Однажды нам запланировали комбинированное упражнение – групповая слётанность со стрельбой по наземной цели. Полёт предстояло выполнить в паре со старшим лейтенантом Паршутиным, по маршруту с выходом на полигон для производства залповой стрельбы из пушек Н-37 и двух НР-23.
После взлёта с КП дивизии поступил приказ: «Через 20 минут все экипажи посадить на аэродром». Со стартового командного пункта (СКП) мы получили команду: «231-й, 233-й прекратить полёт по маршруту, следуйте на полигон». Для выполнения стрельбы времени у нас было достаточно, но руководитель полётов не учёл загрузки наших самолётов. Согласно упражнению, полёт выполнялся на полностью заправленном самолёте и на полигон мы должны были выйти только после выработки топлива из подвесных баков.
В первом заходе на цель не учёл веса самолёта, и это сказалось на выходе из пикирования, который нужно было начать раньше. Когда я с большим усилием взял ручку управления на себя, задрал нос самолёта и дал полный газ, машина задрожала от перегрузки, но земля неумолимо приближалась. Я смотрел уже не вперёд, а на землю, которая проносилась в нескольких метрах подо мной. Наконец, самолёт встряхнуло и, преодолев притяжение земли, он взмыл вверх.
Полигон расположен в лесу и с вышки руководитель стрельб не мог наблюдать всю глиссаду, но о том, что высота вывода из пикирования занижена, он предупредил: «231-й низкий вывод». Только при выполнении первого разворота, холодный пот выступил на лбу. Я понял, что несколько секунд назад, я мог распрощаться не только с авиацией, но и с жизнью. Бог миловал и я начал заход для стрельбы по своей мишени боевыми снарядами. Отстрелялся без дальнейших осложнений. Из 30 снарядов в цель легли 26, а при нормативе на «отлично», необходимо 25 попаданий. Но что толку, это был мой последний полёт.
После посадки, ещё не выйдя из кабины, по виду техника понял – случилось ЧП. Внизу на фюзеляже и плоскостях – зелёно-коричневые полосы глубиной полтора-два сантиметра, на подвесных баках вмятины, тормозные щитки в пробоинах. По селектору предложили пройти на СКП. Никто не верил, что мы с Паршутиным, при выполнении задания, не ходили на бреющем полёте. Командир полка после беседы сказал: «Поедете на полигон, покажете это дерево».
На следующий день начальник ОТП (огневой и тактической подготовки), который руководил стрельбами, полковой особняк (представитель КГБ) и я выехали на полигон. Вышли на мишень и я сразу указал на несколько деревьев на расстоянии примерно 150-200 м. от нас по курсу вывода из пикирования после стрельбы. Под одним из них были разбросаны куски веток. Когда его спилили и замерили, высота оказалась 25 метров плюс один метр, который я вчера «сбрил», а дерево, потеряв этот метр, отпустило самолёт с отметками происшествия на волю.
По дороге к машине увидели лесорубов, остановились: «Что видели вчера во время стрельб, примерно в 12 часов дня?», - спросил особняк. – «Прилетела пара истребителей, разошлись и начали стрельбу. Один самолёт в первом заходе, не стреляя, очень снизился. Потом отстрелялись и оба улетели», - рассказали лесорубы. После доклада командиру результата поездки, Паршутин успокоился, а я стал собираться в штаб авиации московского округа ПВО.
*
После разбора лётного происшествия в отделе лётной подготовки, меня определили при штабе в казарме водителей, дожидаться приёма командующим авиацией округа, который решил разобраться в этом ЧП. В воскресение посетил цирк, несмотря на афиши о выступлении знаменитого фокусника Кио, программу вёл его сын Игорь, его номера понравились.
В понедельник на приём к генералу, меня проводил офицер отдела боевой подготовки. Не могу сказать, что был большой разнос. В процессе беседы я рассказал о своём полёте, после чего, он задал несколько вопросов: по эшелонированию истребителей – его знаменитая «этажерка», применяемая лётчиками его дивизии в боях Великой Отечественной войны; по разработанной им формуле победы в воздушном бою – «высота, скорость, маневр, огонь». После общения с прославленным генералом я убыл в полк.
Спустя неделю в газете «Советская Авиация» (№ 146 за 24 июня 1959 года) напечатали статью героя Советского Союза генерал-майора авиации Н. Козлова «От лётных правил – ни на шаг», с подробным разбором моего случая и плохой организацией стрельб на полигоне. Cо многим в этой статье я не согласен, дословно привожу её содержание, касающееся моего случая: «Выполняя стрельбу по наземным целям, лётчик Клевайчук решил блеснуть своим мастерством: вместо одной очереди он произвёл две (здесь автор допустил ошибку, ведь столкновение с верхушкой дерева произошло ещё в первом контрольном заходе на цель без стрельбы, а это в корне повлияло на заключение комиссии по лётному происшествию). Потеря нескольких секунд привела к тому, что офицер запоздал с выводом машины из пикирования. В результате возникла серьёзная предпосылка к лётному происшествию.
Офицер Клевайчук, прибывший в часть вместе с другими молодыми авиаторами, прежде всего, показал хорошие лётные качества. Он одним из первых вылетел самостоятельно. Его успехи неоднократно отмечались командирами звена и эскадрильи. Неумеренная похвала вскружила ему голову, он стал считать, что теперь ему всё дозволено, утратил чувство ответственности за благополучный исход полёта. При расследовании этого грубого нарушения выяснилось, что в подразделении, где служит офицер Клевайчук, непосредственные начальники не уделяли должного внимания вопросам соблюдения дисциплины в полёте, ослабили требовательность к подчинённым. Существенные недостатки были отмечены в воспитательной работе с личным составом. Никто на первых порах не заметил у Клевайчука такого серьёзного недостатка. А произошло это потому, что командир звена и командир эскадрильи не занимались по-настоящему изучением индивидуальных особенностей подчинённых».
Примерно такого же содержания, по всем авиационным полкам была разослана шифровка. Естественно, я был отстранён от полётов, а благодаря характеристике, срочно написанной капитаном Тереховым – заместителем командира эскадрильи, через месяц меня списали с лётной работы. Ох, как эта характеристика повлияла на всю дальнейшую мою службу!
Так как Юля была беременна, мы решили, лучшие условия для неё и будущего ребёнка будут созданы на родине у наших родителей. Я отправил её на Украину и стал дожидаться решения своей участи – демобилизация или переход на наземную службу – сам я, пока ничего ещё не решил.