5
А на следующий день Фомич не появился, хотя у него была договорённость с тремя женщинами из печатного цеха: у одной что-то смеситель в ванной барахлил, у другой нужно было заменить унитаз, у третьей - подключить стиральную машинку.
В три часа дня мне позвонил Калиныч и, хлюпая носом, сообщил: Фомич умер…
Я как был в домашнем, - поменял только тапки на кроссовки,- понёсся на фабрику. Все наши были уже здесь. Бледные, с влажными глазами. Фабрика гудела, обсуждая печальную новость. Подробностей никто не знал, только это: позвонила сестра Фомича, сказала, что ночью с Алексеем случился инфаркт…
Мы кое-как взяли себя в руки и прошлись по фабрике, собрали деньги на похороны. Уже в бытовке, сложив деньги в конверт, который нам принёс мастер, Калиныч оглядел всех красными мокрыми глазами и почему-то протянул конверт мне:
-Боря, завтра с утра съездишь в Сретенку. Узнай, как там и что, когда похороны, чем помочь. Позвонишь нам…
- Это… - с трудом выдавил Серёга.- Пошли ко мне…велик дам…
Сретенка - типичная классическая русская деревенька. В советское время она наверняка смотрелась, как ядрёная крестьянская девка, а ныне создавала впечатление дряхлой поизносившейся старушки. Одна единственная улица, которая одновременно и дорога регионального значения. Асфальт наверняка обновили в один из последних годов существования Советского Союза, то есть в прошлом веке. В центре деревушки дорога-улица расширялась в обе стороны, образуя некое подобие площади. Слева стояло двухэтажное деревянное здание, окна второго этажа заколочены досками, почерневшими от времени. Часть стёкл первого этажа выбиты. Дверь наискось забита двумя горбылями. Над дверью выцветшая вывеска »КЛУБ. БИБЛИОТЕКА». Подходы к зданию заросли травой. Жуткая печать запустения.
Справа от дороги кирпичное одноэтажное здание в виде буквы «Е». Центральный выступ-магазин »Продукты», левое крыло - «Хозтовары»,правое-«Почта». Судя по тому какой ржавый амбарный замок висел на двери «Хозтовары»-это крыло давно прекратило деятельность, остальные ещё худо-бедно функционировали.
На крыльце «Почты» два затрапезных мужичка в замасленных телогрейках о чём-то горячо спорили. У входа в магазин стояли три пожилых женщины и, судача о своём, время от времени, поглядывали на мужичков.
Я подъехал к магазину.
- Здравствуйте. Не подскажете, какой дом Дубова Алексея Фомича?
Женщины с повышенным любопытством посмотрели на меня, странно переглянулись.
- Так там никого нет. Вам надо к его сестре, Зоя напротив живёт.
-И как проехать?
- Идёмте, покажу,- вышла вперёд сухонькая женщина в коричневой подростковой курточке, на голове тёплый пёстрый платок. В правой руке женщина держала холщёвую сумку, пухлую от хлебных кирпичиков, в левой…лыжная палка, заменяющая ей клюку.
- Давайте сумку довезу.
Я взял сумку, хоть женщина и отнекивалась, повесил на руль, и мы неторопливо двинулись. Женщина искоса поглядывала на меня, тяжело вздыхала.
- Вы кто Дубовым будете?- наконец, решилась заговорить. - На велосипеде, значит, не издалека.
- Из Питера. Работали вместе с Фомичом.
-Да-а, работящий был мужик.…У нас тут всегда шибко уважали его. А как жалели-то…
-Жалели? Почему?
- Как жеж не жалеть. Мужик на загляденье, не пьющий, папироску с мальства в рот не брал, всё в дом тащил. Дочек шибко любил. Живи да радуйся. Так нет, Танька шалава взбрыкнула, точно головёнкой ударилась: скушно, вишь, живём, коровьим навозом пропахла, в театры не ходим, в эти, как их… прозванье на жопу схожее.
- Шопы?
- Во, оно самое. Собрала дочек и подалась в Ленинград. Не ведаю, как уж она там хвостом вертела, только подцепила мужика с деньжищами. Приезжали потом на двух машинах с охранниками мордоворотами. Лёша сам не свой был от выходки жёнушки, надавили на беднягу, подписал какие-то бумаги. Опосля выяснилось: согласие на развод и что отказывается от детей. Лёша после того дня совсем сломался. Пить стал, дважды Зоя из петли вытаскивала… Сказывали, мужика Танькиного потом убили, вроде из бандитов был, а сама она с дочками укатила в Италию… С того и жалели.
- А Дашенька?- неожиданно для самого себя спросил.
Женщина приостановилась, зыркнула на меня и тут же опустила голову, нервно чиркнула острым концом палки по асфальту.
- О том у Зои спросите…
«Должно быть, деревенские не приняли неравный брак Фомича. Да, нелегко тебе Фомич тут жилось. И ведь ни полсловечком не обмолвился. Слушали его и верили: всё просто замечательно. Бедная Дашенька, такая потеря…»
Женщина тяжело молчала, шаркала литой подошвой валенок, нервно чиркала палкой об асфальт.
- Как только земля носит таких подлюк!- внезапно вновь заговорила женщина.- Прикатила корова расфуфыренная, гадостей наговорила и укатила. Ну, какое твоё собачье дело у кого, что за душой!? У Алексея итак сердце надорвано было, а тут такое…
- Танька?- осторожно спросил я.
- От вас прикатила, из Питера, тоже говорила, вместе работаем.
Я тормознул: спине стало холодно, в сердце неприятно кольнуло. Я интуитивно догадался, о ком шла речь: Галка Кутепова, желая доказать свою правоту, приезжала в Сретенку. Что же такого она наговорила, что у Фомича инфаркт случился? Выходит,…Галка убила Фомича?! Нихрена себе задвижки… Да за это её точно следует на шкварки пустить…»
- Алё, мужчина? Пришли. Вон дом Алексея, а тот наискосок Зоин. Спасибо, что подмогли.
Я прислонил велосипед к полосатому под «зебру» штакетнику, припал к калитке и во все глаза смотрел на дом Фомича. А посмотреть было на что!
По зелёным волнам (сосенки, ели и вечнозелёный кустарник) плыл, скользил дивный корабль. Серебристая сверкающая крыша взметнулась парусом, на «коньке» изящная женская фигурка на вытянутых руках держит тарелку спутниковой антенны. Широкие аркообразные окна, ажурная резьба наличников, рифлёные как шифер стены, плюс причудливое сочетание цветов и оттенков -от молочно белого до золотисто-голубого - всё в комплексе придавало дому лёгкость и великолепие. Чувствовалось: строилось не только с большой любовью и мастерством, но и с удивительным художественным вкусом.
Я не мог оторвать восторженных глаз от веранды, точнее от её стен, украшенных сказочной резьбой. На какое-то время я даже забыл о цели приезда.
- Здравствуйте,- наконец, вернули меня на грешную землю.
Рядом стоял крупный тучный мужчина с объёмным «пивным« животом, его гладко выбритое одутловатое лицо украшали роскошные «хохляцкие» усы-висюльки. Его большие слегка на выкате голубые глаза влажно блестели от скопившихся слёз.
-Вы…к Алексею?
Я кивнул.
- У нас он лежит… Говорил: уйду на погост из родимого дома… За неделю до этого всё просил Зою не нарушить его желания…
- Стоп! Погодите…как за неделю? Он что,…знал, что умрёт?
- Знал, конечно…- Мужчина протяжно вздохнул, лицо его стало как у несправедливо обиженного ребёнка.- Присядем, что-то ноги не держат…
Присели на скамейку у забора, синхронно достали сигареты, закурили.
- Рак у Лёши был, запустил.… Врачи развели руками: безнадёжен… Два-три месяца, сказали, проживёт, при благоприятном случае… Дом завещал моей меньшой. Дрянь неблагодарная… Говорит: нужен мне этот дом, как рыбе зонтик… мол, после школы выйду замуж за иностранца и уеду в Америку. Ну, скажите: не дрянь?
Я дипломатично кивнул. Помедлив, спросил:
- А как же Дашенька?
- Дашенька…- мужчина вздрогнул, точно его внезапно кольнули, быстро глянул на меня болезненным взглядом и отвёл глаза, нервно затянулся в последний раз, бросив окурок, тщательно растёр его каблуком.
-Мы собрали деньги… Дашеньке…
Мужчина тяжело поднялся, глухо обронил:
- Идёмте,…познакомлю.
Мы прошли от калитки до веранды по песчаной дорожке, по бокам которой доцветали незнакомые мне цветы. Запах был приятный и…как бы сдержанный, точно цветы понимали: раскованно благоухать - наглость в эти скорбные часы.
Миновали веранду, прошли в просторный овальный коридор, по бокам двери. Мужчина прошёл к дальней, приоткрыв, кивнул мне: входи.
Благодаря широким окнам в комнате было светло, как и на улице. Широкая с резными спинками кровать аккуратно застелена, поверх покрывала горка подушек - от большой до маленькой «думки». Напротив кровати трюмо, зеркало завешено чёрным куском материи, на тумбочке шеренгами выстроились тюбики, флакончики, баночки - косметика. Возглавляла шеренги чудная шкатулка на тонких ножках имитирующих кошачьи лапки. В центре комнаты круглый стол, покрытый праздничной скатертью. На столе плоская тарелка, на ней стакан с прозрачной жидкостью, сверху кусок хлеба. Рядом с тарелкой подсвечник - художественно обработанный древесный корень в образ сказочного дракончика, в его приоткрытой пасти замерла электрическая «свеча». Она горела в полнакала.
У окна, вполоборота, стояло кресло, и в нём сидела девушка в длинном до пят чёрном платье, лицо девушки спрятано под чёрной вуалью.
- Здравствуйте,- я скорбно поздоровался, лихорадочно достал из внутреннего кармана конверт с деньгами, шагнул к креслу.
На коленях девушки лежала рыжая кошка, она подняла голову, глянула на меня щёлочками глаз, печально, почти беззвучно, мяукнула. Затем вновь уронила голову на лапы.
- Извините, мы тут собрали вам деньги…
Мужчина протопал к креслу и…кощунственно откинул вуаль с лица девушки.
У меня прервалось дыхание, тело точно охватило параличом, рука разжалась, и конверт упал у изящной туфельки, выглядывавшей из-под полы платья.
Это была кукла. Реалистичная кукла из секс-шопа,говорят,бешеных денег стоит. Личный стилист подобрал ей причёску, макияж, бижутерию. И кукла, словно ожила - ощущение такое, будто это живая девушка, просто глубоко задумалась, а может, и задремала.
Я медленно, словно оттаивал, приходил в себя. Мужчина опустил вуаль на лицо девушки, поправил складки.
-Это…Дашенька?- с трудом протолкнул я сквозь пересохшее горло.
- Дашенька… Вам нужно выпить,- забеспокоился мужчина.- Лицо такое…даже страшно смотреть. Идёмте на веранду, там коньяк найдётся…
Я выпил залпом две рюмки, ничего не почувствовав: точно воду хлебнул. Затем тяжело опустился на стул, тупо уставясь в пол. В груди почему-то всё ныло, как ошпаренное кипятком. Обида и ещё нечто невыразимое буквально душили меня спазмами в горле. Похожее состояние было у меня в тот далёкий день, когда внезапно умерла бабушка, любимейший на тот момент человек.
Мужчина тоже выпил, взяв рюмку, отошёл к окну, облокотившись о косяк, закурил, стряхивая пепел в рюмку. Некоторое время молча смотрел в сад, затем видимо решил, что настал момент расставить все точки над »ё».
После третьей попытки Фомича наложить на себя руки, родственники стали подумывать о помещении его в клинику. Желательно в хорошую. Проблема была лишь в наличие денег: в клиниках запрашивали неподъёмные суммы. Кое-как наскребли на предварительный осмотр. Тогда-то и выяснилось, что у Фомича рак, да в таком запущенном виде, что лечить бесполезно. Жить ему осталось максимум три месяца. Поплакали, погоревали, привезли Фомича домой, стали потихоньку готовиться к скорбному дню.
И вдруг однажды,- это было без малого пять лет назад,- утром Зоя пошла проведать брата, а увидев, так и села: Лёша трезвый выбритый одет в лучший костюм, собирался в город. Зачем? Лишь загадочно улыбнулся.
Вернулся из города на такси, поздно, ближе к полночи. Привёз с собой несколько коробок. Компьютер купил, в кредит. Сказал, что надоело ему сантехником работать, мотаться в город, освоит компьютерный дизайн, станет дома заказы выполнять. Фомич с детства был башковитый и если что освоит, то вкладывает всю душу. Мастером в полном смысле слова становится. Вот и с компьютером: меньше чем за месяц освоил науку веб-дизайна, да так классно, что заказы посыпались, только успевай. Приличные деньги платили, всё в долларах, на специальный счёт в банке переводили.
Фомич менялся на глазах: бросил пить, затеял перестраивать дом. У него раньше-то был как у всех: стандартный, серенький. А теперь во какая прелесть. И всё сам, своим умом доходил, из Интернета черпал информацию.
Родственники были в недоумении: что произошло? Откуда столько энергии? Точно Фомичу дали шанс на вторую жизнь, и он решил её прожить светло, бодро.
Но самое удивительное обнаружила Зоя: Фомич всё делал так, чтобы создавалось впечатление о присутствии в доме хозяйки. Ежедневные обеды, на зависть наивкуснейшие, ежедневная выпечка, в доме чистота и порядок, как при рачительной и расторопной хозяйке. На вопросы не отвечал, либо отделывался шуточками, а взгляд такой загадочный. Не будь его жизнь на глазах сестры, она могла бы подумать: влюбился братец. Но в том-то и дело что в доме и не пахло женщиной. Зоя выбрала самую оптимальную версию: у братца слегка поехала крыша. Пусть, решила, потешится напоследок. Последок, однако, растянулся на годы.
Закончив перестройку дома, Фомич вдруг изъявил желание «пойти в люди». Объяснил так: что-то я стал закисать у компьютера. И вскоре устроился на завод сантехником. Денег у него скопилось достаточно, мог бы купить средний автомобиль, но предпочитал мотаться на велосипеде…
Так было до вчерашнего дня. О болезни все забыли, да и можно ли было подумать, глядя на этого пышущего здоровьем мужчину в расцвете сил?
Вчера днём из города приехала фифочка, нагрянула к Фомичу и, видимо, застала его врасплох. Что произошло в доме, неизвестно, только фифочка вылетела как ошпаренная, что-то кричала злое. Потом остановилась у магазина купить сигарет. Там как раз бабы собрались, ждали привоза свежего хлеба. Все почему-то решили, что эта фифочка и есть причина тех удивительных изменений в жизни Фомича. Кто-то из баб бросил реплику. Как же взвилась дамочка! Точно помои выплеснула на женщин:
- Дебил ваш Фомич! Его в дурку надо! Баб живых кругом как грязи, а он трахается с резиновой куклой!
Женщины готовы были размазать горлопанку по стене магазина, но она вывернулась, сиганула в машину и ударила по газам.
Деревня не город, тут в одном конце чихнут, в другом здравия желают. Весть моментом облетела все дома и затаилась в доме Зои. Пересилив себя, сестра пошла к брату, прояснить, что есть правда, а что просто бабья выдумка.
Фомич полураздетый лежал на полу. Схватил руку сестры, с великим трудом выдавил сквозь уже немеющие губы:
- Позаботься…о Дашеньке…
Дашенька - кукла бесстыже распласталась на разобранной постели…
Дашенька - в честь школьной любви Фомича.
А как же телефонные звонки? Всё очень просто: Фомич выставлял время будильника. Звучал сигнал, он брал трубку,…а дальше начиналась театральная игра. Впрочем, нет: Фомич не играл, он жил этим, отсюда такая искренность, тон, выражение лица, что у нас рождалась лишь зависть…
Эпилог
Едва мы отметили сороковой день смерти Фомича, как на другой день начались происходить необъяснимые события. Иначе как мистикой и не объяснить.
Галина Кутепова после смены поехала на дачу и попала в жуткую аварию. Тело-то её спасли, хоть и пришлось часть ампутировать,- ноги, левую руку,- а вот разум…Родственники поместили неразумный обрубок в богадельню при женском монастыре.
На другой день не пришёл на работу Генка Зотов: ездил на рыбалку и…утонул.
Ещё через день тихо спокойно в своей постели умер Толик Хряков.
Три дня было спокойствие. Затем без объяснений уволился Калиныч, квартиру сдал молодожёнам, а сам подался на малую родину на Вологодчину. В день приезда изрядно выпил с мужиками, затеялась ссора и Калиныча попросту прирезали.
Ещё через день Серёга Кургузов поехал к себе на дачу. Утром позвонила жена: нашли недалеко от станции, вроде был сильно пьян, упал в лужу и захлебнулся.
Остался я…
25-27 октября 2007г.