Макка вздрогнула и подняла на меня вполне осмысленный взгляд. Она улыбнулась, и я в нетерпении спросил:
- Ну, что ты узнала? Что было в моем детстве?
В памяти замелькал образ мамы, от которого мне снова стало очень тепло.
- У тебя есть замечательные родители, - сказала Макка, присаживаясь возле меня. - Твою маму зовут Мирра, она очень красивая женщина и любит тебя больше всего на свете.
Я улыбнулся, прикрывая глаза. Мама... Как ты там, мама, когда я здесь, умер? Я в очередной раз лишь подумал, как же человек может убить себя, если у него есть мать. Такая любимая и дорогая.
- Твоего отца зовут Генри, - продолжила рассказ Макка. - Он высокий и тоже красивый.
- И любит меня больше всего на свете? - с улыбкой предположил я. Она кивнула.
- Да. Он постоянно кутал тебя в свой шарф. У вас была семейная традиция, и ваша собственная семейная ценность.
Я нетерпеливо выдохнул, желая расспросить обо все подробнее, и в ту же секунду, мою память пронзило новое воспоминание.
Огромный рождественский венок невероятной красоты, сиял на деревянной поверхности свежевыкрашенной двери. Ночные фонари тускло освещали улицу и, казалось, ничто не может потревожить покой погруженной в рождество улицы. Подросток тихо пробирался в дом, стараясь не скрипеть половицами.
- Чуть не попался... - выдохнул он, и в ту же секунду в гостиной зажегся свет.
Маленькая, худая женщина стояла, скрестив руки на груди. Ее глаза с беспокойством цепко оглядели сына. Не увидев никаких повреждений, она с облегчением выдохнула, а затем нахмурилась.
- Тод, мы договаривались, что ты не будешь гулять дольше, чем до десяти часов, а ты снова пришел за полночь, - спокойно проговорила она. Подросток закатил глаза.
- Мам, мне не десять лет, сам могу решить, когда мне возвращаться домой и возвращаться ли вообще.
Женщина нахмурилась еще больше и некрасивые борозды морщинок разрезали ее лоб.
- Пока ты живешь в этом доме, ты обязан слушать меня, ясно? - подросток закатил глаза еще раз. - Я предупреждала тебя, что, если ты будешь задерживаться, то не пойдешь на вечеринку к Тони. Ты снова пришел позже положенного. Забудь про вечеринку. И иди спать.
- Ну мама! - подросток топнул ногой, со злостью глядя на мать. - Ты издеваешься? Ты обещала, я уже всем сказал, что буду на вечеринке! - женщина заставила его замолчать взмахом руки, устало кутаясь в теплый платок.
- Ты тоже мне много чего обещал.
Она развернулась, направляясь к ступеням, показывая, что разговор окончен. Подросток нахмурился. Идиотка! Не понимает, какую тусовку он пропустит из-за ее тупых принципов. Внезапно захотелось что-то сказать. Что-то очень больное и грубое, поставить ее на место.
- Ты диктатор! - сказал он, на что женщина лишь хохотнула. - Неудивительно, что отец бросил тебя, ты самый настоящий кошмар! - фигурка на ступенях вздрогнула, словно от удара в спину. А ведь это он и был. Удар в спину. От родного сына.
Воспоминание оборвалось также резко, как и началось. Я набрал полную грудь воздуха, отчаянно пытаясь выбросить из головы эту фразу. "Не удивительно, что отец бросил тебя..." Сердце сжалось от дикой боли и тоски. Где моя мама... Жива ли?
- Тод... - вопросительно позвала Макка, и я тупо посмотрел на нее, не соображая ничего. - Что ты вспомнил?
Меня охватила дикая злость. Спрашивает она, а я торчу здесь, вместо того, чтобы узнать, где моя мать, попросить прощения за те слова.
- Не твое дело! - грубо отрезал я. Янтарные глаза женщины скользнули по мне сочувствующим взглядом. - Теперь твое детство посмотрим?
Макка кивнула, и я заранее лег на пол, закрывая глаза. Мне показалось это правильным, ведь, вспоминая, как она упала на пол, мне не хотелось ободрать колени или отбить себе все на свете.
"Какой была Макка в детстве?"
Глаза заволокло густым белым туманом, и я начал задыхаться. Тумана было слишком много, он забивался в уши, глаза, дыхательные пути. Я отчаянно кашлял и никак не мог понять, что же происходит. Наконец, все прекратилось также резко, как и началось - я начал видеть.
Маленькая девочка с янтарными глазами сидела на огромной кровати, накрытой серым застиранным пледом. Ее губы шевелились, а в руке была кукла. Память услужливо подсказала, что куклу когда-то подарила ее двоюродная бабушка. Девочка играла, пытаясь не обращать внимания на крики за стеной. Снова память подсказала, что это привычное дело и не стоит обращать внимания.
- Что вы творите! - послышалась возня и какой-то шум, но девочка продолжала играть, не думая ни о чем. Большая серебристая елка стояла на столе, украшенная самыми разными игрушками и любимым петушком на тоненькой веревочке, что когда-то был найден в чулке для подарков.
- ААААААААА! - внезапно пронзительный крик прорезал долгожданную тишину. Девочка шустро спрыгнула с кровати и побежала на кухню. Двери были широко открыты, а в кухне горел приглушенный свет.
- Мама! - ребенок бросился к лежащей на полу женщине с темными, как смоль волосами и такими же янтарными глазами. - МАМОЧКА! - женщина лежала, закрыв глаза.
- Макка, уйди к себе! - тучная женщина, которую память назвала бабушкой, стояла, пытаясь что-то спрятать за спину.
- Мама! - Макка заплакала, прижимаясь к матери. - Что ты с ней сделала?! - девочка накинулась на женщину с кулаками. - ЧТО ТЫ С НЕЙ СДЕЛАЛА! МАМА!
В руке что-то блеснуло, и девочка затряслась от страха, понимая, что бабушка держит в руках старый железный утюг. Макка закричала.
Я вздрогнул, открывая глаза. Ощущение липкого, как лесная паутина страха облепило меня, не хуже оной. С трудом я сел, закрывая голову руками. Я больше не хотел быть в этом воспоминании никогда. Никогда...
- Тод...? - Макка посмотрела на меня с беспокойством, и я с трудом удержался от того, чтобы не вскрикнуть. - Какое было мое детство? - янтарные глаза смотрели на меня с надеждой и любопытством. В моей голове, словно панорама проплыли картинки увиденного. Я не мог сказать правду.
- Я видел твою маму, - с трудом произнес я. - Она очень красивая, с темными волосами. У тебя ее глаза.
Макка улыбнулась, с нетерпением глядя на меня. Я выдохнул и продолжил.
- Я видел вашу рождественскую елку, она была очень необычной, серебристой такой. А еще я видел твою любимую игрушку. Маленький петушок, которого ты нашла в чулке для подарков.
- А папа? Ты видел моего отца? - я покачал головой. - Ты видел что-то еще?
В голове набатом пронесся крик девочки, и мое сердце сжала необъяснимая тоска. Мне было очень жаль ее.
- Я больше не видел ничего, - наконец сказал я, стараясь не смотреть в эти янтарные глаза. Образ женщины на полу плотно застрял в моей голове. Видимо, мой потерянный вид был слишком заметен. Макка присела рядом и ободряюще улыбнулась мне.
- Эй, у нас еще есть возможность рассмотреть все. Не расстраивайся, - я тупо кивнул. В голове все еще звучал крик, а память услужливо подсовывала образ маленькой плачущей девочки.
- Что... Что ты хочешь узнать следующее? - спросил я. Макка так старалась утешить меня, что мне стало вновь ее жаль.
- Но ведь, твоя очередь, разве, нет? - она непонимающе посмотрела на меня. Я непринужденно пожал плечами.
"Пожалуйста, только не заставляй меня видеть это снова..." - молил я про себя. Мой внутренний голос молчал, впервые не зная, что сказать.
- Хорошо, - Макка улыбнулась мне, - говорят, что, если хочешь узнать человека очень хорошо спроси его три вещи. Что про него думают другие, чего он боится и что он любит.
А затем на минуту задумавшись, быстро произнесла, словно боясь передумать:
- Чего я боюсь?