Тот 1989 год, был первый Новый год, который я встретил не в Ереване со своими родителями, как это обычно и происходило на протяжении двадцати с небольшим лет. Я сей Новый год отметил у моих московских родственников, которые жили в семнадцатиэтажном доме на улице Димитрова. Тётя Эля и Игорь Николаевич проживали на втором этаже этого дома, который находился напротив гостиницы «Октябрьская» (впоследствии это будет «Президент-Отель»). Меня пригласили, скорей из гуманных побуждений, чтобы покормить племянника салатом «Оливье», варёной картошкой с жаренной курицей, колбасой и тортиком. Моя кузина Юля отмечала где-то в другом месте, так как у них в семье тогда всё было не очень гладко. Бойкая на язык Юля периодически конфликтовала со своим отчимом, ревнуя к своей любимой маме. Игорь Николаевичу тогда было 49 лет, а моей тётушке – 51 год. Моей же красивой и сочной белокожей кузине – 25 годков. С ними жила ещё пожилая собака, эрдельтерьер, которую звали Карма. Собака появилась в их семье, когда тётя Эля и Игорь Николаевич поженились, - где-то в 1975 году они стали супругами. Общих детей у них не было. Зато у них была большая и светлая любовь, которая продолжалась на протяжении пятнадцати лет и, надо сказать, они жили счастливо, богемно и интересно. Я очень любил бывать в их весёлой семье, где никогда не было скучно; и где меня иногда подкармливали и давали приют на ночь, если мне совсем уж негде было переночевать.
В тот предновогодний холодный вечер я, пытаясь что-то заработать, мёрз со своими рисунками на Арбате. В районе ресторана «Прага» я в ту зиму, в основном, стоял. Там был длинный деревянный забор, за которым скрывались мрачные руины старого дома, куда художники отходили по малой нужде. Где-то уже в девятом часу вечера подошёл мой арбатский друг – архитектор Коля. С ним я тогда очень часто здесь пересекался и общался. Архитектор Коля был моложавым высоким красивым мужчиной, с лицом русского Клинта Иствуда. Его любили женщины и уважали мужчины. Коля всегда скрывал свой возраст и старался выглядеть моложе; и совсем нельзя было подумать, что он уже перешагнул 45 летний рубеж. На вид ему давали не больше 35-37 лет. Николай Николаевич очень за собой следил, и одевался аккуратно, и брился каждый день, и стригся в парикмахерской. Ко мне он относился как к непутёвому сыну и учил меня уму разуму. У него самого детей не наблюдалось и, видимо, это его сильно печалило. Мне с ним было легко и весело общаться, и я к нему даже как-то привязался. Коля не был москвичом, он родился на острове Сахалин, в самом конце декабря 1942 года. В Москве он учился в МАРХИ, и даже там одно время преподавал; потом участвовал в строительстве какого-то нового города, в качестве архитектора, где-то в Туркмении; за что получил денежную премию и однокомнатную квартирку в подмосковном Троицке. Николай Николаевич рассказывал мне иногда про свои многочисленные амурные связи, и про упущенные возможности стать нормальным семейным человеком. Холостая жизнь ему не нравилась, - он явно этим тяготился, и страдал от одиночества в своей маленькой квартирке. Поэтому Коля часто появлялся на шумном Арбате, где любил поболтать и немного заработать что-то на своих смешных незатейливых авангардных рисунках, выполненных пастелью или карандашом. Его работы иногда покупали иностранные ценители лаконичной простоты. Наших же людей его произведения, порой, сильно раздражали и даже вызывали глупый смех. В искусстве Коля был очень серьёзным эстетом, и не пытался никому понравиться и не заигрывал с публикой; подписывался он просто – «Серый», очевидно этим намекая на свою тёмную волчью суть. Да и фамилия у него была простая и русская – Волков…
Мы немного с Колей потоптались у забора. Ему явно негде было встречать Новый год, - только у себя в квартирке, в одиночестве и без особого веселья. Мне захотелось Николай Николаевича развлечь, и я пригласил его к своим родственникам. «Пойдём, Коль, у меня тётушка - журналистка. Муж её - экстрасенс и писатель». В общем, пришли мы, часов в девять вечера, к тёте Эле и к дяде Игорю, в гости. Нас довольно радостно встретили, хотя я про Колю их не предупредил, и привёл его неожиданно. Надо сказать, что я иногда нарушал некие общепринятые этикеты и совершал глупые необдуманные поступки, сам того не желая. Вот и тут, привёл какого-то своего дружка с Арбата, заранее не предупредив, и не спросив разрешения. Это же не совсем этично. Хорошо, что Коля выглядел как настоящий джентльмен, - его не стыдно было моим родственникам показать. Вот смотрите, какие у меня друзья приличные! Игорь Николаевич немного недовольно нахмурился, но нас усадили за новогодний стол. Все выпили водки и расслабились…
Тётя Эля оживлённо что-то рассказывала, - она умела вести лёгкую светскую беседу и, надо сказать, это у неё хорошо получалось. Моя тётушка всегда нравилась мужчинам, и многие теряли голову под чарами её обаяния, певучего голоса и добрых голубых глаз. В молодости она была настоящей русской красавицей, - немного курносой, стройной, и эротично худощавой. Да и в свои пятьдесят она не утратила своего шарма, не растолстела и не заплыла жирком. Мой друг Коля с интересом её слушал и заметно хмелел. Потом, моя любвеобильная тётушка, которая увлекалась всю жизнь хиромантией, взяла колину руку и начала изучать его ладонь; что-то ему начала говорить по поводу его чрезмерного холма Венеры и длинной линии Жизни; при этом она чуть ли не села к нему на колени; а возможно даже и села, забыв про то, что ей уже далеко не двадцать лет и она замужем. Игорь Николаевич ревниво нахмурился и тут явно назревал конфликт. Мой друг ему явно не понравился. Игорь Николаевич родился под знаком Льва, а Коля был Козерогом, а это очень взрывоопасно; особенно, если учитывать, что тётя Эля была Скорпионом…
Атмосферу разрядили гости, которые неожиданно позвонили в дверь. Это пришли сотрудники Игоря Николаевича из газеты «Гудок». Их было трое, - двое мужчин и одна молодая симпатичная журналистка. Они проходили мимо и решили заскочить и погреться. Начался весёлый гам, смех и нетрезвое оживление. Они пришли не с пустыми руками, а с бутылкой шампанского и с двумя бутылками водки. Надо сказать, что тогда со спиртным было плохо, и это был лучший подарок! В общем, мы все встретили Новый год, и как-то всем было хорошо. Даже танцы начались, и молодая журналистка эротично двигала бёдрами. Потом Игорь Николаевич отвёл её в соседнюю комнатку и, видимо, начал там эту прелестницу щупать и проверять её чакры. Я бы и сам её пощупал, настолько она притягивала и манила! Моя тётушка, уже изрядно захмелевшая, заметила отсутствие своего любимого мужа; пошла его искать, и обнаружила их в неподобающей близости. Надо сказать, что моя тётушка своему мужу никогда не изменяла. Это мне она потом гордо рассказывала и я ей верю. Игорь Николаевич же иногда погуливал, и все про это знали, и это не являлось ни для кого большой тайной. Он был экстрасенс, и женщины к нему очень тянулись, несмотря на то, что внешне он был не Ален Делон. Просто у него харизма светилась, и он обладал некими магическими способностями. А женщины это очень любят. Моя ревнивая тётушка все эти пятнадцать лет его истово любила и ревновала, но ничего поделать с ним не могла; потому что Игорь Николаевич был гордый и независимый Лев, а не какая-то там Рыба! Я его уважал именно за то, что он не притворялся святошей и не скрывал, что любит женщин и водку пить. А что ещё настоящему мужчине надо?..
Начался шумный нетрезвый скандал и выяснение отношений. Моя тётушка напала на эту бедную девушку, которая ни в чём не была виновата. Обзывала её и своего неверного мужа разными не очень хорошими словами. Игорь Николаевич пытался её успокоить и урезонить, но какое-то время слепая ярость душила его ревнивую жену. А делов-то там было, всего ничего: Игорь Николаевич просто немного забылся и слегка увлёкся. Да и не было там ничего плохого, - это происходил обычный сеанс диагностики кармы, а не то, что подумала и вообразила моя тётушка. Потом гнев тёти Эли неожиданно обратился на остальных гостей, и нас всех неожиданно выгнали. Вот что ревность и водка делают с интеллигентными людьми! Было уже где-то около двух часов ночи, Нового 1989 года. Моего друга Колю очень развеселил этот семейный театр, и ему не было скучно. Я же как-то немного расстроился за своих родственников. Мы оказались в ночи на очень холодной улице Димитрова. Было где-то около 20 градусов мороза и метро уже не ходило. Я тогда жил на тушинской квартире у экскурсовода Севы и предложил Коле поехать туда. Журналисты поймали одинокое такси и уехали, не попрощавшись. Для них это всё было не впервой, и они отправились дальше веселиться. Мы немного попытались остановить другую машину, но так ничего и не словили. Быстро потопали пешком по сильно заснеженной холодной пустой Москве в сторону Тушино. По дороге, такси мы так и не поймали, да их и не было. Коля всю дорогу вспоминал моих родственников не очень добрыми словами и сильно негодовал. Где-то уже под утро, мы дошли, сильно замёрзшие и уставшие, до квартиры и бухнулись спать. Экскурсовод Сева этой ночью дома не ночевал, - он встречал Новый год со своей мамой и со своей бывшей женой, на Плющихе…