Москва встретила теплым дождем. Как это странно, теплый моросящий дождик в декабре… Где-то скоро проснутся люди и пойдут на рождественскую мессу…это будет где-то далеко и с теми, кому не все равно.
Она промассировала замерзшие пальцы и вдруг поняла, как сильно устала. Она всегда хотела быть рядом, но была только в тени. Она хотела быть признанной, но была лишь призраком признания, отражением. И ей было все равно. Так что же она здесь делает?
Мигнули фары большой и длинной машины, которая опоздала на целых три минуты. Она всегда видела недостатки, но не всегда говорила о них. В этом холодном городе, в котором лил теплый дождь, лимузинов было больше, чем в Вегасе…но только они опаздывали.
Она дождалась, пока шофер-негр откроет дверцу. Парадокс – шофер-негр есть, а чернобурки и счета в швейцарском банке – нет… За стеклом понеслись ангары.
***
Стены Бурденко были странными. В них был ремонт, хороший, современный ремонт…и сквозь него прорывались, словно вены наркомана, старые, еще с 30-х трещины. Здесь лечили военных и тех, кто служил стране иначе, а еще тут лечили тех, у кого были деньги и страховка, оформленная не в России, парадокс.
Ей было все равно, но только она стояла в холодном коридоре, когда-то запечатанном в кафель, а сейчас – покрашенном в странный цвет. Она был тут потому, что являлась доверенным лицом по страховке, которую сама же и оформила. Зачем? Она не знала.
-Кофе? – ее друг протянул бумажный стакан.
-А я то думала что мы похожи…какой кофе… не хочу
-Попробуй.
Она послушно взяла стакан и сделала глоток. Теплый, молодой и злой, бренди обжег рот и горло.
-Я говорила, что люблю тебя?
-Да, каждый раз, когда я правильно произносил фразу по-русски.
Его темные глаза не улыбались, в них сквозило напряжение. Что он здесь делает? Он вообще не при чем. У него должно быть нормальное Рождество, как у всех людей. Но что бы она делала без него?
***
-Родственники Клаченко есть?
Интересный вопль человека в белом халате. В коридоре только два человека. Проводится только одна операция. Что ж орать то? Подойди просто и скажи…к тому же, родственников у девочки, прыгнувшей вниз с небоскреба нет.
Она не слушала врача, пыталась, но не понимала. Ей хотелось пройти в часовню и помолиться, но в русских больницах нет часовен. Она прикурила и услышала набор звуков, похожий на визг. Действительно, в коридоре русской больницы нельзя курить. Даже, если ты платишь за эту больницу. Правда, вопрос разрешился. В России можно все, вопрос только в оплате, в цене.
***
Палата – это не дом. Но она принесла елочку. Купили по пути где-то. Хоть какая-то иллюзия.
-Зачем?
-Привет…почему мне не дается, скажи?
-Не твое время, дорогая..зачем ты спешишь?
-Ты стала говорить с акцентом…когда я приносила вам борщ, акцента не было
-Ты хочешь что-то доказать? Лежа в пеленках?
-Да. Ты знаешь, об этом узнают и он придет ко мне..а больше и не нужно.
-Пока что к тебе пришла только я.
-Я написала, где и когда..я думала, он придет…а как видишь
-Кому ты написала?
-На офф, жене…
-Дура
-Ко мне не придут?
-Я не знаю, малышка… я знаю только одно, эта тварь оплатит счет за госпитализацию.
-Не говори так…
-Почему? Потому что тембр тебе нравится?
-Нет…просто зачем мне жить, если он никогда не улыбнется мне?
***
Она вышла из палаты в полном бешенстве. Каждый человек, ведущий публичную жизнь, ответственен за то, что происходит с его дрочилками или…назовите их иначе.
Она набрала номер…голосовая почта. Ну конечно, корпоративы, оркестры…не до звонков.
-Когда нам лететь?
-Мы можем остаться. С приемом в Бордо проблем нет.
-Мне нужно поздравить с Рождеством единственного человека, который смог пробиться сквозь меня.
-Летим во Вьетнам? Учти, будем садиться и ждать заправки.
-Нет, не летим..мне просто нужен планшет. Летим мы домой…мне нужно успеть на мессу.