Мы дружим больше двадцати лет.
Когда он позвонил в прошлом январе почти в полночь, ничего необычного не произошло.
- Здравствуй, мой дорогой!
- Здравствуй!
- Как чувствуешь себя?
- Да жив пока.
- Ленуська рядом. Привет передает.
- Кланяйся ей от меня!
Не утаиваю от него ничего. Зачем? Это зубы постоянные вместо молочных растут быстро. Это печень свою мы с восторженными воплями и выспренными тостами утаптываем с ускорением. Легкие тоже покоя не дают, - дымим! Душа растет не быстро. Трудно она зреет. Если, конечно, зреет вообще…
Теперь он, мне показалось, устал.
Ахматова великолепна:
- Когда б вы знали,
Из какого сора растут стихи…
Господи! Когда б Ты знал, из какого сора растут ДЕЛА!
Поинтересуйтесь на досуге историей любого близкого к вашему дому храма! Почти наверняка он еще недавно был похоронен и засран до крайности! Почти наверняка ему снесли главу, и либо насыпали в его недра зерна, либо промазутили, наставили станков.
Монашеское послушание Архимандрита Сергия…
Такие храмы он «возрождал»! Ну, то есть, практически заново строил.Числом семь!
В невысокой красной кирпичной кладке на границе Псковской и Тверской областей, в погосте Клин, «бывший» храм и угадать-то было сложно. Перегнивший конский навоз возвышался по колено. Его было так много, копился он так долго, и так давно здесь лежал, что даже едкий специфический запах ощущался еле-еле.
Посреди церкви, в многолетнем конском говне, на коленях мой любимый батюшка возносил молитву Тому, кто разрешил ему восстановить Храм. Тот храм, в котором в свое время крестили во младенчестве тогда еще будущего Патриарха Московского и всея Руси Тихона, первого Первосвятителя со времен Петра Великого.
Отец Сергий нравился мне всегда. Своим крестьянским прищуром на один глаз. Года три думал – хитрит, не досказывает, выпытывает. Потом понял: взвешивает ответ.
Тогда, в прошлом январе, вдруг в дружеском голосе послышалось: тянет разговор, не хочет его заканчивать. А что именно сказать – не знает. Мужественный человек – робеет?
- Батюшка! Что случилось?
- Понимаешь, брат у меня был. Недавно помер. Рак. А у него – семья. Дочка замужем. Детей двое. Внуки и мои, стало быть. А в семье брат руководил. Эти-то, дети, как блаженные, - сами решения принять не могут. Я их не виню. Всю жизнь они за спиной брата моего. Скажет чего – сделают. И опять у них хорошо. А тут без него случилось…
- Да что случилось-то?!..
- Внук мой. Диагноз поставили. Лейкоз. Он-то сам уже большой. Удар держит. Мать его, ну, блаженная, никак не верит. Они деревенские. На границе Нижегородской области и Мордовии живут.
- А нужно чего?
- Может, дообследовать… Ошиблись, может. Сам знаешь, какая медицина в глубинке.
- Батюшка! У меня никого нету по профилю онкологии. Могу только по друзьям прозвонить, по их знакомствам. Авось, найдем.
- Сделай милость! Вдруг получится? Что-то не так здесь! Она, мать-то его, Надюха, убивается. Позвони ей. Телефон ….. Ну, блаженная! Все говорит: ошибка, ошибка! Внук-то удар держит. Он большой уже. Ему уж ВОСЕМЬ!
Впервые в моей жизни батюшка заикался, запинался, не знал, что сказать.
Я только потом понял суть этого обращения. И оценил!К кому-нибудь он бы не обратился просто так. Он впервые за многие годы дружбы просил меня о помощи. Он обратился с просьбой к человеку, в сущности, для собственной семьи чужому.
Нет! Не так! Он считал, что просит ДЛЯ СЕБЯ! Не для других людей, что для него понятно и привычно. Он просил как бы для себя!
Память – штука избирательная, непредсказуемая в своих временнЫх интервалах. Ассоциативная память – тем более. Вдруг, откуда ни возьмись, подбросит из прошлого такое, о чем думать давно забыл и вспоминать не хочется в принципе.
О том, как в одном из древних московских монастырей мы с батюшкой договаривались о спасении сына влиятельного предпринимателя из Псковской области от наркотической зависимости. Слава Богу, тот, бывший тогда, по сути, ребенком, сейчас – успешный бизнесмен.
О том, как в девяностых рисовали на кальке маршруты движения по одному из городов автобусов, которые везут ежедневно на работу и с работы тысячи тружеников, мечтающих «достать» съестного для собственной семьи. Считали вдоль этих маршрутов каждый длиннющий бетонный забор, опоясывающий очередной «ящик». Закупали дефицитную краску в пульверизаторах, чтоб ночью написать на этих заборах правду.
- Батюшка, тебе-то это зачем?
- Наш мэр – вор! Храм загадил! Вокруг, на площади – гаражи! На мемориальном кладбище памятник поставить на дает! Пенсионеров в угол загнал! И лёг под вора!... Менять надо, менять!
- Тебе позволено?
- Не мне, а тебе позволено и предписано! –
И тихонько так добавил:
- Да и у меня один начальник – Господь! А ОН любит простых людей!
В прошлом январе изо всего списка телефонных контактов Дима из Госдумы был выбран не просто так. Друг друга мы не подводили ни в чем. Друг другу ничем не обязаны, и друг другу никогда не врали даже в мелочах. И ответил он на первый же звонок. Ответил конкретно.
- Услышал тебя! Работаем!
Разговор с Надеждой получился совсем другим. Напряжение в голосе.
- Поймите! Такого диагноза быть не может!
- Почему?
- Не может, и все! Мы же его любим! Он у нас и на гармошке играет!
- Надя! Мы в больницу позвоним. Узнаем. Дайте телефон дежурного врача…
- Алло. Да, наш больной. Начинать лечить нужно срочно! Зашкаливают взрослые бласты. Все лекарства у нас есть. Да, те же самые, что и в московских клиниках! К сожалению, он сейчас нетранспортабелен. Вы сошли с ума! Никуда мы его сейчас не отпустим!
О-о-о! Какой сочный баритон ответил по номеру заместителя главы Росздравнадзора! Был бы женщиной, отдался бы только за его звучание в ушах!
- Нижегородская клиника будет обеспечена… Да и уже, будьте уверены, вполне обеспечена передовыми лекарствами в области лечения данного заболевания. Непременно проследим…
- Надюша! Соглашайтесь на лечение срочно! Иначе мы его потеряем!
- Нет! Нет! Диагноз неправильный! Его убьют химией! Правильный диагноз поставит только Центр имени Димы Рогачева! Там был Президент Путин! Только они не соврут!
- Алло! Нет, Рогачевский Центр его принять не сможет! Мы подобными больными обеспечены на полтора года вперед. Тем более он – иногородний.
Батюшка в трубку не плакал. Архимандрит Сергий смиренно просил написать ему имена тех, кто хлопочет о внуке.
Монашеская молитва о здравии живущих. Расскажите, если кто знает ее природу и последствия!
- Надя! Умоляю и прошу тебя подписать согласие о начале лечения! Пойми ты наконец, что сын может умереть!
- Нет и нет! Диагноз неправильный! Вы же с друзьями можете позвонить в Центроспас МЧС! Пусть дадут вертолет! Сына надо отвезти в скит под городом Серовым! Там живет нынешний чудотворец! Он вылечит! Он может! Мне тут женщины сказали, которые с нами лежат!
Даже не удивился. Такая беседа с женщиной из деревни на границе с Мордовией расстроить или удивить не может. Эта беседа в принципе не из нынешней России. Она - из иного измерения.
- Надя! Вертолет из Нижнего за Урал не долетит! Врачи настаивают на срочном начале лечения!..
- Нет! И мама моя говорит – нет!
Батюшка в Москве оказался проездом. Встретились. Непривычно молчали. Обычно нам есть что обсудить. Молча же врезали по полстакана.
- Чувствую, пристроят внука на кладбище рядом с дедом. Прости меня за моих дураков!
- Да ты тут при чем?
- Видно, Господь решил, что ты, я и Дмитрий сделали все, что могли.
Но… Привычный ежедневный звонок Надежде в 7 утра преподнес сюрприз уже завтра.
- Надюшка, привет!
- А мама за супчиком пошла, - мне от неожиданности голосок показался слабым, доверчивым и безразличным одновременно.
Так мы познакомились с Пашкой.
Господи, воля твоя! Что меня тогда дернуло заговорить о слонах, сейчас и не вспомню! Наверное, брякнул то, что первым в голову пришло. Со мной говорил почти смертельно больной, и, наверное, угробляемый собственными родителями ребенок.
- Ты один? Скучаешь? Мама скоро придет? Пусть мне позвонит, ладно?
Разговор нужно было продолжать.
БЕЗРАЗЛИЧНЫЙ ребенок ждал, что ему еще скажет в трубку незнакомый дядька.
- Пашунь, а ты видел когда-нибудь слона?
- На картинке.
- Ты обязательно увидишь живого слона. Он, знаешь, такой, весь в морщинах!.. Приедешь ко мне в Москву, я непременно познакомлю тебя со слоном! Есть у меня один знакомый слон. Только его нужно будет покормить!..
За неделю мне пришлось прочесть о слонах массу литературы. Что они едят и сколько, как и чем какают, зачем и почему нужен хобот. Сколько носят своего ребенка. Пашка почему-то этим обстоятельством интересовался пуще всего!
А еще он и правда играл для меня на гармони! По телефону! Он жил! А большего мне было и не надо.
- Надюха, привет! Мне срочно нужны крайние Пашкины анализы! Нас согласился принять главный врач одной из центральных детских больниц! Наденька! Это очень серьезно!
- Ладно. Тогда Гошу, мужа, попрошу съездить в Москву. Только ему какие-то гранаты в машине надо сначала починить. – Бесцветный голос говорил о бесконечной усталости. Больше ни о чем.
- Дяденька! А когда мы соберемся кормить слона, можно, я Полиньку с собой возьму?
- Конечно! Ты будешь давать капусту и морковку, а Полинька – бананы. Девчонки сами любят сладкое. Вот пусть и кормит десертом. А мы с тобой – мужики. Кормить будем главной пищей!
Я понятия не имел, кто такая Полинька!Только потом, позже, окольными путями узнал, что есть у Пашки старшая сестренка.
Гоша какие-то неизвестные мне гранаты починил. Пашкины бумажки взял с собой. В ночь выехал в Москву. Проехать надо было пятьсот километров. Встреча у ворот больницы была назначена в восемь.И не доехал. Пашке поплохело.
Не досвистев нескольких километров до столицы, Пашкин папа, прогнав по темени всю ночь, развернулся снова в Нижний.
Равнодушный от усталости Надин звонок прозвучал в пять утра.
И все же какие-то слова мне от отчаяния найти удалось. Без четырех минут восемь мы с Гошей по рекомендации Димы из Госдумы в сопровождении Личного Друга Главврача Больницы из Госдумы же, вошли в холл.Пришлось ждать. Втроем.
Мы, москвичи, взглядом невольно оценили друг друга по костюмам и галстукам.
Тянулась пауза.Вдруг мужик из Думы выдавил из себя с оттенком заботливости:
- Как там у вас, на селе?
Селезень! Попугай Кеша из мультика! У мужика сын помирает! – мои мысли были крайне неважными.
Удивительно, но именно сейчас Гоша оживился! С краснючими от недосыпа глазами, в военном бушлате, тискающий в руках бумажки с анализами.
- Без жены плохо. Надя крепко помогала. А так-то ничего. Вот трактор взяли в лизинг. Не знаю, что из этого выйдет.
И мял, мял в руках листки.
Породистый, великолепно ухоженный мужчина измятые небритым Гошей листочки расправил и один за одним просмотрел. Снял одну из телефонных трубок.
- Александр Владимирович! Направляю к Вам человека с документами. Прошу выдать заключение. Настоятельно Вас прошу об этом! Но прежде пришлите Наталью Алексеевну. Мужчину она проводит к Вам. Да, лично к Вам! Это моя убедительная просьба!
Замечательно стройная, в белом халате и небрежно накинутой сверху, помимо рукавов, элегантной шубке Наталья Алексеевна Гошу куда-то увела. Мы остались.
- Отцу выдадут заключение. Вы затянули. Чудес не будет. Скорее всего, мальчик умрет. И скоро. Я его не приму. Мне лишняя смерть в статистике ни к чему.
В его словах не было сожаления. Прием, которого мы добивались неделю сверху, продлился от силы минут шесть!
Отделение детской онкологии не примечательно вовсе. Рядом с хозпостройками. На отшибе. Главный вход с угла. Найдешь не сразу.
Хотя я только сначала искал. А потом нашел!
Найти было просто.
Трудно было стоять возле этого входа! И ходить два часа взад-вперед.
А засандалить в себя за эти два часа пачку сигарет было тоже просто.Все эти два часа лысину заметало снегом.
Они все шли к этому входу.
Узнавать было тоже просто. Шел большой человек. И вел за руку маленького человека. Тот обязательно был в маске.
Есть такие «детские» респираторы. Они хранят от инфекций. Лучше – от любых. Респираторы считаются детскими, потому что маленького размера. А еще потому, что на них нарисованы птички, кенгуру. Чаще всего – слоники!
Голос из-за спины оказался очень мягким.
- Да вы не стойте. Мы же видим, что вы тут уже долго. Пока ваши там, зайдите хоть в накопитель, погрейтесь. Дальше все равно не пропустят. А в накопителе нас много. Мы такие же. Мест в Москве не хватает, вот и распихали по разным больницам. А на контроль ездим сюда.
Ходил. Курил. Думал: «Вот сейчас выйдет Гоша. Мне результат уже известен. Чего ему сказать-то? Просто уйти… Так это не по-мужски».
Он вышел из какой-то другой двери. Мы встретились. Вместе брели к метро. Я до сих пор не знаю, курит ли он, но тогда достал вторую за утро пачку сигарет, и он не отказался. Помолчали. Подымили.
- Ну, всего вам! А Пашка спрашивал, когда к слонам…
Были отчаянные звонки в оба московских цирка и зоопарк, где точно есть слоны. Откликнулся только Никулинский цирк на Цветном бульваре. Слонов там не оказалось – уехали на гастроли. А у меня как-то и совести не хватило спросить у милой женщины, можно ли деревенского мальчика привезти просто в цирк, в закулисье. Кто знает, может, единственный раз в его коротенькой жизни.
Потом Пашка начал умирать.
И Надюха согласилась на химию. В Нижнем Новгороде.
Затем открылись чудовищные язвы во рту, при которых ребенок не способен ни есть, ни пить. Рекомендовали хорошее лекарство. В Германии. Семьдесят евро за упаковку. Там, в Германии.
Правда, нет денег.
Но есть зарплата жены и моя пенсия!
И, главное, есть наши великолепные друзья – Геннадий и Надежда.
Надежда!
Обладатель того самого голоса, которому месяц назад я был бы готов отдаться, будь я женщиной, оказывается, почему-то не сертифицировал поставки этого лекарства в нашу страну.
Поиск. Телефон. Поиск.
Первую упаковку привезли прямым рейсом как бы для себя. Остальные пропихнули через греческую таможню.
С тех пор из Нижнего звонков больше не было…
Нет! Один был. Застал меня за рулем. Через полгода.
- Христос воскресе! Здравствуйте! Это Надя! Ну, помните?! Нижний Новгород!
- Воистину воскресе! Надюшка! Рад тебя слышать! Как там Паша?
- С Пашунькой всё хорошо! Слава Богу! А мы ведь третьего в этом июле ждем! Как отец Сергий пошутил: «попу в кружевах»!
Теперь у меня в телефоне вместо заставки серьезный такой Пашка прильнул к гармони.
А "попу в кружевах" назвали Машей.