Глубинка в городе

    
     Перекочевала деревня в город. Оставила веси на старух с внуками да на алкашей.
     Помаялась, побегала, повкалывала на халтурках, но-таки мало-помалу устроилась: эти вахтерами, охранниками, сторожами, дворниками, те уборщицами, посудомойками, няньками, сиделками. Вахтовым методом, или с проживанием в вагончике, в двухъярусном клоповнике или на съемной халупе.
     Робила в поте лица, по каторжному, ночей не спала, жилы рвала.
     Ну, и разжирела, озолотилась? Счастье нашла?
     Кое-как на житьё-бытьё да на питьё обналичилась. Оттого с бодуна слезы лила, брошенные дома, поля, угодья, птичники-коровники, могилы предков оплакивала.
     Зато город потешала куда как! Гармошкой-трехрядкой с переборами да частушкой с приплясами.
     Мы по улице идем,
     Ни к кому не пристаем,
     Увидим председателя –
     Катись, к ебе... не пристаем!
     А еще говорком, вроде «визде-е-е обма-а-анство», «чо де-е-ется гли-ко!», «а-Я-Я-а-й!» (т.е., «ну-ну!») и т.п.
     Замуж глубинка не вышла, семью не создала, сколько ни ту;жилась, ни завлекала, ни уступала. Нет, родить родила. Правда, не знамо, от кого. Потому без алиментов на смешное госпособие ребенка поднимает. В деревню, однако, регулярно наезжает, барахлишком бабуль с внуками снабдить, самогоном да свежим овощем отовариться, поддамши, город обложить. Ну, и новый приплод на попечение старух оставить…
     Так и живут беглецы от себя к себе по присловью «ни в городе Богдан, ни в селе Селифан», на колесах, на подхвате, побегушках и в услужении.
      Домой возвращаться не думают, отдав его на откуп городскому дачнику и земельному риэлтору. А сельхозпроизводство – агро-оборотистому городскому фермеру.
     …………………………
     Пшена, хлеба под завязку – за кордон торгуем.
     А с гено-памятью народной, с корнями отчими как?