Спасённому рая не будет

Аннотация
             Роман состоит из трех частей – Воскресший утопленник, Голгофа, Вечный жид. В них переплетаются современность, основанная на фактическом материале, и не столь давняя история. Детективная линия соседствует с фантастикой, опирающейся на «Евангелие», а также другие канонические и апокрифические издания религиозной литературы. Тема – одна из версий о зарождении жизни на Земле. Потомки древнейшей цивилизации до сих пор среди нас, хотя и не подозревают об этом. Они обладают экстрасенсорными способностями, могут видеть прошлое и предсказывать будущее. Один из потомков – герой романа Алексей Усольцев. Волею обстоятельств он оказался в самой гуще событий, в которых действует интернациональная наркомафия.



























Часть первая. ВОСКРЕСШИЙ  УТОПЛЕННИК
            Остров
1
Алексей проснулся от холода и от ощущения, что проспал. Хотя рассвет лишь пробивался в палатку, и полновесная рыбацкая заря была впереди. И все же что-то было не так. Он нащупал у входа болотные сапоги, стал их натягивать. Они не лезли, будто усохли за ночь на три размера. Включил фонарик и обнаружил, что и штаны усохли: не доходят даже до щиколоток. Еще раз попытался натянуть сапоги - не получилось. И штаны вчера были до самых пят, и сапоги впору. И ночь обещала быть теплой, а вон как похолодало. Да и себя Алексей ощущал непривычно, ровно бы видел со стороны.
Он достал из палаточного кармана кнопочный нож. Откинул острое лезвие и без колебаний отчекрыжил длинные резиновые голенища. Получились галоши. Но и они не налезали, пока не убрал фетровые стельки и не разрезал задники.
Над рекой лоскутно шевелился туман. Было зябко. Три заброшенные на ночь закидушки стояли с обвисшими колокольчиками. Алексей снял с рогули ближнее удилище, попытался вытянуть лесу. Не тут-то было – зацеп! Две другие закидушки тоже не поддались подмотке - намертво сидели в реке, хотя дно в заводи было чистое.
Сушняк, заготовленный с вечера, оказался весь пропитан влагой. Дождя между тем ночью не было. А может, был?.. Алексей извел полкоробка спичек, пока заставил сырье загореться. Поискал в рюкзаке бутылку - она исчезла. Не может быть, чтобы вчера выпил и запамятовал… Вытянул садок из воды. Вместо лещей в нем болтались четыре рыбьих скелета.
Что-то все же ночью произошло. Но что? Землетрясение?.. Откуда ему взяться под Москвой?.. В общем, надо сматывать удочки. Однако все равно придется ждать ночи. Не маячить же на людях в коротких штанишках и резиновых опорках!

Была почти полночь, когда Алексей добрался до своего дома в Лефортово. Но в подъезд попасть не смог, вход перекрывала новая  металлическая дверь с кодовым замком. Вчера этой двери не было. Поставили видно сегодня, не предупредив жильцов. Жилые квартиры начинались со второго этажа, никому в окошко не постучишь, чтобы узнать код. Не меньше полчаса топтался Алексей перед дверью, пока из подъезда не выпорхнула припозднившаяся парочка. Лифт не работал. На пятый этаж он взобрался, шагая через две ступеньки. И не вспомнил об одышке, одолевавшей его последние два года. Уже возле своей двери обнаружил пропажу: ключей в кармане не оказалось. Дверной звонок неделю назад вышел из строя, пришлось стучать. Никто не отозвался. Не могло быть, чтобы дома никого не было: у жены учительские каникулы, уехать никуда не могла, да и сыну завтра на работу. На всякий случай вдавил кнопку звонка и услышал незнакомую трель. Позвонил еще раз. Скрипнула дверь спальни. Сонный голос жены спросил:
- Кто там?
- Я, - откликнулся он.
- Кто вы?
- Мужа не узнаешь? 
За дверью повисла странная тишина. Наконец, прервалась еле слышным:
- Кто там?
- Открывай, черт возьми!
С той стороны раздался тонкий заячий вскрик. Затем что-то глухо стукнуло. Алексей заколотил в дверь.
- Чего барабаните? - услышал он голос сына.
- Олег, это я, - сказал Алексей. - Открой.
- Папа? - неуверенно и с заминкой переспросил тот.
- Кто же еще! Что у вас происходит?
- Подожди. С мамой плохо. Я ее в кресло усажу.
Ждать пришлось долго. Сначала из-за двери доносились лишь шевеление и бубнящий голос Олега. Потом он уставился в глазок.
- Открывай, Олег! - приказал Алексей.
Ключ дважды повернулся в замке. Дверь открылась. Жена сидела в кресле и с жутью глядела на Алексея. Сын стоял с молотком в руках и пытался загородить ее. Лицо его было бледным и даже испуганным.
Сбрасывая рюкзак, Алексей шагнул через порог.
- Не подходи, - хрипло произнес Олег.
- Ты что, с ума сошел?
- Перекрестись!
Алексей изумленно поглядел на сына. Мелькнула мысль, что тот стал ниже ростом. Перевел взгляд на жену: она медленно сползала с кресла.
- Перекрестись! - закричал сын.
В растерянности Алексей неумело перекрестился. Молоток выпал из рук Олега. Он опустился перед матерью на колени, стал похлопывать по щекам. Она приоткрыла глаза. Скользнула испуганным взглядом по все еще стоявшему в дверях Алексею. Задержалась глазами на резиновых опорках. И снова по-заячьи взвизгнула.
- Может, ты все же объяснишь, что случилось, Олег! - потребовал Алексей.
- Что-что!.. Похоронили мы тебя - вот что. Еще в июне похоронили!
Олег дал матери успокоительные таблетки и отвел ее в спальню. Затем прошел вслед за отцом на кухню.
- Садись и рассказывай по порядку, - велел ему Алексей.
- Дай в себя прийти, отец.
- Валяй. Борщ есть в доме?
Олег достал из холодильника кастрюлю, поставил на газ. Выудил из нижнего отсека поллитровку, хлеб, помидоры. Налил по полстакана. Дернулся чокнуться, но передумал. Выпил залпом. Алексей поднес стакан к губам и почувствовал непривычное отвращение.
- Ну, рассказывай, - напомнил.
- Ты бы лучше сам рассказал, где был.
- На рыбалке.
- Два с лишним месяца на рыбалке?
- Не городи чушь, Олег.
- Какая чушь! На Котляковском кладбище твоя могила. И крест с фамилией. Твой друг Рязанцев памятник заказал.
- Ты это серьезно?
- Серьезней некуда.
- Какой сейчас месяц, Олег?
- Сентябрь.
- Не может быть!
- Вон календарь, посмотри. Да и видал, наверно, деревья желтеют.
- Кого вы хоронили-то?
- Откуда я знаю!
Сын снова плеснул в свой стакан. Глянул вопросительно на отца и его нетронутую водку. Тот отрицательно качнул головой. Но пригубил, опять почувствовав отвращение.
- Мы тебя трое суток с рыбалки ждали. Потом заявили в милицию. Объяснили, что ты на Оку рыбачить поехал. Через неделю меня вызвали на опознание: выловили утопленника. Распухший, разбухший, пол-лица нет, разве опознаешь? А лодку твою нашли возле Белоомута. Ее не спутаешь, она с красными заплатками и веревками из парашютных строп. В лодке была твоя панама. И даже пустая бутылка из-под старки.
- Разве я брал с собой лодку?
- Меня не было, когда ты уходил. А как старку в рюкзачный карман затолкал – видал.
- Дома нет лодки?
- Нет. Не могла же она сама испариться. Между прочим, исчез и твой трофейный браунинг с патронами. Ты его из афганской командировки привез. Ментам я не сказал про него.
Дамский браунинг Алексею подарил командир отряда «Каскад». Тогда каскадовцы только вернулись с реализации. Так назывались их рейды через пакистанскую границу. Они приволокли с собой полные карманы афганских бумажных денег и голову погибшего старлея. Тело утащить не смогли - уходили по горам с боем. А голова - доказательство, что человек не в плену, а погиб при исполнении. Значит, похороны с почетом, а семье - пенсия и льготы... На поминки по старшему лейтенанту и попал Алексей. Пили контрабандную водку. Она отдавала бензином, потому что бутылки из Союза перевозились в емкостях с горючим. В тот вечер расслабившийся командир и подарил Алексею дамский браунинг...
Куда же он мог деться из ящика письменного стола? Перед рыбалкой был на месте, это точно. Алексей вытаскивал его, перебирал патроны…
- А дальше? - спросил он сына.
- Тебе лучше знать, что было дальше.
- Я ничего не знаю, Олег. Вечером залез в палатку, утром проснулся.
Сын полоснул его недоверчивым взглядом и потянулся за бутылкой.
- Понимаю, Олег. Трудно поверить, что человек проспал, чуть ли не все лето. Но так получается... Думаешь, что я загулял?
- Кто тебя знает... Ты хоть видел себя в зеркале?
- Нет. А что?
- Ты же седой был и лысоватый. А сейчас ни одной сединки и кучерявый. И выше стал, меня перерос. Да и помолодел. Мистика, б-блин! Пойди, поглядись.
 Из зеркала на Алексея глянул русоволосый мужик под сорок, хотя свои полвека он уже разменял. А выглядел перед рыбалкой и того старше. Исчезли темные подглазья, разгладились морщины. И действительно, вытянулся...
Вдруг ему показалось, что, кроме своей резко помолодевшей физиономии, он видит в зеркале что-то еще, там, позади себя. Услышал слабый щелчок, ровно бы щелкнули выключателем…
Он лежал совершенно голый, опутанный незаметными проводками. В голове было пусто и гулко, как в новой, приготовленной к заселению квартире. Рядом с ним сидела женщина в переливающейся голубоватой одежде. У нее была слегка вытянутая к затылку голова с волнами зеленоватых волос, и смуглое лицо, на котором выделялись большие глаза с кошачьим разрезом. На лбу темнело пятнышко, как у индийской танцовщицы. Женщина
прошлась пальцами по клавишам пульта. Пустая квартира ожила, в нее ввалились деловые новоселы. Голова Алексея стала заполняться звуками, они накатывались и откатывались, пока не обрушились девятым валом, и все потонуло в грохоте…

Видение помутнело и исчезло. Из зеркала на Алексея смотрел моложавый сорокалетний мужчина.
- Убедился? - спросил Олег.
- Н-да, - произнес Алексей. - Чертовщина!
- Ты пока в спальню не ходи. Я сначала сам поговорю с мамой, пускай приучается, что ты жив.
- Ладно. Мне еще ополоснуться надо...

Жена лежала тихо, как мышка, отодвинувшись к самому краю семейной кровати. Делала вид, что спала. Алексей тихо разделся и лег с другого края. Смотрел в белеющий потолок и силился вспомнить, что же такое ему привиделось там, в зеркале. Что-то зеленое, связанное с его любимым островом. Он часто рыбачил на нем. С берега к нему вела почти незаметная песчано-галечная подводная коса. Летом по ней можно было спокойно пройти к острову в сапогах или засучив до колен штанины. Он и выбирался с него сегодня, разувшись... Что же там произошло? Как его лодка оказалась возле Белого омута? И кто, наконец, спёр браунинг?..
- Может, ты мне объяснишь свои фокусы? - услышал он голос жены.
Напрасно Олег беспокоился, что мать будет бояться несостоявшегося покойника. Судя по голосу, она уже пришла в себя. Спросила требовательно, как и положено школьному завучу.
- Фокус в том, что я ничего не знаю, - ответил Алексей.
- Так я и поверила!
- Твое дело.
Она обиженно замолчала. Он обвел взглядом сумеречную спальню. Она показалась ему гостиничным номером, давшим приют командированному человеку. До них в этой квартире с высоченными потолками и просторными комнатами жил тыловой генерал. Алексей ненавидел это паркетно-кафельное жилье. Семейные радости остались в гарнизонных общагах, там, куда забрасывала его служба. Тогда у них и гости не переводились, и сами по гостям шастали - пели, плясали без загляда в завтрашний день.
Эти хоромы ему выделили незадолго до увольнения в запас. Тогда вышла в свет его книга о войне в Афганистане. В запас ушел с уверенностью, что прокормится своими книжками. И прокормился бы, если б не меченый генсек с уголовной перестройкой, а потом еще и беловежский разрушитель на танке у Верховного Совета...
- Чего молчишь? - спросила жена.
Он не ответил.
- Что же теперь нам делать? – не успокаивалась она.
- А что мы должны делать?
- Паспорт твой я сдала. В военкомате с учета и пенсии сняли. Из жильцов тебя вычеркнули. Тебя вообще нет!
- Я - вот он.
- А вдруг и не ты вовсе? Не может человек вдруг помолодеть на двадцать лет. Да еще и вырасти!.. Может, ты младший брат моего мужа?
- Ты что? Рехнулась?
- Сам ты рехнулся.
Алексею захотелось сплюнуть. Заснуть и выкинуть все из головы. Но сон заплутался в островном ивняке, где он дрых два с половиной месяца. Другого объяснения случившемуся придумать не мог. А лодку смыло и унесло течением.
Мысли его были, хоть и четкими, но раздерганными. Кино из собственной жизни он смотрел бессистемно, выхватывая кадры из прошлого и настоящего. В них вплеталось то, чего и не было вовсе. Это вызывало беспокойство и желание вспомнить что-то важное. Но оно ускользало, как туман над рекой.
Алексей услышал, как заворочалась жена. И почувствовал, что сейчас она переберется на его половину. Так было всегда: супружеский секс определялся ее хотением. Она подлезла, обняла со спины. Он вознамерился не реагировать. Но долгое воздержание дало себя знать. Повернулся к ней. Впился губами в ее губы. Она охнула. Правой рукой он обхватил ее между ног, чего прежде не делал. Левой грубо сдавил грудь. Она начала постанывать. Это было знакомо. Повинуясь наитию, он вдруг забросил ее ноги себе на плечи, чего опять же никогда не делал. Такого в их семейной постели еще не случалось. И никогда жена так самозабвенно не извивалась.
- Геночка! - услышал он вдруг, хотя рот ее был запечатан его губами.
Сначала не сообразил, продолжая свое мужское дело. Но мгновением позже увидел жену и себя не в спальне, а совсем в другой комнате, на богатом белом ковре, устилающем пол. И жена, точно так же задрав ноги, вопила:
- Геночка!
Стоп! Он видел когда-то и ту комнату, и толстый белый ковер на полу. В той квартире жила ее подруга, бывшая школьная учительница с мужем-адвокатом по имени Геннадий. Вот он откуда взялся, Геночка!
Алексей перестал раскачиваться. Жене это не понравилось. Она охватила его бедра, заставляя двигаться. И он, зверея, откликнулся. Но теперь сознание фиксировало каждый жест, каждое движение. Наконец, рот ее искривился в немом крике:
- Ген-на!
Еще не отвалившись от нее, он произнес:
- Я не Гена.
Она открыла глаза, в них плясал испуг.
- Гена - муж твоей подруги, адвокат из гильдии Уханова. Я – не Гена.
- Глупости, - неуверенно проговорила она, переползая на свою половину кровати.
Он дождался, пока она уляжется и притихнет. Спросил зло:
- И давно это у вас?
- Как тебе не стыдно? Такое - про жену! Чтобы я, с кем-то...
- С адвокатом Геной. На белом ковре! 
В голове у него щелкнуло. Спальню заполнил мрак.
Он недвижимо лежал в полной темноте, ощущая на висках присоски. Механический голос звучал тихо и размеренно:
Не упрекай! Упрек делает человека виноватым.
Не осуждай! Осуждение вызывает злобу.
Не угнетай! Угнетение порабощает и рождает ненависть...
Алексей молчал. В незашторенное окно подглядывала луна. Откуда всплыл механический голос? Где он его слышал? Что это такое - предупреждение, знак свыше?.. Что вообще происходит?
Жена съежилась под одеялом. Недаром говорят: маленькая собачка до старости щенок. В свои сорок семь она смотрелась на тридцать пять - этакая статуэтка, которую он подобрал в рыбачьем поселке на Арале... О чем она сейчас думает? Алексей мог ответить на это с абсолютной точностью. «Неужели я вслух произнесла имя Геннадия? Не может быть! Я же приучила себя ни слова не говорить в постели. Откуда же муж узнал? Даже про белый ковер?.. Значит, проговорилась. Что же теперь будет? Только не развод! Буду все отрицать. А как отрицать белый ковер?.. Упаду на колени, попрошу прощения...».
- Не стоит ни отрицать, ни просить прощения, - произнес Алексей.
«Боже мой! Неужели я опять думала вслух?»
Она вползла под одеяло с головой, будто оно могло оградить ее. А Алексей ошеломленно уставился в потолок. Выходит, он изменился не только внешне. Но и обрел способность слышать мысли. Где-то он уже сталкивался с чем-то похожим. Люди разговаривали, не открывая рта. Иногда он их понимал, чаще - нет. Где это было? Когда?..
Жена, конечно, паскудница. А сам он? Сколько баб у него было после женитьбы? Сосчитать - пальцев рук не хватит. Даже в Афгане была медсестра Света. Всего одну ночь, даже полночи. То была отдушина в дымно-кровавом коридоре. Тогда их колонну подстерегли духи. Было двое убитых и пятеро раненых. Ранило и Ильяса-водителя, с ним он ехал от самого Кабула. Ильяс прикрыл его, когда они вывалились из горящей машины и поползли по голой обочине к бэтээру. Подошедшая с блок-поста бронегруппа развалила дувал, оставив от духов месиво. Вертушки из Кундуза забрали убитых и раненых.
На другой день Алексей отыскал Ильяса в медсанбате. Он ждал отправки в ташкентский госпиталь. Увидев Алексея, ощерил в улыбке щербатый рот. Сказал:
- Дембель светит. Невеста ждет. Мать к себе ее забрала. Слабо на свадьбу в Стерлитамак, а? Адресок продиктую...
Медсестра приоткрыла одеяло, и Алексей увидел стянутые бинтами ноги и низ живота. Когда вышли из палаты, она, кусая губы, пробормотала:
- Лучше бы его убили.
- Вы в своем уме? - оторопел Алексей.
- Не будет у него ни невесты, ни жены. Все оторвало. Начисто...
Потом они глушили с хирургом в ординаторской спирт. Медсестра Света тоже пила и плакала. Хирург сказал:
- Вторые сутки не сплю, - и ушел.
Алексей и Света остались на узком санитарном топчане...
Так сколько же их было у него - постельных попутчиц? Алексей стал вспоминать их по именам. Но что-то мешало, тормозило память, потому что он не мог поймать чего-то очень важного. Ему вдруг привиделся странный неземной пейзаж: круглое озерцо, сочная шелковистая трава по берегам и деревья с зеленоватой корой и общей шаровидной кроной. Звучала незнакомая и успокаивающая мелодия. Он ощутил приятную расслабленность и мгновенно провалился в безмятежный сон.

Алексей проснулся, когда жена тихо встала с постели и молча начала одеваться. Он чувствовал себя, будто выздоровел после изнурительной болезни. Глянул на жену, однако встречаться с ним взглядом она избегала. Судя по всему, Олег уже смотался в свою контору, так что разрядить обстановку было некому. Жена торопливо прошла на кухню, пошебуршилась там. Он встал, долго полоскался в ванной. Услышал, как хлопнула входная дверь. Она ушла, даже не позавтракав. Лишь оставила на кухонном столе записку с номером подъездного кода.
Алексей сразу же позвонил давнему другу Рязанцеву. До перестройки они вместе работали в центральной военной газете, и оба в одночасье сняли погоны. Теперь Рязанцев трудился спецкором в юридическом журнале.
Услышав голос Алексея, он сначала икнул, потом строго сказал:
- Не надо сволочных шуточек. Хоть и похож, но голос не его. Кто говорит?
- Да ты что, Валер? Это же я, Алексей.
На том конце провода повисло молчание, затем короткие гудки известили, что связь прервана. Алексей плюхнулся в кресло, зная, что сомнения начали грызть приятеля, и он уже набирает номер телефона. Услышав звонок, снял трубку, ответил, как прежде:
- Слушаю, Валера.
- Э-э, - протянул Рязанцев и неуверенно спросил: - Алексей?
- Он самый. С того света. Только не пугайся.
- Я - что? Схожу с ума?
- Сходишь, если кого-то вместо меня закопал. А я, как видишь, живой.
- Ну, дела! - проговорил Рязанцев через паузу. - Я сейчас в контору, потом встречусь с одной стриптизершей - и сразу к тебе. Не исчезнешь?
- Не исчезну. Только звякни предварительно. Мне еще юридически оживеть надо...
Выходить в город без копейки в кармане не имело смысла. Алексей знал, где у жены хранится заначка. Пошарил под бельем в шкафу и обнаружил триста рублей.
Во-первых, ему нужны были паспорт и пенсионное удостоверение, которые жена сдала при получении пособия на похороны. Лучше бы он забрал документы с собой, когда отправлялся на рыбалку. Теперь же придется стоять в очередях на прием к чинушам. А если потребуют вернуть похоронное пособие - совсем труба.
В первую очередь Алексей решил поехать в военкомат. Напялил свою любимую афганку-безрукавку с множеством карманов. Прошел через засаженный тополями двор. Деревья уже прощались с летом, стояли унылые и едва шевелили поредевшей листвой.
Он дошел до метро «Авиамоторная». Направился по привычке мимо дежурной, где всегда проходил по пенсионному удостоверению. Стараниями московского мэра старики перемещались по городу бесплатно. Иногда Алексей даже не предъявлял свою пенсионную книжицу: немолодая физиономия красноречиво свидетельствовала о его возрасте.
Но в этот раз полнотелая дежурная загородила проход.
- Документ! - непререкаемо потребовала она.
Алексей растерянно похлопал себя по карманам и прошёл к кассовому окошку. Его неприятно удивило, что за билет, стоивший недавно шесть рублей, пришлось выложить в три раза больше. Когда он проходил через турникет, дежурная проводила его тяжелым подозрительным взглядом. И нажала на пульте кнопку.
Он уже спустился с эскалатора, когда почувствовал на плече уверенную руку. Обернулся. Рядом с ним стоял красноносый и губастый милицейский сержант с блеклыми рыбьими глазками.
- Ваши документы, гражданин!
Алексей пробежался взглядом по его лицу. «Одет прилично, - прочитал он тугие мысли сержанта, - если документов нет, пускай две сотни гонит. Жалко, что не кавказец, выложил бы по таксе - полштуки».
Глядя блюстителю закона в глаза, Алексей размеренно отчеканил:
- Ни полштуки, ни две сотни ты, красноносый, не получишь. Сколько за дежурство набрал?
Лицо сержанта мгновенно стало под цвет носу. Алексей услышал, как заскрипели и заметались по извилинам его мысли. «Кажись, влип! Нарвался на внутреннюю безопасность... Подполковник, никак не меньше... А где у него доказательства?..».
- Да как вы смеете… - попытался изобразить возмущение, но Алексей осек его:
- Сколько в левом нагрудном кармане?
«Следили! - запаниковал блюститель. - На камеру взяли! Как пить дать, дело пришьют. А начальник опять отвертится...»
- Сколько? - повторил Алексей.
- Д-две сто, - дрожащим голосом произнес блюститель.
- Давай две сюда!
«Пронесло! - возликовали мысли. - Свой брат, только покруче. Да и потеря невелика - две штуки... А этой курве, что натравила на меня подсадного, ноги повыдергаю!.. Надо предупредить корешей, что на линии шмон...»
- Не надо предупреждать, - сказал Алексей, небрежно приняв из дрожащих рук блюстителя четыре пятисотки. - Выдергивать ноги у дежурной тоже не советую. И начальнику больше не отстегивай, предупреди его, что он под колпаком.
Мысли сержанта окаменели, а сам он превратился в статую с разинутым ртом. Даже взглядом не проводил скрывшегося в вагоне электропоезда страшного пассажира.
Вспоминая стража порядка, Алексей грустно усмехался. Похоже, с деньгами теперь проблем не будет... Может, попытаться заодно получить должок и с Бычка? Такое прозвание имел бывший главпуровский комсомолец Антон Бычевский, ставший каким-то образом хозяином весьма доходного издательства... Он и на самом деле напоминал ласкового блудливого бычка: всегда обходительный, вечно улыбчивый, с влажными шухарными глазами. Военкомат вполне может подождать, а с этим мошенником стоит, пожалуй, встретиться.
Алексей доехал до «Третьяковской», конечной станции на этой ветке, и потопал в «Светоч». Так назвал Бычевский свое бумажное предприятие, намекая на то, что оно несет народу свет знаний. После распада Советского Союза он предложил безработному Алексею написать капитальное пособие для рыболовов-любителей. Алексей, которого уже давно перестали публиковать, ухватился за это предложение, тем более что заказчик обещал заплатить очень приличный гонорар - полторы тысячи долларов.
Два месяца он корпел над рукописью. Тема была знакома до мелочей, фактура сама вываливалась из памяти. Писал с удовольствием и одержимостью. В срок вручил ласковому Бычку рукопись. Однако предполагал, что за гонораром еще придется походить и покланяться. Но кланяться не пришлось. Бывший комсомольский вожак полистал рукопись, сказал: «То, что надо», и Алексей, минуя бухгалтерию, получил из рук в руки обещанный гонорар. И заверение, что через месяц вручит ему пять экземпляров книги из десятитысячного тиража. А если она пойдет хорошо, то автор может рассчитывать на половинный гонорар с каждого следующего издания.
Насчет срока у Алексея возникли сомнения. Его первую книгу Воениздат мариновал два года. Тем не менее, ровно через месяц он держал в руках пахнувшие типографской краской книги с интригующим названием «Тайны русской рыбалки». Не его это было название, издатели придумали.
Ему было любопытно, как книга расходится. Не удержался и заглянул в «Глобус», книжный магазин в центре Москвы. Рыбацкие тайны шли нарасхват. Та же картина наблюдалась и через неделю, и через месяц... А тут еще один за другим позвонили из Хабаровска, Минска и Усть-Каменогорска старые сослуживцы. Поздравили и сообщили, что его книга уходит с прилавков влет. Размах продаж явно зашкаливал за десять тысяч, обозначенных в книге. Алексей позвонил Бычевскому и поинтересовался дополнительными тиражами.
- Какие тиражи, дорогуша! - воскликнул тот. - Убыток терплю!
Алексей понимал, что он врет. Он тогда лишь сказал:
- Жулик ты, Антон!
- Не жулик, а коммерсант, который заплатил тебе, дорогуша, приличные бабки…
Вот и пришла пора разобраться с коммерсантом.
В приемной Алексея встретила незнакомая цыпочка с ледяным лицом. Девицы менялись тут раза три в год, но каждая была длинноногой и с этикеточной мордашкой. Такой уж вкус был у ласкового Бычка. 
- По какому вопросу? - спросила она.
Алексей, не отвечая, шагнул к обитой рубчатой кожей двери. Отмахнулся от вцепившейся в рукав цыпочки и объявился в обставленных черной офисной мебелью апартаментах. Хозяин, восседавший за огромным столом, словно вырезанным по лекалу, изумленно вытаращился на Алексея. Но через мгновенье широкая улыбка смыла изумление. Вылез из-за стола радушным бычком, протянул Алексею обе руки.
- А говорили, ты утоп, дорогуша! Что только не наболтают люди! Рад, рад! Где скрывался?
- В Тибете, - не задумываясь, ляпнул Алексей.
- Курс омоложения проходил? Здорово они тебя отремонтировали. Даже ввысь вытянули. Волосы покрасил?
- Нет.
- Неужели свои восстановились? Сколько заплатил, если не секрет?
- Секрет.
- Может, откроешь старому другу? Я бы тоже не отказался помолодеть.
- Ты и так молодой, Антон, раз такая куколка в приемной. 
- Чувырл не держим… Коньячку выпьешь? – его влажные глаза так и лучились.
- Завязал.
- Неужели табу в Тибете наложили?
- Наложили.
- А по капелюшечке?
- Я должок пришел получить, Антон. За тиражи свыше десяти тысяч.
- Не понял. Разве я тебе что-то должен?
- Давай посчитаем, - спокойно ответил Алексей и прислушался к мыслям, порхающим в голове бывшего комсомольца.
«Вот лох! Как же ты можешь посчитать?.. Минские полмиллиона проскочили без следов... В Екатеринбург двести тысяч вывезли, там все ушло подчистую... Средняя Азия - вообще дыра... На понт берет Скворец!»
- Ну, считай! - беззаботно предложил Бычок.
- Минская типография выгнала пятьсот тысяч экземпляров. Разошлись в Белоруссии, на Украине и даже в Германии среди эмигрантов. На Урал ты отправил двести тысяч. И все мимо налогов... Продолжать?
«Кто продал? - заметалось в голове у Бычка. - Какая сука завелась в доме?».
- Продолжать? - переспросил Алексей.
«Неужто знает про Омск, Хабаровск, Бишкек? Сколько там на круг? Полмиллиона, не меньше...».
- Не забывай, Антон, про Омск и Хабаровск. А заодно и про Среднюю Азию.
Широкая улыбка сползла с лица издателя. «Продали!.. Кто?.. Только без паники!.. Главное - выбраться с минимальными потерями». Улыбка снова приклеилась к лицу Бычка. Он положил руку на плечо Алексея и проникновенно предложил:
- Садись, дорогуша. Извини, считал тебя совком... Поговорим, как деловые люди.
Алексей прошел к приставному столу и опустился в кресло. Не мигая, уставился на издателя. В глазах вдруг появился зеленоватый туман, и он услышал щелчок.
Колючая плетенка из травы слегка царапала голую спину. Рядом с Алексеем сидела молчаливая женщина в голубой одежде. По плечам струились зеленоватые локоны, пятнышко на лбу светилось, глаза смотрели на него с грустной ласковостью.
Воздух был напоен звуками, похожими на птичий щебет. Границу света и тьмы будто провел умелый чертежник. Женщина была освещена солнцем. Она ждала, что он переместится из тени в свет, и каким-то образом подталкивала его. Он сделал над собой усилие, пытаясь переместиться к свету, но тело одеревенело. Женщина поторапливала его. Он сделал еще одну бесполезную попытку подвинуться. Грань между светом и тенью стала таять. И в тот момент, когда его лицо залило нестерпимым сиянием, он почувствовал такую легкость, что готов был взлететь...

- Согласен? - услышал он ровно бы издалека голос ласкового Бычка.
Однако в облике издателя уже не было ни веселости, ни лукавства. Глаза его стали жесткими и пытливыми.
- Повтори! - не сказал, а приказал Алексей.
- Я выплачиваю тебе твою долю, а ты называешь засланного ко мне казачка.
- Моя доля - сколько?
- При мне только штука баксов. Потом я все подсчитаю.
- В сейфе у тебя не штука, а четыре.
Мысли хозяина апартаментов панически метнулись к цыпочке из приемной. «Неужели она? Завтра же поменяю!». Алексею надоела эта игра, он чувствовал усталость. Сказал почти равнодушно:
- Давай четыре, и мы в расчете.
- А информатора?
- Пока тебе ничего не угрожает. Налоговая не тронет.
- Откуда знаешь?
- Не спрашивай... Но из тени свой бизнес выводи. Не обеднеешь. Твоей заначки на островах на жизнь хватит.
Лицо издателя искривилось. Открыл рот, намереваясь что-то сказать, но раздумал. Алексей услышал его еще до того, как разомкнулись ясные уста Ласкового Бычка: «Со спецслужбами связался Скворец! Ссориться с ним никак нельзя, дружить надо».
Затем молча, отдернул стенную шторку, открыл дверцу вмурованного в бетон железного ящика. Вытянул долларовую пачку, двинул ее по столу к Алексею.
- Здесь четыре.
Алексей автоматически отделил половину, затолкал в потайной карман афганки. Нет, не для заначки. Вроде бы эти две тысячи нужны ему были для особой надобности. Вот только какой надобности - он и сам пока не понимал. Но то, что она есть, было для него бесспорным. Другую половину небрежно сунул под нагрудную липучку и поднялся.
Бычок сказал на прощанье:
- Главное в конфликте - глицерин. Будем дружить?
- Посмотрим...

Он шагал по улице с неясной тяжестью в душе. Только теперь он с пронзительностью заметил, что наступила осень. Было еще тепло и сухо, но листья уже облетали, покрывая тротуары желто-красными подвижными пятнами. В последние годы Алексей полюбил осень, хотя раньше по душе ему было буйное весеннее половодье. Теперь в листопад он чувствовал  умиротворение, на все остальное ему было наплевать. Но в этот раз умиротворение цедилось каплями. Его забивало неосознанное беспокойство. Даже толики довольства не появилось из-за того, что он без проблем содрал с Бычка должок. О валюте он вспомнил, когда заметил возле метро салон сотовой связи.
Раньше он с раздражением и завистью наблюдал, как неоперившиеся юнцы болтали на ходу по мобильным телефонам. Купить такой Алексею не позволяли финансы. Он зашел в салон. Выбрал модель за триста с лишним долларов. Полез в карман под липучкой и вместе с долларами вытянул пятисотки мента - вымогателя, о которых совсем забыл. Сунул их в брючной карман. Расплатился за телефон зеленой валютой, получив сдачу рублями. И нырнул в метро.
На перроне он увидел колясочника-попрошайку без ноги. В камуфляже и десантном берете, намекавшими на боевое прошлое, он истово и с поклонами крестился. Народ не оставался равнодушным. Мелочь так и сыпалась в большую картонную коробку.
Алексей остановился подле него. Достал отобранные у мента пятисотки. Вознамерился бросить все четыре купюры в коробку. Калека встрепенулся, муть в его глазах поредела. Рука Алексея застыла на полпути, будто кто ее притормозил. Он глянул на колясочника внимательнее: грязная тельняшка, нос в красных прожилках, присосавшиеся к купюрам глаза с желтыми белками.
- Где воевал? - спросил Алексей, уже понимая, что нигде тот не воевал, что нарядила его и посадила здесь за дозу и за кормежку мафиозная бригада.
Тот не ответил, обиженно скривился. Помешкав, снова с поклонами закрестился. Алексей   затолкал деньги в карман и в тот же миг ощутил на себе чей-то недобрый взгляд со стороны. Спину сверлила даже не одна пара глаз, а две. Он пошарил взглядом по перрону, но никого не обнаружил. Хотя точно знал, что их обладатели где-то поблизости.
Алексей засек парочку, когда вошел в вагон. Два коротко стриженых качка с золотыми цепками на толстых шеях пристроились по соседству. Они отличались лишь носами. У одного – нос свернут набок, у другого - приплюснутый, с ноздрями наружу. Чтобы подразнить их, достал купленный мобильник и набрал свой домашний номер. К его удивлению, жена оказалась дома. Не ответив на ее «Алё-о!», отключился. И ехал до «Авиамоторной», не обращая на качков внимания.
На выходе они затерялись в толпе, но Алексей был уверен, что они никуда не делись. Решил помочь им. Свернул в скверик, тянувшийся вдоль железной дороги. И тут же обнаружил преследователей. Они остановились на ступенях, ведущих с тротуара в сквер. Пинали осыпавшиеся кленовые листья и наблюдали за ним. Он направился в самый глухой уголок сквера, вроде бы приспичило отлить. Заметил, как разноносые качки скользнули следом. Он не обеспокоился. Почему-то был уверен, что легко справится с обоими, хотя драчливостью не отличался, и боксом занимался лишь в далекой юности.
Они настигли его, когда он остановился возле толстого свежего пня. Ноздрястый достал нож, выщелкнул лезвие. Скомандовал неожиданным фальцетом:
- Мобилу и бабки!
- Может, и ключ от квартиры, где деньги лежат? - спокойно спросил Алексей.
У фальцетового качка слегка отвисла челюсть, и на лбу нарисовались морщины.
- Сколь денег? - наконец, вытолкнул он.
- Понтует козел! - вмешался кривоносый. - Выворачивай карманы и канай по холодку!
Подстегнутый напарником, Ноздрястый сделал шаг и оказался всего в полутора метрах. Все произошло, ровно бы кто Алексея запрограммировал. В прыжке он выбил ногой нож и, приземляясь, обрушил ребро ладони на загривок качку. Тот рухнул, не успев застонать. Второй, уже бросившийся с кастетом  на подмогу, будто наткнулся на препятствие. Стал пятиться и вдруг скакнул в сторону. Но Алексей настиг его, ухватил за ворот кожанки.
- Брось кастет!
Кривоносый послушно выполнил команду, а мысли его скользнули к внутреннему карману, где был припрятан скальпель.
- Достань скальпель! - велел Алексей.
Тот с испугом мазанул его взглядом. Торопливо зашарил в кармане и швырнул наземь хирургическое лезвие.
- Подними!.. Подойди к приятелю, срежь пуговицы с брюк и выдерни ремень.
- З-зачем?
- Хочешь, чтобы я тебе ноги выдернул?
Тот не хотел. Подсеменил к Ноздрястому и шустро стал обрезать пуговицы. Затем вытянул из джинсов ремень, уставился вопросительно на Алексея.
- Теперь у себя срежь!
Кривоносый тоскливо подчинился. Алексей подобрал нож и кастет. Ждал конца портняжной экзекуции. Ноздрястый с трудом принял сидячее положение. Тупо глядел на подельника, явно не соображая, что тот вытворяет.
- Ремни и скальпель кинь сюда! - скомандовал Алексей, когда штаны сползли с Кривоносого...
На выходе из сквера он бросил в урну кастет, скальпель и ремни. Нож оставил себе на память. Оглянулся. Оба незадачливых грабителя еще стояли у пня, поддерживая штаны.
Алексей, не торопясь, двинулся мимо Лефортовского рынка в сторону дома. С востока на небо наползала хмурь, предвестница скорого дождя. Ветер раздевал деревья, гонял по тротуару листву и хоронил ее в укромных уголках. В таком уголке Алексей и заметил чистенькую пожилую тетку, торговавшую ранетками. С рынка ее, похоже, турнули азербайджанцы, распоряжавшиеся на нем, как в своей вотчине. На отшибе, где она пристроилась, покупателей кот наплакал. Алексей сбавил ход, даже приостановился, улавливая ее думы. Они были обыденными и убогими, как вся жизнь вокруг. Ранеточница надеялась расторговаться и купить девочкам творогу и двести граммов колбасы. Мелькнули в ее думах непутевый сын, залетевший в места отдаленные, и сгинувшая невесть куда гулена-невестка. Мелькнули и исчезли, опять уступив место внучкам-погодкам.
Неведомые внучки-погодки вызвали у Алексея мучительное желание что-то вспомнить. Память заметалась в поисках нужной клавиши. Вот-вот, казалось, возникнет чей-то забытый образ или проплывет важный кусок жизни. Но вместо этого в голову буйным потоком хлынуло лето.
Маленькая женщина с зеленоватыми распущенными локонами гладила его виски. Рта она не раскрывала, но он слышал ее речь.
- Вы  утратили и продолжаете бездумно тратить дарованное. Поселенцы сами убивают  мироздание.
- Кто такие поселенцы?
- Жители Земли, эоны. Перед тем, как покинуть планету, мудрецы заселили ее клонами. Поселенцы не понимают, что планета - живой организм. Ему больно от бесконечных ран. Он долго терпел и теперь начинает мстить…
Женщина взяла его руку в свою, стала рассматривать ладонь, пальцы. Опечаленно вздохнула:
- Твой безымянный палец много длиннее указательного.
- И что из того?
- Это знак силы семени…

            Опекунша девочек-погодков отставила свои ведра с ранетками. Подошла к нему, потеребила за рукав.
- Вам плохо?
- Нет, нет, - очнулся Алексей, - извините!
Торопливо достал из кармана многострадальные пятисотки, вложил их ей в руку.
- Для внучек, - и, не желая слышать слов благодарности, стал переходить улицу.

Жена была дома. Спросила, не глядя в глаза:
- Есть будешь?
- Буду, - буркнул Алексей
Она поставила на стол тарелку с борщом, хлебницу и собралась исчезнуть с глаз.
- Погоди! - остановил он ее.
Она будто споткнулась. Повернулась к нему, пересиливая себя и не поднимая глаз. Он услышал: «Если скажет про развод, упаду на колени, попрошу прощения. Геныч все равно свою не бросит...».
- К Геннадию больше не ходи! - жестко сказал он. - Будем считать, что ничего не было... Где Олег?
- Он у девушки сегодня ночует.
- Жениться, что ли собрался? Кто она?
- Не знаю.
- А что ты вообще знаешь?
Она промолчала.
- Как у тебя с деньгами?
- Триста рублей было. Ты случайно не брал?
- Случайно брал. Сядь! - приказал он ей.
Жена присела на табурет. Он прошел в свой кабинет, где оставил афганку-безрукавку. Отсчитал тысячу долларов. У него осталось около семисот, не считая тех двух тысяч, что отложил с непонятной целью как НЗ. Вернулся на кухню. Положил деньги перед женой:
- На расходы. И не жадничай.
- Откуда столько?
Он не ответил, и она больше не допытывалась. Сидела, сложив руки на коленях. Наконец, не выдержала, спросила, как школьница:
- Я могу уйти?
- Как хочешь.
Осторожно собрав со стола валюту, скрылась в спальне.
2.
Алексей лежал в своем кабинете на узком топчане, который стал ему теперь коротковат, и пытался разобраться, что же с ним произошло на острове. Вопросов - пруд пруди, а ответов - кот наплакал, включая исчезновение трофейного браунинга. Потому он отбросил все вопросы в надежде, что все когда-нибудь разъяснится само собой. Оставил лишь то, что было фактом, хотя и не находило объяснения. Во-первых, он каким-то образом подрос, заметно помолодел и вылечил все свои болячки. Во-вторых, и это самое главное, приобрел способности, несовместимые с нормальной психикой. Они-то и беспокоили его больше всего. Чужие секреты, как лишний груз в рюкзаке, тянут, а выбросить жалко. Однако бывает, что груз оказывается совсем не лишним, выручает в особых обстоятельствах...
Как бы то ни было, но умением заглядывать в чужие мозги стоит распорядиться разумно. А в чем она, разумность? В добывании капитала?.. Большие деньги Алексея не интересовали, лишь бы не нищенствовать... Стать секретным агентом, чтобы отлавливать шпионов?.. Бессмысленно, потому что никаких державных секретов не осталось. Их давно распродала оптом и в розницу кодла последнего союзного генсека и первого российского президента... Бороться против казнокрадства и вообще против любого сволочизма? А можно ли бороться одному, если сволочизм окутал, как туман, всю страну?..
Алексей считал себя прагматиком, в чудеса не верил. Но то, что с ним произошло, не поддавалось реальности. В том был сокрыт непонятный ему смысл, до которого он просто обязан докопаться. Взгляд его упал на книжную полку с множеством папок, в которые он складывал все свои публикации. Они показались ему такими ничтожными, что он тут же встал и начал швырять их на пол. На одной из полок обнаружил пачку мягкой «Явы» и бензиновую зажигалку, подаренную ему когда-то Рязанцевым. Алексей так  и не выбрал время, чтобы встретиться с другом.
Он бессмысленно крутил сигаретную пачку и вдруг понял, что не выкурил после возвращения с Острова ни одной сигареты. И удивился тому, потому что прежде смолил по две пачки в день. Нагрузившись папками, он вышел  к мусоропроводу на лестничной площадке и спустил вниз свой бесценный архив. Сунул в рот сигарету, поджёг и попробовал затянуться. В центр левой ладони будто ткнул кто раскаленной иголкой, и организм мгновенно заполнила тошнота. Алексей  отправил курево вслед за своими литературными трудами в мусоропровод. И лишь тут обратил внимание на голоса сверху. Визгливый девчачий требовал:
- Димон, блин! Не жмись! Лей, как себе!
Заржали ломкие баски, и голос взрослого произнес:
- Накапай ей до краев, Димон! Не хватит - смотаешься к Алику.
Алексей поднялся на один лестничный пролет. Оглядел теплую компанию. На заплеванных ступеньках сидели трое стриженных наголо пацанов и рыжая девица лет четырнадцати с наполненным стаканом в руке. Выше, облокотившись о перила, стоял парень в замшевом пиджаке и чавкал жвачкой. Алексей шагнул к девице, отобрал у нее стакан и выплеснул водку в лестничный пролет.
- Блин! - взвизгнула она. - Охренел? - повернулась к замшевому: - Климыч, он что - с катушек съехал?
Пацаны тоже уставились на парня, и Алексей без труда уловил их немое негодование. «Откуда этот хмырь нарисовался? Дай ему, Климыч!»
Тот выплюнул жвачку и поманил непрошеного пришельца пальцем. Алексей не шевельнулся, продолжал спокойно разглядывать замшевого. Угол рта у того был слегка искривлен, от уха к шее шел бледный, но все же заметный шрам.
- Кому сказал! - рыкнул парень и медленно стал спускаться по ступенькам.
- Не маячь, Клим! - предостерег его Алексей, и тот, будто споткнувшись,  притормозил подле малолеток. - Я сейчас уйду, Клим,  и выйду через пять минут. Чтобы ни тебя, ни мелкой шоблы здесь не было. Про этот подъезд забудь!
Шрам возле уха парня слегка побагровел. По его извилинам проскакала одинокая мыслишка: «Никак из наших... Бригадир что ли? Надо узнать у Юсупа...»
- Если не понятно, передай мои слова Юсупу, - сказал Алексей и, не спеша, потопал к своей двери.

Вся следующая неделя прошла для Алексея в хлопотах.
Он так и не смог выкроить время для встречи с Рязанцевым. Да и тот не давал о себе знать: не звонил, не объявлялся, чтобы глянуть на воскресшего друга. Дни уходили на то, чтобы восстановиться в правах нормального живого гражданина. Он уже не сомневался, что все сделает быстро, без долгих стояний в очередях и без чиновничьей волокиты. Так и получилось.
Майор-паспортист, похожий на Виннипуха, долго не мог взять в толк, чего Алексей добивается. Стриг его прищуренными глазами, словно хотел разглядеть ценник. И в голове шелестели ценники. Пришлось намекнуть ему на махинации с регистрацией бывших братских граждан, ставших иностранцами. А когда тот демонстративно возмутился, Алексей упомянул про институтское общежитие, где живут таджики с фальшивой регистрацией, а хозяйка общежития носит ему каждый месяц по триста долларов.  Перестав щуриться, Виннипух тут же предложил ему заполнить анкеты, объяснил, где находится моментальная фотография, и подсказал, кому надо срочно сдать две фотокарточки, чтобы успеть оформить документы к завтрашнему дню. Когда Алексей появился наутро в его кабинете, тот самолично вручил ему паспорт и даже поздравил с возвращением из покойников.
В военкомате поначалу уперлась намакияженная дама с пирамидальной прической, принимавшая одряхлевших пенсионеров министерства обороны в кабинете на первом этаже.
- Откуда я знаю, что вы - это вы? - заявила она. - Принесите из милиции справку, что вы живой и вместо вас похоронен другой человек.
- Но вот паспорт, который мне выдали только вчера. Здесь указан год рождения и адрес, по которому я прописан.
- А у меня документ, что вас похоронили. И ведомость, по которой вы получили свои смертные.
- Как же я их мог получить, если умер?
- Это ваше личное дело. В ведомости ваша фамилия. И вот роспись. Несите справку.
Алексей не сдержался:
- Вы же не идиотка - требовать такие справки?
- От идиота слышу!
Алексей и до того подумывал, не обратиться ли ему сразу к военному комиссару. Но привычка к порядку толкнула его в низший чиновничий кабинет. В мозгах его хозяйки не было ни одной мысли, за которую можно было бы ухватиться. Возможно, она вообще была безмозглой и не задумывалась ни о том, что было вчера, и ни о том, что будет завтра. Он не стал выяснять с ней отношения и направился к военкому.
Приемная военкома пустовала. Наверное, финансовая смета не предусматривала секретаршу. Распахнув дверь, Алексей обнаружил, что и в кабинете никого не было. Однако в глубине, возле массивного стола, была еще одна, открытая настежь дверь. Он прошел по вытертому ковру и заглянул в нее. Там, возле дивана, стоял в майке мужик с усиками Аля-Гитлер и натягивал полковничью форму. Заметив Алексея, он сказал:
- Извините! Сей секунд, и я на месте.
Появившись в кителе с наградными медальными планками, протянул Алексею руку, показал жестом на стул. Дождавшись, когда гость уселся, осведомился:
- Юрий Дмитриевич?
- Нет.
- А-а, понял. От Михайловича?
- Я сам по себе. Хочу получить свое пенсионное и афганское удостоверение.
Благожелательность исчезла с лица военкома.
- Извините, я занят. Обратитесь в комнату два.
- Я уже был там. Дело в том, что меня похоронили, а я, как видите, живой.
 - Похороненный живым быть не может. Фамилия? Звание?
- Усольцев. Подполковник запаса.
Хозяин кабинета ткнул на телефоне кнопку, скомандовал:
- Личное дело подполковника Усольцева! И что там у нас с его гибелью?
На том конце провода ему что-то долго объясняли. Наконец, он положил трубку, внимательно поглядел на Алексея и произнес:
- Случай очень не простой. Мы назначим расследование по поводу вашей гибели и воскрешения. На это потребуется время. Оставьте свои координаты, результат вам сообщим.
Алексей приподнялся со стула и, глядя в глаза военкому, произнес:
- Послушай, полковник. Ты в Афгане или в Чечне был?
- Выйдите из кабинета!
- Теплый стул нашел, полковник? А не боишься слететь с него? - и чтобы заставить его мысли шевелиться, добавил: - Вспомни, чем ты занимался последний месяц!
Мысли военкома не просто зашевелились, они стали шарахаться из крайности в крайность. Мелькнула какая-то сауна, дама с первого этажа. Нарисовался известный политик по прозвищу «Гаденыш», положивший ему на стол пухлый конверт.
- Конверт от Гаденыша взял? - даванул Алексей. - Ты мелкая сошка, полковник, да и улик против тебя пока мало. Не будешь якшаться с ушлыми клиентами, и улик не будет... Дай команду своей ****ешке, чтобы она оформила мне все документы и пенсию.
Усики военкома дрогнули и поникли. Он сидел, будто на него упал кирпич. На Алексея не глядел, пальцы сцепил в домик, чтобы не прыгали, а глаза блуждали по столу.
- Не слышу ответа, полковник! - жестко произнес Алексей.
- Завтра, после десяти, в любе время, - дрожащим голосом прошелестел военком…
Алексею было наплевать на его лепетанье. Вышел, не закрыв за собой дверь.
Полковник набрал номер дамы с пирамидальной прической:
- Поднимись ко мне.
- В готовности номер один? - игриво спросила она.
- Не до секса, Ирина... Все брось и срочно оформи этому типу все документы.
- Но ведь...
- Делай, что говорю.
- А как быть с похоронным пособием, которое получила его жена?
- Спишешь на кого-нибудь.
- Но, Слава...
- Я уже сорок три года Слава. Хочешь, чтобы меня выперли отсюда? Хочешь мне передачи носить?
- Он - что? - испуганно спросила дама Ирина. -  Из органов?
- Хрен его знает! Но тип опасный...

От военкомата до метро «Текстильщики» Алексей шел пешком. Домой он не торопился. У метро обнаружил частную нотариальную контору, заглянул в нее.  Молодой и лысоватый нотариус в малиновом пиджаке явно скучал без клиентов. Заметив в дверях посетителя, он широким жестом пригласил его к столу.  Без проволочек оформил на жену доверенность для получения пенсии.
Сделал это Алексей по наитию. Возможно, ради широкого жеста, а может быть, даже из-за нежелания самому стоять в очередях за суммой, спасающей разве что от голода.
Пока он добрался до дому, время уже наползло на вечер. Большой, засаженный тополями и липами двор, шелестел опавшей листвой. Было сухо, совсем не холодно и людно. Скамейка возле их подъезда пустовала. Алексей уселся на нее, бездумно наблюдая за вечерней жизнью обитателей дома. Возле голой клумбы, на вкопанном колченогом столе немолодые мужики забивали козла. Ребячья мелюзга под присмотром бабок копошилась в песочнице. Сорванцы постарше с воплями раскачивались на тарзанке.
Через какое-то время он ощутил, что за его спиной кто-то остановился. Опасностью от непрошеного соседа не веяло, и Алексей продолжал сидеть не оглядываясь. Наконец, не выдержал, повернулся. И увидел замшевого парня по кличке Клим.
- Я - это, - заговорил тот, подбирая слова, - передал Юсупу. В натуре. Он с тобой хочет тему перетереть.
Алексей не ответил, пытаясь уловить мысли Клима. Но тот зациклился на «базаре», переминался с ноги на ногу, заряженный поручением Юсупа. Видать, крепко держал в руках своих шестерок авторитет.
- Стрелка на шесть вечера, - продолжил тот, но Алексей не дал ему договорить.
- Скажи Юсупу, сам его найду, если понадобится.
Искривленный уголок рта Клима дернулся.
- Он - того... Не любит, когда сам. Конкретно.
- Я тоже не люблю, - ответил Алексей и пошагал к своему подъезду, оставив замшевого Клима чесать репу.
     3.
Открыв дверь, жена сказала с угодливой торопливостью:
- Сейчас ужин соберу. Я красную икру купила. Бутерброды сделать?
Он не отреагировал на икру. Спросил:
- Рязанцев не звонил?
- Нет.
- Олег придет сегодня?
- У нее останется. Не знаю, что с ним делать.
- Ничего. Собьет оскомину и будет в норме.
После ужина она неуверенно поинтересовалась:
- Ночевать в кабинете будешь?
- В кабинете.
- Я поменяла там белье, - и в который уже раз вопрошающе глянула на него.
Алексей не стал копошиться в ее мыслях, не хотелось напрягаться. Удалившись в свою каморку, достал мобильник и позвонил Рязанцеву. Однако никто не ответил. Через полчаса снова позвонил и опять безрезультатно. Лишь близко к полуночи трубку сняла Валентина, его жена.
- Загуляли? - спросил Алексей.
- Ой, да какая гулянка! Валерка лежит в госпитале, в неврологии. Я только от него.
- Что случилось?
- Какая-то сволочь по голове железякой ударила.
- Как он сейчас?
- Сказали, недели через две выпишут.
- Когда это случилось?
- Неделя уже. Он как раз зарплату получил и после работы к вам собирался. Забрали деньги, портфель и диктофон.
- Что же ты, Валя, сразу не позвонила?
Она замялась. Затем ответила с запинкой:
- Боюсь я вас.
- С каких это пор?
- Я же видела, как гроб опускали.
- Так в гробу-то не я был!
На том конце снова возникла пауза, прервавшаяся смущенным бормотанием:
- Как знать...
Положив трубку, Алексей почувствовал себя виноватым: с другом беда, а он даже не удосужился позвонить. А прежде созванивались, чуть ли не каждый день. С мыслью навестить завтра Рязанцева, он смежил веки. То ли задремал, то ли уснул. Полусон, наплывший на него, был похож на явь. Будто выползло из глубин сознания забытое и расстелилось перед ним объемной картиной.
Зеленели деревья, трава и вода близкого озера. И снова явилась ему зеленоволосая женщина в голубоватой с переливами одежде. Он лежал на кусачей, будто сплетенной из крапивы, циновке. Но укусы не жгли, а слегка пощипывали. За ее спиной, на холме, просматривалось монументальное сооружение, словно сотканное из матовых нитей.
- Странный дворец, - беззвучно сказал он.
- Это Храм мудрецов.
- Ты в нем живешь?
- Да, я дочь Верховного Хранителя мудрости, - ответила она, не разжимая губ.
- Как тебя зовут?
- Оника.
- Скажи, что со мной? Я почти не ощущаю себя.
- Ты теперь такой, каким должен быть от рождения. Ты носитель гена.
- Откуда на Земле появились носители гена? - спросил он.
- От сыновей древних Хранителей мудрости. Они нарушили запрет, стали любить женщин-эонок. В наказание их оставили на погибающей планете.
- Разве наша Земля погибала?
- Это произошло тысячи лет назад. На Аэолу надвигалась комета-разрушительница. Тогда и произошло переселение.
- А комета?
- Она задела планету хвостом. Произошел разлом материка и смещение полюсов. Разлом заполнил океан. У подножия вершин Поднебесья вода остановилась. Комета таранила одну из десяти планет галактики. После катастрофы уцелели меньше трети жителей. Из носителей гена - лишь один человек. Иешу - его потомок.
- На Земле его называют Иисус Христос.
- Да. Ты получил ген от него, Алекс. И скоро вернешься на свою планету. Мне жаль тебя отпускать.
- Не отпускай.
- Твое место там, на тебе большой грех.
- Какой?
- Сам поймешь…

Алексей очнулся от того, что кто-то провел пальцем по щеке. Открыл глаза. На топчане сидела жена в ночной рубашке. Какое-то время он оставался недвижимым. Затем откинул одеяло, и она с готовностью юркнула к нему. Обняла, прижавшись всем телом. Забормотала:
- Прости, прости, прости, - и всё теснее прижималась к нему.
На этот раз она не вспоминала Геннадия.  И он не был таким остервенелым, как после возвращения с острова. Но все равно ощущал себя насильником, ей это нравилось…
Когда она ушла в спальню, он вспомнил про свой сон. Что он видел конкретно - из головы вылетело. Всё, кроме женщины с ласковыми кошачьими глазами. В том сне происходило что-то очень важное и столь необходимое для сегодняшней жизни. Он закрыл глаза с надеждой снова окунуться в сновидение, чтобы вернуть его и запомнить. Но попытка была тщетной. Наверно, мешало подглядывавшее в окошко и вызывавшее беспокойство ночное светило. Алексей встал, запахнул наглухо шторы. И опять улегся на топчан с мыслью навестить с утра болящего Рязанцева.

Чтобы не делать круг, добираясь до госпитальной проходной, Алексей пролез в дыру в металлической ограде с отогнутой арматурой и прошел напрямую к неврологии, где бездельничал побитый Рязанцев. Однако у лестницы на первом этаже дежурил толстомясый немолодой вахтер, подле которого кучковались родственники болящих. В госпитале по распорядку был мертвый час, и очередники ждали его конца, до которого оставалось еще минут сорок.
Алексей пристроился в хвост и стоял, пока мимо очереди не проплыла, обдавая парфюмом, мамзель в распахнутом манто. Небрежно бросила в пространство: «Пропуск!», но пропускная бумажка исчезла без ознакомления в мясистой лапе вахтера. Стоявшая рядом с Алексеем женщина в кашемировой косынке торопливо зашарила в сумочке с надорванным ремешком. Он заметил, как она вытянула десятку, зажала ее в кулаке и, подхватив свободной рукой две авоськи, шагнула к вахтеру. Тот брезгливо глянул на десятку и гордо произнес:
-  Взяток не берем-с.
Алексей протолкался к нему, отодвинул женщину. Уставился в глаза вахтеру:
- Не бреши, толстомясый! Берем-с взятки! Сколько слупил с расфуфыренной?
- Как вы смеете? - зашелся в негодовании вахтер, а в мыслях уже нарисовалась двадцатидолларовая купюра и он сам, еще в полковничьей форме.
- Смею! - жестко сказал Алексей. - Ты же полковником был, а стал крохобором. Даже специальный карман пришил к своей пятнистой куртке для взяток. И зеленую двадцатку туда сунул... Есть вопросы, толстомясый?
Глаза у того стали оловянными. Извилины будто погрузились в бетонный раствор.
Алексей взял за рукав женщину в косынке и повел ее по лестнице.
- Вы кого навещаете? - спросил он.
- К сыну приехала. Из Чувашии, - и смолкла. На площадке второго этажа смахнула слезу. - Его без ноги из Чечни привезли.
Алексей не нашелся, чем ее утешить. Пробормотал: «Живой, слава Богу!». Достал тысячную ассигнацию. Не слушая возражений, сунул женщине в карман кацавейки.
- Купите сыну гостинцев!.. Хирургия на третьем этаже. А мне сюда...
Он ожидал, что его приятель лежит, если не в отдельной палате, то в маломестной. Все-таки полковник, хоть и в запасе. Однако в палату было напихано двенадцать коек, и Рязанцева он обнаружил у самого входа.
С голым черепом и отросшей клинышком бородой, он был похож на постаревшего Дзержинского.
- Привет, Валера! - сказал Алексей. - Ну, чего ты скис? - стал разгружать на тумбочку фруктово-овощную снедь и прочую, на взгляд нормального мужика, ерунду.
- Я не скис, - ответил Рязанцев.
- Что хоть стряслось, расскажи.
- Нечего рассказывать. Банально лопухнулся.
- А конкретнее?
- Давай не будем, а?
- Будем, Валера. Разобраться надо.
Тот попытался усмехнуться. Усмешка вышла кривой и болезненной.
- Хотел уесть одного мерзавца из адвокатской гильдии Уханова. А уели меня, - сказал и замолчал. Алексей терпеливо ждал. – Этот гад законтачил с прокуратурой и отмазал от суда одного казинщика. А на том клейма негде ставить. Повесил преступление на девку - стриптизершу.
- Ну и?
- Я с той стриптизершей встретился в изоляторе. А на обратном пути меня подкараулили... Вот и все...
- А что за казинщик, Валер?
- Из азиатов. Главарь преступной группировки. Интернациональной. Рэкет, наркотики, проституция. Казино – прикрытие. – Слова Рязанцев подбирал с усилием, но говорил внятно, будто контролировал себя.
- Кличку азиата знаешь?
- Юсуп. К нему не подберешься. На корню всех скупил.
- А адвоката из гильдии Уханова, как зовут?
- Геннадий. Фамилия – Спирин.
Вот и проявился любовник жены. Но вывернулся. Значит, ценный кадр для братков, если Юсуп вмешался.
- Стриптизерша дала информацию?
- С двух сторон кассету исписал. Теперь ни кассеты, ни диктофона.
- Значит, следили за тобой. Тот, кто давал тебе разрешение на беседу, тот и навёл.
В мыслях Рязанцева тут же нарисовался вальяжный чин в генеральских погонах. Потом еще подполковник, улыбчивый, как мошенник новой формации. И тот и другой считались его хорошими знакомыми, и Рязанцев отбросил подозрения в их адрес. В его сознание вплыл образ чернявой девицы, которую привел угрюмый конвоир.
- Боюсь, что достанут девку, - сказал Рязанцев. - Узнай, жива или нет.
- Как ее зовут?
- Выступала под именем Лолита.
- Сделаю, Валер.
- Ты про себя расскажи. Где пропадал?
- Нечего рассказывать.
- Не ври. Ты весь омолодился.
- Сам этому удивляюсь.
- Где же скрывался?
- В том-то и дело, что нигде. Ощущение, что все это время проспал на берегу. А во сне что-то случилось. Хорошее или плохое - не понятно.
- Так ничего и не помнишь?
- Нет.
- Между прочим, Леночке я не сообщил о твоей кончине. Духу не хватило.
- Какой Леночке?
Рязанцев глянул на Алексея, как на помешанного. В его мыслях скользнуло: «Видно тоже стукнули по мозгам - полный склероз у мужика». Алексей виновато улыбнулся.
- Напомни, - попросил.
- Ты что, свою маленькую дочку забыл?
В голове Алексея будто лопнул шар. Палата и ее обитатели бесшумно ускользнули за горизонт. Наплыла и тотчас стала таять темнота.
- Ты носитель гена, - сказала Оника. - И сумел передать его новой жизни.
Перед его взором вдруг расстелилась асфальтовая дорожка. На ней появился смутный силуэт девочки на самокате. Она резво катилась по тротуару, а следом за ней семенил трусцой он сам. Самокат вдруг вырвался из ее рук, и она упала... Асфальтовая дорожка исчезла, вокруг была зеленая трава и со стороны озера доносилась приглушенная  музыка.
            - Затмение нашло, Валера. Алёнушку забыл! Сегодня же позвоню, узнаю, что и как…
Видимо, мертвый час закончился, потому что палату начали заполнять посетители. Сразу стало шумно от говора, шелеста пакетов, звяканья посуды. Палатная дверь снова открылась, и появилась жена Рязанцева - Валентина. Увидев Алексея, на мгновенье застыла, затем храбро шагнула и села на кровать мужа.
- Можешь меня потрогать, - сказал ей Алексей, - я не призрак.
- Все равно какой-то не такой.
- Какой был, такой и остался... Ладно, не буду вам мешать. Проводи меня до выхода, Валь, пошептаться надо... А ты, Валер, кончай сачковать, выздоравливай.
Валентина нехотя поднялась с кровати, вышла следом за Алексеем.
- Почему Валерку в этот клоповник затолкали? - спросил. - Он же полковник!
- Хорошо, хоть сюда поместили. Двое суток в коридоре лежал, мест не было.
- Куда же делись палаты на два-три человека?
- Их в коммерческие переоборудовали.
- Вот бардак! Сейчас зайду к начальнику госпиталя и устрою ему маленький сабантуй. Военную лечебницу в притон превратил! Пускай переводит Валерку!
- Ради Христа не надо!
- Почему не надо?
- Даже если переведут, то потом залечат! Я нужные лекарства сама покупаю, возьмут и подменят их! Недолго осталось. Капельницу уже сняли. Как разрешат ходить, домой заберу. Таблетки и дома можно глотать...
Алексей понимал, что она по-бабски права, а до социальной справедливости ей дела нет в той ситуации, в которую окунула ее раздолбанная жизнь конца ХХ века. Желание ее нельзя было не уважить. 
Его внимание отвлекла преодолевшая недавно вахтерскую преграду расфуфыренная мамзель. Она выплыла из палаты напротив в сопровождении оплывшего мужика-грузовика. Тот по-хозяйски потерся небритой щекой о ее щеку, и Алексей определил по ее пухленькому лицу, что ей не больше двадцати. А солидность от вальяжной походки и дорогих шмоток. Мужик-грузовик вернулся в палату, а молодушка-меховушка прошествовала по коридору.
Валентина проводила ее презрительно-завистливым взглядом.
- Я тебя понял, Валь, - сказал Алексей. – Иди к своему Дзержинскому.
- Какому Дзержинскому?
- Валерка с бородкой - копия Железный Феликс...
Вахтер, увидев его, вытянулся в струнку и преданно стриг глазами, пока тот спускался к нему. Алексей взял его за пуговицу и проникновенно спросил:
- Все понял, толстомясый?
- Так точно…
Миновав проходную госпиталя, Алексей невольно остановился. Он явственно ощутил, что кто-то сверлит его взглядом. Однако никого подозрительного поблизости не наблюдалось. Даже не было ни одной припаркованной машины. Караульный, сидя на табурете, безмятежно прочищал пальцем бугристый нос. Спешили по своим делам прохожие. И все же зуд от сверлящего взгляда не проходил.
Алексей отмахнулся от беспокойства и двинулся к метро. Выйдя на «Авиамоторной», он не пошел домой, а завернул в скверик, где недавно отделал двух дебильных недорослей с золотыми цепурами.
В сквере было сухо, по-осеннему прохладно. Скамейки пустовали. Он уселся, достал мобильник и набрал четко высветившийся в памяти алма-атинский номер.
- Алё! - услышал он голос дочери.
- Аленушка, - произнес почти шепотом.
- Папка! - воскликнула дочь и повторила: - Папка! Куда же ты делся? Обещал приехать, и исчез! Заболел, да?
- Да, дружочек. Маленько приболел. Но сейчас все в порядке.
- Что с тобой было?
Алексей хотел придумать какую-нибудь пустяковую болезнь, но заноза в сердце не позволила.
- Что-то с головой было, - признался он. - А ты как, моя маленькая?
- Я не маленькая, папа. В одиннадцатый класс пошла.
Он почему-то удивился, и у него непроизвольно вырвалось:
- Сколько же тебе лет, Аленочка? - и сам поразился своему вопросу. Но он и в самом деле не мог вспомнить, сколько лет его умненькой дочери.
Она, видимо, тоже была поражена, запнулась с ответом. Затем настороженно произнесла:
- Четырнадцать исполнилось... Ты же звонил мне в день рождения. Пап, наверное, ты не до конца выздоровел?
- До конца, дружочек. Постепенно прихожу в норму... У вас все в порядке?
- Мама сейчас на работе. Бабушка в огороде. Позвать?
- Не надо. Через недельку я приеду, и обо всем переговорим.
- Ой! Правда, приедешь?
- Конечно.
- Я люблю тебя, папа...
Алексей сидел на скамейке, но был далеко и от скверика, и от сонного Острова, и от сегодняшнего дня. Будто перетек в иной мир и в иное, хотя и не столь давнее время. В том мире были другие ценности, и еще не было человечка со сказочным именем Аленушка.

Командировка на Иссык-куль
1.
В тот год горбачевская гласность набирала обороты, будоражила умы и вызывала радужные видения. Лишь их старый и мудрый главный редактор, которого демократы обозвали застойщиком, был по-обычному сдержан и со снисхождением взирал на ошалевших от перестроечных лозунгов корреспондентов. Он и объявил Алексею опять же с  заметной снисходительной усмешкой:
- Вам предстоит трехмесячная командировка в Киргизию. Поможете перестраивать средства массовой информации. Завтра в девять утра на инструктаж в ЦК.
Инструктировал журналистов сам Егор Кузьмич. Он и мандат подписал. Алексею достался город Пржевальск вкупе с Иссык-кульской областью.
Там, в местной газете, он и встретил пухлогубую Анютку, с родинкой над верхней губой. Диковатая, упертая, чурающаяся междусобойчиков и штатных торжеств, она выглядела довольно странно в редакционном муравейнике. Но была с царем в голове.
Алексей сразу выделил ее из других журналистов. Давал самые щепетильные по тем временам задания - про обкомовские кормушки, охотничьи дачи с саунами. Знать бы тогда, какие то были крохи по сравнению с привилегиями дорвавшихся до власти голодных демократов!..
Анюта почувствовала его мужской интерес и возвела между собой и ним бетонную стенку. Однажды он исхитрился подвезти ее на выделенной ему обкомовской машине домой. Жила она в частном домике на окраине вдвоем с матерью-учительницей. Про мать Алексей узнал из кадрового дела журналистки. Заодно выяснил, что Анюта не замужем, что ей недавно минул тридцатник, а значит, она моложе его на восемнадцать лет.
Подвез он свою подопечную к дому, довел до дверей, рассчитывая на вежливое приглашение. Но она юркнула в сени, забыв сказать «до свидания»...
В майский День печати пишущая братия решила расслабиться на берегу Иссык-Куля! Водка в те поры была в большом дефиците из-за провозглашенной борьбы за трезвость. Но трудовой люд лозунгами не проведешь!  Даже интеллигенты освоили самогоноварение, и любой гость, когда бы ни объявился, врасплох застать хозяев не мог. А уж что касается праздников - не на сухую же их отмечать!
Анюта поначалу отказалась участвовать в пикнике. Но Алексей уговорил ее не отрываться от коллектива. Расслаблялись, кто как мог. Анюта сидела вместе со всеми и в то же время одна, отгородив себя от компании и от достархана, устроенного на самой верхушке невысокой скалы. А за Алексеем наперебой ухаживали две редакционных Татьяны.
Ближе к вечеру на берегу объявилась прямая, как палка, старушенция, смахивающая на цыганку. Села под скалой и стала жевать ломоть хлеба. А у них, наверху, скатерть была заставлена складчинной домашней снедью. Он наполнил миску пирожками, вытянул из кучи курицыну ногу, налил в одну кружку сладенького домашнего винца, в другую - квасу.
Спустился к ней.
- Поешьте.
Она глянула на него выцветшими глазами. Приняла гостинцы. Вино медленной струйкой вылила в расселину скалы. Опять поглядела, на этот раз пристально. Взяла его левую руку, ощупала ладонь, приблизила ее к глазам. Сказала:
- С чужими живешь.
- То есть как, с чужими?
- Твои - там, - кивнула неопределенно головой. - От них корень.
Тронулась, верно, умом, подумал Алексей. Но руку не высвободил. Не хотел обижать старую женщину. Да и любопытно было. Спросил не без подвоха:
- Можете сказать, сколько у меня детей?
- Сын и дочерь.
- Дочери, к сожалению, нет.
- Будет. Корень ей передашь.
Алексей усмехнулся.
- Старый я уже, бабушка.
- Молодым станешь. Спасая, спасаться станешь.
- От кого?
- От себя... Ступай в гулянье...
Гадалка, высветившаяся в памяти Алексея, вдруг показалась  ему завязанной на его Остров. А может, и она привиделась во сне?.. Нет, гадалка  была в яви. Алексей запомнил ее лицо, сухое, слегка скуластое, с бездонными темными глазами. Цыганка напророчила тогда, что он станет молодым. Так ведь и помолодел. Наворожила, что он, спасая, будет спасаться... Кого, спасая и от чего?..
Тогда, на Иссык-кульском берегу, он не сразу поднялся на скалу, где тусовались мастера и подмастерья пера. Какое-то время еще стоял у самого уреза воды, настраивая себя на волну праздника. Даже не заметил, как и куда исчезла гадалка. Чудит старая, - подумал. - Хочешь - не хочешь, а к старости все впадают в детство... И поднялся наверх.

Незадолго до конца командировки случилась история с областным прокурором. Анюта раскопала, что он отмазал от суда двух своих родичей-взяточников, и накатала убойную статью. Редактор, тощий, как туберкулезник, грустно произнес:
- Я не самоубийца, чтобы такое печатать.
Алексей, которого от самоубийства ограждала бумага, подписанная самим Егором Кузьмичом, посоветовал ему:
- Заболейте. Номер подпишу я, как редактор-консультант.
Тот охотно заболел. Газета вышла с Анюткиной статьей. С утра пораньше ее и тощего редактора вызвали в обком. Вернулась она, как съежившийся осенний лист.
- Выгоняют, - произнесла еле слышно.
- За что? - не поверил Алексей.
- За клевету. По решению коллектива.
- Какого коллектива?
- Нашего. В четыре всю редакцию в обком, к Первому секретарю. Я не пойду.
- Пойдешь. А то любить перестану.
- Не надо меня любить...
Собрание шло по обкатанному сценарию. Обкомовский босс обозвал Анюту клеветницей. Секретарь редакционной ячейки объявил, что таким, как она, не место в журналистике. Профкомша с праведным гневом предложила изгнать ее из коллектива. Отмолчавшийся редактор, казалось, совсем усох. Анюта сидела, ни жива, ни мертва. Дело шло к голосованию. Но Первый хотел выглядеть демократом, как того требовала перестроечная мода.
- Еще выступить есть желающие? - спросил растерявшую бойкость газетную братию.
Желающих, кроме Алексея, не нашлось. Взгромоздившись на трибуну, он, как заправский демагог, обратился не к залу, а к президиуму во главе с Первым:
- Эркен Пулатович, вы сорвали сегодня график выпуска газеты. Сдернули всех с работы вместо того, чтобы самому подъехать в редакцию. Не по-партийному получается.
Тот, явно не ожидавший такого выпада, выпучился на Алексея. Побагровел. Открыл рот, но тут же закрыл.
- И клеветы не было, Эркен Пулатович! У меня есть все копии документов. И некоторые - с вашей фамилией.
- Что вы себе позволяете? – обрел тот, наконец, голос. - Я позвоню в ЦК и потребую, чтобы вас отозвали!..
За решение изгнать Анюту проголосовало больше половины ее коллег. Редактор, две Татьяны и еще несколько человек рук вообще не поднимали.
- Единогласно, - объявил Первый...
Целый вечер Алексей пытался дозвониться до Москвы по номеру, продиктованному помощником Егора Кузьмича на случай ЧП. Сидевший рядом, похожий на нахохлившуюся птицу  редактор, уныло проговорил:
- Заблокировали, не дадут связи - И вдруг, встрепенувшись, спросил: - Документы  с собой?
- Да.
- Едем в военный санаторий. Начальник - мой знакомый. Поможет дозвониться. И документы для сохранности у него оставим.
- Неужто украсть могут?
- У нас все могут. Обкомовскую машину отпустите возле гостиницы. Поедем на моем «Запоре», - так он величал видавший виды «Запорожец».
Начальник санатория сам вызвал «Рубин» - военный позывной Москвы. Телефонистка, услышав цековский номер, соединила в мгновенье ока. Ответил бесстрастный мужской голос. Алексей изложил суть конфликта.
- Продиктуйте стенографистке! - приказал голос...
Возвратившись в Пржевальск, Алексей обнаружил, что кто-то побывал в его гостиничном номере. Шарили, не особо маскируясь. И его кабинет в редакции не оставили без внимания.
Анюта на работу не вышла. Корреспонденты явно избегали московского консультанта. Лишь две Татьяны улыбались с любопытством и сочувствием. День полз, как скрипучая арба по бездорожью.
На следующее утро, едва Алексей продрал глаза, к нему в гостиничный номер заглянул редактор. Поманил пальцем. В коридоре сказал, понизив голос:
- «Запор» внизу. Жду.
- Конспирация?
- Угу.
До работы оставалось еще больше двух часов. Утро было безоблачным и птичьим. «Запорожец» натужно гудел, карабкаясь по горной дороге, и догуделся до густого ельника, где и остановился. Алексей не выдержал, спросил:
- Что случилось?
Не отвечая, редактор вытащил на полянку свой потрепанный рыжий  портфель. Расстелил на траве газету с Анюткиной статьей. Выложил бутерброды и выставил бутылку коньяку.
- С утра пораньше? - удивился Алексей.
- Есть повод.
- Какой?
- Прокурора снимают. А первого секретаря на ковер во Фрунзе вызвали.
- Откуда информация?
- От обкомовской сороки.
Ай, да телефонный номер с бесстрастным голосом! Ай, да Егор Кузьмич!
С началом рабочего дня обкомовский курьер привез в редакцию официальный ответ на статью: «Расследованием установлено... факты подтвердились... отстранен...».
Алексей послал за именинницей машину. Редактор с отсутствующим видом читал гранки. Газетный народ слонялся по углам и шушукался. Секретарь ячейки был застенчиво тих и сторонился разговоров с коллегами. Две Татьяны откровенно насмехались над ним и восторженно жевали Алексея глазами. Приехавшая в редакцию Анюта холодно произнесла:
- Спасибо, - и отвернулась…

Командировка близилась к концу. Алексей больше не загружал Анюту заданиями. Не заходил в их забитую под завязку комнату. Не приглашал в свой кабинет.
В пятницу под вечер она сама заглянула к нему.
- Вы когда уезжаете?
- В среду.
- Мама приглашает вас завтра в гости.
- А ты?
- Я... тоже.
Неужели стена рухнула? Как же поздно она рухнула! А рухнула ли?..
Анютина мать чопорно представилась: «Ирина Семеновна». Пригласила к столу. Манты брызгали соком. Отоваренная по талонам и настоянная на облепихе водка соколом летела под малосольные огурчики. Анюта рюмку лишь пригубливала и почти ничего не ела.
Хмель снял первоначальную неловкость, раскрепостил язык. Алексей живописал московскую митинговую жизнь, в которой можно орать о чем угодно и наезжать на кого угодно. Жалел гонимого партийца Ельцина, никак не предполагая, что через шесть лет станет плеваться при одном упоминании его фамилии. Обе слушали, как сказку, и вздыхали.
Затем Анютка вышла на кухню. Ирина Семеновна сказала:
- Вот вы уедете, а ее выгонят.
- Не позволим! - самоуверенно заявил Алексей.
- Она ведь у меня совсем беззащитная. Когда пишет, смелая. А потом шишки считает и трясется от страха.
- Я вам оставлю свои телефоны. В случае чего, дайте знать.
- Не надо телефонов, - сказала Анюта, входя с блюдом с пирожками.
- Не слушайте ее, Алексей Николаевич, - нахмурилась мать и стала убирать со стола.
Анютка дернулась помочь ей. Та отмахнулась: сиди! В бутылке еще оставалось, и Алексей сам наполнил рюмку-патрончик. Анюта метнула на него обеспокоенный взгляд. Он в ответ опрокинул настойку в рот и произнес:
- Не беспокойся, дотопаю. Проводишь меня до калитки?
Она согласно кивнула.
Появилась с чайником в руках Ирина Семеновна.
- Никак уходить собираетесь, Алексей Николаевич?
- Собираюсь.
- Как же до гостиницы доберетесь? Автобус уже не ходит. Такси здесь не поймаете. Может, переночуете?
Это было уже что-то. Только где ему постелют?
- Не стесню? - ответил он вопросом.
- Анюта! - крикнула мать. - Алексей Николаевич ночует у нас...
Перед сном, пока Ирина Семеновна готовила постели, они сидели с  Анютой на крыльце. Он пытался ее обнять. Она увертывалась. И вообще была холодным речным валуном. Неживой женщиной была! Вывернулась из его рук и скрылась в избе. Он пожалел, что не ушел в гостиницу. Тупо сидел на крыльце, пока не вышла ее мать. Помолчала, облокотившись на перила, затем спросила:
- Ваши-то, наверно, уже соскучились?
Алексей не собирался строить из себя холостяка, и семейная тема была совсем не к месту. Ответил сухо:
- Они привыкли к  моим командировкам...
Спал он на узкой Анюткиной кровати. Сама она устроилась с матерью на диване. И маячила перед ним, как сексуальное наваждение.
В Москву он улетел на день раньше срока.
2
Столица бурлила. Народ громогласно, непонятно от кого требовал непонятно что. Ельцин в сопровождении своего крестоносца-охранника всем обещал райскую жизнь. Перестройщики поливали армию помоями. Политуправление пыхтело от натуги, придумывая, как и чем защитить ее от нападок голодных демократов. Придумало. Создало роту военных писателей, чтобы они оперативно прославляли доблестные вооруженные силы. В нее рекрутировали и Алексея.
Новая служба оказалась непыльной и ненатужливой. Пиши, хоть дома, хоть на рыбалке, хоть в туалете. Приноси готовый продукт и гуляй! Гулять Алексей не собирался: либо тмился от безделья, либо крапал что-то невразумительное.
Прошло больше полгода, как он уехал из Пржевальска. Заноза по имени Анюта уже не беспокоила. Она лишь изредка мелькала в горном далеке, бестелесно и ненавязчиво. Так бы и осталась для Алексея неспетой песней, если б однажды не затрезвонил межгород. Он не признал женский голос, пока не услышал:
- Это мама Анюты.
- Что-нибудь случилось, Ирина Семеновна?
- Анюту уволили.
- А куда же редактор смотрел? - нелепо удивился он.
- Его тоже выгнали. Дом мы продали, уезжаем к сестре в Алма-Ату. Она нашла нам полдома по сходной цене на улице Богенбай-батыра. – Ирина Семеновна сделала паузу, явно намереваясь сообщить что-то еще. Он ждал. Она сказала: - Анюта переживает, Алексей Николаевич. Напишите ей, подбодрите. Я вам сейчас алма-атинский адрес продиктую...
Письмо он написал чисто дружеское. В конце не удержался: пригласил Анюту в Москву. По инерции пригласил, намекая на свое постоянство. А на приезд и не рассчитывал. Однако адрес дал - «до востребования».
Каково же было его удивление, когда через месяц почтовая барышня протянула ему конверт. В нем была всего лишь Анютина записка: купила билет, поезд..., вагон...
Алексей даже растерялся. Где поместить гостью? Цены в гостиницах так взлетели, что никаких штанов не хватит. Да и на мели он сидел. Зарплату семья съедала. С гонорарами везде был облом... Разве что на дачу к  Рязанцеву?.. Друг у него экономил на всем, вернее, не друг, а его жена Валентина - вот и  возвели на полученном от редакции  участке халабуду, в которой летом вполне можно было спрятаться от дождя. Но поедет ли туда с ним Анютка? Она же - холодный речной валун! Однако не глупая, должна соображать, чем это кончится.
Выхода все равно не было. Забрал у Рязанцева запасные ключи от халабуды. Выцыганил у его жены триста рублей до получки. Заранее завез на дачу  продукты, выпивку и даже, на всякий случай, свое рыбацкое снаряжение. Дома сказал, что уезжает в командировку. И отправился на вокзал встречать гостью.
Она вышла из вагона с легким чемоданчиком, неуверенная, растерянная и сильно похудевшая. Только родинка на губе осталась прежней.  Поздоровались они за руку, словно малознакомые люди. Пошли по перрону. И впервые Алексей не знал, о чем говорить. У входа в метро произнес с вопросительной интонацией:
- Едем на дачу к моему другу.
- Там кто-нибудь есть?
- Только ты и я.
Она обречено промолчала...
На даче они сидели за неустойчивым, покрытым пестренькой клеенкой столом. Ели. Пили коньяк. Анютка храбро и с заметным отвращением выцедила две рюмки.
- Не могу больше, - проговорила.
- А ведь нам придется вместе спать, Анюта, - сказал он то, что занимало его больше всего.
Она вспыхнула. Кинула обреченный взгляд на кровать с панцирной сеткой. Опустила голову. Произнесла полушепотом:
- Знаю...
В комнате было темно, как в берлоге. Позже, когда уже произошло то, что и должно было произойти, он пожалел, что не видит ее лица. Не мог взять в толк, как же она дотерпела до тридцати лет и не познала мужчины? Как же решилась вот так, вдруг, в чужом городе и без надежды привязать к себе самого первого?..
Какое-то время оба молчали. Потом он, стараясь ее не встревожить, спросил:
- Почему ты пошла на это, Нюрочка?
- Мне стыдно, - прошептала она.
- Все будет хорошо, - сказал он, понимая, что хорошего ей ждать неоткуда.
- Я люблю вас.
- Теперь-то зачем на «вы»?
- Не знаю.
Его тревожил еще один вопрос. Но он опасался напугать ее. А спросить надо.
- Ты не боишься забеременеть?
- Пусть.
- Как пусть? У меня же семья, Анюта!
- Я сама воспитаю.
- А мама что скажет?
- Она уже сказала: если в доме нет детского смеха, в нем поселится ужас...
Они не покидали дачу трое суток, пока не съели даже запасы Рязанцевых. В субботу должны были приехать хозяева. Узнав об этом, Анюта впала в панику. Знакомство с посторонними людьми пугало ее, как косулю, почуявшую охотника. И как за спасительную соломинку, она ухватилась за его предложение сбежать на это время на рыбалку.

Остров с заповедной заводью пришлось отставить. До него надо было добираться два часа на электричке и три - пешком с рюкзаками. Комфортнее - с Речного вокзала на катере. Он ни разу не был на людном Пестовском водохранилище, но знал, что красивых мест там хватает...
Сошли они на безлюдной пристани с голыми болотистыми берегами. А на той стороне густел сосновый бор, виднелись песчаные бухточки. Надо было искать оказию, чтобы переправиться. Оказия в виде прогулочного катера сама подтарахтела к причалу. Моторист неожиданно предложил:
- Садитесь.
- Сколько возьмешь? - спросил Алексей.
- Шутить изволите? - осклабился тот. - Роберт Леваныч и так вас заждался.
Кто кого заждался, Алексей выяснять не стал. Забросил в катер рюкзак, снасти и палатку, усадил на корму Анютку и сам уселся, приобняв ее.
Моторист правил почему-то наискосок, туда, где виднелись в соснах нарядные строения. И не успели они очухаться, как показался аккуратный причал, какие-то люди на нем. Пришвартовались. Перевозчик почтительно доложил чернокудрому молодцу в адидасовском костюме и с биноклем:
- Так что доставил, Леваныч.
- Прошу! - произнес тот и галантно подал Анюте руку.
Моторист выставил на пирс их рыбацкие причиндалы. Адидасовый молодец недоуменно поглядел на них. Протянул Алексею поросшую черными волосами руку:
- С прибытием, Алексей Альбертович! - его явно принимали за кого-то другого, но по имени получилось в яблочко. - А где же Борисыч?
Алексей слыхом не слыхал ни про Борисыча, ни про Альбертовича, но не признаваться же в этом!
- Борисыч задерживается по о-очень, - с нажимом и намеком произнес он, - уважительной причине. А меня, Роберт, называй просто по имени.
- Понимаю, - заулыбался Адидас. - Комнаты готовы. Телевизор заменили. Уха ждет. Сауна, как и заказывали, вечером.
Анютка с испугом взглядывала на Алексея, явно не понимая, что происходит. Он тоже не понимал, но кивнул ей ободряюще. И соображал, как выкрутиться.
- Мы с подругой решили по рабоче-крестьянски, - сказал небрежно, - в палатке. Даже с собой вон прихватили, - кивнул на рыбацкие пожитки. - До приезда Борисыча.
- Зачем так, дорогой Алексей? - возражающе произнес хозяин.
- Надоели стены и сауны! Душа простора жаждет!
- Простор организуем. В заказник определим.
- Никаких заказников! Дикарями! Сам должен понимать, Роберт.
- Понял. - И скомандовал кому-то из помощников: - Подготовьте двушку! И все, как полагается! - Повернулся к Алексею: - Первую для Борисыча держим, не признает других.
Лодка под номером два оказалась сухой и небесно чистой, словно из магазина. В кормовой отсек были загружены две картонные коробки, в носовой – свернутый рулоном двуспальный надувной матрас. Алексей усадил на корму Анюту, покидал в лодку рюкзаки и спиннинги и сел за весла. Адидас помахал им, и они отчалили от пирса.
Когда отплыли, Анюта испуганно проговорила:
- Нас же приняли за других. Выяснят - побьют!
- Отбиваться будем, Нюрочка, - храбро пошутил он, однако спокойствия не было.
Высадились на песчаном мысу. Алексей поставил под соснами палатку. Распотрошил презентованные адидасовым Робертом коробки. В одной оказалась посудная утварь, в другой - коньячный набор и куча банок с иностранными этикетками, судя по всему, со склада гуманитарной помощи. Во времена Горбачева съедобные подачки за проданные державные секреты  были популярны. Не успел он рассортировать продовольственное богатство, как услышал звук мотора и увидел направлявшийся к ним катер.
- Разоблачили, - потерянно произнесла Анютка и начала торопливо укладывать продукты обратно в коробку.
Однако то был всего лишь их знакомый перевозчик.
- Начальник мебель прислал и дрова для костра! - прокричал он, причаливая.
Навыбрасывал на берег ворох березовых поленьев. Вынес к палатке раскладной стол и три матерчатых кресла. Одно было явно лишним.
Чудеса продолжались и вечером. Алексей исхитрился наловить рыбьей мелочи и сварить уху. Анюта собрала на стол. Они уселись в кресла, ровно белые люди под пальмами. И тут объявился сам Адидас. Пришел по берегу. На шее тот же бинокль, в руках фонарь.
- Борисыч так и не приехал, - сообщил с печалью в голосе.
- Обстоятельства! - со значением ответил Алексей.
- Знаю эти рыжие обстоятельства.
- Что поделать, красота требует жертв.
- Вах! - скривился Адидас. - Женщина без тела, что петух без голоса.
Он сам раскупорил коньяк и возложил на себя обязанности тамады. Первый тост поднял за Борисыча. И вообще тот незримо присутствовал в продолжение всего берегового ужина, на котором Алексей оказался в роли его полномочного представителя.
- Напомни ему, дорогой, про машину и холодильную камеру, - попросил Адидас после очередного тоста.
- Обязательно.
- И с актами на списание пусть поторопится, пока в отчетности бардак.
- Акты уже подписаны и утверждены! - погнал волну подвыпивший Алексей.
- Ну?! - оживился Адидас. - На оба катера?
- На оба.
- Чего же молчал, дорогой?
- Об этом должен был объявить сам Борисыч.
- За такой сюрприз полагается...
Перед тем, как отбыть на базу, он спросил:
- Может, завтра сауну?
- Нет. Мы уезжаем. Тем более Борисыча рыжая вобла не выпустила. Добросишь до пристани?
- Вах! Как есть - вобла!.. Когда вам транспорт?
- К девяти...
Анютка как-то разом успокоилась. И даже раскрепостилась, обнимая ночью Алексея. И впервые назвала его на «ты»...
Адидас появился в срок. Передал для Борисыча аккуратно упакованную коробку, как потом оказалось, с двумя глиняными бутылками рижского бальзама и двумя - коньяка «Ахтамар». И Алексею вручил бальзамную бутылочку. Скомандовал мотористу:
- К «Голубому заливу»!
Высадившись на пристани, они перевели дух. Освобождено помахали вслед катеру. И когда тот скрылся за поворотом, потопали, нагрузившись, в сторону боровой сопки. Там они спокойно прожили еще трое суток. Пили мягкий коньяк «Ахтамар», ели уху и адидасовы деликатесы. И обпивались чаем с рижским бальзамом.
Через девять месяцев в Алма-Ате родилась Аленушка...

Покушение
1.
После телефонного разговора с Аленушкой Алексей бестолково шатался по бутикам, покупая для дочери то, что на его взгляд, было ей необходимо: дубленку, кроссовки, костюм с красными оборками, трубку сотового телефона с фотокамерой. И еще – Ирине Семеновне – шерстяную вязаную кофту, Анюте с Аленкой – золотые цепочки со знаками зодиака. И вдруг обнаружил, что денег у него не осталось даже на билеты. А надо было их много, чтобы оставить дочке на учебу в институте. Одних знаний теперь для этого мало, нужны средства, чтобы оплатить занятия. Дожили, даже образование для детей зависит от толщины кошелька! Алексей не знал, где раздобудет приличную сумму, но почему-то это его не тревожило. Был уверен: придет час, и деньги появятся.
С такими мыслями он вышел из «Детского мира». И уже шагнул под арку, чтобы нырнуть в метро, когда ощутил спиной чей-то вороватый взгляд. Остановился у входа в подземку, оперся о колонну, оглядел заполненный торговцами пятачок. Сигнал тревоги шел от кучки зевак, сгрудившихся подле наперсточника.
Он неторопливо подошел к толпе и тут же уловил: «Никак клиент лопухнуться решил напоследок!». Мысль эта оформилась в черепушке у парня, стоявшего сбоку, и явно относилась к Алексею. Но почему «напоследок»?.. Он, не маскируясь, оглядел сигнальщика. Назвать его парнем было, пожалуй, уже поздно. Лет тридцати с малым гаком, в приличном  прикиде полуспортивного покроя, длинноволосый, но с аккуратной прической, в очках в массивной оправе. Судя по внешности, творческий работник.
Понимая, что потащит наемника за собой, Алексей, не оглядываясь, двинулся к входу в метро. В душе не было ни беспокойства, ни опаски, хотя мелькнувшее в голове «творческого работника» слово «напоследок» имело только одно толкование. Кому-то Алексей не понравился. Причем настолько сильно, что этот кто-то решил от него избавиться. И подослал интеллигентного спеца «по несчастным случаям».
Алексею захотелось сказать ему: «Не глупи, дурачок! А то ведь и сам окажешься «напоследок»!». Но тот был вне поля зрения и объявился лишь на подземном перроне. На станции «Кузнецкий мост» всегда столпотворение, в центр столицы стремятся все приезжие. Даже в эту послеполуденную пору толпа бурлила, суетилась на перроне поближе к вагонным дверям. Наемник вклинился в толчею и оказался за спиной Алексея. Все было ясно, как божий день. Сейчас покажется состав, задние поднапрут на передних, и Алексей полетит на рельсы перед самым носом поезда.
А локомотив уже полоснул фарами по облицовке станции, выскочил из тоннеля и неотвратимо приближался. «Пора!» - услышал Алексей. Прижав сумку с покупками, он резко сдвинулся влево в тот самый момент, когда напружинившийся «интеллигент» с силой двинул плечом, намереваясь толкнуть  его в спину. Наверное, инерции ему добавила толпа. Оказавшись на самом краю платформы, он судорожно взмахнул руками и беззвучно рухнул прямо под колеса. Запоздало взвизгнули тормоза локомотива. Толпа ахнула и попятилась.
Алексей ничего не слышал. Для него приглушенно заиграла музыка, будто выплывавшая из глубины теплого озера. Он сидел на берегу один, зная, что женщина со странным именем Оника  в этот раз не появится. Но голос ее продолжал звучать, как и прежде. «Добро и насилие ходят рядом». Он мог бы ответить, что добро должно быть с кулаками. Так говорят на Земле. Но она его не слышала. «Чрезмерная жалость наносит вред». Конечно, жалость не всегда полезна, думал Алексей. От нее - попустительство и вседозволенность.

- Пр-рашу разойтись! 
Лейтенант милиции в сопровождении краснофуражечной дежурной расталкивал толпу. Люди отхлынули и замерли. Только продолжал всхлипывать малыш. Алексею было наплевать на смерть наемника, хотя жаба сожаления на миг и толкнулась в грудь. Толкнулась и исчезла. Он не стал ждать, когда на ветке восстановится движение. Перешел на противоположную платформу и поехал в обратном направлении, чтобы перейти на кольцевую линию.
2.
Клим переминался с ноги на ногу. Похожий на раздувшуюся бочку Юсуп делал вид, что в упор не замечает его. Сидел за столиком в пустом ресторанном зале казино, запускал столовую ложку в огромный торт и лопал его, ровно бы хлебал суп. Зад его едва умещался в кресле, жирные щеки подрагивали в такт челюстям. Короткие пухлые пальцы, унизанные перстнями, лоснились от крема. Наконец, он рыгнул и повернулся к Климу:
- Шурши! - повелел.
- Промахнулся Интеллигент. Сам, типа, влетел с разбега на рельсы.
- Свинячье ухо! - рыкнул Юсуп. - А этот, Утопленник?
- Слинял.
- Куда?
- Я с Интеллигентом остался.
- Его же задавило!
- Ну да. Я глядел, как его вытаскивали.
- Масла в твоем калгане нет! Юсуп погрузился в мрачное раздумье. Откуда взялся этот похороненный утопленник? Соседи видали, как закапывали, а он живой!.. Заманил смотрящих за уродами в парк, а там, как они сказали, их поджидали еще четверо в масках. Почему Утопленник с них штаны снял? Для понта?.. Откуда он знает Клима?  Этот придурок доложил, что тот знает и его самого... Зачем Утопленник ходил в больничку к писаке, который расколол стриптизершу?..
Юсуп смерил Клима презрительным взглядом:
- Бери Жилу – и делайте стриптизершу. Упустите – на кол конкретно посажу!
Клим на полусогнутых удалился. Юсуп еще пару раз ковырнул ложкой торт. Ему всегда становилось не по себе, когда возникали заморочки. А с Утопленником – заморочек выше крыши. Кто за ним стоит? Если он человек свалившего за бугор Американца, то почему отказался от базара? Перетерли бы тему, и делов нет... А если конторщик?.. Не мог Интеллигент сам сигануть на рельсы, кто-то помог ему...
Самым неприятным для Юсупа было то, что придется обо всем доложить Зурабу. Высоко взобрался земляк, во власть втиснулся. Всех подмял и Москву поделил, как пирог. Доложить про Утопленника – значит, признаться, что сам закрыть тему не в силах. Зурабу, конечно, такой абрикос придется не по вкусу, но деваться некуда.
3.
Алексей не стал ломать голову, где взять денег. Позвонил ласковому Бычку:
- Ты еще не раздумал дружить со мной?
- Всегда рад тебя видеть, дорогуша.
- Сегодня тоже рад будешь?
- Сегодня?..
- Я могу и передумать, Антон.
- Где хочешь назначить встречу?
- У тебя в офисе.Приготовь на всякий случай пять штук УЕ.
- Не много ли, дорогуша?
- Когда встретимся, решишь: много или мало. Буду у тебя в 16.00.
На этот раз издательская приемная пустовала. Антон Бычевский, увидев вошедшего Алексея и блеснув влажными глазами, поднялся из-за стола и, распахнув объятия, двинулся навстречу.
- Выгнал секретаршу? – спросил его Алексей.
- Она стучала? – задал тот встречный вопрос.
- И она тоже, - наугад ответил Алексей.
- Как? - издатель сменился с лица. – Неужели еще кто-то?
- Да, еще кто-то.
- Кто?
- Не торопись. Рассказать про твои фирмы-однодневки для сбыта продукции?
В голове ласкового Бычка мелькнули два названия: «Гелиос-классик» и «Афина-пресс». Однако тот сумел взять себя в руки и, улыбаясь, сказал:
- А вот тут ты, дорогуша, загнул.
- «Гелиос-классик» и «Афина-пресс».
Бычевский молча встал, подошел к сейфу, открыл его и выбросил на стол перед Алексеем перетянутую резинкой пачку стодолларовых ассигнаций. Сел напротив:
- Можешь не считать: пять штук. Поговорим серьезно?
- Поговорим.
- Откуда информация?
- От твоих сотрудников.
- От кого конкретно?
Алексей ничего не знал ни конкретно, ни, в общем. Но предполагал, что стукач, работавший на конкурентов, все равно есть. Того требовали волчьи законы бизнеса.
- Вызывай в кабинет всех нетворческих сотрудников, - сказал уверенно. - Складских работников – тоже. Скажи, что с ними хочет побеседовать психолог.
- Ты что, стукача только в лицо знаешь?
- Делай, Антон, что говорю.
Издатель вышел и почти тотчас же вернулся. Через несколько минут  кабинет заполнился довольно бойкими молодыми людьми, которые с любопытством уставились на Алексея.
- Отдел менеджмента и рекламы, - представил их ласковый Бычок.
Алексей встал и объявил:
- В коллективе появился засланный казачок. Я знаю его в лицо.
Подошел к сотрудникам отдела, вглядываясь в каждого. Сказал:
- Свободны!
- Ну? – спросил Бычок, когда те вышли.
- Вызывай следующих.
Из бухгалтерии издательства на смотр явились восемь человек. Они тоже услышали от Алексея про засланного казачка. Информацию он снял только с грудастой большеротой кассирши: «Откуда этому психологу знать про лапочку Жеку?»
Остановившись напротив нее, Алексей участливо спросил:
- Как поживает лапочка Жека?
- Кто? – растерянно произнесла она. - Нет! – взвизгнула. – Не-ет! - и выбежала из кабинета.
- Ну, ты даешь! – серьезно и уважительно произнес ласковый Бычок.
- Мы еще не закончили, - отмахнулся от него Алексей.
- Неужели еще есть?
- Вызывай.
- Здесь только начальник складов и два моих зама. Я им доверяю.
- Как хочешь. Я не доверяю.
Издатель сам отправился за доверенными работниками. Те вошли и спокойно уселись в кресла напротив Алексея. Он поглядел на них и спросил:
- Признавайтесь, кто из вас работает против владельца издательства?
Информация пошла сразу от двоих: заведующего складами готовой продукции и от первого зама. Причем, главный кладовщик мыслил спокойно и даже с каким-то чувством превосходства над другими. А первый зам явно намеревался утопить шефа собранным компроматом, чтобы самому занять его место. К нему Алексей и обратился:
- Собранный вами компромат вам не поможет. Считаю, что вы должны подыскать себе другое место работы. А вы, - обратился он к кладовщику, - решайте свои дела вместе с хозяином.
Когда троица покинула кабинет, ласковый Бычок какое-то время сидел, уставившись в стол. Затем поднял искривившееся лицо и сказал:
- Хочу напиться.
- Валяй, - ответил Алексей.
- А ты?
- Мне безалкогольного пива.
- Что так?
- Я уже объяснял, что в Тибете закодировали.
- Меня бы кто закодировал.
Он прошествовал к холодильнику, достал бутылку водки с позолоченной пробкой, две банки невского пива и бутерброды с сыром и черной икрой. Поставил на стол два фужера. Себе набулькал до краев из водочной бутылки, Алексею опростал пивную банку.
- Извини меня за глупости, - сказал и крупными глотками выдул фужер до дна. Вытер губы. Произнес со вздохом: - Ты, конечно, не скажешь, что у вас за контора?
- Не скажу.
- Мне кладовщика один авторитет вместе с ментовским полковником навязали. Вроде бы и надзор, и крыша.
- Авторитет – Юсуп?
- Ни хрена себе! О Юсупе тоже знаете?
- Знаем.
- И что же вы их не возьмете?
- Рано, Антон. Но дело к этому идет.
- Может, мою фирму крышевать станете?
- Мелочевкой не занимаемся. А информацию копим.
- Страшный ты человек, Алексей. Как я с тобой обмишулился, в толк не возьму.
- Поймешь, когда поумнеешь.
- Между прочим, ты продешевил со своей информацией.
- А мне больше пока не надо.
- Если понадобится, обращайся.
- Может, и обращусь. Одно тебе скажу: выводи капитал из тени. Иначе опоздаешь.
- Подумаю…

Алексей чувствовал себя опустошенным, как после долгой бессонной ночи. На него навалилась усталость, будто целый день таскал тяжелые мешки. Проблема с деньгами была решена, и теперь он хотел быстрее сесть в поезд. Не самолетом лететь, как вначале собирался. А занять полку в двухместном спальном купе и спать все трое суток до Алма-Аты. Однако в Москве оставалось еще одно дело: данное Рязанцеву обещание. Предстояло узнать, жива ли стриптизерша Лолита. Это можно будет сделать завтра.
Дома он застал Олега, покинувшего на сутки свою пассию, чтобы обозначиться перед родителями. Сын наворачивал блины с красной рыбой и косил глазом на экран телевизора. Вещала дикторша, не оставлявшая зрителей без ежедневных  криминальных новостей. Поздоровавшись с сыном, Алексей присоединился к блинам, улавливая краем уха информацию о пожарах, убийствах и похищениях. Насторожился и уставился на экран, когда дикторша сообщила, что в одном из столичных  изоляторов временного содержания обнаружен труп жрицы любви, примадонны популярного стриптиз-клуба.
Сначала шли крупным планом решетки и металлические двери. Затем во весь экран - фотография еще живой стриптизерши: так себе бабенка, даже полновата для своей профессии. Фотографию сменило  закрытое простыней тело со сдвинутой в сторону голой ногой. И лишь после этого объявилась дикторша с подробностями. Примадонна стриптиза выступала в ночном клубе «У Евы» под сценическим псевдонимом Лолита. Обвинялась она в ограблении казино. Накануне, по просьбе адвоката Геннадия Спирина, сославшегося на состояние здоровья подзащитной, была переведена в одиночную камеру. Дикторша предположила, что жрица любви страшилась наказания. Потому и покончила жизнь самоубийством, повесившись на капроновых колготках.
«Сукин сын! – отстраненно подумал Алексей в адрес адвоката Гены. - Подсуетился, чтобы повесили бабу. – Короткая у проституток жизнь».

Финансовая соседка
1
В спальном купе поезда Алексей  оказался вдвоем с полной молодящейся дамой. До его появления она успела облачиться в шелковый павлиний халат. Поезд тронулся, и дама принялась потрошить пузатый баул. Выложила на столик жареную курицу, хлебный батон, огурцы, помидоры, соль и все, что требуется для обильной трапезы. И извлекла из баула бутылку молдавского «Аиста». Спросила:
- Как насчет коньячку для знакомства, сосед?
- Не пью, - отказался Алексей.
- Даже одну рюмашку?
- Даже одну.
- Первый раз встречаю непьющего мужчину. Вы до Алма-Аты?
- Да.
- Я тоже. Трое суток нам вдвоем с вами ехать. Как вас звать-величать?
Не надо было никакого напряжения, чтобы поймать ее поползновения. Алексею стало тоскливо, но все же, скрепя сердце, он назвал себя по имени.
- А я – Майя. Но Майя – только для близких. На работе – Майя Эдуардовна. Вы в командировку?
Алексей внутренне чертыхнулся: надо же, как не повезло! Липучая бабенка, и намерена на форсаже закрутить дорожный роман. Сухо ответил:
- Нет. Не в командировку.
- По личным делам?
- По личным.
- Наверное, к женщине?
- К женщине.
- А у меня – деловая поездка. Я от коммерческого банка. Понимаете, Алексей, чтобы решить сложные  вопросы, нужен профессионал. Я занимаюсь кредитами.
Ему было наплевать на кредиты, финансовых профессионалов, и он сказал ей:
- Извините, мне нужно на некоторое время удалиться. Я должен  сбросить одного недобросовестного кредитора с поезда.
Она сначала не поняла. Затем ее глаза округлились:
- Что вы сказали?
- Не беспокойтесь, вас я не трону. Пейте, отдыхайте, - и вышел.
За вагонным окном проплывали здания и платформы электричек. Поезд проскочил станцию «Выхино» и московскую Кольцевую дорогу. Началось лесистое, уже сбросившее нарядный багрянец Подмосковье. Он стоял и бездумно глядел в окно, пока не ощутил затылком чей-то взгляд. Скосил глаза и увидел, как захлопнулась дверь купе, расположенного у туалета. Усмехнулся: «И здесь пасут». Открытие не обеспокоило Алексея, он уже привык к пастухам и был отчего-то уверен, что справиться с ними ему ничего не стоит. Стало уже темнеть, когда поезд прогрохотал по мосту через Оку. Здесь он обычно высаживался с электрички и шел с рюкзаком по берегу к своему любимому острову…
Он откатил дверь своего купе. Молодящаяся дама спала поверх одеяла с открытым ртом и слегка похрапывала. Атласный павлиний халат задрался, оголив дрябловатые, но еще крутые ляжки. Остатки ужина заполнили весь столик, в центре которого красовалась ополовиненная бутылка «Аиста». Он брезгливо поморщился. Поднял свалившееся на пол полотенце попутчицы и накрыл им столик. Разобрал свою постель, включил ночной свет и улегся, не сомневаясь, что мгновенно провалится в сон.
Однако желание спать улетучилось. Под стук колес воображение рисовало говорливые речные перекаты, тихие плесы и зеленые берега. Непонятно было, то ли это места, где он когда-то побывал, то ли незнакомые, навеянные тягой к бродяжничеству. Так было, пока мысленный экран не заполнило серьезное и умненькое лицо Алёнушки, он так редко навещал в последние годы.
О том, что Аленушка родилась, ему позвонила Ирина Семеновна. Он пообещал приехать, но постперестроечная смута ввергла его, как и большинство граждан бывшей великой державы, в нищету. Самые пронырливые торопливо грабили страну, в то время как два партийных босса, вознесенные на вершину власти, озлобленно грызли друг друга.      
Примерно через неделю после звонка Алексей увидел сон, в котором ему снова явилась иссык-кульская цыганка с темным  бесстрастным лицом. Она взяла его ладонь, глянула на нее и сказала шепотом:
- Спасай дочерь. Она твое порождение.
Утром он позвонил Анюте и настойчиво посоветовал показать Аленушку врачам. Через два дня она сообщила, что у дочки возможен церебральный паралич, и она вряд ли когда сможет ходить.
Алексей продал какому-то кавказцу свой именной инкрустированный  кортик, врученный ему в свое время министром обороны как лауреату литературной премии. Обежал всех знакомых, занял, у кого сколько можно. И прилетел в Алма-Ату.
Улица Богенбай-батыра, была в советское время улицей Кирова. Она тянулась через весь город и терялась в предгорьях Алатау. Дом располагался в самом ее конце.
Встретила Алексея Ирина Семеновна. Анюта с трехмесячной Аленкой лежали в больнице.
- Там очень хороший доктор, - сказала она. – Многих детей на ноги поставил. Нам повезло, успели попасть к нему. Его пригласили работать в Германию, и он через полтора месяца уезжает. Анюта извелась вся. Икру бы для нее купить, но с деньгами туго.
- Купим икру, - ответил Алексей. – И доктору заплатим.
В тот же день он побывал в больнице, передал через медсестру две банки черной икры и пять пакетов разных соков. Встретился с врачом и вручил ему двести долларов.
- У вашей дочки послеродовая травма. Виноват акушер, - сказал он. И успокоил: - Надеюсь, что выправим. Ей сейчас необходимы уколы  церебролизина, у нас его нет. В аптеках тоже не найдете, только на еврейском рынке.
Прав был врач: церебролизин оказался в большом дефиците. Однако на рынке Алексею показали пожилого еврея с печальными глазами. Выслушав просьбу, тот спросил:
- Для ребенка?
- Да.
- Приходите в это же время завтра.
На другой день он вручил Алексею три упаковки с лекарством. И даже почти не сбарышничал.
Через полмесяца Алексей привез Аленку и Анюту из больницы. С пристальным вниманием вглядывался он в лицо дочери, пытаясь уловить свои черты. У нее заметно выдавался вперед лобик, и покрытая пухом головка казалась несоразмерно большой. Аленушка не плакала, не кричала, как другие груднички, требуя материнского молока. Анюта каким-то образом угадывала ее желание. Выпрастывала из-под кофточки отяжелевшую грудь и совала коричневый сосок в маленький ротик…

От воспоминаний Алексея отвлекло шевеление на соседней полке. Он слегка приоткрыл глаза и увидел, что попутчица спустила на пол голые ноги в мохнатых тапочках с помпонами. Не глядя, протянула руку к столику, нащупала коньячную бутылку и глотнула из горла. Так же, не глядя, поставила бутылку и встала. Расстегнула халат – лифчика на ней не было. Сдавила несколько раз пухлыми пальцами могучие груди. Цепко оглядела Алексея. Хрипло спросила:
- Спите?
Он не откликнулся и тут же уловил невысказанное: «Чурбак! Неужели, в самом деле, убил какого-то финансиста?.. Убил – и спокойно дрыхнет!»
Она откатила скрежетнувшую дверь купе и прошлепала в сторону туалета. Несколько мгновений Алексей лежал с открытыми глазами, ощущая, что все мысли куда-то исчезли. Затем на него мягким кулем навалилась  тяжелая дремота, и он погрузился в небытие.
- Ты донор, - беззвучно сказала Оника.
- Не понимаю, - послал  он ей ответ.
- Тебе знакомо понятие «вампир»?
- Да. Он перегрызает человеку горло и пьет его кровь.
- Вульгарное понимание. Это болезненное отклонение особи от нормы. Вампиризм – потребление  чужой  энергии. Потребитель крадет ее у донора.
- Можно отличить  донора и потребителя по внешнему виду?
- Можно, но не всем. Ты сможешь отличить.  По поведению.  Метка вампира – себялюбие,  склонность к тирании, потакание своим страстям.
- Я тоже потакал своим страстям.
- В человеке уживаются белое и черное. В тебе доминировал донор, и чужой энергией ты не пользовался.
- Как же я восполнял ее?
- Из галактики. Но не всегда успевал это сделать. Потому что  нечасто посещал узел координат.
- Я не знаю, где он находится.
- На твоем Острове.
- Ты сказала, что энергию крадут.
- Да. Но отбор энергии происходит незаметно. Теперь у тебя не смогут красть ее. Но подконтрольно и добровольно сможешь отдавать сам.
- А раньше?
- Ты передал новой жизни не только биологический ген. Но и неосознанно перекачал в нее свою энергию, которая уничтожила вирус разрушения…

Алексей уставился в вагонный потолок и попытался вспомнить свой короткий сон. Он был уверен, что ему привиделось что-то очень важное. Но воспоминание не давалось. В затылке покалывало, однако неприятных ощущений это не вызывало. В сознании мелькали и ускользали чьи-то тени. Он собрался с силами и сосредоточился. Вагонный потолок стал медленно отодвигаться и окутываться белой дымкой. В этой дымке смутно замаячило женское лицо, показавшееся ему незнакомым и знакомым одновременно. У женщины были зеленоватые волосы, полные чувственные губы и кошачьи глаза. Она пристально глядела на него, и вдруг он  явственно услышал:
- Ты передал новой жизни не только биологический ген...
Вот оно! Именно эти слова он слышал в коротком сне. Но это не всё! Знакомая незнакомка напомнила лишь малую часть, только то, что касалось Аленушки.

В первую ночь после выписки из больницы Анюта уложила Аленку с собой.
- Не сердись, - сказала она Алексею, улегшемуся из-за отсутствия другого места на полу, подле их кровати, - я не могу оставить дочку одну.
Алексей слышал ее ласковое бормотание, угадывал дочкино шевеление. Не выдержал и предложил:
- Давай поменяемся местами, Анюта.
Она не сразу согласилась, но все же уступила ему место рядом с дочерью. Минут через десять спросила:
- Она заснула, Алеша?
- Спит.
Аленка лежала, уткнувшись головкой в его плечо. Правой рукой он поглаживал ее спинку. Возле шейки ощущал пальцами исходивший от тельца жар. Осторожно, легким прикосновением, он потирал это место, и жар уходил, ровно бы перетекал в Алексея. В тот приезд и Анюта, и он сам удивлялись тому, что рядом с матерью Аленка беспокойно ворочалась, но стоило отцу взять ее на руки, как она сразу успокаивалась.
Зря напугала врачиха инвалидной коляской. Пошла Аленушка, когда ей исполнился год. Произошло это в следующий приезд Алексея, когда ушлый издатель Бычевский заплатил разовый гонорар за книжку о рыбалке. Свой первый шаг Аленка сделала, когда они были вдвоем в комнате. Алексей поймал ее, готовую шлепнуться, она радостно засмеялась и выскользнула из рук…

2
Разбудили Алексея запах кофе и сосущее чувство голода. Кофе пила соседка. От курицы остались одни кости. Пустая коньячная бутылка стояла под столиком.
- Доброе утро, Майя Эдуардовна! – поприветствовал соседку Алексей.
- Доброе, - равнодушно буркнула та. 
Желудочный подсос назойливо посоветовал ему посетить вагон-ресторан. Игнорировать совет не было причины. Похоже, посетители не особенно баловали вниманием общепитовскую точку на колесах. Заняты были только два ресторанных столика. За одним опохмелялась водкой и пивом компания из трех угрюмых мужиков, за другим – лениво двигала челюстями респектабельная парочка. Алексей занял угловой столик. Несмотря на отсутствие клиентов, ждать официантку пришлось минут пятнадцать. Она объявилась распаренная, как после бани, и с пятнами пота подмышками. Отвратное зрелище на фоне пищи! 
Он заказал овощной салат, отбивную с картофелем фри и кофе.
- Всё? – сурово поинтересовалась официантка.
- Всё.
В ее голове промелькнуло: «Трезвенник паршивый! Салат зачем-то заказал! – в ее мыслях тут же нарисовались бутылки паленой водки, дожидавшиеся клиентов в укромном уголке кухни. – Разбанковать бы, пока хозяйка с начальником поезда валандается!»
У каждого своя коммерция, отстраненно подумал Алексей и принялся за еду. На секунду его отвлек появившийся у буфетной стойки хлипкий и егозливый мужичонка в вельветовых штанах, топорщившихся на узкой заднице и пестрых кроссовках. Купил у буфетчика бутылку пива и уселся за соседний столик лицом к Алексею. Уловить шевеление его прямых извилин не составляло труда: «Пускай Керим обхаживает старую тёлку, а я пивка попью. Кайфовая работенка. Утопленник, вот он, перед глазами».
Вот и пастухи объявились, подумал Алексей. Тащить их за собой на улицу Богенбай-батыра, конечно, ни к чему. Проблему придется решать заранее, еще до Алма-Аты. Как решать – будет видно.
Не спеша, он прикончил поздний завтрак, расплатился с потной и недовольной официанткой и двинулся в свой вагон. Дверь его купе была распахнута. Из нее с чемоданом вывалился грузный, широкоплечий и лысый мужик с  выпирающим пузом, явно бывший борец. Нижняя губа на его багровом лице  наползала на верхнюю, отчего его физиономия напоминала морду постаревшего бойцовского пса. Следом за ним из купе выплыла Майя Эдуардовна со своим продуктовым баулом.
- Перехожу в другое купе! – заявила она.
- Очень жаль, - съерничал он.
- Поздно жалеть! – ее голос прозвучал вызывающе и даже горделиво.
«Так, в расклад внесены коррективы. Керим взваливает на себя обузу в виде Майи Эдуардовны и освобождает место для егозливого любителя пива».
Тот не заставил себя ждать. Просунул лисью физиономию в дверь, сказал: «Привет!», ввинтился в купе и затолкал свою сумку под лежанку. Объяснил:
- Ваша соседка на мое место перешла. К кавалеру. А я, значит, сюда. С проводницей договорились.
А в голове его провернулось: «Калган у Керима варит. Теперь Утопленник никуда не денется. Подсыплю ему в пойло порошок, а, как уснет, в барахле  пошарю. Может, какие бумаги найду. За бумаги Юсуп добавку обещал».
Алексей усмехнулся.
- Коли уж мы соседи, - сказал, - давай знакомиться.
- Само собой. У меня для знакомства пузырек есть, да еще пара пива. – Протянул Алексею вялую ладонь с наколотыми на пальцах перстнями: - Серый. Серёга, значит.
- А я – Утопленник, которого вы с Керимом пасете.
В голове у владельца пузырька заметались панические мысли: «Откуда он узнал? Кто продал? Никто не знал, кроме нас и Юсупа! И пушки с собой нет, только финка».
- Н-не понял, – произнес он с заиканием.
- А чего понимать? Юсуп приказал, заплатил, вы и помчались за мной.
- К-какой Юсуп?
- Не придуривайся, Серый. Мои люди давно могли выкинуть вас обоих  с поезда. Я тебя, дурачка, пожалел. Пушек у вас при себе нет. Вам их должны в Алма-Ате передать.
Незадачливый посланец Юсупа впал в ступор.
- Финку, что у тебя в кармане, давай сюда. Ну?
Тот заторможенным движением выложил на стол выкидной нож и съёжился.
- Так что, Серый, сиди пока в купе и не рыпайся. Понял? Не слышу ответа!
- Как есть, понял.
- Видишь плафон на потолке?
Тот испуганно поднял вверх голову.
- Заклепку рядом тоже видишь?
- Ну?
- Это глазок видеокамеры. Любое твое шевеление мои бойцы заметят. Усек?
Тот торопливо кивнул в знак согласия.
- Когда скажу, свалишь с поезда и поедешь обратно.
- Я – это, п-пустой, как есть. У меня только пачпорт. В натуре. Бабки у К-Керима в барсетке.
- Сходишь завтра к ним со своим пойлом в гости. Не вздумай сам выхлебать его. Подсыплешь ему и старой кошёлке в стаканы порошок, который мне собирался подсыпать.
При этих словах владелец порошка передернулся и непроизвольно схватился за карман. Алексей продолжал:
- Когда они отключатся, забирай деньги и сюда. Барсетку не трогай, только бабки. На первой станции сойдешь, если хочешь остаться живым.
- А Керим?
- Скажешь Юсупу, что его спецназовцы сбросили с поезда.
- Ик!
- Хватит икать, ложись и заглохни.
Тот послушно стянул, не развязывая шнурков, кроссовки и плюхнулся на лежанку…

День прошел спокойно. Сопровождавший поезд дождь кончился, и в вагонное окно заглядывало тусклое солнце. Новый попутчик беспокойно ворочался на своей полке. Иногда взглядывал украдкой на потолочную заклепку и отворачивался к стенке. Не ел и не пил. Только выползал дважды в туалет, испрашивая предварительно разрешения.
Алексей несколько раз выходил в коридор. Лесистый пейзаж за окном сменился широкими полями с одинокими облетевшими рощицами. Поезд шел по Оренбуржью. Ни Керим, ни бухгалтерша Майя из купе не показывались. Лишь ближе к вечеру, когда по вагону проходила ресторанная громкоголосая деваха с судками, дверь их купе приоткрылась. В проеме нарисовался багроволицый Керим, подозвал деваху и повелел:
- Притащи нам две бутылки водки и четыре порции шашлыка.
- В момент, - ощерилась та.
Все складывалось, как надо. Утром дорожным любовникам понадобится опохмелка. Серый и явится к ним с пивом и водкой. Вот радости будет!

Во вторую вагонную ночь Алексей спал вроде и спокойно, но какая-то часть мозга бодрствовала и держала под контролем егозливого попутчика с лисьей физиономией. Хотя нужды в этом, в общем-то, не было. Того заботило лишь одно: смыться с поезда живым и как можно быстрее. Забылся он только под утро. Во сне мычал, постанывал, матерился. Может, видел, как летит под откос, выброшенный из тамбура бойцами невидимого фронта.
Очнулся он лишь после Илецка в пограничной зоне, когда служивый в зеленой фуражке, уже успевший шлепнуть штамп на паспорт Алексея, бесцеремонно похлопал Серого по плечу. Тот, как ошпаренный, оторвал голову от подушки и сел, чуть ли не по стойке «смирно».
- Документы! – сухо потребовал пограничник.
Дрожащими руками Серый достал из глубокого кармана джинсовой рубашки паспорт и угодливо протянул стражу границы. Тот с тщательной придирчивостью пролистал документ. Пару раз с нескрываемым подозрением взглянул на его владельца.
- Чего трясетесь, гражданин?
- С похмелья он, - объяснил Алексей. – Перебрал вчера в ресторане.
Пограничник не обратил на его реплику никакого внимания. Выглянул в коридор, позвал кого-то. В купе появился расплывшийся от переедания таможенник с каким-то прибором на длинной ручке. Пограничник кивнул на Серого.
- Где ваши вещи? – одышливо спросил таможенник.
Тот с лихорадочной поспешностью вскочил, откинул полку, достал сумку, произнес:
- Тут, как есть.
- Оружие, наркотики?
- Не возим, - подобострастно откликнулся тот.
- Откройте багаж!
В сумке не оказалось ничего подозрительного. Таможенник с сожалением чмокнул губами, затем неуклюже ступил ногами на полки и принялся обшаривать прибором антресоль, потолочный лючок, радиодинамик. Ничего не обнаружил и еще раз сожалеюще чмокнул.
Пограничник с неохотой шлепнул штамп на паспорт Серого.
 - Приведи в порядок свою постель, - сказал ему Алексей, когда кордонные контролеры вышли. - И не дрожи, еще казахи будут проверять.
На казахской границе к Серому не стали придираться: он справился с мандражом и уже не трясся при виде фуражек с кокардами. Когда поезд, наконец, тронулся, Алексей напомнил:
- Умывайся и двигай в гости к подельнику!
Тот безропотно подчинился.
Гостевание затянулось. Алексей дважды успел заварить себе кофе, сжевал пачку печенья, предназначенного для пассажиров, а Серого все не было. Взъерошенный и больше обычного суетливый, он появился часа через три. Срок, в который одной бутылкой не обойтись даже при наличии пива. Наверно, Керим сгонял напарника в ресторан за добавкой. Впрочем, детали Алексея не интересовали.
- Сделал, - доложил Серый.
- Барсетку не тронул?
- Не.
- Через полчаса будет остановка. Забирай барахло - и в толпу на местном базарчике! С первым поездом дуй обратно. Керима можешь не опасаться, в Москву он не вернется.
Серый испарился, едва поезд затормозил. Алексей увидел, как он, крадучись, прошмыгнул в хвост вагона, не хотел, видимо, светиться напротив окна бывшего напарника. Алексей не собирался выходить на перрон, но соблазнился вареной картошкой и огурцами, которыми бойко торговали две старушки. Спрыгнул с вагонных ступенек, огляделся. Серого и след простыл. Кроме картошки и огурцов, Алексей купил у пожилой казашки теплый лаваш, десяток помидоров и два  пирожка с капустой. Дождался, когда поезд тронулся, и принялся за трапезу.
3
За окном плыла бескрайняя казахская полупустыня.  Ни кустика, ни саксаула – лишь шапки перекати-поля да белесые пятна солончаков – природные ловушки для лихих автолюбителей – охотников за сайгаками. Изредка попадались одинокие верблюды, гордо взиравшие на достижение цивилизации – мчавшийся в пустынной тишине железнодорожный состав.
В советские времена Алексею приходилось несколько раз проезжать по этой дороге, с командировочным предписанием, конечным пунктом которого значилась захолустная станция Тюратам. Непосвященному человеку это название ничего не говорило. У станционного здания Алексея ждал служебный газик с особистом, который придирчиво изучал его сафьяновые корочки с вытисненными двумя нулями, означавшими допуск на совсекретные объекты. Лишь после этого газик срывался с места и брал курс на космодром Байконур… Всего скорее, поезд уже миновал Тюратам. Названия других станций этой дороги вылетели из головы Алексея.
Довольно долгое время состав шел вдоль бесконечного обветшавшего забора с частыми проломами. Алексей вспомнил, что такие ограды ставились на пути миграции тысячных стад сайгаков, которые вполне могли стать причиной железнодорожной аварии. Ныне же стада сайгаков повыбили, и, видимо, угрозы для поездов они уже не представляли. А если и представляли, то чиновников это особо не волновало.
Насытившись купленным у бабулек провиантом, Алексей улегся на постель с надеждой задремать и погрузиться в потусторонние видения. Но дремота не торопилась.
В голове крутились смутные образы давних сослуживцев, с которыми оборвала все связи суетная жизнь. Никто никогда не задумывался в те времена, кто и какой национальности. Делали вместе свое дело, приглашали друг друга в гости и пели застольные песни. Теперь застолья формируются по рангу и деловой выгоде, их участников петь не тянет. Люди разделились по нациям, по религиям, по материальному достатку, по партиям. Куда же делось чисто человеческое? То, что объединяло и заставляло петь душевные песни?..
Стало темнеть, когда он собрался выйти в коридор, чтобы глянуть на голую сумеречную степь, давшую приют знаменитому Байконуру. Народ не горел желанием ехать в спальных вагонах. В своем вагоне Алексей насчитал не больше полутора десятка пассажиров, большей частью из чиновничьей элиты, путешествующей по служебной надобности. Да и те предпочитали отсиживаться в своих купе, так что коридор обычно пустовал.
Однако в этот раз, едва он откатил дверь, как услышал в глухом тамбуре хриплый мат и тут же оборвавшийся щенячий скулеж. Алексею не по душе пришелся этот концерт, и он решительно двинулся в тамбур с намерением освободить кутенка.
Однако скулеж исходил не от собачьего отпрыска, а от Майи Эдуардовны. Багровый Керим,  в майке  и трусах, через которые свешивалось могучее брюхо, держал даму за горло, наклонив в открытую дверь тамбура. Ее ноги в розовых тапочках с помпонами были на самом краю площадки. Обеими руками она вцепилась в поручень и могла лишь издавать скулеж, когда он давал ей возможность открыть рот. Ее павлиний халат с оборванными пуговицами распахнулся, голые титьки прыгали в такт тряски от рук борца.
- Куда заныкала бабки, сука? – хрипел он, и нижняя губа его еще больше оттопыривалась, отчего казалось, что он вот-вот вцепится желтыми зубами в горло.
Его загривок маячил перед глазами Алексея, и он, не раздумывая, обрушил сомкнутые ладони на жирную шею. Тот мгновение продолжал удерживать жертву слабеющими пальцами, затем осел, свесившись головой в завагонную пустоту. Бухгалтерша Майя довольно юрко для своей комплекции перешагнула через него и втиснулась в тамбур. Не запахивая халата и тяжело дыша, принялась выталкивать ногами недавнего кавалера с тамбурной площадки. Алексей не мешал ей.
Откуда только силы взялись у дамочки: не каждый мужик сумел бы сдвинуть огромную тушу с места. Мая Эдуардовна сумела. Тело Керима ухнуло вниз. Падая, он зацепил ее розовый тапок, тот слетел с ноги и сгинул под откосом. Майя Эдуардовна опустилась на пол и заголосила.
- Тихо! – цыкнул на нее Алексей, закрывая на защелку дверь тамбура.
Любительница дорожных романов заткнулась. Тут только Алексей заметил у нее под левым глазом синюшный кровоподтек.
- Вставай! – приказал. Подал ей руку, вывел из тамбура, впихнул в купе Керима. - Запахни халат и рассказывай.
Она послушно запахнулась, села, подтолкнув под спину подушку. Поправила растрепавшиеся волосы. И попыталась улыбнуться. Для женщины, только что бывшей на краю гибели, она довольно быстро пришла в себя. Впрочем, у финансовых работников должны быть крепкие нервы.
- Что теперь будет? – спросила без какой-либо паники в голосе. – Я же убила его!
- Ничего не будет. Места глухие, тело быстро не найдут.
- А вы никому не скажете?
- Не скажу. – Он решил не миндальничать и перешел на «ты»: - За что он хотел сбросить тебя с поезда?
- Обвинил, что я деньги у него из барсетки вытащила, когда он спал. Я сама спала, как убитая. Никогда такого со мной не было. Обыскал, как воровку.
- Где была барсетка?
- У него под рубашкой.
- Кто, кроме тебя, мог залезть к нему под рубашку? – спросил он, хотя прекрасно знал ответ.
- Не знаю. Всего скорее, его приятель с лисьей физиономией, который с нами сидел.
Соображает бабонька! Не то, что тупоумный борец! 
- По-твоему, он мог вытащить деньги  у вас на глазах?
- Вы – что, тоже меня подозреваете? Я внезапно уснула. Они еще сидели и пили. Когда проснулась, Керим спал на своей полке, а того в купе уже не было. Вечером, когда Керим встал, хотел послать меня в ваше купе, чтобы я позвала Серегу. Я не пошла. Тогда он сам решил сходить в ресторан за водкой, потому что у него сильно трещала голова. 
Она передохнула и замолчала. Алексей не торопил ее.
- У меня, кстати, тоже голова плохо соображала, - продолжила она. - Он полез в барсетку, а денег там нет. Он и набросился на меня. Несколько раз ударил.
- Выкиньте из головы, Майя Эдуардовна, - снова перешел он на «вы». – Где багаж Керима?
- У него один чемодан. Внизу, под вами.
Алексей приподнял полку, вытянул остроносые туфли и кожаный чемодан.
- Я освобожу вас от его вещей. Если кто спросит про соседа, скажете, что они сошли с приятелем на какой-то остановке. Название станции – не знаете.
- А сейчас что мне делать?
- Отдыхайте. Завтра будем в Алма-Ате, и все забудется, как дурной сон.
- Можно, я к вам переберусь на свое законное место?
- Не стоит. Вызовет подозрение.
- А вы не можете здесь остаться?
- Нет.

Заблокировав свое купе, Алексей принялся изучать содержимое чемодана. Сверху лежал журнал «Плейбой» с голой девицей на обложке. Под ним аккуратно свернутые черные брюки, белая рубашка, красный галстук, трое плавок, куча вонючих носков и грязная футболка. Больше ничего не было, кроме пустого целлофанового пакета, и это было подозрительно, судя по объему чемодана. Он ощупал его. Так и есть: чемодан был с двойным дном.
Вспоров ножом подкладку из толстого шелка, обнаружил разобранный наган, глушитель и плоскую картонную коробку. Нельзя сказать, что оружие Алексея не интересовало, но оно грозило осложнениями при встрече с правоохранительными органами. Он побросал смертоносные детали в пакет и вскрыл коробку.
Сверху вразброс лежали фотографии, с которых глядел на Алексея он сам. Снимков было пять, и сделаны они были, когда он выходил из госпиталя после визита к Рязанцеву. Он вспомнил, что его что-то обеспокоило в тот момент, но в пределах видимости все было чисто. Наверное, фотограф пользовался специальной оптикой издалека. Отложив снимки, Алексей вскрыл плотный заклеенный конверт, на котором были написаны две заглавные буквы «И. И.».
Взору его представилась перетянутая резинкой десятитысячная пачка стодолларовых купюр с лежащей сверху кредитной карточкой российского сбербанка. Карточка без знания пин-кода представляла собой лишь мертвый кусочек картона, а доллары, конечно, Аленке с Анютой пригодятся. От всего остального надо было избавляться. Доллары и фотокарточки он затолкал в свою сумку и забросил ее в дальний угол потолочной антресоли. Покидал в чемодан все барахло, включая пакет с оружейными деталями. Проскользнул в тамбур. Сначала в ночь улетел чемодан, за ним - кредитная карточка.
Вернувшись в купе, Алексей поужинал пирожками и помидорами. На аппетит недавнее происшествие не повлияло. Потягивая густо-сладкий черный кофе, отодвинул оконную шторку и бездумно стал вглядываться в черноту убегающей назад ночи. Через какое-то время поезд стал притормаживать. Замелькали редкие фонари, выхватывая из темноты глинобитные строения. Появилось здание одноэтажной кирпичной станции, название которой Алексей не успел прочитать. Метров через пятьдесят поезд, вздрогнув, остановился, и по перрону заметалась толпа.
Безбилетные пассажиры штурмом брали вагоны, и небезуспешно. Алексей выглянул в коридор. Проводница запускала в пустовавшие купе по семь-восемь человек и тут же задраивала дверь. Купе с законными пассажирами она оставила в покое. Мало ли на кого нарвешься! Вдруг потеснит важного чиновника?..

Поезд, отбрасывая движущуюся тень, подходил к бывшей столице Казахстана. Осень здесь не торопилась предъявлять свои права: зелень была лишь слегка присыпана рыжиной. В окно хорошо просматривались горы со снежными шапками, с трех сторон окружающие город. Взошедшее солнце делало их нереально контрастными, как на картинах Сарьяна.
Через час, когда утро разгорится веселым пожаром, на здании вокзала нарисуются огромные буквы: «АЛМАТЫ – 2». Пассажиры ринутся к остановкам троллейбусов и автобусов. Алексей не станет толкаться. Возьмет такси и отправится к своей умненькой дочке.

…А следы остаются
1.
Калитку Алексею открыла Алена. Распахнула руки навстречу и будто споткнулась.
- Папа, - произнесла, - ты какой-то другой!
Он сам подхватил ее на руки и донес до крыльца, на котором стояли Анюта и Ирина Семеновна. Обе тоже во все глаза смотрели на него, не произнося ни слова. Алексей понимал их: трудно примириться с тем, что человек в его возрасте вдруг резко помолодел, да еще и заметно подрос. Да и ему показалось, что Анюта, хоть и не изменилась, но стала ниже ростом и сравнялась с ним по годам, так что разница в возрасте испарилась, осталась на берегу, где хозяйничал чернокудрый Адидас.
- Это я, Анюта, - сказал Алексей.
- Здравствуй, - с некоторой заминкой протянула она руку.
- Мам! – укоризненно произнесла Алена. – Ты, как чужая!
- Проходите в дом, - пришла в себя Ирина Семеновна.
За столом все вроде бы нормализовалось. Анюта налила в три рюмочных патрончика водки и в бокал – соку Аленке.
- С приездом! – подняла рюмку Ирина Семеновна.
Алексей пригубил и отставил.
- Что так, Алексей Николаевич?
- Не могу. Выпил свою норму.
- Болеете?
- Наоборот, никаких болячек.
Анюта с сомнением поглядела на Алексея и промолчала.
После завтрака настала очередь подарков. Алена не без удовольствия примерила перед зеркалом все обновки.  Довольно равнодушно оглядела золотую цепочку с астрологическим кулончиком и, не примеряя, уложила обратно в бархатную коробочку. Зато сотовый телефон привел ее в восторг. Она по-детски ойкнула и воскликнула:
- С фотокамерой, мам! Я буду с ним в школу ходить.
- Зачем вы так потратились, Алексей Николаевич? – укоризненно произнесла Ирина Семеновна. – Мы вполне прилично живем. У Анюты зарплата двести долларов. Она на бухгалтера выучилась; и теперь в фирме работает. Я двух девочек первоклашек взяла на дополнительные занятия.
Когда Алексей выложил на стол керимовскую пачку в банковской упаковке и сказал: «Это Алене на учебу в институте», в комнате воцарилась настороженная тишина. Анюта опустилась на кровать, бабушка прислонилась к дверному косяку. Лишь Аленка отреагировала по-своему:
- Ни фига себе!
- Она поступит в вуз без денег, – тихо проговорила Анюта.
- Да, - подтвердила бабушка, - ее включили в группу особо одаренных детей. Их примут в университет без экзаменов. Даже стипендию сейчас платят.
- Какую стипендию? – удивился Алексей.
- Тысячу тенге из фонда президента.
Он машинально перевел тенге в рубли, получилось двести рублей. Не шибко расщедрился президент, но все же. Вспомнил, что в прошлый приезд Анюта с беспокойством  призналась ему:
- Очень уж легко все Елене дается, - она предпочитала называть дочку Леной, а не Алёной, как было записано по настоянию Алексея в свидетельстве о рождении. - Как бы срыв не произошел. Одни пятерки в школе получает. В кого она такая?
Да, способностями Бог дочку не обделил. Из первого класса ее перевели сразу в третий, из третьего – в пятый. В четырнадцать лет кончит среднюю школу…
- Хватит про меня! – категорично заявила Аленка. – Просто память хорошая.
- Деньги все равно пригодятся! – поставил точку Алексей.
- Откуда столько? – чуть ли не шепотом спросила Анюта.
Он уловил мелькнувшую в ее голове мысль: «Господи! Неужели украл?»
- Не украл и банк не ограбил, - ответил Алексей. – Заработал.
- Где?
- На выборах в Госдуму, - нашелся он. – Писал одному кандидату в депутаты статьи и выступления.
Сказанул и подумал: как он раньше не догадался зарабатывать таким образом? Деньги там крутятся огромные и шальные, пиарщики хапают их сотнями тысяч. Нашлась бы и для него маленькая ниша… Ирина Семеновна будто подслушала:
- Оно так. Тупое жульё во власть лезет. Потому я и не хожу на выборы.
- И напрасно, - вмешалась Аленка. – Если избирателям объединиться, ни один жулик не пролезет. Все! Конец дискуссии! Я забираю папу на экскурсию по нашим владениям.
Дверь в пристройку вела из коридора. Переступив вслед за дочерью порог, Алексей оказался в небольшой комнате. Воскресное утро было солнечным, не в пример хмурой осенней Москве. Лучи, как шпаги, щедро проникали сквозь раскидистое вишневое дерево в большие окна с раздвинутыми шторами. Комната выглядела торжественно и празднично. Одну стену занимали полки с книгами, у другой стоял диван, застланный пледом тигровой окраски. На широком письменном столе покоились монитор и принтер, сбоку на полке – процессор, на котором лежала «Новейшая энциклопедия персонального компьютера».
- В интернете можно найти реферат по любой теме, - сказала Алёна. - Компиляция на тройку с минусом. Сама пишу. И еще у меня есть секретный файл. Даже мама о нем не знает. Хочешь, покажу?
- Хочу.
Она включила компьютер и погнала мышкой курсор с такой скоростью, что Алексей никак не мог уследить за последовательностью операций. Наконец щелкнула на файле с названием «Следы», и на экране возник текст.
- Садись, - уступила ему место дочь, - прочитай начало.
«Лена вдруг почувствовала, что может летать. Она легко оторвалась от земли и воспарила. Внизу остался зеленый холм, и появилось спокойное озеро, источавшее тихую музыку. Посередине замер зыбкий плавучий островок, на котором ей пришлось провести долгую тревожную ночь. Спасибо тебе, островок, и прощай! Ее путь лежал к снежным горам. Там, на склоне Чон-Кемина, прятался хитрый карлик, заманивший маленького инопланетянина в свою пещеру. Теперь она знала, как справиться с карликом и освободить пришельца…»

Алексей оторвался от текста. Что-то знакомое почудилось ему в описании.
- Что это? – спросил он Аленку.
- Сказка.
- Кто автор?
- Я. Ну, как тебе?
Он внимательно поглядел на дочь. Поднялся со стула, прижал к себе темную головку, вздохнул и, не покривив душой, вымолвил:
- Классно написано. Ты выведи мне весь текст. Хочу прочитать не торопясь.
- Ладно.
- А почему файл называется «Следы»?
- Понимаешь, пап, следы – это то, что остается на земле после каждого живущего. Человека уже нет, а его следы остаются. Вдруг мои сказки станут моими следами? – Она  театрально подбоченилась. – Ну, что? Не умрет твоя дочь от скромности?
День пробежал в необременительных хлопотах. Они втроем погуляли по парку. Пока бабушка занималась с девочкой-первоклассницей, перекопали грядки маленького огородика и вырезали старые стебли малины. Все это время Алексей ощущал отстраненность Анюты. Внешне оно никак не проявлялось, но он чувствовал нутром, и отстраненность слегка тревожила его.
Незаметно подкравшийся вечер нахлобучил на город темную тучу, грозившую пролиться неслабым дождем. Появившаяся на крыльце Ирина Семеновна кликнула дружную команду ужинать. Вчетвером они чуть разместились в маленькой кухоньке. Ирина Семеновна напекла пышных пирожков с ливером и уставила стол овощными салатами.
- Выпивать будешь? – неуверенно спросила Алексея Анюта.
- Ты же знаешь, мам, - ответила за него Аленка, - папа теперь совсем не пьет.
Больше вопрос о выпивке не поднимался.
После ужина Аленка, перемыв посуду и дождавшись, когда бабушка устроилась в своей комнате перед телевизором, заявила:
- Я – в свою келью, родители. Занимайтесь, чем нравится, мешать вам не буду. А вы не мешайте мне…
Спальня Анюты ничуть не изменилась. В ней по-прежнему стояли вдоль стен две кровати, ее и Аленкина, хотя у дочери был в пристройке новый персональный диван. Что-то тормозило их, заставляло не спешить забираться под одеяло. Сидели рядком на разобранной постели, хотя Анюта и погасила свет. Наконец, она спросила:
- Скажи, Алеша, что произошло с тобой? Почему ты внешне так изменился?
- Не знаю, Нюрочка, - он называл ее так в минуты близости, и ей это нравилось. – Случилось то, чему нет объяснения.
- А ты не объясняй, просто расскажи.
- Я беспробудно спал в палатке почти три месяца. Это случилось на острове, куда отправился на рыбалку. Приехал летом, а проснулся осенью. Меня даже успели похоронить.
- Как это?
- Выловили какой-то разбухший труп и решили, что я: опознать-то невозможно.
- Ты стал моложе и выше, - произнесла Анюта.
- Что стряслось со мной – нет ни версий, ни догадок.
Он не стал сообщать ей, что может теперь слышать мысли других людей. Таким признанием можно напугать. Не стал рассказывать ни про топтунов, ни про неудавшееся покушение в метро - к ней это вообще не имело никакого отношения. Сказал:
- Принимай таким, каким стал.
По крыше и по оконному стеклу забарабанил дождь. Они не слышали монотонного шума дождя. Она, задыхаясь,  бормотала какие-то слова. Каждая клеточка ее тела откликалась на его движения, а шепот заставлял не торопиться, чтобы отодвинуть опустошительное мгновение…
Дождь продолжал дробно стучать в окошко. У него была своя музыка, не такая, как музыка озера из Аленкиной сказки, но тоже навевающая душевное успокоение. Сон Алексея был безмятежным, как у младенца.
Проснулся он, когда Анюта уже завтракала на кухне. Аленке надо было в школу во вторую смену.
- Разбудишь ее через полчаса, - наказала перед уходом Анюта.
До школы они с дочкой успели съездить на дребезжащем автобусе в салон сотовой связи. Дочка со знанием темы выспросила у щеголеватого продавца всё о фирмах, обеспечивающих связь, и дополнительных услугах, предоставляемых клиентам. Алексей только дивился,  слушая их вполне профессиональный разговор. Выбрала оператора, тариф, попросила включить  роуминг и еще какие-то непонятные для Алексея услуги. На телефонный счет он положил двести долларов, и продавец сделался противно угодливым.
Пообедав, Аленка сбежала в школу, и Алексей почувствовал себя отъявленным бездельником, пока не вспомнил о компьютере в пристройке. Единственное, чему он научился за много лет, это включать и выключать умную электронную машину, входить в WORD и набирать текст.
Компьютерная энциклопедия была написана довольно понятным языком. Не сказать, что скоро, но он все-таки разобрался в многочисленных значках. В Интернет попал случайно. После быстрой смены картинок экран заполнила новостная информация. Алексей без особого интереса и мельком пробежал ее. Задержался лишь на одной, в разделе «Криминал». Среди информации о пожарах и ограблениях, он углядел короткое сообщение. На  железнодорожном перегоне Джалагаш – Кара-Кеткен путевой обходчик обнаружил труп в трусах и в майке. По одной из версий, мужчина кавказской национальности, будучи в изрядном подпитии, выпал из проходившего поезда. Документов при нем не обнаружено. Неподалеку от трупа был найден розовый женский чувяк 39-го размера. Однако тело его хозяйки отсутствовало, что наводит на определенные размышления. Возможных свидетелей инцидента, ехавших в поезде, милиция просит откликнуться и позвонить по телефону… Особенно следствие рассчитывает на женщину, потерявшую тапочек с правой ноги.
Быстренько же нашли Керима, подумал Алексей. Кроме тапочка, должен обнаружиться и дорогой чемодан. Видимо, обходчик постеснялся сообщить еще об одной находке, решил оставить ее себе. Происшествие - явный висяк, потому что свидетели никогда не откликнутся, даже если что-то и знают. А уж кредитно-финансовая любительница дорожных приключений – тем более…
2.
У Юсупа словно жало засело в печенках. Вскидывал глаза на Заурбекова и тут же опускал их. Высоко забрался земляк. По виду и не скажешь, что родился в горном кишлаке. Не худой, не толстый, всегда в костюме, в белой рубашке с галстуком и при ментовской охране, он походил на дипломата, каких показывают по ящику. Губы только подкачали, не губы, а трещина вместо рта – ну, прямо невозмутимая с виду кобра, готовая в неуловимом прыжке вонзить свой ядовитый зуб в тело жертвы.
Коньяк в бокалах и еда оставались нетронутыми. Заурбеков хмуро и недовольно слушал своего бочкотелого подручного, а когда тот отвлекся, поторопил:
- Давай по существу, Юсуп! Твоей шестерке можно доверять?
Юсуп усердным киванием подтвердил надежность шестерки. И добавил:
- Серый сказал, что с Утопленником были пять спецназовцев и одна баба.
- Что за баба? Молодая, старая, как выглядит?
- Выглядит кошелкой. Представилась бухгалтершей. Зовут – Майя Эдуардовна. Ехала в одном купе с Утопленником. Потом легла под Керима.
- Ну?
- Керим договорился с проводником. Тот перевел Серого в купе, где ехал Утопленник. Потом появились его люди. Они вывели его в тамбур и выкинули. Ему повезло, скатился в болото.
- А Керим?
- Серый его больше не видал. По казахскому телевизору показали труп мужика, сброшенного с поезда. Мозги всмятку, в натуре. Рядом с трупом – бабский чувяк. Сколько ты отправил казаху?
- Сто девяносто штук на кредитке. Десятку он просил прислать налом. Бабки накрылись вместе с Керимом. Исмагилов звонил, требует оплатить обе фуры.
- Это меня не касается, плати, раз прокололся.
Юсуп торопливо кивнул, что означало готовность заплатить.
- Что твой недоумок еще говорил об Утопленнике и о его бойцах?
- Про Утопленника – ничего. А один из бойцов, когда сунул Серому в ноздрю фитиль, показал на заклепку в потолке около плафона и сказал, что это глазок видеокамеры.
- Когда же успели вмонтировать в купе видеокамеру? Ты говорил, что билеты взяли перед отходом поезда!
- Перед отходом. Подставили, суки! На мыло кассиршу пущу!
- Значит, тебя и твоих людей уже пасли. А ты куда смотрел?
Юсуп вытаращил лупастые глаза и сглотнул образовавшийся в горле комок. Однако возразить не решился, да и не было смысла возражать. Долг казаху он, конечно, покроет. А как оправдаться перед Зурабом? По раскладу получается, что его самого и его быков пасли уже здесь. Видать, за Утопленником большие люди стоят, и непонятная контора. Зурабу ничего не стоит закатать в асфальт даже министра, не только его, Юсупа. 
- Фамилию Утопленника узнал?
- Усольцев. Алексей Николаевич.
- Из какой конторы?
- Никто не знает. Я решил его, это, замочить. Но его быки…
- Быки у тебя, у него – пехота, - брезгливо бросил Зураб.
- Ага, пехота. Сперва они оставили без штанов бригадира уродов с напарником.
- Опустили что ли?
- Нет. Без штанов гулять отправили. Потом Утопленник появился в госпитале у писаки, который расколол нашу стриптизершу. Я подослал к нему своего спеца по несчастным случаям. Спеца толканули под электричку в метро. Стриптизершу мы сделали чисто. И тут узнали, что Утопленник взял билет в Алма-Ату. Там у нас свой интерес, и я послал Керима с Серым этим же поездом к Исмагилову, чтобы тот взял Утопленника на себя. Кто же знал, что он не один едет!
- Установил, где он находился после того, как его похоронили?
- Прокачали одного книжника, он под нами ходит. Книжник сказал, что Утопленник – как бы писатель, проходил курс омоложения в Тибете.
- Где? – Зураб не смог скрыть удивления.
- В Тибете. И здорово омолодился.
- Ты в эти сказки поверил?
- За что купил. Книжник давно под нашей крышей. Он Утопленнику бабки отстегнул за то, что тот назвал ему человека, засланного конкурентами. И даже нашего человека указал. Все знает про его книжную фирму, куда левый груз отправлял, сколько.
- Издатель не догадался записать разговор на диктофон?
- Нет. Но сказал, что Утопленник любит деньги.
- Передай издателю, чтобы не жмотился. Пообещай снизить ясак за крышу. Купить такого информатора – многого стоит.
Юсуп перевел дух: сегодня в асфальт не закатают. А завтра – на все воля Аллаха.
- Будет исполнено, - ответил.
- С кем Утопленник живет?
- С женой и сыном. Жена – баруха нашего адвоката.
Зураб поморщился, но промолчал. Юсуп терпеливо ждал, что скажет босс.
- Пусть адвокат поспрашивает ее про Тибет. Возможно, это кодовое название спецслужбы.
- Ничего она не знает. Он скрыл от нее ту свою командировку. Потому и похоронила его, как утопленника. Она и сейчас не в курсах, где муж. Сказал ей, что уезжает в командировку, а куда – не доложился.
- Слушай сюда, Юсуп. Будем считать, что твой Утопленник из спецслужбы. Какой конкретно – постараюсь узнать. Ты возьми под наблюдение его квартиру.
- С нее глаз не спускают.
- Проворонишь Утопленника – сам знаешь, что будет. Его жену и сына пока не трогай. Это запасной вариант.
- Баба на запасной не годится. Она теперь, как мышь в когтях кошки. Утопленник только рад будет, если мы ее того.
- Не перебивай! Брось на него все силы. И доставь живым в психушный санаторий. Живым, понял? Хочу с ним поближе познакомиться. Всё, ступай…
«Бека из себя строит, - думал Юсуп, возвращаясь от хозяина. - Познакомиться, видишь ли, с Утопленником хочет! Керим уже познакомился»…

Алексей и не подозревал, что стал причиной хоть и узкого, но важного   совещания столичных авторитетов. Он полностью погрузился в приятное времяпровождение. Дни то ли летели, то ли ползли – не понять было. Но все они были насыщены покоем, независимо от того, чем и насколько заполнены.
Анюта ходила по часам на работу. Аленка занималась сразу кучей дел: олимпиадами, школьными капустниками, сочинительством и еще с рвением постигала казахский язык, ставший обязательным в учебных заведениях республики. Иногда они с Аленкой отправлялись в парк Горького и успевали до школы покататься на лодке. Заканчивали прогулку в уютном кафе, где он пододвигал ей меню и предлагал сделать заказ. В общем, беззаботно тратили доллары ласкового Бычка, обмененные на казахские тенгушки. Анюта смотрела на их расточительство сквозь пальцы, а по воскресеньям, махнув рукой на домашние дела и не обращая внимания на укоризненные взгляды Ирины Семеновны, составляла им компанию  и даже сама пыталась поучаствовать в тратах.
В один из дней Алексей вдруг обнаружил, что его способность улавливать мысли собеседников отчего-то улетучилась. Во всяком случае, при общении с Анютой или с Ириной Семеновной его мозговой приемник бездействовал. Может быть, в нем просто не было надобности? Или настройка его позволяла читать только скрытые мысли? А когда скрывать нечего, приемник самовыключался?
Оставили его в покое и странные ночные видения. Только однажды ему привиделся под утро длинный и странный сон. Анюте в тот день надо было срочно закончить какие-то бухгалтерские расчеты, и она поднялась, не потревожив Алексея, еще до рассвета. В том сне не было ни смутно помнившейся ему зеленоволосой женщины в голубоватой с переливами одежде, ни льющейся со всех сторон успокаивающей музыки.

Человек в белом хитоне, со спутанными волосами, спадавшими на плечи, стоял в большом сумрачном зале с высоким лепным потолком, скульптурным ансамблем  и амфорами, источавшими благовоние. Сумрак разгоняли лишь горевшие по углам светильники. Перед ним в глубоком кресле сидел одетый в черную мантию с красным подбоем грузный мужчина. По его левой щеке время от времени пробегал тик. Он встряхивал головой, словно прогонял боль или раздражение, и тяжелым взглядом сверлил стоявшего перед ним худого человека. Тот смотрел на него с грустной покорностью и сочувствием. Наконец, тихо произнес:
- Ты болен, прокуратор. Закрой глаза и представь гладь озера.
Прокуратор послушно смежил веки. Через минутное время открыл их. Прислушался к себе. Еле заметная улыбка тронула его полные губы.
- Ты искусный лекарь, Иешу.
Человек в хитоне согласно кивнул.
- Даже моя жена называет тебя праведником.
- Я, как и ты, подвержен искушениям.
- Первосвященники и старейшины обвиняют тебя, Иешу, в осквернении святынь, поругании синедриона и подстрекательстве к бунту. 
Прокуратор смолк, пытливо оглядел лекаря, спросил:
- Знаешь ли ты, кто тебя предал?
- Да, Иуда из Кариота.
- 30 сребреников - цена твоей головы.
- Он поступил так не по своему разумению и не по своей воле.
- По чьей воле?
- Ему ниспослано свыше.
- Ты веришь в это?
- Верю в то, что знаю.
- Что ты знаешь?
- Истину. Взгляни, прокуратор, те, что глаголют истину, судимы теми, кто имеет власть.
Прокуратор встал с кресла. Прошелся по залу. Остановился подле пленника.
- Известно ли тебе, что на пасху я имею право помиловать одного из преступников?
- Ты помилуешь разбойника Варраву.
- Почему так считаешь?
- Ты не властен над своим духом и своим словом, правитель. 
- Ошибаешься. В моей власти распять тебя или отпустить.
- Нет. Сие предписано свыше.
Прокуратор смолк, опустил взор. Снова сел в кресло. Вздохнул.
- Ты прав. Правитель тоже подвластен, и его слово может статься бессильным. Разве ты не боишься смерти, Иешу?
- Я не умру.
- Над смертью никто не властен. Сейчас все улицы заполнены ордой обезумевших людей и шпионами синедриона. Они жаждут твоей смерти.
- Их прозрение наступит позже.
- Для тебя нет иного спасения, как побег до рассвета. Ты знаешь дорогу к границам этой проклятой страны. У меня есть верный отряд конных стражников. Они уведут тебя от опасности.
- Не жалей меня, прокуратор. Отдай преторианцам…
Светильники разом погасли без чьего-либо вмешательства. Потолок зала исчез, обнажив бесконечность звездных миров. Открылся поросший терновником холм. У его подножия, на усыпанном белой галькой ровном плацу, выстроились подковой преторианцы с короткими мечами в ножнах. Несмотря на ранний час, ближние и дальние подступы к плацу были заполнены народом, местным и пришлым к пасхальному торжеству, шумливым и безголосым, жаждущим крови и трепетным от бессилия. Сквозь равномерный гул иногда прорывались выкрики: «Иешу!». На склонах холма расположилась знать. Первосвященники и старейшины укрывались от нескромных глаз за бамбуковой шторой трибуны.
Все взгляды были направлены на человека, стоявшего перед строем преторианцев. Но он, словно не видел никого,  и, казалось, совсем не испытывал страха. Тронул руками куст колючего терновника и обратил взор к небу. Взошедшее из-за холма солнце осветило его худое лицо, и стало видно, как беззвучно шевелятся губы. 
Шлемы солдат сверкали в лучах светила.  На смуглых лицах вспыхивали, гасли и снова вспыхивали усмешки. Солдаты жаждали зрелища. Они словно бы ждали подсказки или сигнала от полного человека в темном капюшоне, в котором без труда угадывался священнослужитель. Но тот, опираясь на трость, сохранял отстраненный вид. Наконец, он сделал еле заметный знак правофланговому.
Шестеро в блестящих  шлемах приблизились к человеку в белом хитоне и сорвали с него одежду. Гул толпы на мгновенье смолк, но сразу же снова прокатился из конца в конец. Иешу так же смотрел на небо и шевелил губами, будто испрашивал благословения. Один из солдат обошел его и стал ломать терновые ветки, сплетая из них венок. Закончив плетение, он нахлобучил венок на голову обнаженного человека и, скалясь, бухнулся перед ним на колени. Его примеру последовали остальные и разноголосо загнусавили:
- Радуйся, Царь Иудейский!
Толпа загудела сильнее. Невозможно было разобрать, что означает тот гуд: негодование ли, одобрение ли. Когда он пошел на убыль, воздух разрезал горестный женский вопль. Он ровно бы подтолкнул преторианцев. Они вскочили с колен, стали плевать на обнаженного Иешу.Только тут пленник взглянул на своих мучителей. И улыбнулся. Первосвященник в балахоне выкрикнул что-то неразборчивое. Строй, а затем толпа подхватили выкрик, и тогда явственно прозвучало:
- На Голгофу!..

У Алексея было ощущение, что его разбудил именно этот выкрик. Некоторое время он лежал без движения, осмысливая то, что ему привиделось. Сон, как сон. Он  помнил его до мельчайших подробностей. Странность состояла в том, что привиделся ему библейский сюжет, о котором он знал лишь понаслышке: пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат, христопродавец Иуда, Голгофа, распятие Христа. Вот и всё! Во сне же возникла объемная картина, с деталями местности и одежды, прописанными, как на полотне живописца. Может быть, он все же читал когда-то об этом? Или же отложилась в памяти картинка из Библии, которую он, не особо вдумываясь, перелистывал когда-то в досужие часы и лишь иногда задерживался взглядом на текстах?
Он отбросил гадание на кофейной гуще, нехотя встал и прибрал  постель. Однако что-то свербило в груди, и это что-то было завязано на увиденный сон, на Москву, на Остров. Будто что-то нашептывало ему: «Отпуск закончился, пора! Тебя ждут, возвращайся!». Куда возвращаться? К кому? Зачем? Кто ждет? Он прекрасно чувствовал себя рядом с Аленкой и Анютой, ему совсем не хотелось покидать их. Но все равно расставание надвигалось, как неотвратимость.
И он объявил о завтрашнем отъезде сначала Аленке, затем Анюте.
- Я понимаю, папа, - сказала дочка. – У тебя в Москве тоже семья. Да и дела твои все там. Когда уедешь, думай обо мне, а я буду думать о тебе. Станем общаться, как телепаты.
Анюта отреагировала по-другому:
- Тебе с нами плохо, Алеша?
- Хорошо.
- Зачем же так быстро уезжаешь? – Лицо ее стало жалобным, как у не оправдавшего доверия взрослых ребенка. – Ты всего две недели с нами побыл!
При этих словах Алексей уловил ее мимолетную мысль: «Наверное, в последний раз приезжал. Недаром привез такую сумму».
- Может, самолетом полетишь? – робко предложила Анюта. – А трое суток с нами побудешь?
- Конечно, самолетом, - с облегчением согласился он.
3
Три дня миновали для Алексея, словно их и не было. Он не позволил Алене и Анюте проводить себя в аэропорт, провожание – вещь томительная и беспокойная. Стоя у калитки, они лишь помахали вслед увозившему его такси.
Рейс на Москву задерживался в связи, как извещало световое табло,  «неприбытием самолета». Алексей купил в буфете бутылочку апельсинового сока и занял пустовавший столик у ширмы, отгораживающей питейное заведение от снующих пассажиров. Ему хорошо были видны две стойки регистрации, и оба выхода: из зеленого и красного коридоров.
По соседству, в одиночестве и без аппетита жевал бутерброды курносый парень. На полу стояла видавшая виды спортивная сумка. Похоже, парня что-то беспокоило. Он автоматически взглядывал на часы, будто ждал чужую жену, обещавшую его проводить.
У самого выхода пристроился за столиком полный казах с кулаками размером с дыню-колхозницу и одутловатым лицом, на котором выделялись неестественно красные губы. Свой кумыс он уже выпил и теперь стриг глазами очередь на регистрацию. Этот явно был в аэропорту с каким-то заданием. И не один. Еще четверых топтунов в цивильной одежде и без багажа Алексей заметил чуть раньше. Время от времени они бросали взгляды на красногубого казаха. Тот хмуро и недовольно качал головой.
Алексея эти игры не касались, но все равно он взял их на заметку, потому что ощутил еще чье-то заинтересованное внимание к происходящему. Но как ни пытался, не мог определить, от кого исходила эта заинтересованность. Диктор объявил, что заканчивается регистрация пассажиров, вылетающих в Екатеринбург. Оставив недоеденные бутерброды, курносый  парень подхватил сумку и ринулся на регистрацию. Георгий увидел, как он протянул паспорт с билетом. Регистраторша долго изучала билет, затем посмотрела его на свет. Топтуны  мгновенно двинулись к парню. Красногубый оттолкнул от себя столик, торопливо, но, не теряя значимости, зашагал к ним. Парень что-то объяснял регистраторше. Красногубый, подойдя, прервал это объяснение ударом по почкам без замаха. Парень согнулся, но удержался на ногах. Потом резко и неожиданно распрямился, врезал стоявшему сзади топтуну пяткой между ног и мгновенно послал кулак в физиономию Красногубого. Тот опрокинулся навзничь. Народ вокруг зашумел, набежали и забалабонили зеваки. Красногубый выплюнул два зуба, нечленораздельно промычал, приподнялся, повёл мутными глазами вокруг. Потрогал распухшие губы, из которых сочилась кровь.
- Вяжите его! – выкрикнул неожиданным фальцетом.
На парне повисли трое, завернули руки, и тут же щелкнули браслеты. Но он еще одного достал ногой, так, что тот опрокинул регистраторшу и кулём свалился на нее. Она истошно завопила и продолжала вопить, пока не выбралась из-под незадачливого топтуна. Алексею показалось странным, что яростное сопротивление задержанного  не вызвало бурю отмщения. Парня повалили, спеленали, прислонили к металлическому барьеру. Толпа расступилась, пропуская полицейского чина в генеральских погонах, важного и без признаков шеи. Он выглядел колобком, напялившим чужое обмундирование. За генералом вышагивал высокий сутулый казах под руку с юной черноволосой красавицей.
- Он? – спросил генерал сутулого казаха.
Тот согласно кивнул, подошел к парню, укоризненно оглядел его и глухо сказал:
- Отдай баксы, Рысь. И катись в любую сторону.
- Нет у меня твоих баксов.
- А где они?
- Генеральный прокурор знает.
- Какой прокурор! С ума сошел, Рысь!
- Твоих денег я не брал, - слово «твоих» парень произнес с нажимом.
- Ладно. Дожуём до понедельника.
- Жуй, пока не подавишься.
Сутулый повернулся к генералу:
- Выбей, - сказал и, помолчав, добавил: - Потом пришли его мне.
Алексею определенно понравился курносый мордобоец. Неторопливо покинув столик, он прихватил свой баул и приблизился к сдвинутой стойке регистрации. Женщина-куколка, спутница сутулого казаха, придвинулась вплотную к парню, какое-то время пристально вглядывалась в его лицо.
- Дурак ты, Рысев, - произнесла.
Топтуны подтолкнули парня и увели. Генерал спросил Сутулого:
- Двадцать процентов, как договаривались?
- Да.
- Ты сейчас к себе?
- Нет. Доктор прилетает московским рейсом.
Алексей уловил, что при слове «доктор» в голове генерала промелькнули долларовые купюры в банковской упаковке. А узкоглазая дива мысленно увидела мужчину с породистым лицом, шишковатой плешью и в очках в золотой оправе. В ее видении мужчина поднял руку и влепил пощечину, заставившую диву шлепнуться на диван. На казахском, русском и английском сообщили, наконец, о прибытии московского рейса. Однако регистрацию на него объявлять не спешили. И Алексей снова уселся за столик. На выходе из зеленого коридора первым из пассажиров показался Доктор. Алексей признал его по видению, возникшему в голове спутницы сутулого казаха. Рядом с Доктором шагал спортивно-интеллигентный типчик с умным, обрамленным аккуратной бородкой лицом и с дипломатом, пристегнутым к руке цепочкой. За  ним шел, даже не шел, а плыл с объемным пакетом юнец с физиономией, скопированной с мыльной этикетки.
 Сутулый сделал пару шажков навстречу Доктору, протянул ему руку, прошептал что-то на ухо, кивнув на спутницу, скромно державшуюся за его спиной. Тот даже не взглянул на нее. Только укоризненно покачал головой. В этот момент его окликнул показавшийся из служебных дверей безшеий генерал-колобок. Остановив жестом свою кожаную свиту, генерал подкатился к Доктору, цепанул взглядом типчика с дипломатом. Отвел Доктора в сторонку, произнес пару слов. И все проследовали на выход. Что-то подтолкнуло Алексея, и, чуть помедлив, он направился следом…
В те минуты он не знал, да и не мог знать, что его личностью заинтересовались серьезные люди из одной сверхсекретной организации под кодовым названием БД-7. Аббревиатура означала «Белая дача, седьмой участок». Но к огородничеству и садоводству они никакого отношения не имели.

Операция «Дуст»
1
За мирным названием «Белая дача» скрывалось засекреченная структура Главного разведывательного управления. Возникла она еще в эпоху холодной войны. Чем занималась – не знал никто, кроме нескольких человек в государстве. Но время от времени  мир потрясали сообщения о странной и загадочной гибели политических деятелей, о несчастных случаях, происходивших с популярными на западе перебежчиками из Страны Советов, о внезапных государственных переворотах в странах третьего мира. Эта структура тихо и незаметно исчезла с развалом союзной державы и так же тихо возродилась после самоотставки первого российского  президента. Уровень возрождения был, конечно, не тот, что прежде. Но секретность была соблюдена по всем параметрам.
Белая дача была обнесена непроницаемым забором с электронной начинкой. За ним скрывался учебный центр с навороченным полигоном, спецбурсой, тирами и бункерами, напичканными техническими новинками для обучения и тренировок топтунов, телохранителей, следаков, адских водителей и прочих профессионалов невидимого фронта. Элитой среди них были Исполнители, владеющие навыками и тех, и других, и третьих. Однако главным их предназначением была зачистка оперативных следов и ликвидация тех, кто безнаказанно предавал интересы государства. А оно, государство оказывалось бессильным, чтобы наказать их на законном основании.
Обстоятельства сложились так, что БД-7 проводила в это время операцию в Москве и в Алма-Ате. И Алексею, помимо его воли, предстояло стать ее участником.
На первых порах – пассивным, а позже…  Впрочем, до «позже» было еще далеко.
2
Три месяца назад Георгия и Юлию вызвал Пилот, бессменный командир БД-7.  В тот раз в кабинет шефа их провожал его зам, он же инспектор спецбурсы и куратор Исполнителей. У него было примечательное лицо, напоминающее печеный блин – настолько густо оно было изрезано морщинами. Никто не знал его имени-отчества, только псевдоним – Белый. Ему же было известно всё. Он один знал, почему командира называют Пилотом. Это было тоже псевдо - из прошлого, из государевой службы. Командир заимел его не по собственной фантазии. А после того, как его группа нежданно вляпалась в крутую заварушку на колумбийской границе. Тогда они сумели захватить у наркодельцов частный самолет. Машина была незнакомой. Командир с трудом поднял ее в воздух, ушел от «стингеров» на бреющем и приземлился на военном аэродроме близ Гаваны, где базировалась советская эскадрилья... С тех пор и стал Пилотом.
Георгий с Юлией тоже имели псевдонимы: Ромео и Джульетта. Не они их придумали, это произошло как-то само собой после того, как Гера-Георгий умыкнул ее из теткиной деревни, чтобы она не попала в руки милицейских оборотней. Он же рекомендовал ее в спецбурсу, которую она, к его удивлению, закончила весьма успешно, и стала штатным сотрудником БД-7. С той поры минуло три с лишним года. Срок немалый, и все равно Юлия никак не могла привыкнуть, что у Геры была какая-то иная жизнь, в которую ей не было хода, пока ее натаскивали в бурсе. Да и позже она почти ничего не знала о том, чем он занимался и куда временами исчезал. В общей операции они были задействованы только раз – при разработке шахидок-смертниц. И вот теперь снова.
- Что, Джульетта, застоялась, как лошадь в стойле? – спросил Белый.
- Застоялась, - не обидевшись, ответила Юлия.
- Считай, что ты уже на беговой дорожке.
Беговая дорожка оказалась не такой, на которую  натаскивали Исполнителей. Пилот
сразу взял быка за рога.
- Наркотики – угроза нации. Наркобизнес угрожает государственной безопасности.
На поле с наркотическими рогами пахало совсем другое ведомство. Было непонятно, что на нем делать Исполнителям, и зачем нужна информация, которую маэстро Толик вытащил с закрытых сайтов официальных  правоохранительных структур и которую обрушил на них Пилот. В последние полгода на подпольном рынке появился наркотик искусственного происхождения с названием «дуст», превосходящий по своему воздействию на человеческий организм общеизвестный героин. В его распространении наиболее преуспела  ОПГ столицы. Группировка состояла из звеньев, скомплектованных по национальному признаку: славяне, казахи, киргизы, ингуши с чеченцами. Главарь ОПГ – выходец из Средней Азии, криминальный авторитет с погонялом Юсуп. 
Выложив все это, Пилот сделал паузу, оглядел сидевших рядышком Юлию с Георгием и произнес:
- Юсуп – не главный паук в сети и не наш клиент. Над ним стоит забытый уголовной публикой Ильхам Зураб. Теперь он президент одного из правительственных фондов. Имя переиначил на русский лад: Илья Максимович. Это – к сведению. Нас он интересует лишь, как промежуточное звено. Главный клиент – вице-премьер, - Пилот сделал паузу и оглядел подчиненных.
Юлия не выдержала, проговорила:
- В правительстве три «вице».
- Наш – самый популярный на западе политик. Давосский переговорщик. Полиглот. На первые роли вышел на заре перестройки. С Заурбековым они однокашники, учились на экономическом факультете университета. Приятельствуют семьями. Загородные коттеджи рядом. Кстати, коттедж вице-премьеру подарил Заурбеков.
Пилот нажал под столешницей невидимую кнопку. На мониторе, встроенном в стену за его спиной, появились снимки. Юлия не раз видела обоих по телевизору. Вице-премьер – вальяжный, холеный и довольно приятный на вид мужчина. Говорит всегда доходчиво и без шпаргалки… Президент социального фонда господин Заурбеков больше похож на европейца, чем на азиата. Одет всегда с иголочки в строгие костюмы, говорит мало, но веско. Его продолговатое лицо с намеком на смуглоту выглядело бы весьма интеллигентно и даже симпатично, если б его не портила тонкая, почти бескровная полоска губ.
- О Заурбекове, - продолжил шеф. – Перед законом чист, под арестом не был. Окончил в Москве два вуза. Владеет тремя фармацевтическими фирмами на подставных лиц, укомплектованными классными специалистами. Он - трудоголик. Стиль руководства – авторитарный. Недоверчив до крайности, в любые мелочи старается вникнуть сам. Вот, пожалуй, и все. Не густо, но это то, чем мы на сегодня располагаем. Есть вопросы?
- Всё ясно, - ответил Белый. – Выход на вице-премьера.
- По всем прикидкам, лаборатория по изготовлению «дуста» находится в ближайшем Подмосковье. Не думаю, что она разместилась под крышей какой-либо из фармацевтических фирм Заурбекова. Умный хозяин не рискует законным бизнесом. Юсуп – мосток к безгубому Зурабу, а тот – мосток к вице-премьеру.
- Больно сложно, Пилот, - отозвался Белый. – Если вице-премьер такая сволочь, обнулить его – и делу конец!
- Нулевой вариант исключается. Политика – не наше дело. Выходим на лабораторию, потрошим правительственного чиновника Заурбекова и отдаем его наркоборцам. А компромат на вице-премьера – на самый верх. Работаем автономно…
Понадобилось не так уж много времени, чтобы выйти на лабораторию, упрятанную на территории бывшего дома отдыха работников искусств. Удалось установить и ее фактического руководителя, получившего в разработке псевдоним Ботаник. Однако пути сбыта, а главное – выход на безгубого Зураба оставались не выявленными. До завершения операции было не так уж далеко, когда вмешались областные наркополицейские. Совершили налет на лабораторию, разгромили ее, похватали использовавшихся вслепую лаборантов. Ботаник же пошел по делу, как непричастный к конечному продукту консультант-травник. Против него не нашлось ни одной улики.
Пришлось пасти Ботаника по второму кругу. Но зацепиться было не за что, пока не появилась на горизонте новая фигура –  алма-атинский бизнесмен по прозванию Доктор. Топтуны, пасшие Ботаника, дважды засекли их встречу. Прибывший вместе с Доктором женоподобный юноша двое суток провел в квартире Ботаника. А когда свой человек в аэропорту «Домодедово» сообщил, что по паспортам этих троих приобретены билеты на алма-атинский рейс, стало ясно, что обозначившийся след требует тщательной отработки.
Лететь в бывшую столицу Казахстана предстояло Юлии и Георгию. Но не вместе, а порознь. Георгий  вылетел два дня назад, и она должна увидеть его через четыре часа в аэропорту бывшей столицы Казахстана. Теперь он по паспорту Кауфман, бизнесмен из Германии. Слава Богу, хоть имя прежнее – Георгий.
В салоне Боинга Юлия сняла приталенный утепленный жакет-перевертыш светло-серого цвета, аккуратно свернула его и уложила на верхнюю полку. Если жакет вывернуть, фасон оставался прежним, но цвет становился  канареечным. Гера тоже носил куртку-перевертыш. Удобная одежда на случай, если придется уносить ноги. Она заняла свое место у прохода. Среднее, согласно купленному билету, принадлежало ее клиенту - Доктору. Он появился в проходе среди последних пассажиров. В неброской, но явно пошитой у хорошего портного серой тройке, и серо-голубоватой льняной сорочке, он уверенно пробирался между креслами. Легкий темный плащ был наброшен на руку. Правильные черты лица, породистый чуткий нос, плотно сжатые губы. Глаза прикрывали очки-хамелеоны в тонкой золотой оправе.  Впечатление портили шишковатая  лысина и стрижка-нулевка. Они делали его похожим на вурдалака, принявшего благопристойный облик. Но, возможно, это говорила в Юлии ее предвзятость.
За Доктором пробирался меж кресел Ботаник с элегантным дипломатом, пристегнутым к запястью цепочкой. Спортивной фигурой он напомнил Юлии ее Геру, даже замшевый лапсердак был болотно-зеленоватого цвета, как и Герина куртка. Аккуратная бородка придавала лицу творческую интеллигентность – ну, прямо подающий надежды учёный, а не барон, повелевающий разветвленной сетью мелких сбытчиков наркоты и скрытых стационарных точек.
Позади Ботаника тащился в обнимку с огромным целлофановым пакетом женоподобный, напоминающий пупсика с мыльной этикетки, Голубец. Так окрестила его наружка. Этого представителя доблестных сексуальных меньшинств Доктор привёз из Алма-Аты в Москву с собой. Хотя не похоже было, что сам он из гомиков. Голубец протиснулся к иллюминатору. Доктор остановился подле Юлии:
 - Вы не будете столь любезны пересесть вперед на такое же место? – голос у него был со скрипучей хрипотцой, как у человека с травмированными голосовыми связками.
 Она мгновенно вошла в роль. Прищурилась в игривой улыбке:
              - Вам не по душе мое соседство?
 Тот не счел нужным ответить. Кивнул Ботанику, предлагая занять кресло рядом с Юлией. Сам забросил на багажную полку плащ и уселся впереди, предоставив ей возможность обозревать в течение четырех часов шишковатую, начавшую лысеть голову. Ботаник ловко проскользнул на оставшееся свободным место. Отщелкнул цепочку дипломата, поставил его в ноги.
- У вас там не бомба? – повернулась к нему Юлия.
- Бомба, - подмигнул он ей.
Юлия хихикнула, давая понять, что оценила шутку попутчика. Вскоре после взлета прикатила стюардесса то ли с завтраками, то ли с обедами. Ботаник от еды отказался. Дождавшись конца трапезы, он отодвинул до упора спинку кресла, устроился удобнее и засопел. Юлии ничего не оставалось, как последовать его примеру. Она могла заставить себя задремать и даже уснуть, но не хотела этого делать. Лишь прикрыла глаза.
Минул час и второй. Дикторша пронзительным голосом объявила, что вошли в воздушное пространство Казахстана. Еще через час: «Внизу озеро Балхаш…» И, наконец: «Пристегнуть ремни…»
Легкое прикосновение заставило ее слегка напрячься.
- Просыпайтесь, - мило улыбался Ботаник. – Взрываю.
- Очень приятно, что предупредили, - проворковала она…
Заполнение таможенной декларации и проверка документов заняли приличное время.
Когда Юлия оказалась в зале прилетов, клиентов там уже не было. Она не обеспокоилась, знала, что Георгий их не упустит. Сама поспешила на выход и встала сбоку дверей, позади черноволосой красавицы кореянки, уцепившейся за локоть высокого сутуловатого казаха. Внизу, у самых ступеней, застыли выглядевшие, как сыновья одной мамы, пятеро высоких мужичков, упакованных в темно-серые брюки и кожаные пиджаки с крохотными погончиками. Эти явно находились «при исполнении». Поблизости от них топтался славянской наружности пассажир с дорожной сумкой через плечо, скучающий и равнодушный. Чем-то он насторожил Юлию, хотя ничего примечательного в его облике не было: лет сорока, роста выше среднего, сероглазый, без седины в волосах. И все же.… Нет, от него не веяло опасностью. За его равнодушным видом скрывалось нечто, вызывающее интуитивное беспокойство.
 
  Спустившись со ступеней, Алексей остановился неподалеку от сутулого казаха и его ухоженной спутницы. Доктор и генерал стояли подле белого шестисотого мерса. Рядом джип с открытыми дверцами. В этот момент Алексей ощутил чей-то заинтересованный, хотя и мимолетный взгляд. Повел глазами. Поблизости от сутулого казаха и его спутницы нарисовалась спортивно скроенная юная дамочка с прической под мальчишку, видимо, пассажирка с московского рейса. Судя по мелькавшим в симпатичной головке мыслям, ее должен был кто-то встретить, но не встретил. Особого беспокойства она по этому поводу не проявила. Похоже, что гораздо больше ее интересовал Доктор, рассеянно слушавший генерала. Тот продолжал что-то доказывать, но Доктор лишь несколько раз отрицательно  качнул головой. Затем, чуть приподняв руку, призывно шевельнул пальцами. К нему двинулся типчик с дипломатом. Женоподобный юнец потоптался и тоже затанцевал к лимузину. Но вдруг пакет вывалился из его рук, он  покачнулся и стал оседать на асфальт.
Картина Алексею была знакома по Афганистану: выстрел снайпера. Только здесь оружие было с глушителем.
- Голубого мочканули, - услышал он спокойный голос Сутулого.
 - Лучше бы Доктора шлепнули, - ответила куколка. - Ты охрану вызвал, Искандер?
 - Некогда было, сама знаешь. Сейф – не два пальца об асфальт.
         - Идем отсюда!
         - Нет, Викуня. Надо с Лампасом побазарить.
 Трое накачанных ребят, выскочившие из джипа, окружили машину Доктора. Один подтолкнул бородатого типчика с кейсом вслед за шефом на заднее сиденье и захлопнул дверцу. Шестисотый будто скакнул с места, устремившись с площади. Качки, не выпуская оружия, загрузились в джип и укатили за хозяином.
  Кинувшаяся с крыльца кожаная генеральская свита взяла начальника в кольцо. Генерал-колобок сохранял завидное спокойствие. Остановил взгляд на  жертве киллера, которую уже окружили зеваки. И покатился в аэровокзал. Сутулый по имени Искандер попытался его остановить, но тот скрылся за высокими дверями. Куколка Викуня потянула его за руку. Однако Искандер решительно шагнул к толпе зевак. За ними тронулась спортивная пассажирка с московского рейса.
Алексей заметил, как она коснулась днища дамской сумочки узкоглазой красавицы. Очень похоже, что засадила клопика. Ловкая деваха, ничего не скажешь. Что-то подсказывало Алексею, что она прилетела в Алма-Ату не для гулянок. Однако и предположить не мог, что через какое-то время встретит ее вновь. И произойдет это в обстоятельствах, где жизнь и смерть, словно любящие сестры, ходят в обнимку.

Юлию не обеспокоило то, что она не обнаружила в аэропорту Георгия. Оставался вариант встречи в гостинице «Россия», и на крайний случай – связь по миниатюрной рации, называемой в обиходе флешкой. Зато Доктор прекрасно вписался в объектив миниатюрной фотокамеры вместе с генералом-колобком. Звука выстрела Юлия не услышала, но мгновенно поняла, что произошло. Она не то чтобы удивилась, но подсознательно отметила несуразность случившегося. Подстрелили настолько незначительного типа, что над этим стоило задуматься. Открыв рот, дурочкой таращилась на быстро скапливающуюся толпу.  Ее бесцеремонно оттолкнули кожаные мужички-близнецы, так что она оказалась сдвинутой чуть ли не вплотную к сутулому казаху и его ухоженной даме. Услышала про Доктора, и это насторожило Юлию. Она двинулась за парочкой к толпе, сгрудившейся вокруг Голубца. Когда те направились к припаркованной на стоянке  «Тойоте», Юлия рванула за ними. Обратилась к казаху с именем Искандер:
- До города не подбросите?
Тот возражающе качнул головой, но вмешалась его спутница:
- Садитесь рядом с шофером.
Искандеру ничего не осталось, как согласиться. Усаживаясь на переднее сиденье,
Юлия рыскнула глазами по толпе, но пассажира с дорожной сумкой не обнаружила.
 «Тойота» неспешно выехала на шоссе. Видно хозяин не любил быстрой езды или берёг от случайной аварии свою драгоценную жизнь – водитель держал скорость не больше шестидесяти, даже не делая попыток пойти на обгон.
     - Вы приезжая? – обратилась к Юлии кореянка.
     - Заметно? – обернулась она к ним.
     - Заметно. Из Белокаменной?
      - Да, из Москвы.
      - По делам или развеяться?
      - Познакомиться с особенностями вашего рынка.
      Хозяин машины хмыкнул и вмешался:
      - Какой рынок нужен красавице? Бордельный?
      Юлия пропустила шпильку мимо ушей.
      - Я по заданию серьезных людей.
      - С какой стороны серьезных?
      - С денежной.
      - Рынок большой, и дырку в нем в одиночку не найдешь.
      - Помогут. От выгодного предложения умные люди не откажутся.   
      Искандер опять хмыкнул: 
       - Что тебя интересует? Китайский ширпотреб?
       - Фи! – брезгливо скривилась Юлия.
        - Наркота?
       Юлия помедлила с ответом и с акцентированной решительностью произнесла:
       - В опасные игры не играем!
       - Правильно делаете, - и через паузу: - Что могут предложить денежные люди?
       - Базар не к месту, - ответила она.
       Хозяин машины удивленно крякнул и смолк. Кореянка произнесла:
        - Однако!
        «Тойота» уже миновала алма-атинский автовокзал и влилась в поток машин на магистральной улице Ташкентской. Юлия никогда не бывала в этом городе, но план его изучила добросовестно. Потому без труда сориентировалась в хитросплетении улиц.
     - Бабки большие? – прервал молчание Искандер.
     - Бюджетные, - ответила Юлия.
     - Российские бюджетные?
     - Нет. Вашего министерства обороны.
     Искандер какое-то время переваривал услышанное. Кореянка тоже  молчала. Затем подала голос:
     - Подробнее можно?
     Юлия обернулась, оглядела обоих. Мило улыбнулась и с улыбкой же ответила:
     - Подробности не здесь.
     - Где ты остановилась, красавица? – спросил Искандер.
      - Мне рекомендовали отель «Россия».
      - Подбросим! Как тебя зовут?
     Юлия назвалась.
     - Запомню, - сказал он и протянул ей визитку, - Звони завтра.
     Юлия глянула на золотистый кусочек картона: Исмагилов Искандер, три телефонных номера, включая сотовый. Отчества и адреса на визитке не значилось. Однако фамилия ей была знакома. Она слышала ее от Геры.
3.
Сначала, встречая Юлию, Георгий сидел в зале ожидания и со скучающим видом потягивал баварское пиво, хотя терпеть его не мог. Но бизнесмену из Германии, хоть и русскому по рождению, положено любить пиво. И господин Кауфман с видимым наслаждением отхлебывал из высокого бокала пенистую горьковатую жидкость. Профессионально засек топтунов, их красногубого начальника с подушечным лицом. «Не Доктора ли прикрывают? - подумал. – Хотя вряд ли. Ошиваются среди улетающих и провожающих. Явно кого-то пасут. Причем втёмную». Пасли, оказывается, курносого парня, устремившегося к стойке после объявления об окончании регистрации пассажиров. Георгий не сдвинулся с места, когда топтуны  стали месить его. У них с Юлькой было свое дело, отвлекаться от которого они не имели права. Парень между тем оказался не промах. Прежде, чем его скрутили, успел наподдать топтунам и свалить ударом кулака Красногубого.  «С самбо знаком», - отвлеченно подумал Георгий.
Однако разборка на этом не закончилась. В нее оказались втянуты кругленький генерал аэропортовской полиции и высокий сутулый казах с похожей на статуэтку подружкой -  ни дать, ни взять «сладкая парочка». Парня увели. Генерал о чем-то переговаривался с казахом. Георгий не собирался прислушиваться, но вдруг казах довольно громко произнес слово «доктор». Это уже было интересно. «Доктор» - по его линии. Но какое отношение тот мог иметь к сутулому казаху, к курносому парню и, наконец, к полицейскому генералу?.. Стоило поразмыслить.
Доктора встречали сладкая парочка и кругленький генерал - колобок. Перекинулись приветствиями и двинулись на выход. За ними на почтительном удалении последовала генеральская свита в одинаковых кожаных пиджаках. Георгий тоже покинул зал ожидания. Неторопливо прошел мимо сутулого казаха с круглопопой живой статуэткой и направился к стоянке, где оставил арендованную накануне «Ауди» с тонированными стеклами. Адрес центрального офиса Доктора и номер его мерса Георгий узнал еще вчера. Номер джипа тоже мог пригодиться. Он нацарапал его на сигаретной пачке, прибавив к предпоследней цифре тройку. И стал наблюдать.
Из дверей аэровокзала показалась Юлька. Остановилась позади спутницы казаха. Можно, конечно, послать подруге условный сигнал: я тут, мол. Но Георгия смущал похожий на представителя силового ведомства пассажир. То, что произошло дальше, не вписывалось ни в какой возможный расклад. Увидев, как завалился Голубец, и, заметив суету у докторского мерса, Георгий решил не дожидаться окончания акта. Включил зажигание и вырулил с привокзальной площади. Втесавшись в сплошную вереницу машин, пристроился за маршрутным такси. Выезд из аэропорта был один. Доктора можно укараулить на перекрестке. Там же Георгия подстраховывал старый товарищ по службе в морской пехоте Талгат Каирбаев. После службы они виделись только раз, когда Талгата каким-то ветром занесло в Москву. В то время Георгий еще был Каретниковым, а не Кацериком, и жил в Балашихе у школьной учительницы, торговавшей на рынке рыбой.
Почти всю ночь они просидели тогда на маленькой кухоньке. Выпили не меньше, чем по бутылке на брата. Георгий костерил демократию и политиков, разорвавших на куски державу и обгадивших армию. Талгат согласно кивал головой, однако его скуластое лицо не выражало никаких эмоций. Сколько помнил Георгий, оно всегда было: невозмутимым, как у каменного сфинкса. Они вспоминали дни службы, особенно своего взводного – каратиста, которого солдаты называли между собой только по имени – Рома. Лейтенант Рома заразил  любовью к восточным единоборствам чуть ли не полвзвода, но сильнее всех – их с Каирбаевым. Лейтенант распрощался с армией сразу после развала Союза. Он был земляком Талгата, и убыл в любимый город Алма-Ату вслед за подчиненным, отслужившим срочную. В тот вечер Талгат скупо поведал, что влез бывший взводный в какую-то крутую разборку и был расстрелян из встречной машины по пути на стрелку. Что карате против автомата? Ничто! Сам Талгат устроился на службу в милицию, которую переименовали в полицию, как будто бардака от этого стало меньше.
 С тех пор они не виделись, только изредка перезванивались. Георгий знал, что Талгат женился на докторице по имени Гульжамал и  перебрался к ней жить в шестой микрорайон. Там он и разыскал своего сослуживца. И, наверное, впервые увидел на лице друга мимолетную тень удивления. Мелькнуло удивление и исчезло.
  - Проходи, Каретников, - будничным тоном пригласил его Талгат.
  Георгий уже отвык от родной фамилии. Услышав ее, грустно улыбнулся, приложил палец к губам и заговорщицки произнес:
  - В Алма-Ате я не Каретников, а бизнесмен Кауфман. Подданный Германии.
  Талгат не выказал ни удивления, ни любопытства. Словно ничего другого и не ожидал услышать.
  - А в России я Кацерик, – добавил Георгий, - взял фамилию жены.
  В их отношениях ничего не изменилось. Это политики меняют друзей и  убеждения. А они были солдатами. Оба переживали развал Союза, осуждали строй, допустивший казнокрадство, проституцию и распространение наркотиков. Оказалось, что Талгата два года назад выбросили из ментуры «за превышение». Теперь он занимался безлицензионным извозом, несмотря на классную спецподготовку. Услышав про «дуст», друг без колебаний согласился подстраховать Георгия. Подстраховка – тот же извоз, только гонорар выше…
Пирамидальные тополя по обеим сторонам четырехрядного шоссе гляделись сплошной зеленой стеной. Осень в Алма-Ате едва ощущалась, октябрьская погода напоминала московский август. Георгий обратил внимание, что некоторые из водителей встречных авто начали помаргивать фарами. Сигнал, знакомый каждому шоферу: впереди притаились мастера машинного доения. Талгат просветил его насчет местной таксы: если виноват по-чёрному – стольник зеленью либо два в зависимости от провинности. Не виноват – двадцатник, если не хочешь, чтобы тебя мурыжили. Две десятки американских десятки Алексей держал в правах. Иначе задержка с резиновой проверкой документов неизбежна. Так и произошло. Плюгавый гаишник с жезлом выскользнул, словно змей, из-за дерева. Георгий открыл дверцу, радушно махнул ему. Тот приблизился, взял права, жестом фокусника изъял обе купюры. Козырнул и пожелал «счастливый путь».
«Москвич» Талгата стоял с открытым капотом в сотне метров от светофора, регулирующего т-образный перекресток. Сам хозяин, подсвечивая фонариком, ковырялся в моторе. Георгий тормознул, крикнул:
           - Эй, приятель! Помочь?
- Помоги – дай пару сигарет.
               Георгий протянул ему сигаретную пачку, на которой был накарябан зашифрованный номер джипа. Талгат возвратился к своему «Москвичу». Георгий свернул на городскую трассу, освещенную фонарями. Съехал на обочину, подогнал «Ауди» впритык к разлапистому карагачу и заглушил мотор. С дороги его машина вряд ли просматривалась, зато проходившие мимо авто были как на ладони. Было воскресенье, и народ возвращался со своих дач в городские квартиры. Еще час – полтора, и дорожный поток рассосется, оставив без дела мастеров машинного доения.
Доктор между тем не появлялся, хотя по всем расчетам уже должен был проследовать мимо. Даже если б поехал по гравийке, Талгат дал бы знать. Значит, произошел непредвиденный сбой, и придется вносить коррективы. Георгий достал купленный накануне мобильник, зарегистрированный на местную сотовую связь, и набрал номер Талгата. Тот откликнулся сразу:
- Пусто, - и отключился…

                Еще полчаса назад в огромные окна аэровокзала заглядывало солнце, а уже начало темнеть. В горах темнота сваливается быстро, а бывшая столица Казахстана с трех сторон  окружена отрогами Заилийского Алатау. Только с севера полупустыня, но там, прямо над Капчагайским водохранилищем, шевелилась, словно отара черных баранов, туча.
Алексей продолжал стоять у входа в аэровокзал. По радио невразумительно прозвучало объявление, в котором он разобрал лишь слово «Москва». Видимо, началась регистрация на московский рейс. Но его ожидало разочарование. Рейс отложили до завтрашних одиннадцати часов в связи с приближающимся грозовым фронтом. Вот тебе и «экономьте время, летайте самолетами!». Можно было, конечно, вернуться к Аленке. Но Алексею не хотелось еще раз переживать встречу и прощание с дочкой и Анютой. Не раздумывая, он  сдал билет и отправился на такси на железнодорожный вокзал. Прямой поезд на Москву ушел утром, но ближе к ночи  отправлялся скорый на Челябинск. Можно ехать на нем до конца или сойти в Кургане. До Москвы останется всего ничего.
Алексей опасался, что вновь окажется в купе с глазу на глаз с какой-нибудь Майей Эдуардовной, как это произошло на пути из Москвы. Тем более что в поезде оказался только один спальный вагон. Но две российских тысячерублевых ассигнации  решили проблему. Кассирша любезно пообещала, что в его купе билет продан не будет…
4
Едва авто Искандера, высадив Юлию, отъехало от «России», как подле нее притормозила «Ауди» с тонированными стеклами. Дверца распахнулась, и она услышала знакомый голос:
- Садись, Юля!
Она нырнула в салон, радостно повернулась к Георгию. Он был в своей любимой болотной куртке модного покроя и с множеством карманов, в которых мог поместиться весь арсенал из подручных средств, столь необходимых в их профессии. Юлия погладила его по гладко выбритой щеке. В ответ он пожал ее локоть. Вырулил со стоянки и устремился за «Тойотой».
- Как ты вышла на эту парочку? – спросил.
Юлия прижала палец к губам, но Георгий ее успокоил:
- Жучков нет – проверил.
- Зато есть в их машине. На сумочке кореянки. Так что не гони, никуда не денутся.
- С чего ты решила, что она кореянка, а не казашка или уйгурка?
- Ой, Гера, женскому глазу это же сразу видно! - достала пудреницу, освободила ее от
бархатной подложки. На донышке замаячил светлячок.
- Прямо по курсу. Метрах в четырехстах. А в машину к ним я напросилась. Они связаны с Доктором. Сутулый казах - Исмагилов Искандер. Ты как-то упоминал его фамилию.
 - Он проходит в России по милицейской базе данных. Первый срок - по малолетке. Потом еще дважды. Короновался в законники в Потьме при участии Юсупа. Вышел по амнистии. Рулил в Подмосковье рэкетом кооператоров. Во время сдёрнул в Алма-Ату. Здесь строил  пирамиды по типу «Властилины». Сумел не засветиться. Умён, хотя образованьишко – семь классов. В связях с наркотой до сих пор замечен не был.
- Кстати, Гера, вероятно, я встречусь с Исмагиловым. Он вручил мне визитку и
 попросил позвонить. Запущу ему заготовку насчет флота на Каспии.
- Встреча, конечно, не помешает, Юля. Только смотри, не проколись.
- Да уж постараюсь. И еще, Гера. Час назад у входа в аэровокзал снайпер завалил Голубца. 
- Видел этот спектакль…
Автомобиль Исмагилова по-прежнему шел, не превышая скорости. Освещенное фонарями шоссе, поднимавшееся в гору, напоминало по обихоженности московское Рублевское. Слева, за высокими изгородями, мелькали, сверкая огнями, особняки с колоннами.
Маячок на пудренице засветился ярче. Георгий покосил глазом и прибавил хода.  Через минуту они увидели свернувшую влево  «Тойоту», перед которой распахивались могучие кованые ворота. Проскочили мимо и почти сразу же обнаружили с правой стороны дорожный карман со стоянкой, на которой темнели два далеко не шикарных автомобиля. Стоянка предназначалась клиентам ашханы с нарисованным над входом чебуреком. Георгий крутанул руль и припарковался. Сунул в руку Юлии пачку разнокалиберных тенге.
- Местная валюта. Заплати вон тому парнишке в шароварах с желтыми лампасами сотню за стоянку, пока он сам не подошел. И поболтай с ним.
Парнишка уже направлялся к машине. Юлия перехватила его на полпути. Сунула ему двухсотенную ассигнацию. Он полез в шароварный карман за сдачей, но она остановила его:
- Оставь себе.
Тот заученно сказал: «Спасибо». Юлия спросила:
- На хозяина работаешь?
- Нет. Ашхану отец держит.
- Маловато клиентов?
- Кончился сезон. Летом много. Сейчас только днем заезжают.
- Чебуреки у вас вкусные?
- Вкусные. Из баранины.
- Можешь принести мне в машину парочку?
- Ждать надо десять минут.
- Подожду. Сколько с меня?
- Пятьсот. Вам с каким соусом? Сладким, горьким?
Юлия понятия не имела, какой соус ей нравится. Однако уверенно ответила:
- С горьким.
Парнишка вприпрыжку кинулся в помещение. Юлия вернулась в машину. Глянула на Георгия и произнесла с чувством:
- Хорош! Прямо, как Ботаник!
Георгий успел приклеить аккуратную бородку и упрятать русые волосы под берет. 
- Жди меня здесь, - распорядился. – И не вздумай самовольничать…

Коттедж Исмагилова был окружен высокой бетонной стеной. Тем не менее, особых трудностей для тренированного человека ограда не представляла. Проводки под током наверху не было. Камеры слежения, как удостоверился Георгий, стояли лишь у ворот. Вполне возможно, что по внутреннему периметру бегают собаки. Он решил форсировать стену со стороны горного ручья, в бурлении которого гасли все другие звуки. Подпрыгнул, уцепился за шероховатый край, подтянулся. Какое-то время вглядывался в темные деревья, сквозь листву которых просвечивали фонарные огни подъездной аллеи. Окна коттеджа не светились, видимо, были задернуты тяжелыми портьерами. И посторонних звуков не было слышно, ручей поглощал даже шумы идущих по трассе автомобилей.
Георгий по-кошачьи спрыгнул вовнутрь. Присел на корточки. Собак не было. Дозорных – тоже. В одном из окон  второго этажа вспыхнул свет и погас. Держась кустарниковых зарослей, Георгий стал пробираться к дому. К его удивлению и не в пример новым русским, особняк почти не охранялся. Только на освещенном пятачке у парадного входа маячила фигура с перекинутым через плечо автоматом «Узи». Ее он заметил, выглянув из-за угла. Исмагилов явно чувствовал себя в своей крепости в полной безопасности.
Георгий направил луч миниатюрного слухача на стекло блеснувшего пару минут назад окна. Ответом ему была тишина. Молчаливыми оказались и все другие окна. Он перешел на тыльную сторону здания. Повёл слухачом по диагонали, и в наушник проник слабый шорох отодвигаемого кресла и затем приглушенный голос кореянки:
- Искандер, ты москвичке поверил?
- Хрен ее знает, - ответил Исмагилов. - А ты?
- Не нравится она мне.
- Ха! Она тебе не соперница!
- Я не об этом.
- Но риска-то никакого, Вика! Выведет на шефа – и поглядим, что за тема. Может, и бабки засветятся.
- А Доктора пора отшить. Дурь ему все мозги замылила. Уходи от него, Искандер!
- Рано. Могли запросто замочить его, а не голубого. Выходит, предупредили, чтобы не лез в чужой огород.
- Как ты, Искандер, думаешь, Рысев признался, где деньги? 
- У Лампаса признается. Рысь - говно! Собаку, которая кусает хозяина, надо убивать.
- Зачем он тебе?
- Понять хочу.
Некоторое время в наушнике слышались лишь смутные шорохи, пока в них не вклинилась еле слышная трель телефонного звонка.
- Да, - откликнулся хозяин особняка. Через паузу: - В камере хранения?.. Почему только твоя доля? Мы так не договаривались. А где остальные?.. У Рыси нет никого в Москве!.. Почем я знаю, где?.. Что, уже выехали?.. Ладно, побазарю, и забирай, может, и расколешь. А не расколешь, закопай… – Опять возникла пауза, закончившаяся словами: - Голубой мне до фени, а с Доктором – твоя забота.
Георгий понял, что звонил безшеий генерал, и речь шла о курносом парне по фамилии Рысев, которого вот-вот должны были привезти генеральские шестерки.
- Что там? – спросила кореянка.
- Сука – этот Лампас. Часть баксов Рысь сдал. Лампас говорит, что это его доля. Остальные вроде бы тот отправил в Москву. Врет, сволочь!
Пробраться в особняк у Георгия не было никакой возможности, хотя и не помешало бы. Не лишним было бы и разобраться, что натворил курносый Рысев. Но все это лежало на обочине, как и сам Исмагилов со своей Викой. Главная фигура – Доктор, которому «дурь мозги замылила». Из-за дури он и умыкнул из Москвы Ботаника. Впрочем, нельзя было исключить, что Курносый владеет какой-то информацией и, возможно, очень небесполезной.
К бетонному забору он вернулся тем же путем. Не особо скрываясь, перемахнул через него. Выбрался на шоссе и с беспечным видом двинулся в сторону кованых ворот. Подъездной путь к воротам занимал примерно сотню метров. Георгий нашарил в одном из карманов разлетайки выкидную ленту с шипами. Взял чуть правее тротуара и, не останавливаясь, выстрелил лентой поперек дороги в том месте, где на нее падала тень от лапчатой ели. Прошел чуть вперед и затаился за елью. Достал флешку, нажал на кнопку вызова Юлии. Ответом ему были лишь длинные гудки. «Неужели опять что-то отчебучила?» Но через минуту флешка завибрировала, и он услышал ее голос:
- На связи.
- Жди меня в готовности в машине!
Юлия находилась через дорогу от Георгия. Она засекла его вызов, но ответить поопасалась: освещенное шоссе в тот момент оказалось пустым, а слух у Геры был отменный, и он мог услышать ее голос вживую.  Лишь когда мимо один за другим пошли автомобили, она откликнулась. Хоть он и велел ей ждать на стоянке и не самовольничать, все равно ослушалась. Дождавшись парнишку с чебуреками и расплатившись, она оставила аппетитную стряпню на сидении и поспешила за Георгием. Конечно, это было грубым нарушением не только дисциплины, но и их неписаного кодекса. Он в группе старший, и она обязана безоговорочно исполнять все его указания. Но он еще и муж, хотя и без штампа в паспорте. Потому она плюнула на запрет и решила на всякий случай подстраховать его. Видела, как ее Гера по-кошачьи перемахнул через ограду. Она не последовала за ним к особняку. Замерла на заборе и впялилась в компакт-прибор ночного видения. Не на шутку обеспокоилась, когда он исчез из поля зрения, скрывшись за углом. Слава Богу, вскорости объявился. Через дорогу Георгий не просматривался, но Юлия была уверена, что он неподалеку от пушистой ели.
Огнестрельного оружия у Юлии не было, хотя она научилась легко управляться с любым стволом. В забугорной операции оно не полагалось. В ее распоряжении были лишь спецсредства, выглядевшие как предметы первой необходимости. И то в ограниченном количестве. Пистолет заменяла «плевалка», так в бурсе инструктор по стрельбе именовал миниатюрное устройство в виде авторучки либо зажигалки. «Плевалкой» можно вывести из строя любого, но при условии, что объект будет находиться не дальше двадцати метров. Расстояние, разделявшее их с Георгием, было заметно больше. Если ему понадобится помощь, уйдет несколько секунд, пока она переметнется на ту сторону дороги. Оставалось только ждать  развития событий.
Шоссе то пустело, то заполнялось кавалькадой иномарок. Изредка среди них мелькали жигули. Для Казахстана они – тоже иномарка. Но владельцы особняков эту марку не жаловали. Одна из машин оказалась черной «Волгой». Не сбавляя скорости, она свернула к кованым воротам. Метров через десять-пятнадцать её закрутило, развернуло, и она встала поперек дороги. Из водительской дверцы вылез тучный мужик в футболке и шароварах. Обошел машину вокруг, попинал колеса и сплюнул в сердцах. Юлия догадалась, что левую сторону обезножили проколы. Значит, Гера перегородил дорогу лентой с шипами. Шофер тоже обнаружил причину проколов. Нагнулся, ощупал, торопливо открыл заднюю дверцу, что-то кому-то сказал. Рысцой двинулся к воротам и скрылся в помещении охраны. Почти тотчас же оттуда появился камуфляжник с короткоствольным автоматом и потопал к «Волге».
Из нее вылез полицейский с сержантскими лычками, протянул камуфляжнику руку. Видно, знали друг друга, потому что перебросились парой слов и закурили.
Юлия не заметила, когда и как успел Гера подобраться к машине. Засекла только, как он в прыжке вырубил того, что был с автоматом. «Узи» оказался в Гериных руках. Сержант сопротивляться не собирался. Вздернул вверх руки и застыл с открытым ртом. Не раздумывая, Юлия метнулась через дорогу, увернулась от мчавшегося джипа и нырнула в тень деревьев. Напротив «Волги» оказалась, когда  Георгий затолкнул полицейского на место водителя и зашебуршился у задней дверцы.
Она выхватила из сумки «плевалку» и изготовилась. Георгий вытащил из салона парня, едва державшегося на ногах. Подхватил его за плечи и потащил к ближайшим посадкам. Но дотянуть не успел. Из караулки показались тучный водила в футболке и еще один, кривоногий и низенький, - с автоматом. Обогнав водилу, автоматчик устремился к машине, поливая на ходу очередями. Юлия нажала кнопку «плевалки». Кривоногий будто налетел на преграду: грохнулся с разгона и выронил оружие. Она знала, что примерно через полчаса он очухается с покарябанной об асфальт физиономией и тяжелым гудом в голове. Полчаса – это немало… Краем глаза Юлия заметила, что Гера с парнем  делают последние шаги к деревьям. Причем парень почти повис на Гере, хотя поначалу передвигался хоть и не шустро, но на своих двоих.
Она бесшумно скользнула назад, проворно перебежала шоссе, благо оно опять пустовало. Ускоренным шагом припустила к припаркованной у ашханы «Ауди». Едва успела сесть за руль, как ощутила  вибрацию флешки. То был сигнал выезжать. Юлия вырулила со стоянки, лихо пересекла две сплошные линии, развернулась в сторону города и, прижимаясь вправо, медленно покатила вниз. Скорее почувствовала, чем увидела, где притормозить. Распахнула заднюю дверцу. Из тени в обнимку с парнем вынырнул Георгий, втолкнул его между сиденьями, заскочил сам. Она поняла, что парень успел словить пулю.
- Вперед, - проговорил Георгий. - Не гони и улыбайся.
Она вырулила поближе к осевой линии, опустила стекло со своей стороны и врубила на полную мощность музыку. Боковым зрением отметила открытые настежь кованые ворота.  Из них вылетел джип. Юлия едва успела затормозить, чтобы избежать столкновения. Джип повернул в сторону Медео и скрылся. С десяток охранников, не обращая внимания на валявшегося у скоса дороги коллегу, углублялись в посадки вслед за двумя овчарками. По всему выходило, что облава ведется с размахом, и беглецам, по их расчетам уйти не удастся.
Все это промелькнуло, как кадр немого кино. Юлия вела машину с безмятежным видом, покачивая головой в такт попсовой песенке.
- На кольцевой свернешь налево, - услышала она Герин голос.
Он уже успел содрать с лица бородку, снять берет и вывернуть наизнанку куртку, ставшую светло-кремового цвета.
– По кольцевой – до трамвайных путей и направо, - инструктировал он, Юлию. - Нам нужен шестой микрорайон. Подскажу, как  подъехать.
Всё понятно: раненого надо было куда-то определять, а в шестом микрорайоне, как ей еще в Москве сообщил Гера, жил его сослуживец. В зеркале заднего вида нежданный пассажир не просматривался: затаился на полу. Георгий распотрошил аптечку и, наклонившись, обрабатывал ему рану. Сказал парню:
- Повезло тебе. Кость не задета, ранение сквозное. 
 Затем достал мобильник и набрал номер:
- Жди меня около ракушек, - произнес в трубку.
Когда подъехали к гаражам, из тени на свет вышел коренастый и  широкоплечий человек и тут же снова растворился в темноте. Георгий показал Юлии жестом, где припарковаться, вылез из авто и отправился на переговоры.
Длились они не больше минуты. Вернувшись, поманил ее наружу. И  распорядился:
- Погуляй, Юля. У Талгата жена – врач. Пусть осмотрит нашего пассажира. Стражи порядка его хорошо отпрессовали.
Она безропотно подчинилась. Георгий сел за руль, тронул машину с места, свернул за гаражи и исчез из виду. Прогуливаться Юлии не хотелось. Но приказ есть приказ. Она, не торопясь, фланировала по пешеходной дорожке вдоль стандартной пятиэтажной хрущевки. Прошло около часа, когда услышала звук подъезжавшего автомобиля. Но совсем с другой стороны. Это мог быть кто угодно. Она свернула к ближайшему подъезду и сделала вид, что набирает дверной код. Однако предосторожность оказалась излишней: то была их «Ауди», остановившаяся напротив Юлии. Гера вышел из машины.
- Тебе, Юля, придется добираться до гостиницы на такси. А я вывезу парня из Алма-Аты.
- Кто он такой, Гера?
- Наш помощник.
- За что его так?
- Пока не знаю. Жди меня в гостинице. При осложнениях – дам знать…
С кольцевой трассы «Ауди» ушла на поворот с указателем «Бишкек». Когда миновали пост автоинспекции, притаившийся сзади Рысев спросил:
- Мы – что, в Киргизию?
- В ту сторону.
- Кто вы?
- Друг.
- Зачем я вам нужен?
- Не торопись. Доберемся до гор, тогда и поговорим. Впереди еще один пост.
Проскочить его сходу не удалось. Подчинившись светящемуся жезлу, Георгий прижал машину к обочине, открыл дверцу и протянул подошедшему дорожному доильщику международные права с валютным вкладышем.
- Куда торопимся? – спросил тот, изъяв из корочек две купюры по таксе.
- В Бишкек, на свадьбу к другу.
- В горах не гони, гололед, - заботливо предупредил доильщик понятливого шофера и вернул документы. – Счастливо гулять!
 Вскоре равнинная степь плавно перешла в холмистую. Шоссе заметно поползло на подъем. Георгий остановил машину.
- Пересаживайся вперед, Рысев! Постов больше не будет.
Тот пересел, и «Ауди» снова рванула вперед.
- Значит, интересуешься, зачем ты мне нужен? – спросил Георгий. – Затем, чтобы с твоей помощью наказать преступников.
- Какой из меня помощник! Мне бежать отсюда надо.
- А есть, куда бежать?
- В Россию.
- Вот и побежишь. Тебя как зовут, Рысев?
- Игорь.
- В армии служил, Игорь?
- В десантно-штурмовой бригаде.
- Там с самбо познакомился?
- Там.
- Можешь ответить на несколько вопросов?
- Спрашивайте.
- Что вас связывает с Исмагиловым?
- Был у него охранником.
- Чем он занимается?
- Официально – китайским ширпотребом. Тряпки проходят по счетам.
- А неофициально?
- Финансовые пирамиды для лохов. Липовые фирмы. Обирают клиентов и лопаются.
- Как насчет наркоты?
- Вряд ли. Такое не спрячешь.
- А Доктор?
- Не знаю.
- Исмагилов может знать?
- Может. Они с Мотей-Доктором вместе дела крутят.
- Что значит «с Мотей»?
- Его Матвеем Осиповичем зовут. А мы – Мотей. Мотя – умный и скользкий, как угорь, везде пролезет. Где деньги – там и он. У него даже свой отдельный склад есть.
- Где находится склад?
- На семидесятом разъезде, у вояк. Туда даже моему хозяину хода нет.
- А что Исмагилов? Не обижается?
- Нет вроде бы. В друзьях числятся, хотя хозяин терпеть не может Мотю-Доктора.
Какое-то время они ехали молча. За окнами темными силуэтами высились скалы. Асфальтовая дорога крутила петли, иногда вырывалась на крутой берег речушки, бурлившей в ущелье. Серпантинные кольца то круто  вздымались, то укладывались по низу. Георгий словно бы не замечал их, гнал машину с витка на виток на предельной скорости.
- Классно водите, - прервал молчание Рысев.
Георгий не ответил. И лишь когда миновали очередной перевал, сказал:
- А теперь, Игорь, давай начистоту. Что за баксы требовал с тебя Исмагилов?
- Своё забрал. Вернее, бабкино.
- Рассказывай свою одиссею!
- Подробно?
- Подробно.

  Одиссея Игоря Рысева
1.
За месяц до дембеля Рысев  получил от бабки письмо. "Игорек, - писала она, - когда вернешься, переедем на родину твоих покойных родителей..."  Бабка и родители Игоря приехали в Алма-Ату из Самары еще в советское время. Мать с отцом были метеорологами и неделями пропадали в горах. Там и похоронил их сель. С тех пор старушку не покидала мечта вернуться на родину.
Приехал Рысев после службы и не узнал бабку. Она сгорбилась и усохла. И на все вопросы отвечала:
- Казнить меня мало: обездолила тебя, Игорек. Саулешка соблазнила...
Сауле была их соседкой. Заглянула как-то и забалабонила:
- Чудеса, баба Тань! Помнишь, я тыщу в одну фирму сдала? Ровно месяц прошел. Сходила вчера, две тыщи получила.
- Как это? - не поверила бабка.
- А так. Проценты накопились. Очередища там, баба Тань! Полдня простояла. Надо было еще месяц подождать, четыре тыщи бы получила...
Заволновалась бабка. Что за чудеса! Может, грязные деньги очищают? Ей было все равно: грязные или чистые. Лишь бы перебраться в Самару. Потому и решилась тоже поиграть в эту лотерею. Продала старинные серебряные ложки и мопед внука, добавила свою пенсию и с утра пошла. Все ее сомнения рассеяла очередь. Она тянулась вдоль ограды парка, и очередники писали номерки на ладонях. "Столько глупых людей сразу не бывает", - подумала и решительно заняла очередь. К ее удивлению, двигались быстро, и уже к обеду она вошла в дверь с вывеской "Инвестиционный фонд".
В той комнате, куда она попала, сидели шесть приемщиц. Вальяжная и очень вежливая казашка забрала деньги и выдала красивую бумагу, похожую на облигацию. Месяц после этого жила, как в лихорадке. Получать поехала уже по другому адресу и в очереди простояла целый день. Ахнула, когда ей выдали четырнадцать тысяч тенге: сто процентов дохода! Что ж это делается на белом свете?! А она, неграмотная, была против демократии!
С этого часа бабка, только и рыскала мыслями: где взять побольше денег. Чтобы сразу - и проезд, и домик на Волге, и хорошо бы на мебель осталось. Выход был, но уж больно опасный. Вконец издергалась, пока решилась.
Квартира была записана на Игоря. Бабка нашла его старый паспорт, вложила в него ордер и пошла. Заложила внуково жилье с обязательством вернуть долг через полтора года. Или отдать квартиру. И отнесла полученные деньги по знакомому адресу. Когда она собралась через месяц за своими шальными капиталами, по телевизору передали, что инвестиционный фонд приказал долго жить, а генеральный директор и его замы скрылись...
- Не убивайся, бабаня, - сказал по приезде внук. - Руки-ноги крепкие - выживем.
Больше месяца мыкался Рысев, пока не наткнулся на объявление: "Работа для крепких мужчин от 20 до 40 лет. Зарплата от 600 $". Контора по найму не внушала доверия. Надцокольный этаж, обшарпанная дверь, за столом накрашенная мадам в бархатном бордовом платье.
- Я по объявлению, - сказал Рысев.
- Фамилия, имя, отчество! Адрес и телефон! - требовательно произнесла мадам.
Он все ей сообщил, кроме телефона, которого просто не было. Ждал, когда запишет, и не обратил внимания, что открылась боковая дверь. Только почувствовал, как чья-то могучая рука просунулась сзади к горлу и уперлась локтем в подбородок. Сработал навык: каблуком в ножную костяшку, запястье в клещи, спружинился и вывернул до отказа руку напавшего. Тот охнул, а Рысев уже взлетел на подоконник, вышиб ногой раму и сиганул вниз. Слава Богу, всего полтора этажа. Не оглядываясь, нырнул в какой-то двор, перемахнул через ограду и попал на параллельную улицу.
"Клюнул на голый крючок! - ругал сам себя. - Лохов отлавливают, чтобы в рабство продать. В горах рабов навалом!" Только дома сообразил, что оставил в конторе свой адрес. Спать лег, прислонив к изголовью ломик. Звонок в дверь раздался на другой день в полдень. Он сам глянул в глазок и увидел вчерашнюю мадам. Никого рядом не было. Распахнул дверь и, загородив вход, спросил:
- Ну?
- С завтрашнего дня можете приступать к работе. В девять вас ждет шеф, - протянула ему глянцевую открытку и ушла.
На открытке красивыми буквами было напечатано: "Исмагилов и К ", ниже - телефон и адрес офиса. Причем совсем не тот, что был у конторы по найму.
- На работу вызов прислали, - сказал он бабке не очень уверенно.
- Где-то я видела эту почтальоншу, - произнесла та…
За железной дверью шикарного офиса Рысева встретил амбал с рыхло – бугристым носом на мясистом лице и с рукой на перевязи.
- У-у, костолом! – сказал тот без злобы. - Топай прямо! Хозяин ждет.
- Это ты Штангиста покалечил? - спросил Исмагилов, протягивая узкую смуглую ладонь. - Десантник, да? Стволы хорошо знаешь?..
С того дня Рысев стал "конвойщиком". Охранял грузы на пути от китайской границы. После первого рейса ему выдали  конверт - недельную зарплату 150 долларов. Конверты выдавал по пятницам сам Исмагилов. К концу месяца набегало еще долларов сто. "Премия за риск", говорил шеф. А риск был. Один раз сломался ГАЗ-66 со сварной будкой, набитой китайской электроникой с японскими лейблами. Два КамАЗа ушли вперед, а Рысев с шофером застопорились в ночной Джунгарской степи - полетел ремень вентилятора. Они уже заменили его, когда возле их "газона" появились трое на мотоцикле с коляской.
- Ключи от будки! - заорал один, размахивая пистолетом.
- Ключи у хозяина, - проговорил шофер и тут же рухнул на песок: второй налетчик тюкнул его чем-то по голове.
Отвлек бедный водила внимание от "конвойщика", а Рысеву того и надо было. Он не напугался и не запаниковал. "Узи" был в кабине под сиденьем, зато "ПМ" в кармане ветровки. Через нее и стрелял. Первым выстрелом выбил из рук главаря пистолет и сразу же всадил обоим по пуле в ягодицы. Третий кинулся бежать. Рысев пальнул по мотоциклетным фарам, отбросил в темноту пистолет налетчика. Затем запихнул стонавшего шофера на пассажирское сиденье, сам впрыгнул за руль и погнал по безлюдному шоссе. Своих настиг, когда рассвело...
- Хвалю, Рысь! - сказал Исмагилов. - Нам их дырявые курдюки - два пальца об асфальт! Повышаю тебя, Рысь! При мне будешь.
Три четверти "штуки" Игорь стал откладывать, надеясь расплатиться за бабкин кредит и выкупить свою квартиру. Даже собирался покланяться шефу, чтобы помог деньжатами. Готов был отслужить за то без оглядки и сомнений. А они были, сомненья. Раз в неделю Игорь ездил с хозяином в пригород. Там располагалась фирма по продаже автомобилей. Президентом ее числился какой-то узбек, а заправляли делами Доктор и Исмагилов. Рысев видел очередь из будущих автовладельцев. Там же, в приемной, обнаружил мадам, которая принимала его в охранники. Она командовала телефонами и явно игнорировала узбека-президента. Как ни высчитывал Рысев проценты с автовзносов, никак не мог разглядеть выгоды. Покупать оптом и продавать в розницу со стопроцентной прибылью - понятно, как дважды два. Менять обесценивающиеся тенгушки на доллары - все коммерсанты так делают. А вот торговать машинами себе в убыток - черная пустыня.
- Жулики они, Игорек! - сказала бабка. - Облапошат людей, как меня, и сбегут. Вспомнила я ту почтальоншу. Квартирные деньги я ведь ей отдала.
К худу ли, к добру ли высветлила худая бабкина память "почтальоншу", но внуку она мозги враз прочистила. Словно сами по себе сложились беспорядочные осколки. Кто он, тот узбек-президент? Шестерка! А первые автовезунчики - реклама из уха в ухо, чтобы еще завлечь тысячи. Придет срок платить по векселям - шестерку в сброс! Отправят в какой-нибудь братский кишлак - и ищи его со всеми собаками! А денежки вкладчиков хапнут Мотя-Доктор с Исмагиловым. И все шито-крыто. Они же к автомобилям - ни с правого, ни с левого боку! Телефонная мадам тоже не причем: наемная секретутка на зарплате.
С того дня Рысева не покидала шальная мысль вернуть квартирные деньги, да еще с обещанными бабке процентами!.. Только не спешить в этом деле, продумать все до мелочей и не подставиться раньше времени. Код сейфа он подсмотрел, когда хозяин клал туда коробку с валютой. Осталось раздобыть хитрый бородавчатый ключ, который Исмагилов всегда держал при себе. И вскоре такая возможность подвернулась.
В тот душный вечер Рысев сидел с короткоствольным «Узи» в предбаннике.  Ему видны были две тени за матовой перегородкой: хозяина и толстого московского гостя азиатской наружности, которого Исмагилов называл Юсупом. Замотавшись в  простыни, они поддавали и ждали бабцов, которых должен был прислать Доктор. Трех «массажниц» привез исмагиловский шофер. Кореянка среди них смотрелась, как дорогая кукла. Она и осталась с Исмагиловым, когда пузатый гость увез двух массажниц в гостиницу. Рысев подошел вплотную к перегородке, глянул в просвет в стеклянной метелице. Нагрузившийся шеф лежал на диване. Кукла, слегка запахнувшись в простыню, так что видны были груди-мячики, спокойно сидела в кресле и курила. Рысев приоткрыл дверь.
- Заходи! - приглашающе шевельнула она пальчиками.
Протянула ему ополовиненную бутылку "Абсолюта", бокал и большую пиалу с остывшими мантами.
- Расслабься, детектив. О твоем хозяине я сама позабочусь.
Он выпил не больше пятидесяти граммов, остальное заставил себя вылить в раковину. Блики от люстры испятнали мраморный пол. Тихо жужжал вентилятор. Рысев убрал верхний свет. Выждал какое-то время и проскользнул в раздевалку. Исмагиловские ключи нащупал сразу же. Они были охвачены золотой цепочкой с кольцом,  вшитым в пояс джинсов. Он вытащил из кармана четыре бруска импортного пластилина и дважды вдавил в них каждую сторону бородавчатого ключа. Затем протер его и вернулся в предбанник.
Домой он попал только поздним утром.
- Сколько у нас долларов, бабаня?
- Пять тысяч.
- Начинай собираться в Самару.
- Этих денег на жилье не хватит, Игорек.
- Не беспокойся, бабаня. Будут деньги. Все твое барахлишко должно уместиться в одной сумке.
- А это? – она растерянно развела по комнате руками.
- Багажом потом отправлю, - обманул он. - И сразу прилечу.
- Может, вместе?
- Делай, бабаня, как говорю. Отъезд в субботу.
Дружок по дембелю, классный токарь-самоучка, изготовил по слепкам два ключа, и каждый оказался не хуже родного. Осталось дождаться субботнего дежурства, однако новая хахальница хозяина чуть не порушила все планы. Исмагилов не хотел расставаться с ней ни ночью, ни днем. В субботу он привез кореянку в офис, сказал Рысеву:
- Вику тоже карауль.
- Презираешь, детектив? - спросила она, когда они остались вдвоем.
Он промолчал. Она не унималась.
- Ты на самом деле так предан хозяину?
- На самом.
- А убежать со мной в Россию - слабо?
- На фига ты мне сдалась!
Исмагилов вышел из кабинета с целлофановым пакетом, плотно набитым тенгушками. Кинул его на колени кореянке.
- Вот тебе манто, Викуня. Поехали!..
В сейфе оказалось 72 пачки по тысяче долларов в каждой. Бабкиных из них, если считать проценты, примерно сорок пять тысяч. За моральный ущерб тоже полагается. 60 штук будет в самый раз. Рысев заранее обменял пятьсот баксов на российские пятисотки. Купил суперклей и две грелки, у которых отрезал горловины. Приготовил вместительный кисет из мешковины. И написал письмо генеральному прокурору республику.
Очистив сейф, он отсчитал двенадцать пачек и кинул их в кисет. Остальную валюту располовинил на глазок, разместил в грелках и заклеил резиновые концы. Бабку он решил отправить поездом, а сам – лететь вкруговую, в Екатеринбург, чтобы запутать следы.
- Собирайся, бабаня! – сказал он, явившись домой.
- Куда?
- В Самару.
- Да ты что, Игорек, я же ничего в дорогу не купила.
- Потом, бабаня, на станции. Тенге у тебя есть?
- Почти две тыщи осталось.
- Трать их на еду. Вот тебе еще российские десять тысяч.
- А ты?
- Я прилечу. Встретимся у тетки... А вот эти две грелки привяжи к телу. Вскроешь только в Самаре. В них наш дом.
- Игорек, ты что, ограбил кого?
- Это твои деньги. За квартиру. Скорее, бабаня, такси ждет!
Поезд уже стоял на перроне, когда они приехали на вокзал. Рысев подошел к проводнику купейного вагона, протянул ему руку. Тот охотно ответил на рукопожатие.
- Двойная цена, земляк! Найди старушке нижнее место до Самары. Сделаешь?
- Проходи, занимай любую полку во втором купе...
Бабаня заплакала, внук погладил ее по голове и выскочил. Бегом спустился в камеру хранения, отыскал пустую автоматическую ячейку, затолкал в нее кисет с долларами. После этого достал из кармана конверт, вынул из него письмо на имя генерального прокурора республики и вписал в него номер камеры и код. На вокзальной площади опустил конверт в почтовый ящик и, не торгуясь, сел к частнику:
- В аэропорт, папаша!..

Выслушав исповедь Рысева, Георгий спросил:
- Как думаешь, давно контачат Исмагилов и Юсуп?
- Сидели в одной зоне. Юсуп вроде бы короновал его.
- А Вика что из себя представляет?
- На Доктора пахала. У него три массажных салона. Вика - девка образованная. По-английски, по-немецки и по-корейски запросто может. Спрос на нее большой был. Исмагилов один раз ее попробовал и при себе оставил. Даже отступного дал Доктору из своей доли. Теперь, наверно, тот жалеет, что уступил ее Исмагилову.
- Почему?
- Считает, что Вика стала мешать их бизнесу.
- А на самом деле?
- Хозяин зациклился на ней. Ну, и дела вроде бы запустил. Сейчас, наверно, рвет и мечет.
2
Искандер Исмагилов в этот вечер на самом деле рвал и метал. С каждым новым сообщением, что беглец не найден, он все больше свирепел. Даже разлюбезная его телу прелестница Викуня не могла успокоить. И за все расплачивался Штангист, совсем недавно возведенный хозяином в охранные бугры.
- Я – это… послал Саксаула, - оправдывался тот от дверей, не решаясь приблизиться.
- Баклан ты, а не бугор! Забыл, как Рысь тебе руку сломал? Трёх быков надо было послать, а не одного! И чтобы сразу в подвал!
Лицо баклана-бугра выражало полное согласие с хозяином. Он даже чмокнул в знак преданности губами.
- Выяснил, кто помог ему сбежать?
- Не было у него таких корешей.
- Кто же отключил Саксаула?
- Не могу знать. Может, прохожий.
- Сам ты прохожий ишак! Мать потрясли?
- Исчезла мать.
- Куда исчезла?
- Соседи не знают. Позавчера дома была. Видали, как за молоком ходила.
- Ну, суки! Все просрали! Совсем шустрить разучились! Подставили, как фраера!
Провинившийся Штангист больше не раскрывал рта. Продолжал переминаться с ноги на ногу, выражая всем своим видом раскаяние. А Исмагилов взвинчивал себя все больше:
- Вон, какую афишу нажрал, хряк! В дубаки пойдешь, в конвойщики!.. Отвали!
Разжалованный хряк попятился. Задом отклячил дверь и испарился. Исмагилов плюхнулся в кресло и громко позвал:
- Викуня!
Она мгновенно откликнулась на зов, появилась из спальни в белоснежном халате.
- Принеси коньячку, Викуня. И себе тоже.
Исполнив повеление, она уселась в кресло напротив, приоткрыв халат и обнажив точеные ноги. Исмагилов выхлебнул полбокала, пожаловался:
- Куда он мог смыться раненый? Штангист базарит, что зацепили его.
- В горах много укрытий. Залег где-нибудь до утра.
- А что за бородатая торпеда в зеленом прикиде? Откуда этот бык взялся?
- Послушай, Искандер. Вспомни-ка типа с кейсом, которого Доктор привёз.
- Ну?
- Он был в зеленоватом замшевом пиджаке и с бородой. Тебе это ни о чем не говорит?
- Туфта, Вика! Москвич – по наркоте. Доктор звал меня в дело, я отказался. У меня лучший кореш загнулся от дури.
- А если насолить тебе хотели за отказ?
- Нет, рисковать им не по кайфу.
- Давай, как ты говоришь, дожуем до понедельника. В понедельник встретишься с москвичкой. Кстати, не мешало бы проверить, поселилась она в гостинице или нет. И узнать, в каком номере остановилась.
- Молоток, Викуня! Вызови, кто там на стрёме.
Викуня, изогнувшись станом, поднялась с кресла, подплыла к столу и нажала кнопку вызова. В дверях тут же нарисовался Штангист.
- Ты еще тут! – рыкнул на него хозяин.
- Дык… это… Вы не сказали, кто вместо меня.
- Потом скажу. Смотайся в «Россию» и узнай, в каком номере остановилась москвичка. Понял?
Штангист кивнул, и все же было заметно, что не все ему понятно. Шевельнув губами, хотел что-то уточнить. Однако не решился. Выручила его Викуня:
- У москвички короткая стрижка, волосы каштановые, сама белокожая. В ушах – бриллиантовые капельки. Одета была в светло-серый приталенный жакет. На ногах серые сапожки «Саламандра», каблук средний, подошва очень плотная.  На вид ей года двадцать два – двадцать три.
Дай дежурной регистраторше пятисотку, она живо ее вычислит и выложит тебе всю информацию. Не забудь узнать фамилию москвички, и номер ее гостиничного телефона.
- Понял? – рыкнул Исмагилов.
- Ыгы.
Хозяин удивленно проговорил:
- Тебе, Вика, только шпионкой вкалывать. Я и не запомнил, какая у москвички прическа, и какой на ней прикид. А ты даже каблук срисовала.
- Женщины такие вещи всегда замечают, - она снова уселась в кресло с бокалом в руке, погладила колено любовника и произнесла успокаивающе: - Глядишь, и вернешь свое, Искандер.
- Дело не в бабках. Вонь пойдет: лох смотрящего кинул. Первый камень Доктор запустит.
- А ты опереди. Сам закидай его камнями.
- Доктор еще понадобится, Викуня. Если эта сикушка из Москвы не лепила горбатого насчет бюджетных бабок, без него не обойдемся. Все завязки  у него.
- Он же долю потребует! Процентов сорок. А в союзники Лампаса возьми.
- Он еще хуже, чем Доктор. Мент ссученный! А звонить ему все равно придется, чтобы по-новой перехват объявил. Не только на Рысь, но и на бородатого мужика в зеленой куртке.
- Намекни ему на докторского гостя. Только не в прямую. То ли, мол, в куртке был, то ли в зеленом пиджаке…

Покинув аэропорт, Доктор велел шоферу уйти с трассы и выбираться полевыми дорогами. Обе машины проскочили по старому деревянному мосту через арык в район второй Алма-Аты. Оттуда проехали в коттедж, который он приобрел год назад на имя престарелого отчима, живущего в Семипалатинске. Доктор и Ботаник сидели после ужина в гостиной, стены которой были задрапированы бежевым шелком. В камине тихо потрескивали березовые поленья, и напольные ходики мерно отсчитывали секунды.
- У вас много врагов, Матвей Осипович? – спросил Ботаник.
- Нынче у всех есть враги.
- Высокий казах, что был в порту с дамочкой, – ваша крыша?
- Вы меня шокируете своими вопросами, Савелий Григорьевич.
- Имею большой опыт конспирации. Не знаю, как у вас, но в России она необходима. Если бы не конспирация, меня распотрошили бы вместе с лабораторией. Так что насчет крыши?
- Да, боевики Исмагилова обеспечивают безопасность бизнеса.
- Случайно не он навязал вам покойного голубчика?
- Нет. Начальник УВД на транспорте.
- Генерал без шеи?
- Он самый.
- Дело в том, что голубчика прикончили очень своевременно. Для ваших врагов своевременно. Я не стал вас напрягать в Москве, но мне он показался весьма подозрительным. В первую нашу с ним встречу очень уж настойчиво интересовался тем, что ему должно быть совсем не интересно. И даже полистал мою записную книжку, которую я намеренно оставил на видном месте.
- Никогда бы не подумал. Теперь понятно, почему вы рекомендовали подарить ему большую плюшевую игрушку. Чтобы привлечь к нему больше внимания?
- Именно так. Для лишней головной боли у заинтересованных лиц.
- Не из-за игрушки же его шлепнули?
- Конечно, нет. Но, возможно, она тоже сыграла свою роль. Всего скорее, голубчик не оправдал доверия хозяев. Или же они опасались, что малыш может сболтнуть лишнее. В том числе и о ваших врагах. А может, Матвей Осипович, хотели вас припугнуть?
- Не вижу оснований.
- Генерал в доле?
- Нет. Я плачу ему помесячно довольно приличную сумму.
- Этот механизм устарел. Гораздо эффективнее честный процент. Очень стимулирует служебное рвение. О чем генерал беседовал с вами по прилету?
- Так, о ерунде.
- Не темните, Матвей Осипович, коли мы стали  компаньонами.
- Про вас выпытывал: кто такой, каким бизнесом занимаетесь, что у вас в кейсе.
- Я так и предполагал. Ваши охранные службы действуют так, будто имеют дело с первобытными дикарями. Их надо подкармливать на кухне, не пуская в гостиную.
- Иносказательно выражаетесь.
- Привычка молодости. И опасение быть услышанным. Я, между прочим, диссидент со стажем.
- А я – бывший секретарь парткома горздрава
- Забавный тандем. Тем не менее, Матвей Осипович, с силовиками надо дружить. Особливо с транспортными генералами. Их крыша надежнее криминальной.
- Предлагаете взять его в долю?
- Не совсем. Стоит для начала оговорить процент при сопровождении каждой  партии.
- Кстати, как долго ждать первой партии, Савелий Григорьевич?
- Зависит от вас. Необходимо безопасное и приличное помещение с изолированными комнатами и оборудование по списку, который я вам передал.
- Помещение есть. Недалеко от города, на территории воинской части. Оборудование через недельку привезут из Китая.
- Вот и отлично. Что касается нас с вами, то работаем пятьдесят на пятьдесят. И без третьих лишних. Фармацевтов найду и отберу сам…

Генерал-колобок раздраженно перекатывался по аэропортовскому офису и выговаривал своему начальнику службы безопасности, тыча пухлым пальцем в разодранного на части плюшевого мишку:
- Кто тебе, Булыга, наплел, что Доктор заныкал камешки в игрушку?
- Голубой еще из Москвы сообщил, что в гостиницу к нему приходил какой-то ювелир. А потом Голубому подарили плюшевого мишку. Велели взять с собой в Алма-Ату. Зачем ему игрушка? Я и подумал, что это может быть мягкий сейф. Версия, так сказать.
- А кейс бородатого – по-твоему, не версия?
- Очень уж кейс на виду, шеф, особенно цепочка. Так ценности не перевозят. Похоже на отвлекающий маневр.
- А, может, и не было никаких камешков, а? Зелень была, а камешков не было! Перегнали из банка в банк – и чистые!
- Проценты надо отстегивать, шеф. А Доктор – жмот. С игрушкой мы, понятно, дали маху, - продолжал секьюрити. - А то, что педика убрали, так это по плану. Знал много, а толку от него пшик. Да и Доктору предупреждение за несговорчивость. Пусть знает, что урки не защитят его от пули.
Генерал перестал перекатываться. Глянул на подчиненного снизу вверх из глазных прорезей, будто прикидывал, насколько ему стоит доверять.
- Меня интересует, что за дела у Доктора с прилетевшим москвичом?
- Выясним. 
- Вот и выясняй. Валютой от него пахнет. Прощупай, куда они сунутся. Может, москвич и нам сгодится. Где он остановился, засек?
-  Пока у Доктора. После выстрела рванули из аэропорта, как зайцы, по степи. Арык перемахнули по деревянному мосту. И сразу – в особняк. Сейчас оба находятся там.
В этот момент подал голос телефон.
- Возьми, - буркнул генерал-колобок.
- Слушаю, - поднял тот трубку. – Богатым будешь, Искандер, только что тебя вспоминали.…  Передаю, - протянул трубку начальнику, - Исмагилов.
- Чем порадуешь? – недовольно бросил в трубку Колобок и вкатился в кресло.
Слушал, не перебивая собеседника. Лишь в конце переспросил:
- В куртке или все-таки в пиджаке?.. Не вали на моего сержанта. Со своими мудаками разберись. Не охрана у тебя, а дерьмо с наколками… Ладно, перехват объявлю.
- Ну, дела! – сказал, опустив трубку на рычаг. – Парень, которого мы Исмагилову отправили, сбежал. Его отбил бородатый мужик в зеленом пиджаке. Соображай, Булыга!
- Намекаете на докторского гостя?
- Так и есть. Теперь они не отвертятся.
- Перехват объявлять? – помедлив, спросил шеф службы безопасности.
- Я его еще не отменял. Дуй к Доктору с предъявой!

Через час к парадным воротам докторского особняка подкатил джип и просигналил. Однако никто на сигнал не откликнулся. Пришлось визитеру пройти к проходной пешочком. Вдавил блестящую кнопку на железной двери, раздалась мелодичная звонковая трель. Привратник поинтересовался через динамик, кому не спится в ночь глухую.
- Полковник Булыга, - назвал себя прибывший.
Привратник справился о нем у мажордома. Тот, в свою очередь, побеспокоил по столь серьезному поводу хозяина. Доктор, выслушав старшего холуя, недовольно скривился, но велел впустить визитера вместе с машиной.
Когда тот появился в каминном зале, он показал жестом на кресло у стола. Однако посланец генерала от приглашения отказался и официально произнес, обращаясь к Ботанику:
- Прошу предъявить ваш зеленый пиджак!
- В чем дело, полковник? – удивленно спросил Доктор.
- Долг службы, Матвей Осипович. Совершил побег государственный преступник. Свидетели утверждают, что помог ему человек с бородкой, одетый в зеленый пиджак.
- Что за чепуха, полковник! Мой гость никуда не выходил из дома.
- И все же я должен его доставить на опознание. Надевайте свой пиджак, господин, извините, не знаю, как вас звать-величать.
- Савелий Григорьевич, - произнес слегка растерявшийся Ботаник.
- Собирайтесь!
- Не торопитесь, полковник, - остановил его Доктор. Взял со стола сотовик, набрал номер и, дождавшись ответа генерала, раздраженно спросил: - Что за представление здесь устраивает ваш секьюрити?
Выслушав объяснение, Доктор взял на полтона ниже:
- Никаких свидетелей быть не может! Я ответственно заявляю, что дачу он не покидал ни на минуту.…  Побойтесь Аллаха, сейчас уже ночь! Понимаю, что служба. Согласен. Готов утром с вами встретиться и обсудить варианты… - некоторое время продолжал держать трубку возле уха, затем протянул ее  полковнику: - Вас.
Получив ЦУ от начальника, тот аккуратно положил мобильник на стол и, не теряя официальности, обратился к Доктору:
- Оставляю Савелия Григорьевича под ваше поручительство. До свидания, господа!
Когда секьюрити удалился, Доктор выругался:
- Вымогатели!
- Я же говорил вам, что с генералами надо дружить, - откликнулся Ботаник.
- Хотел бы я знать, откуда взялся террорист в зеленом пиджаке.
- Подстава, Матвей Осипович. Генерал, похоже, далеко не глупец. Всего скорее, сам и организовал террориста…
 3.
Террорист, давно уже вывернувший свою болотно-зеленую куртку, как и прежде, не сбавлял скорости. Дождавшись ровного участка дороги, пошарил в кармане и протянул Рысеву бумажник:
- Держи. Денег здесь три тысячи тенге. В наличности у меня больше нет. Там же визитка с телефоном и именем Герман. Доберешься до России, позвони. Германа не спрашивай, просто назовись. Если спросишь Германа, значит, тебя контролируют. Имей в виду, номер московский. Возможно, мы еще и встретимся.
Рысев убрал бумажник в карман джинсов, проговорил:
- На всю жизнь вам обязан.
Остановился Георгий на темном полустанке  Курдайского перевала.
- Приехали, - сказал своему пассажиру. - Через семнадцать минут будет поезд на Челябинск. Здесь он всегда делает минутную остановку, хотя расписанием она не предусмотрена. Вот тебе вагонный ключ, открывай тамбур и действуй по обстановке. Впереди пограничная с Киргизией станция - Луговая. Едут сплошные зайцы. Заплати проводнику, он тебя пристроит. Границу с Россией пересекай на перекладных. А там – как Бог на душу положит.
- Спасибо.
- Топай вон к тому столбу, на котором фонарь не горит. Там блатной вагон останавливается. В нем легче укрыться.
- Не поминайте лихом, командир! – Рысев открыл дверцу и скрылся, словно прихрамывающее привидение.
Водрузив на глаза прибор ночного видения, Георгий попытался пробиться взглядом сквозь темень. Но сколько ни всматривался, беглеца не обнаружил. И лишь когда, заскрежетав тормозами, остановился сверкавший огнями поезд, он заметил его. Ухватившись за поручни, Рысев подтянулся. Ступил на нижнюю вагонную подножку, изогнулся, открывая  дверь ключом-вездеходом. Она распахнулась, и он мгновенно исчез в тамбуре.
До рассвета оставалось всего ничего. Георгий включил зажигание и тронулся в обратный путь, где его ждала любимая подруга.

Кто кого?
1
Юлия проснулась рано, когда солнце еще цеплялось за снежные вершины Заилийского Алатау. Ни завтракать, ни пить кофе без Георгия ей не хотелось. Стояла у широкого окна, наблюдая, как оживал внизу широкий проспект, заполнялся автомобилями, спешившими пешеходами и собирающимися под аркой пьяницами. Звонить Исмагилову рано, да и не стоит звонить, пока не объявится Георгий.
Первый пробившийся в окно солнечный луч подвигнул Юлию на вояж по коридору. Герин номер располагался на том же этаже, что и ее, но не рядом, а сразу за боковым  поворотом, скрытым от глаз дежурной. Та даже не повернула головы, когда Юлия продефилировала по коридору и свернула  к двери Гериного номера. Конечно же, на стук никто не откликнулся. Мог бы, между прочим, и звякнуть, знает же, что она беспокоится. Но ведь не звякнет, для него конспирация святее Папы Римского. Но едва она захлопнула за собой дверь, как зазвонил городской телефон, номера которого она и сама не успела узнать.
- Привет, красотка!
- Привет, - узнала она голос Исмагилова.
- Не раздумала встречаться со мной?
- Откуда вы узнали, в каком номере я остановилась?
- Я в своем городе все знаю. Ты не ответила насчет встречи.
- Мечтаю об этом.
- Хм. Я послал за тобой машину.
- Но я еще не готова. Хотела бы предварительно переговорить с шефом.
- Я тоже хотел бы перетереть тему с твоим хозяином. Но сперва с тобой побазарю. Так что собирайся, машина на подходе.
Не успела Юлия нанести макияж, как в дверь постучали.
- Открыто! – крикнула она.
В дверь протиснулся грузный хмурый мужик в дорогой кожанке без признаков интеллекта на мясистой физиономии. Рыхло-бугристый нос выдавал любителя опохмеляться.
- Я за тобой, - сказал, забыв поздороваться.
- Подожди внизу. Сейчас спущусь.
- Не. Тут подожду.
- Опасаешься, что сбегу?
В ответ тот лишь засопел.
Спустя несколько минут, они уже мчались по автотрассе и скоро свернули к кованым воротам. Отсюда они с Герой умыкнули вчера курносого парня. А сейчас она по своей воле влезала в это змеиное гнездо в виде двухэтажного особняка из розового туфа. Мясистый водила сопроводил ее наверх, распахнул двустворчатую дверь и буркнул:
- Тебе сюда.
Вход в помещение преграждала еще одна дверь, внутренняя, обитая молочной кожей по металлу. Толкнув ее, Юлия очутилась в просторном зале с огромным плоским телевизором  и киноэкраном. Исмагилов и кореянка сидели в креслах: он в белой рубашке, она – в белоснежном халате. На журнальном столике стояли три бокала и хрустальная ваза с конфетным ассорти. Еще одно кресло явно предназначалось для гостьи.
- Садись, красавица, - показал на него хозяин.
С чувством самоуважения на лице Юлия прошествовала к столику, основательно устроилась в кресле и без разрешения цапнула самую большую конфету.
- Давай по делу, - сказал Исмагилов. – Насчет бюджетных бабок.
- Ваш президент создает на Каспии военно-морской флот. Понадобятся корабли, локационные станции, терминалы, оборудование, три вида формы для моряков и куча морских приборов. В Казахстане нет для этого производственных мощностей. Создавать их заново – неподъемный груз.  Серьезные люди за приемлемую цену могут взять ваш флот на полное обеспечение. Нужен местный бизнесмен, который выбил бы для своей фирмы заказ министерства обороны Казахстана.
По лицу Исмагилова скользнуло недоверчивое удивление. Видно, никак не ожидал столь серьезного предложения. Он переглянулся с кореянкой. Та никак не отреагировала на его взгляд.
- Откуда знаешь, что флот создается? – спросил хозяин.
- Шеф получил информацию из правительственных верхов.
- Что еще можешь сказать?
- Ничего. Я – передаточное звено.
- А где не передаточное?
- В вашем городе.
- С тобой прилетел?
- Да.
- Почему я его не видал в аэропорту?
- Вопрос не по существу.
- Кто он?
- Бизнесмен из Германии.
- Причем тут Германия?
- Он немец из Поволжья. Эмигрант третьей волны, получивший немецкое гражданство. Курирует валютные потоки.
- Когда я могу с ним встретиться?
- В любое время. Только не в людном месте.
- Ладно. Когда определюсь, позвоню. Мобила у тебя есть?
- Есть, - она продиктовала номер.
- Теперь давай завтракать.
- Извините, вынуждена отказаться: дела.
- Как хочешь.
- Надеюсь, вы отправите меня в отель?
- Отправлю.
 Исмагилов нажал кнопку вызова. Появился тот же водила с рыхлым носом.
- Не набрался еще, Штангист? – грозно спросил хозяин.
- Никак нет, - затряс тот стриженой головой.
- Доставь э… девушку, куда скажет.
В гостинице Юлия оказалась почти одновременно с Георгием. Он прибыл чуть раньше, проник в ее комнату и успел принять душ. Выглядел свежим, как огурчик, будто и не провел бессонную ночь. Поцеловал Юлию совсем не дежурным поцелуем, но постельного продолжения не последовало, хотя она бы и не отказалась. За завтраком в ресторане, когда она  поведала о своем визите к Исмагилову, Георгий проговорил:
- Надеюсь, что он пригласит на встречу Доктора. Самостоятельно ему не осилить.
Юля рассчитывала, что после завтрака они продолжат общаться в более подходящей обстановке, но ее Гера рассудил по-своему:
- Посплю у себя минут двести, чтобы на переговорах голова светлой была.

Когда москвичка убыла, Исмагилов спросил кореянку:
- Ну, как она тебе показалась?
- Совсем не проста девица. Говорит меньше, чем знает.
- Сам усек. Как тебе ее базар?
- Если акцию провернуть, большие деньги закапают. Нельзя упускать, Искандер.
- Все равно без Доктора не обойтись. Звать в долю придется, - с этими словами Исмагилов вытянул из рубашечного кармашка сотовый телефон и набрал номер.
- Привет, Доктор! Как дела?.. Нарисовалась одна жирная тема. Встретиться надо. В четыре сможешь? Ладно, в пять.… В сауне не в протык, лучше в моем кабаке на Медео.…
2
Прав оказался Георгий: на встречу Исмагилов явился с Доктором. Они сидели в ресторанном зале за единственным накрытым шестиместным столом, оставив многочисленную охрану снаружи. Стол украшали тарелки с богатой закусью, запотевшая бутылка «Абсолюта» и пузатая емкость с коньяком «Камю».
Доктор, а за ним и Исмагилов встали при появлении деловых партнеров, обменялись с прибывшими дежурными приветствиями и рукопожатиями. И шишковатую плешь она помнила прекрасно. Он же или не узнал воздушную спутницу, или сделал вид, что видит ее впервые.
Исмагилов что-то шепнул Георгию, и тот сказал Юлии:
- У нас мужской разговор. Побудь вон в той комнате, - показал на закрытую дверь.
Ей это не понравилось, но в каждом монастыре свой устав. Покорно прошла, куда было указано. В уютно обставленной комнате ее встретила кореянка Вика.
- Шампанское будешь? – спросила вместо приветствия.
- Наливай, - согласилась гостья.
Они уселись на диван, цедили глоточками «Вдову Клико». Вика сказала:
- Это Матвей нас сюда выслал.
- Какой Матвей?
- Доктор. Подумаешь, секреты Полишинеля!
- Мужики, они такие, - откликнулась Юлия, чтобы не молчать.
- Ты с этим немцем спишь?
- Нет, он не шеф мне. Прилетел, чтобы держать ситуацию под контролем.
- Фамилию его знаешь?
- Кауфман.
- На еврейскую смахивает. Немцы кидаловом не занимаются, а евреи запросто. Доктор – еврей.
- Мне до лампочки национальность, мое дело маленькое.
- Не темни, Юля! Не похожа ты на простушку. Не скажешь ведь, кто твой московский шеф?
- Не скажу. Много будешь знать, красота увянет.
Вика задумалась. Подняла на гостью глаза, спросила:
- Ты не замужем?
- Нет.
- Не боишься за свое будущее?
- Чего бояться? Накоплю денег, куплю в Москве квартиру, выйду замуж.
- А сейчас где обитаешь в Москве?
- С родителями в хрущевке.
- У меня тоже своего угла нет.
- А Исмагилов?
- Спонсор. Ненадежно все это. Хотела бы я знать, о чем они там договариваются…

Тон разговору задавал Доктор:
- Как я понял, доставку вы берете на себя.
- Да, доставка наша. Расходы общие.
- Что вы хотите иметь от сделки?
- Семьдесят процентов от официальной стоимости товара. По российским меркам. У вас он будет дороже. Насколько – зависит от вас.
- Сколько вы будете платить за товар неофициально?
- Это проблемы нашей стороны.
- Форма оплаты и сроки?
- Предоплата пятнадцать процентов на мой счет в Швейцарии. После получения очередного груза перечисляете всю сумму.
- Должен вам сказать, что семьдесят процентов – чистый грабеж, если учесть, что товар вам обойдется почти даром.
- Дармовой сыр бывает только в мышеловке.
- Мы согласны на пятьдесят процентов.
- Я не собираюсь торговаться. Семьдесят, и ни цента меньше. Подумайте, господа! Или мы расходимся, как джентльмены.
- Это ваше последнее слово?
- Да.
- Хорошо, мы обдумаем ваше предложение. Будем считать нынешнюю нашу встречу протокольной. Но без протокола о намерениях сторон.
Исмагилов, сидевший до этого времени молча, взял в руки водочную бутылку.
- Что будете пить? – спросил Георгия.
- Русскую водку.
- Я тоже, - наполнил две вместительных рюмки. Доктору наплескал коньяку.
Выпили, закусили. Доктор спросил Георгия:
- Вы отсюда в гостиницу?
- Да.
- Могу вас подбросить.
Исмагилов подозрительно глянул на компаньона и вмешался:
- Я сам их отправлю.
- Как хотите, - сказал Доктор, вставая из-за стола. – Мне пора.
Громила-вахтер откинул засов и выпустил Доктора.
- Теперь можно и мадамов позвать, - сказал Исмагилов. Встал, распахнул дверь в
комнату отдыха: – Прошу к столу!
Из кухни выскочили два халдея в белых пиджаках.
- Первое будем? – обратился к гостям хозяин.
Георгий отрицательно качнул головой.
- Шампанское и конфеты девчатам, - распорядился Исмагилов. – Всем шашлык из баранины…

Штангист высадил Юлию и Георгия у гостиницы примерно через час после того, как покинул застолье Доктор. Развернулся и ударил по газам. И тут же они услышали скрипучий голос:
       - Господин Кауфман!
К ним собственной персоной приближался Доктор.
- Я хотел бы переговорить с вами, господин Кауфман.
Юлия догадливо отошла в сторонку. Ей не было смысла торчать на улице. Она взбежала по ступенькам и направилась в свой номер. Доктор, уцепив Георгия за локоток, повел его к своей машине. Водитель мерса, узрев кивок хозяина, покинул салон и присоединился к курившим у джипа охранникам.
- Слушаю, - сказал Георгий, когда они устроились на заднем сидении.
- Вам этот уголовник нужен? – в лоб спросил Доктор.
- Какой уголовник?
- Не прикидывайтесь. Вы же сообразили, что Исмагилов из криминальных авторитетов.
- Предположим.
- У него нет никаких выходов на силовые структуры, кроме мелких сотрудников. Все
 вопросы придется решать мне, он станет только помехой. И лишним едоком в общей чашке.
- Вы предлагаете изъять его из сделки?
- Предлагаю.
- Кто при таком раскладе обеспечит сохранность грузов?
- Транспортная милиция, это я беру на себя.
- В принципе, мне все равно, с кем иметь дело. Лишь бы никто не чинил  препятствий.
- Вот и прекрасно.
- Но имейте в виду, мои условия остаются прежними.
- Они меня устраивают. Вполне возможно, что мы найдем общий язык и по другим проектам. Есть одна задумка.
- Какая?
- Об этом еще рано говорить, посмотрим, что даст реализация вашего проекта. О
нашем договоре Исмагилову не обязательно знать.
- Не обязательно, - подтвердил Георгий.
Поднявшись на свой этаж, он сразу же направился к Юлии.
- Я видела, как ты вылез из машины Доктора, - сказала она.
Георгий приложил палец к губам, и она послушно сменила тему:
- Отдыхать будем? – спросила.
- Будем. Только я сначала загляну в свой номер, - поманил ее пальцем и шепотом рассказал о предложении Доктора.
Она удовлетворенно кивнула и так же, шепотом, сказала:
- Забыла тебя утром спросить, с курносым парнем все в порядке?
- Надеюсь. Он сейчас должен находиться в поезде…

Беглец
1
До начала посадки на скорый Челябинский Алексей успел отовариться продуктами, банкой кофе, пачкой сахару и бутылкой боржоми. В дороге, как он убедился, не всегда хочется покидать уютную лежанку, переодеваться и топать в ресторан. В вагон он заселился первым и был слегка удивлен, что там уже находились другие пассажиры.
- У нас ресторанная бригада три купе занимает, - объяснил усатый  проводник.
Собиравшийся и, возможно, начавшийся дождь остался в Алма-Ате. Тускло-звездная ночь накрыла и горы, и поезд, медленно и натужно ползущий через перевалы. Вокзальная кассирша не обманула. Алексей оказался в двухместном купе один. Сидел за столиком и перечитывал распечатанные на принтере Аленкины сказки. Он даже увлекся чтением и оторвался от рукописи, когда поезд остановился на какой-то узловой станции. «Отар», - прочитал надпись на здании. Значит, впереди Курдайский перевал, где он еще в советские времена был в командировке.
На перевале дислоцировалась рота, в которую навечно были зачислены 28 героев-панфиловцев. От Курдая автомобильная дорога вела в Киргизию. Поезд же двинет на запад по низовьям Чуйской долины, известной как местный наркотический Клондайк. Узловая станция Луговая - пограничный пункт между Казахстаном и Киргизией. Затем машинист повернет на север, в сторону России.
Географию Алексей, оказывается, не забыл. Следил за проплывающими за окном домами, пока состав снова не окунулся в ночь. На седловине Курдайского перевала сделал минутную остановку и неспешно покатил вниз, оставляя позади каменистые горы.
Алексей вышел в коридор, остановился у  окошка. Разглядеть в него что-либо было невозможно: ни фонарей, ни ламповых пятен будок обходчиков. Он уже вознамерился вернуться в купе, когда его внимание привлек щелчок закрывшейся тамбурной двери. Обернулся и не поверил глазам. Возле туалета стоял тот самый курносый парень, которого с трудом  повязали в зале аэровокзала подчиненные генерала-колобка. Помнится, что ухоженная спутница сутулого казаха назвала его Рысевым.
Заметив Алексея, парень торопливо скрылся в туалете. Ненадежное, однако, выбрал убежище, если он в бегах. Ждать его пришлось до тех пор, пока из крайнего купе не выпорхнула разбитная ресторанная девица в бананах и не толкнулась в туалет. Постояв с полминуты перед закрытой дверью, она сердито забарабанила и прокричала:
- Эй! Кто там? Выходи, а то обоссусь!
Дверь тут же открылась, и парень, прихрамывая, двинулся по проходу. Алексей откатил дверь своего купе. Когда парень поравнялся с ним, сказал:
- Я – друг, Рысев. Заходи!
Тот, похоже, не удивился, услышав свою фамилию. Шмыгнул в открытую дверь.
- Что хромаешь? – спросил Алексей.
- Подстрелили чуток.
- Снимай штаны, рану посмотрю.
- Не надо. Мне ее обработали. Кость не задета.
- Кто обработал?
- Мужик, который отбил меня у охраны. Потом врачиха в микрорайоне.
- Как сейчас себя чувствуешь?
- Терпимо.
- На пару вопросов ответить можешь?
- Могу.
- Чья охрана тебя караулила?
- Ментовский сержант и быки Исмагилова.
- Что за Исмагилов?
- Мой бывший хозяин. Авторитет из уголовников. Мне можно вопрос задать?
- Задавай.
- Вы от Георгия?
- Нет.
- Может, от Германа?
- Тоже нет. Я сам по себе.
- Откуда же вы знаете мою фамилию?
- Видел, как тебя отловили в аэропорту. Фамилию услышал от дамы-куколки.
- Понятно, от кореянки Вики. Она – хахальница  хозяина.
- Его имя  - Искандер?
- Да.
В голове у Алексея мгновенно высветились буквы, написанные на картонной коробке с пятью его фотокарточками и пачкой долларов: «И. И.» - Искандер Исмагилов. Не исключено, что ему и вез валюту прихвостень московского авторитета. Занятная цепочка вырисовывается:  Юсуп, пославший быков по его душу, -  Керим с деньгами для «И. И» - сам  «И. И.», устроивший охоту на подчиненного, - мистер Икс, освободивший парня по неведомой причине. Если сюда приплюсовать Колобка в генеральском мундире и подозрительного Доктора, получится целый змеиный клубок. И знаковая фигура в нем – мистер Икс. Конечно, не мешало бы клубок распутать, учитывая особые отношения с Юсупом. Но поезд уже давно ушел, не оставив для распутывания ни времени, ни возможностей. А курносый парень – случайная нитка в этом клубке.
Тот сидел, облокотившись на столик. Лицо его было усталым и серым.
- Тебя как зовут, Рысев?
- Игорь.
- Меня – Алексей Николаевич. Есть хочешь?
- Не мешало бы.
Алексей выложил на стол харч и бутылку боржоми.
- Банкуй сам, Игорь. Я сыт.
Тот без стеснения раскромсал батон, крупно нарезал колбасные кругляши. Чувствовалось, что проголодался, и не скрывал этого. Алексей спросил:
- Как ты оказался в поезде?
- Как в сказке. Менты, как положено, отбуцкали, потом отправили на «Волге» к Исмагилову. Когда машина свернула к фазенде, колеса прокололись. Шофер пошел к караулке, а я остался с сержантом. Из караулки  подошел Саксаул с автоматом, исмагиловский охранник. Сержант тоже вылез из машины. Тут и появился мужик, мой спаситель. Вырубил охранника и вырвал у него автомат. Мент сам поднял руки. Мужик пристегнул его браслетом к баранке. Меня вытянул наружу и поволок в лес. Там вдоль трассы везде на склонах лес. Вдогонку стали стрелять. Тогда меня и зацепило.
Беглец отпил из бутылки боржоми и продолжил:
- На трассе ждала «Ауди» с девчонкой за рулем. В микрорайоне рану обработала врачиха. Потом опять в машину. Покатили на Бишкек. Мужик, наверно, гонщик, скорость не снижал даже на серпантинах.
- Не говорил, что свяжется с тобой? Или, может, свои координаты оставил?
Алексей уловил, что в голове парня возник атласный прямоугольничек с телефонным номером, и мелькнуло имя «Герман». Однако тот без запинки ответил:
- Нет, никаких координат не оставлял.
- Нет, так нет. Спать сильно хочешь?
- Не так, чтобы сильно. Просто устал.
- Ехать нам долго. Ложись и спи.
Рысев не стал раздеваться. Плюхнулся поверх одеяла и почти сразу же вырубился.
2.
Негласный заяц в спальном вагоне – нонсенс. Проводник может подсадить в купе кого угодно на любой станции, этот заяц узаконенный. Беглеца надо было как-то легализовать. У Алексея еще оставались восемь тысяч российских рублей, тысяча тенге на дорожные расходы и семьсот долларов. Он не знал железнодорожной таксы. Потому отделил сотенную купюру с американским президентом и родимую тысячную - с христианским церковным ансамблем. Прошел к проводнику. Усач в компании с русской напарницей гонял чаи в служебном купе.
- Командир, - обратился к нему Алексей, - дело к тебе есть.
- Говори.
- Я знакомого встретил. Он из плацкартного вагона. Хочу, чтобы ко мне перебрался.
- Куда едет?
Алексей, не задумываясь, ответил:
- В Боровое. Курортник. Я готов заплатить.
- Сколько?
- По таксе.
В воображении проводника промелькнули четыре тысячи казахских тенге, равных по официальному курсу девятистам российским рублям. Алексей протянул ему тысячерублевую ассигнацию. Тот сунул ее в карман:
- Нет вопросов, пускай едет.
Обошлось даже дешевле, чем Алексей рассчитывал.
Рысев не шевельнулся, когда он стукнул дверью купе. Спал, не изменив позы, но лицо оставалось напряженным даже во сне. Алексей разобрал постель, выключил свет в изголовье и почти мгновенно ушел с головой в теплый  зеленый омут.
…Светлая ночь опустилась на землю. Стражники у садового склепа бодрствовали, ибо время от времени из походного шатра появлялся капитан стражи и обходил караул. Подчиненные не понимали, чего им опасаться. Бунтовщик умер, с креста его сняли и занесли в склеп. С  ним находится лишь блудница – бродяжка. Может, первосвященники ждут нападения паломников?  Но зачем им мертвое тело? Да и кто посмеет пойти против мечей?..  Однако ежечасный обход капитана рождал беспокойство и ожидание чего-то непонятного.
Перед самым рассветом небо вдруг потемнело, хотя на нем не наблюдалось ни одного облака. Стражники в недоумении задирали головы. В этот же миг округа осветилась. Скалу с гробницей залило светом, и у камня, прикрывавшего вход, выстроилась шеренга  воинов в белых одеждах. Капитан приказал отогнать их стрелами. Но стрелы или не долетали, или, коснувшись белых одеяний, теряли силу и падали на траву. Капитан  скомандовал взять непонятных воинов  в мечи. Обнажил оружие, но стражники не сдвинулись с места и даже не сделали попытки вытянуть мечи из ножен. Да и сам капитан, вместо того, чтобы шагнуть к марширующему белому строю, вдруг опустился наземь. И тут же тьма поглотила и стражников, и паломников. Только яркий луч света вспыхнул у входа в гробницу.
Из склепа показались четыре фигуры. Двое в белом вели за руки того, кого паломники почитали за мессию, а стражники – за бунтовщика. Заплаканная женщина, известная многим как Мария, поддерживала его за голову. Испустивший на кресте дух учитель сам передвигал ноги и оглядывал печальными карими глазами темный сад.
- Уходи, Мария! – произнес один из тех, кто держал Иешу  под руки.
- Нет! – возразила она. – Я буду с ним!
- Иди и скажи его ученикам, которые ждут погребения, что Спаситель не подвластен тлену, что он снова жив и здоров. Они увидят его в Галилее.
- Потом я останусь с ним?
- Нет, он покинет этот мир, чтобы вернуться.
- Когда ты вернешься?- обратилась она к воскресшему кумиру.
- Не знаю, - тихо проговорил он.
- Когда на земле взойдут семена добродетели, - так же тихо произнес его спутник. – Иди, Мария, предупреди его учеников!
Она сделала несколько шажков, обернулась и никого не увидела.
Округа вновь осветилась. Испуганно шевелилась молчаливая толпа паломников. Капитан стражи кинулся к распахнутому склепу. За ним последовал первосвященник.
Гробница была пуста…

Алексей пробудился, но глаз не открывал. То, что ему привиделось, не походило на сон. Больше напоминало цветную киноленту, и было продолжением картины про Понтия Пилата и осужденного на распятие Иешу. Снова генная память?..
Он открыл глаза. Солнце уже поднялось. Поезд давно миновал Чуйскую долину. Степь за окном была разбавлена островками низкорослой зелени, которая  исчезнет, когда останется позади озеро Балхаш, и начнется пустыня. Рысев тоже не спал, лежал на спине и глядел в потолок.
- Как нога, Игорь? – спросил Алексей.
- Нормально.
- Чего улегся вчера, не раздеваясь?
- У меня кровянка на исподнем.
Алексей достал из сумки чистые трусы и футболку.
- Сходи в туалет, смой кровь. И переоденься.
- А не застукают?
- Нет, я с проводником договорился. Потом в ресторане перекусим.
- У меня всего три тысячи тенге до Самары. Мне их спаситель подарил.
- Герман?
Рысев с подозрением поглядел на него.
- Ты сам назвал и Георгия, и Германа. Впрочем, не суть важно. Подарок пока держи при себе. Деньги у меня есть. Приводи себя в порядок – и завтракать…
Вернувшись из ресторана, Рысев спросил:
- Ну, что? Рассказывать, как я дошел до жизни такой? А то подумаете, что я ворюга.
- Если есть желание, исповедуйся.
Исповедь не стала для Алексея откровением. Такие истории случались на постсоветском пространстве сплошь и рядом. После развала Союза декларируемая демократия сразу же превратилась во вседозволенность, и ценности свободного бытия стали восприниматься как свобода мошенничества и воровства. В России тоже финансовых пирамид хватало: «МММ», «Мальвина», какой-то «Хопер – «А-атличная кампания!», которую рекламировала супружеская пара: муж-коротышка и толстоногая жена, тёзка повешенной в камере стриптизерши.
После того, как Рысев описал свою эпопею, Алексей раздумчиво проговорил:
- Н-да, не позавидуешь.
- Вот и бабаня моя купилась. Главное, чтобы она нормально добралась.
- Доберется, проводник прикроет.
- Потому и не стал брать билет. Фамилия у нее другая, не как у меня.
- А вот тебя запросто вычислить могут. Не знаешь, с кем Исмагилов  контачит в Москве?
- Наверно, с толстяком, с которым был в сауне.
- С Юсупом?
- С ним.
- Одно тебе скажу, Игорь. С криминалом в прятки долго не поиграешь. Для него границ не существует. Со своим паспортом, как я понял, ты распрощался. Распрощайся и со своей  фамилией. Возьми бабкину и выправь новые документы. За деньги все можно сделать.
На шикарном вокзале Астаны, новой столицы Казахстана, в вагон вошли трое полицейских, майор и два младших чина. Рысев быстренько юркнул в постель, притворившись спящим. Майор зашел к усатому проводнику, подчиненные лениво пошли по вагонам, открывали двери купе и тут же их захлопывали. Глянули на лежавшего Рысева. Один из них спросил Алексея:
- Куда едем?
- В Курган.
- А сосед?
- В Боровое, на курорт.
Ответ удовлетворил стражей порядка. Они оставили дверь открытой и вернулись в купе проводника.  Через минуту Алексей увидел их на перроне вместе с майором, который пожимал руку проводнику. Все понятно, плановый расчет произведен.
- В Боровом мне удобнее всего сойти, - сказал «проснувшийся» Рысев.
Алексей вспомнил, как трепали погранцы и таможенники Серого. Да, проскочить на поезде границу Рысеву не удастся. Тем более что на беглеца, всего скорее, пошла ориентировка. Но можно ведь доехать до Кокчетава и даже дальше и сойти перед Петропавловском! Так он и сказал новому знакомцу.
- Нет, - не согласился тот. - Заметут. Этот участок железки – все равно, что прииск для всех служивых. Старателей навалом, всех шерстят. А Боровое я знаю. Погранпосты и таможенники только на асфальте. Контрабанду возят по полевым дорогам. Сам однажды груз сопровождал. Найду попутку и завтра буду в России. А там и до Самары как-нибудь доберусь.
- «Как-нибудь» не надо, Игорь, - Алексей достал кошель, пошелестел купюрами, вытянул три тысячных российских ассигнации и двести долларов. – Это тебе! Добирайся до Самары попутками или междугородними автобусами, там паспорт не требуется. И купи себе дорожную сумку, чтобы подозрения не вызывать.
 - Вот уж не думал, что столько добрых людей на свете осталось. Спасибо, конечно. Только дайте адрес. Как доберусь, сразу долг вышлю.
- Адреса пока не дам. Деньги можешь не высылать.
- Запишите теткин адрес в Самаре, Алексей Николаевич. Вдруг будете там в командировке?
- Говори, запомню.
Насчет «запомню» Рысев явно засомневался, но адрес продиктовал. И, желая быть до конца благодарным, спросил:
- Хотите, я покажу вам визитку, которую мне мой спаситель дал? 
        - Мне она ни к чему, Игорь…
Уже стемнело, когда поезд остановился на станции «Курорт Боровое». Рысев еще раз сказал «спасибо» и исчез в приграничной ночи. Алексею ничего не оставалось, как расслабиться и постараться уснуть. Но объятия Морфея распахнулись для него лишь после того, как поезд миновал Кокчетав, и перенесли его на берег музыкального озера.
- Скажи, Оника, наша планета снова на краю гибели?
- Хранители не исключают этого.  Жители заразились вирусом  разрушения.
- Где же выход?
- Следовать заповедям, оставленным в Книге Знаний.
- Ты имеешь в виду Библию?
- Коран, Библия, Веды. Каждая из книг содержит заповеди мудрецов. Планета хранит много древних посланий. Поселенцы игнорируют их.
-  Они просто не воспринимают их, как послания.
- Что ты можешь сказать о золоте?
- Драгоценный металл. Эталон валютных взаимоотношений.
- Даже ты не уловил главного. Золото – металл вечности, оно не подвержено разрушению и способно быть надежным носителем информации. Но землян интересует только вес найденных золотых изделий. Варвары переплавляют информацию в немые бруски. В музее города Богота есть экспонат под названием «Птицеподобная фигурка». В  природе нет таких птиц. Это объемный макет летательного аппарата моих предков.
- Удивительно, что  никто об этом не догадался.
- Ты слышал о большом Треугольнике, переходящем в Черный Круг?
- Нет.
- Это послание вам. Оно  находится в Аравийской пустыне и символизирует цикличность жизни. Каждый ее виток заканчивается и начинается в Черном круге…
Свет стал меркнуть.  Оника, не касаясь травы, переместилась в сторону шатрового леса. Надвигавшийся мрак скрадывал ее фигуру, она истаивала, уменьшаясь в размерах, пока не исчезла совсем…
Сон прервался от стука в дверь и голоса напарницы усатого проводника:
- Проверка документов!
- Один едете? – спросил пограничник, взяв паспорт Алексея. – Соседей не было?
- Ехал курортник, сошел вечером в «Боровом».
Не взглянув на фотографию, пограничник шлепнул на паспорте  выездной штамп. Закрывая дверь, проводница сказала:
- Перед Курганом опять проверка, российская.
Российские пограничники оказались придирчивее казахских. Румяный ефрейтор в великоватой фуражке с подчеркнутым вниманием взглядывал то на пассажира, то на паспортную  фотографию, надеясь найти несходство оригинала со снимком. Наверное, мечтал отличиться и заработать краткосрочный отпуск. Не найдя ничего подозрительного, вздохнул и со словами «Счастливого пути!» вернул документ Алексею. Все, как и положено по инструкции: бдительность и вежливость!
Через час поезд тронулся. Впереди была ночная остановка в первом областном российском городе Кургане. Алексей подумал, что Рысев – умница, сумел просчитать варианты. Жизнь его могла сильно осложниться, не исчезни он в Боровом.
Жизнь – вообще штука не предсказуемая. Люди считают, что она –  халявный дар: берите, пользуйтесь, наслаждайтесь! Они уверены, что мир перестает существовать, когда жизнь заканчивается. Большинству невдомек, что временное пребывание на Земле – это треугольник, упирающийся вершиной в замкнутое кольцо  Вселенной. Происходит кругооборот, и все начинается сызнова. В природе нет  ничего мертвого. Даже разрываемая на куски планета – живая частица Вселенной, способная не только ощущать боль и отвечать на эту боль всплесками гнева, но и оживлять иссохшую материю своей энергией…
Стоп! С чего это его потянуло на отвлеченную философию, никак не связанную с реалиями бытия? Что за треугольник с замкнутым кольцом в вершине? Откуда он возник в сознании? Читал когда-то? Нет, он не помнил, чтобы читал или слышал от кого-то. Может, треугольник из ночного видения? А кольцо – законченный цикл чего-то важного?.. Значит, мысли навеяны видениями, хранящими тайну его преображения?.. В чем она, тайна?..

 Снова слежка
1
Москва встретила Алексея легким снегопадом, которому еще не суждено было укутать землю в зимнее покрывало. Едва он перешагнул порог квартиры, как жена изрядно удивила его:
- Наш Олег собирается в Англию.
- Что он там забыл?
- Его отобрали по конкурсу для учебы и стажировки.
- На кого же он собирается учиться у буржуев?
- На финансового менеджера.
Алексей молча переварил новость. Ничего плохого в ней не было. Даже наоборот. И все же на душе остался неприятный осадок: почему для того, чтобы подготовить профессионального управленца, надо ехать в Англию? Неужели за бугор утекли все ученые мозги?.. Впрочем, сын уже взрослый и сам выбирает дорогу.
- Где Олег сейчас? – спросил он у жены.
- У своей девушки.
- Она тоже едет с ним?
- Нет. Грант на него одного. Он прощаться с ней поехал.
- Когда он улетает?
- Послезавтра. Деньги ему уже выдали…
За обедом она спросила:
- Как твоя командировка?
- Стандартно, - буркнул он.
- Тебе звонил издатель, который твою книжку про рыбалку напечатал. Его Антон зовут, фамилию не запомнила. Сказал, что для тебя денежная работа есть. Спрашивал, где ты служишь и когда вернешься из командировки.
- Что ты ответила?
- А что я могла ответить? Ты же мне ничего не говоришь о работе.
Алексей легко улавливал ее мысли, но отклика в себе не находил. Вспоминал Аленку с Анютой и две проведенные с ними безоблачные недели. Вопросы  жены, хоть и не мешали ему, но отвлекали, как жужжание мухи.
- Трудная была командировка, Алёш?
- Трудная, - соврал он.
- Ты в ближайшее время никуда не собираешься?
- В каком смысле?
- Ну, опять в командировку?
- Нет, у меня отпуск…
2.
- Утопленник сегодня утром появился, - доложил Юсупу Клим.
- Пешком пришел или на машине?
- Пешком от метро.
- Маскируется, козел! Как у него дома?
- Тихо.
- Паси каждый шаг: куда ходит, с кем встречается. Если увидишь его на машине, срисуй номер. Любой, хоть конторский! Подключи шпану. Докладывать будешь в девять вечера. Заходи со двора. Ко мне тебя Горилла проведет.
Клим несколько раз видел здоровенного и молчаливого Юсупова телохранителя, у которого волосы лезли из-под рубашки, из ушей, из ноздрей. Вылитый горилла. Поговаривали, что стоит Юсупу подать ему знак, и считай, что ты не жилец.
- Понял? – грозно спросил Юсуп.
Клим согласно кивнул и, повинуясь жесту хозяина, сгинул с его глаз.

Антону Бычевскому, по прозванию Ласковый бычок, Алексей решил позвонить, когда проводит сына в аэропорт. Однако тот сам вышел на связь.
- Опять в Тибет омолаживаться мотался? - поинтересовался по-свойски.
- Нет, в Гималаи.
- Ну, и как?
- Давай сразу быка за рога, Антон. Что там у тебя насчет работы?
- Одна солидная рыболовная фирма заказала рыбацкую энциклопедию. Возьмешься?
- Сколько заплатишь?
- Платить будет фирма. Дает тебе беспроцентный кредит на тираж в пятнадцать тысяч экземпляров. Ты пишешь. Сдаешь рукопись мне и оплачиваешь расходы издательства и типографии. После реализации тиража возвращаешь долг. Все, что останется, твое.
- Не пойдет.
- Почему?
- Я не торгаш.
- Реализовывать буду я через свою систему распространения.
- За какой процент?
- Без процентов.
- Филантропом стал?
- Только для тебя, дорогуша. Я серьезных услуг не забываю. Даже смету рассчитаю в твою пользу. Без отката. На бутерброд с икрой тебе останется.   
- Вот и бери сам в долг у фирмы на бутерброд с икрой. А со мной заключай издательский договор.
- Понимаешь, заказчики хотят иметь дело только с автором.
- Пусть кого-нибудь другого поищут.
Ласковый бычок смолк, и Алексей уже собрался положить трубку, но тот снова подал голос:
- Я объясню заказчику твою позицию. Кстати, сколько бы ты хотел получить в качестве авторского гонорара?
- Пять штук зеленью. Две – аванс и три, как сдам рукопись.
- Ладно, сообщу о твоих условиях.
Закончив разговор, Алексей задумался. Предложение Бычка вылезало за стандартные рамки, и это его насторожило.  Не тот он человек, чтобы шустрить без выгоды для себя. В чем тут его выгода?..  Очень уж странную сделку он предложил, и явно неспроста…
В том, что неспроста, Алексей убедился в тот же день. Во-первых, Ласковый бычок сообщил, что заказчика не устраивают его условия. Нет – так нет! Обойдемся без икры! А во-вторых…
С первой же минуты, стоило только выйти из дома в магазин, он понял, что его снова пасут. Причем пасут плотно. Климовские пацаны торчали, чуть ли не у каждого угла. Похоже, им нравилось играть в неуловимых агентов. Да и почему не должно нравиться, если с телеэкранов по всем каналам показывают погони с выстрелами, суперменов-агентов и находчивых детективов. Пастухи сопровождали и такси, заказанное Алексеем для поездки в аэропорт Шереметьево.
Новенькая девятка вишневого цвета открыто преследовала их на всем пути. На стоянке из нее вылез рослый тип в распахнутом сером плаще, не скрывавшем накачанную фигуру, проследовал за ними в зал ожидания и даже пристроился в очередь к той же стойке регистрации. Алексей попытался уловить его мысли. Но в голове преследователя не было ничего, кроме желания не дать объекту исчезнуть из поля зрения. «Ну, и хрен с ним!» – решил Алексей, и все же, на всякий случай, зафиксировал в памяти образ шпика. С  четко вылепленными чертами лица, с крутым подбородком и высоким лбом, он выглядел  профессионалом. Не исключено, что из действующих оперативников. Или отпочковался от спецназовцев, погнавшись за большой деньгой.
Очередь к стойке регистрации продвигалась довольно быстро, не то, что на внутренних рейсах. Олег покорно выслушивал последние наставления матери. Алексей достал из кармана оставшиеся у него доллары и сунул их в ладонь сына.
- Не надо, папа, - воспротивился  тот, - у меня есть.
- Возьми! – непререкаемо сказал Алексей. – Неизвестно, как там обернется.
Сын зарегистрировался, сдал в багаж новенький чемодан и, небрежно поцеловав родителей, направился в пограничную зону. Дети вырастают и уходят от родителей, не задумываясь, каково им будет доживать без привычных забот. Такова жизнь, и никому не дано вмешаться в этот вечный круговорот.

О том, что Утопленник отправил сына в Англию, Юсуп тут же известил по спецтелефону Зураба.
- Чем он сейчас занимается?
- Кто? – не врубился Юсуп.
- Утопленник! – повысил голос Зураб.
- Сидит дома. У него отпуск.
- От кредита на книгу он отказался окончательно?
- Отказался.
- Значит, в деньгах особо не нуждается. Как дела у Ботаника?
- Доктор ему все обеспечил. Еще…
- Что еще?
- Ботаник сообщил, что в аэропорту киллер завалил педика.
- Кому он понадобился?
- Доктор и Исмагилов сами удивляются.
- Шлепнули не для развлечения. Надо не удивляться, а думать. У тебя всё?
- Всё.
- Завтра в Москву прилетают три моих земляка. Я их на тебя замкнул. Обеспечь встречу и досуг. По полной программе. И думай, на чем подловить Утопленника.
- Закатаем – не найдут.
- Он мне нужен живой! Понял?
- Понял, - с промедлением ответил Юсуп. - Живой!

Ночь Алексей снова провел в своем кабинете. Долго лежал с открытыми глазами, ворочался, тщетно пытаясь уснуть. Им владело непонятное беспокойство, источник которого он никак не мог обнаружить. Слежка? Нет, он уже привык к ней и воспринимал, как докучливую обузу. Объявившийся в аэропорту пастух с выправкой спецназовца тоже не встревожил его. Тогда что?  За себя Алексей, вообще, не боялся. Может быть, опасность грозила близким?
Он рывком поднялся с топчана и взял сотовый телефон. Проверил номера, забитые в электронную память. Леночка, Олег, Рязанцев – эти номера стоило, на всякий случай, стереть, он и так помнил их наизусть. Алексей не допускал даже мысли, что его телефон может оказаться в руках недоброжелателей, но лучше перестраховаться. В мобильной памяти он оставил лишь телефон Антона Бычевского. Затем полистал довольно затрепанный блокнот, выуживая из него фамилии генералов, с которыми когда-то приходилось встречаться. Загнал в сотовик номера их телефонов. Блокнот разодрал на части, сбросил в мусоропровод и снова оккупировал топчан.
Беспокойство его улетучилось, будто он в одночасье сбросил давящий груз. Голова коснулась подушки, отяжелела, и тихо подкрался сон.
Он сидел на колючей циновке. Оника, прикрыв глаза, откинулась в плетеном кресле. У платана стоял человек в синем одеянии, с голым удлиненным черепом и коричневым пятном над переносицей. Он что-то беззвучно говорил ей, она лишь кивала.
- Мы прощаемся с тобой, Алекс, - произнесла она.
- Навсегда?
- Не знаю. Я всюду буду рядом с тобой.
В ее рассыпанных по плечам зеленоватых локонах не светились золотистые блики, как это было раньше. Она была похожа на раненую птицу, отставшую от стаи и с тоской ожидавшую прихода новой весны…

Операция «дуст» (Продолжение)
1
Пилот и Белый, ветераны БД-7, пили в служебном кабинете водку и переваривали свежую информацию. Бессменный зам уже выложил командиру все новости. Джульетта и Ромео выяснили, что новая нарколаборатория Ботаника располагается на территории воинской части вблизи Алма-Аты. Уже закуплено в Китае оборудование, и наняты сотрудники – фармацевты. Спонсирует производство побывавший недавно в Москве казахский бизнесмен по кличке Доктор. Установлены его тесные контакты с местным  начальником УВД на транспорте. Разработка побочной линии вывела семейную парочку на местного смотрящего криминального авторитета Исмагилова Искандера, отбывавшего наказание несколько лет назад в России. На прямой контакт с ним вышла Джульетта с проработанной легендой о флоте на Каспии. Авторитет клюнул на нее. Задействовал Доктора. Но тот не захотел делиться и предложил бизнесмену Кауфману реализовать сделку без Исмагилова. Бизнесмену не было смысла возражать, его интересовала лишь валюта. 
- Если не отправим вагон с амуницией, у Джульетты возникнут проблемы, - сказал Белый.
- Организуем, если понадобится. Но проблемы, как ты любишь говорить, могут возникнуть из-за Исмагилова. У него нюх на подставу.
- Он пока не догадывается, что его кинули.
- Если прознает, им нелегко придется. Да и разборка Исмагилова с Доктором начнется. Нам она не ко времени. Ты уверен, что Исмагилов не имеет отношения к наркобизнесу?
- Я доверяю нашей парочке. У них сомнений нет.
И все же оба понимали, что в смысле разработки Исмагилов был типом довольно интересным. В том числе и его контакты с Юсупом. В этом клубке важен любой кончик.
- Зураб не засветился? – спросил Пилот.
- Был телефонный контакт с Юсупом. По спецсвязи. Ничего особенного по нашему делу. Между прочим, Пилот, у нас конкурент объявился. Юсуп послал к Исмагилову двух курьеров. С какой целью – неизвестно. До Алма-Аты курьеры не добрались. Их ликвидировал в поезде некто по кличке Утопленник. Исмагилов высказал предположение, что это киллер, нанятый конкурентами Юсупа. Но это не все, Пилот. Утопленник упоминался и в московской прослушке.
- В связи с чем?
- Ликвидировал несколько человек из подручных Юсупа. Главарь считает, что он принадлежит к хорошо законспирированному подразделению с названием Тибет.
- Нет никаких таких подразделений, кроме нашего, - сказал Пилот.
Белый плеснул водки в свой стакан, осушил в два глотка и запил из бутылки минералкой. 
- Юсуп послезавтра организует в сауне расслабуху для зурабовых гостей.  Пригласил для компании доверенных бригадиров, подготовил гостям блондинок. Вполне подходящий вариант для фейерверка. Как, Пилот?
- Успеете?
- Без проблем. Истопником в сауне у нас свой человек. Наверх его не допускают, информации от него никакой. После акта его уведём.

Юсупа выманил из сауны частный сыскарь Вовочкин. Он позвонил ему  и сообщил, что привез свежих тёлок-малолеток. Расчет, мол, требуется. В сопровождении волосатого Гориллы нетрезвый Юсуп вылез из влажной духоты в прохладный предбанник, чтобы оценить свежий товар. Никаких телок не обнаружил, выматерился и уже собрался вернуться к землякам. И тут шарахнуло. Взрыв разметал на куски гостей вместе с девицами. Пахан шлепнулся на пол, физиономия его сделалась серой, как асфальт. Горилла рывком поднял его и вывел на свежий воздух. Оконные стекла двухэтажного банного особнячка вылетели, из проемов нижнего этажа рвалось пламя. Юсуп пришел в себя и возблагодарил Аллаха за то, что случайно остался жив. Примчавшимся пожарным и стражам порядка заткнули пасть баксами. В прессу просочилось лишь сообщение о пожаре в сауне.
Все мысли Юсупа были заняты тем, как оправдаться перед Зурабом. Это он велел организовать землякам отдых по полной программе. А вместо отдыха пришлось собирать куски мяса, чтобы отправить на Кавказ родственникам в цинковых гробах. Зураб не простит, если не дать оборотку шакалам. В первые минуты Юсуп подумал об Утопленнике. Но сообразил, что напоминать о нем Зурабу – себе дороже. Да и как тот мог устроить взрыв? Каждый его шаг пасли. После того, как он проводил сына, из дома не вылезал. Кто же тогда?
На догадку его натолкнула находка неподалеку от взорванной сауны. Водилы бригадиров заметили, что незадолго до того, как рвануло, в соседний двор въехал джип с выключенными фарами. А примерно через полчаса, как раз перед взрывом, выехал. Обыскали двор и там, где джип отстаивался, обнаружили обороненную кем-то зажигалку с изображенным на корпусе черепом. Такие зажигалки дарил в знак особого доверия своим подручным только Череп.
Вот и след! Взрыв на совести курносых из группировки Черепа! Хотя с ним и была договоренность не трогать друг друга. Но ему верить нельзя. Старому законнику Тузу можно было верить на слово, хотя большого согласия с ним не было даже у Зураба. Череп сдал им Туза, занял его место и даже уступил часть территории, на которой как раз сауна и находилась. Видать, силу почувствовал, оборзел! Теперь получит в грызло!
Две недели шла тихая, но кровавая разборка. Телевидение и радио не акцентировали на ней особого внимания, подавали стрельбу и поножовщину, как заурядные бытовые драмы, к которым москвичи давно привыкли и воспринимали их, как неизбежность.
Разборка закончилась, когда Серый случайно вышел на  кошелку Черепа - Виолетту. Она и навела, подсказала подмосковный адресок, где тот любил бывать. Там, в переоборудованном под пансионат пионерлагере, и взяли Черепа на ножи. Теперь можно было заняться Утопленником.
 2
Река текла тяжело и масляно, и резиновая лодка с мужским силуэтом на корме словно бы скользила по течению, не касаясь воды. Течение иногда  пыталось развернуть утлое суденышко. Мужчина выравнивал его легким движением весла и опять пускал по речной струе. Время от времени в его руках появлялась плоская бутылка, он отвинчивал пробку и, запрокинув голову, делал несколько судорожных глотков. Что-то хорошо знакомое почудилось Алексею в его облике: будто общался с ним когда-то, возможно, даже приятельствовал. Но годы стерли в памяти его имя и фамилию, остался лишь размытый временем, но знакомый образ.   
На фоне осветленного луной небосвода возникали на крутом берегу темные приземистые строения. Они возникали и безмолвно исчезали, вытесненные молчаливым лесом. Алексей знал, куда направлялась лодка-призрак. За лесом река сужалась,  резко поворачивала вправо, колотила в глинистый берег и крутила глубокие воронки. Там был известный рыболовам Белый омут. Лодка с гребцом  скрылась за поворотом. Именно там Алексей мог окликнуть гребца и узнать его. Он попытался нагнать лодку по берегу. Но сдвинуться с места не мог. Ноги одеревенели, и он застонал от бессилия.
            Собственный стон и разбудил Алексея. Что за гребец? Куда он плыл лунной ночью?..
Впрочем, не суть важно. Всего скорее, это просто кадр из прошлого, забытый фрагмент, выскользнувший из памяти. Все ночные видения следует разложить в хронологическом порядке, ибо они – не разрозненные хаотичные осколки, а части единой мозаики. Сначала юная женщина с зеленоватыми волосами и умными кошачьими глазами. Она являлась ему, как наваждение, доброжелательная и грустная, и старалась в чем-то просветить его. В чем? Какие знания пыталась заложить в его голову? Алексей не помнил этого. Затем сон, привидевшийся перед отъездом из Алма-Аты, - про Иешу и пятого прокуратора Иудеи. Его продолжение с воскрешением распятого Иешу. Видения можно, конечно, объяснить известным библейским сюжетом. Но почему этот сюжет проявился именно тогда, когда стала являться неземная женщина? Наконец, река с лунной дорожкой, гребец в лодке… Разгадка таилась где-то рядом. Казалось, вот-вот вырвется наружу, и всё получит самое простое разъяснение. Но нет, не вырывалась, не хватало самого малого. Это малое таилось за речным поворотом, где исчезла лодка с гребцом.
Он лежал на своем топчане. Вставать не хотелось. Случаются такие дни, особенно поздней осенью, когда охота просто побездельничать. Лежал и думал о том, где бы найти редакторскую подработку. Денег у Алексея не осталось, их надо было зарабатывать. Он без труда, как уже убедился, мог бы чистить взяточников и хапуг, но душа протестовала. Надо было хотя бы посетить редакцию журнала «Мир безопасности», где он изредка печатал свои криминальные байки. Но, в первую очередь, получить пенсию.
Выйдя утром из дома, Алексей, к своему удивлению, никакой слежки не обнаружил. Не было ее ни через день, ни через неделю. Он не знал, что  была взорвана любимая сауна Юсупа, где он принимал прибывших в столицу земляков. Потому решил, что его, наконец-то, оставили в покое, и без спешки занялся будничными делами. Подрядился написать для журнала серию статей о технических средствах охраны офисов. Получил пенсию за несколько месяцев и половину отдал жене.
И все же Алексей ошибся, решив, что пастухи испарились без остатка. В один из дней, ближе к вечеру, он отправился навестить Рязанцева, когда снова обнаружил слежку. От дома до метро его повели, сменяя друг друга, недоросли из компании Клима. У входа в метро объявилась девица в рыжей дубленке. Вошла вслед за Алексеем в вагон. Уселась напротив и, облизывая губы, зашарила по вагону блестевшими, как мокрая галька, глазками. На Алексее взглядом не задерживалась, делала вид, что он совсем ее не интересует. А в мыслях торопилась скорее добраться до «Таганки», где ее должен был сменить некто «Фуршет». Алексей даже не сомневался, что за этими шпионскими играми опять возник Юсуп. Перед Таганкой Алексей поднялся с места, подошел к девице и сказал, усмехнувшись:
- Фуршет скоро умрет. Ты же не хочешь отправиться вслед за ним?
Ее глаза перестали блестеть мокрой галькой, в них заплескался ужас:
- Я н-не понимаю… Я…
- Все понимаешь, дурёха. Выйдем из метро вместе и побеседуем.
- Я не выхожу на Таганке.
- Я же ничего не говорил тебе о Таганке. Сама назвала станцию, где тебя должен сменить Фуршет. Не бойся, я отпущу тебя к Юсупу. Скажешь ему, чтобы снял с меня хвосты. Или сильно пожалеет.
Девица глядела на него бессмысленными, словно залитыми оловом глазами. Машинально расстегнула дубленку, оголив полные круглые колени, прикрыть которые просто оказалось нечем, настолько короткой была кожаная мини-юбка.
Поезд стал притормаживать. Алексей взял ее за руку и вежливо произнес:
- Пошли, подружка!
Она безропотно подчинилась.
С Фуршетом они столкнулись на выходе. Алексей сразу признал в нем Шереметьевского топтуна, пасшего его, когда он провожал Олега в Лондон. Топтун был все в том же сером плаще, в  берете, сдвинутом набекрень по моде десантников. Лишь скользнувший по девице взгляд выдал его легкое недоумение. Но только и всего. Он спокойно вошел в вагон, но перед тем, как двери закрылись, вытиснулся из него и скорым шагом стал подниматься по движущемуся эскалатору.
Алексей под руку с очумевшей спутницей вышел на улицу Большие Каменщики. Он никогда не бывал здесь, но сориентировался, что улица идет в сторону Абельмановской заставы. Потянул за собой девицу, она и не думала сопротивляться. Неторопливо, словно влюбленная парочка, они зашагали по тротуару. Спиной он ощущал, что Фуршет плетется следом. «Топай, топай», - мысленно подталкивал его Алексей.
Впереди замаячила вознесенная вверх  синяя неоновая реклама: «Стоматология. 24 часа». С зубами у Алексея все было в порядке, и он потащил барышню дальше, надеясь, что обнаружится какой-нибудь глухой двор для приватного общения. Вскоре попалась полутемная арка. Алексей потянул в нее девицу, и они оказались еще на одной, совсем не пустынной улочке. «Малые Каменщики» - гласила надпись на доме. Слева светило огнями кафе. Правая сторона выглядела темнее, на ней чуть наискосок высилась жилая башня, от которой уходил вправо неосвещенный проулок. В него и свернул Алексей со своей безвольной спутницей, так и не удосужившейся застегнуть дубленку.
- Я не хочу туда! – пискнула она. – Там гуру!
Тут только Алексей обратил внимание на бронзовую табличку на угловых дверях башни с надписью: «Центр Йоги».
- Ты знаешь гуру? – спросил, не останавливаясь.
- Нет! Нет! – пробормотала она, а в ее воображении возник коренастый узкоглазый тип с гладким безбородым лицом и блестящим черепом.
Алексея тип не заинтересовал.
Их путь закончился в чахлом, с редкими снежными островками садике, примыкающем к трем кирпичным гаражам. Было еще светло, но пасмурная погода набросила на Москву промозглые сумерки. Садик был пустынен, как дворы покинутой жителями деревни. Возле гаражной стены притулилась утащенная из какого-то прогулочного сквера чугунная скамья на гнутых ножках. Алексей слегка подтолкнул девицу, и она плюхнулась на мокрое сиденье. Спросил ее строго:
- Кто тебя, девуля, нанял, отвечай!
Девуля зашевелила губами, икнула и будто подавилась готовым вырваться словом. Такие барышни вежливого обращения не приемлют. Алексей перешел на понятный ей язык:
- Отвечай, кошелка!
- Это… Фуршет сказал, пятьдесят гринов даст.
- Кто такой Фуршет?
- Мой… это… ну… бой-френд, - иностранное слово далось ей с трудом.
- На кого он работает?
- У него мясная палатка в Выхине.
Алексей задавал вопросы, а сам прислушивался, не объявится ли накачанный бой-френд. Вдруг пожелает выручить свою пассию? И тот без промедления объявился. Со стороны гаражей хрустнула под ногами жестяная банка. И никаких больше звуков. Но Алексей был уверен, что он где-то рядом.
- Выходи, Фуршет! – громко позвал он.
Тот не заставил себя ждать. Нарисовался из узкого прохода с опущенными вдоль тела руками и с прикрытыми рукавами плаща кистями. Все ясно: в одной из них нож, обращаться с которым, судя по всему, ему было не впервой.
- Звал? Ну? – спросил, остановившись в двух шагах.
- Кто тебя послал за мной следить? Юсуп?
- Отпусти бабу, Утопленник! – проигнорировал он вопрос.
- Отпущу, когда ответишь.
Еще до того, как бывший десантник взмахнул рукой, Алексей понял, что через мгновенье в его правое плечо полетит нож. Именно в правое, потому что он должен остаться живым, так было Фуршету приказано. Не раздумывая, Алексей сдернул со скамейки девицу и успел выставить ее перед собой. Клинок беззвучно мелькнул в воздухе и вонзился дамочке в грудь. Алексей отпустил ее, и она рухнула, зацепив рукоятью ножа край скамьи.
Опасаясь, что убийца скроется, Алексей ринулся на него. Однако тот не бросился наутек, не отступил, а встретил Алексея мощным ударом вытянутой ноги. Алексей отлетел и шлепнулся наземь, уткнувшись в голые колени упокоившейся возле чугунной лавки девицы. Фуршет прыгнул на него, потянулся руками к горлу. Алексей, как мог, сдерживал их, но пальцы противника были будто выкованы из железа. Попытался вывернуться, под ногу попала ножка скамьи. Оттолкнулся  от нее, сполз на грязную землю и оказался головой к голове  своей незадачливой спутницы. Одной рукой все еще пытался отодрать от горла железные пальцы, другая же, скользнула по мокрой от крови дубленке и наткнулась на вылезший при падении из груди нож. Алексей ухватил его и вогнал лезвие в бок противника.
Железные пальцы сразу ослабли, и Алексей смог вздохнуть. Затем, поджав колени, столкнул с себя обмякшее тело и отполз. Сел на грязный снег. Мозги будто вытекли из черепушки. В голове было пусто, как в стакане не опохмелившегося алкаша. Лишь маячил в мутном мареве заросший травой остров, где он так любил летом рыбачить. Остров заслонил всё, и в мареве угадывался облик маленькой женщины с зеленоватыми локонами.
Алексей не слышал ни звуков, ни шевелений. Округа будто замерла в покорном ожидании стихийного буйства. И вместе с ней застыл Алексей. И даже не удивился, ощутив, что его накрыла и стала затягиваться мешком  капроновая сеть. На миг увидел плоское безбородое лицо коренастого азиата, когда тот, приблизившись к Фуршету, беззвучно выстрелил ему в голову. Проблеснула вялая мысль о «Центре Йоги», куда так боялась попасть барышня в дубленке. Затем удар по голове, и все померкло.
3
Юсуп в это солнечное раннее утро весь лоснился довольством. Все поручения Зураба он исполнил. Можно теперь  спокойно докладывать, не опасаясь оказаться в бетономешалке. Несколько дней назад его быки нашли бухгалтершу. Оказывается, эта курва сидела, чуть ли не рядом, в контролируемом братвой банке, и занималась кредитами. Управляющий клялся, что понятия не имеет, кто пристроил ее на это место, потому что она была при должности еще до него. Но Юсупа не проведешь! Он сразу просек, что бухгалтерша темнит. Молола про Утопленника, что познакомилась с ним только в поезде, и что он зачем-то охотился за финансистами: сбрасывал их с поезда. Про Керима сказала, что он сам зазвал ее в свое купе. Кому она нужна, старая мохнатка! А бабки вполне могла умыкнуть. Не захотела, стерва, базарить по-хорошему. Поплыла, когда ее пощекотали. Раскололась, что чувяк, обнаруженный рядом с телом Керима, её. И в том, что вытолкнула его с помощью Утопленника из тамбура, тоже призналась перед тем, как откинуть копыта.
Бухгалтерша – всего лишь шестерка. Главный козырь – Утопленник. Вечером Юсупу позвонил Гуру и сообщил, что Утопленник готов к транспортировке, и нужна машина. Правда, до этого он успел прикончить Фуршета и его биксу. Потеря не ахти какая, если сравнить с добычей.
Под рукой оказались Горилла, Клим и двое из молодняка. Поехали на двух машинах. Гуру и Утопленника в капроновой сетке они нашли за гаражами. Молодые занялись трупами, а Утопленника загрузили в багажник джипа и повезли, как велел Зураб, в психушный санаторий, записанный на Зурабова родственника. Там, на отшибе от главного корпуса, стоял особняк с надежным подвалом.
Утопленник оказался крепким орехом. Даже когда Горилла ломал ему пальцы на ногах, только мычал. А про свою контору – ни слова. Горилла чуть не пришиб его. Пришлось вмешаться, потому что Зурабу он зачем-то был нужен живой. Звонить ему ночью Юсуп не стал, чтобы не отрывать босса от подушки или от какой-нибудь телки с длинными ногами. Их у него полно в офисе, видел, когда один раз попал туда на официальный бизнес-прием. Звонок - дело неспешное, мог и до утра подождать. Да и Утопленнику надо было дать возможность оклематься.
Он взглянул на часы. Стрелки показывали восемь. Босс начинал рабочий день.
- Что скажешь? – спросил Зураб, не удостоив приветствием.
- У бухгалтерши сердечный приступ, она того…  летательный исход.
- Летальный, - поправил его босс.
- Утопленник в психушке, в подвале. Насчет конторы пока не раскололся.
- Через два часа подъеду туда. Твои дуболомы не должны меня видеть. Утопленника приведешь ко мне сам.
- Он того, ходить не может.
- Значит, принесешь!..

Пробуждение
1
Алексей лежал в неудобной позе на сырой мешковине. Знал, что  должен ощущать боль, но этой боли не чувствовал. Она жила сама собой, будто не в его теле, а в чужом. Алексей попытался подняться. Обнаружил, что руки за спиной скованы наручниками. На ногах пут не было. Напрягся, превозмогая себя, и ему удалось сесть.
Судя по всему, помещение представляло собой бетонный бункер без окон и без заметной двери или какого-либо намека на выход. С потолочного перекрытия свисала упрятанная в кожух электрическая лампочка, дававшая тусклый свет. В дальнем верхнем углу в бетон были вмурованы два массивных штыря с кольцами. Внизу лежало на подставках колода с такими же кольцами.
Выходит, его кто-то захватил, и он оказался в плену. Кому он понадобился?.. Ответ был где-то рядом, он чувствовал это. Сосредоточиться не удавалось. Внутренних усилий не хватало, чтобы выстроить в ряд события последнего дня. В голове стучали молотки, шея казалась деревянной. Пальцы ног выстреливали болью при малейшем шевелении. Потому, наверное, ноги и не стреножили. Во всяком случае, он жив. Значит, кому-то это надо. Этот кто-то должен появиться. А сейчас лучше всего лечь и не двигаться, чтобы не расходовать силы.
Алексей откинулся на спину и ощутил, как в позвонки уткнулись ручные оковы. Повернулся на бок и закрыл глаза. Боль перестала тревожить. Подумал, что хорошо бы провалиться в забытье и очнуться на солнечной лужайке своего острова…   Стоп! Остров маячил перед его глазами, когда он сидел на грязном снегу в незнакомом дворе у гаражей.
Мозги будто прострелило вспышкой. Молотки перестали стучать в голову, выпустив из заточения память. Он вспомнил опутавшую его сеть, кокон из вонючего брезента, тряску в багажнике вездехода. Перед глазами замельтешили незнакомые физиономии. Плосколицый, с глазами-трещинками азиат, добивший выстрелом Фуршета. Волосатый Горилла, спеленавший его брезентом.  Суетившийся рядом Клим. И толстомордый потный Юсуп, задававший один и тот же вопрос:
- На какую контору пашешь, сука?
Алексей открыл глаза, еще раз оглядел бункер. Юсуп тогда сидел у двери на стуле с высокой спинкой. А сам он висел на вмурованных в бетон кольцах, едва касаясь ногами колоды. Ноги тоже были пристегнуты к кольцам, и Горилла ломал ему на колоде пальцы. Вот откуда боль.
Сознание работало четко, выстраивая портреты нелюдей. Злобы не было, лишь понимание, что их необходимо уничтожить. Он почему-то был уверен, что сумеет это сделать, хотя, при здравом размышлении, должен бы озаботиться тем, как выбраться из заточения. Он попробовал шевельнуть пальцами ног. Острой боли, как поначалу, не ощутил, только тягучая ломота заструилась по телу и остановилась в кистях скованных браслетами рук. Надо сбросить мешающие ему железки! Алексей должен  суметь это! Он смежил веки и мысленно представил опавшие кленовые листья. Они походили на человеческие ладони с растопыренными пальцами. На них падал сухой снег, и листья-ладони съёживались от холода, скручивались в ломкие стручки.
Алексей почувствовал зябкий озноб, правая рука стала   леденеть. Собрав силы, он потянул ее на себя, и кисть выскользнула из браслета. Облегченно вздохнул. Теперь можно спокойно ждать тех, кто его захватил. Главное, не дать им понять, что руки свободны. Пусть приходят и спрашивают. Чем больше станут спрашивать, тем меньше останется белых пятен.
Он расслабился и вольготно раскинул руки. Тело его  погрузилось в сонный покой, черпало в нем жизненную энергию, столь необходимую измученному организму.
Зеленый шатер не пропускал прямых лучей светила. Шелковистая трава была прохладной и  выглядела, как огромный пушистый ковер, начинавшийся у широких ступеней Храма мудрецов. Внизу серебряной подковой искрилось озеро. Оно пело скрипками. Музыка мягко обволакивала округу, изгоняя из живых душ тревожные всплески. Оника шла к нему по озеру, словно посуху.
- Как ты это сделала?- послал он ей вопрос.
- Это живая вода, с длинными молекулами и клетками памяти. Я каждое утро желаю ей вечной жизни. И она каждый раз благодарит меня.
- Жаль, что такой воды нет на Земле.
- Ты не прав. На Аэоле тоже есть древние озера с живой водой.
- Но люди не могут по ней ходить!
- Они утратили это умение. Потому могут парить только во сне.
- Я тоже летал во сне, когда был маленьким.
 - То был зов генной памяти.
- Иди ко мне, Оника!
- Не могу. Тебе предстоит трудная дорога. Сейчас придут за тобой…
Алексей очнулся. Все так же мерцала на бетонном потолке желтая лампочка, освещая вмурованные в стену стальные кольца. Разметавшись, он лежал на спине, правая рука в наручнике откинута, левая вытянута вдоль тела. Пошевелил босыми ногами, боли в пальцах не было.
Он не услышал, а почувствовал, что очень близко находятся люди и вот-вот появятся в бункере. Повернулся на бок, сомкнул за спиной пальцы, удерживая браслеты. Повернулся на левый бок. И замер в ожидании. Часть стены, казавшейся сплошной, неожиданно раздвинулась. В проеме появился сначала Горилла, за ним собственной персоной - Юсуп.
- Посмотри, не откинул Утопленник кони? – велел пахан подручному.
Тот подошел к Алексею, ткнул его ногой. Алексей издал слабый стон.
- Живучий, - хрипло ответил Горилла.
- Двигаться может?
- У него же все пальцы на ногах поломатые.
- Понесешь его на второй этаж.
Горилла рывком поднял пленника, так что звякнули наручники. Юсуп пропустил его в проем и тоже вышел из подвала. Снаружи в стене была нормальная дверь, обитая дюралевым листом. Горилла легко втащил ношу на второй этаж. Из просторного холла в хозяйские апартаменты вела дубовая дверь, возле которой  устроились в креслах на колесиках два мускулистых телохранителя в серых костюмах. Еще два таких кресла стояли у придвинутого к высокому окну журнального столика. За окном кружились в воздухе редкие снежинки.
- Куда его? – прохрипел Горилла.
- В кресло, - буркнул пахан.
Охранники настороженно привстали. Не дождавшись от них помощи, Юсуп сам откатил от столика одно из кресел. Горилла плюхнул пленника на сиденье.
- Покиньте холл! – потребовал от него охранник.
- Чево? – не понял тот.
- Подожди меня внизу, - велел ему Юсуп, и тот послушно утопал.
Охранник постучал в дубовую дверь, приоткрыл ее, что-то проговорил. Затем подошел к пахану и, не взирая на его искривившуюся в негодовании физиономию, бесцеремонно ощупал. Изъял мобильник Утопленника, занёс в кабинет. Лишь минут через двадцать распахнул двери. Юсуп ухватил кресельную спинку и покатил Утопленника в апартаменты босса, оставив охранника снаружи. Тот закрыл дверь. Юсуп поставил кресло перед массивным столом. Сам же со скромным достоинством развалился на диване…

Если бы не тонкая губная полоска, Алексей не признал бы в сидевшем за столом человеке президента правительственного социального фонда господина Заурбекова, которого он видел лишь на телевизионном экране. Телевидение всегда шлифует внешность, и даже урода может превратить в красавца
- Вы меня слышите? – обратился к нему хозяин апартаментов.
Алексей кивнул головой, все видом показывая, насколько он плохо себя чувствует. Заурбеков кинул взгляд на безвольно опущенные босые ноги пленника и укорил Юсупа:
- Зачем вы так поступили? Нехорошо! – и снова Алексею: - Я испытываю большое желание побеседовать с вами. Не возражаете?
Не было ему смысла возражать. Качнул в знак согласия головой. А сам мазнул тусклым, но запоминающим взглядом по кабинету. На девственно чистом столе справа от Заурбекова лежал его, Алексея, сотовый телефон. Выходит, своевременно он провел ревизию телефонной памяти. Резная дверь за спиной хозяина вела, видимо, в комнату отдыха, откуда, возможно, был черный ход. Слева - два светлых окна с поднятыми вверх портьерами. Сквозь стекла просматривались слегка присыпанные снегом сосны. Значит, окна выходили на территорию.
- Прошу прощения за то, что вы пока останетесь в наручниках, - сочувственно произнес правительственный чиновник. – Мера предосторожности, ибо о ваших подвигах наслышаны. Но если мы найдем общий язык, вас освободят, и мы даже сможем выпить по бокалу шампанского. Или вы предпочитаете коньяк?
- Водку, - нетвердым голосом ответил Алексей.
- Истинно русская натура! – раздвинул в скупой улыбке тонкую губную полоску Заурбеков. – Итак. На кого вы работаете?
«Далеко господинчик сидит, - подумал Алексей. – Через стол до него не добраться».
- Я задал вам вопрос, - ровным голосом произнес господинчик.
- На государство работаю, - еле слышно выговорил Алексей.
- Я тоже работаю на государство. От федерального правительства. А вы от кого?
В годы перестройки, когда государственные секреты продавались оптом и в розницу, Алексею поручили написать большой очерк о руководителе резидентуры в Латинской Америке генерале Гульеве. Тот представлял главное разведывательное управление Генштаба. Почему бы не сблефовать?
- ГРУ, - нехотя ответил пленник.
- Назовите фамилию вашего шефа.
- Генерал-лейтенант Гульев.
- Эта фамилия есть в вашем телефоне. Насколько мне известно, он недавно скончался.
Алексею тоже было об этом известно.
- Кто ваш куратор в настоящее время? – продолжал допрос Заурбеков.
- Полковник Трахтенберг, - придумал Алексей.
- Почему номер его телефона не зафиксирован в памяти? - кивнул на сотовый телефон.
- Связь односторонняя. Его номера не знает никто.
- Где происходит обмен информацией?
- На базе.
- Место расположения базы?
- В Подмосковье, - продолжал он врать, понимая, что это единственный способ выиграть время.
- Конкретнее!
- Недалеко от райцентра Озеры.
Заурбеков не делал никаких пометок, и Алексей понял, что идет скрытая запись.
- Как называется ваше подразделение?
В голове Заурбекова неясно промелькнуло слово «Тибет». И Алексей уловил его. Так что фантазировать не пришлось, и он  подтвердил:
- Тибет.
- Ваши функциональные обязанности?
- Проводим зачистку после операции.
- Сколько человек в вашем подчинении?
- Пятеро.
- Где они сейчас находятся?
- На базе.
- Чем занимаются?
- Отдыхают.
Алексей отвечал, не задумываясь, ровно бы проходил тестирование на полиграфе, предназначенном распознавать ложь.
- С какой целью вас командировали в Алма-Ату?
Алексей изобразил нерешительность, внутреннюю борьбу, сожаление.
- Насколько мне известно, сфера ГРУ – шпионаж.  Какое отношение имеет ваше подразделение к внутренним разборкам?
- Никакого.
- Не лукавьте, господин чистильщик. Вы же понимаете, что сможете выйти отсюда лишь нашим сотрудником. Естественно, после того, как мы проверим ваши байки. Или же никогда и никуда не выйдете. Вам это понятно?
- Да.
- Решайтесь.
- Хорошо, расскажу. Только дайте попить, - он с вожделением посмотрел на раскупоренную бутылку минералки, стоявшую на столе.
Юсуп было дернулся к столу, но босс остановил его жестом. Сам наполнил хрустальный бокал, вышел из-за стола и поднес бокал к губам Алексея. Другого такого случая могло не подвернуться. Алексей мелкими глотками цедил солоноватую газировку, а сам выбирал момент. Когда чиновник скосил глаза на Юсупа и с чуть заметной усмешкой скривил бескровные губы, Алексей, лязгнув железом,  выбросил из-за спины руки и врезал наручниками по аккуратно причесанной голове. Заурбеков выронил стакан и свалился на пол. Юсуп вскочил с дивана.
- Пикнешь – хозяин сдохнет! И тебя задавлю! – предупредил его Алексей громким шепотом. –  Ключ от наручников на стол, живо!
Юсуп зашарил в одном кармане, в другом. Нашел и выложил на краешек стола.
- Черный ход есть из комнаты отдыха?
- Не знаю, - разлепил тот толстые губы.
В этот момент Заурбеков открыл глаза. Испуга в них не было. Алексей слегка сдавил ему горло, чтобы не дать крикнуть. Тот смог лишь прохрипеть:
- Ты подписал себе приговор, Утопленник.
- Где черный ход?
Чиновник изобразил презрение и не соизволил ответить. Алексей без жалости еще раз приложился наручниками к его голове, бесшумно уложил обмякшее тело на пол и, не выпуская из поля зрения Юсупа, прошел к столу. Забрал ключ от браслетов и свой мобильник. Ящики стола открывать не пришлось. «Макаров» с навинченным глушителем лежал под столешницей, сверху выдвижной тумбочки. Ладонь привычно легла на рукоять. Патрон был в патроннике, и предохранитель снят.
Алексей распахнул на всякий случай резную дверь и обнаружил небольшой каминный зал, из которого вели непонятно куда еще две двери. Искать в этом лабиринте ходы и выходы - не было времени. С пистолетом в руке он приблизился к Юсупу.
- Открой аккуратно окно! – приказал.
 К удивлению Алексея, стекла оказались самыми обычными, вставленными в обычные рамы. От толчка Юсупа окно с хрустом  раскрылось, и в помещение хлынул свежий воздух. Не дожидаясь, когда пахан повернется, Алексей опустил на его жирный затылок пистолетную рукоять и помог ему без шума устроиться на рядом с хозяином. Обшарил карманы пиджака, вытащил плотный бумажник. Деньги ему пригодятся. Можно было, конечно, пошарить и в карманах Заурбекова, но времени было в обрез.
Выглянул в окно. Внизу был мокрый от растаявшего снега газончик в окружении ровных кустов жимолости. В Москве стояла на редкость теплая для поздней осени погода, и выпадавший снег быстро стаивал. За кустами жимолости – взрыхленная цветочная клумба. Далее – лужайка с пожухлой травой, заканчивающаяся у негустого соснового леска.
Алексей бросил прощальный взгляд на хозяина апартаментов. Заурбеков, не шевелясь, лежал лицом вниз. Похоже, был еще в отключке. Юсуп уткнулся окровавленным лбом в плинтус. Дышал тяжело и хрипло. Возможно, минут десять в распоряжении Алексея еще оставалось. Он стянул с Юсупа кожаное пальто. Затем взобрался на подоконник и, не раздумывая, прыгнул. Пружинисто приземлился на газончике, будто только и делал, что тренировался в прыжках. Миновал кусты. На автопилоте протопал, не ощущая босыми ногами холода, по клумбе. На мягкой почве появились следы – вмятины. Ступил на поляну, где следов не оставалось, сделал пару шагов и повернул обратно к дому, в обход клумбы.
Наизготовку с «Макаровым» завернул за угол. Обнаружил перевернутый бак типа высокой, выкрашенной в зеленый цвет бочки. Прокрался до следующего угла, осторожно выглянул. И увидел охранника, упакованного в камуфляж и топтавшегося у невысокого крыльца. Видимо, там и был черный ход. Парень, конечно, не виноват, но выхода не было. Алексей поднял ствол, прицелился в правое плечо.
Негромкий хлопок, как он и надеялся, вряд ли кого встревожил. Охранник завалился на крыльцо. Быстрыми шагами Алексей приблизился к нему. Выщелкнул из автомата рожок и освободил от ремня подсумок. Затем стянул с него ботинки на липучках, шерстяные носки, бушлат и ушастую кепку. Без амуниции Алексею не обойтись. Натянул бушлат, едва просунув в рукав руку с браслетами, торопливо обулся, отметив, что ботинки оказались в самый раз. Подобрал разряженный автомат, сунул его за кирпичную укладку.
Охранник стал подавать признаки жизни. Слава Богу! Алексей без угрызений совести обшарил его карманы. Обнаружил несколько сотенных рублевых ассигнаций, сотовый телефон, пачку импортных сигарет и удостоверение с непонятным гербом. Патроны и сигареты экспроприировал. Остальное не тронул. Открыл дверь и затащил парня в коридор. Накрыл его кожанкой Юсупа, чтобы не обморозился.
Можно было, конечно, сразу попытаться выбраться с территории. Однако Алексей понимал, что уйти днем шансов мало. Надежнее – по темну, значит, надо искать временное убежище.
Он двинулся назад, потроша сигареты и присыпая следы табаком. Добрался до опрокинутой зеленой бочки. Укрытие не ахти какое, но другого сходу не найти. Наклонил бочку, осторожно прислонил к стене. Протиснулся внутрь в образовавшуюся щель и, стараясь не сдвинуть металл, опустил ее на прежнее место.
Стало абсолютно темно. Не выпуская из рук пистолета, он присел, подложил под зад  подсумок с двумя автоматными дисками и устроился вполне терпимо. Под бочкой оказалось не так уж и тесно. С неудобствами приходилось мириться и, набравшись терпения, ждать.
Голоса со стороны цветочной клумбы он услышал довольно  скоро, но разобрать, о чем речь, не смог. Потом мимо бочки протопали сапоги, и тут же раздался молодой голос:
- Эй! Сюда!
Протопали новые сапоги, голоса загомонили, но смолкли, подчиняясь чьей-то команде. И все затихло. Выждав с полчаса, Алексей достал из кармана ключ от наручников, на ощупь, левой рукой, вставил его в прорезь замка. Осторожно освободил кисть от железа. Наручники, словно привычную вещь, которую жалко выбрасывать, машинально сунул в карман бушлата.
Неизвестно, сколько прошло времени, может, час, а может, больше или меньше, под бочкой было не разобрать. Минуты и часы, казалось, то растягивались бесконечной резиновой нитью, то спрессовывались в тягучий бесформенный ком. И так до тех пор, пока Алексей снова не услышал шаги, на этот раз – не тяжелые и не торопливые. Остановились они подле его укрытия.
- Зажигалка есть? – послышался уже знакомый Алексею молодой голос.
- Держи.
Видно перекурить решили салаги, спрятавшись от начальства.
- Кого мы ловим-то? – спросил тот же голос.
- Хрен его знает, - ответил басок. - Говорят, безногого преступника, который сиганул из окна. и смылся.
- Как же он без ног сиганул?
- То-то и оно. Да еще охранника ранил.
- Может, помог ему кто? Наверно, машина ждала. Сам бы не смылся. А кто тебе сказал, что он безногий?
- Там один толстый мужик с разбитой башкой был, он и говорил.
- А не наврал?
- Может, и наврал. Потому что его потом охрана скрутила и увела разбираться. Сейчас психушку трясут, шмон в палатах наводят. Только его и след простыл.
- Сколько сейчас времени?
- Четыре доходит. Пошли! А то хватятся.
Их шаги стали удаляться.  Алексею же предстояло дожидаться темноты. Впрочем, не так уж и долго. Осенью темнеет рано.
2
- Юсуп разделался с группировкой курносых, - доложил Белый Пилоту. – С Черепом - тоже.
- Туда им и дорога!
- На Утопленника бандиты открыли настоящую охоту. Считают, что он представляет для них серьезную опасность.
- Тут нам подфартило. Отвлек все их внимание на себя. Что еще о нем известно?
- Имеет жену и сына. Проводил сына в Англию на учебу. После этого исчез. По адресу только юридическая жена.
- Что значит – юридическая?
- Темная история, шеф. Вроде бы муж утонул, и она его похоронила. Потом он вдруг воскрес. Не его, мол, закопали, ошибка произошла. Сплошные нестыковки.
Оба сидели, задумавшись. Откуда взялся Утопленник? Что ему надо? Не поломает ли своими выкрутасами подготовленную операцию? Вынырнувший неизвестно из какого омута, он взбаламутил гладкую поверхность, и от нее в разные стороны пошли круги.
- Может, мститель-одиночка? – высказал предположение Белый.
- Возможно, и одиночка. Но очень уж удачливый. Супер! Тебе ни о чем не шепчет внутренний голос?
- Что ты имеешь в виду, Пилот? – настороженно спросил зам. – Не думаешь же, что это кто-то из прежних Исполнителей?
- А если думаю?
Они уже давно потеряли следы первых боевых соратников, растворившихся на просторах СНГ после бесплодного сидения в Белом доме в дни так называемого путча. Последний из их команды -  Акинолос, схлопотал свои девять свинцовых граммов в теплой Греции. А ведь вполне может стать, что кто-то из Исполнителей вдруг возник из небытия и, озлобившись, решил тряхнуть стариной.
- Тогда его надо найти и взять в штат, - твердо сказал Белый.
- Вот и попытайся, но между делом. Как там наша семейная парочка?
- Их надо отзывать из Алма-Аты, шеф. «Дуст» пока в стадии подготовки к производству. Транспортные коридоры заморожены. В Алма-Ате они нам агента сосватали. Служил раньше с Ромео в морской пехоте. Даже псевдоним ему придумали – Таксист.
- Отзывай. И копай под фондового президента. Вовочкина я задействую на Утопленника. Кто бы он ни был, выяснить не помешает.

Диогеново убежище Алексей покинул, когда ночь опустила на  землю сырое черное покрывало. Крадучись, он пересек поляну и двинулся через сосновый лесок напрямую. Как и рассчитывал, вскоре наткнулся на решетчатую металлическую ограду. Наверняка, в ней были проломы, но искать их – себе дороже. Без труда перелез на ту сторону, вскоре наткнулся на еле заметную тропинку и зашагал, в уверенности, что она все равно выведет в обжитые места.
Так и произошло. Примерно через час услышал приближавшийся шум электрички и различил сквозь стволы деревьев замелькавшие огни поезда. Ему было все равно, в какую сторону шагать вдоль путей. Рельсы обязательно приведут его к какой-нибудь дачной остановке, где он сможет сориентироваться, в какой стороне находится.
Домой Алексею путь был заказан, там, наверняка, его караулили посланцы безгубого Заурбекова. Необходимо было несколько дней где-нибудь отсидеться. Мысль позвонить Рязанцеву возникла, когда он добрался до полустанка с названием «73-й километр». Это была железнодорожная ветка, по которой его друг ездил на дачу. До нее оставалось всего три или четыре остановки. Не раздумывая, позвонил ему. Понятливый Рязанцев лишних вопросов не стал задавать, объяснил, где спрятан ключ, и пообещал подскочить в субботу сам.
Билет Алексей не стал покупать. От контролеров всегда можно откупиться. Да и вряд ли они станут требовать билет от человека в камуфляже и шнурованных солдатских ботинках. Зато, если шестеркам Юсупа придет в голову опрашивать станционных кассирш, никто его вспомнить не сможет…

Помятый и всклокоченный Юсуп сидел в своем кабаке и вяло ковырял ложкой торт, украшенный розочками. Он был зол на весь мир и больше всего – на Зураба, возомнившего себя посланником Аллаха. Крайним его выставил! Велел своим волкодавам кинуть его, как шестерку, в пыточную! Горилла, когда увидел хозяина под конвоем и сообразил, что того собираются запереть в подвале, бросился на волкодавов. Успел одному свернуть шею, а от второго сглотнул маслину. Верный был пес, другого такого уже не будет.
Около суток просидел Юсуп взаперти. Потом пришли какие-то козлы и выпустили. Передали, что босс велел отыскать беглеца  и забочковать. Иначе самого закатают в асфальт. А как его отыскать? Он, наверно, весь свой «Тибет» на ноги поднял и рыскает вокруг, чтобы пришить его, Юсупа. Да еще долбаный казах-крестник со своими предъявами. То про бабки напоминал, а то вдруг попросил отловить какую-то рысь и замочить. Хапнул, видишь ли, какой-то хмырь общаковский кусок и свалил в Россию. Раззявил хайло, пускай  и чешет репу. Его самого зафлажковали, как волка. А кто виноват? Зураб! Захотел, сука, побазарить с Утопленником, со стаканом к нему  подошел! Добазарился! У Юсупа глаза на лоб полезли, когда увидел Утопленника на ногах и без железок. Кто ему помог снять браслетку? Как сумел так быстро вылечиться?! Может, лопухнулся Горилла и не доломал ему пальцы?! Иначе как на ногах оказался?..
Злобно-плаксивая гримаса  искривила обрюзглое лицо Юсупа, когда он услышал трель прямого сотового телефона с одной кнопкой.
- Нашли? – спросил Зураб своим бесстрастным голосом.
- Ищем. У дома пасем. Двоих послал в Озеры шмонать насчет «Тибета».
- Нет никакого «Тибета»! Утопленник в городе или в области. Три дня тебе сроку! – и отключился.
«Сволочь Утопленник! Знать бы, где он залёг, бригаду быков бы не пожалел! И Зураб – тоже сволочь!»…
Заурбеков, отключившись от абонента, тоже не жаловал своего подручного эпитетами. «Жирная свинья! - было самым мягким выражением, промелькнувшим в его голове. – Пора от него избавляться!». Был у него на такой случай запасной вариант, и вот пришло время включить его в давший сбой механизм. Молодые волки уж точно выйдут на след Утопленника…
3
Над дачным поселком со звучным названием Дурниха  лохматилось ночное небо, грозя обильными осадками. Но кто-то наверху, ведающий погодой, то ли забыл, то ли поленился открыть притвор, и сквозь него прорывались лишь редкие снежинки. В Дурнихе не было теремов новых русских. Здесь советская власть выделила огородные участки служивым людям, хоть и не бедствовавшим, но так и не скопившим приличных денег и не обросших нажитым добром. Получил тут законные шесть соток и Рязанцев. Загородные летние халупы спасали их владельцев лишь от дождя и ветра, да еще печурки-буржуйки без вьюшки в трубе могли на малое время согреть тело и душу в холодные ночи.
Алексей стоял у крыльца непрезентабельной избенки, оглядывал темный огородик, обнесенный низким штакетником. Ключ, как объяснил по телефону Рязанцев, лежал под крыльцом. Алексей отпер хлипкую дверь. В узеньком коридорчике наткнулся в темноте на газовый баллон, чертыхнулся, отыскивая дверную скобу. В комнате долго искал при слабой подсветке сотового телефона вывернутые на зиму пробки электросчетчика. Они оказались между матрасами, уложенными на кровать с панцирной сеткой. Вкрутил пробки, щелкнул выключателем.
Тусклая лампочка на потолке осветила загородное жилище, именуемое Рязанцевым фазендой. В этой комнате и на этой кровати они провели с Анютой пятнадцать лет назад несколько дней. С тех пор мало что изменилось. Тот же, похожий на белую тумбочку, старенький холодильник «Саратов». Самодельная полка с разношерстными книгами и журналами. Неустойчивый стол с четырьмя свежевыкрашенными табуретками. Прибавилась только крохотная печка-буржуйка с вытяжной трубой через окно. У печки вразброс валялись березовые полешки.
Дачу друга не грабили, слишком неказисто выглядела одноэтажная постройка. Оно и лучше, чем каждый год переживать за хоромы с взломанными, несмотря на сторожей, запорами. Душевный комфорт надежнее, чем материальный.
Алексею уже давно хотелось есть. Он достал из пакета и выложил на стол купленные в ночной лавчонке на станции продукты: три хлебных батона, три палки колбасы, упаковку куриных кубиков, шмат сала, полкило сахарного песку, пачку чая и большую бутылку минералки. Отломил по куску от батона и от колбасной палки, с аппетитом сжевал, запил минералкой. Занялся буржуйкой. Сухие полешки схватились быстро, и почти тотчас же по выстуженной комнате волной поплыло тепло.
Простыней и наволочек не наблюдалось. Постельное белье дачники обычно забирают на зиму домой, чтобы приготовить его к следующему сезону. Впрочем, Алексей мог прекрасно обойтись и без него. Он сбросил с плеч бушлат незадачливого охранника, выложил на стол бумажник и мобильник Юсупа. В бумажнике оказалось пятьсот долларов и шесть тысячных рублевых купюр. Очень даже к месту. Сунул под подушку экспроприированный у Заурбекова пистолет и свой сотовый телефон. Выключил свет. Улегся на матрасы и прикрылся вытертым шерстяным одеялом.
По стенам заплясали язычки пламени, пробивающиеся через неплотную дверцу печурки. Сумерки будто шевелились в комнате, создавая иллюзию уюта. Самое время, чтобы разобраться, что к чему, и поразмыслить, как быть дальше.
Итак, что мы имеем? А имеем еще одну особенность после сна на Острове – способность организма самовосстанавливаться. Он точно знал, что Горилла переломал ему пальцы ног, и вдруг кости чудесным образом срослись, словно не было никаких повреждений. Загадка! Вспомнил Алексей волосатого подручного Юсупа, и вдруг сознание скользящим лучом  высветило заляпанный следами пол и на нем – корчившегося и окровавленного Гориллу. Но ведь он еще вчера был жив и отменно здоров. Черт с ним, с Гориллой!
Сейчас он в положении загнанного зайца. И загнал его высокопоставленный правительственный чиновник, оказавшийся на поверку главарем бандитов. Алексей единственный, кому это известно, и, значит, стал для него крайне опасен, как свидетель. Опасных свидетелей в живых не оставляют. Что можно  предпринять? Явиться в милицию или в ФСБ и рассказать обо всем? Его рассказ нормальные люди вполне могут принять за бред сумасшедшего, доказательств-то никаких! Вежливо выслушают и выпроводят. Это в лучшем случае. А в худшем – он нарвется на оборотня в погонах и снова окажется в лапах Гориллы. Вариант вполне вероятный, если учесть коррумпированность, разъевшую во времена прежнего президента все властные структуры, и до сих пор не выкорчеванную. Нет, знакомство с силовыми ведомствами придется отбросить. Рассчитывать следует только на свои силы…
В том, что все собаки пущены по его следу, он не сомневался. Вполне вероятно, что в разработку попали все его контакты. Следов к Алене с Анютой он не оставил, и за них можно быть спокойным. Хорошо также, что Олег оказался в Англии; дотянуться до него – руки коротки. Жена, конечно, тоже в опасности, но есть надежда, что ее возьмет под опеку любовник и, по совместительству, муж лучшей подруги. Под колпаком мог оказаться и Валера Рязанцев. Менты вполне могли, если успели, перехватить его ночной звонок. Друг обещал приехать в субботу. Значит – завтра. Напрасно Алексей не отговорил его от этой затеи. Мало того, что за ним может увязаться хвост, так еще и сам не угодил бы в разборку со стрельбой. Придется  уходить отсюда. Выждать до полудня субботы, провести рекогносцировку на предмет слежки и сматываться. Только куда сматываться? Впрочем, утро вечера мудренее.
Дровишки в печке прогорели, но стены еще удерживали тепло. Отбросив беспокойные думы, Алексей расслабленно лежал на кровати. Дневное напряжение истаяло, и на смену ему пришла усталость. Утро хоть мудренее вечера, но оно сулило новые треволнения и заботы, и главная из них – найти другое, ничейное пристанище.
 Он прикрыл глаза, подумал, что уснет сразу же. Однако сон что-то не торопился к нему, кружил вокруг да около на границе чуткой дремоты, пока не пересек невидимую черту и не придавил мягким облаком.
Лодка-призрак скользила по стрежневой струе. Алексей знал, куда она направлялась. За лесом река сужалась,  резко поворачивала вправо, колотила в крутой берег и крутила глубокие воронки. Достигнув воронок, лодка ушла с основной струи, река развернула ее и медленно потащила вдоль береговой кручи. Мужчина в лодке сел на кормовой борт, приставил ствол к виску. Реку залило ослепительным сиянием, поглотившим луну, береговую кручу, маслянистую воду. И всю округу объял вселенский холод…
Алексей проснулся от холода. Задвижки в печной трубе не было,  избушка выстыла, но жилой дух в ней еще сохранился. В единственное окно пробивался хмурый субботний рассвет, значит, было примерно около восьми утра. До приезда Рязанцева оставалось три с лишним часа, и можно было не торопиться. Он лежал на спине, уставившись в побеленный потолок, и по крупицам собирал недоступную ему ранее фантастическую мозаику. Впервые ночное видение не улетучилось. Напротив, высветилось ярче, чем во сне, и наложилось на прежде виденное.
Это он плыл той ночью по Оке, думая, что навсегда простился со своим Островом. Он и никто другой, не выдержав напряга будней, решил свести счеты с жизнью. Это и был побег от действительности, от каждодневного маразма, в мир вечности и покоя. Но мир, контролирующий планету по имени Земля, не дал ему это сделать. Он познакомился с этим мудрым и доброжелательным миром аэолов. Ему отчетливо вспомнились все видения, ускользавшие прежде из памяти. Однажды Оника показала ему на планшете заседание совета мудрецов. Они были в синих  одеждах, с голыми вытянутыми черепами и зелеными лентами, опоясывающими лоб. Лица  с такими черепами были изображены на фресках, найденных в египетских пирамидах. А зеленые ленты, как объяснила Оника, прикрывали внутренний глаз, способный поникать через расстояния.
Теперь Алексей знал, что такое Неопознанные Летающие Объекты, вокруг которых рождалось столько пересудов. Это - корабли древнейшей цивилизации, покинувшей планету, называемую в те времена Аэолой. Той  цивилизации, которая, перед тем, как отправиться в иные звездные миры, заселила планету клонами, способными мыслить и иметь потомство. Но ген аэолов сохранился. Его разбросали по чревам женщин поселенцев те, кого Мудрецы оставили на погибающей планете. Приснившийся Алексею худой человек в белом хитоне, обреченный на распятие, - не легенда, не выдумка церковников. Он имел живую плоть, умел любить, и его любили. Он был потомком тех, кто когда-то населял планету.
По воле рока Алексей оказался носителем гена аэолов. Потому корабль пришельцев не дал ему покинуть земное бытие. Уровень знаний позволил им собрать телесную оболочку заново и вдохнуть в нее жизнь. Однако они не захотели принять его к себе. Он нужен им на Земле в качестве приёмо-передаточного организма информации. К тому же он грешник. Попытка побега из жизни до обозначенного срока – великий грех.
Теперь Алексей понимал, почему он помолодел и стал выше ростом, его смонтировали по образцу и подобию давних предков. И проявившиеся у него неземные способности улавливать мысли, восстанавливаться за счет ресурсов организма после травм и ранений, излучать энергию исцеления  – тоже от них. Обрел живую плоть и смутный силуэт юной  зеленоволосой женщины с ласковыми кошачьими глазами, которая  присутствовала в каждом его видении. Она не просто присутствовала. Между ними возникло незримое тяготение, какое происходит среди разнополых землян, симпатизирующих друг другу.
Он вспомнил все, во что она его посвящала. Пусть не в полной мере, но ему стали известны древняя трагедия планеты и тайна возникновения жизни на Земле. Он воочию мог представить тронный зал, в котором Хранители мудрости решают судьбу тысяч появившихся по их воле поселенцев, так и не сумевших прочесть адресованные им закодированные послания. Самим же поселенцам не хватило разума постигнуть смысл и законы бытия, как единственного условия сохранения здоровья планеты. Вопрос: быть или не быть? – возник не на пустом месте. Его поставил перед землянами Вселенский Разум, досадующий на непонятливость новых планетян и их воинствующий пофигизм. «Быть» – значит, покаяться в грехах, искупить их благими деяниями. «Не быть» - погрязнуть в трясине вражды и насилия, во всем том, что укладывается в короткое слово «зло». Создатели изложили эту безальтернативную программу в Книге знаний, но земляне  приняли ее за абстракцию.
Ну, а он, Алексей, мизерная вселенская пылинка, легкая хвоинка из людского муравейника - он-то здесь причем? Но, если его вернули на планету, значит, все-таки причем! Значит, ему уготована особая миссия! Нет, не особая, это слишком громко. Но все равно – миссия, которую он обязан исполнить. Только бы понять, в чем она заключается…
Время между тем продолжало свой бесконечный бег и приближалось к сроку, когда должен был появиться Рязанцев. До прихода электрички оставалось двадцать минут, плюс полчаса на пешую дорогу. Вполне достаточно, чтобы собраться и провести рекогносцировку местности.
Алексей встал, достал в изголовье трофейный ПМ, сунул его за пояс. Затем быстро заправил постель, соорудил нехитрый завтрак с крепким горячим чаем. Наскоро перекусив, побросал оставшиеся продукты в найденную в доме старенькую спортивную сумку. Экспроприировал у Рязанцева дачный свитер и видавшую виды порыжевшую кожанку. Обрядился в нее, оставив взамен почти новый камуфляжный бушлат ограбленного охранника. Уложил сотовые телефоны и бумажник Юсупа во внутренний карман, прихватил на всякий случай сумку с продуктами и вышел. Запер дверь, сунул ключ под крыльцо, огляделся.
Было пустынно и тихо: ни человечьих голосов, ни собачьего бреха. Если и был тут дачный сторож, то, наверняка, считал ниже своего достоинства обходить вверенную ему территорию. Да и погода – только сидеть у печки и дуть самогон.
Падал редкий снежок. Он еще не успел укрыть землю, и это было Алексею на руку: не останется бросающихся в глаза следов. Узкая щебеночная тропинка вела от крыльца к туалету, сколоченному из горбыля. Небольшой дровяник с тремя сучковатыми чурбаками имел с туалетом общую стенку. Еще один чурбак валялся рядом, видно служил колодой при колке дров. За санитарно-хозяйственным блоком было вполне достаточно места не только для одного человека. К тому же оттуда просматривались въездные ворота и узкая улочка, ведущая к дому.
Алексей прошагал по щебеночной дорожке, скакнул подле дровяника на колоду, с нее сделал широкий прыжок и оказался за глухой стенкой. Рязанцев, наверняка, уже был где-то на подходе. Ждать оставалось совсем недолго.
Он появился неожиданно для Алексея. Наверное, спрямил путь и, минуя ворота, прошел через какой-нибудь пролом в ненадежном ограждении  дачных участков. Вышел в улочку рядом с общественным колодцем. Отворил скрипучую калитку и, увидев на дверях замок, остановился в недоумении у крыльца. Алексей не стал его окликать, чтобы не выдать раньше времени свое присутствие. И не напрасно. У колодца нарисовалась еще одна фигура и вихлястой походкой засеменила по улочке. Личность оказалась для Алексея очень даже знакомой: Серый! Мимо калитки он протопал, когда Рязанцев, достав из-под крыльца ключ, крутил его в замке.
Дождавшись, когда за хозяином захлопнется дверь, Серый остановился. Повертел головой на тонкой шее, перемахнул через огородный штакетник и трусцой побежал за туалет. Алексей достал пистолет и изготовился. Увидев его, Серый будто налетел с разбега на бетонный столб.
- Привет, - ткнул ему ствол в лисью физиономию Алексей. – Подними  ручки и становись личиком к стенке!
Поездной знакомец лишь таращил глаза, словно утратил способность понимать, что бы то ни было. А в голове не шевелилось ни одной, даже самой захудалой или панической мыслишки.
- Два раза не повторяю, Серый!
И тот, став, наконец, воспринимать слова, торопливо исполнил приказ. Алексей обшарил одежду и карманы. Добычей стали заткнутый за ремень револьвер-самоделка, финка с наборной ручкой, двести долларов и тощая пачка сторублевок. Все это, нисколько не комплексуя, Алексей сбросил в прихваченную у Рязанцевых сумку и разрешил Серому повернуться и опустить руки.
- Отвечай, как на духу, сколько вас здесь?
- Од-дин я, как есть, - язык у храбреца заплетался.
- Не стыдно тебе врать? Где напарник, с которым ты ехал?
В голове у того прострелило: опять пасли! У Утопленника везде свои люди!
- Он – это… тёлку в вагоне снял. К ней поехал.
- Как же он тебя одного отпустил на серьезное дело?
- Дык, это я его отпустил. Дела-то нету. В натуре. Только дачу мужика срисовать.
- А пушку зачем прихватил?
- Я – это… на всякий случай. Мочить мужика велено не было. Только пасти. Куда и к кому ходит. Срисовать и доложить Юсупу. Конкретно.
Все мысли его были, как рваные строчки на бумаге. По всему выходило, что он не врал, и лишь мечтал вырваться от страшного Утопленника живым. Значит, пасли на всякий случай.
Алексей вспомнил мелькнувшую в сознании картинку: окровавленный Горилла на заляпанном полу. Поинтересовался:
- Как Горилла поживает?
- Замочили его.
- Кто?
- Вроде бы охранники хозяина психушки.
- Кто он, этот хозяин?
- Я не в курсах. Век воли не видать! Его только Юсуп знает.
«И я знаю», - мимолетно подумал Алексей. Вернулся мысленно к  Горилле. Значит, картина, привидевшаяся ему – не игра воображения, а реальность. Выходит, он способен ко всему прочему видеть через расстояние.
- Пошли! – показал Серому стволом на дорожку Алексей.
- К-куда?
- В дом, с хозяином знакомиться.
- Отпусти, а?
- Я уже отпустил тебя один раз. А ты опять попался мне на дороге…
Рязанцев не на шутку удивился, увидев в дверях Алексея, да еще и не одного, а с каким-то типом, блатной облик которого не могли скрыть ни модные джинсы, ни новый кожаный клифт.
- Кто это? – спросил друг вместо приветствия. – Я его в электричке видел.
- Юный следопыт. За тобой увязался. Вот я его и завел побеседовать.
Алексей достал из кармана финку, выщелкнул лезвие.
- Не надо! – завопил Следопыт - Я всё скажу, как есть!
- Если очко играет, снимай штаны.
- З-зачем?
- Меня твоя задница не интересует, снимай!
Тот с горестным выражением на лисьей физиономии стянул джинсы. Алексей вытянул из них кожаный ремень, и, не особо аккуратничая, срезал финкой замок ширинки и отхватил поясную заклепку. Кинул штаны владельцу:
- Надевай. Теперь не убежишь. Ремень верну, когда отпущу.
И тут только вспомнил, что в кармане оставленного бушлата лежат наручники. Можно было и не калечить джинсы.
- Валер, достань из бушлата браслеты, - попросил друга.
Тот, взиравший на происходящее с недоумением, подал наручники. Алексей вывел придерживавшего джинсы Серого в коридорчик и пристегнул к газовой плите.
- Не скучай, дурачок, - посоветовал. - Подумай пока о жизни, - и вернулся в комнату.
- С тобой не соскучишься, - покачал головой Рязанцев.
Алексей поведал все, что произошло по дороге в Алма-Ату и после его возвращения от Алёнки, вплоть до появления на дачном участке незадачливого следопыта.
- Ну, и что ты собираешься делать с этим типом? – спросил друг.
- Отпущу. Его можно не опасаться. Трясется за свою шкуру. Боится, как бы Юсуп не узнал, что он продал напарника, да и всю кодлу. Доложит то, что я ему велю.
- А сам ты?
- Здесь мне нельзя оставаться, твоя дача засвечена. Буду пробираться в Самару. Храню в памяти один адресок.
- Я тебе деньги привез. Не много, но на первое время хватит.
- Не надо, Валера. Я позаимствовал восемьсот долларов у бандитов.
- Ну, ты даёшь! Все равно возьми, - протянул ему четыре пятисотки.
- Нет, Валер.
- Ладно, как хочешь.
- Я конфискую у тебя дачный лапсердак. Взамен тебе почти новый камуфляжный бушлат. Ты уйдешь с дачи первым, потом мы. Постарайся до весны здесь не показываться, дачу могут взять под колпак. Да, кстати, вот тебе выкидная финка на память о встрече с уголовничком.
Отстегнув пленника от газовой плиты и снова сунув в карман наручники, Алексей завел его в комнату.
- Скажешь Юсупу, что дачу вы срисовали. Хозяин в ней был один. Побыл около часу, забрал какие-то вещи и свалил назад в Москву. Понял?
- Как есть понял.
- Можешь даже показать дачу браткам. Но если с этим вот человеком, - кивнул на Рязанцева, - что-нибудь случится, Юсуп сразу узнает, что ты ограбил Керима и продал его. Усек?
- Как есть.
- А теперь можешь взять свой ремень и пушку. Патроны из барабана я выщелкнул…
Рязанцев, как и договаривались, ушел первым. На крыльце, где они попрощались, он сказал Алексею:
- Ты хоть дай знать о себе, что у тебя и как.
- Ладно, Валер. Сообщу, когда будет можно. А ты позвони моей жене и скажи, что я в загранкомандировке. Вернусь через год - два…

Блуждание
1
Из Москвы Алексей выбрался на попутках. Доехал до Рязани, а оттуда - на электричке до станции Сасово. Это было большое село на реке Цна - с храмом, многоэтажными строениями, торговой площадью и трактиром для водителей - дальнобойщиков. На неохраняемой стоянке припарковались несколько безлюдных фур. Только в одной из них сидел в кабине, навалившись на руль, худой остроскулый шофер.
Алексей открыл дверцу:
- В какую сторону едешь, земляк?
- Померкни! – буркнул тот, не поднимая головы.
Водитель явно был не в себе, и Алексей уловил исходящие от него сигналы боли.
- Голова? – спросил он участливо.
Шофер оторвался от руля, скосил глаза:
- А ты – что, доктор?
- Лекарь.
- Мочи нет, аж в глазах свербит. И напарник на больничном.
Алексей, не спрашивая разрешения, забросил в кабину одолженную у Рязанцева старенькую сумку, сам взобрался на сиденье. Заставил шофера сесть прямо, взял его голову в обе руки. Потер виски, нащупал в затылочной части горячий участочек, мягко сдавил его, стал массировать. Шофёр безропотно терпел. Минут через пять высвободил голову из рук Алексея, удивленно посмотрел на него ясными глазами:
- Слышь, а ведь отпустило! Точно отпустило! И без таблеток!
- Таблетки тебе без надобности.
- Я их столько уже заглотил, считать устал. Надолго отпустило?
- Надолго.
- Выходит, ты и в самом деле доктор. А по одежке и не скажешь. Про что ты спрашивал-то?
- В какую сторону едешь, спрашивал.
- В Тольятти качу. За запчастями. Тебе куда?
- В Самару.
- По пути. Багаж какой есть?
- Всё при мне.
- Тогда поехали! – повернул ключ зажигания, запустил стартер. Мотор заработал без чиха и перебоев. – Да и мне спокойнее: вдруг в дороге опять прихватит.
- Не прихватит.
- Дай Бог!
Попетляв по улицам, они выехали на автотрассу.
- Меня Афанасием зовут, - представился дальнобойщик. – А тебя?
- Алексей.
- Значит, божий человек.
- Почему божий?
- Бабка мне в детстве объясняла, какое имя что означает.
Алексей никак не отреагировал на слова остроскулого Афанасия, хотя мысленный мостик машинально перебросил к Онике, сообщившей, что он – носитель гена аэолов.
- Если ты такой классный доктор, - не успокаивался дальнобойщик, - почто бродяжничаешь? Мог бы в поликлинике работать.
- Я не доктор. Лекарь.
- Какая разница?
- Большая. Врачую без таблеток и без диплома. Таких, как я, считают шарлатанами.
- Сами они шарлатаны! Вон по телеку реклама про лекарства чуть ли не от всех болезней – всё брехня! У тебя же без брехни: пощупал – и голова, как новая. Давно бомжуешь?
- Неделю.
- Жилье за долги профукал?
- Нет. В квартире жена осталась.
- Развелся?
Алексей не ответил, и шофер обошел скользкую тему:
- Кто у тебя в Самаре-то?
- Друг.
- На поезд, наверно, денег не хватило?
- Деньги есть. Я заплачу тебе.
- Это я тебе должен заплатить за лечение. А если при деньгах - чего не на поезде?
- Нельзя мне на поезде.
- В розыске что ли?
- Не в розыске, но все равно бегу от лихих людей.
- Весь век бегать не будешь. Определяться с местом надо, божий человек.
- Определюсь.
- На перекладных-то притомился, наверно?
- Немного есть, - признался Алексей.
- Полезай назад на спальное место и меркни минут сто пятьдесят, - предложил Афанасий и притормозил у обочины. – Как подъедем к одной деревенской харчевне, я тебя разбужу.
В задней кабине было достаточно комфортно с учетом походных условий. Нашлись простыни, подушка, плед. Алексей сунул простыни под подушку, аккуратно сложил рязанцевскую кожанку с пистолетом во внутреннем кармане, улегся и прикрылся пледом.
Перед глазами ленивой вереницей проплывало все, что произошло с ним в последнее время. Единоборство с Фуршетом, сетчатый мешок, наброшенный кривоногим гуру, подвальная пыточная с волосатым Гориллой и, наконец, удачный побег с территории психушного санатория - все это уплывало назад, не оставляя в сознании заметных следов. Лишь холодный и умный взгляд безгубого чиновника Заурбекова царапал память, как глубокосидящая заноза. Он был сеятелем зла, которого следовало изгнать с общественной нивы. Только найдется ли рисковый человек, чтобы встать на пути главаря уголовников и властного, незапятнанного тюремными нарами чиновника в одном лице?.. Неужели эта миссия возложена на него, Алексея? Но он уже далеко от Москвы, а значит, и от Заурбекова с Юсупом, и с каждым часом удалялся все дальше.
Самарский адрес, продиктованный в вагоне алма-атинского поезда беглецом Игорем Рысевым, всплыл в памяти Алексея перед тем, как он обнаружил в дачном поселке шестерку Юсупа, следившего за Рязанцевым. Добрался ли Рысев до Самары? Если добрался – успел ли сменить фамилию? Купила ли его бабуля домик на Волге?.. Полтора месяца прошло, как они расстались. Всякое могло случиться за это время.
Автотрасса была ровной, видно недавно сдана в эксплуатацию и не успела обрасти выбоинами. Под легкое потряхивание и шуршание шин напряжение, державшее Алексея в своих цепких объятиях несколько суток, улетучилось. Теперь Алексей легко мог вызвать в воображении образ юной женщины с зеленоватыми прядями волос. Ему казалось, что при желании он смог бы даже пообщаться с ней через звездные миры. Но такое желание почему-то не возникало, либо он просто побаивался живого общения. Хотя и понимал, что в будущем этого не избежать…
 Резкое торможение прервало ход мыслей. Фуру качнуло, она свернула на обочину. Дверца распахнулась, и Алексей услышал начальственный басок:
- Куда едем?
Все ясно: махнул жезлом гаишник, намылившийся поживиться за счет дальнобойщика.
- В Тольятти, порожний, - ответил Петр. - Экспедитор поездом катит.
Гаишник в звании лейтенанта глянул с подножки в спальную кабину:
- Кто у тебя там? – голос продолжал звучать с официальной требовательностью.
- Напарник отдыхает, всю ночь рулил. Ловите кого что ли?
- Ориентировка из главка пришла на одного уголовника. Вооружен и очень опасен. Так что гляди в оба, не останавливайся на пустой дороге.
- Знаю, не первый раз еду.
Алексея информация об ориентировке, хоть и насторожила, но особо не встревожила. Однако без надобности не собирался пускать в ход трофейный пистолет. А если все же придется его применить, то ни в коем случае не стрелять на поражение. Служивые люди не виноваты, они выполняют приказы, даже если те исходят от мерзавцев, облеченных властью.
Гаишник не торопился давать «добро» водителю. Тот терпеливо ждал. Наконец, страж дорожного порядка спросил вполне по-человечески:
- Девку надо?
- Не надо, командир. Мы уже не в том возрасте.
- Тогда добрось ее до Инзы. Она живет там, -  голова лейтенанта исчезла из кабины. - Эй, двигай сюда!
Через минуту на пассажирское сидение вскарабкалась навязанная гаишником попутчица. Ростика невеликого, так что Алексею был виден только ее русоволосый затылок. Фура снова выехала на асфальтовое полотно и набрала ход. Через какое-то время Алексей услышал, как Афанасий недовольно пробурчал:
- Не задирай подол, шалава! Сиди смирно!
- Строгий ты, дядя, - голос у нее оказался молодым и неожиданно певучим.
- Померкни!
Но девица меркнуть не собиралась:
- Закурить у тебя не найдется?
- Не найдется.
- Жалко. Хочешь, зажигалку подарю?
- У меня спички, - отказался от подарка Афанасий.
- В Тольятти едете? - не желала угомониться девица.
- В Инзе сойдешь. Гаишник велел там высадить тебя.
- Вот козел! Мне не надо в Инзу!
- Что, не охота домой?
- Не живу я в этой занюханной Инзе.
- Где же ты живешь?
Сумела она все-таки втянуть в разговор недовольного водилу.
- В Иваново.
- Чего же из дома сбегла?
- А кто бы не сбёг, если в одной комнате семь человек крутятся!
Остроскулый Афанасий задумался, прокручивал, видно, как выглядят семь человек в одной комнате. А возможно, что такое ему и самому было ведомо.
- Как тебя зовут, дуреха? – спросил он после небольшой паузы.
- Юдифь.
- Я не про кличку, про имя.
- Некрасивое оно у меня: Капка. Капитолина по паспорту.
- Нормальное имя. В школе-то училась?
- Восемь классов кончила.
- Не богато по нонешним меркам…Кому сказал, не задирай подол!
- Я тебе не нравлюсь?
- Ремнем бы тебя по жопе!
- Напугал! Ремнем меня с детства отец охаживал. Сам алкашил по-чёрному, а туда же, воспитывал. Да и мент, козёл этот, пряжкой сегодня огрел, когда я из будки удрать хотела. Ладно, хоть паспорт отдал.
- Ты и ментов обслуживаешь?
- А куда денешься? В кутузку затолкают - и по месту жительства. Да еще квитанцию пришлют, чтобы оплатили отправку.
- Бесплатно с ментами-то?
- От них дождешься! Даже пожрать не дадут!
- Есть, наверно, хочешь?
- А то!
- Ладно, сейчас к харчевне подъедем, я тебя покормлю. А потом – можешь в любую сторону. Все равно в Инзе высажу.
- А, может, довезешь до Тольятти? Там черных клиентов с бабками навалом.
- Шалава ты – и есть шалава.
- А ты – чурбак бесчувственный.
Афанасий молча проглотил «чурбака». Девица тоже замолкла. В этот момент фура сделала правый поворот, затряслась явно не по федеральной трассе и вскоре остановилась.
- Спишь, божий человек? – услышал Алексей голос Афанасия. – Вылазь, перекусим.

Харчевня стояла чуть на отшибе от головной трассы, но от недостатка клиентов, видать, не страдала. Свободный пластиковый столик нашелся лишь около распахнутой двери в кухню, откуда доносились довольно аппетитные запахи. Капка, пристроившаяся на некрашеной табуретке, оказалась довольно смазливой девицей. Если бы стереть с физиономии лишнюю косметику и отмыть в горячей воде, вообще бы выглядела на все сто. Лет семнадцати на вид, она была не просто русоволосой, а натуральной блондинкой с чуть вздернутым аккуратным носиком, пухлыми щечками и опушенными длинными ресницами круглыми, не поймешь – какого цвета, глазами.
К столику подошла официантка  в чистом фартуке и с кружевной наколкой на голове.
- Комплексный - на всех, - сделал заказ Афанасий.
- Сей момент! - и проворно скрылась в кухне.
Алексей внимательно изучал Капкино лицо, и она не выдержала:
- Чего уставился?
- Душа у тебя светлая.
У нее даже рот приоткрылся от изумления. Сквозь намалеванную косметику на щеках выступил неровный румянец. Отвела от Алексея глаза и проговорила:
- Скажешь тоже.
- Скажу еще, что тебя ждет новая жизнь. Замуж выйдешь за красивого парня и будешь счастлива.
- Кто ж меня возьмет, дорожную?
- Уйдешь с дороги.
- Куда, интересно?
- Со мной.
- Уж, не ты ли, молодой и красивый, собрался на мне жениться?
- Не я.
Официантка прикатила столик с судками, двумя чайниками и блюдцем с девятью кубиками рафинада. Расставила посуду  на столе.
- Двести тридцать три рубля с едока, - объявила.
Цена за полный обед была божеской, а по московским меркам, даже смешной. Афанасий полез в карман, но Алексей остановил его. Достал тысячную купюру, вручил официантке.
- Богатенький Буратино, - бормотнула Капка.
- Померкни! – сердито бросил ей Афанасий.
Еда и впрямь оказалась по-деревенски вкусной. В борще - кусок мяса, к картофельному пюре прилагалась котлета, хлеба и чая – сколько брюхо пожелает…
Меньше, чем через час, они снова были в пути. Алексей, как и до этого, занял лежанку. После сытного обеда ему и в самом деле захотелось спать. Перед тем, как отключиться, он услышал, как Капка сказала Афанасию:
- Чудной у тебя напарник.  Не страшный, а давит, как бульдозер. Даже мурашки по коже. Не знаешь, куда этот гадальщик хочет меня забрать?
- В монастырь.
- Какой монастырь! Ты с ума сошел!
- Он – божий человек.
- Твой напарник – божий?
- Последний рейс у него.
- А потом он куда?
- Я же сказал, в монастырь.
- Ну, и пускай сам валит туда! Я-то причем?
- Притом. Если он сказал, то уже не отпустит.
- Ну, дурдом! Высади-ка меня, найду другую попутку.
Алексей приподнялся со своего ложа, коснулся рукой головы Капитолины, произнес шепотом:
- Повернись ко мне!
Она съежилась и через желание повернулась.
- Поедешь со мной, - тем же властным шепотом проговорил Алексей, - у тебя будет другая, наполненная смыслом жизнь. И муж станет тебя крепко любить. Поняла?
- Поняла, - словно во сне пробормотала она.
- А теперь усни и забудь всё, что было с тобой, как дурное видение.
Она с минуту сидела, застывши, затем закрыла глаза и засопела.
- Неужели уснула? – удивленно спросил Афанасий.
- Уснула.
- Ну, ты даешь, божий человек! Прямо колдун!
Инзу они проехали, когда завечерело. Петр хотел затормозить, но Алексей сделал ему знак, чтобы не останавливался.
- Ты – что, в самом деле, хочешь ее с собой забрать? – удивленно спросил тот.
- В самом деле.
- На кой хрен она тебе? У самого ни кола, ни двора! Ты к другу, а ее куда?
- Мир не без добрых людей.
В Тольятти въехали ночью. Афанасий зарулил на вокзал и высадил попутчиков. Капка переминалась с ноги на ногу в своих кроссовках и ежилась от ночного заморозка, запахнувшись в куртку на рыбьем меху. Прощаясь, Афанасий виновато произнес:
- Добросил бы до Самары, но обернуться не успею. В девять утра экспедитор явится. С утреца электричка пойдет, на ней и доедете до Самары…
2
Электричка прибыла в Самару, когда не выспавшийся трудовой люд давился в городском транспорте, боясь опоздать на работу. Алексей бывал здесь, когда город еще носил имя пламенного революционера Валериана Куйбышева. Годы, казалось бы, стерли в памяти названия районов и улиц. Но стоило оказаться на привокзальной площади, как в голове Алексея высветился  троллейбусный маршрут, идущий в сторону нужной ему улицы Чкалова, где жила родственница Рысева - Белякова Анна Васильевна.
Падал крупными хлопьями снег. Табло на здании вокзала высвечивало попеременно время – 8.14 и температуру воздуха – минус 4 градуса по Цельсию. Капка, похожая на взъерошенного воробья, цеплялась одной рукой за висевшую на плече Алексея сумку, будто боялась потеряться в посадочной толчее. Нетерпеливая толпа внесла их в троллейбус, утрамбовала и прижала друг к другу. На нужной остановке они еле продрались сквозь людскую гущу наружу. Дом они нашли примерно через полчаса. Это была облупившаяся пятиэтажка с распахнутыми настежь подъездными дверями. Квартира  №74 располагалась на четвертом этаже. Алексей позвонил. Дверь ему без вопросов открыла грузная пожилая матрона с абсолютно седыми  кудерьками и непроницаемым гладким лицом. Безбоязненно глянула на неухоженных попрошаек:
- Сейчас хлеба вынесу, - сказала.
- Вы Анна Васильевна? – спросил Алексей.
- Я буду, - ответила она, стоя в дверях.
- Мне нужен Игорь Рысев.
Гладкое лицо седовласой дамы не дрогнуло, но в голове заметались панические мысли: «Правильно Игорек говорил, что его искать могут. Вот и явились – уголовные рожи!». Однако вслух она произнесла:
- Ты, наверно, адресом ошибся, мил-человек. Такой тут отродясь не проживал.
- Может, он фамилию сменил?
«Беляковым стал», - уловил Алексей и услышал сердитое:
- Я же сказала, что не знаю никакого Рысева.
- У соседей разве спросить? Он мог тут жить раньше, а потом переехал. Как думаете?
- Никак не думаю! - А в голове уже прокрутилось сначала название станции Кинель, затем деревни - Бобровка.
- Извините, наверно, я все же ошибся, - произнес он и заметил вдох облегчения, вырвавшийся у матроны. – До свидания.
Хозяйка торопливо захлопнула дверь. Алексей с Капкой, покинув негостеприимный дом, снова потряслись в уже не так набитом троллейбусе на вокзал, чтобы отправиться на станцию Кинель. Они не успели до перерыва, последняя электричка только что отчалила от перрона. Следующая отправлялась через два с небольшим часа.
Минут сорок они  скоротали в буфете, где съели по два пирожка с ливером, запивая их кофейной бурдой. Затем Алексей завел Капку в привокзальный магазинчик с призывным названием: «Загляни перед дорогой!». Но призыв не действовал на пассажиров, продавщица  магазина скучала в полном одиночестве. Алексей оглядел плотно забитые полки. Его внимание привлекли меховые бежевые сапожки с невысоким каблучком и с бумажной биркой, рассчитанной на покупателей - 999 рублей: глядите, мол, дешевка.
Алексей показал продавщице на сапожки:
- Дайте померить.
- Вряд ли подойдут, маломерки, - ответила та, подавая залежалый обувной товар. - Потому и не берет никто.
На подошве значилась цифра 36. И все же сапоги оказались Капке в самую пору.
- Не снимай, в них поедешь. А кроссовки сложи в коробку, с собой заберешь.
 Было заметно, что подарок девчонке понравился. Даже в полупустом зале ожидания, где ждали отправления электрички, она время от времени косила взглядом на обновку.
- Увязалась я за тобой, а как тебя зовут – не знаю, - сказала она вдруг.
- Алексей Николаевич.
- Мне так и звать тебя по отчеству?
- И по отчеству, и на «вы».
- К кому мы едем хоть?
- К моему другу.
- У него ночевать будем?
- Посмотрим.
- Выходит, и сам мало что знаешь, да еще меня сговорил за тобой мотнуться.
- Боишься?
- Чего мне бояться, я уже пуганая. Да и мужик ты добрый.
Электричку объявили, когда она, привалившись головенкой к плечу Алексея, сладко позевывала. Он встряхнул ее, и они потопали на посадку.
Станция Кинель оказалась узловой. В разные стороны разбегались, стыковались, множились железнодорожные пути и убегали в неизвестность. Первая же встреченная бабенка сообщила, что в деревню Бобровка транспорт не ходит. Только рано утром оттуда приезжают молоковозы, а обратно идут порожними. Теперь же можно доехать только до военного городка на попутке, военные  машины часто ходят. Лучше угадать на их служебный  автобус, который подъезжает к приходу обеденной и вечерней электрички. Он должен сейчас быть на стоянке.
Старый носатый пазик с военными номерами Алексей отыскал без труда. Постучал в лобовое стекло, водитель открыл дверь рычажной рукояткой.
- С вас по три червонца, вы не наши.
Алексей расплатился, и они влезли в автобус. Пять полнотелых молодух в одинаковых  дубленках занимали передние места. Конечно же, офицерские жены, отоварившиеся одинаковыми шубейками в гарнизонном  военторге. Наверно, выезжали в Самару развеяться и теперь возвращались к вечно занятым на службе мужьям. Картина была Алексею знакома по давним командировкам в отдаленные гарнизоны.
Они протиснулись в узком проходе мимо молодух, их ног и сумок, уселись на заднее сиденье. По соседству с ними дремал небритый мужичок в телогрейке, в валенках и в явно маловатой ему шапке-ушанке. Черты его лица были настолько мелкими, что и не разберешь – старый он или просто в возрасте. Алексей тронул его за рукав.
- Не подскажете, Бобровка далеко от военного городка?
- Близко. Мне самому туда топать. А вы к кому, если не секрет?
- К Беляковым.
- Это которые же у нас Беляковы? – вслух стал размышлять мужичок.
- Они недавно у вас, - подсказал Алексей.
- А-а, Игорь-тракторист с бабкой! Не привык я еще к их фамилии. Беляковы  из города. Большие деньги за избу с мебелями отвалили, целых четыреста тыщ. Но изба того стоит, верно говорю. Одних комнат – штук шесть да еще кухня. Самый богатый дом в селе, в нем председатель колхоза раньше жил. А жена его у нас сельпом заведовала. Оба жулики!
- Их – что? Посадили?
- Нет, в Кинель перебрались. Сам районным начальником заделался. Жена – в универмаге директором. А у нас в председателях теперь немец, верно говорю.
- Из Германии приехал? – вклинилась в разговор Капка.
- Местный. Агрономом раньше работал.
Общительным оказался попутчик.
- Меня в селе все знают, даже приезжие. Спросите любого, где Диоген живет, каждый покажет.
- Интересное у вас имя, - сказал Алексей.
- Отец так назвал. Потому как он был из дворян, верно говорю. А дворяне – все, как один, образованные.
- Вы не возражаете, Диоген, если мы с вами до Бобровки дошагаем?
- Чего это возражаю? Ничего не возражаю. А кто вы Беляковым будете?
- Родня.
- Чего ж телеграмму не отбили? Игорь бы вас на мотоцикле с коляской встретил.    
- Беспокоить не хотел.
- Говорят, он жигуль собирается покупать. Откуда у людей такие деньги!
Алексей знал, откуда у курносого беглеца «такие деньги». За них парня вполне могли замочить быки Исмагилова, если бы не «мистер Икс», отбивший его у охраны.
Офицерши по-прежнему балаболили, затем как-то враз стихли, и самая зевластая крикнула:
- Время, Антоныч! Трогай!
Мотор пазика простужено зачихал, закашлял, но заводиться отказывался. Лишь когда шофер вылез с заводной рукояткой и вручную крутанул несколько раз стартер, движок испуганно выстрелил выхлопными газами и одышливо зафыркал.
- Откуда будете? – продолжал любопытствовать мелколицый Диоген.
- Из Иванова, - соврал Алексей.
- Говорят, там девок невпроворот, а женихов – кот наплакал. Врут, поди?
- Вовсе не врут! – откликнулась Капка.
В ноябре темнеет рано, и, когда шофер выпустил у КПП попутных пассажиров, сумерки уже упали на заснеженное поле. Мужичок с именем Диоген показал на тропинку сбоку от проходной:
- Самый наикратчайший путь, верно говорю. Прапорщики натоптали. Трое из Бобровки тут на контракте. И то – не в земле ковыряются.
Он споро двинулся по тропинке. За ним засеменила Капка. Следом – Алексей. С километр прошагали по полю, затем – по мохнатому от снега подлеску. На одном из поворотов Диоген задел головой ветку, шапка слетела, и его густо обсыпало снегом. Он оглянулся на спутников, коротко матюгнулся, напялил, не отряхивая, шапку и снова зашагал. Вскоре замелькали оконные светляки деревенских изб. В улицу они вышли по узкому проходу между огородными пряслами.
Диоген сбавил прыть, обождал попутчиков и не без горделивости высказался:
- Наша Бобровка не загнулась, не то, что иные деревни. Как было пять рядов, так и осталось. Эта вот – улица Ленинская. Ни одного брошенного дома в деревне нет, верно, говорю.
Замолчав, он рванул по Ленинской улице, будто торопился на свидание. Остановился.
- Я в этой вот избе обитаю, - показал на слепую развалюху с двором без ограды и покосившейся калиткой. – А Беляковы – на том конце, ближе к речке. Как Ленинская улица повернет направо, по ней и шагайте. Самый большой дом по правому ряду – Беляковых.

Дом под кровлей из гонта, хоть и был двухэтажным, однако не поражал размерами, как предполагал Алексей, наслушавшись попутчика. У крашеного зеленой краской забора лежало проморенное дождями и снегами толстое бревно, предназначенное, видимо, для сидения долгими летними вечерами кумушек-соседок.  Дощатая калитка не была заперта.
Они вошли во двор. Их встретил лохматый щенок, обнюхал и завилял коротким хвостом. Над крытой верандой со столиком и двумя скамейками горела лампочка в круглом матовом абажуре. В ее свете просматривались в глубине двора фруктовые деревья, ягодные кусты и обшитые вагонкой баня и хозблок с двумя дверями. Они поднялись на веранду. Сбоку обтянутой бордовым дерматином двери чернела пуговка звонка. Алексей вдавил ее, дверь распахнулась, и на пороге появилась усохшая старушка в ситцевом платочке и цветастой байковой кофте.
- Вам кого?
- Меня зовут Алексей Николаевич. Игоря я могу увидеть?
Она не замешкалась с ответом, лишь пристально глянула на него.
- Вы с ним в поезде ехали?
- Да.
- Игорек рассказывал о вас. Проходите. Он еще на работе, скоро подъедет.
Из просторных сеней они попали в большую прихожую. Широкая вешалка с тумбочкой для обуви будто вросла в левую стенку, вдоль которой шла лестница на второй этаж.
- Раздевайтесь, у нас тепло, - и, спохватившись, представилась: - Я – Татьяна Васильевна. А тебя, дочка, как зовут? – обратилась она к Капке.
- Капитолина.
- Какое имя хорошее!
Та зарделась, как маков цвет, и шмыгнула носом.
В горнице было светло от многорожковой люстры. Посередине стоял стол, накрытый гобеленовой скатертью и прозрачной клеенкой. У глухой, с ковром во все пространство, стены – диван на гнутых ножках. На  двух больших окошках тюлевые шторы до пола и тяжелые портьеры по бокам. В простенке – ходики с кукушкой. Две распахнутые двери вели в кухню и еще в одну комнату, проходную, с мебельной стенкой и тахтой с кучей подушек. Неплохо распорядился Рысев изъятыми у Исмагилова долларами!
- Умывайтесь с дороги, в умывальню ход из кухни. Зверобойным чаем вас напою, - сказала Татьяна Васильевна.
Чаевничать до прихода Игоря Алексей категорически отказался. Принял холодный душ. Капка от душа отказалась, умылась над раковиной, смыла с себя косметику и устроилась пай-девочкой на диване рядом с Алексеем. Она по-прежнему напоминала воробушка, только уже не нахохлившегося, а почистившего перышки. Он обратил внимание, что колготки у нее продырявились на пальцах, и укорил себя, что не догадался купить хотя бы носки. Татьяна Васильевна будто прочитала его мысли, принесла толстые шерстяные носки до колен.
- Надевай, дочка.
- Ой, да что вы! Не надо, – опять закраснелась Капка, а носки все же быстренько натянула.
- Хороший у вас дом, Татьяна Васильевна! – сказал  Алексей.
- И не нарадуюсь. Игорек спроворил. Думала коровой разжиться, но Игорек против. Говорит, колхозным молоком обойдемся.
- У вас – что, колхоз сохранился?
- Сохранился. Только по-другому теперь называется, запамятовала – как.
О прибытии алма-атинского беглеца возвестила мотоциклетная дробь. Какое-то время мотоциклист возился во дворе, наверное, загонял на ночлег своего трехколесного коня. Потоптался в сенях, распахнул дверь и при виде нежданных гостей встал столбом:
- Ну, здравствуй, Игорь, - подошел к нему Алексей.
- Не может быть! Вы ли, Алексей Николаевич?
- Как видишь. На постой примешь?
- Хоть на всю жизнь! – а сам стриг глазами сидевшую на диване Капку.
- На всю жизнь – надоедим, Игорь. А это моя племянница – Капитолина.
Тот шагнул к дивану, «племянница» торопливо встала ему навстречу, и Алексей легко уловил ее мысли: «Красивый парень. Может, про него нагадал дядечка?».
А Татьяна Васильевна уже таскала от кухонной печи на стол наполненные миски, тарелки. Капка метнулась помочь ей, и старушка не отказалась от помощи. Минут через пять все дружной семьей уселись за стол, в центре которого красовалась бутылка водки с названием «Русский размер».
Игорь разлил водку в граненые стопки. Поднял свой стаканчик, глянул на Алексея, задержался взглядом  на Капке. Произнес с чувством:
- Со встречей! – и махом опрокинул содержимое в рот.
Капка, как приличная девушка, опростала рюмку наполовину. Пригубила и Татьяна Васильевна. Алексей понюхал свою стопку и отставил.
- Со встречей же! – укоризненно сказал ему Игорь.
Ох, уж этот русский обычай! Алексей понимал, что обижать гостеприимных хозяев просто неприлично. Снова поднял стопарик и одним глотком протолкнул водку  внутрь. Голова сразу же отяжелела, сознание замкнуло. Он, словно во сне, увидел точеное лицо Оники. В голове стукнули молоточки, затем она прояснилась, возвратив восприятие. Наверное, его отключка длилась мгновенье, потому что все активно работали ложками и вилками.
Алексею надо было переговорить с Игорем один на один. Такой момент наступил после самоварного чаепития, когда Татьяна Васильевна с Капитолиной стали убирать посуду. Игорь заглянул на минутку в свою спальню, после чего они, набросив куртки, устроились на веранде.
- Я должен вам, - сказал Игорь и протянул три стодолларовых купюры.
Деньги у Алексея были, но надо еще приодеться им с Капитолиной, да и иждивенцем жить у Игоря не хотелось. Потому он спокойно уложил ассигнации в карман:
- Спасибо. Как раз ко времени. До Самары тогда без приключений добрался?
- С вашей легкой руки. В основном, на попутках. Вы как меня нашли - через Анну Васильевну?
- Через нее, - ответил Алексей и, в общем-то, был прав.
- Я не верил, что вы ее адрес запомнили. Хорошо, что приехали. Надолго?
- Не знаю.
- У вас что-нибудь случилось?
- Случилось.
- Тоже бежать пришлось?
- Пришлось, как видишь.
- Я сразу понял это по вашей одёжке. Ищут, как и меня искали?
- Думаю, что ищут.
- Те же самые?
- Они. И милиция, наверное, тоже.
- Твари продажные! Между прочим, могу помочь вам фамилию сменить. У Анны Васильевны дочь в паспортном столе в Кинеле работает. А ее муж – майор милиции.
- Тоже продажный?
- Что вы? Он – старой закалки.
- А как же поддельный паспорт?
- Только для меня. И для вас. Мы же не преступники, даже наоборот!
- Сколько будет стоить фальшивка?
- Нисколько! Бесплатно. В выходной съездим в Кинель, раньше у меня не получится. Вы там сфотографируетесь, потом тетку навестим.
В свете фонаря хорошо было видно, как мохнатые снежинки медленно опускаются на землю, покрывая белым одеялом огород, дворовые постройки, кусты и деревья.
- С директором ладишь? – спросил Алексей.
- А чего не ладить? Он, хоть и крутой по характеру, но справедливый. Только с дочкой ему не повезло: падучая у нее. На вид нормальная девчонка. Я один раз летом видел, как она брякнулась около их дома. Корчилась, будто в нее бесы вселились. Отец с матерью едва сладили с дочерью. Она даже в школу не ходит, мать с ней дома занимается.
Алексей представил мысленно худенькую рослую девочку с выпирающими ключицами и пульсирующей жилкой на длинной шее. На миг почувствовал жар в ладонях, поспешил отодвинуть видение. Но все равно ощущал какую-то внутреннюю силу, так и рвущуюся наружу.
- Давно у нее эта болезнь? – спросил после недолгого молчания.
- Не знаю. Директор и в Москве ее врачам показывал, и за границу возил. И  знахарку приглашал. Только без пользы.
- Припадок сразу не происходит, Игорь. Больной его заранее предчувствует. Подскажи отцу, пусть позовет меня перед припадком.
- А вы что? Врачевать можете?
- Иногда получается.
- Да если вы поможете, он все, что угодно для вас сделает.
Алексей не отреагировал на его слова. Игорь продолжал расхваливать директора:
- Мужик он очень даже понимающий. И хозяин толковый. Закупил технику, восстановил фермы, построил птичник, молокозавод и общежитие для приезжих. В Кинеле свой продуктовый магазин держит. В общем, не бедствует хозяйство. Ну, и сам, конечно, прилично имеет.
- А рабочие?
- Люди рады, что работа есть и стабильный заработок. Шесть тысяч в месяц для наших мест - очень даже неплохо. И продукты по себестоимости. Не все, понятно, довольны: директор, мол, деньги лопатой гребет, а нам рубли платит. Есть у нас тут один, его Диогеном прозвали, больше других бурчит.
- Встретили мы его сегодня. Так это его прозвище – Диоген?
- Ну, да. Сам себя и прозвал. А имя – Абросим.
- Он, действительно, из дворян?
- Ну, пустобрех! Отец его был в колхозе пастухом, дед – дьячком в церкви. Сам разнорабочий, но лодырь. Живет в развалюхе, да еще и похваляется: могу, мол, и в бочке жить, как Диоген, ума от этого не убавится. Весь его ум в болтовню уходит. Я так понимаю: если человек может, как наш директор, наладить дело, да еще и людям помогает жить, пускай и пользуется доходом за свой труд.
- Ты, Игорь, тоже шесть тысяч получаешь?
- Нет, четырнадцать. Вкалываю и на тракторе, и на молоковозе, и на самосвале. Кстати, Алексей Николаевич, если нуждаетесь, могу одолжить любую сумму.
- Пока не надо. Думаю, и потом не понадобится.
- Сколько лет вашей племяннице? – спросил вдруг Игорь, а воображение его нарисовало ухоженную куколку Исмагилова, но с Капкиным лицом. 
Алексей понятия не имел, сколько «племяннице» лет. Но помнил ее разговор с остроскулым дальнобойщиком Афанасием. Тогда она сказала, что закончила восемь классов полтора года назад. Значит, ей лет восемнадцать или около этого.
- Восемнадцать, - ответил наугад.
- Между прочим, она похожа на кореянку Вику.
«А ведь и в самом деле какое-то сходство есть, в фигуре, в овале лица», - подумал Алексей, но вслух ничего не сказал. После недолгого молчания спросил:
- Какая-нибудь работа у вас для нее найдется?
- Запросто. Рабочих рук не хватает на молокозаводе, на птичнике.
- Похлопочешь, чтобы ее приняли птичницей?
- Может, лучше в контору? Птичницы работают посменно, то с самого ранья, то до самого поздна, и по ночам дежурят. Выходные у них, как по графику получится.
- И все же лучше на птичник. И, по возможности, чтобы койку в общежитии выделили.
- Зачем общежитие? Мы же вдвоем с бабаней. Живите у нас, сколько хотите!
В дом они вернулись, когда стол уже был прибран, и посуда перемыта. Татьяна Васильевна пошепталась с сыном и позвала Капитолину:
- Пошли постели готовить.
Провожаемая взглядом Игоря, та беспрекословно затопала в новых шерстяных носках вслед за хозяйкой на второй этаж. Быстро же освоилась «племянница» в незнакомой обстановке. Видать, понравилось ей тут. Наверху было три комнаты – для Игоря, Алексея и Капитолины.
3
Утром, еще затемно, Игорь умотал на своем тарахтящем «Урале» на работу. Капка сладко спала, видно, намаялась в бесконечной дороге. Алексей разбудил ее, когда кукушка в ходиках прокуковала десять раз.
- Поедем сегодня в Кинель, - сказал ей.
- Зачем?
- Одежду тебе покупать.
- А деньги откуда?
- Игорь дал.
- Мне?!
- Тебе-тебе.
В ее мыслях заметалось: значит, понравилась я ему, может, и правда, замуж возьмет! Алексей глядел на нее с пониманием и грустью. Набедовалась девчонка за свою недлинную жизнь, и нормальные отношения ей кажутся сказкой.
- И паспорт с собой прихвати.
Она согласно кивнула, даже не поинтересовавшись, зачем нужен Алексею ее главный и единственный документ. Сама же продолжала витать в розовых облаках.
После блинов, которыми их попотчевала на завтрак Татьяна Васильевна, они отправились за покупками. Хмурь сошла с неба, освободив место солнцу. В его лучах округа выглядела совсем по-другому, не то, что ночью. В той стороне, где протекала речка Самарка, прорисовывался поросший лесом холм. Он был похож на выглянувший из туманной дымки верблюжий горб. Солнце серебрило присыпанные снежком кусты и деревья, среди которых вилась тропа к военному городку.
Попутку они поймали сразу. Прапорщик, сидевший в уазике рядом с солдатом-водителем, произнес знакомую фразу:
- Садитесь. По три червонца с носа.
В универмаге работал обменник. Алексей поменял четыреста долларов на рубли. Вручил Капке семь тысяч.
- Ты лучше знаешь, что тебе надо. И не забудь купить колготки. Дай мне свой паспорт. Я тебя на улице подожду.
Она без возражений и уточнений протянула ему свой замызганный документ и нырнула в магазинную сутолоку. Алексей же отправился в примеченную по дороге лавчонку с громкой надписью «Евросеть» и без проблем приобрел там трубку сотового телефона  и оформил на паспорт Капитолины подключение с роумингом к сети оператора. Затем, вспомнив рассказ Игоря в поезде про письмо на имя генерального прокурора, решил последовать его примеру. В газетном киоске купил два конверта и тетрадь в косую линейку.
Денег у него осталось еще вполне достаточно, но все равно следовало экономить. Он вспомнил, с какой легкостью они доставались ему в Москве. Наверняка, и в Самаре найдутся личности, готовые поделиться своим неправедным доходом. Всему свое время.
Алексей вернулся к универмагу и стал ждать Капитолину, прохаживаясь у входа. Ох, уж эти женщины! Пока не обойдут все отделы и не обсмотрят все магазинные прилавки, не успокоятся. Алексей нашагал не меньше километра, пока объявилась Капка с объемным пакетом. На ней было новое, бежевое в тон сапожкам, удлиненное пальто в талию и такого же цвета шапчонка из искусственного меха.
До военного городка их довезла попутная санитарная машина. По дороге в Бобровку Капка  вернула Алексею оставшиеся после покупок 360 рублей. До дома они дотопали за полчаса. Татьяна Алексеевна встретила их словами:
- Я баню затопила. Сейчас Игорек приедет, обедать будем.
Капка со своими покупками сразу же скрылась в спаленке. Приехавший Игорь сообщил:
- Я сказал директору про вас, Алексей Николаевич, насчет его дочки. Он спросил, кто вы такой. Я ответил, что наш дальний родственник. В общем-то, не шибко он поверил насчет лечения, но все равно поехал домой, чтобы жену предупредить.
Он хотел еще что-то сказать, но появление Капки сразило его, как пуля снайпера. Она была в черной плиссированной юбке до колен и в белой кружевной кофточке, не скрывавшей бугорки грудей. Ноги в новых колготках с черными орнаментными строчками украшали золотистые комнатные тапочки.
«Вот козявка! – подумал Игорь. – Вырядилась в обновки и бани не дождалась».
- Здравствуйте, Игорь, - сказала Капка и потупилась.
Тот справился со столбняком и, не раздумывая, брякнул:
- А ты ведь красавица, Капитолина!
Она стрельнула в него глазками и отправилась на кухню к Татьяне Васильевне помогать собирать на стол.
Но Алексею пообедать не пришлось. Мимо окна скользнула «Нива» и, взвизгнув тормозами, затормозила у ворот.
- Директор, - сказал Игорь, распахнул дверь на веранду и впустил широкоплечего и высоколобого мужчину в кожаном пальто.
- Приступ вот-вот начнется, - произнес тот с порога.
Алексей все понял и, не одеваясь, торопливо вышел вслед за директором.
Девочка оказалась такой, какой она накануне вечером предстала в его воображении: лет десяти - одиннадцати, худенькая, длинноногая, с выпирающими ключицами. Она лежала на широкой кровати в майке и трусиках и тоскливо глядела на приблизившегося Алексея. Лицо в обрамлении рыжеватых завитков белым пятном выделялось на голубоватой наволочке. Правая рука на груди, левая, сжатая в кулачок, вытянута вдоль тела. Рядом с кроватью стоял стул с полотенцем на спинке. На стуле лежала  деревянная отшлифованная лопатка, напоминающая ложку. Она была нужна, чтобы сунуть ее во время приступа в рот больной, иначе та может прокусить язык.
Алексей сел к девочке на кровать. Отец и мать, пышная женщина с тронутой сединой длинной косой, топтались рядом.
- Выйдите, - попросил он их.
Отец собрался возразить, но жена тронула его за руку, и они безропотно вышли.
Алексей возложил ладони на виски и щеки девочки. Они были сухими и пылали жаром, хотя она ежилась, словно ей было холодно. Жар толчками стал переливаться по пальцам Алексея в запястья, подниматься по рукам и скапливаться в предплечьях.
- Как тебя зовут? – спросил он.
- Оля, - шевельнула бескровными губами больная.
- Ты боишься приступов?
- Да.
- Не бойся. Поверь мне, больше приступов не будет.
Она вздрогнула всем телом. Бессвязно что-то проговорила. Алексей еле разобрал:
- Ложка на стуле.
- Сегодня она тебе не понадобится, Оля. Вытяни обе руки.
- Не могу.
- Можешь! Вытяни!
Она с усилием убрала правую руку с груди и, снова вздрогнув, медленно распрямила.
Огонь в предплечьях Алексея усиливался. Он оторвал ладони от висков девочки, привстал с кровати и несколько раз тряхнул руками. Жар, опять же толчками, стёк по пальцам вниз. Никто и никогда не учил этому Алексея, но он был уверен, что все делает правильно. Снова дотронулся до висков больной, представляя, как вытягивает злую змеевидную энергию, концентрирует ее в своих ладонях и гонит по вытянутым рукам девочки в пространство. Время для него застопорилось. Он впал в состояние, если и не полубезумное, то близкое к этому, когда исчезает надобность задаваться вопросами: почему, как, ради чего человек что-то делает. Лишь ощущал, что лицо его заливает потом, который просто не было возможности смахнуть. Он боялся даже на мгновенье оторвать ладони от врачевания, чтобы не расслабиться, не дать теряющей силу болезни выскользнуть и затаиться.
В какой-то момент Алексей почувствовал, что жар улетучился без остатка. Глаза Оли закрылись, и дыхание ее стало ровным, как у человека, погруженного в глубокий сон. Он взял со стула полотенце, отер лицо и шею. Рубашка тоже пропиталась потом, но запасной у него не было, ни под рукой, ни вообще. Впрочем, это его не волновало. Рубашка высохнет, и ее можно будет носить, пока он не приобретет новую.
Алексей глянул на девочку. Она лежала недвижимо, однако лицо ее уже утратило нездоровую бледность и даже слегка порозовело. Сон должен быть длительным и оздоровительным.
Ему тоже захотелось уснуть. Но он превозмог себя, однако продолжал, не двигаясь, сидеть возле уснувшей девочки. На какой-то миг ему почудилось, что это не Оля, дочь незнакомого ему человека, а его Аленушка. Вспомнил, как он прижимал худенькое дочкино тельце и тоже чувствовал, как ее болезненная горячность перетекает в него. Тогда он даже не предполагал у себя каких-то лекарских способностей, все делал неосознанно, движимый лишь любовью и жалостью.
В комнату осторожно вошла мать Оли. Глянула вопросительно на Алексея.
- Спит, - ответил он на ее немой вопрос.
- Приступа не было? – шепотом спросила она.
- Нет. Надо перенести Олю в другую комнату и укрыть одеялом. А в этой комнате открыть все окна часа на полтора. Пусть воздух освежится.
- Веня! – негромко позвала она.
Отец видно дожидался у дверей, появился сразу же.
– Отнеси Оленьку в спальню.
Алексей вышел вслед за ними в прихожую, которую правильнее было назвать холлом: настолько она была просторной. Ему хотелось домой, вернее, в Игорев дом, где уже, наверное, истопилась баня. Сюда он приехал на «Ниве» в одной рубашке, и идти в ней по морозцу в другой конец деревни не стоило. Стоял и ждал, когда выйдет хозяин и доставит его обратно.
Олины родители появились из спальни вместе. Мать кинулась в дочерину комнату открывать окошки. Отец тронул Алексея за плечо:
- Пройдемте на кухню, поговорим.
На кухонном столе красовались нарезанные ломтиками лимоны, две хрустальные рюмки, бутылка армянского коньяка, три бокала и кувшин с красным напитком. При виде его Алексей ощутил сосущую жажду.
- Давайте познакомимся, - сказал директор. – Эмблер Вилен Григорьевич.
«Имя ему дали родители со смыслом и с дальним прицелом – В.И.ЛЕНин», - отстраненно подумал Алексей и тоже назвал себя.
- Выпьете? – спросил хозяин и взялся за бутылку.
- Не пью.
- Совсем?
- Совсем.
- Я тоже трезвенник, - отставил бутылку.
Только теперь Алексей сумел рассмотреть его. И без того высокий лоб удлиняли залысины, переходившие в рыжеватый ёжик волос. Крутой подбородок предполагал упорство характера и умение добиваться поставленной цели. Светло-голубые глаза смотрели цепко, будто пытались разглядеть, что там скрыто под черепушкой у собеседника.
- Вы убеждены, что припадков у Ольги больше не будет?
- Убежден.
- Как ни странно, но я почему-то верю вам. Хотя множество раз обманывался.
- Разрешите? – спросил Алексей, кивнув на графин с напитком.
Хозяин сам наполнил бокал. Алексей опростал его, не отрываясь. И попросил:
- Отвезите меня к Беляковым, Вилен Григорьевич.
- Не торопитесь. Сейчас жена явится, пообедаем.
- Я устал после сеанса, мне надо отдохнуть.
- Хорошо. Но мы еще обязательно увидимся…

На другой день Капка оформилась на работу птичницей. Причем определили ее  не в смену, а установили нормальную рабочую пятидневку с двумя выходными. Алексей решил, что так распорядился директор в знак благодарности за лечение дочери. По дому Капка разгуливала в недавно купленных китайских джинсах и сером свитере в обтяжку. К своим курам и индюкам уезжала в старенькой куртке  вместе с Игорем затемно. И возвращалась опять же с ним на заднем сиденье мотоцикла, обхватив водителя обеими руками. Ничего удивительного в том не было, их роман развивался по классическим законам жанра.
Капка теперь ничем не напоминала расхристанную девицу, которую Алексей впервые увидел на автотрассе. Не похожа была и на нахохлившегося воробья. Она окончательно притихла, перестала балабонить и, когда Игорь смотрел на нее долгим взглядом, лишь опускала опушенные густыми ресницами глаза. Уж не актерничает ли? – подумал поначалу Алексей. Но, прислушавшись к тому, что творилось в ее головке, понял: влюбилась девчонка впервые в жизни. Бог ей судья!
Алексей сочинил на четырех тетрадных страницах письмо в адрес генерального прокурора России, где подробно изложил про чиновника и главаря бандитов Заурбекова, уголовника Юсупа и всю их криминальную компанию. Однако конверт с письмом дожидался своего часа в кармане куртки. В окружении прокурора вполне могли быть купленные Заурбековым чиновники с большими звездами. Им совсем ни к чему было знать, где написано письмо. Алексей собирался подойти к московскому поезду и попросить кого-либо из пассажиров бросить конверт в почтовый ящик в столице. Пускай автора там ищут.
Написал он и Аленке с Анютой. Осторожно сообщил, что от него может не быть вестей очень долго, потому что отправляется в длительную поездку, о которой когда-нибудь расскажет. Если появится возможность, пообещал обязательно позвонить. Это письмо можно было безбоязненно отправлять: их алма-атинский адрес нигде не был засвечен.

Колдун
1
Весть о том, что гость Беляковых вылечил дочку директора от падучей, облетела всю Бобровку и вызвала у жителей нездоровое любопытство к лекарю.
- Знаете, как вас называют? – спросил в пятницу вернувшийся с работы Игорь. – Колдуном! Любопытствуют не только бабы, но и мужики. А Диоген, тот, вообще, сказки рассказывает. Вроде бы, когда вы шли с ним от военного городка, то взглядом сшибли с него шапку и обсыпали плешь снегом, хотя снег тогда и не падал.
Выслушав, Алексей грустно улыбнулся.
- Между прочим, - продолжал Игорь, - директор сказал мне, что в субботу к нам в гости собирается. Потолковать с вами хочет. Днем-то он по объектам мотается, а к вечеру быть обещал.
Наверное, о дочке поговорить хочет, предположил Алексей. Возможно, и гонорар за лечение вручит. Деньги не помешают, дачные одежки все же надо сменить, а то, действительно, на бомжа похож…
Вилен Григорьевич Эмблер прибыл, когда село уже было окутано густыми сумерками. И не один, а с женой. Татьяна Васильевна с Капитолиной не ударили в грязь лицом, готовясь к их визиту. Стол был уставлен деревенскими разносолами и, конечно же, не обошлось без выпивки. На столе красовались целых три бутылки: вино, коньяк и водка. Однако директор, а следом и Алексей от спиртного отказались. Пришлось Игорю чокнуться лишь с женщинами. К его огорчению, нормального русского застолья не получилось. Зато, к удовольствию Татьяны Васильевны, ее стряпню гости оценили.
Прав оказался Алексей в своем предположении. Директор извинился перед хозяевами и увлек его подышать свежим воздухом. Вечер был тихим и звездным. Снег искрился и поскрипывал под ногами. Они вышли за калитку, неспешно зашагали по улице. Эмблер достал из кармана конверт и протянул его Алексею.
- Не отказывайтесь, каждый труд должен быть соответственно оплачен. Это аванс.
Алексей не собирался отказываться. Положил конверт Вилена Григорьевича в карман. Парадокс, конечно, что имя директора никак не соответствовало взглядам вождя революции, ярого противника частной собственности, в честь которого он его получил.
- Спасибо, Вилен Григорьевич, но больше не надо. Просто в настоящее время я нуждаюсь в деньгах.
- Это я должен благодарить вас. Вы сотворили чудо, вопреки мнению медицинских светил. Ольга спала целые сутки, мы даже беспокоиться начали. А проснулась – есть попросила. Сейчас не могу на нее нарадоваться. Скачет по дому, как козленок, и все время напевает. Как вы думаете, рецидива не будет?
- Не будет.
- Вы откуда к нам приехали?
- Из Москвы, - не стал скрывать Алексей.
- Надолго?
- Пока не знаю.
Эмблер мазнул его пытливым взглядом. Алексей уловил его невысказанную мысль: вероятно, от семейных проблем сбежал. И решил ответить:
- Проблемы есть, но не семейные.
- Вы – еще и телепат? – удивленно спросил директор.
- Случается.
- Вы кто по образованию?
- Журналист, - честно ответил Алексей.
- Хотите врачом у нас работать? Медпункт есть, фельдшер есть, а врача нет. Я даже готов лазарет построить, если согласитесь.
- Господь с вами, Вилен Григорьевич! Я же не врач, а лекарь-самоучка, знахарь.
- Зато какой знахарь! Меня интересует не диплом, а знания и умение. А название должности для вас я придумаю. Ну, как, договорились?
- Нет.
- Жаль.
- Но помогать страждущим не отказываюсь…
Когда гости убыли, Алексей заглянул в конверт: в нем было пять тысяч долларов.

В воскресенье Игорь и Алексей отправились на мотоцикле в Кинель. Но до тетки Игоря добрались не сразу. К станции они подъехали, когда по радио объявили о прибытии фирменного поезда «Уфа – Москва». Алексей нашел пассажирку-москвичку и передал ей письмо, адресованное генеральному прокурору.
Еще час у них ушел на ознакомление с ассортиментом местного, совсем не бедного универмага. Он не привередничал и особо не выбирал. Покупал то, что было в пору или подходило по размеру. Переоделся в примерочной. А прежнее барахлишко оставил в туалетной урне. В новом джинсовом костюме он и запечатлел свою физиономию у шустрого молодого человека, установившего свой фотоагрегат здесь же, в универмаге.
Когда Алексей появился на обледеневшем крыльце в дубленке местного пошива, зимней шапке с козырьком, в новых ботинках белорусского производства и со спортивной сумкой с множеством молниевых замочков, Игорь сказал:
- Теперь вы на себя похожи. Такой же, как в поезде. Катим к тетке!
Тетка Игоря оказалась ширококостной, высокой дамой с узлом волос на голове, скрепленным фигурной заколкой. Муж был заметно ниже нее, худосочный, носатый, с глазами-маслинами.
- Гала, - представилась она и представила супруга: - Ноиль.
Похоже, что дома майором была жена, а муж тянул не больше, чем на лейтенанта. Алексей с обоими поручкался, назвал себя по имени, после чего Игорь увлек тетку, которую он называл просто по имени, в кухню «пошептаться». «Шептание» прошло, как по нотам. Гала сразу объявила:
- Сделаю!
Затем усадила Алексея за стол, положила перед ним лист бумаги, авторучку и приказным тоном велела:
- Пишите фамилию, имя, отчество, которые бы вы хотели иметь, и год рождения.
Никакой неприязни в свой адрес Алексей не уловил с ее стороны, разве что изрядную долю любопытства. Впрочем, этот порок присущ всей прекрасной половине человечества, и эта половина особо от него не страдает.
Фамилию Алексей придумал себе – Уральцев. Вспомнив, что резко помолодел после происшествия на Острове, убавил количество прожитых лет на два десятка. Все остальное оставил в прежнем виде. Прочитав его опус, Гала внесла поправку:
- Отчество тоже замените, если хотите, чтобы вас не вычислили. В эпоху всемирной паутины это вполне возможно. Возьмите отчество Мусиевич с намеком на еврейские корни.
Алексей усомнился насчет «еврейских корней». Имя Мусий нередко встречалось у запорожских казаков. Так что корни вполне могли быть славянскими.
Традиционное застолье с бутылкой под названием «На троих» не заставило себя ждать. Водка и пошла на троих. Хозяйка, предупрежденная Игорем, особо Алексея не уговаривала, но рюмку перед ним поставила. Худосочному и молчаливому мужу Ноилю она наливала заметно меньше. Но спиртное все равно подействовало на него, это стало заметно по тому, что майор вдруг разговорился.
- Была бы моя воля, своими руками пристрелил бы Баклажана.
- Хватит! – остановила его Гала.
Ноиль недовольно скривился, и Алексей, чтобы поддержать мужика, спросил:
- Кто такой Баклажан?
Ответил Игорь:
- Авторитет с Безымянки. Безымянка – район Самары, самый ближний к Кинелю.
- Из местных он, - снова заговорил Ноиль. – Нос у него на баклажан похож. Да и фамилия его Носов. Сначала шпаной здесь верховодил. Сел на шесть лет. Через четыре года вышел и сколотил банду. Всех торговцев обложил данью. Потом перебрался в Безымянку, простора захотел. После кровавой разборки подмял под себя безымянских. Отгрохал особняк, ездит на джипе и в ус не дует. А в Кинеле посадил кореша, с которым чалился в одной зоне.
- Что же вы его не возьмете? – полюбопытствовал Алексей.
- Брали. И отпускали. Да еще и извинялись. У него все схвачено. Глава нашей администрации – тоже. Между прочим, он бывший председатель колхоза в Бобровке.
- Хватит! – снова  и на этот раз весьма решительно вмешалась Гала. И объяснила Алексею: - У мужа свои счеты с Баклажаном. Дважды заводил дело: один раз на самого, другой – на его кинельского дружка. И оба раза дело до суда не дошло. А все шишки на Ноиля. Потому и психует.
- Не психую я, - бормотнул супруг. – А их все равно достану…
Распрощались они с гостеприимной родней Игоря после полудня. В Бобровку въехали, когда близился вечер. Подъезжая к дому, Алексей обратил внимание на сидевших на бревне под фонарем трех мужичков. Один из них был Абросим  - Диоген, другой – дедок с жидкой седой бороденкой, третий – криво улыбающийся скуластый парень лет тридцати в телогрейке, без головного убора, давно не стриженный и с покарябанным лицом. Все трое встали, когда мотоцикл остановился.
Капка встречала их на крыльце.
- У нас гостья, Алексей Николаевич. Тетка Матрена, вас дожидается, - и упорхнула во двор, чтобы помочь Игорю закатить мотоцикл в сарай.
Тетке Матрене на вид было лет шестьдесят. Хотя, возможно, и меньше. Густая сетка мелких морщин и сгорбленная фигура отнюдь не молодили ее. Увидев Алексея, она, не дав ему снять верхнюю одежду, приблизилась, взглянула выцветшими глазами и произнесла:
- Помоги, батюшка!
В ее воображении тут же предстал скуластый покарябанный парень, сидевший на бревне возле дома со скептической ухмылкой на лице. Он и был болячкой матери.
- Как сына зовут? – спросил Алексей.
- Андрей.
- Давно пьет?
- Как из армии пришел, так и запил. Девчонка не дождалась, замуж в Самару вышла. Он нашел ее и пырнул по пьяни ножом.
- Жива девчонка?
-  Жива - жива. Все равно четыре года дали. А отсидел – еще больше запил. Восемь годков не просыхает.
Из сеней появились раскрасневшиеся то ли от морозца, то ли отчего другого  Игорь с Капитолиной. Вникнув в обстановку, Игорь увлек ее на кухню, где позвякивала посудой Татьяна Васильевна. Так что никто не мешал тетке Матрене изливать свое горе.
- Сын работает? - спросил ее Алексей.
- Нет, батюшка. На мою пенсию живем. Два раза брал его директор на работу. День проработает и запьет.
- Где деньги берет на выпивку?
В голове у матери возникли пузырьки с синеватой жидкостью для чистки стекол.
- Даже говорить совестно. Ворует. Куда пенсию ни спрячу – найдет. Все в доме тащит, что можно продать. Банки с соленьями, что на зиму сготовлю, в военный городок перетаскал и продал ихним бабам по дешевке. У родни тоже ворует, его уже и в избы не пускают. Стыдоба на всю деревню. Избавь его, батюшка, от пагубы!
- Сам-то он хочет избавиться?
- Когда тверезый – хочет. Божится, что бросит пить, что свое дело заведет, зарабатывать станет. Вы не думайте, нутро у него хорошее. И руки золотые. А как глотнет косорыловки с Диогеном да с Наумычем, все забывает. Наумыч гонит ее, окаянную, из гнилой картошки.
- Диоген тоже пьет?
- По-черному не пьет. Но потребляет.
- Ваш Андрей сейчас трезвый?
- Второй день, как в рот не брал.
- Зовите его сюда.
Старушонка проворно засеменила к двери. Алексей разделся. Выставил стул на середину горницы, сел. Через пару минут мать ввела за руку своего лоботряса. Телогрейку тот, видно, оставил на попечение собутыльников, был в залатанной, но чистой рубашке и в спортивных штанах с пузырями на коленках.
- Сымай бахилы, - велела ему мать.
Он сбросил с ног головки подшитых валенок и остался босиком.
- Встань передо мной! – строго произнес Алексей.
Ростом лоботряс явно не вышел, про таких говорят «метр с кепкой», но был  крепенький, как еще не трухлявый пенек. В глазах, утонувших в серых запойных полукружьях, застыли отчуждение и опаска. Алексей впился в него взглядом, отчего парень почувствовал себя весьма неуютно и переступил с ноги на ногу.
- Имя? – требовательно спросил Алексей.
- Чего? – не понял тот.
- Зовут как?
- Андрюха.
- Кто тебя покарябал, Андрюха?
- Никто. Сам упал.
- Ноги слабые? Давно коленки дрожат?
- Не дрожат они у меня, - а сам украдкой глянул на коленные пузыри.
В глазах его заплескался откровенный страх: пузыри ходили ходуном от дрожи в коленях. Ему явно хотелось куда-нибудь присесть. Он даже сделал попытку опуститься на корточки.
- Стоять! – приказал Алексей.
Андрюха с трудом выпрямился.
- Почему до сих пор не женился?
Напряжение отпустило парня, колени перестали дрожать. Он глубоко вздохнул, провожая мысленно образ чернявой девицы с побрякушками в ушах. Алексей не торопил его с ответом.
- Рано жениться, - угрюмо ответил парень.
- Сколько тебе лет?
- Тридцать три.
- Возраст Иисуса Христа.
- Знаю.
- А разве не знаешь, что воровать грешно?
- Я не ворую.
- Воруешь, Андрюха! Ну-ка вспомни! Летом к вам приехали из города твоя двоюродная сестра с мужем Валерой. Они отправились на речку, а ты залез в его барсетку, где лежали две пятисотки. Одну ассигнацию украл. Было такое?
Колени у парня снова начали дрожать.
- Только один раз.
- Не ври! Что пил позавчера?
- С-самогонку, - ответил с запинкой, а воображение нарисовало совсем иное.
- Опять врешь! Ты утащил вчера у матери трехлитровую банку малинового варенья и обменял ее у продавщицы военторга на четыре пузырька синюхи. Их вы прикончили в халупе у Диогена. Ты смотрел на себя в зеркало?
- Н-нет.
- Синюха уже вылезла наружу около глаз. Сначала ослепнешь, потом откажут ноги. Дай-ка мне твои ладони!
- З-зачем? – в голосе Андрюхи слышался не просто испуг, а ужас. Но подрагивающие ладони все-таки протянул.
Воображение Алексея нарисовало карту ладоней с большими и малыми линиями судьбы и многочисленными точками, напоминающими крохотные линзы. Там, где сходились магистральные линии, располагался бугорок Люцифера. В нем концентрировались нервные регуляторы пагубных страстей. Ничего этого Алексей, при здравом размышлении, знать не мог. Но в этот момент память вытолкнула знание из самых потаенных, спавших до поры до времени глубин. Слова, произносимые им, словно нашептывал кто-то со стороны, а он лишь озвучивал их.
- Я вижу твой замерзший труп с открытыми незрячими глазами в канаве. Над трупом кружит ворон, чтобы их выклевать. Чувствуешь резь в глазах?
- Ага.
- Так начинается слепота.
- Не х-хочу-у! – прохрипел Андрюха.
Бугорок Люцифера был жестким, как просяное зернышко. Алексей сдавливал его, и он, сопротивляясь, начинал рассасываться.
- Не хочу-у! – продолжал хрипеть парень.
- Чего не хочешь?
- Чтобы ворон.…
- Выпить желаешь?
- Н-нет!
Андрюха стал опускаться на пол. Алексей не мешал ему, но ладони не выпускал, пока не перестал ощущать люциферово зернышко. Откинулся на спинку стула, вытер платком вспотевший лоб. Глянул на скорчившегося на полу босого парня. Тот шарил безумными глазами по комнате, боясь встречаться взглядом с колдуном. Из кухни выглянула напуганная тетка Матрена и перекрестилась.
- Все в порядке, - успокоил ее Алексей.
- А чего он на полу-то?
- Отдыхает. Позовите Игоря, а сами обождите на кухне.
Она попятилась. Появился Игорь, брезгливо оглядел валявшегося Андрюху.
- Водка в доме есть? – спросил его Алексей.
- Есть.
- Налей полстакана.
Игорь направился к холодильнику. Андрюха с кряхтением стал подниматься. Встал на нетвердые ноги. Игорь принес водку. Алексей взял у него граненый стакан, тронул Андрюху:
- Пошли.
- К-куда?
- Во двор. В летний туалет. Опохмелишься там.
- Н-не хочу.
- А если черный ворон прилетит?
Парень покорно заковылял на выход.  Сунул босые ноги в бахилы, открыл дверь. Увидев своего приятеля на крыльце рядом с колдуном, Диоген и Наумыч поднялись с бревна и провожали их взглядами, пока Алексей не прикрыл дверь довольно просторного туалета с тумбочкой в углу.
- Пей! – велел Андрюхе.
Тот взял дрожащими руками стакан, передернулся от отвращения. Закрыл глаза и залпом опрокинул водку в рот. Тут же скорчился. Стакан вывалился из рук. Андрюха навалился на очко, и его стало полоскать так, что сотрясались плечи. Из туалета он вывалился посиневший и мутноглазый. Цепанул в пригоршню снега, затолкал в рот. Диоген и Наумыч продолжали стоять и пялиться на них. На веранде выстроились домочадцы во главе с Игорем. У крыльца стояла тетка Матрена с Андрюхиной телогрейкой. Подсеменила  к сыну, помогла ему просунуть руки в рукава. Он, заплетаясь, двинулся к калитке. Тетка Матрена, задержавшись, спросила Алексея:
- Ну, как, батюшка?
- Пить больше не будет.
- Господи, благослови тебя! Ты не обессудь, Николаич, безденежная я сейчас. Заплачу, как пенсию получу.
- Не вздумай прогневить Господа! – строго ответил «Николаич».
За калиткой она, уцепившись за сынов локоть, зло прокричала его собутыльникам:
- На глаза не показывайтесь! А то черный ворон вам зенки выклюет!
В ответ Диоген лишь разинул щербатый рот, а Наумыч возмущенно тряхнул жидкой бороденкой. Когда мать с сыном, а следом и Диоген с Наумычем, скрылись  в улице, Игорь сказал Алексею:
- Выходит, вы и на самом деле, колдун. Если этот недомерок перестанет пить, знаете, что здесь будет? От баб не отобьетесь. В очередь к вам станут записываться!..
Алексей был уверен, что «недомерок» пить больше не будет. Его не обеспокоило и то, что местные бабы станут одолевать его своими бедами. Он чувствовал, что на этом жизненном витке он все делает правильно.
2
Размеренную жизнь сельчан в Бобровке всколыхнул визит тетки Матрены с непутевым сыном Андреем к колдуну. Мужики недоверчиво выжидали, когда тот начнет снова пить, и кучковались на бревне у дома Игоря. С наступлением сумерек являлись вечно небритый мелколицый Диоген с Наумычем, позже к ним присоединялись прямой, как палка, дед Петухов и немногословный статный татарин средних лет Амир Насыров, работавший жестянщиком. Сидели и гадали, сколько дней сможет воздержаться от выпивки Андрей.
Бабы же шастали у дома тетки Матрены и любопытствовали: неужли  Андрюха совсем пить перестал? А сноха Наумыча - Ирка, тоже не дура поддать, и привечавшая Андрюху в отсутствие отправившегося на заработки мужа, безапелляционно заявляла:
- Пил и будет пить!
Тетка Матрена гнала любопытствующих, но это их только подогревало. И они уговаривали Ирку, чтобы та затащила Андрюху в свою избу «на испытание», даже бутылку самогонки выделили ей на этот случай. Примерно через неделю Ирка выбрала момент, когда тетка Матрена уехала за пенсией, и исполнила бабий наказ.
Андрюха выбрался из ее избы серый, как смерть, и чуть ли не на карачках пополз домой. Бабы толпой ринулись к Ирке. Она стояла нагишом перед тазом с водой и смывала с себя зеленую слизь. Разобранная кровать тоже была в слизи.
- Ну? – спросили ее бабы.
- Салазки гну! – зло ответила она.
- Да ты не злись, обскажи, как было.
- Хрен вам!
- Литровку двойной перегонки дадим, обскажи!
- А и нечего обсказывать. Сказала ему: не дам, пока не выпьешь. Поднесла в постели полстакана. Он и облевал меня. Ставьте литровку!..
Весть об Иркином эксперименте разнеслась по Бобровке в мгновенье ока. Игорь в тот день гонял в Самару грузовую «газель», отвозил на ярмарку овощи и курятину. Капка, не дождавшись его, притопала вечером с птичника пешком и сразу же вывалила новость  Алексею. Выслушав, что произошло, он сказал:
- Библию Андрею надо читать.
- Само собой, - согласилась Капка. – А от питья ему полный отворот?
- Полный.
- Наша заведующая, Алексей Николаевич, тоже просит вылечить мужа. Но он не хочет лечиться.
Алексей, хоть и значился по паспорту Мусиевичем, но не считал нужным афишировать новое отчество.
- Если не соглашается, не смогу помочь, Капитолина. Так и передай заведующей.
Напевая, Капка умотала во двор, где Татьяна Васильевна кормила курей и поросенка. Очень уж она хотела понравиться бабушке Игоря. Но делала это без натуги, даже весело, и Татьяна Васильевна поглядывала на квартирантку с умилением, лелея тайную мысль принять ее в невестки.
Для Алексея не стало секретом, что в одну из ночей Игорь потихоньку юркнул в Капкину комнату и вышел оттуда только под утро, когда пришла пора собираться на работу. Не сдержалась дурёха, подставилась, не сообразила, что обесценила себя в его глазах. Однако не похоже было, что обесценила. С той ночи они спали вместе, хотя и скрывали это.
В один из вечеров Игорь припозднился. Капка отказалась от ужина, то и дело выскакивала за калитку, и, не обращая внимания на ухмылки сидевших на бревне мужиков, выглядывала милёнка. Фары полоснули по окнам, когда кукушка в часах уже  прокуковала девять раз.
- «Газель»! – воскликнула Капка и, накинув куртку, выскочила во двор.
Минут через пять на веранде забухали сапоги. Дверь открылась, и в проеме показались тащившие нечто громоздкое Игорь с татарином Амиром. Алексей поспешил к ним на помощь, но Игорь остановил его:
- Не надо. Амир вот вызвался помочь. Так что мы сами. Спальный гарнитур  приобрел.
В его голове нарисовалось в этот миг квадратное ложе с Капитолиной на  белых простынях. «Ох, неспроста!» - подумал Алексей…

Шли дни, и близился новый год. Алексей отпустил усы и бородку, каждое утро облагораживал их бритвенным станком и стал похож на священника. Оглядывал себя в зеркале и приходил к выводу, что вряд ли теперь узнают его по фотографии ищейки тонкогубого Заурбекова, если он случайно попадется им на глаза.
Время от времени деревенские бабы отлавливали Алексея на улице и просили заколдовать мужей от пьянства. Но лишь одна уверенно заявила, что ее ненаглядный сам хочет избавиться от пьяной напасти, и выказала готовность привести его на лечение в любое удобное время. Алексей не собирался превращать дом Игоря в приемную знахаря, сам пришел в избу просительницы. Сеанс внушения был гораздо легче, чем с Андреем. Мужика наглухо отвратило от спиртного, и молва о колдуне загуляла с новой силой.
В последний день старого года к Татьяне Васильевне пожаловали гости. Алексей сидел на диване и с тщанием перечитывал Евангелие от Матфея, принадлежавшее хозяйке. Тут и появились младшая сестра бабушки Игоря - Анна Васильевна и ее дородная дочь паспортистка Гала. Облобызавшись на входе, они зашли в дом. Ее мать напряженно застыла на пороге, и какой-то момент приглядывалась к Алексею. Признав в нем не столь давнего визитера с уголовной рожей, позвонившего ранним утром в ее квартиру, она резко попятилась и потянула за собой в сени дочь и Татьяну Васильевну.  Алексею слышно было, как за дверью она горячо что-то доказывала. Потом голоса смолкли. В горницу с улыбкой до ушей вплыла Гала.
- А борода вам идет, Алексей Мусиевич.
Вот как! Даже запомнила новое его отчество!
- Почему вы без Ноиля? – спросил ее Алексей.
- Дежурит. Он же у меня безотказный. Подъедет, если ничего не случится.
 Прошло некоторое время, пока сестры-бабушки, наконец-то, появились в доме.
- Знакомьтесь, Алексей Николаевич, - произнесла хозяйка, - моя сестра.
- Мы слегка знакомы с Анной Васильевной, - ответил он и церемонно поклонился гостье. – Я тот самый уголовник, которому вы не захотели дать адрес Игоря.
- Извиняйте, - проговорила та с некоторой натянутостью, не покинувшей ее и в новогоднее застолье до той минуты, пока не объявился муж дочери.
Российский президент как раз пожелал подданным счастья и здоровья в новом году, когда Ноиль, в парадной милицейской форме с майорскими погонами и в брюках на выпуск, перешагнул через порог. Похоже, что он уже принял с сослуживцами на грудь. Но неопытному глазу этого было не заметить. Майор стремительно сбросил с себя шинель и успел к столу с последним ударом кремлевских курантов. Пробормотал: «Чтобы Баклажан сдох!» и махнул рюмку водки то ли за президентскую здравицу, то ли за скорую кончину авторитета с Безымянки. Видать, достал его уголовник до самых печенок, что тот и не замедлил подтвердить:
- Предпраздничную выручку самарского ЦУМа вчера увел. Больше тридцати миллионов! Инкассаторов положил. Алиби – не подкопаешься.
- Перестань, Ноиль! – сердито тормознула его жена.
Шампанское так и осталось не распечатанным, не нашлось желающих приобщиться к гусарскому напитку. Алексей пил боржоми. Обе бабушки и Капка, сидевшая рядом с Игорем, цедили домашнюю вишневку. Капка даже не пила, а только пригубливала. И ничего не ела. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке, дважды уронила на пол вилку, суетливо ее подняла. И время от времени украдкой взглядывала на Игоря.
Игорь наполнил пустые рюмки. Покровительственно тронул за плечо съежившуюся подругу. Со значением оглядел присутствующих. И объявил:
-  Мы с Капитолиной решили пожениться! Просим вашего благословения.
Татьяна Васильевна охнула, но взяла себя в руки, молвила:
- Слава Богу! – и перевела взгляд на Алексея, требуя его согласия.
А тот и запамятовал, что назвал Капку племянницей. Поднялся, строго спросил:
- Хорошо ли вы продумали свое решение?
- Хорошо, - пискнула Капка.
- Заявление после Рождества подадим, - добавил Игорь.
- Благословляю вас!
- Горько! – вскричал Ноиль.
- Сиди! – остановила мужа дородная Гала. – Это тебе не свадьба. Запишутся, тогда и будет «горько». За будущую семью! – Опрокинула рюмку и обратилась к жениху с невестой: - Вам испытательный срок после подачи заявления нужен?
- Зачем он нам? – ответил Игорь.
- Правильно, не стоит тянуть резину. Я договорюсь, чтобы вас сразу зарегистрировали и позвоню, когда приезжать…

После нового года к посиделкам на бревне примкнули новые лица. Постепенно колдун перестал будоражить их воображение, они стали воспринимать его, как данность. А посиделки на свежем воздухе стали походить на малый сход жителей, где обсуждалось деревенское житьё-бытьё, перемывались косточки ближних и дальних соседей и, конечно же, пересказывались и активно комментировались политические новости. 
Капитолина с Игорем каждый вечер благоустраивали свое семейное гнездышко. Их супружеская лежанка поражала воображение своими размерами. На ней можно было располагаться и вдоль, и поперек, и все равно еще оставалось свободное место. В сочельник они, с помощью пробивной тетки стали мужем и женой. На Рождество Христово была устроена трехдневная свадебная гульба, в которой разговлялось чуть ли не все село.
Хоть горница и была просторной, но вместить всех желающих не могла. Потому в первый день гуляли только родня, друзья и приглашенное на торжество начальство.  Алексея усадили на почетное место около невесты, обряженной в пышное белое платье и фату. По другую сторону от Алексея сидели Вилен Григорьевич Эмблер с супругой. Тетка Гала осуществляла руководство между кухней и горницей. А сестры-бабушки то и дело подносили к глазам платочки. Когда свадебное веселье достигло надежного градуса, Алексей с директором вышли на веранду.
- Слухи о вас дошли до райцентра и выше, - сказал Эмблер. – Даже глава администрации района просил меня познакомить с вами.
Алексею тут же вспомнился визит к тетке Игоря – паспортистке Гале. Ее муж Ноиль с бессильным раздражением сетовал тогда, что у криминального авторитета по кличке Баклажан все куплено, и что его даже глава администрации защищает.   
- У меня нет желания знакомиться, - ответил Алексей. - Как чувствует себя Оленька, Вилен Григорьевич?
- Прекрасно. Мы теперь спокойно оставляем ее дома одну. Я не забыл, что еще в долгу перед вами и готов немедленно заплатить любой гонорар. 
- Не возьму. Но если вы дадите мне машину съездить в Самару в книжный магазин, буду вам благодарен.
- Без проблем. Какая литература вас интересует?
- О мировых вероучениях, включая апокрифы, легенды и мифы.
- У меня большая библиотека, есть религиозные издания. Готов их вам подарить.
- Дарить не надо. А почитать – не против.
- Как я понял, мы оба не любители застолий. Давайте прямо сейчас подъедем ко мне, и вы покопаетесь на полках. Едем?
- Едем.
Директор в своей вотчине – особа неприкосновенная. Хоть и принял одну рюмку за здоровье молодых, но и за рулем он хозяин – барин. Тем более что никакой дорожно-постовой службы в Бобровке не наблюдалось. Не успел Алексей оглянуться, а их уже встретила румяная Оленька. Церемонно поздоровалась с нежданным гостем, назвав его дядей Лёшей. Она же и сопроводила его к книжным полкам.
Один шкаф полностью занимали агрономические издания. Из многих книг выглядывали закладки, чувствовалось, что хозяин пользуется ими частенько. В другом шкафу религиозные издания покоились вперемешку с атеистической литературой. Тут были Библейская энциклопедия, Тора, Коран, ведические мантры, православный молитвослов, три Библии, причем одно издание дореволюционное.
Отдельной стопкой уложены брошюры. Алексей просмотрел их. Это были апокрифы, не признаваемые христианским вероучением. По соседству с ними глаза выхватили новенький корешок с надписью «Евангелие от Иуды». Вот даже как! Оказывается, и христопродавец описывал житие своего наставника. Впрочем, всего скорее, это коммерческая подделка, однако все равно любопытно.
Алексей нагрузился книгами. Спросил хозяина:
- Вы атеист?
- Почему вы так решили?
- Христианин не будет держать в доме Коран, а мусульманин – Библию.
- Я верю во вселенский разум. Все вероучения имеют один источник от недоступной нам космической цивилизации.
Не прост директор! Алексею, чтобы познать это, понадобилось знакомство с Аэолой. А Эмблер сам дошел до этого… 
Усаживаясь за руль, директор вдруг сказал:
- Между прочим, вы напрасно не хотите познакомиться с главой администрации.
Алексей глянул на него с некоторым недоумением, и тот поспешил объяснить:
- Время сейчас анархическое. Многое зависит от властного лица.
- Мне от властного лица нечего не надо. Да и не люблю я любопытства.
- А если у него не просто любопытство?
- А что? Кто-то болен в семье?
Вилен Григорьевич не ответил, запустил мотор. Их ждало застольное торжество, на котором они были кем-то вроде свадебных генералов. От этой роли их пока никто не освобождал…
На второй день гулянка продолжалась, так что двери едва успевали закрываться. Поздравлять молодых являлись званые, незваные и просто желающие опохмелиться. Пришла и тетка Матрена, одна, без Андрея. Поставила перед молодыми трехлитровую банку малинового варенья:
- Чтобы не простужались!
Затем подошла к Алексею, поклонилась ему:
- Спасибо тебе, божий человек. Отвратил моего сынка от зелья.
- Как он, тихо себя ведет?
- Тихо. Боится дружков и компаний. Директор смилостивился, в сварщики его определил.
К Алексею гости проявляли поначалу не меньший интерес, чем к уставшим от гулянья молодым. Но после пары тостов интерес иссякал, и он растворялся в гостевой массе. Народ кричал «горько», галдел, затягивал песни, пил и лез обниматься.
Гулять на Руси любят. И побахвалиться тоже. Раньше и Алексею по душе были широкие застолья. Теперь долгая гулянка и болтовня утомляли его. Он оделся и вышел на веранду, прихватив книгу «Евангелие от Иуды». Там и обнаружил его вышедший покурить татарин Амир. Алексею было известно, что он - вдовец, живет в Бобровке вдвоем с матерью. Навязывалась к нему в любовницы  сноха Наумыча Ирка, но он невежливо отшил ее, и теперь она поливает его на всех перекрестках, обзывая то мерином, то, импотентом. Никто ей не верил, потому как на выходные к Амиру приезжала из Кинеля женщина.
Амир молчал, но Алексей уловил, что он хочет высказаться, но не решается.
- Говори, не стесняйся, - подбодрил он его.
Тот не удивился, воспринял угадку, как само собой разумеющееся. 
- Мы, Николаич, люди темные. Что по телевизору говорят, тому и верим. А говорят все правильно. Сидим и разбираемся, кто сволочь, а кто – нет. Ты – человек грамотный и угадливый, знаешь больше нас. Вот и просвещай по возможности.
- Каким образом? Политзанятия проводить?
- На хрена нам политзанятия? Послушай, о чем мы толкуем, и рассуди.
- Я ведь и ошибиться могу, Амир.
- Нет, Николаич, ты не ошибешься…
Амир зашел в избу. Алексей вновь открыл  «Евангелие от Иуды». Христос у Иуды выглядел более человечным, чем в других житиях: смеялся, когда было смешно, с улыбкой творил свои чудеса, лобзал Марию Магдалину. Если это и фальсификация, то весьма разумная, основанная на вероучении гностиков – христиан. Они утверждали, что люди находятся в плену у своей плоти, и ее утрата – есть освобождение из плена для иного, высшего бытия…

Всему есть предел. Свадебное гуляние закончилось. Гости разошлись и разъехались. Молодые облегченно вздохнули. Возобновились вечерние посиделки на бревне.
С наступлением сумерек Алексей, накинув дубленку, вышел на крыльцо, чтобы включить дворовое освещение и невольно прислушался к голосам мужиков. Они явно приняли на грудь, но без излишка. Тон задавали Диоген с Наумычем.
- Небось, Газпром платит этому Куприянову тыщи, - ораторствовал Наумыч, - вот он и катит бочку на белорусов. Я так понимаю, что нашему государству ставит палки в колеса не Лукашенко, а олигархи. А батька им - кукиш им без масла!
- Он же не Ющенко, которого на Украину американцы заслали, - подхватил разговорную нить Амир. - Даже свою бабу ему подсунули.
- Какую бабу? – заинтересовался тенорок, принадлежавший сидевшему с краю молодому лохматому парню без шапки.
- Американскую. Он с ней в Киев приехал.
- Баба-то хоть красивая?
- Богатая. А богатым бабам, Димка, красота до лампочки. Нынче политики не на красоту западают, а на доллары.
 - Ну, и как они в Киеве?
- Как-как.… Отрабатывают иудины серебряники, вот как. А Белоруссия – сама по себе. Там батька правит. Он такой же мужик, как и мы, из колхозников.
- Но он же за наш счет живет! – возразил тот же тенорок.
- Темный ты, Димка! – фыркнул на него Наумыч. – Меньше слушай всяких куприяновых. Они свой навар отбивают. Мол, не понимают белорусы рыночных отношений, потому и не хотят платить за газ, как немцы.
- Немцы – народ правильный, - откликнулся Амир.
- А чего в них правильного? – возмутился Наумыч. – Гитлер что ли правильный?
- В семье не без урода, - проскрипел прямой, как палка, дед Петухов.
- Вот именно, - воспринял поддержку Амир. - Наш директор – тоже немец, а не дал разорить Бобровку.
Наумыч не собирался выпускать из рук нить диспута.
- Ты его хвалишь, потому что работаешь у него.
- Работаю. А в других деревнях работы нет.
- Мне ее и не надо. Я своё оттрубил. Если бы не рыночные отношения, жил бы на свою пенсию в 120 рубликов, как король на именинах. Пил бы казенную, а не вонючий самотряс.
Алексей понял, что обсуждается «газовая война» между Россией и Белоруссией. Он тоже видел по телевидению этот сюжет и подумал, что он очень даже недурно проплачен. Представитель Газпрома вместе с ведущей программы утверждали, что русский народ терпит убытки из-за того, что газ белорусам продается по заниженным ценам. И предлагали зрителям позвонить в студию и сообщить, согласны ли они часть зарплаты или пенсии отчислять в пользу белорусов. Ход был явно провокационный, ставивший проблему с ног на голову и уводивший зрителей от конкретных мыслей о прибылях компании к подсчету собственных копеек. Мало найдется таких, кто добровольно готов лишиться части зарплаты или пенсии. Однако и такие нашлись. Дозвонившиеся до студии начинали костерить и монополию, и ее эфирного газпромовца. Тот отбивался, как мог. В конце концов, не выдержал, стал в раздражении пускать петуха. Чтобы выручить его, ведущая программы объявила перерыв на рекламу…
Дискуссия на бревне набирала между тем обороты.
- На нефть и газ все союзные республики пахали, - с напором доказывал Наумыч. – А журналюга, я даже фамилию запомнил – Симонов, заявил, что Белоруссия для нас совсем не братская республика.
- Журналисты – все брехуны, - опять проскрипел дед Петухов. – Я Белоруссию на танке освобождал. Хороший там народ.
Алексей включил в этот момент свет на веранде. Все повернули головы в его сторону, и Амир громко позвал:
- Айда к нам, Николаич!
Алексей не заставил себя упрашивать. Диоген, придерживая на всякий случай шапку, шустро вскочил с бревна и отступил на пару шагов в сторону. Лохматого обладателя тенорка деды вытеснили с места, освобождая сиденье для уважаемого человека. Наумыч тут же уселся рядом с Алексеем:
- Скажи, Николаич, белорусы нам братья или нет? 
- Братья.
- А один журналист сказал по телику, что немцы и итальянцы нам ближе, потому что за газ по рыночным ценам расплачиваются.
- Этого человека купили.
- Я же говорил! – воскликнул Наумыч.
Алексей оглядел мужиков и проговорил:
- Чем больше разговоров, тем меньше правды. Негодяи всегда прикрываются красивыми словами и обещаниями.
- Олигархов пора раскулачивать, - проскрипел дед Петухов.
- Один раз в России уже раскулачивали, - буркнул Амир. – А ты как думаешь, Николаич?
- Не знаю, Амир. Один умный человек сказал: «Соразмеряйте свои поступки. Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом – закон».
- Кто это сказал? – поинтересовался лохматый Димка.
- Иисус Христос.
- Правильный мужик был, - подал голос Диоген, - коммунизм хотел устроить.
- Коммунизм? – удивленно переспросил Димка. – Как Зюганов?
- Сам ты Зюганов! – пренебрежительно бросил Наумыч. – Христос – бедный был, как мы. А Зюганов – богатый.
- А я бы не отказался пожить в коммунии, - вдруг проговорил Диоген, и лицо его приняло мечтательное выражение. – Чтобы всем поровну, по справедливости.
- В коммуне вкалывать надо, Диоген! – подъел его Амир. – А ты – лодырь!
- Там бы я вкалывал, верно говорю!..
С того дня Алексей стал частым участников вечерних посиделок. И относиться к нему стали по-другому, по-свойски. Даже Диоген перестал его пугаться. Откуда-то мужики притащили к дому второе бревно, и места теперь хватало всем.

С утра беспрестанно сыпал снег, после полудня перестал, к вечеру даже проклюнулись звезды. Алексей занял место на бревне, когда все уже были в сборе.
В этот момент в улицу ворвались яркие фары, и у бревен резко затормозил большой черный автомобиль.
- «Лендкрузер», - с уважительным удивлением произнес Амир.
Таких крутых тачек на деревенских проселках еще не видели. Дверца «лендкрузера» распахнулась, и наружу высунулся бритоголовый тип.
- Эй, мужики! Колдун в этом доме обитает?
Мужики разом поглядели на Алексея.
- Ты что ли колдун? – тип ткнул в него пальцем.
- Я не колдун, а лекарь.
- Садись в тачку, в Самару поедем.
- Я вас не держу, можете отправляться.
- Ты – что? Офонарел?
Он что-то сказал шоферу и вылез из машины. Шофер, такой же бритоголовый, к нему присоединился. Оба направились к продолжавшему сидеть на бревне Алексею.
- Мы тебя сейчас упакуем, - с угрозой сказал первый.
Ответил ему Амир:
- Только троньте его! – встал рядом с Алексеем и достал из кармана шило.
- Ах ты, чурка! – выхватил из кармана ствол и замахнулся рукоятью на Амира.
Но так и застыл мумией с поднятой рукой, как, впрочем, и его приятель, с засунутой за борт кожанки ладонью. Алексей поднялся, выдернул из руки мумии ствол. Это был старенький «ТТ». Сунул его в карман дубленки и предложил незваным гостям:
- Садитесь, где стоите.
Оба неловко шлепнулись задами на снег. Мужики, не шевелясь, и с разинутыми ртами наблюдали спектакль. Лишь Диоген успел отскочить за бревно и пригнуться.
- А ведь это быки Баклажана, - догадался Наумыч.
- Ну, и хрен с ними! – сказал Амир. - Долго они будут так сидеть, Николаич?
- Пока не поймут, что истина рождается не в драке.
Минут через десяток Алексей скомандовал быкам:
- Встаньте!
Те поднялись, но никак не могли прийти в себя. Только встряхивали головами.
- Кто такие? – начал допрос Алексей.
- Я – Хряпа, бригадир, - ответил старший. – Он – Шишка.
- Кто вас послал?
- Тёлка Баклажана.
- Откуда про меня знает?
- Она – кинельская. Слыхала от кого-то.
- Зачем я ей понадобился?
- У Баклажана язык отнялся. Тока мычит. Доктора не могут ничего сделать.
Что-то нашептывало Алексею, что не стоит отказываться от поездки к главному недругу майора Ноиля, хотя ему и не хотелось этого делать. Все же он решил прислушаться к внутреннему голосу. Сказал посидельцам:
- Придется съездить.
Алексей заглянул в дом, предупредил Игоря, опустив подробности, о своем отъезде и отправился с заметно оробевшими братками в гости к самарскому авторитету.

Особняк, к которому они подъехали, оказался мрачным и громоздким сооружением, напоминающим каземат. Перед тем, как вылезти из машины, бригадир, назвавшийся Хряпой, просительно обратился к Алексею:
- Слышь, колдун, пушку-то верни, а?
Алексей протянул ему ствол, и тот, довольный, повел его в здание, через анфиладу угрюмых комнат в просторный зал. Там их встретила брюнетка с голубыми глазами. Выглядела она вполне на уровне: на фотомодель не тянула, но что-то в ней было. Вероятно, голубые глаза в сочетании со спадающими на голые плечи черными волнами волос придавали ей загадочный шарм.
- Привезли, - доложил ей Хряпа. – Всамделишный колдун.
Алексей, не присаживаясь, отрывисто спросил ее:
- Как вас зовут?
- Нэля.
- Что случилось?
- Мой друг онемел. Врачи ничего не могут сделать.
- Где он?
- В спальне.
Алексей сбросил на кресло дубленку и шапку и сказал:
- Показывайте больного!
В спальне на квадратной кровати, такой же, как у Игоря с Капкой, сидел высокий и широкоплечий мужик лет за тридцать. Нечесаные черные кудри заметно побила седина. Его можно было бы назвать красивым, если б не свернутый набок большой нос, похожий на розовый баклажан. Но все равно было в его облике нечто, что не оставляет равнодушными представительниц прекрасного пола. К кровати придвинут журнальный столик, на котором лежали стопка бумаги и карандаш. А в центре красовались ополовиненная бутылка водки.
- Налить водочки, Васенька? – спросила Нэля.
- Не сметь! – строго остановил ее Алексей.
Баклажан сверкнул глазами, перевел взгляд на подругу.
- Это колдун, Вася, - сказала она.
- Господь наказал тебя за то, что ты не пожалел инкассаторов, - произнес Алексей.
Глаза Баклажана потемнели. В его голове нарисовались коричневый баул, пачки денег, перетянутые цветными резинками, по сто тысяч каждая. Затем возник  деревенский дом с серым забором, культяпый мужик на деревяшке, стоявший подле люка в подпол. Он схватил карандаш, подвинул к себе стопку бумаги, что-то написал крупными буквами и подвинул листок сожительнице.
- Я – не мент, а колдун, - сказал ему Алексей.
Тот выстрелил в него свирепым взглядом, а сожительница подтвердила:
- Хряпа его в Бобровке нашел.
Чтобы успокоить занервничавшего пациента, Алексей спросил:
- Сколько заплатишь за лечение?
Выражение лица у того помягчело: раз хочет сорвать с него бабки, значит, не мент.
- Десять штук, - ответила Нэля. - Но только после того, как он заговорит.
Баклажан опять подвинул к себе бумагу и написал: «Пускай лечит».
- Теперь удалитесь, - велел Алексей его голубоглазой сожительнице.
Она послушно вышла из спальни. Не было у Алексея желания приводить в норму этого уголовника, но что-то нашептывало ему: надо.
- Ложись! – повелительно произнес он.
Мысли кривоносого Васи ворочались, как тяжелые жернова: может, замочить этого бородатого? Про инкассаторов вон вякнул! А бабки взяли хорошие, хватит им с Нэлькой и на Канары, и на Куршавель. Хрен кто найдет баул, заныканный в Кинеле у хромого Федора. Тот чист, в жмурки с законом никогда не играл! Может, все-таки замочить фраера? Не похож он на колдуна, не старый совсем. А вдруг на самом деле что-то может  и сумеет голос вернуть? Ладно, поглядим!
Алексей читал его мысли, как букварь. Он ничуть не сомневался, что может уйти из особняка-каземата в любое время. Но следовало пройти этой тропой до конца и глянуть, что там, на финише.
Помедлив, Баклажан все же разлегся на кровати. Алексей ощупал его голову, горло, уши. Велел перевернуться на живот, пробежался пальцами по позвонкам. Горячего участка не обнаружил. Обследовал ступни ног. Вася совсем не реагировал на щекотку, не нервы - канаты. Снова попросил его лечь на спину. Провел ладонями возле лица и нащупал. Это был свернутый набок нос.
- Лежать! – непререкаемо приказал Алексей, когда пациент дернулся встать.
Тот, засопев, подчинился. Жар из болевой точки вытягивался нехотя, будто сопротивлялся. Но уходил и стекал с кистей на красный ковер на полу. Когда тепло улетучилось, Алексей неожиданно для пациента сдавил пальцами его нос.
- Ты что, охренел? – завопил Вася и тут же ошарашено смолк. Уставился на лекаря и через паузу уважительно выговорил:
 - Появился голос! Ты, на самом деле колдун! – собрался встать, но Алексей притормозил его.
- Два часа – постельный режим! Спальню проветрить!
- Нэлька! – крикнул Вася-Баклажан.
Та появилась в дверях и кинулась к сожителю.
- Васенька! Заговорил! – ткнулась к нему с поцелуями.
Алексей остановил ее:
- Секс не раньше, чем через два часа.
Она вопросительно взглянула на друга Васю. Тот сердито произнес:
- Как колдун сказал, так и будет. Открой все окна настежь! Расплатись, и пускай Хряпа отвезет его назад, в Бобровку.
Алексей вышел из спальни вслед за ней. Она открыла трельяжную тумбочку и достала тощую пачку тысячерублевых ассигнаций. Протянула Алексею и сказала:
- Десять штук.
- Разве речь шла о рублях? – спросил он.
- Про баксы я ничего не говорила.
Алексей сунул деньги в карман, и она проводила его на выход.
В Бобровку Хряпа доставил его около трех часов ночи. В дом впустила Татьяна Васильевна. Хотела собрать ужин, но Алексей отказался. Его тянуло в сон, как обычно после сеанса лечения. Он добрался до лежанки, быстро приготовил постель и почти сразу же отключился.
3
Влажными мартовскими буранами напомнила о себе весна. После недельных февральских морозов лес посерел и замер в ожидании скорого птичьего гомона. Вечерние посиделки продолжались. Политика и криминал были главными обсуждаемыми темами. Лишь Диоген время от времени зачинал разговор о справедливой коммунии, где нет вредных баб и все равны по положению и достатку. Кроме Наумыча, его никто не поддерживал. На одну из посиделок Диоген принес новость:
- Чужой у нас объявился. Гражданин из Москвы. Курносый и лупоглазый. Вроде как отдохнуть захотел от города. Тетка Матрена его на неделю пустила и предупредила, чтобы не вздумал с Андрюхой пить. Он ей целых две тыщи отвалил. Отдыхать на курортах надо, а не в деревне, верно говорю! Чего ему у нас делать?
- От органов прячется, - проскрипел дед Петухов. – Шпион, наверно. Надо бы милицию вызвать.
- Сами разберемся! – заявил Наумыч. – Свяжем и сдадим. За шпиона премия обломится.
- Жди, обломится! – сказал Амир. – На смех подымут!
Новость Алексея насторожила. Не так, чтобы очень, но все же. Вряд ли его могли вычислить ищейки Заурбекова. Однако не мешало бы встретиться с чужаком.
Встречи искать не пришлось. Диоген вдруг воскликнул:
- Кажись, он!
По улице вразвалочку шел в их сторону невысокий мужчина в кожаном пальто и со спортивной сумкой на плече. Поравнявшись с посидельцами, остановился и произнес:
- Привет, мужики!
- Привет, коли не шутишь, - откликнулся Наумыч.
- Пост соблюдаете?
- А ты – кто, поп?
- Нет. Даже в пост выпиваю, хотя церковь и запрещает.
- Нам никто не запрещает.
- Освобождай место для достархана.
- Для кого? – не понял Диоген.
- Для скатерти – самобранки.
- Это мы – в момент.
Мужики проворно высвободили середку бревна. Курносый гражданин снял сумку, выставил на бревно две поллитровки, кирпич хлеба, шмат сала, с десяток разовых стаканчиков. Затем достал из кармана пальто нож солидного размера, выщелкнул лезвие и передал Наумычу:
- Банкуй!
Наумыч сноровисто распластал сало и хлеб. Опростал поллитровку в стаканчики.
- Шпионы всегда сперва угощают, - скрипнул дед Петухов, ухватив стаканчик.
На его реплику внимания не обратили: до шпионов ли тут, если халявная выпивка в рот просится. Под расхожее «Будем!» все, кроме Алексея, выпили. Гость тоже не чинился, махом сглотнул водку.
- Как тебя звать-величать? – обратился к нему Наумыч.
- Степан.
В ответ мужики тоже дружно назвали себя. Алексея представил Наумыч:
- Лексей Николаич, людей лечит от алкоголизма. И сам трезвость соблюдает.
В голове Степана мгновенно провернулось: «Он! Имя-отчество совпадает, хоть и сменил фамилию». Алексею стало ясно, что гость прибыл по его душу. Права была паспортистка Гала, посоветовав сменить отчество. Но в Бобровке он так и остался «Николаичем», посчитав ненужным вмешивать в ситуацию бабку Игоря и Капитолину. Вот его и вычислил гражданин, представившийся Степаном.
Наумыч между тем занялся второй бутылкой.
- Кем ты работаешь, Степан? – спросил Алексей.
Алексей успел ухватить мелькнувшие в голове гостя слова ответа: «Пилот» и «частный детектив» и услышал:
- В торговой фирме, экспедитором.
Не задумываясь, соврал. Значит, подготовился. Заурбеков вполне мог обратиться в частное сыскное бюро. Сам детектив ничего предпринимать не станет. Но, не исключено, что где-нибудь в поле ждут в машине другие, хотя в мыслях сыщика и не засветились.
Алексей незаметно кивнул Амиру и поднялся с бревна.
- Пируйте, мужики, я - домой, - и двинулся к калитке.
- Погоди, Николаич! – остановил его догадливый Амир. - Попить хочу.
Когда они зашли с веранды в сени, Алексей сказал ему:
- Проследи за Степаном: куда пойдет, к кому. Если получится, выясни, когда он уезжает. И сразу дай мне знать.
Амир уточняющих вопросов не стал задавать.
Заявился он часа через два. Вызвал Алексея свистом  и заговорщицки сообщил:
- Мы все вместе по домам пошли. Наумыч спросил его, надолго ли он к нам. Он ответил, что через неделю уедет, отпуск кончается. Подозрительный отпускник! Я его до тетки Матрены проводил. По дороге он интересовался, на самом ли деле ты можешь заколдовать от пьянства. Объяснил ему про Андрюху. Когда он в избу ушел, я подождал с полчаса: вдруг потихоньку куда двинет? Потом Андрюху встретил, он от Ирки возвращался. Минут десять мы с ним покурили. Я попросил Андрюху узнать, что делает квартирант. Он вышел и сказал, что квартирант спать лег. Ну, а я – сразу к тебе.
- Спасибо, Амир. Спокойной ночи!
На другой день, когда Татьяна Васильевна устроилась перед телевизором с очередной серией мексиканского сериала, Алексей отправился в сельскую лавку за продуктами. Проходя мимо дома тетки Матрены, он заметил во дворе ее подозрительного квартиранта. Тот расчищал деревянной лопатой дорожку к крыльцу.
На обратном пути из магазина он снова увидел Степана. Теперь квартирант стоял у калитки и явно высматривал Алексея. Так и оказалось. Увидев его, вышел на улицу и окликнул.
- Слушаю вас, - сухо произнес Алексей.
- Меня прислали ваши друзья, - в его воображении нарисовался плотный, с седым ежиком волос полковник, даже кличка промелькнула – Пилот.
- Кто они? – спросил Алексей.
Степан не ответил, сам задал вопрос:
- Ваша последняя фамилия – Усольцев?
- Нет. У меня другая фамилия.
- Друзей интересует ваш прежний псевдоним.
- Утопленник.
- Утопленник вы для безгубого Заурбекова. А оперативный псевдоним?
- У меня не было псевдонимов.
Степан недоверчиво взглянул на него. Алексей уловил его мысли: «Не доверяет! В его положении и я бы не доверял». Угрозой от сыщика не пахло.
- Что еще интересует Пилота, господин частный детектив?
Тот не смог скрыть изумления и даже остановился.
- Между прочим, Алексей Николаевич, я никому не сообщал здесь о своей профессии. Тем более, о Пилоте. Может, объяснитесь?
- Нет.
- Как хотите. Но предупредить вас я обязан. На вас открыта охота. Не исключено, что объявятся торпеды Заурбекова.
- Как вы меня вычислили?
- С помощью пассажирки с письмом для генерального прокурора.
- Оно оказалось у Заурбекова?
- Да, копия письма. Он приказал своим джигитам найти вас и закопать. Ваши прежние коллеги просили вас связаться с ними.
Сыщик по имени Степан достал из внутреннего кармана кожаного пальто визитку и протянул ее Алексею. Это была такая же атласная картонка, как и та, что вручил Игорю его алма-атинский спаситель. Тот все же показал ее Алексею. На этой визитке значились два телефона, в том числе и тот, что был у Игоря. Расставшись с частным детективом, Алексей погрузился в размышления. Неведомые друзья явно принимают его за кого-то другого. Что у них за организация? Государственная или частная?
С такими мыслями он добрался до дома. Видимо, сериал уже закончился, потому что Татьяна Васильевна возилась на кухне. Но телевизор в зале работал. Алексей отнес продукты на кухню. Сам устроился в зале на диване и вернулся мысленно к разговору с приезжим детективом. Даже если все, что он наговорил, правда, то в Бобровке следует ожидать со дня на день появления посланцев Заурбекова.
Едва в голове мелькнула его фамилия, как она была произнесена въяве. И правительственный чиновник, словно черт из табакерки, выскочил на экран телевизора. Передача была посвящена беспризорникам. Заурбеков с дрожью в голосе вещал о детях, брошенных матерями-алкоголичками, об их незавидной судьбе, которую пытается изменить его фонд. На экране появились кадры, рассказывающие о добром спонсоре, подарившем детскому дому восемь японских телевизоров и тюки с новой школьной формой.
Пиар-акция была шита белыми нитками. Но зрители видели конкретную электронику, конкретные джинсовые костюмы, примеряемые сиротами. И верили в доброго дяденьку Заурбекова, пекущегося о несчастных детях. Лишь одному Алексею, как он считал, было ведомо его настоящее лицо.
Алексей выключил телевизор. Да, с Заурбековым ясно. А вот неведомые друзья, упомянутые детективом, представляли загадку. Как бы ни было, а придется менять дислокацию. За себя он не боялся, не хотелось подставлять Игоря с молодой женой и его бабулю. Срок на все про все – неделя, и даже меньше.
Вечером Алексея вызвал из дома Амир, явившийся на посиделки пораньше.
- Следить за москвичом дальше, Николаич?
- Не надо. Нормальный мужик. Экспедитором в торговой фирме работает.
- То-то он угощает. У торгашей деньги всегда водятся.
На другой день, когда стемнело, нагрянула негаданно тетка Игоря – Гала.
- Я к вам с ночевкой, - объявила с порога, - молодые дома?
- Дома, дома, - радостно ответила Татьяна Васильевна.
Гостья разделась, поздоровалась с Алексеем, и он уловил исходивший от нее сигнал тревоги.
- Что-то случилось? – спросил.
- Случилось. Позже расскажу.
«Позже» наступило после ужина, когда все собрались в горнице.
- Обоих ищут, - объявила она, - и вас, Алексей, и Игоря.
Татьяна Васильевна ахнула. Капка прижалась к мужу.
- Расскажите по порядку, - попросил Алексей.
- Сначала в нашем паспортном столе появился лупоглазый мужик в кожаном пальто. На уголовника не выглядел, все время улыбался. Сунул мне пятьдесят долларов и попросил дать справку, не зарегистрирован ли в районе его друг - афганец Усольцев Алексей Николаевич. Я проверила по компьютеру и сказала ему, что три Усольцева есть, но имя-отчество у них другое. Он взял адреса и ушел. Больше не появлялся.
- Я уже познакомился с ним, - сказал Алексей, - все в порядке.
Гала удивленно глянула на него и продолжала:
- А вчера меня вызвал начальник паспортного стола и сказал, чтобы я срочно проверила регистрацию Усольцева и Рысева. Да, Игорь, тебя тоже. Звонил, мол, сам глава администрации. Я делала вид, что выполняю его поручение, когда ввалились мордовороты Баклажана. Спросили, нашла я или нет. Я, понятно, ответила, что не нашла. Они уехали, но в покое вас вряд ли оставят.
- Господи!- еще раз ахнула Татьяна Васильевна.
- Не знаю, при чем тут Баклажан, но он вас тоже ищет. И власть ищет. Скрыться бы вам обоим на время куда-нибудь.
Татьяна Васильевна усиленно закивала головой:
- Уезжайте, Игорек! А утихнет, вернетесь. На лето ко мне сестра приедет. А до лета мы с Капитолиной вдвоем тут управимся.
- Я с ним! – пискнула Капка и теснее прижалась к мужу.
- Вот такие мои новости, - закончила свой рассказ Гала. – Решайте сами.
Решали они с Игорем, уединившись на веранде. К ним сунулась Капитолина, но муж без церемоний отправил ее в избу.
- Не пойму, с какого бока здесь Баклажан, Алексей Николаевич? Зачем мы ему понадобились?
- Мафия, Игорь, - это корпорация без границ и гражданства. – У нее даже есть свой совет директоров – сходняк авторитетов, на котором решают вопросы взаимодействия. Твой Исмагилов был связан с московским Юсупом. Москвичи в контакте с самарскими уголовниками. Вот Баклажан и выполняет решение сходняка: убрать нас.
- Что же нам делать, драпать?
- Придется драпать.
- Может, завербоваться к газовщикам на полгода или на год?
- Нет, Игорь. Следа мы не должны оставлять. К отшельникам подаваться надо.
- В секту, что ли?
- В коммунию, как говорит Диоген.
- Где мы найдем ее?
- Сами организуем, в таежной глуши.
Игорь даже присвистнул. Затем притих, обдумывая свалившуюся перспективу.
- Втроем не выживем.
- Кого ты имеешь в виду?
- Вы, я и Капитолина.
- Ты ее с собой взять хочешь?
- Она все равно не отстанет.
- Тайга, Игорь, богата зверем, птицей, рыбой, с голоду не умрем.
- А жить где?
- Избу срубим.
- Мы же в этом деле ничего не смыслим.
- Люди сами придут к нам, Игорь.
- Тогда уж Диогена надо с собой взять. Он в любой день готов с места сняться. Они с Наумычем раньше бани рубили.
- Вот и поговори с ними. Не сейчас, а перед отъездом.
- У меня, Алексей Николаевич, есть около пятнадцати тысяч евро. Десять могу взять с собой на обзаведение. Остальное бабане оставлю, мало ли что.
- Этих денег нам мало, Игорь. Купи лучше на них внедорожник, причем, оперативно. Без него нам не обойтись. 
- Ладно. А у кого же мы еще денег раздобудем?
- Есть у меня одно соображение. Надо установить, где в Кинеле живет одноногий мужик по имени Федор. Возможно, он родственник Баклажана.
- Зачем он вам?
- Потом скажу.
- Ладно, озадачу тетку. Как-никак паспортистка.
- Иди, озадачивай. Заодно отдай ей наши паспорта и попроси ее выписать нас с убытием в Москву. С Капитолиной проще, она зарегистрирована в Иваново.
Игорь скрылся в доме. Отсутствовал недолго. Снова возник и доложил:
- У Баклажана нет родственников. Он детдомовский. Кладовщиком в детдоме работал в то время  хромой Федор. Сейчас на пенсии, ходит на деревяшке. Из родственников у Федора только троюродная племянница, любовница Баклажана. Живет Федор на Станционной улице в кирпичном доме под серой штукатуркой. На участке баня размером с избу. Люди говорят, что видели, как к нему приезжал Баклажан с Нэлькой. Один раз в бане парились Баклажан с кинельским приятелем и глава районной администрации.
- Твоей тетке цены нет, Игорь.
- Я все же не понимаю, зачем вам этот хромой?
- Не все сразу. Узнаешь. Ты когда поедешь покупать машину?
- Уволюсь завтра и поеду.
- Нет, уволишься накануне нашего драпанья. Просто отпросись у директора.
- У меня три отгула есть за выходные.
- Вот и отлично. Купи мне в городе штук сто любых газет, безразмерную бейсболку, черные контактные линзы и полторы сотни тонких круглых резинок.
- Загадки загадываете, Алексей Николаевич. Ладно, все сделаю.
С утра Игорь, предупредив директора, умотал в Самару и к ночи, когда посидельцы уже разошлись, пригнал новенький уазик - фургон военного образца: с экранированным движком и двумя приводами. Еще день он потратил, чтобы переоборудовать его. В салоне появились две откидных лежанки, как в пассажирском вагоне, и столик.
Еще одну новость, которая не имела никакого касательства к Алексею и Игорю, принес на очередные посиделки щербатый Диоген:
- Иркин Толян вернулся с заработков. Андрюху ищет, хочет ему шею свернуть.
- Лучше бы Толян Ирку поколотил, - откликнулся Амир.
- Она его сама колотит, когда не в настроении, - внес поправку Диоген.
Наумыч отмолчался…
4
 Было уже за полночь, когда Алексей и Игорь въехали в Кинель. Уазик светить без нужды не захотели, поехали на мотоцикле. У станции свернули в улицу, освещенную лишь тремя фонарями на столбах в самом ее начале. Все остальные дома утопали во мраке. Чтобы не плутать в темноте, накануне они провели рекогносцировку. Дом Федора был скрыт за высоким плотным забором, выкрашенным жидким цементом. Калитка закрывалась на нутряной замок и, наверняка, еще на засов. К ней была прибита фанерка с надписью: «Не суйся! Злая собака!»
Не доезжая до дома хромого Федора, Игорь загнал мотоцикл в проулок, ведущий к железнодорожным путям. Алексей велел Игорю дожидаться его и пешком направился к хранителю уворованной народной казны. Парадный кожаный прикид он позаимствовал у Игоря. На голову натянул желтую бейсболку с длинным козырьком, скрывавшим лоб. В кармане кожанки – универсальная отвертка и перочинный нож. В черной невзрачной сумке были уложены денежные куклы из нарезанной газетной бумаги с настоящими ассигнациями по бокам. А под ними – на всякий случай, пистолет Заурбекова и наручники.
Алексей нажал кнопку звонка и для верности пару раз ударил кулаком в калитку. Во дворе вспыхнул свет, и с крыльца прозвучал надтреснутый голос:
- Кого черт принес?
- Прими маляву, Федор! – рыкнул Алексей.
- Чичас, ногу одену.
Минуты через три по двору затюкала деревяшка, но хозяин не спешил открывать калитку.
- Откель малява?
- Откель-откель. Баклажан прислал! И бабки тебе.
- Чичас открою.
Хозяин с кряхтением отодвинул засов, скрежетнул в замке ключом, приоткрыл калитку. Рядом с ним скалила клыки кавказская овчарка.
- Давай маляву и бабки, - протянул руку хозяин.
Алексей сосредоточился, поймал его настороженный взгляд и тихо произнес:
- Ты устал, Федор. Тебе надо уснуть.
Из глаз хромого вытекла настороженность, и они стали соловеть. Алексей перевел взгляд на пса. Тот издал жалобный скулёж, попятился, и, гремя цепью, вполз в будку. Веки хозяина слиплись, он удерживался на ногах, лишь вцепившись в дверную скобу.
- Сейчас я тебя отведу на кровать, и ты проснешься, когда взойдет солнце, - наставительно сказал ему Алексей. - И вспомнишь, что к тебе приходила племянница.
Алексей подхватил начавшего валиться Федора, втащил его в дом и уложил на диван в просторной прихожей. На всякий случай, сковал ему руки наручниками, а здоровую ногу примотал скотчем к деревяшке. Вернулся во двор. В калиточном замке торчала связка ключей. Алексей вытянул ключи и задвинул засов. Овчарка завозилась в конуре, но носа наружу не высунула.
Прежде, чем заняться поисками хода в подвал, Алексей обшарил карманы впавшего в сон пленника: ни оружия, ни других ключей в наличии не оказалось. Придвинул к дивану широкую табуретку. Затем проверил все комнаты. Одна оказалась по-женски обставленной и прибранной спальней. Всего скорее, это было гнездышко племянницы Нэльки, которое служило приютом ей и Баклажану в их банные  наезды.
На кухне почти беззвучно шелестел огромный холодильник. Он был набит едой и выпивкой. В основном, это была водка «Абсолют». На этикетке початой бутылки красовалась полуголая девица и название «Шайтаночка». Алексей вытащил «Шайтаночку» и нетронутый «Абсолют», чашку с солеными огурцами и помидорами. Полную бутылку раскупорил и вылил содержимое в раковину. Взял с полки граненый стакан, перенес всё в прихожую. Пустую бутылку из-под «Абсолюта» положил на пол у дивана, возле нее бросил мятую помидорину. Остальную посуду  расставил на табуретке, предварительно плеснув в стакан «Шайтаночки».
Люк в подвал Алексей нашел в нише, расположенной в Нэлькиной спальне. На ней стоял переносной белый унитаз. Крышка была без кольца и без ручки. Он всунул под нее отвертку и откинул крышку. В подвале включился свет, и стала видна дюралевая лестница с восемью ступеньками. Алексей спустился вниз. Подвал напоминал небольшую комнату с деревянным крашеным полом и обитыми оструганными широкими досками стенами. У одной стены - стол с двумя креслами, у другой – два добротно сколоченных незапертых ларя. Алексей проверил их. Один ларь был девственно пуст, на дне второго – рассыпана проросшая картошка. Тайник не просматривался.
Внимательно осмотрев стены, Алексей заметил, что на одной из досок остался след, будто кто оперся о стену грязной пятерней. Шесть саморезов, которыми была прикручена к боковинам доска, казались свежими. Он выкрутил их. Доска легко отошла от стены. Открылась бетонная ниша, в которую был вмурован неподъемный сейф с хитроумным замком и цифровым кодом. Вероятно, в нем таился основной общак группировки Баклажана. Увы - сейф был не по силам Алексею.
Но он прекрасно помнил, что в голове онемевшего главаря нарисовался не сейф, а большой коричневый баул с предпраздничной выручкой центрального универмага. Значит, он тут, надо только найти его.
Алексей аккуратно прикрутил доску на место. Взялся за ларь с картошкой. С трудом сдвинул его. Под ним и находился еще один лючок. Баул, завернутый в фольгу, покоился в неглубокой, выложенной кирпичом, яме. Алексей вытащил его, осторожно, чтобы не надорвать, освободил от фольги. Баул был закрыт на обычные портфельные застежки и доверху набит упаковками ассигнаций по тысяче и пятьсот рублей. В доверии был хромой Федор у Баклажана, не опасался авторитет за свои сокровища!
Выложив содержимое своей сумки на стол, Алексей распустил замок-молнию, увеличив ее вместимость. Покидал из баула в сумку все упаковки и положил сверху пистолет, завернутый в полотенце. Пока он не понадобился, и Алексей надеялся, что не понадобится впредь. В баул уложил денежные куклы, застегнул его, завернул в фольгу, как было прежде, и опустил в кирпичный мешок…
Хромой Федор безмятежно спал. Он лишь шевельнулся, когда Алексей сдирал скотч с ноги и с деревяшки. Освободил его от наручников, сунул ему в карман связку ключей. И уже шагнул на выход, когда заверещал входной звонок. Он машинально взглянул на часы: было около двух часов ночи, совсем не гостевое время.
Алексей не запаниковал. Голова заработала, как компьютер, выбирая наиболее подходящий вариант поведения. Память услужливо подсунула мельком виденную вешалку в сенях, на которой висел длинный плащ – дождевик. Он вытащил из сумки пистолет, вышел в сени, оставив в прихожей свет. Прикрылся плащом. Все это заняло не больше минуты. Звонок продолжал заливаться. Слышались невнятные голоса: два женских и один мужской. Разобрать можно было лишь матерщину.
Затем у калитки что-то ухнуло, и Алексей ясно расслышал:
- Блин! Чуть ногу не сломал!
- Не ной, Шишка! – ответил ему женский голос. – Отодвигай засов!
Алексей без труда распознал обоих: мадам Нэлька, встретившая его в мрачном особняке Баклажана, и перелезший через высокий забор водила «лендкрузера» с погонялом Шишка. Самого Баклажана не было. Это было лучше, чем неплохо.
Тявкнула незлобно овчарка. Нэлька прикрикнула на нее:
- Лежать, Лохмач!
Пёс послушался и смолк.
- Могли бы в ночном магазине водяры взять, - высказалась вторая мадам. – Чего было переться сюда! Девчонки заждались.
- Подождут! Не палёнку же нам жрать, Файка!
Дождавшись, когда Шишка закроет калитку, все трое протопали мимо Алексея и, оставив дверь распахнутой, остановились в прихожей.
- Так я и знала! - воскликнула племянница. - Целую бутылку «Абсолюта» выжрал! Даже деревяшку не отстегнул - удрыхся! Увидел бы Вася, шмась ему устроил!
- Вася бы устроил, - согласилась подруга. – Тебе повезло, что он на тебя запал.
- Я с ним еще с детдома, - и горделиво добавила: - Обещал свозить меня в мае на курорт во Франции. Забыла, как называется. Самый модный курорт… Шишка! Водяра в холодильнике на кухне, нагружайся. Бери только «Абсолют».
Видимо, племянница начала тормошить дядьку, потому что подруга  посоветовала:
- Не буди его, Нэлька, - после чего подруги утопали на кухню вслед за Шишкой.
Вскоре троица вновь объявилась в прихожей.
- Эй, Шишка! Вылей остатки шайтанки дядьке в ширинку, чтобы знал, как гостей встречать, - распорядилась племянница.
Через пару минут они, не выключив в прихожей свет, прошли через сени на выход.
 Алексей услышал, как за калиткой заурчал движок машины, и она отъехала. С облегчением, что пронесло, он вышел во двор. Закрыл калитку на задвижку. Овчарка с недовольным рыком заползла в конуру. Через забор перелез, забравшись на собачью будку. Овчарка позволила ему это сделать беспрепятственно. Неспешным шагом двинулся в тени домов к проулку, где его ждал на мотоцикле Игорь.
На небо выползла припозднившаяся луна, осветила пустынную улицу. Март выдался теплым, даже ночью держалась плюсовая температура. Крыши уже освободились от снега, он сопротивлялся солнцу лишь в оврагах и на обочинах дорог, но и там стал ноздреватым и рыхлым. Под ногами Алексея расползалась снежная жидкая каша. Поглядеть со стороны – ни дать, ни взять – идет на станцию к ночному поезду беспечный пассажир.

Следующим вечером они с Игорем снова махнули на мотоцикле в Кинель к его тетке, чтобы забрать паспорта. Гала и ее худосочный муж ждали их. Пока Игорь общался с теткой, Алексей зазвал майора Ноиля на кухню:
- Есть полезная информация.
Тот недоверчиво взглянул на Алексея.
- Общак группировки Баклажана хранится в Кинеле, у хромого Федора, в подвале дома. Сейф спрятан под дощатой обшивкой левой стены.
- Откуда вам известно?
- Информация достоверная, я же колдун!
Майор еще хотел о чем-то спросить, но Алексей покачал головой.
- Больше ничего не знаю. Выводы делайте сами.
Отказавшись от ужина, они попрощались с хозяевами и еще до полуночи прикатили домой. К отъезду из Бобровки почти все было готово. Осталось только рассчитаться с работой Игорю и Капитолине. Выезд наметили на понедельник в полночь, когда село погрузится в сон. Ехать решили налегке, взяв с собой только необходимые на первый случай вещи. Полную загрузку отложили до Екатеринбурга, где беглецов никто не знает. О времени отправки известно было только домашним, а о маршруте не сообщили даже им.
Посиделки в последний вечер проходили в усеченном составе: явились Амир, дед Петухов, лохматый Димка и, что было уж совсем необычным, Ирка с вернувшимся с шабашки мужем Толяном. Позже всех пришел приблудившийся к компании москвич Степан с дармовой выпивкой. На прощание он притащил не две бутылки, как в первый раз, а три. Когда Алексей присоединился к ним, он как раз разливал в разовые стаканчики водку, а дед Петухов, напрочь отбросивший свои подозрения в шпионстве, довольно проскрипел:
- Водка – лекарство, а не отрава. Знали бы Наумыч с Диогеном, мигом бы прибежали.
- Тесть в Ульяновск уехал, - возразила ему Ирка, - к брату на юбилей. И Диогена с собой позвал.
- Отец весь мешок с махрой с собой забрал, - добавил Толян. – Да еще одностволку с собой зачем-то прихватил. Вроде как поохотиться с братом собрались. Тоже мне охотники!
- Не скажи! – проскрипел дед Петухов. – Лет двадцать назад, когда в поречье кабан водился, Наумыч знатным охотником был.
Никто из них не знал, что деды катят в этот момент в плацкартном вагоне поезда. Накануне Игорь запустил Диогену шептунчика насчет «коммунии», тот загорелся и предложил взять в светлое будущее Наумыча, потому как мужик он одинокий, а сын Толян – отрезанный в пользу Ирки ломоть. Чтобы не привлекать внимания, решили отправить их поездом  до Екатеринбурга, где они должны ждать остальных.
Как бы ни было, но отсутствие на посиделках лишних ртов никого особо не огорчило. Каждый махнул свою порцию «за все хорошее». Ирка обтерла рукавом кацавейки губы и намекающе объявила:
- После первой не закусываю, - и вдруг воскликнула: - Э-э, кто-то катит к нам!
- Неужели опять от Баклажана? – забеспокоился Амир.
Но это был директор Эмблер, подъехавший на своей «Ниве». Затормозив, открыл дверцу. Посидельцы встали и поздоровались. Тот приглашающее позвал:
- Можно вас, Алексей Николаевич?
Когда Алексей влез в машину, директор вздохнул и произнес:
- Я прошу вас съездить со мной к главе администрации. Я говорил о нем в прошлый раз. Ему очень плохо.
- Проблемы со здоровьем?
- Не у него. Я не стал откровенничать тогда. Его единственный сын вернулся из закрытой нарколечебницы. Парень снова сорвался. Одна надежда – на вас.
- Как звать-величать отца?
- Максим Яковлевич. Фамилия – Мазулин.
- Когда ехать, Вилен Григорьевич?
- Он просил, прямо сейчас.
- Хорошо. Подождите меня. Предупрежу своих. 
Дома Алексей отозвал Игоря, проинструктировал и велел быть в готовности к отъезду, когда он вернется. В случае накладок, связь по мобильному телефону…
По дороге Эмблер сказал:
- Сегодня Игорь Беляков взял расчет. Мне жаль его отпускать. Я даже предлагал ему повысить зарплату. Значит, он с вами – в Москву?
- Да. В институт будет поступать.
- Когда убываете?
Алексей не опасался директора, но и ему незачем было знать день отъезда.
- Пока не решили. Но скоро.
Всю остальную дорогу молчали. Лишь въехав в лесопарковую приречную зону, Эмблер позвонил главе администрации. Минут через пять «Нива» затормозила у ворот белого особняка. Встречал их сам хозяин, опекаемый двумя дюжими охранниками. Это был дородный и гладкий мужчина не старше пятидесяти лет, в распахнутом дубленом пальто и пыжиковой шапке. На лице его не было ни одной морщинки, но в глазах под белесыми кустиками бровей затаилась тоска.
Ни слова не говоря и не представившись Алексею, он повел прибывших по мощеной дорожке. Охранник предупредительно распахнул перед ними двери с бронзовыми фигурными ручками. Эмблер остался в гостиной, а Алексей последовал за хозяином. Из просторного зала четыре двери вели в другие помещения. Достав ключ, господин Мазулин направился к одной из дверей, но Алексей остановил его:
- Подождите, Максим Яковлевич, мы должны обговорить условия.
-  Слушаю вас.
- Лечение обойдется вам в десять тысяч долларов.
- Хорошо.
- Я хочу получить их сразу.
Как бы ни был папаша удручен состоянием сына, но естество взяло свое. В голове его медленно заворочались мысли, из которых можно было понять, что лечение ему обошлось уже в двести тысяч баксов, и все – коту под хвост. Десять тысяч, конечно, не деньги, но отдавать их какому-то шарлатану за здорово живешь – не лох же он!
- Господин Мазулин, - сказал ему Алексей, - я – не шарлатан. Вы потратили уже двести тысяч, советую вам рискнуть еще десятью. Иначе я отказываюсь.
Папашу нисколько не удивила угадка его мыслей. Он даже не обратил на такой нюанс внимания.
- У него ломка. Вы сможете облегчить его страдания?
- Ломки не будет. Решайте!
Вздохнув, господин Мазулин скрылся за одной из дверей и появился в холле с пачкой стодолларовых купюр. Скрепя сердце, протянул их Алексею. Не выдержал и пробурчал: «Ну, и расценки у вас!».
Исхудавший парень лежал, притянутый ремнями к медицинской койке, и, похоже, был в беспамятстве. На вид ему было лет двадцать. Дышал неровно и хрипло. На губах и на небритом подбородке запеклась пена.
- Как зовут сына? – спросил папашу Алексей.
- Яков.
- Освободите его от ремней.
- Сейчас позову охранника.
- Нет! Развяжите сами!
Тот неумело завозился с застежками, но справился.
- Теперь оставьте нас одних.
Мазулин не посмел ослушаться. Алексей подвинул к койке стул, удобно уселся и ощупал ладони наркомана. Как и предполагал, зерна Люцифера проявились на обеих ладонях. Они напоминали сухие горошины. Он стал раскатывать их, и парень тоненько заскулил. Когда Алексей с силой надавил на горошины, тот вскинулся, словно его подбросило пружиной, и со стоном заметался.
- Спокойно, Яша, - негромко произнес Алексей и строго повторил: - Лежи спокойно!
Парень конвульсивно дернулся, но не так резко, как поначалу.
Горошины  упорно сопротивлялись, не желая рассасываться. Минуты ползли со скрипом. Воздух в комнате сгущался, наполнялся невидимыми парами. В кистях рук Алексей ощущал давление и покалывание изнутри, будто отлежал их в глухом забытьи. Отяжелели и плечи. Хотелось встать и стряхнуть перетекавшую в его организм черную массу. Но сеанс нельзя было прерывать, это он точно знал. Прошло не меньше часа, когда конвульсии прекратились, и зерна Люцифера перестали прощупываться. К тому моменту Алексей выдохся. С трудом поднялся со стула, и какое-то время стоял, опершись о его спинку. Затем несколько раз резко отряхнул руки. Тело требовало холодного душа. Он мог бы с полным основанием попросить отца Яши о таком одолжении, но не желал обращаться к этому человеку ни с какими просьбами. Да и претило ему задерживаться в хоромах нечистого на руку районного чинуши.
- Господин Мазулин! – окликнул он.
Вместо хозяина появился холуй или охранник.
- Позвать хозяина? – спросил.
- Да.
Объявившийся через минуту Мазулин торопливо прошел к сыну, оглядел его, повернулся к Алексею и требовательно произнес:
- Ну?
- Перенесите его в проветриваемое помещение и уложите на жесткую кровать.
- Связать?
- Нет. Он будет спать примерно сутки, возможно, и больше. Пусть это вас не беспокоит. Давайте ему виноградный сок через трубочку.
- Другой сок можно?
- Нельзя, - ответил Алексей, хотя и сам не знал, почему он порекомендовал именно виноградный сок. - Когда Яков проснется, не напоминайте ему о болезни. Кормите рыбными блюдами, икрой. Жирную пищу – не раньше, чем через полмесяца.
- По-вашему, он освободился от наркотической зависимости?
- Освободился. Все, что произошло с Яковом, - божье наказание за ваши личные грехи.  Не воруйте, не покрывайте бандитов, и ваш наследник будет жив и здоров.
Не дожидаясь, когда Мазулин придет в себя от неожиданной отповеди, Алексей спустился в зал первого этажа, где его дожидался в кресле Эмблер.
- Можем ехать? – спросил директор.
- Чем скорее, тем лучше.
- Мне надо накоротке переговорить с Мазулиным.
- Я подожду вас в машине.
«Накоротке» растянулось минут на пятнадцать. Когда выехали за ограду, Эмблер сказал:
- Круто вы с главой администрации. По-моему, он даже слегка напуган.
- Не люблю мздоимцев, - ответил Алексей.
Эмблер хмыкнул и смолчал.

Дома Алексей оказался, когда часовая стрелка на ходиках подбиралась к часу ночи. К отъезду уже все было готово. Пока Алексей принимал холодный душ, Татьяна Васильевна и Капитолина собрали поздний ужин. Перед прощанием наскоро перекусили.
Татьяна Васильевна держалась стойко: не плакала, не причитала. Только наказала снохе, чтобы берегла Игоря и обязательно написала письмо на адрес Анны Васильевны.
- Вы не переживайте, - успокоила та бабку. – Как утихнет, сразу и вернемся.
- Дай-то Бог!
Алексей, несмотря на холодный душ, все еще чувствовал усталость. Потому устроился внутри коробки, где можно было подремать. Капка с довольным видом уселась рядом с Игорем. В путь тронулись в третьем часу ночи. Однако на выезде из Бобровки пришлось сделать незапланированную остановку. Когда проезжали мимо развалюхи Диогена, со двора наперерез машине галопом бросился какой-то человек. На бегу он размахивал руками, словно умолял остановиться. Это оказался Андрюха.
- Возьмите меня с собой! – проговорил он, запыхавшись.
- Как ты оказался у Диогена? – спросил Алексей.
- Я у него от Толяна прятался.
- А теперь куда собрался?
- С вами. Мне Диоген по секрету сказал, что вы едете строить коммунию.
- Вот болтун! – в сердцах бросил в адрес Диогена Игорь. – А ты, Андрюха, дурак дураком!
- Сам знаю.
- Подрался бы с Толяном, и делу конец!
- Он с кухонным ножом ходит. Его бабы подзуживают.
- А Ирка что?
- Говорит, что я ей проходу не давал, а она убегала от меня.
Андрюха с мольбой воззрился на Алексея:
- Возьмите меня, а! Я  же непьющий теперь!
- А о матери подумал, непьющий человек? Она же искать тебя станет!
- Не станет. Я ей сказал, что завербовался на нефтепромыслы в Татарию.
- Ну, что, Игорь, возьмем? – спросил Алексей, хотя для себя уже решил не отказывать запутавшемуся в жизни парню.
- Вы – командор, вы и решайте, - ответил тот.
- Ладно, уговорили. Берем…
С этого дня Игорь стал величать Алексея Командором. Остальные беглецы не решились на такую фамильярность. Игорь – родня как-никак через Капитолину. Ее по-прежнему считали племянницей Алексея.
Ехать напланировали не через Самару, а через Оренбург и Башкирию. Береженого Бог бережет.
Всевышний и на самом деле взял будущих коммунаров под свою опеку. Ни один пост ГАИ, ни один патруль постовой службы не заинтересовался их маршрутом. Катили и не ведали, что им прямо-таки повезло. Юрист и его джигиты оказались заняты более важным делом: им предстояло встретить курьеров Доктора и обеспечить сохранность товара. Охотиться на Утопленника Юрист подрядил за немалые бабки Баклажана. Но и его братков беглецы опередили почти на сутки. Они появились в Бобровке поздним вечером. На бревне в это время сидели Амир, дед Петухов и москвич Степан. Для них тоже стало откровением, когда вышедшая к калитке Татьяна Васильевна сообщила чужакам, интересующимся колдуном:
- Только вчера в Москву уехал. Вызвали его. И внук вместе с ним отправился.
- Адрес знаешь, бабка? – спросил Шишка.
- Разве вы, молодые, оставляете матерям свои адреса? Внук сказал, что, если не поступит в институт, вернется.
Шишка выругался, и братки укатили. Может, и поверили, что дичь упорхнула в столицу. Однако Степан Вовочкин, улетавший утром в Москву, очень в этом сомневался.
Ничего этого Алексей не знал. Начиналась совсем другая жизнь. А та, где присутствовали правительственный чиновник Заурбеков со своим подручным Юсупом, алма-атинский колобок в генеральских погонах, интеллигентный мошенник Доктор и  криминальный авторитет Исмагилов, осталась далеко позади и казалась дурным сном. Алексей не знал и знать не хотел, что Доктор и генерал к этому времени спелись, отодвинули от дележки жирного пирога Исмагилова. Тот не стерпел, и между ними началась нешуточная разборка. У Доктора взлетел на воздух массажный салон вместе с проститутками и их клиентами. Полицейские хотели повязать Исмагилова, но того или не было в коттедже, или успел скрыться. В перестрелке были убиты четверо охранников и двое полицейских. Кореянку Вику и раненого Штангиста забрали. Исмагилов озверел, взорвал второй салон и начал охоту за Доктором и Ботаником.
Увы! Прошлое, как бы мы не хотели его забыть, всегда следует за человеком…


















                Часть вторая.  ГОЛГОФА   
Хождение
1
В Екатеринбурге беглецов ждали Диоген с Наумычем, поселившиеся в пассажирском вагоне, превращенном вокзальной администрацией в ночлежку. Алексей и его спутники рассчитывали провести в городе несколько дней, но дни растянулись на две с лишним  весенних недели. Перво-наперво, они арендовали у железнодорожников четырехосный товарный вагон с подённой оплатой и оформили фрахт до станции Асино Томской области с открытой датой отправки. Алексей поручил Диогену и Наумычу приобрести четыре куба досок и сколотить в вагоне нары. Андрюху определил им в помощь.
- Не мешало бы и курева прозапас купить, - просительно посоветовал Диоген.
- Ага, надо, - неуверенно поддержал его Андрюха.
- А мне не надо, - тряхнул бороденкой Наумыч. – Я всю махру из дома забрал.
Алексей вспомнил свою первую сигарету, которую попытался выкурить после возвращения с Острова. Ни слова не говоря, он ухватил левую кисть Андрюхи, нащупал на ладони подкожное просяное зернышко и сдавил его.
- Все, Андрей, - сказал ему Алексей, - курение тебе противопоказано.
Диоген, сообразив, что происходит, отодвинулся за спину Наумыча.
- Подойди ко мне! – приказал ему Алексей.
- Не-ет! – боязливо вскрикнул тот, но все равно приблизился.
Заметно обеспокоенный собственной перспективой Наумыч опасливо произнес:
- Николаич, не выбрасывать же махру! Дозволь мне скурить ее?
- Дозволяю…
Вместе с Игорем и Капитолиной Алексей колесил на уазике по городским магазинам, закупая все, без чего нельзя обойтись в дальнем пути и на новом месте жительства. Много чего понадобилось: спальные мешки, большая палатка, полушубки, инструмент, дизельная электростанция на два киловатта, печка буржуйка, амуниция, необходимый запас продовольствия и куча всякой мелочевки. Денег, экспроприированных из тайника Баклажана, не жалели.
Когда загрузили вагон и загнали в него уазик, в нем стало тесно, как в танке.
В путь тронулись на исходе марта. Снег в Екатеринбурге бурно таял. Но чем дальше уходил товарняк на восток, тем упорнее сопротивлялась календарю зима. Ехали ни шатко, ни валко. Подолгу стояли на перегонах. На узловых станциях вагон несколько раз перецепляли к новому составу и сутками мурыжили перед тем, как отправить.
Как бы то ни было, но ранним утром добрались до станции Асино. Их вагон отцепили и загнали в тупик. Там они спустили по настилу уазик, и Алексей с Игорем, прихватив Капитолину, поехали на разведку. Им повезло. Прямо на станции, в замусоренном семечной шелухой зале ожидания они узрели объявление, предлагавшее услуги грузового такси. В объявлении значился номер телефона и имя – Серафима. Алексей тут же позвонил. Откликнулась женщина с довольно приятным голосом.
- Вам в какую сторону?
- До Смолокуровки.
- Три тысячи рублей.
Роль грузового такси выпала на долю видавшего виды «Урала». В него загрузили всё, что закупили в Екатеринбурге. В уазике разместилась команда. Алексей занял место в кабине грузовика.
Выехали ближе к полудню. Впереди – «Урал», за ним – уазик. Шофер по имени Памфил, муж Серафимы, дюжий красномордый мужик, оказался любителем поговорить.
- Откуда будете? – поинтересовался он.
- Из Екатеринбурга.
- А я, как родился тут, так и живу. Только когда в армию призвали, под Читу попал. Нормально отслужил, все два года за баранкой.
- Давно грузовиком обзавёлся? – спросил Алексей, чтобы поддержать разговор.
- Подфартило. Расформировали воинскую часть, и военное начальство стало распродавать все, что только можно. Я и присмотрел у них разбитый в аварии «Урал». Покорежен он был, в основном, снаружи, нутро же было очень даже приличным. Взял кредит. Больше месяца приводил машину в товарный вид…
- Между прочим, - рассказывал Памфил, - с клиентами на первых порах было туго, пока не развесили в самых людных местах объявления. Первыми объявились кавказцы с фруктами. Торговались, как злыдни. Это у них положено – торговаться. Геологи пару раз нанимали, эти никогда не торговались. В общем, без работы не сидел. Народ в мутные времена завсегда колобродит, туда-сюда мотается, ищет, где жизнь легче.
Алексей слушал его и думал о том, что прав шофер: в мутные времена люди мечутся и, в конце концов, оказываются на самом дне жизни. Выплывают немногие, самые рисковые.
- А с кредитом как? – спросил он.
- Через год расплатился. Теперь старшей сестре помогаю и племяннику. Сеструха старше меня на шестнадцать годов.
- Налоговая не прижимает?
- С меня что взять? Живу, как в рекламе: «Заплати, и спи спокойно!»
- А рэкет?
- Рэкет прописался в Томске. У нас так, баловство. На рынке, конечно, стригут, но
своих не трогают. Все местные – либо родня, либо хорошо знакомые.
Алексей не стал больше ни о чем спрашивать. Глядел на голый унылый лес по обочинам, на хмурое небо, а видел крутой лиственничный берег неспокойной реки и степенных бородатых мужиков в старинных армяках. И не задумывался, с чего бы нарисовало их воображение. Но то, что это видение явилось не попусту, не сомневался.
Видно, в тягость молчание было Памфилу, потому как он снова заговорил:
- Признаюсь тебе, что нашу таксу Серафима завысила. До Смолокуровки я две с полтиной беру. Но ты не торговался, значит, так тому и быть.
Этот факт и без его признания не был для Алексея секретом. Мысли шофера были прозрачны, как магазинная витрина.
- Небось, геологи будете? – продолжал допытываться Памфил. - Угадал?
- Не угадал.
- Кто же вы?
- Тоже ищем, как ты сказал, где жизнь легче.
- В Смолокуровку-то зачем?
- Дальше по реке пойдем.
- Понял. К газовикам решили податься. Деньга там, конечно, хорошая, а жизнь паскудная. Однако ждать вам придется, пока по Чулыму баржи пойдут.
- А катер нельзя раздобыть?
- Почему нельзя? За деньги все можно.
- А обменять на уазик?
- На этот? – кивнул головой Памфил назад, где следом за «Уралом» полз по апрельской распутице уазик Игоря. – На этот можно, хорошая машина. И знаю, кто на обмен пойдет. Когда рыбацкая артель в Смолокуровке распалась, катер у них купил по дешевке бригадир лесорубов Афоня. Зачем купил – и сам, наверно, не знает. К рыбалке у него тяги нету, сыновей Бог не дал, одни дочки. Им катер ни к чему. Так и ржавеет во дворе.
- Катер на плаву?
- Что ему сделается? Главное, торгуйтесь. Афоня еще и придачу даст. Мужик он прижимистый, деньга у него водится. И трейлер пусть обеспечит, чтобы на берег посудину уволочь. У них в бригаде и трактора, и трейлеры есть. До полой воды еще с полмесяца, успеете профилактику катеру сделать. Жить-то где станете это время?
- Мир не без добрых людей. Пустит кто-нибудь на недолгий срок.
- Так моя сестра пустит. Она как раз в Смолокуровке живет.
- Не стесним?
- Нет. Изба у сеструхи большая, теплая. Возьмет недорого, по сотне с человека за все время. Только она слегка того, заговаривается. Как мужик преставился, с тех пор у нее и началось. Память сбиваться стала, всё забывает. Спросит о чем-нибудь, а через минуту снова спрашивает. В основном, у печки и на печке. Если на улицу выйдет, свой дом не может найти. Хорошо, что за ней внук Шурик присматривает. Толковый парнишка! Не то, что его непутевые родители. Мать Шурика – дочерь сестры, а отец – из бичей. Приблудился к ней, да и остался.
Оба автомобиля ползли по разбитой колее, хоть и медленно, но уверенно. К сумеркам добрались до Смолокуровки. Памфил свернул с главной улицы в проулок и остановился у почерневшей от времени, но крепкой пятистенной избы с просторным двором. По-хозяйски открыл калитку и ворота. Из избы выглянул худенький белобрысый парнишка в хлопчатобумажном трико.
- Привет, Шурик! – крикнул ему Памфил. – Я тебе бахилы для рыбалки привез и сотовую трубку. Теперь всегда сможешь нам позвонить.
- Ой, спасибо, дядя Памфил!
- Постояльцев вам подыскал. Поживут у вас малое время. Возьми в кузове рюкзак с городскими продуктами и скажи бабке, что нас семеро. Ужин на всех. И баню протопи.
- Сам-то на сколь приехал?
- Поужинаю – и назад.
- Рыбалить бы смотались, а?
- Некогда мне, Шурик. Клиентов не охота упускать. Завтра воскресенье.
В просторную и почти пустую комнату постояльцев проводила хозяйка.
- Как вас звать-величать? – обратился к ней Алексей.
Она на некоторое время задумалась и не очень уверенно ответила:
- Баба Паня.
- Меня – Алексей.
Он вручил ей тысячу рублей. Она растерянно произнесла:
- Сдачи нет. Памфил тоже две такие бумажки дал.
- Сдачи не надо, - успокоил ее Алексей.
- Я вам буду картошку жарить и пирожки с капустой печь, - не осталась в долгу баба Паня.
В отведенной им комнате приткнулись к стене громоздкий самодельный комод и большая деревянная кровать, смастеренная когда-то хозяином. Больше ничего не было. Впрочем, это не обеспокоило будущих коммунаров. Кровать определили для Капитолины с Игорем. Остальные беглецы могли вольготно расположиться на полу. У каждого был персональный спальный мешок и два комплекта постельного белья.
- Очень даже приличный нумер!- оценил новое жильё Диоген.
Пока устраивались на новом месте, поспел ужин. Шурик кликнул их.
Кроме русской печи с лежанкой и приступкой, в горнице стоял сколоченный в давние времена большой стол с лавками по бокам. Стол был уставлен деревенской снедью: огромная чугунная сковорода с жареной на сале картошкой, две миски с солеными огурцами и помидорами, деревянная доска с ломтями ржаного хлеба и широкое блюдо с румяными пирожками. Посреди, в окружении семи стаканов, красовался графин с мутной жидкостью.
- Во, косорыловка! – первым узрел выпивку Наумыч. Вопросительно покосился на Алексея. Тот понял взгляд:
- Только по одной, с устатку.
Памфил возложил на себя обязанности разводящего, придвинул графин, демонстративно отставил один стакан:
- Мне не положено: в обратный рейс пойду.
- Я вообще не пью, - откликнулся Алексей. – Он – тоже, - показал на Андрея.
- И мне не надо, - отказалась Капка.
 Тот удивленно и недоверчиво оглядел кампанию. Однако налил на троих: двум дедам и Игорю. Диоген свой стакан в руки не взял, произнес значительно:
- А себе, Памфил? Неужли с такой тары голову замутит?
- Не сажусь за баранку, выпивши, хоть гаишников и нет на этой дороге. 
- Тогда и я не буду, - ответствовал Диоген и отодвинул питьё. - Без хозяина можно только ключевой водой пробавляться.
- Ладно, уговорил. С утречка поеду, - набулькал себе до краев. – Ну, со знакомством!
- За мудрых людей! – откликнулся Диоген, и мелкие черты его небритого лица сложились в умильное выражение. В виду он имел, конечно, не Памфила, а себя и еще, возможно, античного философа, поселившегося в бочке.
Ужинали молча и деловито. Памфил хотел налить по второй, но Алексей запрещающе поднял ладонь. Тот наполнил свой стакан наполовину. Укоризненно покачал головой: «Чудные вы люди», - и одним глотком опрокинул содержимое в рот.
Баба Паня меняла на столе тарелки, сказывалась привычка к прежней семейной жизни. Шурик, затопив баню, сидел на печной приступке и терзал привезенный дядькой мобильный телефон.
- Шурка! – окликнул его захмелевший Памфил. – Доложи, как учишься!
- Средне. Тройки. Четверки тоже есть.
- Нормально. А на «пятерки» слабо?
- Уроков много. Учить некогда.
- Понятно, хозяйство тянешь. А рыбалка как?
- Налим по ночам идет.
Памфил сглотнул еще полстакана и передал Шурику графин, чтобы не соблазнял утробу. После ужина, когда хозяйка уже собралась залезть на печку, Алексей сказал ему:
- Пускай твоя сестра приляжет на кровать. Я ей голову прощупаю.
- Это еще зачем? – недоуменно спросил тот.
- У нее тромб в канале памяти.
- А ты откуда знаешь? Доктор что ли?
Алексей обошел вопрос молчанием.
- Я ее в областную больницу возил. Там сказали, что это возрастное, лечению не поддается. Неужли вылечить можно?
- Попытаюсь.
- Ну-ну, - недоверчиво бормотнул Памфил.
Он пошептался с сестрой. Бережно взял ее за плечи и провел в спаленку. В спаленке стояли две кровати. Памфил уложил сестру. Алексей, не касаясь седых волос, повел ладонью вдоль головы. С левой стороны, ближе к затылку, ощутил, что тепло, исходившее от головы, будто обрезали. Мертвая зона была небольшой, но устойчивой, и тепло ладони не смогло ее пробить. Он приподнял поочередно кисти бабы Пани, отыскивая родниковую точку. Не нащупал, хотя в пальцах появился легкий зуд.
- Сними с нее носки, - попросил он Памфила. – И скажи Шурику, чтобы принес таз с холодной водой.
Памфил сдернул с ног сестры козьи вязанки и вышел в горницу.  Через минуту сам внес таз с водой, поставил его перед кроватью. Родниковую точку Алексей обнаружил на левой ступне, сухой и неестественно белой. От нее толчками исходили теплые выбросы отторгнутой энергии. Он стал разминать этот участок. По его пальцам заструилось тепло. Когда оно скопилось в самых кончиках пальцев, он стряхнул его в таз. Баба Паня тоненько охнула, хрипло задышала. К ее лицу прилила кровь, она широко открыла глаза, словно пыталась что-то сказать.
Памфил забеспокоился, но Алексей жестом велел ему не суетиться. Он и сам взмок, хотя физических усилий почти не прилагал. Его пальцы автоматически вытягивали из организма черную муть, защищавшую тромб. Он не давал ей раствориться в воздухе, заставлял стекать в таз с водой. Между тем прошло уже полтора часа. Наконец, баба Паня закрыла глаза и ровно задышала.
Алексей вышел в горницу. На лавке сидели Диоген с Наумычем. Алексей опустился на скамью, привалился спиной к стене и смежил веки. Вышедший из спаленки Памфил уставился на него, но на вопрос решился, когда тот открыл глаза.
- Ну, как?
- Воду из таза выплесни. Укрой сестру теплым одеялом и проветри комнату. Не вздумайте ее будить. Через сутки или раньше сама проснется.
- А с памятью что?
- Память восстановится.
Памфил недоверчиво поглядел на Алексея, но вслух сомнения не высказал. Только взмахнул рукой и заявил:
- Ладно, останусь на сутки. Хрен с ним, с воскресеньем! 
В горницу вошел со двора Шурик:
- Баня теплая, - обратился он к Алексею. - Пару, конечно, мало, но мыться в самый раз. Ваши семейные уже отбанились.

Утром Капитолина, чтобы накормить мужиков завтраком, вызвалась заменить у печки хозяйку. Но Шурик не позволил, видимо, не впервой ему было кухарить самому. Озабоченный Памфил неприкаянно слонялся по горнице, несколько раз заглядывал в спаленку, пытливо вглядывался в бледно-розовое лицо сеструхи. Было заметно, что он весь в маете, с нетерпением ждет ее пробуждения, и никак не может поверить в исцеление.
После завтрака Алексей решил успокоить его:
- Все будет в порядке, Памфил! Проснется здоровенькая, не переживай. Подскажи лучше, где нам найти лесоруба Афоню, у которого катер.
- Дома он сегодня. Они из тайги в субботу к вечеру выгребают. В баню. Сплав начнется, не до бани будет. Я и сам с вами прокачусь. Подскажу, что к чему, да и торговаться помогу.
День, не в пример вчерашнему, выдался солнечным и теплым. Лед на реке Чулым, вдоль которого Игорь вел уазик, отошел от берега и потемнел, на нем появились проталины, возвещая о скором вскрытии. На буграх снег сошел, в низинках превратился в кашу. Талая вода сбивалась в говорливые ручьи, стекавшие с крутого берега.
Афоню они застали во дворе в кампании с приятелем. Они сидели в салоне катера у откидного столика, на котором красовались литровая банка с самогоном и миска с солеными огурцами. Как и положено, отдыхали после тайги и вчерашней бани.
- Погодите на улице, - сказал Алексею Памфил, - я сам с ним сперва переговорю.
Минут через пять он вышел из калитки вместе с Афоней. Коренастый, как лесной кряж, с пепельной, побитой проседью шевелюрой, хозяин катера заявил густым басом:
- Поглядеть на коня хочу. Чтобы фуфло не всучили.
- Гляди, - ответил ему Игорь. - А я хочу пощупать твое корыто.
- Щупают только баб! А у меня плавсредство! Понял? Рыболовецкое судно!
Игорь с Памфилом удалились к плавсредству. Алексей остался в машине. Афоня забрался на водительское сиденье и повернул ключ зажигания. Прислушался к ровному тарахтению движка. Скорчил недовольную гримасу. Тронул уазик с места, доехал до берега Чулыма, развернулся в обратную сторону. Недовольная гримаса будто приклеилась к красному лицу. Алексея она не могла обмануть. Состояние машины вполне удовлетворило Афоню, но он держал марку.
- Пальцы стучат, - непререкаемо объявил он, остановившись у своих ворот.
Мысли Афонии читались, как букварь: «Памфил сказал, что эти лохи хотят придачу в двадцать тысяч. Хрен им! Собью до пятнадцати, а может и до десяти. Но тачку упускать нельзя! Хватит в кузове на делянку мотаться! На этой тачке по любой просеке проедешь».
- Ладно, согласен меняться, - после паузы, должной означать сомнение, сказал он. И тут же добавил: - Хотя и придется повозиться с ремонтом.
- Не ври! – ответил Алексей. – Ремонта машина не требует. Если твой катер в порядке, доставишь его на пристань и доплатишь 20 тысяч рублей.
- Да ты что? Какая доплата?
- Как хочешь, - с этими словами Алексей вылез из машины, распахнул калитку и позвал: - Игорь, Памфил!
- Эй-ей! – опешил Афоня.
Вышедший из калитки Игорь сообщил Алексею:
- Посудина, конечно, поржавела. Электропроводку подновить надо. Движок перебрать. Две доски на палубе заменить. Трюм надежный, только отмыть.
- Обойдемся без катера. Хозяин заартачился, - ответил он, зная, что произойдет дальше. - Машину в Томске продадим.
- Вы что, мужики! – всполошился Афоня. – Так не делается. Давай поторгуемся!
- Что ты предлагаешь?
- Десять в придачу.
- Эх, Афоня! Тебе же надоело в кузове мотаться по бездорожью. Так пользуйся моментом.
- Пятнадцать! – выдохнул тот.
- Ладно, уговорил.
В голове бригадира лесорубов мелькнуло удовлетворение: пятерку все же отстоял! Памфил же явно огорчился из-за такой уступки.
- По рукам! – воскликнул Афоня, протягивая широкую короткопалую ладонь. – А теперь прошу ко мне, обмоем это дело!
- Мы не употребляем, - отказался от приглашения Алексей.
- Староверы что ли?
- Нет, здоровье бережем.
- У нас иногда скитские староверы появляются, они тоже не пьют. Вера не дозволяет.
- Издалека приезжают?
- Кто их знает! Говорят, их скит где-то на Васюгане. Дикарями живут.
- Каждому своё, - ответил Алексей. - Дайте знать, когда катер будет на берегу.
- Я в темпе отволоку его и закреплю канатом. Чулым разольется и примет судно, не надо будет самим спускать его на воду.
- Хорошо. Тогда и поедем оформлять сделку.
- Куда поедем? Доверенность нарисуем, и все дела! Племяшка моя – секретарша у местного нотариуса. Враз сделает!
Часа три всего прошло, как они выехали со двора бабы Пани, но дорогу развезло еще больше. Она превратилась в грязно-белое месиво. Но уазик преодолевал его без особых усилий. Игорь хмуро крутил баранку. Алексей понимал, что ему жаль расставаться с машиной. Но в тайге она стала бы обузой. Подъехав к дому, они увидели у калитки Шурика.
- Ты чего тут? – спросил его Памфил.
- Бабку высматриваю.
- Проснулась?
- Ага. Пошумела на меня, что дров не наколол. Спросила, где ты шляешься. Слазила в погреб за салом, наварила целый котел щей. Потом в лавку нацелилась. Я хотел проводить ее, так она на меня цыкнула, прямо, как раньше.
- Так у нее что, память вернулась?
- Похоже на то.
Памфил внимательно поглядел на Алексея, но ничего не сказал. Решил убедиться самолично. Такая возможность представилась ему через полчаса, когда хозяйка возвратилась с покупками. Едва появившись на пороге, она сердито выговорила брату:
- В базарный день самые заработки, а ты, Памфил, у нас баклуши бьешь!
- Паня! – только и выговорил Памфил.
- Где квартиранты-то?
В горнице был один Алексей. Игорь с Капкой ушли обозревать округу. Деды с Андрюхой, удалившись в «нумер», играли затрепанными картами в дурака.
- Собирай жильцов, - распорядилась хозяйка, - обедать будем.
Памфил только улыбался, глядя на сестру.
После сытного обеда без выпивки Памфил стал собираться домой. Перед тем, как отправиться в путь, он присел рядом с Алексеем на крыльцо.
- Я твой должник, - сказал. – Приеду – расплачусь.
- Нельзя, Памфил, благое дело мерить деньгами.
- Чем же его мерить?
- Ответными благими делами.
- Ага, благими! Полштуки лишнего с тебя содрал. Ты не из попов, Алексей?
- Нет.
- Вот я думаю, как получается, что доктора ничего не смогли, а ты вылечил?
- Науке многое еще не известно.
- Но тебе же известно!
- Можешь считать меня знахарем.
- Не верил я раньше знахарям, а тебе верю. Одного не пойму, на хрена ты к газовикам подался? С твоими способностями ты везде можешь иметь хорошую деньгу.
- Деньги, конечно, всем нужны, Памфил. Но их избыток корёжит душу.
Шофер не ответил, хотя в мыслях его и мелькнуло: «Избыток, может, и корежит, а нехватка, уж точно, злобит». Еще он думал о том, чем отблагодарить чудного знахаря. И вроде бы придумал:
- Пока вы тут, я еще наведаюсь. Приеду дня на два-три. Помогу вашему Игорю с катером. Ну, бывай, Алексей! Пора мне…
2
Новость о том, что квартирант бабы Пани вернул ей память, облетела с легкой руки словоохотливой продавщицы всю Смолокуровку. Она вызвала всеобщее любопытство и желание поглазеть на пришлого знахаря.
Алексей отправил свою команду за провиантом и сидел в своей комнате над атласом Томской области, когда в избу матери заявились дочь Ульяна и ее приблудный муж.
- С выздоровлением, мам! – услышал он. – Твой знахарь-квартирант дома?
- С сыном поздоровайтесь! – сердито откликнулась баба Паня.
- Привет, Шурик!
Алексей вышел в горницу и представился по имени-отчеству. Ульяна, расплывшаяся, с опухшим, но сохранившим следы былой миловидности лицом, кокетливо пропела: «О-очень прия-атно!», протянула Алексею ладошку и назвала себя. Муж буркнул из-за ее спины:
- Гавря.
 У него было примечательно бугристое лицо: с холмиками, рытвинками. Когда он открывал рот, все это оживало, шевелилось, и производило странное  впечатление. Ульяна шустро приблизилась к матери, наклонилась к ее уху. Алексей не услышал, но уловил ее шепот:
- Твое выздоровление отметить надо. У тебя найдется?
- Нет! - вслух ответила баба Паня. – Пока я не в себе была, вы у Шурки всё выманили.
Ульяна недовольно сморщила нос и обратилась к сидевшему у телевизора сыну:
- Шурок! Слазь в погреб, глянь, может, завалялась там банка?
- Вчера только лазил, остатки дяде Памфилу слил.
- Он вам денег привез? – она явно оживилась.
- Привез, - не решился на обман Шурик.
- И то, покрутил час баранку, и несколько сотен в кармане. Мам, дай взаймы сотенку!
- Не дам! Сала шматок отрежу. И картошки ведерко отсыплю.
Шурик щелкнул кнопкой пульта, и на экране телевизора появился зал заседаний Госдумы с депутатами крупным планом.
- Во! Жирик! – воскликнул Гавря, и бугристое лицо его зашевелилось, обрисовывая неровности.
- Ага, жирует, - откликнулась Ульяна. – Все они там тыщами ворочают.
- Шурка! – позвала баба Паня внука. -  В сенях графин стоит, после Памфила остался. Принеси. Слазь в погреб, отрежь родителям сала и отсыпь ведерко картохи.
Сжалилась все-таки старая над жаждущими дочерью и зятем. Шурик принес на четверть заполненный графин и миску с солеными помидорами. Гавря перекочевал за стол.
- Садитесь! – пригласила Ульяна Алексея.
- Мы уже позавтракали.
- А соточку в честь знакомства?
- Не употребляю.
Гавря разлил самогон в два стакана. Без тоста выцедил свою долю до дна. Ульяна отпила половину. Шурик, вернувшись со двора с ведерком картошки и завернутым в чистую холстину салом, снова устроился перед телевизором и щелкнул переключателем.
Перед зрителями предстали сначала Максим Галкин в обнимку со стареющей примадонной эстрады, затем ее бывший молодой муж.
- Во! Зайка! – опять воскликнул Гавря.
Ульяна досадливо осадила мужа:
- Твоему Зайке шмель в задницу залетел, вон как дергается! Сколько раз скакнет, столько тыщ и отхватит.
- Хватит тебе про деньги! – осадила ее мать.
- А я – что? Не права? Кто от жиру бесится, а кому на чекушку не хватает!
- Работайте, и будет хватать!
Жизненный уклад этой семейной парочки не стал для Алексея открытием. Они перебивались случайными разовыми заработками и подачками доброхотов, отчаянно завидовали удачливым, сами же не желали палец о палец ударить, чтобы изменить свое бытие. Понятно, что баба Паня осуждала дочь за безделье и пристрастие к выпивке и винила во всем зятя. Но дочь есть дочь, она жалела ее и, чем могла, помогала.
Алексей вперил взгляд в переносицу Ульяны. Она сделала попытку улыбнуться в ответ, но у нее ничего не получилось. Тело ее ослабло и привалилось к стене. Лицо стало жалобным, как у ребенка, затем разгладилось и застыло с открытыми, ровно бы остекленевшими глазами.
Баба Паня возилась у печки. Шурик, выключив телевизор, скрылся в спаленке. Гавря сопел и клевал носом. Алексей продолжал сверлить взглядом Ульяну, отчего она судорожно вздрагивала и встряхивала головой. Затем снова замирала.
Так прошло минут десять. Баба Паня заметила состояние дочери, спросила:
- Уснула она что ли?
- Пусть поспит, - ответил ей Алексей. – А Гавре пока найдите какую-нибудь работу.
- Эй, Гаврила! – тронула она зятя. – Поди-ка дров наколи! Отработай продовольствие!
Тот нехотя поднялся из-за стола и поплелся во двор. Через недолгое время ввалился в избу с охапкой дров и грохнул их у печки. От грохота Ульяна очнулась, обвела затуманенными глазами горницу, словно не понимала, где находится. Поправила взлохматившуюся прическу, произнесла:
- Вот что, Гавря. Сегодня же иди на пристань, устраивайся на работу.
- Ты это, Ульяна, я же того…
- Не того! Я тоже в кашеварки наймусь.
Баба Паня изумленными глазами поглядела на дочь. Вроде бы даже всхлипнуть собралась. Но пересилила себя, проговорила со строгостью в голосе:
- Только не передумайте, Улька!
Прихватив пропитание, родители Шурика удалились, не попрощавшись с сыном. Баба Паня подошла к Алексею и поклонилась ему.
Спустя примерно час во двор въехал уазик. Алексей вышел на крыльцо и увидел, что Капитолина стоит у открытых дверей сарая, а Игорь и Андрюха выгружают из машины мешки. Заметив Алексея, Капка подбежала к нему и затараторила:
- Купили муку, пшеницу и продукты, чтобы тут питаться. Еще Игорь купил огромный кусок брезента, грузовик накрыть можно. Сказал, что пригодится в тайге. За пшеном, рисом, сахаром, солью и прочим поедем следующими рейсами.
- А деды куда подевались?
- На Чулым пошли.
- Договаривай, Капитолина!
- Ну, бутылку с собой взяли.
- Без закуски?
- Банку консервов и хлеб прихватили. Сказали, к обеду вернутся. Вы их сильно не ругайте, я виновата: деньги им дала. Уж очень складно они торговались.
- Ладно, проехали.
Капка с облегчением перевела дух, вприпрыжку пустилась к уазику, вытянула с переднего сидения три набитых провизией пакета и понесла в дом. На крыльце она столкнулась с Шуриком, кинувшемся помогать Игорю с Андрюхой.
Диоген с Наумычем явились, как и обещали, к обеду. Оба были слегка навеселе. Диоген старался держаться подальше от Алексея. Наумыч же храбро приблизился вплотную и заговорщицки произнес:
- Мы с Диогеном плоскодонку присмотрели со стареньким мотором. Ее просмолить, и будет, как новая. Хозяйка почти задарма ее отдает, за полторы тысячи всего. Мужик у нее прошлым годом помер, ей лодка ни к чему. Нам же сгодится для рыбалки. 
Шурик, слышавший монолог Наумыча, не утерпел, вмешался:
- У нее и сети остались. Ее мужик сам их плел, не признавал китайских.
- Сразу и сетёшками разживемся, - подхватил, тряся бороденкой, Наумыч. - Удильные снасти прикупим.
- Ты мне зубы не заговаривай, старый! Сам же обещал, что с выпивкой завяжете? – строго произнес Алексей.
- Так мы – самую малость. Как поплывем, все равно сухой закон будет.
- Еще раз замечу, отправлю домой.
- Не, Николаич! Прощальный раз было. Так что, насчет моторки?
- Завтра Капитолина выдаст вам деньги, покупайте и смолите.
После обеда Диоген и Наумыч выбрались на улицу и устроились на завалинке, обсуждая, какие рыболовные снасти следует приобрести. Их приятную беседу нарушили две тетки. Одна из них с узелком в руках опасливо приблизилась к дедам и проговорила:
- Нам бы знахаря повидать.
Диоген встрепенулся, глянул на просительницу строгим взором:
- Зачем тебе знахарь, раба Божья?
- Ноги у меня отказывают, по ночам пальцы ломает, спасу нет.
Диоген поднялся с завалинки, потеребил реденькую щетину и провозгласил:
- Имеющий уши, да услышит! Имеющий глаза, да увидит! Верно говорю!
- Помоги, батюшка! – ахнула тетка.
- Что у тебя в узелке?
- Мёд, батюшка. Тебе принесла. Возьми, не побрезгуй.
Диоген принял узелок. Запрокинул голову, нечленораздельно зашептал. Поманил тетку, она приблизилась, чуть ли не вплотную.
- Запоминай, раба Божия! Мажь на ночь медом больные места, клади сверху капустный лист и обмотай чистой тряпицей. А по утрам ополаскивай ноги холодной водой. Всё! Ступай с Богом!..
- Ты чего им наплел? – спросил его Наумыч, когда тётки ушли.
- Совет дельный дал. Мой батя так свои суставы лечил.
- А про уши и глаза зачем загнул?
- Мудрую мысль внес в их темное сознание.
- Сам придумал?
- Сам, - горделиво ответил Диоген. - Пускай меня знахарем считают, меньше к Николаичу приставать станут. Да и мёд нам сгодится.
3
С утра следующего дня Капитолина выделила Наумычу две тысячи рублей, и он, прихватив Диогена с Андрюхой, отправился покупать лодку и сети. Алексей вместе с Капитолиной и Игорем принялись составлять список самого необходимого, без чего нельзя обойтись в предстоящем плавании и проживании в безлюдных местах. Самой сметливой оказалась Капка: она упомнила всё, начиная от спичек, мыла и круп и кончая дрожжами, вёдрами и иголками с нитками.
К этому времени объявились и Наумыч с Андрюхой. Андрюха тащил деревянные вёсла и старый пухлый рюкзак.
- Купили, - доложил Алексею трезвый Наумыч, - и лодку, и смолу, и керосин, и сети, - показал на мешок, который Андрюха заносил в сарай. – Хозяйка отдала цепь, амбарный замок, чтобы лодку на берегу закрывать, и выделила два ведерка.
- Где Диогена оставил? – спросил Алексей.
- На берегу. Он смолу плавит. После обеда лодку смолить станем.
- Он – что, без обеда останется?
- Есть у него еда. Бабёнка одна принесла.
- С какой стати?
- За зельем пришла, чтобы хахаля приворожить. Диогена тут за знахаря приняли.
После полудня Наумыч и Андрюха, прихватив сумку с инструментами, поплелись на Чулым. Бабенки на берегу уже не было. Зато поблизости собралась толпа ребятишек, с любопытством взиравших на Диогена. Тот уже закрепил цепью лодку за металлическую трубу с ушком, забетонированную на откосе. Под взглядами мальчишек макал мочальную кисть в банку с горячей смолой и мазал днище лодки. Пацанам надоело молчаливое созерцание. Самый шустрый из них храбро окликнул Диогена:
- Эй, дед! Это ты вчера моей тетке ноги лечил?
- Я, - откликнулся Диоген.
- Ты - гипнозист?
- Гипнотизер, - без зазрения совести подтвердил тот. – Как у тетки ноги?
- Ноги-то вроде перестали болеть, только засопливилась от холодной воды.
- Эта хворь пустячная. Ее в бане можно выпарить…

Под вечер, когда будущие коммунары собрались в избе бабы Пани, у ворот протарахтел и смолк мотоцикл. К квартирантам пожаловал бригадир лесорубов Афоня. Его пепельные седоватые волосы были аккуратно расчесаны, на красноносом лице прописалась несвойственная ему почтительность. Он отозвал Алексея на крыльцо и спросил с заметной робостью:
- Это вы вернули память сестре Памфила?
- У вас тоже кто-нибудь хворает? – вопросом на вопрос ответил Алексей.
- Нет. Бог миловал. Просто слух о вас по Смолокуровке прошел.
- Вы, наверное, к нам по делу пожаловали?
- Точно. Насчет уазика. Завтра с утреца отволоку катер на берег. Сегодня хотел, но побоялся, что шпана его раскулачит за ночь. Так что вам охранять судно придется. Подъезжайте к десяти.
- Подъедем.
- Между прочим, вчера в селе васюганские  староверы объявились. Вы в тот раз спрашивали про них.
- Как же они добрались сюда с Васюгана?
- На лошадях. Им тайга, что дом родной.
- А обратно как? Реки же со дня на день вскроются.
- Обратно до Каргосока – на барже вместе с лошадями. А там, кто их знает!..
Вернувшись в горницу, Алексей сообщил будущим коммунарам о визите Афони.
 - Мы согласны охранять катер, - тут же откликнулся Наумыч. – Крыша, как рассказал Игорь, там есть. В каюте два дивана. Возьмем спальные мешки.
После ужина Игорь и Капка вышли во двор. Алексей вскоре последовал за ними. Они стояли у крыльца, обнявшись. Игорь грустно проговорил:
- Жалко машину, Командор. Привык я к ней.
- Другую купим, когда вернемся, - успокоил его Алексей.
- А вернемся? – с надеждой спросила Капка.
- Нам этого не избежать.
Игорь вопрошающе глянул на него. Ничего конкретного Алексей не мог ему объяснить. Он не видел четкой картины их будущего отшельничества, воображение рисовало лишь какие-то смутные обрывки, множество добрых и недобрых людей. И все же ответил:
- Не знаю, когда и по какой причине это произойдет. Но возвращение предвижу.
- Как же мы багаж на катер перетащим? – задумчиво произнесла Капка.
- Памфил обещал приехать, - ответил Алексей. – Поможет перевезти груз.
Памфил прикатил на следующий день под вечер, и не один, а с женой Серафимой. Квартирантов бабы Пани дома не было, возились с катером на берегу Чулыма. Памфил привез целую кучу нужных путешественникам  вещей: топор, колун, кувалду, краску, канистру растворителя, ящик гвоздей, три мешка пакли и четыре раскладных стульчика.
Когда вернувшийся с берега Алексей захотел расплатиться с ним, тот возмущенно замахал руками:
- Это подарок от меня, раз ты деньги за лечение отказался взять. Сеструха сказала, что ты и Ульяну с Гаврей на ум наставил. Шесть годов тунеядствовали, и – надо же! - на работу устроились. Как с катером?
- Завтра Игорь с Андрюхой начнут перебирать двигатель.
- Я на три дня приехал, помогу вам. Перед отъездом перекину на катер ваш груз. Пошли в избу, Серафима с Паней пирогов напекли.

Три дня пролетели, как один. С рассветом Памфил заводил свой «Урал», усаживал в кабину Капку. Мужики размещались в кузове на откидных гремучих скамейках. И отправлялись к пристани, возле которой дожидался полой воды установленный на бревенчатые катки катер. К длительному плаванью его готовили в авральном режиме. Памфил менял электропроводку. Игорь перебирал мотор, Андрюха был у него в подсобниках. Капитолина драила трюм и палубу. Наумыч готовил палубные заплаты. Диоген на сухом взгорке мастерил решетки для просмоленной плоскодонки и красил ее в небесно-голубой цвет. Алексей изучал купленный в Екатеринбурге атлас Томской области.
Бригадир лесорубов Афоня обронил в недолгом разговоре, что скит староверов находится где-то на реке Васюган. Староверы селятся в безлюдье, этим и привлекала скитская обитель. Чтобы добраться до тех мест, надо было по Чулыму выйти в Обь, затем вниз по течению до устья Васюгана, и по нему вверх, с надеждой обнаружить потомков раскольников. Карты в атласе были довольно подробными, с названиями притоков и береговых селений. Большинство названий оказались русскими, но встречались и местные - Наунак, Каргосок. Ниже Каргосока и впадал в Обь Васюган.
Работалось в охотку, и дело двигалось. Даже у Диогена, которому время от времени приходилось отвлекаться, когда подле него появлялись просительницы с узелками. Он откладывал кисть, с важным видом выслушивал их. Затем воздевал руки к небу, что-то бормотал и заканчивал одинаково: «Верно говорю!» Принимал узелки с провизией и мановением руки отпускал просительниц. Наумыч наблюдал за представлением со скептической ухмылкой и все же один раз не выдержал:
- Дурит бабёнок Диоген, а они, дурехи, верят.
- В том и суть, что верят, - сказал ему Алексей. – Человек, поверивший в исцеление, выздоравливает быстрее. Уверовавший в благоприятный исход жизненных неурядиц, станет делать всё, чтобы так и произошло. И всего скорее, добьется своего.
- Все равно дурилка, - не согласился с ним Наумыч…
Уезжать Памфил наметил на третьи сутки, после полудня. В этот день, едва взошло солнце, загрузили в «Урал» весь скарб и перевезли на катер. Трюм еще не был готов для приема груза, потому провиант разместили в салоне, а все остальное – на палубе под брезентом. Оставив дедов на судне, поехали обедать домой, чтобы по-человечески распрощаться с Памфилом и его женой Серафимой.
Прощальный обед обеспечил Шурик. Смотался на ночь в затонную заводь, где лед еще был крепок, и привез пару щучек и почти полное ведро налимчиков. Серафима и баба Паня наварили котел ухи, ею и пообедали. 
- Может, еще свидимся, - сказал, прощаясь, Памфил.
Алексей предвидел, что свидеться им не придется, да и в этих краях они больше не окажутся. Ничего не ответил Памфилу, лишь кивнул…
 
Основные работы на катере были закончены. Оставалось установить собранный и смазанный движок и проверить рулевые тяги, с чем без особого труда справятся Игорь с Андрюхой. А навести на судно косметику можно и после вскрытия Чулыма в ожидании конца ледохода. Однако река не спешила сбрасывать ледяной панцирь. Успели высушить и проморить трюм, застелить его брезентом и загрузить продовольствием, высвободив салон. Выкрасили коричневой водостойкой краской палубу, и дощатые заплаты перестали мозолить глаза. Натянули по бортам леера, чтобы ненароком не свалиться в воду. Установили на палубе четырехместную палатку и закрепили ее мелкими самодельными скобами.
В один из вечеров, когда Алексей настраивал любительские рыбацкие снасти, Диоген с заговорщицким видом обратился к Алексею:
- Нехорошо у нас получается. Корабль есть, а имени у него нет. Я придумал название: «Диоген». Как?
- Слишком громко для нашей посудины. Древний философ обиделся бы. Давай назовем «Аэола»?
- А что оно такое?
- Древнее название нашей планеты.
- Если так, то годится. Верно говорю!
Диоген сам вызвался изобразить имя на борту катера. Вырезал из кусков картона трафарет, вооружился кистью и вывел белой краской: Аэола.
Лед на реке начал гулко лопаться под утро 22 апреля, в позабытый народом день рождения Ленина. Льдины погнало течением, они сталкивались, крошились, наползали друг на друга и скапливались в излучинах, образовывая заторы. Воде некуда было деваться, и она двинулась вширь, заполнила береговые низины и поползла на кручи. Вытолкнула из-под катера бревенчатые катки и приняла его в свое неспокойное лоно. Игорь и Андрюха отцепили от забетонированной трубы удерживающую плоскодонку цепь и причалили к судну. Общими усилиями подняли лодку на палубу, закрепили ее, и тем отрезали себе путь к отступлению.
Стрежневая струя тащила с верховьев всякий хлам, бревна, кусты, огородные заплоты. Взбаламученная вода была темной, как чифир. Даже вблизи берега она шевелилась, крутила воронки, будто в глубине ворочалось живое чудовище. Успокоилась, когда достигла пика, и паводок пошел на убыль. 1 мая, в день развенчанной смутой солидарности трудящихся, по Чулыму, оглашая окрестности басовитым гудком, прошла вниз первая самоходная баржа с гравием. На берег высыпал подгулявший смолокуровский народ и радостно загорланил, приветствуя открытие судоходного сезона. Но река еще не успокоилась, волокла с верховьев всё, что успела проглотить. Потому, задавив в себе нетерпение, команда ждала, когда Чулым очистится полностью. Этот день наступил 12 мая. Ранним утром маломерное судно «Аэола» покинуло порт приписки Смолокуровку и отправилось в неизведанные места…

Разборка
1
Искандер Исмагилов с уцелевшими братками отсиживался в Капчагае, районном городишке, разбросанном по берегам водохранилища. Здесь он загодя приобрел у местных властей заброшенный детский сад, превратил его в комфортабельный жилой дом. В Капчагае Исмагилов чувствовал себя в безопасности. Местной полицией здесь рулил его приятель, который получал от него зарплату, во много превышающую официальную.
Об этом доме никто в Алма-Ате не знал, даже Вика, которую Доктор выкрал и, наверняка, снова хочет засунуть в бордель. Братки прочесали всех проституток, но про Вику пока никому ничего не было известно. Обиду и злость на бывшего партнера Исмагилов глушил первое время водкой. Потом опомнился, выгнал в сауне алкогольную муть и стал строить планы отмщения. Прежде надо вернуть Вику, а уж затем уделать Доктора вместе с бородатым москвичом. Если подфартит, мочкануть и генерала - колобка, ввязавшегося в разборку на стороне Доктора. Мочкануть и слинять с общаком и Викой в другую республику, где его не знают.
Исмагилову было наплевать на то, что в крутой разборке он может потерять не только оставшихся корешей, но и свою жизнь. Он давно свыкся с мыслью, что жизнь – копейка, однако берег ее, как мог. Теперь же всё кинул на кон: пан или пропал!
Раненого в ногу Штангиста из СИЗО выпустили и определили в городскую больницу. Пацану ясно, что это щучья дурилка, и на приманку Исмагилов не купился: запретил кентам контачить с ним, пускай пока залечивает ногу. Но из поля зрения Штангиста не выпускали. Засекли у больнички, где он лежал, генеральских стремачей. Каждое утро они, как на службу, приезжали на частном  «москвиче» с шофером-казахом и шастали по хирургическому отделению, как по аэропорту. Исмагилову доложил о них бригадир, с узкой, похожей на тупой клин, физиономией. И погоняло у него было подстать: Колун.
- Одного, любого, доставь живьём, - велел ему Исмагилов.
- Так ведь менты же! – с сомнением отозвался бригадир.
По неписанному закону, мочить их можно было, только когда некуда деваться.
- Два пальца об асфальт! Мочи! – подтвердил Исмагилов.

Талгат, пополнивший агентуру БД-7 под псевдонимом «Таксист», уже несколько дней возил на своем «москвиче» из аэропорта в больницу двух полицейских. На водилу они не обращали никакого внимания. Болтали, в основном, о бабах. Без опаски костерили при нем генерала, которого называли Колобком, и полковника по фамилии Булыга, непосредственного своего начальника. В больнице они пасли какого-то Штангиста. Заходили прямо в камуфляже в корпус. Когда Штангист выползал на костылях подышать свежим воздухом, они тоже спускались во двор. Один раз они связались по сотовому телефону с полковником Булыгой и доложили, что клиент звонил Исмагилову, но не дозвонился.
Подозрительный джип обнаружил Талгат, а не менты. Но своим открытием делиться с ними не стал. Зачем усложнять себе жизнь? У них свои дела, у него свои, завязанные на Георгия. В начавшейся разборке у него интереса нет, и он надеялся отсидеться на нейтральной полосе.
Но братки были другого мнения. Джип маячил у больницы до конца смены и последовал за «москвичом» по дороге в аэропорт. Дело запахло керосином, и Талгат на случай нападения изготовился вынырнуть из машины. Дождавшись пустынного участка, джип прибавил скорость и стал  настигать «москвича». Тут только менты прозрели.
- Гони! – прокричал старший.
Куда гнать на слабосильной таратайке! Для джипа это было все равно, что соревноваться с велосипедом. Он подрезал тихоходную машину, и Талгат, чтобы не врезаться ему в бок, автоматически надавил на тормоз. «Москвича» развернуло, однако он успел заметить, что тонированные окна джипа поползли вниз, и из салона высунулись два ствола. Не раздумывая, Талгат рывком открыл свою дверцу и выметнулся на асфальт. Когда раздались выстрелы, он уже скорчился за скатом. Укрытие было ненадежным, но грудь и голову защищало.
В считанные секунды рассыпались стекла, металл превратился в решето. В ответ на длинные автоматные очереди, из «москвича» раздался лишь одинокий пистолетный выстрел. И всё стихло.
Из джипа показались трое с автоматами. Один в кожанке, с непокрытой головой, двое в фуражках и в оранжевых жилетах, как у дорожных полицейских. Все направились к «москвичу». Мелкорослый жилетник занырнул в салон, покопошился там. Выныривая, сделал два контрольных выстрела.  Его напарник откручивал в это время с «москвича» номера. Тот, что был в кожанке, остановился над Талгатом:
- Чего разлегся, вставай!
Талгат поднялся. Искоса глянул на кожаного налетчика. У него была физиономия клином и узкие, как лезвие, глаза. На лобной лысине – красное пятно в виде запятой, как у Горбачева. «Бригадир, наверно», - подумал Талгат. Он запросто мог бы уложить его, для этого в рукаве находилсяморпеховский нож. Одно движение, и клинок вонзился бы бригадиру в переносицу. Но что нож против автоматов? В тот же миг Талгат, нашпигованный свинцом, лег бы рядом со своим израненным конем.
- Оружие есть? – спросил клиномордый, держа автомат на изготовку.
- Нож, - ответил Талгат.
- Кидай сюда.
Он исполнил приказание, и нож шлепнулся у ног бригадира. Водители проезжавших по шоссе машин, завидев искореженный автомобиль и подозрительных людей в форме дорожной полиции, прибавляли хода. Кому охота ввязываться в чужую драку.
- Ошмонай! – велел клиномордый отстрелявшемуся в салоне напарнику.
Умелые руки обшарили Талгата. Вытянули из внутреннего кармана права и техталон.
- Пустой.
Документы исчезли в кожанке клиномордого. Он ткнул Талгата стволом:
- Двигай в нашу машину.
- А моя тачка?
- Твой дуршлаг - металлом. Двигай!..

 Перед Исмагиловым лежали на столе служебные удостоверения мертвяков и их макаровские пистолеты. В руках он вертел водительские права стоявшего перед ним коренастого казаха. Не похоже, что он из конторы, обычный работяга, но прощупать все равно стоит.
- Ты кто?
- Шофер, - ответил Талгат.
Он уже сообразил, что за столом сидит сам Искандер. Подумал, что тренированному человеку ничего не стоит его достать, тот не успел бы даже дотянуться до пистолета.
- Вижу, что не банкир. Звание, какое?
- Никакое.
- Не бреши, сучий потрох, пока я с тобой по-хорошему! Даже развязать тебя вон велел! А мог бы два пальца об асфальт – и нет ваших!
- Я не собираюсь брехать.
- На ментов пашешь?
- Меня хозяин к ним прикрепил на время.
- Кто твой хозяин?
- Доктор. Недавно к нему устроился.
- А до того где работал?
- Таксовал без лицензии.
- Почему с красноперыми связался?
Талгат не стал ничего скрывать. Объяснил, что Доктор определил его возить Ботаника. А тот направил в распоряжение аэропортовских придурков.
- Почему придурков?
- У них одни бабы на уме.
- Знал, что они менты?
- Догадывался. Но в форме их не видел, только в камуфляже.
- Что же тебе казенную машину не дали?
- Ездил раньше на казенной. А к этим Ботаник велел ехать на своей. Для маскировки, сказал. Приплачивать обещал. Теперь ни приплаты, ни машины.
- Ботаник в военном городке окопался?
- Там.
- Доктора часто видел?
- Нет. Сначала он приезжал к Ботанику часто. Последнее время – перестал.
- А Ботаник к нему?
- Один раз отвозил его к Доктору. У него как раз в гостях генерал был, круглый, как мячик. Потом генерал уехал, а Ботаник остался.
- Долго он там был?
- Полдня.
- В дом тебя пустили?
- На кухню. Пожрать дали.
- Молодую кореянку там видел? Или, может, слышал про нее? Викой зовут.
- Там не видел и не слышал. Какая-то Вика у Ботаника живет.
Исмагилов вскинулся:
- Два пальца об асфальт! Часто ее видишь?
- Нет. Только мельком. Ее из дома не выпускают.
- Запирают что ли?
- Не знаю.
- Значит, заложница. Суки! Голодом морят? Бьют?
- Синяков не замечал. И кормят вроде нормально.
- Ботаник спит с ней?
- Нет, он – педик. Ему Доктор рыжего парнишку с серьгой в ухе привез.
- Дом большой?
- Большой.
- Что в нем?
- В глухом крыле – лаборатория. Остальные комнаты жилые.
- Сколько этажей?
- Одноэтажный.
- Казармы далеко?
- Порядочно.
- Не тяни кота за хвост! Давай подробнее!
- До казармы метров триста. Дом стоит у арыка, окружен забором. На воротах надпись «Склад боеприпасов».
- Окна с решетками?
- С решетками.
- Сигнализация есть?
- Не  знаю.
- Видеокамеры?
- На входе и у ворот.
- Какая охрана?
- Пять человек. Двое у ворот, трое в доме.
- Кто еще находится в доме?
- Трое лаборантов. Ботаник с парнишкой. И Вика.
- Жена, дети у тебя есть?
- Были. Разведенный я, - соврал на всякий случай Талгат.
- Где живешь?
- На улице Розыбакиева.
- Адрес?
 Светить адрес, конечно, было нежелательно, потому что в его комнате укрывался Георгий. Однако надо было решаться. Георгий мог отбиться и сделать ноги. А жена с дочкой окажутся совсем беззащитными. И Талгат назвал адрес.
- Колун! – позвал хозяин.
Из соседней комнаты появился клиномордый бригадир с пятном на лысине.  Кожанки на этот раз на нем не было. В доме было тепло, и он обрядился в разрисованную футболку, не скрывавшую расстегнутую кобуру с торчавшей рукоятью. На шее – толстая золотая цепочка.
- Позвони, Колун, Гульнаре. У нее дома есть компьютер и вся паспортная база. Пускай срочно проверит прописку этого терпилы. – Пахан, видать, не жаловался на свою память: запомнил адрес Талгата и продиктовал, не переспрашивая. - Заодно принеси бумагу и карандаш!
Бригадир испарился. Исмагилов, глядя испытующе на Талгата, спросил:
- Жить хочешь?
- Хочу.
- А по морде не заметно. Она у тебя, как у идола. Боишься копыта откинуть?
- Не так, чтобы очень.
- Вот и я – не так, чтобы очень. Но твоему Доктору - два пальца об асфальт! -  кишки успею выпустить.
- Не мой он.
- Вот и ладно, что не твой.
Появившийся бригадир положил перед Исмагиловым стопку бумаги с карандашами. Доложил:
- Позвонил. Обещала сделать.
- Лады. Подвинь стул и садись к столу. И ты тоже, - велел пленнику. - Рисуй план дома, где держат кореянку.
После того, как рисунок был готов, хозяин внимательно оглядел его, словно запоминал.
- Которое окно кореянки?
Талгат показал.
- Со стороны арыка?
- Да.
- А рядом чье окно? Ботаника?
- Нет, окно его комнаты на другую сторону выходит. Это лабораторное.
- Окна высоко?
- Высоко.
- Хреново, что про сигнализацию не знаешь.
Исмагилов задумался. Талгат мазнул взглядом клиномордого бригадира. Тот почесывал родимое пятно на лобной лысине. 
- Лады, закрыли, - вышел из задумчивости пахан. - Теперь еще одна тема. Что ты знаешь о немце по фамилии Кауфман?
- Ничего. 
- А о девчонке, которую зовут Юля?
- Не в курсе.
- Что тебе известно о грузе с флотским обмундированием из России?
- Про обмундирование слыхал краем уха.
- Базарь!
- Доктору кто-то позвонил. Он ответил, что пришлет за обмундированием военный борт.
- День назвал?
- Нет.
В этот момент у клиномордого запиликал сотовый.
- На трубе, - откликнулся тот. – Слушаю, Гульнуша. Молоток! Ты же знаешь, что за мной не заржавеет. Хоп! – повернулся к шефу: - Не соврал, - кивнул на Талгата, - прописан в коммуналке на Розыбакиева, без семьи.
Исмагилов пожевал губами. Потом, словно что-то решил для себя, проговорил:
- Значит, жалко тебе свою тачку.
- Жалко.
- Если поможешь мне, будет у тебя жигуль. Согласен?
Предложение было более чем опасным. Оказаться между двумя жерновами все равно, что лечь под каток. Но и выхода не было. Отказаться – тут и закопают. 
- Что я должен сделать? – спросил Талгат.
- Вернуться к Доктору, встретиться с Викой и кое-что ей передать.
- Меня Доктор и генерал съедят! За ментов – жмуриков.
- Не мандражи! Шагай пока с Колуном на кухню, перекуси там. А я обмозгую, как тебя отмазать. Да не вздумай слинять, достану из-под земли, как морковку!
Линять Талгат не собирался. Морковкой тоже не хотел быть. Надеялся выиграть время и сориентироваться по обстановке. Жену и дочь все же придется отправить в Россию. Георгий еще раньше обещал помочь, если земля под ногами  загорится. Ему Талгат верил.
Хозяин призвал его часа через полтора. В комнате вместе с ним были Колун и еще один мужик, толстый и угрюмый. Талгата пригласили сесть за стол.
- Тебя сейчас в Алма-Ату отвезут, - сказал Исмагилов. – Высадят, не доезжая до Медео, возле чебуречной. Из нее потом позвонишь по телефону.
- Не пустят ночью.
- Пустят. Колун скажет хозяину. Позвонишь Ботанику и объяснишь, где находишься. Попросишь, чтобы прислали за тобой машину. Пришлют. Ботанику скажешь, что тебя после мочиловки на дороге увезли в горы, допытывались насчет какого-то немца и груза из России. Если спросят, кто допытывался, опиши меня и Колуна. Усек?
- Не поверят.
- Поверят, не перебивай. Про немца и груз ты нам ничего не сказал, потому что ничего об этом  не знал. Скажешь, что, когда я ушел от вас к зданию со шпилями, Колун заставил тебя долбить могилу. В рукаве у тебя был спрятан нож. Ты пырнул его и сиганул в кусты. Потом выбрался на дорогу, увидел чебуречную и из нее позвонил.
- Нож-то у него, - показал на Колуна Талгат.
- Твоя выкидушка в человеческой кровянке будет валяться там, откуда ты дал от нас деру. Тебе это место Колун покажет. Твоя задача, водила, встретиться с Викой.
- Ее все время в доме держат, а я на улице.
- Это твои проблемы. Передашь ей мою маляву и маленькую посылку.
- Меня же обыщут.
- Не сразу передашь. Потом, когда снова войдешь к Ботанику в доверие. Мой человек найдет тебя и передаст посылку.
- Ботаник и так не очень мне доверял, а тут…
- Разукрасить тебя придется, чтобы поверили. Ты не обижайся, на кону джек-пот: твоя жизнь с жигулем в придачу.
Не успел Талгат осмыслить джек-потовую перспективу, как сидевший рядом с ним угрюмый толстяк саданул его кулачищем по скуле. Он свалился со стулом на пол и тут же получил пинок ногой, затем второй и третий. Толстяк наклонился над Талгатом, поднял его, оглядел наливавшийся синевой глаз. И врезал для полноты картины по зубам. Зубной протез лопнул, и Талгат выплюнул обе половинки на пол.
- Хватит, Зяма, - распорядился пахан.
Избитого Талгата снова усадили на стул. Повреждений, кроме искусственных зубов, вроде бы не было. Умеют бить, сволочи!
Вставший с места Исмагилов покровительственно похлопал его по плечу:
- Зубы – два пальца об асфальт! - новые сделаешь. И вот что еще. Постарайся узнать, когда Доктор пошлет самолет за товаром. Всё. Езжайте, пока не рассвело…

Полковник Булыга знал, где находится начальник, и не решился бы оторвать его от стюардессы из-за пустяка. Но два трупа и пропавший шофер – не пустяк. Позвонил генералу. Выслушал в ответ длинную тираду про козлов вперемешку с русской матерщиной и, поймав паузу, доложил о ЧП. Известие, понятно, не обрадовало начальника. Он прорычал что-то невразумительное то ли в адрес начальника службы безопасности, то ли прилипчивой стюардессы. Наконец, ясно произнес:
- Позвони Доктору. Без подробностей. Скажи, что через час будем у него. И справься у Ботаника, где его шофер.
- Слушаюсь.
Шел уже двенадцатый час ночи, когда генеральский мерс и джип с охраной въехали в ворота Докторского особняка. Тот, предчувствуя проблемы, встречал незваных гостей на крыльце. Но вопросов сразу задавать не стал: явились в неурочное время, пусть сами и начинают.
- Двоих моих охранников застрелили, - сказал генерал, когда все трое расселись в каминном зале. – Табельное оружие исчезло. Водитель пропал. Его  «москвич» с двумя трупами и без номеров обнаружен на аэропортовской трассе? Что на это скажете?
- То, что ваши сыщики работают из рук вон плохо, - ответил Доктор. - Вместо того, чтобы найти уголовника Исмагилова, сами подставились под пули.
- Не забывайтесь! – без особых эмоций проговорил генерал. – Трупы появились из-за того, что вам понадобилась его кореянка.
- А вы не давите на меня. Мы - компаньоны, и в равной степени отвечаем за успех дела.
- Куда, по-вашему, делся водитель?
- Всего скорее, бандиты его увезли.
- Вы ему доверяете?
- Он не может быть сообщником Исмагилова, мне его рекомендовал очень надежный человек. Его похитили в надежде выбить информацию, которой он, по своему положению, никак не может обладать.
- А кто будет отвечать за трупы? Я?
- Не мне вас учить. Отловите тройку бомжей, переоденьте их в камуфляж и шлепните. Составьте рапорт о героической схватке с бандитами. Представьте погибших охранников к наградам. Их семьи ублажите деньгами.
- За чей счет? За ваш?
- За государственный. Из казны мэра или аэрофлота. Пригласите надежного и способного телевизионщика и выступите с экрана перед обывателями. Пиар вам на пользу.
Генерал-колобок запыхтел, взглянул на своего начальника службы безопасности. Тот согласно кивнул головой, и начальник повторил его жест.
- Если всплывет труп шофера, присоедините его к бомжам, - добавил Доктор.
- А если не всплывет?
- Это не должно волновать ни вас, ни меня. Ни в каком штатном расписании он не значится. В бухгалтерских ведомостях – тоже. Нет человека – нет проблемы. Нашему проекту ущерба от этого наезда нет. Товар отправим сразу после нового года.
- Юсуп в курсе?
- Москва в курсе. Товар встретят на Чкаловском аэродроме. Главное, обезвредить Исмагилова.
- Понял, Булыга? – грозно спросил подчиненного Колобок.
- Так точно.
- А теперь предлагаю помянуть героических охранников, - предложил Доктор.
Возражений не последовало.
В два часа ночи Доктор проводил успокоившихся визитеров. Заглянул в диспетчерскую. Дежурный добросовестно таращился в экран. Можно было спокойно ложиться спать.
Спокойно не получилось. В шесть утра его разбудил телефонный звонок. Доктор чертыхнулся и взял трубку, нисколько не сомневаясь, что на проводе Колобок. Наверняка, сообщит сейчас,  что обнаружен труп шофера. Как будто нельзя было подождать до утра. Но звонил не Колобок, а Ботаник. То, что он сообщил, насторожило Доктора. Предполагаемый труп ожил в районе Медео и вышел с Ботаником на связь. Попросил прислать за ним машину, так как сам выбраться оттуда не может.
- Машину выслали? – спросил Доктор.
- Пока нет, - ответил Ботаник. – Не нравится мне это.
- Мне тоже не нравится. Пошлите за ним военный газик, который мы взяли в аренду. И не домой его пусть везут, а к вам. Обыщите и заприте до утра.
Отключившись, Доктор погрузился в размышления. Если шофер попал в руки Исмагилова, что он мог рассказать? Про лабораторию? Про Ботаника? Это для Исмагилова не секрет. Каспийский проект? О нем даже Ботаник ничего не знает, не то, что его водитель. С этой стороны угрозы нет. Узкоглазая потаскушка?..
Вспомнил кореянку Вику, которую сам же презентовал Исмагилову, и поморщился. Не стоило, конечно, умыкать ее. Всегда умел сдерживать эмоции, а тут поддался из-за того, что взорвали салон. Собирался подложить ее генералу, но тому хватало бортпроводниц. Шофер вполне мог видеть девку у Ботаника и трепануть об этом Исмагилову. Если тот надумает ее выручать, под угрозой лаборатория, в которую уже вбуханы огромные средства. Шофера следует вытрясти до изнанки. И в первую очередь, о чем его пытали уголовники, и как он сумел от них вырваться.
Не во время позвонил Ботаник. Нарушил и без того некрепкий сон. Теперь уже не уснуть. Но и Колобку нечего дрыхнуть! С мстительным удовольствием Доктор набрал его номер. Трубку взяли только после повторного вызова:
- Какого чёрта? – услышал он недовольный голос.
- Не чёрта, а вас, господин генерал, - ехидно произнес Доктор.- Объявился пропавший труп.
- Где?
- На Медео. Возможно, на вилле Исмагилова, которую стерегут ваши люди. Только что он позвонил оттуда.
- Кто позвонил? Исмагилов?
- Нет, труп.
- Что за шутки, Матвей Осипович?
- Не шутки, господин генерал. Труп совершенно живой. За ним послана машина.
 - Везите его к Булыге. Завтра шлепнем вместе с бомжами.
- Шлепнуть всегда успеете. Сначала вытрясем из него все, что ему известно.
- Э-э…
- Спокойной ночи!..

Талгат, разукрашенный синяками и без передних зубов, весьма неуютно чувствовал себя в столь представительной компании: Доктор, Ботаник, генерал с полковником. Они сидели в креслах. Он, еще не отошедший от кулаков и болезненных пинков Зямы,  стоял посреди комнаты, как арестант. Больше других доставал вопросами полковник, хотя он и так уже все рассказал.
- Куда тебя повезли после допроса?
- В горы, в сторону Медео. 
- Глаза завязали?
- Нет. Собирались прикончить.
- Что дальше?
- Машина развернулась и встала. Меня вывели. С правой стороны были сосновые посадки. По ним и пошли в гору. 
- Сколько вас было?
- Четверо со мной.
- Как они выглядели?
- Хозяин у них - высокий, сутулый, в длинном пальто.
При этих словах Доктор и генерал-колобок переглянулись.
- Вероятно, сам Исмагилов, - сказал Доктор.- Кто был с ним?
- У одного – морда клином и глаза, как трещины. На лысине – родимое пятно, на шее – золотая цепка. Второй – толстый и молчаливый. Он меня обрабатывал.
- Как они обращались друг к другу?
- Сутулый называл мужика с пятном Колуном, толстого – Зямой. 
- А они его как называли?
- Никак.
- Продолжай!
- Когда остановились, я увидел внизу дом со шпилями. Понял, что мы где-то в районе Айнабулака. Там много таких особняков.
- Место запомнил?
- Запомнил.
- Куда сутулый ушел, на дорогу?
- Он не один ушел, с Зямой. Не на дорогу, а в сторону дома со шпилями. Сказал Колуну, чтобы не ждал их.
- Чем ты долбил могилу? – спросил полковник.
- Киркой.
- Где взял ее?
- Зяма с собой принёс из машины.
- Как же они при обыске нож у тебя не нашли?
- Я его под штаниной ношу на резинке.
- Ну-ка подробнее.
- Кармана нет, только прореха. Резинка не прощупывается. Если ее дернуть, нож вылетит, и в ладонь.
- С какого расстояния ты метнул нож?
- Метров с пяти, Колун сидел на камне лицом ко мне.
- Говоришь, в горло попал?
- Не проверял. Целил в горло.
Полковник поднялся с кресла.
- Извините, господа, я отлучусь на минуту.
- О чем вас спрашивали бандиты? – спросил Доктор, когда полковник вышел.
- Как с ментами оказался, и кого они пасли у больницы. Я ответил, что не знаю, кого пасли. Возить их приказал хозяин. Спросили, кто мой хозяин, и чем занимается. Назвал Савелия Григорьевича. Сказал, что он лекарствами промышляет. Пытали про какого-то немца и про груз то ли в Москву, то ли из Москвы.
- Что вы ответили?
- Что я мог ответить? Про немца и груз я без понятия.
- Что за немец? – с подозрением повернулся к Доктору генерал.
- Не знаю, спросите у Исмагилова, - невозмутимо ответил тот. – К нашему товару немцы отношения не имеют… Чем еще интересовались бандиты?
- Ничем вроде бы. Про какую-то Вику спрашивали. Такой знакомой у меня нет.
Без стука появился полковник, с толстой неотесанной доской и штык-ножом. Приставил доску к дверному косяку так, что стал виден начерченный углем кружок размером с детский кулачок. Протянул Талгату штык-нож.
- До мишени три метра. Две попытки тебе!
Талгат взял нож, прикинул вес. Неудобен он был для бросания в цель. Но и расстояние – всего ничего. Примерился, боль в правом боку еще давала себя знать. Метнул. Клинок вонзился, чуть ли не в центр нарисованного кружка. Полковник выдернул нож, провел пальцем по острию:
- Хреновая сталь, - сказал и уселся за стол. – Где проходил науку?
- В морской пехоте.
- Чего же сразу не сказал, что служил морпехом? – жесткие нотки из голоса полковника улетучились, и глаза подобрели.
- Вы не спрашивали.
- Я знал об этом, - произнес Доктор.
- С вашего разрешения, - обратился полковник к генералу, - мы проедем с морпехом к Айнабулаку. Хочу кое - в чем удостовериться.
Колобок разрешающе махнул рукой.
Талгата не стреножили. Лишь жирный лейтенант с изрытым оспинами лицом уселся рядом с ним на заднее сиденье джипа. Похоже, что Талгату пока ничего не угрожало. Проехали город из конца в конец и по улице Ленина стали подниматься наверх. Дорога до чебуречной много времени не заняла. Талгат попросил завернуть на стоянку. Из дверей чебуречной тут же выскочил худой парнишка и жестами стал приглашать гостей. Вылезший из джипа полковник отмахнулся от него. Спросил Талгата:
- Ты вон то здание со шпилями видел?
- То.
- Вилла Искандера. Веди.
Талгат хорошо запомнил тропу, хотя и была ночь. Но светила луна, когда он в сопровождении Колуна проделал путь до своей «могилы» туда и  обратно. Теперь вот  снова – туда и обратно. Тропа потерялась, когда закончилась полоса леса. Но был приметный ориентир: большой серый валун, на котором красной краской было нарисовано сердце, пронзенной стрелой, и написано имя: Дарига. А рядом – торчавшая из снега кривая березка, выросшая из случайного семени, занесенного шалым ветром. Возле березки Талгат остановился.
- Пришли, - и показал на правый бок валуна.
С этой стороны земля была очищена от мелких камней, и небольшое углубление указывало на то, что здесь недавно долбили яму. И кирка валялась рядом. Полковник поднял ее и сказал рябому автоматчику:
- Пошарь вокруг. Вдруг что найдешь.
Сам нагнулся, подобрал окурок, вынул из кармана пластмассовую коробочку и уложил в нее находку.
- Исмагилов такие курит, - произнес, усаживаясь на гладкий камень. – В какую сторону он ушел?
- Туда, - показал в сторону особняка со шпилями Талгат.
Он стоял, привалившись к валуну, и желал лишь одного: скорее бы все закончилось. Жену и дочь он, конечно же, отправит к Георгию. Но сначала она должна продать квартиру, а это займет немало времени. Значит, сидеть ему пока между жерновами. Любая оплошка – и жернова сомкнутся.
- Где служил, морпех? – прервал его мысли полковник.
- На севере.
- Я ведь тоже из морской пехоты. Командиром роты был на Балтике. Потом меня на Иссык-куль перебросили, в учебный центр, где боевых дельфинов готовили.
- Ходили у нас слухи.
- Теперь ни дельфинов, ни морской пехоты. И служба теперь..., - он не договорил, лишь махнул рукой.
Талгат понял, что и у полковника жизнь – не сахар. Хотя и не живет в нужде, как работяги и пенсионеры. За деньги тянет лямку, и, наверняка, за валюту.
- Господин  полковник! – услышал он голос рябого лейтенанта. – Вот, нашел внизу! И след, будто человек полз.
С довольной улыбкой лейтенант протягивал начальнику морпеховский нож.
- Твой? – спросил Талгата полковник.
- Мой.
- Выходит, не попал ты в горло, если человек смог ползти. Но засохшая кровь на лезвии есть. В плечо, наверное, угодил.
- Рука сильно болела, и кидать неудобно было.
- У меня тоже такой есть. С собой не ношу, чтобы генерал не выпросил. Любит он разные острые штучки, весь ковер дома увешал ими.
Полковник вытер о снег нож. Встал. И неожиданно, с крутого разворота, метнул его в кривую березку. Лезвие влепилось точно в серёдку ствола.
- Есть еще порох в пороховницах, - довольно произнес полковник. – Забирай, морпех, свое оружие! Хватит здесь загорать!
На обратном пути он вдруг спросил Талгата:
- Сколько тебе платит Ботаник?
- Пятьсот баксов.
- Не густо. Если договорюсь с генералом, пойдешь ко мне за тысячу?
- Пойду.
Вернулись они опять же в военный городок. Полковник исчез в доме, оставив Талгата на территории. Примерно через полчаса вышел Ботаник, сунул ему три пятисотенных тенге и сказал:
- Езжай домой. Сутки отдыха. Послезавтра к восьми быть здесь. 
Уехал Талгат на маршрутке. С вокзального автомата позвонил Георгию, обитавшему в его комнате на улице Розыбакиева. Тот был дома. Оказалось, что его никто пока не потревожил. Талгат предупредил, что адрес он был вынужден засветить. О подробностях не стал распространяться. Договорились о встрече завтра в десять вечера у гаража.
 
Встретились, как и договорились.
- Что у тебя стряслось? – спросил Георгий.
Талгат скупо обрисовал ситуацию и сказал, что хочет, как можно быстрее, отправить семью в Россию.
- Мы с Юлькой к тому времени будем уже в Москве. Встретим и поможем с жильем. Во всяком случае, на первых порах. Что нового у Ботаника и Доктора?
- Отправляют товар после нового года. Военным бортом. Число мне не известно.
Они проговорили еще минут десять. Условились о связи. И разбежались.
То ли генерал не дал согласия на службу Талгата в охране, то ли Доктор воспротивился, но он остался у Ботаника, объявившего, что платить будет не пятьсот, а семьсот долларов. Для служебных поездок Талгату выделили газик с военными номерами. Его права остались у пахана, он сказал об этом Ботанику, но тот отмахнулся. А на другой день вручил пропуск, на котором было написано: осмотру ГАИ и ВАИ не подлежит. Пост у больницы сняли, и он больше торчал у лаборатории, чем крутил баранку. На ночь оставлял машину в военном городке, до алма-атинского автовокзала добирался на маршрутке. А оттуда – сначала на улицу Розыбакиева на троллейбусе. Побыв несколько минут в своей комнатушке, он, с оглядкой и предосторожностями, отправлялся на такси домой, к жене и дочери. 
Выезжая с поручениями Ботаника за пределы городка, Талгат каждый раз ждал, что появится посланец Исмагилова с посылкой для кореянки Вики. Но никто пока не появлялся. Девушку же он пару раз видел, когда его звали на обед.

Декабрьская погода в Алма-Ате стояла обычная: густо падал снег, но температура была чуть ниже нуля. Талгат очищал совковой лопатой снег с подъездной дороги и тихо радовался, что было чем заняться. Синяки на лице прошли, тело перестало ныть от побоев. За двести баксов ему оперативно сделали зубной протез. В общем, жизнь потекла, словно бы ничего не произошло.   
До обеда оставалось не меньше получаса, когда на крыльце появился пухлощекий рыжий педик, откликавшийся на имя Ник. Его длинные завитые волосы, серьга с голубым камешком в ухе и особенно род занятий вызывали у Талгата омерзение, но он не выказывал своего отношения. Педик жестом  подозвал его.
- Пошли обедать. Потом в город с тобой поедем, в центральный универмаг.
В город, так в город. Всё лучше, чем бездельничать.
- Шеф в курсе? – спросил он.
- В курсе.
На этот раз Талгат оказался за столом с ним и с Викой. Похоже, что они ладили друг с другом. Она называла его Никой, а он ее – Витей. Перебрасывались между собой ничего не значащими фразами, иногда даже на английском. Любовник Ботаника постоянно скалился, хотя ничего смешного она не говорила. На Талгата внимания не обращали. Кто он для них? Тупой водила! Но сам Талгат время от времени взглядывал на кореянку, и она это заметила:
- Что, нравлюсь?
- Нет, - ответил он.
В город они с Ником выехали сразу после обеда. Едва свернули от КПП, как Талгат заметил в зеркале заднего вида устремившийся за ними «пазик» с частным номером. Интуиция подсказала ему, что, наконец, объявился человек Исмагилова. Въехали в город и от железнодорожного вокзала свернули на улицу Абылай-хана. Когда-то она называлась Коммунистической. Теперь из подзабытой истории извлекли ханов и батыров. Возле универмага Талгат зарулил на стоянку.
- Жди меня! – хлопнул машинной дверкой Ник и исчез в утробе универмага.
Тут и нарисовался невзрачный мужичок со скошенным подбородком.
- Я от Колуна, - сказал.
- Что дальше?
- Вот, - достал из-за пазухи конверт и запакованный в целлофан кекс с изюмом, - Велели тебе передать. Для кого – сам знаешь.
Талгат принял передачу. Конверт сунул в карман, кекс открыто бросил на заднее сиденье. Мужичок со скошенным подбородком испарился…
Педик, наверно, любил шляться по магазинам, потому что, нагруженный пакетами, вылез из универмага лишь часа через полтора. Укладывая покупки на заднее сиденье, заметил кекс.
- Надо же, с изюмом! Любимая Витькина еда!
- Если Вика хочет, я привезу ей завтра такой, - откликнулся Талгат.
- Можешь сегодня этот передать через меня.
Хотел бы Талгат воспользоваться оказией! Но главным был конверт, который он должен был вручить ей лично. Пришлось отказаться от заманчивого предложения.
- Нет. Кекс мне соседка заказала для дочки. Скажи Вике, что завтра ей привезу.
На следующий день, когда Талгат обедал в одиночестве, Вика королевой вплыла на кухню и совсем не по-королевски сказала:
- Привет! Где мой кекс?
Он достал послание Исмагилова и без стеснения сунул ей в вырез кофточки. Она словно не заметила этого, сообразительная девица!  Вслух произнес:
- Кекс? В машине. Пришли за ним Ника.
Ник появился на крыльце, едва Талгат залез в кабину газика.
- Давай кекс!..
2
Московский декабрь побил все метеорологические рекорды. Зимы как не бывало. Температура лишь раз опустилась ниже нуля, но, будто опомнившись, вернулась через двое суток в плюсовую позицию. Дожди сменялись мокрым снегом, не успевавшим прикрыть асфальт и газоны. Погода действовала на нервы правительственного чиновника Заурбекова и отнюдь не улучшала и без того неважное настроение.
 Последние три месяца он жил во взведенном состоянии. Впрочем, жизнь в постоянном напряжении была для него нормой и не тяготила его. Даже наоборот, когда напряжение спадало, он чувствовал, что ему словно бы не хватает воздуха. Но передозировка с напрягом, появившаяся после письма Утопленника в генеральную прокуратуру, повлияла на организм, как кислородное голодание. Купленные надежные источники из силовых структур заверили его, что ни «Тибета», ни других секретных подразделений не существует. Было одно при Андропове, но, то ли Горбачев, то ли Ельцин приказали расформировать его. Остался только полигон, тоже секретный, но всем известный. Командует там какой-то авиационный  полковник из ГРУ, которого курсанты называют Пилотом. Утопленник не был замечен на полигоне, и подчиненным авиационного полковника никак быть не мог.
И все же за Утопленником кто-то стоял. То, что он совершал, одиночке не под силу. Не говоря уж о побеге, который удался ему с завидной легкостью. Значит, должна существовать хорошо законспирированная, возможно, и неофициальная организация, организовавшая ему и побег, и транспорт, и явочную квартиру.
Информация насчет колдуна, всего скорее, пустышка. Что делать профессионалу в глухой деревне? Возможно, он в Москве или в Подмосковье, или вовсе поблизости. Затаился и выжидает благоприятного момента, чтобы нанести удар. Через прокурора не получилось, значит, задумал что-то другое. И все из-за дурости Юсупа. Надо было раньше зачистить этого ожиревшего от тортов борова.  Растряс старый зэк энергию. Совсем перестал соображать своими курячьими мозгами. Не понял, что пора воровских малин миновала. Да, миновала. Настало время легального бизнеса и интеллектуалов, способных просчитывать ходы конкурентов и наносить с улыбкой скрытые смертельные уколы. Чиновник Заурбеков, имевший в определенных кругах кличку Зураб, очень рассчитывал, что его дальний родственник по матери Марат Хуциев, которого он после гибели зарвавшегося Дудаева выдернул с гор и отправил в Катар набираться разума, будет  надежным помощником. Учился на юридическом, знает худо-бедно английский, перед законом чист. Вызвал его из Катара и держал при себе, пока не прибыли в  помощь юному родственнику больше десятка джигитов, проверенных горами. Они тихо убрали Юсупа. На его место Заурбеков посадил Марата. Судя по первым шагам, молодой Хуциев – тот еще волчонок и быстро превратится в матерого волка. Конечно, родственничку еще требуется шлифовка. Волк – внутри. А снаружи – респектабельный молодой предприниматель и завидный жених. Без светских манер и знания подводных течений столичная элита недоступна. В светские тусовки, где вращаются дочери политических и финансовых тузов, хода ему нет. А жену он должен подобрать себе именно там, вместе с непробиваемой никакими грозами тестевой крышей.
Заурбеков сам придумал ему псевдоним – Юрист, хотя племяннику он и не понравился. Хотел, глупец, чтобы его называли Мачо. А того не сообразил, что мачо – это любовник по-испански, и у образованного человека вызовет только ухмылку. Юристы же – люди уважаемые и не бедные.
В ожидании племянника Зураб сидел в своем офисе перед включенным телевизором, вслушивался в голос ведущего новостной программы и пытался осмыслить, что скрыто за словами, кто подвигнул рядового армии телевизионщиков на критику. Когда на экране появился президент, он прибавил звук.
Президентские проекты Заурбекова интересовали лишь в плане, можно ли на них делать деньги. А вот президент, как личность, был ему интересен. Даже его прозвище Стрелец было со смыслом. Сам  того не замечая, Заурбеков в чем-то ему подражал и завидовал. Иногда ставил себя на его место и с некоторым удивлением приходил к выводу, что высказался и поступил бы точно так же. В голову сама собой вползала сладкая грёза: не питерец, а он, сын горца, принимает вверительные грамоты от иноземных послов. Смог же неграмотный грузин Джугашвили править страной три десятка лет!..
Заурбеков был реалистом. Он понимал, что ничто не вечно под луной. Не вечны и вице-премьеры. Его однокашник и покровитель, которому он ежемесячно отстегивал от своих доходов премьерский оклад, тоже может однажды оказаться за бортом, тем более что Стрелец за последнее время пару раз тыкал его мордой об стол. Подниматься надо самому, преодолевая ступеньку за ступенькой. Первый шаг – депутат Государственной Думы, председатель одного из экономических комитетов, вице-спикер. Для начала вполне достаточно…
 «Юрист» явился минута в минуту, как и назначено. Заурбеков безбоязненно мог принимать его в своем офисе, не то, что Юсупа, от которого за версту несло уголовником. Предстоящий разговор имел косвенное касательство к далеко идущим планам Заурбекова. Он пока не собирался посвящать в них родственника. Для реализации планов требовался колоссальный капитал, только ради этого он ввязался в проект с «дустом». И рассчитывал через пару-тройку лет закрыть этот рискованный проект. А пока все карты в руки Марату, контакты с Доктором, прием и сбыт товара, страховка при транспортировке – только через него. Ну, а погорит – значит, не судьба ему жениться на москвичке с папашиным капиталом и властным положением.
- Обновил пехоту? – спросил его Заурбеков.
- Набрал бывших силовиков.
- Что у Доктора?
- После нового года отправит товар военным бортом. Сопровождать будет транспортная полиция.
- Поменяй место хранения. Казино – ненадежно.
- Можно в ночном клубе, принадлежавшем раньше Черепу.
- На кого клуб сейчас записан?
- На меня.
- Не надо светиться, Марат. Фиктивным владельцем должен стать русак. У Юсупа был человек, который сажал на иглу молодняк.
- Есть такой: Клим.
- Пусть он и значится владельцем клуба.
- Слушаюсь.
- У тебя все?
- По договоренности с Доктором, мы должны после получения товара перечислить ему валюту. Залезть в кассу?
- Нет. Мои финансисты проверят сумму и произведут оплату. Реализация товара – только за наличные. Не вздумай крысятничать.
- Что вы, дядюшка!
- Замри и слушай. Тебе надо слетать на денек в Ичкерию. Появиться в администрации Кадырова и предложить материальную помощь для восстановления республики. В Урус-Мартане разрушена школа. Ты, как бизнесмен, готов выделить средства на строительство новой школы.
- Я не понял, почему должен помогать врагу.
- Глупый ты, Марат. Тебе нужен в Москве имидж добропорядочного и щедрого гражданина. Это лучшая защита не только от злопыхателей, но и от правовых структур. Ты же юрист, должен соображать, что к чему.
- Уже сообразил, дядюшка.
- И еще, племянничек, одно важное дело, - с этими словами Заурбеков вытянул из ящика стола пачку фотографий. – Это Утопленник, которого упустил Юсуп. Размножь и раздай пехоте. При обнаружении – убрать. При любом раскладе. При любом, понял?
- Сделаем, - ответил тот  и спрятал снимки во внутренний карман английского костюмного пиджака.
- В Москве, Марат, есть человек, который имеет небольшую долю в нашем бизнесе. Он – гуру.
- Кто?
- Читать больше надо. Гуру у индуистов – то же, что в исламе имам. У нашего партнера свой круг верующих, которые слушаются его, как посланца Всевышнего. Кроме того, он знаток боевых искусств. Договорись с ним о встрече. Он берет только наличными. Прихвати с собой десять штук зеленью. При встрече попроси его позаниматься с нашими джигитами.
- Как мне на него выйти?
- Вот, возьми, - Заурбеков протянул подопечному ламинированный кусочек картона со звездочкой в уголке, надписью «Центр йоги» и номером телефона. - Это пропуск для избранных. Звездочка – знак, что его владельцу можно доверять…

Ни правительственный чиновник, ни его подручный Юрист не знали, что на противоположной стороне улицы, куда выходили окна апартаментов Заурбекова, стоит аварийка газовщиков со скучающим шофером в кабине. В фургоне сидят двое в наушниках: инструктор из БД-7 полковник Белый и маэстро Толик с миниатюрной лазерной указкой перед экраном.
С момента своего первого появления на полигоне, и особенно после женитьбы, Маэстро заметно изменился. Он давно уже не походил на нищего студента, заматерел, раздался после тренировок в спортзале в плечах. Да и был теперь не спецом-одиночкой, а руководил целым подразделением из четырех электронщиков. Значились они сотрудниками официально зарегистрированной фирмы с названием «Интер-Телеком». А в обиходе именовались Игуанами. Они сами придумали себе такой коллективный псевдоним и проходили под номерами: Игуан первый, Игуан второй… Что за игуаны – никто не знал, пока они сами не объяснили. Оказывается, так называется семейство пронырливых и хорошо маскирующихся на местности ящериц. Наверное, электронщики имели в виду именно эти качества, придумывая себе столь необычное псевдо.
Маэстро одним движением пальцев укрощал указку. У окон кружил, управляемый лазерным лучом, похожий на жука бесшумный вертолетик и фиксировал в помещении все звуки…
3
На календаре значилось 31 декабря. Приход нового года ознаменовался нудным и продолжительным дождем. Его канун выпал на воскресенье, законный выходной для трудового пьющего люда. Однако для сотрудников БД-7 выходной начинался лишь в 15.00 и длился до 14.00 первого дня нового года.
Еще трое суток назад Пилот подписал приказ о поощрении подчиненных приличными премиальными из командирского фонда, не контролируемого ни куратором, ни финансистами. И распорядился насчет праздничного ужина, который должен был начаться в девять часов вечера.
До ужина оставалось три часа, когда, наконец, появился Белый. На базе он отсутствовал вместе с маэстро Толиком почти неделю. С его появлением новости посыпались одна за другой. Так всегда бывает: то ничего, и, кажется, что в делах наступил полный застой, а то вдруг лавина, и события начинают налезать одно на другое.
- Юсупа больше нет, - сообщил Пилоту Белый, – Сгинул пахан без следов. На его место Зураб посадил своего молодого родственника Марата Хуциева. Кличка – Юрист. Учился в Московском университете. Закончил три курса перед первой чеченской войной и взял академический отпуск. С тех пор в университете не появлялся. По непроверенной информации подвизался в окружении Дудаева, потом след его потерялся. Криминальных зацепок на него нет.
- Перестраивается Зураб. Делает ставку на молодых и образованных.
- Он велел Марату и его джигитам искать Утопленника и, если найдут, сразу пристрелить.
- Если тот сам их не перестреляет. Куда же он мог скрыться, как думаешь?
- Страна большая. Вовочкин ему дал наши телефоны, может, еще позвонит.
Оба были уверены, что Утопленник – кто-то из прежних государственных Исполнителей, с которыми они прошли когда-то  сквозь огонь и воду. Недаром же в разговоре с Вовочкой тот упомянул Пилота. Значит, не захотел снова примкнуть к их братству, чтобы служить державе, потому как эта самая держава не раз их обманывала. И не им осуждать за такой выбор бывшего сослуживца.
- Кстати, Пилот. Объявился новый фигурант. Некий гуру из «Центра йоги». Спец по боевым искусствам.
- Что за «Центр»? Секта?
- Типа секты. Но зарегистрирован официально. Посетители – молодежь и экзальтированные дамочки, которые принимают кривоногого азиата, чуть ли не за бога. Безгубый велел Юристу с ним встретиться. Знак доверия – визитка со звездочкой.
- Наружку за азиатом пустил?
- Пустил.
- Что у Ромео с Джульеттой?
- Парочка мотается между Москвой и Алма-Атой. Час назад они приземлились в Домодедово. Их должен встретить сыскарь Вовочка. С минуту на минуту будут здесь.
В этот момент ожил телефон Белого.
 - Легки на помине! – произнес он и поднес миниатюрный аппарат к уху. Послушал с десяток секунд, сказал:
- Я у шефа. Двигайте сюда.
Появились они в кабинете с завидной оперативностью. Пилот и Белый вышли из-за стола им навстречу. После обмена приветствиями и взаимного поздравления с наступающим новым годом все уселись по местам.
- Выкладывайте! – распорядился Пилот.
- Лаборатория приступила к производству «дуста», - начал выкладывать Георгий. - Отправка первой оптовой партии ожидается в первой декаде января. Вероятнее всего, на военно-транспортном самолете, арендованном казахами у нашего министерства обороны, с посадкой на Чкаловском аэродроме. Груз будут сопровождать транспортные полицейские.
- Информация надежна?
- Вполне, - подтвердил Белый. – В прослушке тоже зафиксирована.
- Информация поступила от Таксиста, - продолжил Георгий. - Его по моей рекомендации Доктор взял на работу шофером-телохранителем к Ботанику.
- А тебя он еще не приставил к дустовому делу, Ромео?
- Делиться не хочет. Со мной – только флотские дела. Кстати, на швейцарский счет он перечислил не пятнадцать процентов оговоренной суммы за обмундирование для военных моряков, а пять. Всю сумму готов выложить после получения товара. За обмундированием пришлет самолет.
- Я полагаю, тот самый транспортник, что доставит в Москву «дуст».
- Чтобы порожняк не гонять, - вмешался Белый. – Скупердяй, стропорез ему в зад!
- Что еще?
- Таксист сидит на динамите. Сильно переживает за семью. Собирается отправить ее в Москву. Я обещал ему помочь с жильём.
- У нас только общежитие для сотрудников.
- Он и есть наш сотрудник. Пока нештатный.
- Можешь отдать семье Таксиста квартиру, которая оформлена на вас.
- Мы согласны. Правильно, Юля?
Юлия хорошо помнила, как Гера умыкнул ее из Шакши и привез в квартиру, принадлежавшую когда-то семье, эмигрировавшей в Израиль. Юлия в тот день была в таком состоянии, что даже не спросила, в каком городе они находятся. Только на другое утро узнала, что это подмосковные Люберцы. Больше недели они прожили там, пока её не зачислили в бурсу. И вот теперь Георгий решил отдать квартиру. Скрепя сердце, она подтвердила:
- Правильно, - хотя правильным ей это совсем не показалось.
- С этим вопросом покончили, - сказал Пилот. – Давайте думать, как исправлять вашу ошибку. Вы не предотвратили разборку между Доктором и Исмагиловым. Трупы и заложники не ко времени.
- Доктор от таких денег не отступится, - попытался оправдаться  Георгий.
- Ладно, замяли. Будем надеяться на Таксиста. На сегодня всё. Не забыли про новый год? У вас час времени, чтобы почистить перышки. Встречаемся в двадцать один ноль-ноль в столовой…
- Может, золотые звездочки наденем? – спросил Белый, когда Юлия с Георгием покинули кабинет.
- Стоит ли?
- А почему нет? Мы их по-честному заработали.
- Уговорил. Кстати, Белый. Запусти-ка Джульетту в «Центр йоги». Пусть глянет на гуру женским глазом.
- Без проблем. Я и сам собрался это сделать…
4
Канун нового года, несмотря на субботний день, не был выходным для Талгата, хотя лаборантам Ботаник предоставил две недели отдыха, и они уже отправились на рождественские каникулы. Как обычно, Талгат прибыл к восьми утра, выгнал газик из бокса, прогрел его. Усаживаясь в кабину, он заметил развернувшийся у КПП в их сторону джип, остановился у подъезда. Из него вылез полковник Булыга. Подал Талгату руку:
- Готовься к заданию, морпех. Справишься – у меня служить будешь, - и исчез в здании.
Талгат не желал никаких новых заданий, пока не обезопасит жену и дочь. С продажей квартиры еще было глухо. А на его комнату нашлась покупательница, чимкентская студентка, учившаяся в Алма-Ате. Ее отец даже согласился взять на себя все хлопоты с оформлением купли-продажи и должен прибыть со дня на день. Талгат чаще ночевал в коммуналке, чем дома. Однако новогоднюю ночь решил провести с семьей. Он нутром чувствовал, что назревают неприятные события. Передавая Вике конверт и кекс, понимал, что это не просто любовный презент. Предполагал, что за ним должно что-то последовать. Но надеялся, что все произойдет, когда его не будет в городке, и участвовать в заварушке ему не придется. Накануне он ездил с педиком Никой в супермаркет, тот должен был отовариться деликатесами для встречи нового года. Из супермаркета рыжий появился не один, а с высоким мускулистым красавцем, толкавшим наполненную пакетами коляску. Красавец загрузил пакеты в машину, ущипнул на прощанье Ника за задницу. Тот игриво шлепнул его по руке и помахал вслед пальцами. Талгату их игры были до лампочки, но все равно этот факт насторожил его…
Падал редкий снежок. Из кабины газика Талгату было видно, как солдаты сгребают лопатами и листами фанеры снег с дорожек и с плаца. Не работа, а развлечение, в снежки играют. Поковыряли бы сугробы там, где служили они с Георгием, поняли бы, что такое зима. Появившийся на крыльце охранник  замахал рукой, призывая Талгата в дом. Понадобился он полковнику Булыге и Ботанику.
- Пятого января будешь сопровождать в Москву самолет с грузом китайской электроники, - сказал полковник.
- Контрабанда? – лицо Талгата оставалось невозмутимым.
- Упаси Бог! Все законно. Таможенные пошлины будут официально уплачены получателями груза. Они и подмажут, кого надо. Сопроводишь товар до адресата. Твоя задача, чтобы он дошел без утруски и оформлен, как положено. В общем, экспедиторская работа. Никаких денежных расчетов, легкая прогулка в столицу. По возвращении тысяча зеленых за труды. 
- Я один буду с грузом?
- Нет, еще двое моих полицейских с пистолетами. Но они лишь охранники. Тебе огнестрельного оружия не положено. Твоё оружие – морпеховский нож. Но это так, на всякий случай. Проблемы исключены.
- Да, исключены, - подтвердил Ботаник, поглаживая аккуратную бородку. - Вам выдадут командировочные в рублях и, на всякий случай, три тысячи зеленью под отчет. Валюта может понадобиться  для ублажения чиновников. Не понадобится – вернете мне по возвращению.
- Обратно мы как? Этим же самолетом?
- Полицейские вернутся своим ходом, а вам надо находиться с экипажем, пока самолет не вернется в Алма-Ату, - ответил Ботаник. - Это распоряжение Доктора.
- Химичит ваш шеф, - недовольно проговорил полковник.
- Не химичит, а делает бизнес. Имеет право, потому что за чартер заплатил он.
- Хотел бы я знать, что за бизнес.
Ботаник поглядел на него с укором: 
- Лично мне это не интересно. У меня свой бизнес.
- Что мне сейчас делать? – спросил Талгат.
- До пятого января отдыхать, - великодушно разрешил Ботаник. - Инструктаж перед вылетом. Если понадобитесь раньше, позвоню. Можете быть свободны.
К семье Талгат сразу не поехал, отправился на улицу Розыбакиева. По дороге прикидывал и так, и этак, но не мог взять в толк, с какой целью его отправляют в Москву с грузом китайской электроники. Объяснение напрашивалось только одно: отвлечь внимание от наркотиков. Но в Москве запросто могут прихватить, как наркокурьера, и законопатить на нары. Одна надежда, что начальство Георгия вмешается, не даст угодить за решетку.
Сошел он на остановке и, сокращая путь, привычно двинулся между стоявшими вразброд домами. Хотел уже зайти в свой подъезд, когда услышал:
- Эй, погоди!
От соседнего дома к нему направлялся уже знакомый исмагиловский посланец со скошенным подбородком. Подошел к Талгату  и показал на припаркованную на заснеженной детской площадке вазовскую шестерку:
- Твоя,  кто прислал – сам знаешь. Документы в бардачке, и вот, ключи от машины.
Плохо соображая, Талгат принял ключи. Он уже забыл про обещание Исмагилова. Даже не забыл, а не принял всерьез: мало ли что сулят люди, когда им что-то надо! А тут, смотри-ка! – пахан сдержал обещание.
- Еще велели тебя спросить, не узнал ли ты число, когда отправляют товар.
А вот об этом сообщать пахану совсем не обязательно, подумал Талгат. Шарахнут по самолету из гранатомета, и пиши письма с того света! Хотя все равно купят кого-нибудь из аэродромной обслуги, и узнают время вылета. Но тут еще бабка надвое сказала.
- Мне известно только, что отправка после нового года.
- Так и передам. Катайся, водила!
Проводив его взглядом, Талгат подошел к «шестерке». Оглядел ее со всех сторон, заглянул под днище. Ничего подозрительного не обнаружил.
С другой стороны, какой смысл пахану убирать Талгата? Он вроде бы стал для него своим. Если и не своим, то нужным, мог пригодиться и в будущем. Талгат решительно повернул ключ и распахнул водительскую дверку. Салон блистал чистой кожей. Глянул на спидометр: он был под заводской пломбой, и пробег составлял неполных девять тысяч километров. Тачка была почти новой. В бардачке обнаружил свои права и технический паспорт. Посидел, задумавшись. Трубка, оставленная ему Георгием, находилась дома, он опасался таскать ее с собой. До пятого января еще было время, о времени вылета он еще успеет позвонить. А сегодня - только семья и подготовка к встрече нового года. 
Талгат завел мотор, прислушался к его оборотам. Сделал круг по двору: движок работал ровно и почти бесшумно, не то, что на его незабвенном «москвиче». Ай, да Исмагилов!

Исмагилов не сомневался, что Вика точно выполнит все его инструкции. То, что его послание она получила, он узнал от стриптизера, покорявшего мужской статью жадных до утех богатеньких бездельниц в ночном клубе, которым управлял Колун. Стриптизера подвели к педриле Ботаника в супермаркете, и тот не устоял перед красавцем. Когда рыжий положил в коляску кекс, его новый знакомый удивился: разве за столом будет женщина?  Тот и раскололся: будет, мол, одна любительница кексов, видел, как она радовалась, когда шофер привез ей эту муру. Рыжий попросил у красавца номер телефона, и тот, хмырь болотный, вручил ему свою визитку, засветил себя.
В маляве Исмагилов сообщил Вике, что в кексе запрятана ножовка особой прочности. Велел ей подпилить оконную решетку, чтобы ее можно было выломать снаружи. Срок установил – до нового года, и очень надеялся, что подруга уже сделала это. Операцию он назначил на три часа новогодней ночи, когда народ уже успеет хорошо набраться. Понимал, что доктор не лыком шит, наверняка подключил к сигнализации оконную решетку. Придется рисковать. Сам тоже решил принять участие в операции, хотя Колун и уговаривал его остаться в Капчагае. Но он хотел принять в свои руки вылезающую из окна Вику и отметить с ней новый год уже под утро.
Из семерых отобранных Колуном братков Исмагилов оставил двоих: много людей – много шума. Колун и взрывник толстый Зяма без нужды шуметь не станут. К ним присоединил Штангиста. Его выкрали прямо из больницы, когда убедились, что ментовская наружка снята, а за дверью в палату присматривают по очереди лишь зеленый новобранец и постоянно клевавший носом вислоухий мент, которому давно пора на пенсию. Колун пробрался в больницу через окно в туалете, без проблем выключил клевавшего носом вислоухого охранника и привез Штангиста в Капчагай. Рана на ноге у него затянулась, и он свободно обходился без костылей. Сам и напросился освобождать Вику.
Выехали в два часа ночи на двух машинах: джипе и запорожце с обновленным нутром, за рулем которого сидел Колун. На улицах Капчагая сопляки вовсю взрывали петарды. Гаишники тоже отмечали новый год, стационарные посты сверкали огнями, но на дороге было пусто. На 70-й разъезд свернули, минуя Алма-Ату, тоже встречавшую новый год фейерверковой россыпью огней. Зато обитатели гарнизона общались с зеленым змием тихо, отгородившись от отцов-командиров стенами жилищ.
Запорожец оставили на обочине, а джип загнали в тупичок. Самим пришлось пробираться к арыку по неглубокому снегу вдоль металлической ограды. На случай, если его придется переходить вброд, обулись в резиновые сапоги. Все, кроме Зямы, вооружились короткоствольными израильскими автоматами «Узи». Штангист нес меховые сапожки и дубленку с капюшоном для Вики. Толстый Зяма – рюкзак за спиной и болтавшуюся сбоку саперную лопатку. Шедший впереди Колун шагал со складным столиком подмышкой. Он и обнаружил пролом в ограде, проделанный, наверняка, самовольщиками.
Протиснулись по одному внутрь ограждения. От казарм и штаба их отделяли два ряда посадок. Зато бывший склад боеприпасов, превращенный в лабораторию и освещенный фонарями, был, как на ладони. Охранников снаружи не было видно. Если не напились, то, наверняка, коротали новогоднюю ночь в кирпичной будке.
В сторону арыка, журчавшего за оградой, выходили два окна. Одно было темным, другое, как Исмагилов и велел Вике, освещено и едва прикрыто шторой. С земли до окон было не дотянуться.  Исмагилов кивнул толстому Зяме и показал на темное окно. Дотягиваться до стекол ему не было нужды. Он распотрошил рюкзак и приступил к делу. Колун собрал столик, пристроил его под освещенным окном. За его спиной дожидался своей очереди Штангист. Исмагилов, обвешанный автоматами, стоял у пенька спиленного карагача и страховал корешей. На пеньке лежали Викины сапоги и дубленка.
Забравшись на столик, Колун легонько побарабанил пальцами по стеклу. Изнутри появилась обнаженная рука, и ладонь сжалась в кулачок. Затем нарисовалась сама Вика, сноровисто распахнула внутренние створки и выключила свет. Все шло по плану.
Алмазным стеклорезом Колун прочертил нижние стекла впритык к переплетным планкам. Налепил присоски. Потянул на себя. Оба стекла беззвучно отошли от оконной рамы. Колун передал их Штангисту и быстро перепилил разделительную вертикальную планку. Слез со столика, уступая место напарнику. Штангист влез на столик, потоптался, проверяя его на прочность. Взялся за прутья решетки, рванул на себя. Видно постаралась кореянка, решетка держалась на соплях. Она легко переломилась, и Штангист вместе с ней гулко рухнул со столика.
И тут же завыла сирена. Исмагилов был готов к такому обороту, заранее сбросил два автомата подошедшему Колуну, а свой «Узи» прислонил к пеньку. Увидев вылезающую из окна Вику, метнулся к ней. Она вынырнула головой вперед, но он не дал ей упасть, поставил на ноги и потащил к пеньку.
Бригадир кинул автомат поднявшемуся Штангисту и прокричал:
- Рвём когти! Зяма! Кончай!
Едва Вика натянула сапоги, как со стороны будки охранников раздалась длинная очередь. Исмагилов подхватил «Узи», дернул подругу, увлекая к посадкам. Дубленку она надела уже на бегу.
Колун отскочил за пенек и резанул ответной очередью. Попал – не попал, не разберешь. Сирена продолжала завывать, призывая тревожную солдатскую группу. Штангист, бухнувшись в снег, тоже поливал из автомата, не давал охранникам приблизиться. Зяма все мешкал, продолжал колдовать над взрывчаткой.
Исмагилов с Викой достигли темнеющих посадок и исчезли из поля зрения. Колун заметил, что в окне  лаборатории вспыхнул свет и почти тут же погас. Сообразил, что из открытого Викиного окна его запросто могут шлепнуть. Ужом скользнул из-за пенька к стене, приподнялся и швырнул в комнату лимонку. Вспышки не увидел, лишь услышал приглушенный чмок, и из комнаты повалил дым.
- Уходим! – прокричал он, оказавшись снова за пеньком.
Зяма, согнувшись, затопал от стены. Значит, через пару минут рванет. Он уже поравнялся с бригадиром, когда очередная автоматная строчка разрезала его поперек. Он завалился лицом в снег и не шевелился. Штангист продолжал стрелять…

Ботаник пребывал в дреме, раскинувшись на сброшенной на пол постели рядом с уснувшим дружком, когда его разбудил вой сирены. Он выскочил в коридор и наткнулся на старшего охранника с пистолетом в руках.
- Что случилось, Лёха?
- Не знаю, - ответил тот, - сирена.
- Где еще двое?
- Я отправил их к будке, вдруг нападение?
В этот момент снаружи застрекотал автомат. Ботаник бросился к двери лаборатории, но вспомнил, что ключи остались в брюках. Прошло около минуты, пока он сумел открыть дверь в святая святых. За спиной топтался, не выпуская из рук пистолета, охранник Лёха, даже не сделавший попытки прикрыть хозяина. Ботаник щелкнул выключателем, загорелись лампы дневного света. В лаборатории все было по-прежнему, огромный сейф с готовым продуктом стоял на месте. Значит, ничего страшного. Он запер лабораторию.
А сирена продолжала подавать прерывистые сигналы, и в паузах отчетливо слышалась стрельба снаружи.
- Проверь! – показал охраннику на Викину дверь Ботаник.
Лёха достал из кармана ключ на шнурке, поковырял им в замочной скважине.
- Изнутри защелкнута, - доложил.
- Вика! – крикнул Ботаник. – Открой дверь!
Ответа не последовало, и у него неприятно засосало под ложечкой.
- Ломай! – приказал охраннику.
Тот разбежался и саданул дверь могучим плечом. Она затрещала, но устояла. Вылетела лишь со второго удара. Леха  просунулся в образовавшийся проём и стал нащупывать выключатель. В этот миг в комнате с треском полыхнуло. Ботаника отбросило назад, он влепился в стену, больно стукнулся затылком и осел на пол. Но сознания не потерял, хотя соображал с усилием. Не мешало бы глянуть на Лёху, хотя, всего скорее, в помощи тот уже не нуждался. Но в комнате могут ждать другие сюрпризы, черт знает, из-за чего там рвануло: может, гранату кинули или растяжку поставили. Разбираться - дело специалистов. Нападение произошло явно из-за кореянки. Возможно, произошла утечка информации о местонахождении пленницы, и влюбленный пахан решил ее освободить. Сумел это сделать или нет - Ботанику было наплевать. Как наплевать и на саму кореянку, даже если ее разнесло в клочья вместе с охранником. Доктор ее сюда поселил, пусть у него и болит голова. А утечка информации – занятие Булыги вместе с генералом. Дело не пострадало, лаборатория в целости.
Из спальни появился в халате рыжий Ник. Кудри его были взъерошены, вид испуганный. Увидев Ботаника на полу, осторожно приблизился к нему.
- Что происходит? – спросил, заикаясь.
- Не бери в голову, Ник. Иди в комнату и ложись на тахту. Я скоро приду.
Он стал подниматься с пола, и тут здание тряхнуло, с потолка посыпалась штукатурка. Из Викиной комнаты сквозняком вынесло клуб пыли. И наступила тишина.
- Я боюсь, - пробормотал побелевший Ник.
Ботаник, забыв про него, снова кинулся к двери лаборатории. Никак не мог попасть ключом в замочную скважину. Наконец отомкнул дверь и включил свет. В лаборатории все оказалось на местах, но все же что-то изменилось. Он оглядел комнату внимательнее. Так и есть. Наружная стена ровно бы осела, и потолок слегка накренился. Взрыв произошел снаружи, но смог разрушить старинную кладку лишь в месте заряда, и стена заметно опустилась. Лаборатория и товар остались в неприкосновенности.
Когда Ботаник вышел в коридор, Ника там не было. Заглянул в спальню и увидел его на тахте, с головой завернувшегося в одеяло. С улицы вбежал бухавший шнурованными солдатскими ботинками охранник с включенным фонарем в руках.
- Двоих наших положили, один ранен, - прохрипел он. – Еще два трупа чужих. Надо звонить полковнику.
- Я позвоню. Проверьте вон то помещение, - показал на выбитую дверь.
Охранник пробыл в Викиной комнате не больше минуты.
- Лёха – в клочья, - сказал появившись.
- А женщина?
- Нет там женщины, только Лёха с кишками наружу.
- Идите на пост и ничего не трогайте до приезда полиции.

Колун понимал, что добраться живым по открытому месту до посадок ему вряд ли удастся. Потому пополз к забору, за которым журчал арык. Перелезть через металлическую ограду труда не составляло, но тогда он становился живой мишенью. На локтях и коленях двинулся не влево, к дороге, а вправо, ближе к казармам. И наткнулся на углубление под забором. Тоже, наверно, подкопали самовольщики. Очистил подкоп руками от снега и мусора и смог протиснуться наружу.
Две минуты уже, наверняка прошли, а взрыва почему-то не было. Неужели Зяма что-то не так сделал? Стрельба у лаборатории еще продолжалась, и Колун не мог взять в толк, почему не уходит Штангист. И тут глухо ухнуло. Взрыв всё расставил по местам. Перестрелка оборвалась, и бригадир понял, что Штангисту – хана. Он шагнул в воду. Арык оказался довольно глубоким, выше голенищ, и сапоги тут же заполнились доверху.
Колун вылез на противоположный берег. Опрокинулся на спину, задрал ноги, чтобы вода вытекла из сапог. По кромке арыка шла присыпанная свежим снегом колея грунтовой дороги. Слегка пригнувшись, он зашагал по грунтовке. Через полсотни шагов она круто повернула от трассы, к мерцавшим вдалеке огонькам. Но он все равно прошел по дороге еще метров двести и только потом зашагал по заснеженному полю к шоссе, где его дожидался оставленный Запорожец…
 
В первую очередь, Ботаник обязан был сообщить о том, что произошло, Доктору. Набрал номер телефона. Доктор откликнулся сразу, будто бодрствовал. Так, возможно, и было: в новогоднюю ночь многие не спят.
- ЧП? – с места в карьер спросил Доктор.
- Нападение на лабораторию. Убиты трое охранников и двое нападавших.
- Что с лабораторией?
- Цела, но взрывом повреждена стена. Товар в сохранности.
- Что значит «повреждена»?
- Осел фундамент.
- Работать в помещении можно?
- Можно.
- Что еще?
- Сбежала Вика.
- Хрен с ней!
- В полицию звонить?
- Нет. Я сам испорчу новогоднюю ночь генералу и Булыге. Пускай полковник убирает трупы. Дождитесь его. Никого за территорию и из помещения не выпускайте. Завтра к одиннадцати я подъеду. Вызовите к этому времени с каникул лаборантов и своего водителя…

Новогодний вечер прошел для Талгата на редкость хорошо и спокойно. Жена  приготовила бешбармак. За три часа до боя курантов к ним пожаловали тесть с тещей, притащили сладкой стряпни и наперебой стали угощать внучку чак-чаком. Старый год проводили, как положено, тостом, потом встретили новый - шампанским. Пятилетняя дочка Дина не капризничала. Увидев в окно салют, утянула деда к подоконнику и визжала от радости при каждом всплеске огней. Телевизионный концерт утомил ее, она безропотно позволила отцу отнести ее в кроватку.
Теща и жена полностью погрузились в концертное действо. Они с тестем потихоньку нагружались тем, что было на столе, пока тот не заявил, что хочет спать. Да и женщинам телевизор, наконец-то, надоел. Для стариков раздвинули диван в дочкиной комнате, они удалились почивать. Талгат под удивленным взглядом Гульжамал вызвался перемыть посуду. Улеглись, когда настенные часы показывали половину пятого. Такой вечер не мог закончиться примитивным храпом. Они еще долго не засыпали, предаваясь законным постельным утехам.
Телефонный звонок потревожил Талгата, едва он успел задремать. Сначала никак не мог врубиться в звук, а когда сообразил, глянул на часы. Они показывали шесть утра. Взял, наконец, трубку и вышел в коридор, чтобы не разбудить жену. Голос Ботаника узнал сразу:
- Подъезжайте к одиннадцати.
- Что-нибудь случилось?
- Здесь все узнаете.
Сна, как не бывало. Он ничуть не сомневался, что случилось ЧП, и причиной происшествия стала переданная им посылочка для Вики. Мог ли он в чем-то проколоться? По всем прикидкам, нет. Значит, не стоит забивать раньше времени хмельную голову, а оставшиеся три с лишним часа полезно посвятить сну…

В лабораторию Талгат прибыл минута в минуту, и сразу же обратил внимание, что знакомых ему наружных охранников сменили другие. Снег во дворе был аккуратно заметен. Тот, кто проверял его пропуск, велел, не задерживаясь, топать в здание. В коридоре ему бросилась в глаза прислоненная к косяку дверь в Викину комнату. Схватка, видно была нешуточной, если дверь оказалась выбитой. На стульях у стены сидели с обеспокоенным видом лаборанты и всклокоченный рыжий Ник. Знакомый ему охранник показал на свободный стул и произнес:
- Садись,  вызовут.
Талгат уселся рядом с рыжим Ником.
- Тут такое было! – проговорил тот сбивающимся шепотом. – Сначала бабахнуло в Викиной комнате, потом в лаборатории, даже стены затряслись. 
- Кто взрывал?
- Нападавшие. Стреляли, как на войне. Я думал, нам всем конец. А Вика сбежала.
- Как сбежала?
- В окно.
- Оно с решеткой.
- Перепилила она решетку.
- Чем?
- Не знаю. Сейчас выясняют. Полковник как приехал ночью, так и не уезжал.
Из лаборатории вышел полковник Булыга, поманил Талгата и направился к Викиной комнате. Отодвинул прислоненную дверь, щелкнул выключателем. Единственное окно было забито фанерой. На полу лежали лицами вверх два трупа.
- Узнаешь кого-нибудь, морпех?
Талгат показал на толстого Зяму:
- Этот прессовал меня. Его Зямой называли.
- А второй?
- Незнакомый. Хотя... Вроде бы он был на костылях в больнице.
- Ладно, морпех, жди своей очереди.
Первыми держать ответ по одному вызвали лаборантов. Каждого пытали не меньше получаса. Они выходили красные и вспотевшие и снова усаживались на стулья. Настал черед рыжего Ника. Его отпустили не в пример лаборантам быстро. Вид у него был испуганный, как у нашкодившего котенка. Не глядя ни на кого, он буркнул Талгату:
- Иди, - и скрылся в комнате Ботаника.
Не понравилось его поведение Талгату. Запахло подлянкой. Скрывать передачу кекса для Вики нельзя. Надо самому сказать об этом. Талгат уже собрался открыть дверь, когда Ник снова нарисовался в коридоре, в дубленке и пыжиковой шапке, и направился на выход. Охранник преградил ему путь:
- Выпускать никого не велено.
- Я только по двору погулять.
- Не велено. Садись и жди, когда разрешат.
- Я хозяину на тебя нажалуюсь!
План поведения сложился в голове сам собой. Талгат шагнул в лабораторию и остановился у порога.
- Тебе известно, что произошло ночью? - спросил полковник.
- Только то, что Ник рассказал.
- Что он рассказал?
- Про взрывы, и что девка перепилила решетку и сбежала.
- Как думаешь, где она могла раздобыть ножовку?
- Понятия не имею.
- Ты ничего ей не передавал?
- Я вообще с ней не контачил. Один раз Ник попросил купить для нее  кекс, я купил.
- Сам ей передал?
- Нет, через Ника.
В этот момент в дверь постучали. Она приоткрылась, и появившийся охранник обратился  Ботанику:
- Можно вас на минуту?
- В чем дело? – сурово спросил его Доктор.
- Насчет Ника.
- Говори при всех! – приказал полковник.
- Психует пацан. Сказал, погулять хочет. Я его из здания не выпустил.
- Так-с. Любопытно. Поручи-ка кому-нибудь ошмонать его вещи.
- Но в комнате и мои вещи, - вмешался Ботаник.
- Никуда они не денутся, Савелий Григорьевич, - сказал Доктор.
Охранник удалился, и полковник снова взял бразды правления в свои руки.
- Ты часто ездил с Ником, морпех?
- Не часто, но случалось.
- Куда ездили?
- По магазинам.
- Ты же – морпех, глаз у тебя должен быть, как алмаз. Ничего необычного не заметил?
- Так, ерунду.
- Что за ерунда?
- Перед самым новым годом мы в центральный супермаркет ездили. Ник вышел из гастронома с мужиком, толкавшим коляску с пакетами.
- Со служащим магазина?
- Вряд ли. Мужик рослый, красивый, хорошо одетый.
- Описать его можешь?
- Статный блондин. Крупный нос, крутой подбородок, полные губы.
Снова, постучавшись, вошел охранник и передал полковнику атласный прямоугольничек.
- Обнаружен под обложкой английского словаря.
- Странная визитка, - сказал полковник. – Имя Аполлон и номер телефона.
- Ну-ка, ну-ка, - произнес Доктор, забирая у полковника визитку. – Так и есть, стриптизер из ночного клуба Исмагилова. Что и требовалось доказать.
Ботаник забарабанил пальцами по столу, но осек себя и принялся поглаживать бородку. Полковник распорядился, обращаясь к охраннику:
- Давай рыжего сюда!
Без промедления тот втолкнул растерянного педика в лабораторию и прикрыл дверь.
- Откуда это у вас? – показал ему визитку Доктор.
- Не моя, я ее в словаре нашел, - пролепетал тот и с мольбой поглядел на Ботаника. Однако милый друг ответил ему безучастным взглядом.
Полковник взял Ника за ухо и проговорил ласковым тоном:
- По частям тебя стану разрывать, урод, если правды не услышу, - и без усилия надорвал ухо.
- Больно! – вскричал тот. – Все расскажу, только отпустите!
- Ну?
- Я с ним в гастрономе познакомился. Его Аполлоном зовут. Он и дал мне визитку, - голос Ника стал плаксивым и жалобным.
- О чем ты с ним трепался?
- Ни о чем, он помогал мне продукты выбирать.
- Спрашивал о том, где обитаешь?
- Спрашивал. Говорил, что хочет встретиться со мной.
- Что ты ему ответил?
- Сказал, что не могу. Что живу у друга, и новый год буду встречать с ним.
- Что ты сказал ему про кореянку?
- Клянусь, ничего.
- Вспоминай! Или целиком ухо оторву!
Педик вздрогнул. Снова затравленно взглянул на Ботаника. Тот с хмурым видом  продолжал поглаживать бородку.
- Ну? – подхлестнул Ника полковник.
- Когда я положил в корзину кекс, Аполлон спросил, для кого он. Я объяснил, что для одинокой девушки. Он сказал, что девушкам кексы с творогом не нравятся…
- Чего замолчал?
- Он сходил и поменял кекс на изюмный. Я его Вике отдал.
Полковник повернулся к Доктору:
- Вот вам и объяснение, как попала к кореянке ножовка. Урод в кексе передал.
- Не знал я! – выкрикнул урод.
Полковник подошел к нему, взял за шиворот, вывел в коридор и вернулся.
- Я думаю, расследование закончено, господа, - и, адресуясь к Ботанику, добавил: - А вы грешили на шофера, Савелий Григорьевич! Вашего дружка мои люди заберут и слегка потреплют. Вдруг стриптизер выведал у него еще что-нибудь? Например, о рейсе с товаром?
- Ему о рейсе ничего неизвестно, - пробормотал Ботаник.
- Не надо так категорически утверждать. Мог случайно подслушать.
- Можете идти, Талгат, - сказал Доктор и, когда водитель вышел, произнес тоном, отметающим всякие возражения: - Делайте с мальчишкой, что угодно, полковник.  Но рейс отменять нельзя!
- Согласен с вами, Матвей Осипович.
- И уберите быстрее трупы! – дружелюбие в голосе Доктора и не ночевало. - Потом можете принимать свои меры. Только не забудьте пятого января взять под контроль загрузку. В трех коробках товар, в остальных – электроника. А вы, Савелий Григорьевич, отпускайте людей и займитесь ремонтом помещения. Завтра с утра я подошлю вам пяток военных строителей.

Дома Талгат застал тёщу, забавлявшую внучку. Тесть, опохмелившись, давил ухо на диване. Гульжамал, оказывается, ушла на работу после того, как ей позвонила из больницы сестра-хозяйка. Такое часто случалось, жену иногда вызывали на работу даже в праздники.
Талгат достал из бельевого шкафа миниатюрную телефонную трубку, подаренную ему Георгием, прошел на кухню и нажал кнопку вызова. Георгий откликнулся тотчас.
- На связи.
- Рейс на Чкаловский аэродром пятого января, - доложил Талгат. – Меня назначили сопровождать груз.
- С какой стати?
- Не знаю. Думаю, подстава.
- Подстрахуем. Когда твою семью ждать?
- Как продадим квартиру.
- Пусть этим старики займутся, а ты отправляй своих. Двухкомнатная хата в ближайшем Подмосковье для вас есть.
- На какой срок?
- До конца жизни. Всё, конец связи.
Талгат очумело глядел на замолкшую трубку. Ни хрена себе подарок! Полоса что ли пошла? Сначала жигуль, теперь вот квартира. К добру ли?
Он даже не услышал, как вернулась жена. Появилась на кухне, дотронулась до его плеча. По ее лицу Талгат понял, что она чем-то обеспокоена.
- Покупатель на квартиру есть. Из наших больных. Но предлагает мало. А в Москве, я слышала по телевизору, один квадратный метр три тысячи долларов стоит.
- Не надо продавать квартиру, Гуля. Твои родители пустят сюда квартирантов, вот им и добавка к пенсии. Бери деньги за мою комнату и сразу же покупай билеты.
- Где же мы жить в Москве будем?
- Нам уже выделили двухкомнатную квартиру. Только что мне сообщил об этом Георгий.
- Так не бывает, Талгат! Что они от тебя хотят?
- Ничего не хотят.
- Ой, не верю…

О том, что военный борт прибудет пятого января, Георгий без промедления доложил Пилоту. Тот срочно собрал совещание, чтобы уточнить детали спектакля под названием  «Транзит» и окончательно распределить роли его участников. Юлия на совещании не присутствовала. Ей было поручено знакомство с гуру.
5
На входе в арку Юлии пришлось посторониться: из нее выезжала серебристая «Тойота» с тонированными стеклами. Пройдя метров двести по узкой улочке, она остановилась перед металлической дверью с бронзовой табличкой «Центр йоги». Огляделась. Дюжий парень скреб совковой лопатой проезжую часть. «На дворника не тянет,  – подумала, - из топтунов, может быть, даже наших».
Чтобы открыть дверь, понадобилось некоторой усилие, ее будто притягивало магнитом. За стойкой прямо из полулитровой банки пила чай расплывшаяся, но еще моложавая женщина.
- Здравствуйте! - произнесла Юлия. - Я хотела бы записаться в ваш центр.
Женщина отставила банку. Улыбнулась, обнажив редкие зубы.
- Запись ежедневно после шестнадцати часов. Занятия два раза в неделю. Стоимость восемь тысяч в месяц. Совсем недорого.
- Я могу заплатить и больше. Но сначала хотела бы переговорить с Учителем.
- Нет сейчас никого. Учитель только что выехал в храм.
- На серебристой машине?
- На ней.
- А что сегодня в храме?
- Свадьба.
- Он – что? Женится?
Вахтерша снисходительно улыбнулась:
- У него обет безбрачия, он – гуру.
- А как религия называется?
Женщина смутилась и даже порозовела.
- Забыла, хотя мне и говорили. Я ведь только работаю тут. Сама православная. Знаю только, что гуру женит молодых из преданных. У них прихожане преданными называются.
- Как интересно! – закатив глаза, проговорила Юлия. – Вот посмотреть бы!
- И посмотрите. Двери открыты для каждого.
- Где этот храм находится?
- На Ходынке, - и она довольно толково объяснила Юлии, как добраться и разыскать святилище гуру…
Храм располагался в строении, обшитом гофрированным дюралем. Она вошла внутрь и оказалась в тесной и чистой прихожей, в которой никого не было. Однако о присутствии людей говорили развешанная на всех стенках одежда и обилие обуви, сложенной на длинной двухъярусной полке. Гардеробщика, судя по всему, здесь не признавали. Из-за плотно закрытой двери доносились глухие удары бубна и нечто напоминавшее пение.
Юлия разделась, с сожалением сняла сапожки с вшитыми в подошву титановыми
пластинами, прикрыла на всякий случай голову косынкой. Открыла дверь и остановилась. В просторной комнате сидели на полу, поджав босые ноги, десятка два парней в белых штанах и наброшенных на голый торс кусках белой материи. Лишь седой старичок сидел у стены на канцелярском  стуле. Две женщины в сари разносили прихожанам наполненные чем-то миски из фольги. Лысого гуру в зале не было.
Один из  молодых людей поднялся, подошел к Юлии и тихим голосом спросил:
- Вы от невесты?
- Нет, просто пришла в храм.
- Впервые?
- Да.
- Одну минутку, - скрылся за одной из трех служебных дверей, вышел оттуда со стулом и поставил его рядом со стулом старичка. – Садитесь. У нас сегодня ведическое бракосочетание.
Юлия устроилась на стуле. Не скрывая любопытства, огляделась. Вполне современные на вид, если бы не их одеяние, парни призывного возраста и чуть постарше заунывно тянули на незнакомом языке полагавшиеся при свадебном торжестве молитвы, называемые, как помнила Юлия, мантрами. Один из них ритмично стучал в бубен, напоминающий по форме оплетенную амфору, и запевал. У двоих других в руках были крохотные бронзовые ударные тарелки.
В центре ритуального зала была уложена на пол большая столешница, заставленная фруктами и различными сосудами. Две чаши стояли наособицу. В сферической  - маслянистая жидкость. Квадратная чаша была наполнена мелкими и ровными деревянными чурками. Справа сверкал иконостасом алтарь, если, конечно, он так назывался у преданных. Из золоченых рамок взирали на собравшихся три верховных Бога. У противоположной стены была установлена на возвышении сидячая статуя сурового мужика в хламиде и с голым черепом. У подножия статуи, опять же в золоченой рамке, красовались две его ступни.
- Это кто? – наклонилась Юлия к седому соседу и кивнула на статую.
- Первый проповедник учения, если можно так выразиться. Тот, кто распространил его на весь мир. Учитель, - голос у него был совсем не стариковский, а ответ выдавал в нем человека, не чуждого образованности.
Миловидная служительница в синем сари поставила перед Юлией миску из фольги, заполненную наполовину зерном.
- Что с этим делать? – снова обратилась она к соседу.
- Бросать зерно в огонь, когда зажгут. Символизирует очищение от скверны.
- Вы тоже из преданных?
- Нет, я – атеист. Пришел посмотреть на венчание внучки Насти.
- Приняла чужую веру?
- И дочь, и внучка. Увы, зигзаги судьбы! Чашу с зерном принесла вам моя дочь.
Чего только не случается у людей, подумала Юлия. Наверное, жизненный зигзаг был очень болезненным для дочери, и ей пришлось немало пометаться, пока она нашла успокоение в чуждых славянскому духу мантрах. Да и на долю отца хватило, видимо, переживаний, хотя по его поведению этого не скажешь.
- Нет  худа без добра, девушка. Преданные не воруют, не пьют, не курят. Так что наркотики и алкоголизм им не грозят.
- Выходит, их религия надежнее христианской?
- Правильнее сказать, вера крепче. А религия проповедует, как и все другие вероучения, одни и те же человеческие ценности. Коммунизм, кстати, тоже религия. И провозглашенные им идеи, мало, чем отличаются от религиозных заповедей.
- Что-то не вижу жениха и невесты, - сказала Юлия.
- Невеста минут через пять появится. А жених перед вами сидит.
Жених, молодой человек лет двадцати шести, в белых штанах и полосатой тоге, сидел на коврике. По соседству с ним – парень постарше, рослый, с мужественными чертами лица, которое не портили нарисованные на лбу какие-то знаки. На голом предплечье тоже красовался рисунок: то ли стрела, то ли устремленная ввысь стреловидная птица.
«Гуру, наверное, вместе с невестой появится», - решила Юлия.
Храм между тем наполнялся. Входившие мужчины простирались ниц. Женщины становились на колени и кланялись. Одна из них пришла с ребенком – девчушкой лет трех, и тоже заставила ее опуститься на колени. Не вызывало сомнения, что все они истово верили своему божеству, и никаким криминалом с их стороны даже не пахло. Однако не исключено, что гуру запросто мог использовать их слепую веру в своих целях.
В зале становилось жарко, тепло нагоняли два вполне современных электрических обогревателя. Пение становилось все громче и прервалось, когда в дверях показалась невеста, красивая девочка со здоровым румянцем на щеках. Одета она была в красное бархатное сари с золотистой отделкой, оголенные руки усыпаны блестками. Жених встал и усадил ее на коврик рядом с собой.
Юлия ждала, что следом объявится гуру, но тот медлил. Зато сидевший рядом с женихом статный молодец со стреловидным рисунком на предплечье поднялся с коврика и нормальным русским языком объявил о начале брачной церемонии. После чего открыл толстую книгу и запел скрипучим голосом, которому в отдельных местах вторил хор.
Неужели Юлия ошиблась и попала не в тот храм? Этот парень никак не мог быть гуру, про азиатскую внешность которого ей уже поведали. И, тем не менее, церемонией руководил именно он.
- Он – кто? Гуру? – шепотом спросила она деда.
- Нет. Говорят, что гуру улетел на пару дней в Индию. А этот человек - вроде церковного старосты у православных христиан.
Дальнейшее Юлию мало интересовало, но сразу покинуть церемонию посчитала знаком неуважения к симпатичным новобрачным. Отвлеченно следила, как жених и невеста надевают друг другу на шею розовые венки, как соединяют на оранжевом апельсине ладони, и мать невесты помогает им омыть кисти рук молоком. «Староста» под хоровые возгласы гостей продолжал распевать мантры. Затем обмакнул деревянные чурки в сосуд с масляной жидкостью, поджег их от свечки и снова затянул ведическую молитву. Гости стали бросать щепотки зерна в огонь. И Юлия тоже бросала, щурясь от приторного дыма, поднимавшегося из священного сосуда.
Так она просидела около часа, пока не ощутила в нагрудном кармане жакета вибрирование флешки. Вышла в прихожую. На связи был Белый.
- Время «Ч», Джульетта. Возвращайся…

Время «Ч» наступило для Талгата пятого января. Как было приказано, он прибыл на службу к восьми утра. При нем был походный тощий рюкзачок со сменой белья, туалетными причиндалами и едой, которую он взял из дома по настоянию жены.
Ему никто не сказал, понадобится ли в этот день «газик», но он все же выгнал машину из гаража и поставил, как обычно, во дворе на стоянку. Погода не радовала. По двору метался ветер, гнал поземку. Талгат залез в кабину и, сидя за рулем, поглядывал на небо: оно было сплошь в лохматых тучах, грозивших обильными осадками. Если так пойдет, аэропорт закроют, а, может, и закрыли уже.
После десяти приехали Доктор и генерал – колобок, оба в сопровождении охраны на джипах, и скрылись в лаборатории. Минут через пятнадцать Талгата позвал охранник. В коридоре подле трех коробок с изображением телевизоров «Самсунг» и с красным штампом «Осторожно! Электроника!» стоял Ботаник. Мельком взглянув на Талгата, он протянул ему конверт:
- Здесь ваши командировочные и подотчетная валюта. Возьмите вот этот сотовый телефон. В Москве по нему позвонит человек. Будете делать то, что он скажет.
- Ясно. Газик загнать в гараж?
- Не надо, пусть стоит. Сейчас отнесите коробки с телевизорами в генеральский джип и оставайтесь при них. Когда генерал освободится, поедете в аэропорт и сдадите коробки полковнику Булыге.
Талгат перетаскал коробки, прихватил из газика свой рюкзачок и устроился в джипе рядом с генеральскими телохранителями. Те покосились на чужака, но смолчали, видно получили насчет него указание. Генерал выкатился из лаборатории, когда небо, наконец, прорвало, и на землю обрушился косой снегопад. Водитель Мерседеса с мигалкой угодливо открыл перед хозяином дверку. Джип тоже заурчал мотором и двинулся следом.
Буран усиливался, и скорость движения не превышала сорока километров. Не доехав до аэровокзала, обе машины свернули вправо и уткнулись в ворота с облупившейся красной звездой наверху и надписью «Запретная зона». Из постовой будки выбежал солдатик, глянул на номер «шестисотого» и сделал отмашку рукой. Ворота со скрипом расползлись, пропуская важных визитеров. Военный аэродром располагался впритык к гражданскому, и его взлетно-посадочная полоса была продолжением основной.
Полковник Булыга, облепленный снегом,  ждал их на летном поле возле транспортного «ИЛа» с выпущенной из хвостового люка платформой. Едва генеральский мерс тормознул, Булыга подошел к нему, занырнул на заднее сидение. Рандеву с шефом оказалось коротким, и полковник вскоре вышагнул из салона. Мерседес вырулил на внутреннюю бетонку взлетного поля и двинулся напрямую к пассажирскому аэровокзалу. Увидев, что полковник направился к джипу, телохранители, а за ними и Талгат вылезли наружу. Полковник с каждым поздоровался за руку, сказал:
- Погода нелётная. Просвет обещают только к вечеру, так что придется загорать здесь. Перегружайте компьютеры в самолет.
Коробки затаскивали, поднимаясь по хвостовой платформе. Сумрак салона едва разгоняли тускло светившие от аккумулятора лампочки. Самолетное нутро было заполнено штабелями таких же коробок, как и те, что были привезены из лаборатории. На откинутой скамейке сидели два добрых молодца в новых комбинезонах технарей. Их обмундировка могла обмануть кого угодно, но не Талгата: к техническому обслуживанию самолетов они не имели никакого отношения.
При виде полковника оба «технаря» встали и вытянулись по стойке «смирно». По его команде приняли добавочный груз, уложили внутрь штабеля и прикрыли сверху такими же упаковками. Телохранители по его жесту утопали обратно.
- Ты, морпех, сидишь тут безвылазно, пока я не вернусь, - распорядился Булыга. - А вы, комбезы, по очереди дежурите снаружи. По периметру – своя охрана, вы – внутренняя. Тут все время солдаты крутятся. А может, и не солдаты. Ближе, чем на двадцать шагов, никого не подпускать! При неповиновении – стреляйте в воздух.
Полковник  и один из охранников спустились по платформе. Невидимая сила тут же втянула ее внутрь. Люковые створки плотно сошлись, и стало совсем тихо. Талгат  сидел на скамье и дремал.
«Комбезы» сменяли друг друга ежечасно, покидая на время замкнутое пространство. Часы показывали шесть вечера, когда закончивший караульную службу «комбез» сказал Талгату: 
- Тебя полковник Булыга ждет снаружи.
Засидевшийся Талгат был рад выбраться на свежий воздух. Буран кончился, на небе бледно замерцали редкие звездочки.
- Готов к заданию? – спросил Булыга с улыбкой заговорщика.
- Если надо, готов, - без энтузиазма ответил он.
- Давай, морпех, начистоту. Как ты к Доктору относишься?
- Я работаю, он платит.
- Почему он настоял, чтобы отправить в рейс тебя?
- Я думал, что это ваша идея.
- Нет, морпех, не моя. Я так понимаю, что кто-то в Москве должен на тебя выйти, когда мои ребята покинут борт. Кому ты мог там понадобиться? С какой целью?
- Мне об этом ничего не говорили. Дали только сотовый телефон и сказали, чтобы ждал звонка.
- У Доктора какая-то своя игра, и я хочу в ней разобраться. Поможешь? Не бесплатно, морпех!
- Помогу.
- Вот и ладненько. Сейчас экипаж подгребет - и на взлет. Хорошо бы, без осложнений.
- А что, ожидаются?
- Хрен его знает! Прокол с информацией. Мои дуболомы перестарались с педиком, а стриптизер умотал в Турцию на отдых.
Талгат не нашелся, как отреагировать на такое откровение. Полковник двинулся к самолету. Талгат – за ним. Но не успели они сделать и пяти шагов, как раздался резкий чвок, и сразу же - глухой взрыв. ИЛ клюнул носом, будто споткнулся на переднюю ногу, и по носовой обшивке поползло синеватое пламя.
Булыга матюгнулся, скакнул вперед и взлетел по трапу, втолкнув внутрь появившегося в проеме охранника. Талгат потрусил за полковником. Джип тоже тронулся к самолету. Булыга уже появился на трапе с коробкой в руках:
- Принимай! – крикнул Талгату.
Взвыла сирена, вызывая пожарную и медицинскую службы и тревожную группу из батальона авиационно-технического обеспечения. Талгат передал коробку шоферу джипа, принял от полковника вторую и третью. Перегрузка заняла не больше двух минут.
Сирена смолкла, когда на поле выкатила пожарная машина. Следом за ней бежали солдаты.
- Отгони машину! – приказал Булыга шоферу.
Джип отъехал. Талгат топтался рядом с полковником.
- Сволочь Искандер! – проговорил тот. – Из гранатомета пульнул. Хорошо, что попали в стойку шасси, а не в корпус.
- Проще было эти коробки поездом отправить, - ответил ему Талгат. - Поручили бы мне, дали для подстраховки двух транспортных полицейских, и все дела.
- Может, ты и прав. Но у Доктора свои соображения. Вот что, морпех, шагай в джип и глаз с коробок не спускай. Знай, у шофера под сиденьем автомат. А я испорчу настроение генералу…

На Чкаловском аэродроме все было готово к приему борта из Алма-Аты. Георгий изображал самолетного механика, Юлия сидела за рулем заправочной машины. В дежурном по стоянке с трудом можно было признать сыскаря Вовочку. В пограничной зоне расхаживал в форме майора сам Белый. В таможенном терминале контролировали обстановку два агента. Вылет из Алма-Аты, назначенный по сведениям диспетчерской службы на полдень, задерживался из-за погодных условий. Во второй половине дня агенты засекли пижонистого Юриста, посетившего начальника таможни, и теперь трепавшегося  с молоденькими сотрудницами.
Говорят, что нет хуже, чем ждать и догонять. Но это для обывателей. У «белодачников» вся жизнь состояла из того, чтобы выжидать и догонять. Выжидали без малого половину суток. Догонять никого не пришлось. Около десяти вечера в кармане Георгия завибрировала телефонная трубка. На связи был Талгат:
- Рейс отменяется. Самолет обстреляли из гранатомета. Товар в сохранности.
Это было ЧП. Георгий немедленно связался с Пилотом и доложил изменившуюся обстановку.
- Туды их в медь! – услышал в ответ. – Всем отбой. Вас с Вовочкой жду у себя.
Через час они уже сидели в кабинете Пилота. Белый опередил их, находился у шефа. Тот не скрывал недовольства:
- Я чуял, что тамошняя разборка выйдет нам боком. Сами дали маху, - он не назвал Георгия, но тот все равно принял тычок на свой счет. – Как там Таксист?
- Пока нормально, вне подозрений, - ответил Георгий, хотя абсолютной уверенности в этом у него не было. – Сообщил, что весь «дуст» в сохранности. Значит, следует ждать его отправки.
- Вот и поторопи Доктора. Превращайся снова в Кауфмана и требуй оплаты за простой вагона с обмундированием. Вопросы есть?
- Нет вопросов.
- Что с нашими клиентами, Белый?
- Зураб занялся благотворительной деятельностью. Взял шефство над подмосковным детским домом, завез туда два комплекта хоккейной формы и пять компьютеров. Нанял имиджмейкеров. Те начали пиарить в газетах и на радио «Эхо Москвы».
- Понятно, в депутаты намылился.
- Юрист дважды связывался с Доктором по телефону. Речь шла о доставке товара и об оплате. Встретился с гуру в элитном пансионате рыболовного хозяйства. Для рыбаков там общага. А пансионат – бордель для vip-персон. Их разговор зафиксировать не удалось. Сегодня он пригнал фургончик с джигитами на аэродром. В кабинете начальника таможни провел около двадцати минут. Скрытая камера засекла взятку, сумма не известна…
Бывает, что случайный камень на шоссе становится причиной аварии набравшего скорость автомобиля. А гранатомет – не случайный камень, а вполне прогнозируемый аргумент.

Скит староверов
1
Катер с названием «Аэола» неторопливо шел по Чулыму.
Наумыч и Диоген выползли на палубу, подложили телогрейки и уселись, привалившись к стенке каюты. Вскоре к ним присоединился Андрюха с раскладным стульчиком, а следом – и Алексей. Сидели, щурились от солнца и любовались проплывающими окрестностями. Игорю, сидевшему за штурвалом, недосуг было любоваться красотами природы. Раньше ему приходилось управлять лишь моторкой, когда выезжал с директором Эмблером на Самарку. Но та речка была много меньше и спокойнее. Чулым же, еще не вошедший в берега, буйствовал, колотил в береговые кручи, разбухал на луговинах. Вести по нему катер было не то, чтобы очень сложно, а непривычно и опасливо. Рядом с Игорем пристроилась Капка. Окрестности ее, похоже, не особо интересовали. Глядела восхищенными глазами на мужа и явно гордилась им.
Алексей сидел на палубе с атласом в руках. Судя по карте, по берегам Чулыма сплошь разбросаны поселки. Однако после Смолокуровки не встретилось ни одного строения. Только хвойный лес то карабкался на сопки, то спускался к самому урезу, окуная, подмытые корни в воду. К полудню показалось первое селение. Игорь провел катер мимо причала тихим ходом, так что можно было прочитать название пристани: Золотушка. Миновали ее, и вновь пошли лесистые берега. Тайга только набирала силу, копившуюся в набухших почках. Пройдет неделя, вторая, и берега сплошь станут зелеными.
До вечера проскочили еще две прибрежных деревни, и стали приглядывать место для ночлега. За одним из речных поворотов приметили галечную косу, уже почти освободившуюся от полой воды. Она упиралась в омутистый крутояр, к которому можно подойти на катере, не боясь воткнуться в отмель, а цепь накинуть на ствол отколовшейся от лесного массива одинокой сосенки.
По сходням перебрались на берег. Суша – не палуба, на суше надежнее и привычнее. Все, кроме Игоря и Капитолины, решили ночевать на берегу. Притащили с катера раскладные стульчики, спальные мешки и парусину. Засветло подготовили табор и топливо для ночного костра. Обошлись без пилы и топора. Толстого валежника хватало на косе, сушняк собирали наверху, на опушке леса. Костер запалили на излете косы.
Пока Капитолина готовила ужин, Наумыч, вскинув на плечо ружье, умотал в лес. Но вскоре вернулся, не сделав ни одного выстрела. Поужинали макаронами с тушенкой, напились сладкого чаю.
- Спокойной ночи! – пожелала береговикам Капка, ухватила Игоря за локоток и увела его в каюту.
Искры от костра улетали вверх и покорно гасли. Языки пламени облизывали валежины, уголья сыпались на гальку, прогревая ее нутро. Начавшаяся ночь была тихой и безветренной, словно кто-то в небесах прислушивался к тому, что происходит на Земле. Алексей глядел на огонь, а видел Аленушку, сочинявшую необычные сказки о таинственных добрых пришельцах. Душа ее тянулась в неизведанный мир. В том мире обитали такие же люди, как земляне, только более разумные. В том мире жила  зеленоглазая женщина с нездешним именем Оника. У Алексея было ощущение, что она незримо находится поблизости и с грустью наблюдает за ним. Он ни разу не услышал ее голоса, не уловил ни единого сигнала от нее, но был уверен, что связь не оборвалась, просто заблокирована до поры до времени.
- Николаич, - вернул его на землю Наумыч, - о чем ты думаешь?
- О вечности.
- Огонь – это вечность, - молвил Диоген.
- Огонь – это тепло и горячая еда, - поправил его Наумыч.
- Нет в тебе полета мысли, - укорил приятеля Диоген.
- Ты не прав, Диоген. Есть у меня одна мудрая мысль.
- Какая?
- В твоей голове масла не хватает. Вот и скрипят у тебя мозги.
Пока Диоген искал достойный ответ, их перепалку пресек Алексей:
- Всё! Отбой!..
Сдвинули костер в сторону, накидали на прогретое место мелкой гальки с песком, застелили парусиной и улеглись в спальных мешках, словно на русской печке.

На следующий день Чулым вынес их суденышко в Обь. Она поразила путников своей угрюмой величавостью и порадовала береговыми маячными башенками. По реке сновали катера, баржи, моторные шлюпки. Ближе к сумеркам, когда путешественники остановились на ночевку, вверх по реке проследовал двухпалубный пассажирский теплоход.
По Оби плыли четверо суток. Убегали назад селения, только мелькали их пристанские названия: Кузурово, Тискино, Колпашово, Иванкино. После села Иванкино река разделилась на два полноводных рукава с длинным островом посередине. Пошли по безлюдной левой протоке. Если верить карте, до Каргосока, базовой пристани на Оби, где путники собирались заправиться под завязку и пополнить припасы, было не больше шести часов хода. Вполне можно успеть к вечеру, но что там делать в темное время суток? Потому сделали остановку на острове. Это был их последний обский бивак.
Заночевали на острове. Настелили на прогретую отмель матрасов и вольготно устроились. Алексей лежал на спине и вглядывался в звездное небо. Бог – это не личность, думал он, это вселенский разум. Не он создал на земле человека, а разум мудрецов. Ну, а сами-то они откуда появились? Их тоже кто-то создал? Почему Оника не просветила его?..
На миг Алексею показалось, что недремлющее вселенское око подсматривает за ним. Не за ним лично. А за всем миром, чтобы контролировать его и уберечь от разрушения. А есть ли такая всеобъемлющая сила, там, среди звезд, чтобы искоренить войны, зло, насилие? Чтобы люди могли жить и не оглядываться?.. Он прислушался. Тишина была наполнена шелестом деревьев, журчаньем воды. Обская протока шевелилась, шуршала, накатываясь на берег. Наверно, потому он перенесся мыслями к музыкальному озеру на планете «Аэола». И сразу же увидел Онику. Она шла к нему, едва касаясь воды. Остановилась в шаге. Он хотел дотронуться до нее. Не получилось.
- Рада видеть тебя, Алекс. Что ты хочешь знать?- послала она вопрос.
- Ответь, как появился ваш народ? Тоже искусственно?
- В древних манускриптах написано, что наши предки вышли из океана. На фреске в Храме мудрецов изображена женщина-рыба.
- Значит, в океане есть тоже мыслящий мир?
- Мудрецы считают, что есть. И что тот мир тоже охвачен враждой.
  Значит, Аэола единственное во Вселенной спокойное место?
- Нет. Алекс. Вселенная бесконечна. Наша планета прошла лишь первую стадию развития, и мы ищем братьев по разуму.
- А Земля?
- Пока она на распутье… Удачи тебе, Алекс, на трудном пути. Я всегда с тобой…

Алексей проснулся до восхода солнца, когда его спутники еще спали. Забрался на береговой мыс. Обь убегала к океану. Значит, и в его глубинах есть существа, умеющие мыслить. Иногда они вредят мореплавателям, иногда спасают. Добро и зло, как две подруги, кому с кем повезет встретиться. А что ждет его и тех, кто пошел за ним?..
Взошло солнце, и он вернулся на стан.
- Подъем, коммунары! Завтракаем, и в путь!

Каргосок встретил путников шумом, гулом моторов, лязгом причальных цепей и матом кочующего люда. Здесь была перевалочная база газовиков. Пришвартовались к пирсу и с удивлением узнали, что за швартовку надо платить восемьсот рублей в сутки, независимо от того, на какой срок нужна стоянка.
Заплатили. Споро и без суеты управились с делами. Перед тем, как продолжить путь, отобедали в пельменной, обслуживающей пришлый народ у речного вокзала. Цены в этой точке общепита оказались запредельными. Но и порции были увесистее. Экономить не стали, как-никак Каргосок был для путников последним оплотом цивилизации. Даже с собой прихватили объемистый пакет пирожков с сохатиной.
На выходе из пельменной наткнулись на тощую сибирскую лайку. Собака молча глядела на людей коричневыми печальными глазами. Не раздумывая, Наумыч запустил руку в пакет с пирожками, присел на корточки и протянул пирожок лайке. Она опасливо подошла, вороватым движением выхватила еду из рук и молниеносно проглотила.
- Еще дай! – попросила Наумыча Капка.
Того не надо было упрашивать. Скормил оголодавшей собаке четыре пирожка и решительно сказал:
- Хватит!
Уже перебравшись на катер, глазастая Капитолина вдруг обнаружила лайку на пирсе. Она сидела у самого края и следила тоскливым взглядом за Наумычем.
- Возьмем с собой, а? – вопрошающе произнесла Капка.
Наумыч принял ее вопрос на свой счет, чмокнул губами и позвал:
- Прыгай сюда, Хуча! – и лайка махнула на палубу.
Так экипаж пополнился еще одним членом команды по имени Хуча…
Судя по карте, до Васюгана оставалось всего ничего. Он впадал в Обь чуть ниже по течению. Через полчаса неспешного хода обнаружили спокойную заводь, предвещавшую близкое устье притока. Так и вышло. Васюган вкатывался в материнское русло широко и неспокойно. Струи посветлевшей воды играли всеми дневными красками, отталкивали солнечные лучи, выглаживали серые валуны.
Против течения катер пошел с натугой. Ни бакенов, ни сигнальных береговых маяков на Васюгане не просматривалось. Игорь вел «Аэолу», придерживаясь крутых берегов то с одной, то с другой стороны, где отмелей быть не должно. Васюган по-змеиному изворачивался, словно хотел убежать сам от себя. Нехотя принимал в себя речушки и ручьи, не обозначенные на карте. Обозначен был лишь один приток с названием – Чижапка.
На вторые сутки, ближе к полудню, погода стала портиться. Небо заволокло грязно-белыми тучами, резко похолодало. Не дожидаясь вечера, причалили к берегу. Однако на сушу выбраться не успели – крупными хлопьями повалил снег. Река заволновалась и налилась свинцом. На короткое время снегопад прекратился, проблеснуло солнце и скрылось. По палубе и палатке забарабанили частые капли дождя, вскоре сменившиеся снежной крупой. Просыпавшись на землю, она тотчас таяла. Снова пошел дождь, мелкий, нудный, как осенью. Палатка промокла, и вся команда перебралась в каюту. Хуча деликатно от каюты отказалась, нашла сухое местечко на палубе под козырьком.
В салоне было тесно, но сухо. Устроились на полу, бездельничали и сетовали на дождь-мукосей.
- Кости ломит, - сказал Наумыч. – Года дают знать.
- Наши года – как дожди, - открыл щербатый рот Диоген. – Идут, идут – и проходят. Верно говорю! Так, Андрей?
- Ага. Мне уже четвертый десяток.
- Ха! Четвертый! – живо отреагировал Наумыч. – Я в эти годы знаешь, какой был! А ты, Андрюха, как репей: кто ближе, к тому и цепляешься.
- Бесхарактерный я, - уныло согласился Андрюха. - Такого мамка родила.
- Не бреши! Твоя мать с характером. Ты сам себя так устроил…
Безделье – препротивная вещь. Особенно в малом замкнутом пространстве. Человек не знает, куда себя деть. Его постепенно заполняет сосущее чувство неприкаянности, переходящее в раздраженность.
Алексей продолжал свое жизнеописание. Капитолина и Игорь изучали рецепты «Русской кухни». Наумыч, Диоген и Андрюха играли замусоленными картами в подкидного дурака. Причем дураком постоянно оставался Наумыч, что ему явно не нравилось.
- В такую погоду только водку пить, - пробормотал он.
- Между прочим, - ответил ему Диоген, - ты брал у меня в Бобровке взаймы бутылку. И не отдал.
- Пока я должен, я живу…
Дождь кончился на третьи сутки под утро, об этом возвестило заглянувшее в смотровой иллюминатор солнце. Омытая дождем палуба искрилась в его лучах. Повеселевший после ненастья смешанный лес наливался сочной зеленью. Можно было обсушиться, размяться на суше, позавтракать горячим.
Хмурые деды первыми сошли по сходням на берег. За ними – Хуча. Почувствовав привычную почву, она заметалась среди береговых кустов, затем вскарабкалась по откосу, обернулась к людям, словно хотела сообщить, что отлучится. Вильнула закрученным хвостом и скрылась во влажном лесу.
Пока Игорь с Андрюхой готовили дрова для костра, Алексей решил покидать спиннинг с желто-белой колеблющейся блесной. И подходящее для этого место обнаружилось поблизости, там, где в реку скатывался мутный дождевой поток. Прихватив нитяной садок, он спустился к урезу воды и сделал первый заброс. Едва начал подкрутку, как ощутил хватку речного хищника, но тот легко освободился от блесны.
Удачным оказался третий заброс. Почувствовав рывок, Алексей сделал подсечку и вытянул на берег пятнисто-радужного килограммового ленка. Не заставили себя долго ждать и его сородичи. К костру Алексей принес четырех рыбин, и Наумыч, собиравшийся вскрыть две банки с тушенкой, отложил их и объявил:
- Уху вам нынче сварю. Сам, без советчиков.
Он не варил, а священнодействовал над ведром, подвешенным над огнем. Уха  у Наумыча получилась не в пример Демьяновой. Команда уже приканчивала ведерную емкость, когда сверху, шурша кустами, аккуратно сползла Хуча. В зубах у нее был зайчишка, которого она положила возле Наумыча.
- А ведь охотница! – воскликнул тот. – Дичью нас кормить станет, - вскрыл в качестве поощрения охотницы банку тушенки и поставил перед Хучей.
После обильного завтрака коммунары продолжили путь по Васюгану.
2
Под вечер, когда дневное светило готовилось к отдыху, Капка вдруг воскликнула:
- Человек на берегу! Вон, за куст прячется.
«Аэола» как раз подходила к устью впадавшей в Васюган речки. На ее противоположный берег Капитолина и показывала. «Наверно, это и есть Чижапка», - подумал Алексей. Но берег был пустынен, и он подумал, что человек просто почудился Капитолине. Так бывает. Он и сам не раз принимал торчавшую из воды сучковатую корягу за лодочника на приколе. Однако распорядился причаливать. На берег приготовились сойти Алексей и Наумыч с одностволкой.
- Оставь ружье, - сказал ему Алексей.
- Здесь тайга, Николаич, - не согласился тот, - лихие люди могут быть.
Сошли на сушу по сходням. Прошли к низменному устью притока. На мелкой наносной косе было натоптано, а возле большого валуна стояло ведерко с рыбой. Значит, тут, на самом деле, несколько минут назад находился человек.
- Выходите! – громко позвал Алексей. – Мы – мирные люди.
В ответ не раздалось ни звука.
- Мужик! – крикнул Наумыч, - Вылазь на свет!
- Брось ружье, - послышалось не из-за кустов, а с крутизны яра.
- Прислони ружье к валуну, - велел Алексей Наумычу.
Сверху спустился человек в черной залатанной кацавейке, с увесистой дубиной, на которую опирался, как на посох. Встал в отдалении:
- Чего надо вам, мирные люди? – спросил смиренным голосом.
Алексей напрягся, чтобы уловить его мысли. Человек был силен, и он с трудом пробился в его сознание. Мысли его не были мятущимися, но он все равно опасался пришлых. Рыбак давно уже находился в бегах из-за неладов с самим собой или с законом. В чем заключались нелады, прочитать не удалось, возможно, хозяин и сам уже забыл их.
- Подойди сюда! – жестко сказал Алексей.
Рыбак тряхнул головой, ровно бы прогонял наваждение. Однако приблизился. Его черная кацавейка чуть сходилась на широких плечах, потому была расстегнута и обнажала несвежую нательную рубаху белесого цвета. Лицо выглядело бы мужественным, если б не шелушащаяся кожа. Она отслаивалась мелкими ошметками на скулах, на ушах, на лбу под волосами, усыпанными перхотью. 
- Мы тоже беглые от мирской суеты, - глядя в глаза рыбаку, сказал Алексей. – Как тебя зовут?
- Петр.
- Зачем монашескую одежду носишь, ты же не монах?
- Нету другой.
- Где живешь, неприкаянная душа?
- В скиту.
- Кто у вас за старшего?
- Отец Симеон скитом правит.
- Проводи меня к нему.
Рыбак сделал над собой усилие, освобождаясь от накатившей на него беспомощности. Алексей позволил ему это сделать. Тот ответил:
- Провожу только одного. Я могу дубиной волка пришибить.
- Не сомневаюсь.
- Ступай на судно, - сказал Алексей Наумычу. - Выгружайтесь и ждите меня.
Тот нехотя подхватил ружье, утопал по сходням на катер. Рыбак Петр удовлетворенно кивнул, подхватил ведерко с рыбой и по еле заметной тропке, поднимавшейся на взгорок, двинулся через прореженный лес. Алексей поспешил за ним. Тропа пошла вниз, и взору открылись бревенчатые строения с часовней в центре. Дома образовывали однорядную улицу, повторявшую береговой изгиб. За крайней избой узкой полосой шло поле. С обеих его сторон, параллельно друг другу,  шли за лошадьми два пахаря.   
Петр проводил Алексея до узорчатого крыльца приземистого дома.
- Подожди тут, - сказал он. - Симеонова келья в малой жильнице. Мне туда нельзя, я от молений отказался. Про тебя дам знать, - и исчез.
Скрипнула дверь, и на крыльцо вышла русокосая девуля в рукодельной дубленой куртке с вышитым орнаментом и с ведерком, прикрытым чистой холщевой тряпицей. Стрельнула взглядом на Алексея, сказала с поклоном: «Здравы будьте!» и двинулась в сторону поля к пахарям.
Через недолгое время со стороны часовни появился молодой чернобородый мужик, окинул Алексея настороженным взглядом.
- Меня Пантелей зовут, - сообщил. – Пошли!
Келья старца Симеона была узкой, ровно пенал. Сам он, худой, согбенный и седобородый, сидел на деревянной, напоминающей нары кровати, застеленной серым суконным покрывалом. В изголовье висела икона старого письма, на которой едва просматривались святые лики. В единственное оконце просачивались последние лучи заходящего солнца. В углу на темной подставке стояла незажженная лампада. К стене приткнулась некрашеная табуретка.
Старец указал незваному гостю на табурет, приглашая садиться. Алексей присел. Пантелей остался стоять, прислонившись к дверному косяку.
- С чем пожаловал к нам? – голос отца Симеона был не по-старчески звучным.
- Просим у тебя разрешения поселиться поблизости.
- Что заставило вас покинуть мир?
- Гонения.
- За веру?
- Нет. За правду.
- От власти бежите?
- От лихих людей.
- Не нашли защиты в миру?
- Не искали.
- Почто так?
Вопрос был сложным. Однозначно ответить не получалось. А кривить душой Алексей не хотел.
- Внутренний голос позвал в путь.
- Видение было?
А ведь и в самом деле, все, что произошло с Алексеем на любимом Острове, можно считать видением. И незнакомая планета, и музыкальное озеро в шатровых берегах, и зеленовласая женщина с ласковыми кошачьими глазами – не что иное, как видения.
- Да, было видение, - согласился он.
- Как звать тебя?
- Алексей.
- Доброе имя – Олексий. Из Смолокуровки к нам прибыл?
- Да, из Смолокуровки, - без удивления воспринял он догадку старца.
- Мои единоверцы побывали там днями. Рассказали про лекаря, который вернул память старушке. Лекарь - ты?
- Я.
- Наши люди тоже могут лечить травами. Но вернуть человеку память не в силах. Значит, тебе особый дар ниспослан. Чем тебя привлек наш скит?
- Уединением.
- А знаешь ли, что оно такое?
- Пока не знаю.
- Время – враг уединению. Даже отшельникам оно не всем под силу. Мы – не отшельники, но наша община тоже под гнетом времени. Понимаешь, о чем говорю?
- Нет, - признался Алексей.
- Родственное кровосмешение ведет к вырождению. В последние годы у нас только девы рожаются. Еще молодая вдова есть, не успела дитем обзавестись, мужа медведь-шатун задрал. Где молодухам пары для продолжения рода искать?
- Отпустите их в большой мир.
- С кем отпустить? К кому отпустить? У меня правнучка Софья давно заневестилась. Добрая, памятливая, а в миру загибнет.
Алексей не знал, что ответить старцу. Да тот и не ждал ответа, думал о своем.
- Твое место не здесь, а среди людских болей, - после продолжительной паузы произнес он. – Лекарский дар тебе не зря даден. Но ты сам себе советчик.
- Не сам. Голос свыше.
Старец помолчал. Затем, пожевав губами, молвил:
- Голоса свыше доступны только Спасителям душ. Ставьте своё жило рядом с нами. Мы всех принимаем. В скиту живут люди не только старой веры. Есть беглецы от власти, эти сразу жён у нас присмотрели. Есть два приблудившихся монаха. Пантелей вон из монахов-кукишников. Ныне двуперстием крестится. Вдова на него заглядывается, а он обетом безбрачия связан.
- Освободите его от обета.
- Воли такой не имею. Выбирайте место, Олексий. Наши плотники помогут вам.
- Мы хотим на берегу поселиться.
- На виду окажетесь. Каждый глаз липнуть станет. Однако вольному воля.
Перед тем, как отпустить Алексея, отец Симеон снова впал в задумчивость.
- Блаженные вы люди, - проговорил он через паузу…

Блаженная команда дожидалась своего командора, расположившись у костра. Палуба, похоже, надоела всем, потому на берегу стояли две палатки. Одна – большая, в ней могли разместиться около десятка человек. Другая - круглая, напоминающая переносную юрту, была рассчитана на двух ночлежников и предназначалась для Игоря с Капитолиной.
- Считайте, что мы дома, - объявил Алексей. – Люди в скиту правильные. Завтра выберем место и начнем строиться.
- А чего выбирать? – отозвался Наумыч. – На этом месте и построимся. Берег высокий, паводок чуть выше середины остановился. Береговая поляна большая, корчевать только подлесок придется. И речушка рыбная. Как она называется, Николаич?
- Судя по карте, Чижапка.
- Красивое название, - проговорила Капка.
- И имя для нашей коммунии есть, - добавил Диоген. – Речка Чижапка, а коммунния – Чижи.
- Слава Богу, что не Диогеновка, - подковырнул приятеля Наумыч.   
3
Петр появился на таборе утром следующего дня, после визита Алексея к старцу Симеону. Команда Алексея, устроившись на галечном пятачке,  завтракала. Капитолина на правах поварихи пригласила его к столу. Правда, стола, как такового, не было, его заменяла расстеленная на земле парусина.
Петр не стал чиниться. Отложил неразлучную дубину. Схарчил миску кулеша, с удовольствием выпил кружку крепкого чая и обратился при всех к Алексею:
- Возьмите меня к себе, я много чего умею.
Просьба Алексея не удивила. Рыбак был расслаблен, не то, что при первой встрече, когда он весь находился в напряжении. Мысли его читались, как открытая книга. Он решил прибиться к ним после того, как выведал у Пантелея подробности разговора в келье старца. Рассчитывал, общаясь с Блаженными, успокоиться душой и, если получится, вылечиться от кожной напасти. У Алексея не было причины отказывать Петру, но он хотел, чтобы мнение на этот счет было коллективным.
- Как решит экипаж, так и будет, - ответил он.
Наумыч тряхнул бороденкой и спросил со строгостью:
- Пьёшь, рыбак?
- Пил прежде. Второй год в рот не беру.
Пристроившаяся за спиной Наумыча Хуча легонько тявкнула, то ли соглашаясь с Петром, то ли, напротив, осуждая его.
- Чем тебе скит не понравился? – продолжал Наумыч.
- Моления не люблю. По три часа на коленях стоять приходится.
- Отказался бы!
- Нельзя. Отец Симеон замаливать грехи велел.
- Много нагрешил?
- Много.
- Все мы грешники, - значительно молвил Диоген. - Грехи – ноша личная, и постороннему до них не должно быть дела. Скажи-ка нам лучше, рыбак Петр, как ты относишься к коммунии?
- Не знаю.
- А у нас, между прочим, коммунния.
- Мне подходит.
- Хватит вам пытать человека! – вмешалась Капитолина. – Хочет с нами мыкаться, пущай мыкается!
- Погоди! – остановил ее Наумыч и снова обратился к Петру: - Ты сказал, что много, чего умеешь. Вот и разъясни нам конкретно про свое умение.
- Приходилось избы и бани рубить, печи и камины класть, мебель под красное дерево ладить, сваркой занимался, овчину дубил.
- С бензопилой умеешь обращаться?
- Приходилось.
Наумыч вознамерился еще о чем-то спросить, но его остановил Игорь:
- Кончай допрашивать, дед! Нужный человек к нам пришел.
- Так тому и быть, - недовольно произнес тот и снова напустил себя важность: - Давайте голосовать! Кто за то, чтобы принять рыбака Петра в число коммунаров?
Его предложение о голосовании вызвало некоторое недоумение, особенно у Андрюхи и Диогена, однако же, все подняли руки.
- Идите за своими вещами и перебирайтесь, - сказал Алексей Петру.
- Все вещи на мне, - ответил тот…
Подлесок, хоть и выглядел жидким, но корчевали его с натугой. После полудня отец Симеон прислал в помощь семерых скитских во главе с Пантелеем, и дело пошло веселее.
Когда завечерело, Алексей отвел Петра на безлюдный бережок.
- Рассказывай! – велел ему Алексей.
- О чем?
- О том, что у тебя на совести.
- Я уже исповедался в скиту.
- На исповеди ты был не до конца откровенен. Если хочешь избавиться от кожной хвори, сними груз с души, покайся.
- Я и так кажный день каюсь.
- Твое покаяние никто, кроме тебя не слышит, - Алексей поднес руку ко лбу Петра и ощутил исходивший от него жар. - Рассказывай, грешник!
Грешник малое время колебался, прокручивая в голове все, что с ним произошло два года назад. Алексей видел все, что мелькало в его воображении. Но необходимо было, чтобы Петр озвучил свои видения прошлого. Тогда напряжение схлынет, и голова его очистится. И тот решился.
- Жену и приемную дочь до проституции довел, - проговорил Петр.

История его жизни была проста и вместе с тем психологически сложна.
Жил он в прежние годы в грузинском городе Ткибули вдвоем с отцом. Родитель рубил в шахте уголек, а сын столярничал. В шахте произошел взрыв метана, отец погиб. Когда советская держава распалась, и жизнь в Грузии стала похожа на бесконечный митинг, русские стали покидать республику. Продав за бесценок отцовскую квартиру, Петр тоже подался в Россию, в город Томск, откуда его овдовевший родитель завербовался в шахтеры.
В Томске он, за неимением жилья, пристроился к безработной на тот момент  разведенке Ксении. Умом она не блистала, но была вызывающе фигуристой. С ней жила четырнадцатилетняя дочь Зойка, не по годам грудастая и очень похожая на мать.
Петр начал шабашить на строительстве коттеджей для новых русских. Нормально зарабатывал, так что Ксении можно было не работать. Все бы ничего, но шабашка – такая штука, что в авральные дни приходилось ночевать на стройке несколько суток кряду. Ксении это не нравилось. Ей вообще много чего не нравилось. Натура у нее такая была – всё и всех охаивать: президента, олигархов, депутатов, продавцов в магазинах, соседей и даже родную дочь. Пересчитав принесенные Петром довольно приличные деньги, она демонстративно вздыхала и заявляла:
- Жмот ваш хозяин! Мог бы и больше платить!
Через год Ксения стала настаивать на регистрации брака. Петр не сопротивлялся, привык к совместному проживанию. ЗАГС ничего не изменил. Разве что в их дом зачастили прежние ее подруги с кавалерами. Да еще она стала чаще бранить дочь. Та яростно огрызалась и глядела на мать с откровенной неприязнью.
Петр продолжал шабашить. Однажды он явился домой в неурочный час: хозяин коттеджа не успел завезти стройматериалы из-за сильного снегопада. Дело было в обеденное время. Возле калитки Петр узрел Зойку. Увидев отчима, она подбежала к нему, прижалась и шепнула:
- Не ходи в избу.
- Почему?
- У матери хахаль.
Он отодвинул девчонку и решительно направился в дом. Дверь была заперта. Хлипкая задвижка не стала для него помехой. На столе стояли пустая бутылка бормотухи и сковорода с недоеденной яичницей. Ксения, в чем мать родила, растерянно заметалась по комнате. Хахаль успел натянуть трусы и, сидя на кровати, исподлобья глядел на свалившегося, как снег на голову, мужика. Петр ударом кулака свалил его на пол, за ноги выволок в сени и выкинул с крыльца на снег. Зойка, стоявшая у калитки, захихикала.
Вместе с ней Петр вернулся в избу. Ксения уже натянула халат, бухнулась перед ним на колени, едва он переступил порог.
- Не бросай меня, Петь! Пропаду без тебя.
Он обогнул ее, поднял с пола брюки хахаля, проверил карманы. В пистончике обнаружил три смятых десятки. Одну бумажку, надорванную и грязную, отделил, две других затолкал обратно.
- Зой, - обратился к падчерице, - выкинь его шмотки за калитку!
Он достал из серванта хрустальную вазу, кинул в неё десятку и поставил на стол.
- З-зачем? – пробормотала Ксения.
- Это твоя цена в базарный день. Выкинешь – уйду от тебя!
Появившаяся Зойка с живейшим интересом внимала их диалогу.
К вечеру явились две подруги Ксении. Необычный натюрморт на столе вызвал в них любопытство:
- Ксюх, что за букет?
Та отмахнулась и, сославшись на головную боль, выпроводила их. С того дня Ксения изменилась. Стала молчаливой и замкнутой. Ходила растрёпой, из халата не вылезала. Что бы ни делала, хрустальная ваза с рваной десяткой так и притягивала ее взгляд. С немым вопрошанием взглядывала на Петра. Он делал вид, что не замечает.
Весной Ксения ровно бы встряхнулась. Стала не то чтобы прихорашиваться, но все же следить за собой. В один из дней, когда он вернулся с шабашки, ваза исчезла со стола. Зойка подала ему листок бумаги.
- От матери.
Неровным почерком на листке было накарябано: «Живите, как хотите. Я уехала».
- Никуда она не уехала, - заявила дочь. – Перекантуется у подруг и вернется.
Но Ксения не вернулась ни через день, ни через неделю, ни через две. Петр уже собрался заявить в милицию о пропаже жены, но Зойка остановила его:
- Не надо. Видела ее в городе у гостиницы. В новой шубе нараспашку. В проститутки определилась. А сутенер у нее тот самый мужик, которого ты без штанов во двор выкинул.
Раскаяние охватило Петра, да так сильно, что собрался бежать к гостинице, чтобы возвратить блудную жену в дом. Зойка не дала. Повисла на нем и заявила:
- Чего казнишь себя? До тебя она тоже проститутничала. Лучше купи водки и выпей.
Мудрой оказалась падчерица. Выпил бутылку водки и уснул, ровно провалился в преисподнюю. Наутро снова побежал в ларек за водкой. Запил с того дня по-черному. Кое-какие накопления были, и они с Зойкой без зазрения совести тратили их. В одну из ночей, когда он одурманенный выпивкой, провалился в сон, она пришла к нему в постель. Плохо соображая, изголодавшийся по женскому телу Петр притиснул ее и стал осыпать поцелуями. Она не противилась. Произошло то, что и должно было произойти.
Утром он, мучаясь с похмелья и от содеянного, виновато поглядел на Зойку, порхающую из кухни в комнату и обратно. Девчонке еще шестнадцати не исполнилось, а он ее уже бабой сделал. Хмуро сказал ей:
- Натворил я делов!
- Ничего не натворил! – весело ответила она. – Я сама тебя соблазнила. Вставай завтракать. Я картошки нажарила. У тебя еще полбутылки осталось, обмоем это дело.
На следующую ночь все повторилось и повторялось еще целый месяц. Зойка забросила школу и с удовольствием играла роль хозяйки дома. Петра, помимо его воли, неудержимо тянуло к ней. Совесть он приглушил, загнал ее в самый дальний угол души. Даже пить стал меньше и надумал снова податься на заработки. Но оттягивал это нужное дело, желая все время находиться рядом с падчерицей.
Потом денег осталось только на хлеб и кашу. Водку стало не на что покупать. Зойка сделалась задумчивой и уже не так пылко обнимала его ночами. Пару раз исчезала, чуть ли не на целый день. Он испереживался, ожидая ее. В одно буранное утро, после скудного завтрака, она сказала:
- Нам надо поговорить, Петь.
Долго молчала, ровно бы собиралась с духом. Наконец, объявила:
- Я хочу деньги зарабатывать.
- Не думай даже. Я найду шабашку, завтра же.
- Понимаешь, Петь, твои деньги – кошкины слезы. Надоела нищета. Хочу красивую шубу, норковую шапку. Ты не переживай, мы с тобой по любви жить будем.
Последние ее слова будто прострелили Петра. Он разом понял, что она хотела до него донести. Но гнал это понимание, цепляясь за призрачную надежду своей ошибки. Но Зойка добила его:
- Я на место матери договорилась.
Ксения уже выветрилась из головы Петра. Упоминание о законной супруге все расставило по своим местам и опустошило его без остатка. Ему все стало безразлично. Без толики интереса, неосознанно, лишь бы не молчать, он спросил:
- А мать куда делась?
- Повесилась. Кто-то ее сифилисом наградил, не предохранялась…
Петр исповедовался натужно, с долгими паузами. На Алексея не глядел.
- Как я ее ни удерживал, ушла, - угрюмо закончил он. – Я тоже сбёг из дома под утро. Хотел свести счеты с жизнью, но все чего-то выжидал. Где-то бродил, что-то ел. Оказался не знамо, зачем в Каргосоке. Может, завербоваться к буровикам хотел – не знаю. Но вместо этого отправился в тайгу. Весна была, тайга для жизни в эту пору мало пригодна. Чудом выжил, наверно, кому-то надо было, чтобы я на белом свете маялся. Староверы на лошадях меня подобрали и доставили в скит. В себя пришел уже шелудивый, словно кто мету на мне поставил… 
Алексей ни разу не перебил Петра. Держал его за пальцы и чувствовал, как стекает с пальцев черная струйка и растворяется в вечернем тумане. Когда тот окончил свою исповедь, Алексей дотронулся до его лба и, не касаясь спутанных волос, провел ладонью вокруг головы. Жар остался в темечке, оно пульсировало, как у ребенка. Вбирая жар в жменю, Алексей несколько раз стряхивал его на повлажневшую гальку, пока пульсация не прекратилась. Затем спросил:
- Не боишься холодной воды?
- Нет.
- Раздевайся и окунись трижды в реке.
Петр послушно разделся, зашел, не охнув, по грудь, трижды погрузился в воду.
- Вылезать? – спросил.
- Вылезай…
Через неделю кожная шелуха сошла с него. Петр выпросил у Капитолины маленькое зеркальце, обозрел свое лицо. Подошел к Алексею и, склонив голову, произнес:
- Может, ты и на самом деле Спаситель. Отец Симеон так навал тебя. А твои Блаженные вроде Апостолов при тебе. Спасибо, Лексей Николаич.
Терзания, похоже, оставили душу грешника. Только иногда на его чело наползали морщины: в эти минуты он, вероятно, возвращался в прошлое, но ненадолго.
Ко двору коммунарам пришелся Петр. Умелец оказался на все руки.
Вскоре оттеснил Наумыча авторитетом, и рядовые строители чаще к нему обращались за советом. Наумыч обиды не выказывал, однако по имени его никогда не называл, именовал Рыбаком. По вечерам Петр отправлялся рыбалить в устье реки Чебачьей. Оказывается, именно такое название имел приток Васюгана. Чижапка впадала выше по течению, недалеко от лошадного села Катыльга, просветил коммунаров Петр.
- Почему «лошадного»? – спросил его Алексей.
- Лошадей – монголок в хозяйстве много. В Катыльге как был колхоз, так и остался. Председатель у них – выходец из скита. Ушел по молодости в город, на ветеринара выучился. Однако городской суеты не вынес, напросился в тайгу. Его и направили в Катыльгу председателем…

Лето на севере скоротечно. Многое надо успеть, чтобы долгая зима не стала невыносимой. На высоком берегу реки Васюган, чуть выше устья его правого притока стучали топоры и визжали пилы. У вырубленного в береговом грунте ступенчатого спуска к воде сверкала на солнце ошкуренными бревнами просторная баня. На выкорчеванном участке стоял подведенный под крышу, приземистый дом, срубленный из цельных сосновых стволов. Такие избы строят с расчетом на большие, не намеренные в будущем делиться семьи. В доме еще не было крылец, оконных рам, хотя осень уже была на пороге.
В Чижах жизнь катилась спокойно и размеренно. После трудового дня по обустройству дома Петр уходил на рыбалку. К нему присоединялся Андрюха с удочками и с берестяным туеском, наполненном короедами. Тесок ему смастерил Петр. Из рыбацких снастей он признавал только накидку, похожую на широкий сетчатый мешок с мотней. Ловил он, конечно больше Андрюхи, зато у того выловленные ленки были заметно крупнее.
Иногда, ближе к вечеру, Алексей и Диоген уходили на ближнюю сопку. Только там, на вершине, их приемник откликался на эфирные радиоволны. Раньше Алексей всю информацию черпал из «Маяка», но однажды нашел знакомую волну и не узнал ее. Голоса двух ведущих – парня и девицы, наперебой призывали слушателей высказываться на тему «свобода секса». Девица с именем Катя Гондон старалась выказать себя раскованной, хихикала к месту и не к месту.
- Чего это она смешками давится? – недоуменно проговорил Диоген.
- От глупости, - ответил Алексей.
Продолжая хихикать, девица объявила какую-то песенку в исполнении группы «Кровососы», и Алексей выключил приемник. С того дня он переключился на «Русское радио», и на его волне услышал однажды знакомую фамилию. Дикторша с умилением сообщала, что общественный фонд «Оздоровление нации» опекает три детских дома и приют для престарелых. Регулярно завозит туда овощи и фрукты. Руководит этим общественным фондом очень скромный человек -  Илья Михайлович Заурбеков.
- Хороший человек, хоть и из черных, - отреагировал Диоген. – О людях печется.
- О себе он печется, - возразил Алексей.
- Авторитет что ли зарабатывает?
- Вроде того.
Алексею было наплевать на Заурбекова. Из таежной глуши всё виделось по-другому и воспринималось иначе. Все же он отметил, что его недруг уже не правительственный чиновник, а бескорыстный общественник. Ох, не зря решил он перекраситься!
На обратном пути, когда спустились с сопки, Диоген вдруг остановился и присел на корточки. Поднялся с огромным лопоухим грибом в руках.
- Глянь, Николаич, на эту чуду. На свинушку похож. Их полно у сопки. Покажу скитским, может, съедобный.
Гриб оказался съедобным. Держались такие грибы на корню недели две, не больше. Так объяснили  скитские бабы. В эту пору они заготавливали грибы бочками: сушили, солили и мариновали на зиму. Наладились с ними в тайгу и Капитолина с Андрюхой. Шесть корзин притащили за светлый день.
Капитолину больше за грибами не пускали: некому было хозяйствовать на летней кухне, сложенной под навесом из речных окатышей и плоских булыжников. Андрюха с охотой отправлялся в лес один. Даже рыбачить с Петром перестал. Только грибов он приносил почему-то всего одну корзину, как раз на жарёху. 
Примерно в августе, когда захолодели утренники, Петр сказал Алексею:
- К холодам потянуло. Буржуйками зимой не обойдемся. Печь нужна.
- Где же мы кирпич раздобудем?
- В Каргосоке. Там один мужик из Катыльги склад стройматериалов держит. Да и в бане железяку лучше кладкой заменить, чтобы тепло дольше держала. Еще бы пару бочек надо прикупить. Поспешать надо, пока река не встала.
4
Накануне отплытия всем коммунарским миром писали письма родным. Не участвовали в этом только деды и Петр. Отчалили на катере рано утром втроем: Алексей, Игорь и Петр. Быстрым ходом пошли по течению. После полудня были уже в Каргосоке. Склад стройматериалов находился рядом с пристанью. Там оказался только охранник.
- Закрыто, - объявил он. - Ключи у хозяина, а он занедужил.
- Что с ним? – спросил Петр.
- Третий день разогнуться не может, на боку лежит.
Петр вопросительно взглянул на Алексея и отозвал охранника в сторонку. Пошептался с ним, после чего охранник исчез в будке.
- Лексей Николаич, - сказал Петр, - сторож – свояк хозяина. Я ему сказал, что вы можете разогнуть скрюченного. Сделайте, Лексей Николаич, а то без кирпича останемся.
Вскоре к складу подкатил парень на мотоцикле с коляской.
- Сын евоный. За вами, - пояснил охранник.
Алексей влез в коляску, Петр устроился на заднем седле. Игорь направился на почту, чтобы отправить письма.
Мотоцикл остановился у ворот добротного кирпичного дома. Их тут же открыла сухопарая женщина в цветастом полушалке. Бухнулась перед Алексеем на колени:
- Помоги, батюшка Блаженный!
Так, всё понятно: с рекламой блаженных Петр постарался через охранника. Слово «коммунары» словно бы выветрилось само собой. Даже сами беглецы стали величать себя блаженными, хотя и с долей иронии.
- Ни баня, ни таблетки, ни водка на лимоннике не помогают, - продолжила женщина. – Поставь мужа на ноги, за ценой не постоим.
- Как зовут мужа? – строго спросил он.
- Никифор.
Они прошли в дом. Больной лежал на правом боку в позе вопросительного знака. Алексей не сомневался, что поставить его на ноги не составит труда.
- Боишься боли, Никифор? – спросил он.
- Н-нет, - промычал тот, но волна страха так и хлынула из него.
- Развернись спиной вверх!
На лице Никифора появилась болезненная гримаса. С кряхтеньем, помогая себе руками, перевалился, попытался лечь на живот, но охнул и остался в позе вопросительного знака: лицом в подушку, задом вверх. Алексей задрал ему рубаху, пробежался пальцами по позвоночнику. Двойное ущемление обнаружил сразу – у шеи и у крестца. Резко надавил снизу вверх на второй шейный позвонок. Никифор вздрогнул, но стерпел боль. Взвыл он, когда Алексей резким ударом поставил на место нижний позвонок.
- Тихо!
Никифор заткнулся. Откляченный зад опустился на постель.
- Встань! – приказал Алексей.
Тот осторожно пошевелился, затем сел, привалившись к подушке. Удивленно поглядел на лекаря. Опустил на пол ноги и встал. На потном лице появилась широченная улыбка. Алексей зашел ему за спину, ухватил за подмышки. Приподнял и с силой тряхнул. Никифор только крякнул.
- Все, - сказал ему Алексей. – Здоров!
- Марья! – крикнул Никифор.
Та мгновенно возникла в дверях. Увидев мужа на ногах, истово перекрестилась.
- Собирай на стол, Марья. Станем потчевать дорогого гостя.
- Нам некогда, - возразил Алексей, - мы к вам за кирпичом прибыли.
- Будет вам кирпич. Но по-первости завтракать. И по рюмахе.
- Трое суток алкоголь вам противопоказан.
- Экка! – огорченно выдохнул Никифор.
От завтрака отвертеться не удалось. Разносолов на столе хватило бы на целый взвод. Петр уплетал домашнюю пищу за обе щеки. Супруга Никифора подтаскивала с кухни блюда и то и дело бросала на Алексея вопрошающие взгляды. Тот уже уловил, о чем она хочет попросить, ждал, когда Марья наберется решимости.
- Вы когда отплываете, батюшка Блаженный?
- Сразу, как загрузимся.
- А обождать до завтрева не можете?
- Из-за вашей сестры, которая слепнет? – устало поинтересовался Алексей.
Женщина ахнула, пораженная прозорливостью Блаженного.
- Из-за нее, батюшка. Она недалече живет, в тридцати верстах всего. Сын привез бы ее к вечеру. Полечите, а? У нас и переночуете, места на всех хватит.
У Алексея не было желания задерживаться, но что-то ему неподвластное заставило сказать:
- Хорошо, везите сестру. Только ночевать мы будем на катере.

Игорь жевал купленные на пристани горячие беляши в будке охранника, когда Никифор привез их на мотоцикле к складу.
- Сколь вам кирпича надо? – спросил Никифор.
- Два поддона, - ответил Петр. – Печь ладить. И все, что к ней полагается: колосники, дверцу, вьюшку, плиту. Есть такой товар?
- Найдем.
- Еще мешок глины и пару кубов сороковки.
- Больше ничего не надо?
- Хотели деревянных бочек прикупить.
- Есть у меня дома два трехведерных бочонка. Считай, ваши. Всё?
- Вроде все. Разве что мешок свежей картошки у кого сторговать.
- Будет картошка.
- Сколько мы вам должны? – спросил Никифора Алексей.
Тот замахал руками:
- Ничего не должны. Вы же не взяли с меня денег за лечение. Да еще свояченицу вечером лечить станете…
На катер груз возили на ручных тележках. Когда управились, Никифор укатил, пообещав вернуться за Алексеем к вечеру.
- Тысяч двадцать сэкономили, - сказал Петр.
Алексей полез в нагрудный карман, достал пачку тысячерублевых ассигнаций, отсчитал пятнадцать штук. Протянул Петру:
- Купи себе спальный мешок, полушубок и все, что надо. Хватит денег?
- Лишку, - ответил тот.
- Мы с Игорем будем ждать тебя на катере…
Алексей и Игорь сидели на палубе и вдыхали пропитанный смолистыми запахами воздух. День был теплым, хотя осень уже была на пороге. На выцветшем до бледной голубизны небе кучерявились редкие облака.
- Между прочим, Командор, на здешней почте нет ни одного почтового ящика. Письма я в окошко сдал и написал заявление.
- Какое заявление?
- Тут письма с обратным адресом «до востребования» могут по заявлению три месяца хранить. Удобно, народ из тайги редко выбирается. Ну, и мы, может, выберемся.
Петр отсутствовал больше двух часов. Явился в новом мохнатом свитере, с большим пестрым узлом, перетянутым веревочной лямкой. На горбу он тащил что-то громоздкое, замотанное в грязную холстину. Сбросил весь груз на палубу. Развернул тряпье, и на свет появились полозья, обитые железом.
- У одного мужика по дешевке сторговал, - с довольством объяснил Петр. – Сани буду ладить. На них сподручнее зимой дрова возить. А может, и лошадками в Катыльге разживемся. Как, Лексей Николаич?
- Разживемся.
Петр развязал узел, превратившийся в домотканое одеяло. Сверху лежали сохатиные сапоги мехом наружу и мохнатая шапка. Под ними короткая шубейка мехом внутрь. В куче было еще байковое нательное белье, толстые шерстяные носки и нечто, похожее на кожаный спальный мешок с застежками из палочек.
- Это – гусь, ночевник для снежной норы. Охотники на дальних путиках в снегу ночь коротают, – затем показал на шубейку: - Это парка. А сапоги называются амчуры. Мне еще разок сходить надо.
- Сходи, - разрешил Алексей.
На этот раз Петр возвратился быстро. И снова с грузом: на плече три пары коротких лыж, в руке – связка капканов. Достал шесть сотенных ассигнаций, протянул Алексею:
- Сдача.
- Ты умеешь обращаться с капканами?
- Научился у староверов. Ставить зимой буду. Коли мы тут надолго обосновались, на какие шиши жить станем? Староверы пушниной живут.
- У тебя же лицензии нет.
- В этих краях левого меха больше, чем клейменого.
Игорь разглядывал лыжи, даже потрогал пальцами меховые полоски на полозе.
- Камус, - объяснил ему Петр. – Чтобы лыжи назад не скользили…
К вечеру за Алексеем приехал на мотоцикле сын Никифора. Привез два бочонка с картошкой…
Вернуть зрение свояченице Никифора оказалось намного сложнее, чем поставить на ноги его самого. Она едва видела, хотя была моложе сестры Марьи. Ладони у висков почти не ощущали тепла, совсем близко была мертвая зона. Когда она затопит все пространство, глаза потухнут навечно. Алексей провел возле женщины не меньше двух часов, вытягивая из нее черноту и возвращая к пульсации омертвевший участок. Закончив сеанс, почувствовал страшную усталость. У него едва хватило энергии погрузить ее в оздоровительный сон.
- Будет видеть? – с надеждой и опаской спросила его Марья.
- Будет. После того, как проснется.
- А когда она проснется?
- Завтра.
Как Алексея ни уговаривали, на ужин он не остался. Перед тем, как отвезти его на пристань, Никифор спросил:
- У вас сотовый телефон есть?
- Есть.
- Дайте номер, если не жалко.
Светить номер телефона было опасно в Москве, где рыскали волки Заурбекова. А здесь тайга. Да и зарегистрирован он был на Капитолину. Никифор загнал продиктованные семь цифр в память своего телефона. На пристани, прощаясь, с чувством пожал ему руку и пообещал:
- Зимой наведаюсь к вам в гости.
Поутру «Аэола» отчалила от Каргосокского пирса и взяла курс на заимку Чижи…

Вагон особого назначения
1
Дустовая каша закипела, когда Таксист,  оставшийся в Алма-Ате после отъезда в Россию жены и дочери, вышел на связь. Он сообщил Георгию, что товар будет отправлен поездом. Партия сто килограммов! Товар расфасован в четыре сумки. Сопровождать груз будут транспортные полицейские и он сам. Еще он сообщил, что Исмагилова сдал руливший капчагайской полицией приятель. Исмагилов и Колун убиты. Остальных членов группировки повязали. Кореянку Вику Доктор отправил в бордель.
Такой исход был на руку сотрудникам «Белой дачи». Побочные факторы, которые невозможно было просчитать, исчезли. Ничто при должной организации не должно было помешать в этот раз проведению операции. На планерке Пилот распределил обязанности каждому из сотрудников. Юлию попросил задержаться для приватного инструктажа. Остался и полковник Белый.
- Тебе, Джульетта, придется снова лететь в Алма-Ату, - сказал Пилот.
- Одной?
- Твой Ромео нужен здесь. Таксист забронирует тебе билет в тот же вагон, в котором повезут товар. На случай, если его перегрузка произойдет в пути. Такое тоже нельзя исключать. Действуй по обстановке.
Когда она покинула кабинет, Пилот поинтересовался у Белого:
- Как обстановка у джигитов?
- Зашевелились, но аккуратно. Юрист дважды посетил Безгубого, прослушка их разговоров ничего не дала. Волчонок регулярно появляется в ночных клубах. Похоже, обхаживает дочку одного банкира. Метит в зятья к олигарху. А у того свои люди в Думе.
- Что Зураб?
- Перешерстил свой аппарат. Удвоил охрану. Контакты свел к минимуму. Стал примерным семьянином. Осторожничает.

Осторожность для Заурбекова стала нормой. Никакого криминала, никаких порочащих связей! Для этого у него есть племянник, который совсем неплохо справляется с наследством жирного Юсупа. Осторожничать Заурбекову приходилось и по другой причине. Он опасался мести Утопленника. И в плане физическом, и в плане обнародования ненужных фактов биографии. Насмарку пойдет весь пиар, все траты на спонсорскую помощь сиротам и денежные вливания в попсу, имеющую гипнотическое влияние на молодежный электорат.
Не давала покоя Заурбекову и еще одна вещь. У него появилось ощущение, что его взяли под колпак. Однако ни служба безопасности, ни он сам ничего обнаружить не смогли. И все же он нутром чуял, что вокруг него что-то происходит. Ему казалось, что невидимки сопровождают каждый его шаг. Кто они? Не выявленные люди Утопленника? Сыщики одной из силовых структур? Или это просто бред, вызванный подозрительностью и напряжением последних месяцев? Все это следовало разрулить до конца года, чтобы подойти к выборам в Государственную Думу без осложнений.
2.
Рейс «Москва – Алма-Ата» уже стал привычным для Юлии. Лайнер отправился и прибыл в бывшую столицу Казахстана по расписанию. Гостиницу «Россия» Юлия в этот раз проигнорировала, можно наткнуться на кого-либо из тех, с кем встречалась раньше. Она остановилась в двухэтажной, непрезентабельной на вид частной гостинице недалеко от железнодорожного вокзала. Однако внутри гостиница выглядела вполне прилично. Для постояльцев предназначались четырнадцать общих номеров и два – одноместных. Оба пустовали.
Принимала Юлию миловидная молодая азиатка, то ли казашка, то ли смешанных кровей. Она явно обрадовалась, что клиентка хочет поселиться без соседей, причем на целую неделю и с питанием. Сама проводила новую жиличку на второй этаж, показала по пути небольшую столовую и сообщила распорядок ее работы. Номер оказался маленьким, но весьма уютным, с автономным санузлом, маленьким холодильником и персональным утюгом. Отсутствие телевизора Юлию нисколько не обеспокоило.
Вручая ключи от номера, девушка сказала:
- Меня зовут Рима.
- А меня – Юля.
- Если будете возвращаться поздно, на двери кнопка. Позвоните, я вам открою.
- Очень хорошо.
- Вы, Юля, не собираетесь менять доллары или рубли на тенге?
- Собираюсь.
- Я могу поменять вам. Наш курс выгоднее, чем в обменных пунктах. Сколько вы хотите поменять?
- Тысячу долларов.
Рима уважительно поглядела на Юлию:
- Сейчас принесу тенгушки…
В тот же вечер, отужинав в шесть вечера мантами, Юлия отправилась на улицу Розыбакиева, чтобы подкараулить Талгата, когда тот будет возвращаться домой. Алма-Ата уже полностью освободилась от снега. Тополевые почки выбросили первые зеленые листики. Было тепло, светло и сухо. Пятиэтажка неплохо сохранилась с советских времен. На детской площадке копошились ребятишки, за которыми приглядывали со скамеек молодые мамы и бабушки. Одна скамейка пустовала, и Юлия устроилась на ней с книжкой, на обложке которой корчилась под дулом пистолета полуголая девица. Талгат появился, когда детская площадка уже опустела. Он прикатил на ухоженных жигулях шестой модели. Припарковался напротив окон, заехав правыми колесами на тротуар. Тут Юлия и окликнула его. Сама же зацокала каблучками на оживленную улицу. Талгат двинулся за ней. Приблизился к ней, когда она остановилась у витрины парикмахерской.
- Привет, Таксист!
Талгат, поморщившись, ответил на приветствие.
- Как мои устроились? – спросил.
- Неплохо. Тебя ждут. Потерпи еще немного. Новости есть?
- Отправка товара 27 марта. Фирменный поезд до Москвы, шестой вагон. Забронировать билет в него не смог, вагон бригадирский. Забронировал в седьмой.
- Спасибо, Талгат. По телефону, который оставил тебе Георгий, на связь больше не выходи. Трубку уничтожь. В случае ЧП звони мне. Вот, возьми, - она вытащила из сумочки «Моторолу» и передала Талгату. – Нажмешь одновременно единицу и двойку, я откликнусь. Встретимся в поезде!
До 27 марта оставалось еще четверо суток. Седьмой вагон Юлию никак не устраивал, и она сама наметила заняться с утра приобретением билета. Нет такой проблемы, чтобы ее невозможно было решить за деньги. До гостиницы добралась, остановив частника. Торговаться с ним не стала, отдала ему тысячу тенге, хотя и понимала, что он завысил цену.
За гостиничной стойкой место Римы занимал похожий на нее молодой парень. Сама она только что помыла лестницу и ставила в кладовку ведро и швабру. Увидев новую жиличку, заулыбалась и пригласила ее попить чаю. Юлия не стала отказываться.
Чай они пили в маленькой комнатенке за стойкой. Юлия спросила:
- Дежурит ваш брат?
- Брат. Его Меирбеком зовут. По-русски – Миша. Родители уехали на три дня в Чилик на юбилей к дедушке, так что мы сейчас вдвоем. Гостиница – наш семейный бизнес. А вы чем занимаетесь?
- Работаю в торговой фирме. Приехала изучать спрос на сувенирную продукцию.
- Что у вас за продукция?
- Русские матрешки, расписная деревянная посуда, холодное и охотничье оружие, тульские самовары.
- Матрешки и тут делают, ножи и ружья везут из Китая. А вот самовары здесь пойдут. Казахи чай любят. Даже отец купил бы у вас штук десять.
- Если мне удастся договориться с оптовиками, десять самоваров я вам обещаю, - без зазрения совести обманула молодую хозяйку Юлия. И добавила: - Без розничной наценки.
- Хорошо бы.
- Гостиница приносит доход, Рима?
- На жизнь хватает.
- Рэкетиры не наезжают?
- Раньше наезжали.
- Потом – что, пожалели?
Рима замялась, но ответила:
- Крыша у нас появилась.
- Крыше тоже надо платить.
Она ответила не сразу, будто решала, стоит ли откровенничать.
- Дело в том, что у нас с Меирбеком еще старшая сестра есть от первого маминого брака. Ее папа работал когда-то в консульстве в Северной Корее. Оттуда его в Алма-Ату направили, в Казахстане много корейцев. Здесь он и женился на маме, она кореянка. У них родилась дочка. Потом его в Москву перевели, где он завел другую женщину. А мама вышла замуж за папу.
- Папа - казах?
- Да.
- Где же ваша старшая сестра теперь?
Рима отхлебнула из пиалы чай и продолжала:
- После десятого класса она уехала  к отцу, и он устроил ее в институт международных отношений. Тогда еще Горбачев был у власти. Она была уже на последнем курсе, когда отец ее застрелился. Почему – не знаю. Мачеха выгнала ее, и она вернулась к нам. Папа как раз с помощью родни выкупил этот дом и перестраивал его под гостиницу. Мы все трудились сутками, а сестра целыми днями где-то шлялась. Потом переехала от нас на съемную квартиру. Иногда появлялась разодетая, как принцесса, и даже давала маме  какие-то деньги. В гостинице уже жили постояльцы. И рэкет, конечно, обложил нас данью. Один раз сборщики дани появились, когда сестра была у нас. Отец стал отсчитывать им их долю, когда она вдруг вмешалась: «Искандера знаете? – спросила сборщиков. – Если еще раз появитесь здесь, он вас инвалидами сделает. Так и передайте своему бригадиру!». С тех пор рэкетиры нас не тревожили. До нас только потом дошли слухи, что сестра живет с этим самым Искандером, а он был в городе главным бандитом. А недавно по телевизору передали, что его убили.
 «Боже мой! – подумала Юлия. – Неужели кореянка Вика и есть сестра Римы?».
- Как зовут сестру? – спросила.
- Вика.
- Когда она была у вас в последний раз?
- Долго не показывалась. А два дня назад, как раз родители уехали, ночью вдруг объявилась, какая-то потасканная и нервная. Переночевала и ушла. Объяснила, что не хочет нас подставлять. Я предложила ей уехать в Чилик к дедушке, но она отказалась. Показала мне наган и сказала, что собирается убить какого-то доктора. Попросила перед уходом денег и ушла. Вот и все. Где сейчас прячется, не знаю.
Воистину, тесен мир! – крутилось в голове у Юлии. – Надо же такому случиться, что она остановилась именно в этой гостинице. Ей было жалко Вику. После встречи в загородном ресторане, когда мужчины удалили их в отдельную комнату, она испытывала к сожительнице Исмагилова необъяснимую симпатию. Но в работе Исполнителя места для симпатий и антипатий не должно оставаться. Хотя.… При случае Юлия вряд ли удержалась бы от того, чтобы защитить Вику. При условии, конечно, если бы это не повлияло на проведение операции. Главное – чтобы она не успела шлепнуть Доктора до отправки товара. Впрочем, вряд ли у нее что выгорит. Доктор – хитрый змей, чтобы его завалить, нужен профессионал. 
Юлия не сказала Риме, что знакома с ее сестрой. Допив чай, попрощалась и отправилась в свой номер.
С утра она была уже в транспортном агентстве, у касс предварительной продажи железнодорожных билетов. У всех окошек толпились очереди. Лишь одно, закрытое шторкой, пустовало. Над ним висела табличка с надписью по-русски и по-казахски «Бронирование мест на поезда дальнего следования». Юлия решительно подошла к зашторенному окошку и требовательно постучала. Шторка раздвинулась, и она увидела мадам кассиршу. Вся в золотых украшениях: серьги, цепура с кулоном и шесть колец на пухлых пальцах.
Кассирша кинула величественный взгляд на просительницу и сурово спросила:
- Бронь есть?
Юлия в ответ сощурила глаза, отчеканила:
- Фирменный «Алма-Ата – Москва», 27 марта, шестой вагон, одно место.
Позолоченная мадам возмущенно открыла рот, явно намереваясь отказать, но Юлия изобразила снисходительную улыбку и добавила:
- Двойная цена!
Кассирша закрыла рот, уцепила паспорт и защелкала по компьютерной клавиатуре. Затем любезно поинтересовалась:
- Какое место: нижнее, верхнее?
- Нижнее.
Билет Юлии обошелся в пересчете на российские рубли в пятнадцать тысяч.
Она не стала снимать бронь в седьмой вагон. Все равно ее аннулируют за три часа до отхода поезда, а залог останется в кармане кассирши. Ей осталось сообщить Белому о том, что все идет по плану.
3.
Юлия стояла на перроне, ждала, когда появятся ее подопечные с грузом дури. И делала вид, что ждет опаздывающего возлюбленного. Пассажиров в бригадирский вагон было немного. В основном, это были люди солидные. Трое железнодорожников в форме провожали пожилую даму-казашку в легкой дубленке и в белом пуховом платке. Носильщик занес в вагон ее чемодан и два пакета. Подсаживая даму в тамбур, самый толстый и, наверняка, самый важный из железнодорожников, почтительно произнес:
- Будете разговаривать с сыном, передавайте ему от нас привет.
А «дустовой» свиты с товаром все не было. Юлия стала тихо впадать в панику, когда в одном из вагонных окон мелькнуло невозмутимое лицо Талгата. Только тут она сообразила, что наркокурьерам в ранге полицейских незачем толкаться среди отъезжающих пассажиров, они, конечно же, загрузились в свое купе заранее, еще на запасных путях.
От сердца отлегло, и она спокойно прошла в свое купе. В нем была лишь пожилая казашка - та самая, которую провожали железнодорожники. Она уже успела переодеться в шелковый полосатый халат. Парикмахерская укладка побитых сединой некрашеных черных волос свидетельствовала, что дама явно не из аула, и цену себе знает. Юлия отметила придирчивое внимание, с каким та ее оглядела. Судя по всему, осмотр удовлетворил ее, и она с улыбкой и даже с московским аканьем ответила на Юлино приветствие.
Две верхних полки пустовали, на них не было даже постелей. Дама-попутчица, как бы между прочим, но не без гордости пояснила:
- До Актюбинска к нам никого не подселят. Сын обещал. Хотел устроить меня в СВ, но я не пожелала. Привыкла ездить в бригадирском вагоне, к обслуге всегда можно обратиться с любой просьбой. 
- Ваш сын, наверное, большой человек! – с почтительностью  произнесла Юлия.
- Да, он закончил в Ленинграде высшее железнодорожное училище. Теперь заместитель министра. Все железнодорожники ему подчиняются.
- Он в Астане живет? – спросила Юлия, чтобы не показаться невежливой.
- Как и все члены правительства. Новый год я встречала у него. Сейчас еду в гости к дочери. Она замужем за главой Актюбинского акимата. А вы, вероятно, в Россию?
- До Москвы.
- Живете там?
- Да.
Отсутствием любопытства и разговорчивости вагонная соседка, похоже, не страдала.
- В Алма-Ату в гости приезжала?
- В гости.
- Кто у вас здесь?
- Жених.
- О-о-о! И кто же он?
- Бизнесмен.
А поезд уже двигался по пригороду, стремясь быстрее вырваться из тесноты мегаполиса на простор. Юлия переоделась в легкий спортивный костюм. Выложила на стол из сумки скудный запас продуктов и всё ту же книжку с полуголой красоткой под дулом пистолета. Детективчик был для нее не чтивом, а деталью маскировки. Соседка с явным интересом поглядела на книжку и продолжила любопытствовать:
- Как вас зовут, девушка?
- Юлия.
- А я Роза Абишевна.
- У вас отчество, как у президента Назарбаева.
- Мы из одного джуса с ним. Знаете, что это такое?
- Да, в Казахстане три исторических джуса по признакам племенного родства и географического положения.
- А вы начитанная девушка. Давайте полдничать, Юлия. У меня масса вкусной пищи.
Юлия подосадовала на назойливую попутчицу, но деваться было некуда, приходилось терпеть. Угомонилась Роза Абишевна лишь после обильного полдника.
 Укладываясь на спальную полку, попросила:
- Вы не возражаете, если я почитаю вашу книжку? Обожаю боевики.
Юлия, конечно, не возражала, охотно протянула ей детективчик:
- Дарю!
Теперь она была свободна. Вышла в коридор. И сразу же увидела Талгата. Он стоял у окна и глядел на серую гряду появившихся гор. Заметив ее, тут же скрылся в своем купе. Значит, все было в порядке, и до границы с Россией можно ни о чем не беспокоиться. Когда она вернулась на свое место, Роза Абишевна уже спала. Юлия, чтобы скоротать время, последовала ее примеру.
На другой день соседка была уже не столь разговорчива. Ее утомили бескрайние казахские степи за окном, она то читала кровавый детектив, то ела, то спала. Воспользовавшись тем, что соседка снова уснула, Юлия вытащила из сумки одну из двух купленных еще в Алма-Ате бутылок коньяка, затолкала ее в черный пакет и отправилась за приключениями в купе Талгата.
Откатив дверь, оглядела компанию. Талгат лежал на верхней полке. За столиком сидели его спутники: один – явный славянин с широкими покатыми плечами, другой – без особых примет и четко выраженной национальности, но азиатское в его наружности проглядывало.
- Привет, мальчики! – радостно поприветствовала их Юлия. – До Москвы едем?
Оба оторопело уставились на нее. Талгат тоже оторвал голову от подушки. Ответил славянин:
- До Москвы, а что?
- Вам не скучно? Мне, например, скучно, - продолжала она импровизировать, а сама уже шагнула в купе и закрыла дверь. – Моя соседка по купе – божий одуванчик, даже выпить не с кем, - с этими словами, словно фокусник, вытянула из пакета коньяк и выставила его на столик: - Мой взнос в общую компанию!
Славянин радостно ощерился, второй тоже скривил губы в улыбке, подвинулся, освободив место для скучающей пассажирки. Однако не успела Юлия присесть, как Талгат свесил с полки ноги и спокойно произнес:
- Забирай коньяк, катись к одуванчику!
- Да ты чего? – попытался остановить его славянин.
- Булыге доложу!
Лицо его оставалось бесстрастным, в  голосе не было и намека на раздражение. Никаких эмоций, все по инструкции.
Славянин сник. Юлии ничего не осталось, как, прихватив бутылку, покинуть купе.

Поразмыслив, она пришла к выводу, что Талгат вел себя, как подобает ревностному служаке. Она стояла у окна и пялилась на однообразный пейзаж, пока дверь неприветливого купе не открылась, и в коридор не вывалился покатоплечий славянин. Встал подле нее и засопел. Юлия, сотворив обиженную физиономию, полюбопытствовала:
- Кто этот невежа с физиономией истукана?
- Дерьмо из аула, - ответил тот.
- Ну, и послали бы его подальше!
- Начальник его старшим назначил, хотя никакого звания он не имеет.
- А у вас есть звание?
- Капитан.
- Как интересно! – округлила глаза Юлия. – Очень жаль, что мы не смогли посидеть и познакомиться поближе. А наган у вас тоже есть?
- Наганы с вооружения давно сняты, - многозначительно ответил капитан. – Теперь на вооружении пистолеты.
- Вы мне покажете пистолет?
- В командировку оружие не положено.
- Какая жалость!
- Приедешь в Алма-Ату – покажу. Тебя как зовут?
- Юта, - не задумываясь, ответила она.
- Из какой же нации ты будешь?
- Бабушка была голландских кровей. Ее тоже звали Юта.
- Голландки мне еще не попадались. Может, к тебе в купе зайдем?
- Там бабка. У нее сын – министр в Астане. Перед ней даже бригадир поезда подхалимничает. А вы, между прочим, не представились.
- Я - Володя.
Юлия жеманно протянула ему ладошку.
 – Вот и познакомились. Кстати, Володя, бабка только до Актюбинска едет. Поезд туда вечером прибывает. Перебирайтесь в мое купе, когда она сойдет!
Володя аж задохнулся от такой приятной перспективы, но тут же помрачнел.
- Что, слабо?
- Казах не отпустит. Разве что на пару часиков?
- Не густо, но заходите. А теперь, Володя, я пойду к себе. Посплю, чтобы к вечеру сил набраться.
Володя сглотнул слюну, шмыгнул носом и сипло пообещал:
- Обязательно приду…
В Актюбинске Розу Абишевну встречала целая делегация с букетами. Даже машину подогнали на перрон. Бригадир вынес ее чемодан, проводница – пакет. Второй пакет Роза Абишевна не захотела взять и посоветовала Юлии безжалостно истребить оставшиеся продукты. Спустившись со ступенек, она приветливо помахала стоявшей в тамбуре Юлии и утонула в объятиях встречающих.

Капитан Володя заявился, едва поезд отчалил от Актюбинского перрона. Уже стемнело, и пригородные огоньки, убегавшие за вагонным окном, казались тусклыми светлячками. Кавалер успел видно сгонять в вагон-ресторан, потому что выставил на столик поллитровку водки и выложил две плитки шоколада. По-хозяйски закрыл дверь на защелку, уселся напротив Юлии и с видом распорядителя застолья раскупорил бутылку. Юлия не замедлила достать коньяк. Распотрошила продуктовый пакет Розы Абишевны с овощной зеленью, курицей и беляшами.
Рюмок, понятно, не было. Володя, не жадничая, набулькал себе водки в пиалу. Юлия тоже плеснула себе коньячку и со значением произнесла:
- За приятную встречу!
Капитан Володя явно форсировал события. Едва проглотил водку, как набулькал снова, сглотнул махом, не дожидаясь тоста, и пересел на полку Юлии. Ей это не понравилось, но виду она не подала. Укоризненно проговорила:
- Не торопись, мой капитан! Еще в голове не замутилось.
Он торопливо схватил коньячную бутылку и налил Юлии, чуть ли не полную пиалу. Она не осталась в долгу и тоже заполнила его посудину коньяком. Спросила с подначкой:
- Не опьянеешь, Вова?
- Я? Опьянею? Да я могу, знаешь, сколько принять! – и, в доказательство своих возможностей, медленно стал цедить коньяк, кося на нее глазами: оцени, мол!
Он не закусывал и пьянел на глазах. Забросил руку ей на плечи и потянул к себе. Юлия ловко высвободилась и, изобразив возмущение, воскликнула:
- Капитан! У нас еще выпивка осталась, а ты уже лапать!
- А чего тянуть? – настырно проговорил он.
- Чего-чего! На секс настроиться надо. Ты же не животное, Вова?
- Не, не животное, - замотал он головой и снова потянулся за водочной бутылкой.- Давай еще по одной, настраивайся.
- Давай. Я не хочу, Вовик, чтобы наша встреча стала случайной. В Москве я живу одна. Надеюсь, ты навестишь меня?
Капитан, уже припавший к пиале, поперхнулся. Виновато глянул на нее.
- Понимаешь, Ю-ют-та! Я н-не попаду в Москву.
- Как так? Ты же сказал днем, что вы до Москвы едете?
- Это казах так думает. А мы со старлеем Кирюхой разгрузимся в Рязани.
Сердечко у Юлии екнуло.
- А если казах вас не выпустит? Ты же сам сказал, что он старший.
- У нас для него есть письменный приказ полковника. Пускай сам в Москву едет. А мы сдадим оборудование и сразу обратно.
Вот оно то, что не исключал Пилот. Товар должен уплыть, не доехав до Москвы. Надо срочно дать знать своим, чтобы успели прикрыть Рязань. Капитан стал помехой, и устранить ее мог только пограничный кордон. По расчетам Юлии, до казахской границы оставалось всего ничего. Однако поезд еле полз, видимо, досмотровая площадка была занята другим составом.
Капитан Володя между тем наглел. Судя по всему, он и так скромностью не отличался, а тут еще две опустошенные бутылки. Увещевания Юлии перестали на него действовать. Ей пока удавалось ускользать из его пьяных объятий. Она без труда могла выключить его, но это создало бы ненужные проблемы. Она в очередной раз ловко вывернулась из его цепких клешней, и тут поезд дернулся и резко остановился. Сразу же раздался настойчивый стук в дверь, и голос проводницы возвестил:
- Пограничный и таможенный контроль! Приготовьтесь!
Капитан Володя оцепенело застыл, по лицу его скользнула гримаса злости:
- Ну, что, дождалась, цыпа! Погранцы сейчас пойдут.
Он трезвел на глазах. Торопливо привел в себя в порядок. Перед тем, как покинуть купе, пообещал:
- Как в Россию въедем, так наведаюсь!
Юлия быстро прибрала со столика последствия пиршества, кинула в рот горошинку антиполицая и распахнула дверь, чтобы выветрился алкогольный запах.
Пограничники к пассажирам бригадирского вагона не придирались: документ, печать и дальше. Таможенники прошли через их вагон, вообще не задерживаясь. Из вагона никого не выпускали. Однако минут через пять на входе в купе нарисовалась с двумя небольшими чемоданами  парочка: молодой пограничник-казах с тремя звездочками на погонах и пухленькая казашка в белом пальто на меху.
- Мы к вам в соседи, - объявил пограничник, - до Москвы.
В этот момент Юлия заметила мелькнувшего в коридоре Талгата. Он прошел в сторону курительного тамбура.
- Располагайтесь, - приветливо ответила новым пассажирам Юлия. – Не буду вам мешать.
Прихватила пачку пахитосок и тоже двинулась в курилку следом за Талгатом. Кроме них, в тамбуре никого не оказалось. Юлия, на случай появления посторонних, запалила пахитоску.
- Дуст в четырех кожаных баулах с черными заклепками по швам, - сообщил Талгат.
- Товар скинут в Рязани, - ответила она, - не препятствуй. На связь не выходи.
Талгат кивнул, давая знать, что все понял, и покинул тамбур. Юлия задержалась. Появление в купе новых соседей ничем ей не грозило, даже было на руку.
Об изменении обстановки и о четырех баулах Юлия доложила Белому, выйдя из вагона на первой российской станции, где поезд сделал остановку на семь минут.
- Сойдешь в Рязани, - распорядился куратор. – Будь возле книжного киоска в зале ожидания. Пароль: «На вокзале есть комната отдыха», отзыв: «Не нуждаюсь».
Юлия нисколько не сомневалась, что едва поезд минует российскую границу, как объявится капитан Володя. И не ошиблась. Откатив дверь купе, он остолбенело уставился на пограничника. Перевел взгляд на Юлию и сделал ей знак выйти.
- Это как понимать? - хмуро спросил он в коридоре.
- Что ты имеешь в виду, Вовик?
- Откуда соседи нарисовались?
- Сели в пограничной зоне. Я очень расстроилась.
- Вот непруха. Не надо было кочевряжиться, Ютка!
- Кто же знал! Может, поедешь со мной до Москвы?
- Давай адресок и телефон. Если в Рязани все пройдет тип-топ, сутки выкрою.
Она без зазрения совести нацарапала на сигаретной пачке липовый номер:
- Позвони, договоримся.
- Мою мобилу тоже запиши. Вдруг в Алма-Ату прикатишь?
- Диктуй…
            4.
Сообщение Джульетты о рязанском варианте перегрузки не стало сюрпризом для Пилота и Белого. Такой поворот транзита был спрогнозирован. Несколько дней назад наружка, приставленная к Юристу, засекла его поездку за город, где он встретился с земляком-коммерсантом по имени Гела. Тот значился совладельцем туристической фирмы и распоряжался тремя арендованными в аэроклубе вертолетами. О чем шла речь при встрече, установить не удалось. Но на следующий день Юрист вместе с Гелой отправились на машине в Рязанскую область и около часа пробыли в складских помещениях текстильщиков близ райцентра Спас-Клепики.
Круг наблюдения расширился. В разработку попал вертолетный коммерсант Гела, складские помещения тоже пришлось взять под колпак. После звонка Юлии стало понятно, что та поездка всего скорее связана с разгрузкой «дуста» в Рязани. Требовалось оперативно перегруппировать силы по заранее намеченной схеме. Но и Казанский вокзал в Москве не стоило оставлять без присмотра.
Персонал БД-7 был рассчитан и подготовлен для нанесения точечных ударов, но никак не для ведения масштабных операций. Потому пришлось задействовать силы ведомства по борьбе с наркотиками. Двенадцать автомобилей и три десятка бравых парней поступили в распоряжение Белого, которого представили им, как занимающего важный пост сотрудника Интерпола. Бравые парни, подчиняясь его распоряжениям, незримо рассредоточились на вокзальных пятачках и перронах Рязани. В распоряжение бригадира носильщиков, роль которого выпало исполнять Георгию, поступили трое. 

В Рязань экспресс прибыл под утро. Перед прибытием Юлия уложила свой нехитрый скарб в небольшую элегантную сумку и вывернула куртку, превратив ее из фисташковой в серо-асфальтовую. Казахский пограничник и его жена безмятежно спали.
Она вышла в тамбур и запалила пахитоску. Проводник распахнул вагонную дверь. Новых пассажиров, как и ожидалось, не было. Спутники Талгата тоже не торопились на выход со своим ядовитым товаром, хотя четверо встречающих уже нарисовались на перроне: Юрист, фотографию которого ей показал пред убытием в Алма-Ату Белый, рядом с ним лысоватый кавказец с заметным брюшком и двое качков славянской наружности в штанах с лампасами. Как Юлия ни вглядывалась, пытаясь засечь кого-либо из своих, никого не обнаружила. Разве что укрывались под личиной носильщиков с тачками, но вряд ли. Носильщики были явно навеселе и не особо переживали из-за отсутствия клиентов.
Юлия уже начала беспокоиться, когда из купе Талгата показались с четырьмя объемистыми баулами капитан Вовик с напарником. Следом за ними шлепал с недовольным видом Талгат. Поравнявшись с Юлией, Вовик ощерился, подмигнул, однако не произнес ни слова. Юлия же довольно громко произнесла:
- До встречи!
По знаку Юриста качки в лампасных штанах приняли баулы у курьеров, и все направились по перрону в сторону выхода. Следом покатили веселенькие носильщики. Юлия заскочила в свое купе, накинула асфальтовую куртку, взяла сумку и спрыгнула на перрон.
Компанию во главе с Юристом Юлия засекла у подземного перехода. Однако те проигнорировали законный выход на привокзальную площадь, дошли до конца перрона, спустились по ступенькам и двинулись вдоль путей. Конечно, не мешало бы проследить за ними. Но Юлия не могла ослушаться Белого, приказавшего ей быть в зале ожидания.
Ждать ей не пришлось. Едва она приблизилась к витрине книжного киоска, как к ней подошел молодой человек.
-  На вокзале есть комната отдыха, девушка.
Юлия смерила взглядом тщедушную фигуру и небрежно ответила:
- Не нуждаюсь.
Он протянул ей конверт:
- Здесь ключи от Жигулей и пульт. Машина на стоянке, - назвал номер и удалился.
Документы она нашла в бардачке. Там же была доверенность на управление автомобилем. Все встало на свои места. В нагрудном кармане завибрировала флешка. На связи был Белый:
- Держи курс на Спас-Клепики…
Город начинал просыпаться. В многоэтажках то и дело вспыхивали окна. Подчиняясь указателю, Юлия свернула с московской трассы и вскоре миновала мост через Оку. Посты ГАИ не интересовал ранний жигуленок до тех пор, пока впереди не замаячило село с названием  Солотча. Уже рассвело, когда ее тормознул, махнув жезлом, инспектор. Она послушно притерлась к обочине, достала из бардачка документы и открыла дверцу. Облик гаишника в безрукавном светящемся жилете показался ей знакомым. Еще бы он не был знакомым! Это бы частный сыскарь Вовочка.
- Привет! - сказал он.
- Привет, - хотела спросить, задействован ли в операции на этом этапе Георгий, но
остановила себя: сыскарь все равно не ответит. - Где мне остановиться в Спас-Клепиках?
-  После села Криуши, километрах в двух, будет гравийный сворот направо без указателя. Езжай до развилки. Там ельник. Припаркуйся и жди указаний.
Что-то напомнило ей название села. Где она его слышала?
- Все, катись, Джульетта!
Она покатилась. И сразу же вспомнила, что село упоминается в поэме Есенина «Анна Снегина». «Я шел по дороге в Криушу…». Кроме этой строчки, память ничего не сохранила. Впрочем, к делу, которым она занималась, это никакого отношения не имело.
Гравийка оказалась прилично накатанной, без особых колдобин. Уже рассвело, и Юлия могла спокойно обозревать округу. С обеих сторон к шоссе приступал оголенный лесок с замерзшими болотными бочагами. Затем ее взору открылась ледяная гладь озера с одинокой машиной на берегу и двумя рыбаками, сверлившими коловоротами лунки.
Движок работал без сбоев, да и не могло быть иначе. Вскоре Юлия добралась до развилки. Как и говорил Вовочка, густой молоденький ельник тянулся вдоль обеих дорог неширокой полосой. Она загнала жигуленка между двух елочек, чтобы он не мозолил глаза. Что-то подсказывало ей, что совсем скоро она увидит Георгия.

Оперативник, изображавший инспектора, под надзором Степана Вовочкина начал дотошную проверку документов трех автомобилей Юриста. Маршрутная «газель» Георгия, следовавшая за ними от Рязани, проскочила вперед и устремилась к складам. Гаишники продолжали придираться: проверяли люфты, развалку колес, электропроводку. Юристу это надоело. Он вылез из салона, подошел к Вовочкину и в лоб спросил:
- Сколько?
Тот засопел, почмокал губами, всем видом показывая, что вопрос глупый. Юрист достал из кармана четыре пятидесятидолларовых ассигнации, сунул ему в руку.
- Можно ехать?
Вовочка демонстративно пересчитал взятку и произнес обиженным тоном:
- Чего тянули? Езжайте!
Этого времени хватило, чтобы опередить транспорт Юриста. Склады текстильщиков были окружены колючей проволокой, свисающей с покосившихся деревянных столбов. Ограждение, судя по всему, было установлено еще в годы советской власти. Возможно, текстильщикам и охранять особо было нечего. Кое-где столбы попадали, образовались проломы, в которые вполне мог проехать грузовик. Однако въезд с гравийки преграждали покрашенные суриком железные ворота с проходной будкой и пожилым привратником. Получив рублевую сотню, тот не возражал против того, чтобы газель-маршрутка постояла несколько часов на полупустой въездной площадке, где уже находилась готовая к преследованию «Нива» с шофером-гонщиком.
Георгий успел расставить просочившихся на территорию подчиненных у складских помещений, когда в поле зрения появилась кавалькада из трех авто. Впереди мерс Юриста, за ним два джипа. Георгий уже знал, что товар находится во втором автомобиле под охраной вертолетного Гелы и троих джигитов. С ними же находился один из курьеров. Второго, по имени Володя, Юрист усадил в мерс. В замыкающем джипе ехали четверо братков. Не доезжая ворот, машины повернули вправо, и на территорию вкатилась через широкую брешь в ограждении.
Сообщение поступило от самого дальнего склада: клиенты прибыли, их встретил кладовщик. Еще через минуту новая информация: три баула джигиты занесли в склад. Туда же прошли Юрист и курьеры. В джипе остался Гела с водилой, в мерсе – шофер и один из джигитов. Прошло около полчаса, когда флешка ожила снова: «Из склада вышли Юрист и курьеры, джигиты остались там. Гела с баулом пересел в Мерседес. Один из курьеров перебрался к охранникам. Выезжают две машины. Средний джип остается».
Миссия Георгия на складах была закончена. Дальнейший путь спрятанных здесь трех баулов пусть отслеживает специальное ведомство вместе с Интерполом. У БД-7 свои подопечные: вице-премьер, меценат с уголовным погонялом Зураб и его подручный господин Хуциев по кличке Юрист. Шестерки не в счет. При ненадобности их сбрасывают.

Похоже, Юрист решил возвращаться тем же путем. Хотя, будь на его месте Георгий, то изменил бы маршрут: по гравийке - до Спас-Клепиков и по федеральной трассе – через Егорьевск в Москву. Плохо Юриста обучали инструкторы в Катаре. А может, он посчитал, что главное уже позади, и опасность засветиться миновала?
Как бы ни было, но выбранный Юристом маршрут был дачникам на руку. У развилки должна ждать Юлька, у озера – тачка с рыбаками, у въезда в Солотчу – мазовский самосвал с лихим водилой, на выезде из села – сыскарь Вовочка с двумя оперативниками. Георгий вызвал на связь рыбаков и предупредил, чтобы те были в готовности. Затем позвонил Вовочке. Приятный разговор оставил напоследок. Юлия откликнулась тотчас.
- Рад тебя слышать, - нарушил он инструкцию о запрете личных переговоров.
- Я тоже рада.
- У тебя все в порядке?
- Как всегда.
- Не будь такой самоуверенной. Клиенты проехали?
- Только что.
Юлькину тачку «Нива» обошла у озера. Рыбаков уже не было на льду. Вскоре гравийка уперлась в автотрассу, и колеса зашуршали по асфальту. Георгий снова вызвал на связь Юлию:
- Перед  Солотчей будет мелкое ДТП. Проезжай мимо, на выезде дождись клиентов и аккуратно проведи их до поворота на Москву. Потом – домой без задержки. До встречи!

Юрист и на самом деле считал, что главное уже позади. Основной груз в надежном месте. Товар качественный, с Доктором можно иметь дело. После получения сигнала джигиты перебросят два баула с «дустом» прибалтам. Еще один баул Гела отправит туристическим рейсом на Дальний восток. Ну, а четвертый осядет в ночном клубе у глупца Клима и разойдется по оптовикам в столице. Можно и разбавить «дуст» килограммом слепой дури. Навар приличный, и о нем дядюшке не обязательно знать.
Он сам сидел за рулем. От хорошей тачки кайф круче, чем от красивой телки. Даже на гравийном шоссе стрелка спидометра держалась под сотню. Проезжая мимо озера, Юрист обратил внимание на двух рыбаков, которых приметил еще на пути к складу. В длинных плащах, они беззаботно сидели с удочками над лунками. Бездельники! Убивают время безо всякой выгоды для себя. Тут же вспомнил Утопленника и его досье. Информатор сообщал, что тот тоже часто ездил на рыбалку. Юрист очень в этом сомневался. Серьезный человек не станет заниматься такой ерундой. Рыбалка для Утопленника всего скорее была прикрытием. Уголовнички из Самары сообщили, что колдуна, в котором дядюшка подозревал своего врага, неожиданно вызвали в Москву. Возможно, так и произошло. Но стопроцентной  уверенности в том нет, и за Утопленником дядюшка еще заставит погоняться.
На асфальтовой трассе «шестисотый» скакнул вперед, как застоявшийся аргамак. Джип охраны начал отставать. Юрист любил быструю езду и не сомневался в своем шоферском мастерстве. И напрасно не сомневался. На въезде в Солотчу перед мерсом вдруг возник виляющий МАЗ-самосвал. Юрист ударил по тормозам, крутанул руль, избегая столкновения. И все же избежать его не удалось. Царапнув задней дверцей о кабину самосвала, мерс скатился в кювет и уткнулся носом в накопившийся снег. С двух сторон из него выкарабкались Юрист и хмурый бровастый джигит-телохранитель, сидевший на переднем сиденье.
Из подъехавшего джипа выскочили братки, выволокли самосвального шоферюгу и повалили на асфальт. Тот успел схлопотать пару тяжелых пинков, когда Юрист крикнул, чтобы оставили мужика в покое. Он и сам готов был размазать бедолагу и поставить его на счетчик, но цена груза была настолько велика, что размениваться на разборку не имело смысла. Джигит пристегнул наручниками матерившегося водилу к бамперу самосвала, остальные, подчиняясь команде Юриста, начали вытаскивать из кювета лимузин хозяина. Но едва вытащили, как подкатила «Волга» с мигалкой. Из нее вылез Степан Вовочкин и два оперативника в форме патрулей ДПС. Увидев их, шофер завопил:
- Достали черные, начальник! Железки надели!
- Заткнись! – осадил его Вовочка и осклабился в сторону Юриста:
- Здрасте вам! Опять встретились! Покалеченных нет?
- Нет.
- Слава Богу! – взглянул на прикованного водилу. - Картина ясная. Сейчас составим протокол и доставим алкаша, куда надо. Вы его подпишете и можете ехать. Только свои координаты оставьте, можете понадобиться, как свидетель.
- Не стоит. У меня нет претензий к этому дебилу.
- Тогда его не сможем привлечь!
- И не надо. У него детки малые.
- Детки малые есть? – строго спросил водилу Вовочка.
- Е-есть, - плаксиво протянул тот. – Отпусти, а?
- Скажи спасибо гражданину. Штраф все равно заплатишь. Снимите с него браслеты, никуда не денется.
Джигит досадливо отомкнул наручники, шофер дернулся в кабину, но Вовочка цыкнул на него: «Не двигаться!». И обратился к Юристу:
- Скажите своим людям, чтобы не маячили на дороге.
Те погрузились в джип. В этот момент со стороны Спас-Клепиков объявился на «Ниве» Георгий. Тормознул и с озабоченным видом направился к месту происшествия. Ни погон, ни знаков различия на куртке не было. Но сомнений не оставалось: начальство! Вовочка шепнул Юристу:
- Ему не давайте, хуже будет. Идейный.
- В чем дело? – официально осведомился подошедший Георгий.
- Все в порядке, товарищ подполковник! – повысил его звании Вовочка. – Претензий у граждан нет.
- Документы проверили?
- У них все в порядке, - Вовочка кивнул на Юриста и джигита. – Бизнесмены из Москвы. Ездили в Спас-Клепики договариваться о поставке тканей.
- А пассажиры?
- В машине экспедитор и охрана, - с некоторой торопливостью пояснил Юрист.
- Проверьте джип! – приказал Георгий Вовочке. Сам решительно распахнул дверцу Мерседеса. – Предъявите документы!
Никто не обратил внимания на проскочившие мимо «Жигули»  и быстроходный драндулет, рядившийся под «Оку». Тонированные стекла «Жигулей» скрывали Юлию, невзрачной «Окой» управлял пожилой человек в заячьем треухе. Кому бы пришло в голову, что это сам руководитель операции полковник Белый. При виде гаишников оба водителя, как и должно, слегка притормозили, но уже через минуту рванули вперед. Все правильно. Автолюбителям лучше держаться подальше от дорожно-транспортных происшествий: не то угодишь в свидетели или понятые.
Георгий пролистал российский паспорт вертолетного Гелы. Он его не заинтересовал. Зато пластиковый документ курьера Володи подвергся придирчивому изучению.
- Епенков Владимир Иванович?
- Он самый. Русский, между прочим.
- Русский иностранец?
- Из Казахстана. Тоже полицейский. Звание - капитан.
- У вас должна быть справка о регистрации.
- Я же только приехал, командир!
- Чем докажете?
- У меня железнодорожный билет с собой, - протянул Георгию смятые бумажки.
- Так-с, - протянул тот, развернув их. – Здесь два билета. Кто с вами ехал?
Юрист занервничал, но лицо его оставалось невозмутимым. Георгий уловил его нервозность по тому, как он переступил с ноги на ногу. Не о курьере печется, а о бауле. За товар и на перестрелку пойдет, недаром бровастый джигит держит руку в кармане.
- Мы ехали вдвоем с сослуживцем, он тоже офицер полиции, старший лейтенант.
- Где он сейчас?
- В джипе.
- Цель поездки?
- По личным делам. В отпуске мы. Гульнуть захотели подальше от дома.
- Где сошли с поезда?
- В Рязани.
- Почему не доехали до Москвы?
Капитан Володя не сразу нашелся, что ответить.
- Так я же сказал, что по личным делам приехали.
- Мы подсадили их в Спас-Клепиках, - вмешался Юрист, - они попросили подбросить до Москвы.
Георгий не обратил на его реплику внимания. Скомандовал «гаишнику»:
- Скажите старшему наряда, пусть снимет с джипа пассажира-иностранца, - и продолжал терзать капитана Володю:
- На чем добрались до Спас-Клепиков, Епенков?
- На такси.
- Что делали в райцентре?
- Знакомую искали.
- Разберемся. Выходите из машины!
Тот медлил. Юрист поторопил его:
- Покиньте автомобиль! Проблем с иностранцами нам еще не хватало!
Капитан Володя нехотя вылез из салона.
- Где ваши вещи? – строго спросил его Георгий.
- Нет у меня вещей.
Георгий просунулся в салон. Баул покоился возле Гелы. Георгий потянул его за лямку и краем глаза заметил, как стоявший рядом с Юристом хмурый джигит отступил в сторону, освобождая себе сектор стрельбы.
Толстокожий баул имел вполне приличный вид, хотя поверхность его была слегка потерта. Для пущей надежности по швам шли обшитые черной кожей заклепки.
- Чьи вещи? – Георгий по очереди оглядел всех.
 На вопрос ответил вертолетчик Гела:
- Это мой кофр. Жена завтрак на всю кампанию приготовила.
- Привел иностранца, товарищ подполковник! - доложил подошедший Вовочка. – Бабаев Кирилл Ракипович, казахский полицейский.
Своим появлением он отвлек на себя общее внимание. Воспользовавшись этим, Георгий прибавил к заклепкам еще одну пуговичку-маячок. Потеряв интерес к баулу, оглядел курьеров.
Капитан Володя успешно делал вид, что происшедшее его не особо обеспокоило. Напарник ёжился и явно был обескуражен.
– Тоже без багажа? – спросил Вовочку Георгий.
- Так точно.
Георгий повернулся к Юристу:
- Подтверждаете, что у них не было с собой никаких вещей?
- Подтверждаю.
- Понятно. Можете ехать, господа бизнесмены.
Пронесло, подумал Юрист, выруливая на шоссе. И все из-за какого-то деревенского алкаша!
- Я мочить мента собрался, - произнес джигит-охранник.
- Здесь тебе не горы! – осадил его Юрист. – Мочить надо, когда выхода нет. Все! Замолкни до Москвы!
Джигит обиженно засопел и рта больше не открывал. Юрист невесело прокручивал в голове то, что произошло. Вины своей не находил. А от нелепых случайностей никто не застрахован. С курьерами, конечно, накладка вышла. Сами виноваты, не надо было высовываться с билетами! Мент - подполковник сразу просек неувязку. Идейный, сволочь! Тяжелый народ, эти идейные, с ними не договоришься. Хорошо, что толстогубый гаишник предупредил, что тот взяток не берет. Иначе бы не только курьеры, но и он, Марат Хуциев, мог влететь на даче взятки. Главное, товар в целости. 
На выезде из Солотчи между мерсом и джипом вклинился самоуверенный жигуленок. Юристу это не понравилось. Он прибавил скорость. Джип, не отставая, обошел жигуленка, но тот все равно маячил невдалеке. В другой обстановке Юрист приказал бы выяснить, что за нахал прилепился к ним. Но светиться еще раз – уже перебор. Да и вряд ли немощный жигуль мог представлять опасность.
Нахал исчез, когда на окраине Рязани автомобили свернули направо, в сторону Москвы. Юрист успокоился. Снова возвратился мыслями к курьерам. Чем грозит их задержание лично ему, Марату Хуциеву? По большому счету, ничем. Даже если курьеры расколются, улик не будет. Пока разбираются, он успеет укрыть товар. Они, конечно, глупцы, как все свиноеды, но не настолько же, чтобы повесить на себя наркоту. Оштрафуют да и отпустят. Шефу об их задержании можно и не сообщать.

Гауптвахта на полигоне могла дать фору любому изолятору временного задержания: шесть камер в подземелье: три двухместных, две одноместных и четырехместная. В каждой – туалет, привинченные намертво к полу топчаны и табуретки. Между топчанами - тяжелая, как сейф, широкая тумбочка. Ее арестанты использовали для приема пищи. И никакого окошка на белый свет.
По назначению камеры использовались довольно редко, но содержались взводом обслуживания в образцовом состоянии. Взвод был укомплектован контрактниками, прошедшими упрощенный курс спецобучения. В зависимости от обстоятельств, они исполняли обязанности вертухаев, конвоиров, и даже могли правдиво изображать зэков.
На гауптвахту Георгий и доставил курьеров. Их не стали разводить по разным камерам, пусть общаются, договариваются. Прапорщик проворно обыскал курьеров. Выложил на стол их сотовые телефоны, по семь сотен долларов, несколько рублевых пятисоток и тысячных ассигнаций в тенгушках, а также прочие мелкие вещи. На сигаретной пачке Георгий заметил написанные карандашом цифры, явно телефонный номер.
- Чей это номер, Епенков? – спросил.
- Моей знакомой, - ответил капитан Володя.
- Вы к ней приехали?
- К ней, - радостно согласился тот. – Хотели у нее остановиться.
- Она живет в Спас-Клепиках?
- Так точно.
- Назовите адрес.
- Потерял я бумажку с адресом, командир. А по телефону дозвониться не смогли. Вот и остались без крыши. Решили добраться на попутках до Москвы.
- Проверим.
Прапорщик вернул деньги, чему курьеры явно удивились. Составил в двух экземплярах опись вещей и велел им расписаться. Перед тем, как запереть их в камере, Георгий официально проинформировал:
- Вы имеете право сообщить о своем задержании в посольство Казахстана.
Такого права никто бы им, конечно, не предоставил, но ему хотелось посмотреть, как они отреагируют.
- Зачем, командир, – откликнулся капитан Володя, – чтобы потом со службы выперли? Мы же ничего противозаконного не сделали!
- Разберемся.
Георгия, наверняка, уже ждала в общежитии Юлька. Но ему предстояло еще навестить дежурного Игуана, а затем явиться с докладом к Пилоту. Он успел во время. На экране четко была видна камера. Курьеры сидели на шконках. Видок у них был совсем не боевой. Их голоса, усиленные цифровым диктофоном, были похожи на механические, но звучали отчетливо.
- Кажись, нас в контрразведку сунули, - сказал Епенков.
- Почему ты так решил? - вяло откликнулся второй.
- Камера больно глухая. Шконки с матрасами, подушками, одеялами. К  стене не откидываются. Лампочка не в кожухе, а изнутри потолка светит. Да и деньги вернули.
Некоторое время оба сидели молча. Затем старший лейтенант спросил:
- Чей номер у тебя записан на пачке?
- Помнишь, тёлка к нам в купе заходила?
- Ну?
- Ее номер.
- Она – что? На самом деле, в Спас-Клепиках живет?
Епенков не ответил, поднялся с топчана, шагнул к унитазу. Открутил крышку бачка, заглянул внутрь, поставил крышку на место. Внимательно оглядел металлическую дверь камеры. Смотровая амбразура открывалась и закрывалась снаружи, заглушка была плотной и гладкой. Он стал разглядывать отверстие в потолке, откуда в камеру проникал рассеянный электрический свет. Потолок был высоким – не дотянуться. Открыл тумбочку. В ней было пусто. Попытался ее приподнять, но она едва сдвинулась. 
- Из чугуна что ли? Помоги, Киря!
С кряхтеньем они выдвинули тумбочку на середину камеры. Капитан забрался на нее и стал пристально вглядываться в потолочную световую гильзу. Спрыгнул на пол. Общими усилиями водворили тумбочку на место.
- Вроде как чисто, жучков и глазков нет, - сказал Епенков. – О чем ты трепался насчет девки?
- Она на самом деле из Спас-Клепиков?
- Хрен ее знает! Только телефон дала.
- Значит, сбрехал подполковнику! Проверят же!
- Скажем, что она тоже сошла в Рязани. Ее, мол, кто-то встречал на машине. А с адресом обманула.
- Может, лучше в наше посольство дать знать?
- Булыга нас сразу велит закопать, как того педика. И не вздумай расколоться, за порошок на лесоповал загремим.
Старшему лейтенанту перспектива лесоповала явно не понравилась. Капитан Володя успокаивающе произнес:
- Все равно долго нас держать не станут, мы же не абреки. А с Казахстаном у России отношения нормальные. Да и предъявить нам нечего. Подполковник маху дал: не проверил баул. Уплыл порошок. Мы к нему никакого отношения не имеем.
Нитка диктофона продолжала крутиться, но кино стало немым. Оба курьера, не снимая ботинок, развалились на топчанах поверх одеял. Похоже, не имели никакого желания продолжать диалог. Но и того, что успели сказать, хватало с лихвой, чтобы сделать их сговорчивыми. Можно докладывать Пилоту о предварительных результатах.

В это самое время Пилот беседовал с Талгатом. В надежности «Таксиста» Пилот не сомневался, порукой тому была находившаяся на их попечении семья агента. Его интересовало другое: годится ли бывший сослуживец Ромео на роль Исполнителя. По всему выходило, что годится. Пилоту импонировала невозмутимость Талгата. Его гладкое лицо было словно из камня высечено: никаких эмоций. Слова цедил скупо, ничего лишнего, однако отвечал конкретно и толково. И все же принимать решение было рано. Возможно, Таксист еще понадобится, если флотскую игру с Доктором придется продолжить. Пилот очень надеялся, что завершать ее будет ведомство, которому и надлежало разрабатывать стратегию наркотической войны.
- Как вы должны связываться с Доктором? – спросил он.
- Должен позвонить ему, когда вагон с обмундированием будет отправлен.
- А если не позвоните?
- Наверно, искать станут.
Пилот выдвинул ящик стола, достал запечатанный конверт и новенькую «Моторолу».  Протянул то и другое Талгату:
- Возьмите. В конверте ваши премиальные за участие в операции. Трубка чистая, можете пользоваться ей. А мне дайте сотовый, который вам вручил Ботаник.
Когда обмен состоялся, Пилот спросил:
- Насколько мне известно, вы согласны пройти обучение на наших курсах усовершенствования?
- Согласен.
Он нажал кнопку вызова дежурного, и когда тот возник в дверях, распорядился:
- Вызовите Джульетту с машиной. – И объяснил Талгату: - Сейчас ваша знакомая отвезет вас к семье.
В этот момент тихо загудел лежавший на столе мобильник Пилота. Тот отщелкнул крышку трубки, поднес к уху и, выслушав абонента, произнес:
- Заходи. Белый тоже будет минут через пятнадцать, - отключился и сказал Талгату: - Ваш друг, которого вы знали, как Каретникова. Если хотите увидеться с ним, подождите его у штаба.
Выйдя из штабного подъезда, Талгат увидел Юлию. Она парковала на стоянке «Шкоду». Возле машины они и решили подождать Георгия. Тот появился вскоре и сразу не заметил их. Юлия окликнула его. Шагнула навстречу, прижалась щекой к щеке:
- Мы тебя ждем.
Талгат подал руку, будто они виделись только вчера.
- Неделю отдыха, - сказал Талгат.
- Я его сейчас к семье отвезу, - произнесла Юлька, - а то исстрадался, бедненький. Думаю, к этому времени ты уже освободишься. Ну, мы поехали. Не задерживайся, ладно?..

Белый объявился не через пятнадцать минут, а через девять. За это время Георгий успел доложить Пилоту о ходе операции, о задержании наркокурьеров и передал шефу кассету с записью их камерного разговора. Тут Белый и появился в дверях и сходу заявил, обратившись к Георгию:
- Ты молодец, майор, что клопа сумел всадить. Без клопа могли проблемы возникнуть. Оторвались они от нас разок.
- Присаживайся и нормально выкладывай, - сказал Пилот.
- Они махнули на аэродром. Я подумал, что хотят оставить товар у вертолетчика. Но оставили они там только его самого. Пара охранников пересела в мерс, и обе машины рванули прямо по полю, а затем по грунтовой дороге. Вот тут мы могли их потерять. Помог маячок. На трассу они выехали у совхоза «Ленинский». Разгрузились в клубе «У Евы».
- С намеком название, - сказал Пилот.
- Ага, - согласился Белый. – Владельцем клуба числится Клим, который раньше подъездную шпану к наркоте приобщал. Но он – ширма. За ним надзирают два джигита. Настоящий владелец клуба – Безгубый, который там вообще не появляется. Выручку джигиты передают Юристу. Они и встретили его у входа. Баул с «дустом» занесли в помещение. Какое-то время он маячил, затем сигнал пропал. Не думаю, что они обнаружили клопа, хотя исключать такой вариант нельзя. Всего скорее, баул поместили в какое-то подвальное хранилище, не пропускающее сигнал маячка.
- Сколько у тебя людей в наружке?
- Четверо. Одного пристроили охранником автостоянки. Старший у наружников - Вовочка. Еще двое будут по вечерам внутри тусоваться. Они из наших курсантов.
- Первого же оптовика надо брать.
- Возьмем.
- И вот еще что. Вот тебе сотовый Таксиста, поноси его несколько дней. Если кто-то выйдет на связь из Алма-Аты, принимай решение сам. При удачном исходе операции, постарайся  запустить слушок об аресте казахского посредника и немецкого бизнесмена.
- Нет проблем. Что с курьерами-полицейскими?
- Оставим их на завтрак. Пускай сутки поразмышляют.
5.
Видимо, невеселые были у курьеров размышления. Неважно они выглядели, когда Пилот, Георгий и могучий прапорщик-вертухай вошли на следующее утро к ним в камеру. При виде их старший лейтенант вскочил, вытянулся по стойке «смирно». Лежавший до того капитан Володя свесил со шконки ноги и остался сидеть.
- Встать! – скомандовал ему прапорщик.
Тот неторопливо исполнил приказание. Георгий положил на тумбочку стопку бумаги и авторучку.
- На выход, Епенков! – требовательно произнес прапорщик.
По лицу капитана скользнуло недоуменное беспокойство. Прапорщик развернул его к дверям и легонько подтолкнул. Следом вышел Георгий, оставив Пилота с глазу на глаз со старлеем.
- Доигрался ты, Киря! – сказал Пилот, усаживаясь на табурет.
- Я ничего не знаю, - дрожащим голосом ответил тот.
- Неужели? Про наркоту, что сгрузили в Рязани, тоже не знаешь?
- Н-не знаю.
- Полковник Булыга, который велел вам с Володей закопать педика, тоже тебе не знаком? А Доктор? А Ботаник?
- Я все расскажу! – чуть ли не всхлипнул полицейский Киря.
- Умница! На тумбочке бумага и ручка. Садись и подробно описывай…

В соседней камере Георгий допрашивал капитана Володю. Прежде чем ответить на вопрос, тот ненадолго задумывался. Слова цедил осторожно, словно опасался рассыпать золотой песок. Генерала с прозвищем «Колобок» он знает, это начальник транспортной полиции в Алма-Ате. Полковник Булыга? Это же его непосредственный командир. Про Доктора, Ботаника и наркоту ему ничего не известно.
- Мы дозвонились, Епенков, до вашей знакомой, номер телефона которой был записан на сигаретной пачке. Напомните, как ее зовут!
- Юта.
- Правильно: Юта. Однако живет она не в Спас-Клепиках, а в Москве.
- Может, и в Москве. Но лично мне сказала, что ей надо в Спас-Клепики. Сошла вместе с нами в Рязани. Ее встречал толстый мужик.
- А она утверждает, что доехала до Москвы. В Рязани же сошли вы.
- Шлюха она, товарищ подполковник. Врет! Шлюхам верите!
Слово «шлюха» покоробило Георгия. Тем более что было брошено в адрес Юльки. Однако виду он не подал. Спокойно обратился к стоявшему у дверей выводному:
- Отведи этого тупоумного в петушатник.
Курьер дернулся, но взял себя в руки. Возможно, решил, что понтует подполковник. По команде прапорщика он заложил руки на затылок, вышагнул в коридор. Через пяток шагов тот отомкнул соседнюю дверь, втолкнул в нее арестанта и снова запер.
Камера была четырехместной. Вместо тумбочки в ней стоял привинченный к полу продолговатый стол со скамейкой. За столом трое арестантов играли в буру. Он был наслышан об уголовной иерархии и сразу определил пахана: высокий жилистый, с морщинистой физиономией. Расстегнутая фланелевая рубашка открывала грудь с вытатуированным храмом. Четыре маковки были увенчаны крестами, означавшими количество отсидок. Двое других игроков были одеты в свитера, обтягивающие массивные торсы. Игроки были настолько увлечены картами, что даже не подняли головы при появлении новенького. Лишь пахан косанул взглядом и потребовал:
- Обзовись!
- Здравствуйте, - неуверенно отозвался капитан.
Все трое с любопытством уставились на него.
- Я – временно задержанный, - добавил капитан Володя.
- Кажись, нам Машку подогнали, - оскалился желтыми коронками амбал с глазами на выкате, - подтопал к новенькому. – Сам штаны сымешь али помочь?
Мысли капитана заметались. Он отступил к двери, прижался к ней спиной.
- Не менжуйся, дурашка, - ласково проговорил Амбал, - мы тебе потом конфетку дадим.
Не успел капитан Володя очухаться, как ноги его лишились опоры, а сам он оказался в объятиях Амбала. А еще через мгновенье уже лежал на бетонном полу животом вниз и с ужасом ощущал, что с него стягивают брюки.
- Эй! Эй! – завопил он, что было мочи. – Убивают!
Скрежетнул в замке ключ. В дверях нарисовался надзиратель. Капитан, сидя на полу, торопливо натягивал брюки.
- Что происходит, Епенков? – сурово глянул на него надзиратель.
Амбал оскалился:
- Новенький-то - гомосек, гражданин начальник. Только возник, а уже подставляет. Штаны начал скидывать.
- Врет он! – закричал капитан. – Они изнасиловать меня хотели! Уведите меня!
- Подполковник приказал тебя сюда поместить, потому как ты ему лапшу на уши вешал.
- Хочу сделать заявление!
- Пошли.
Георгий ждал их. Он ничуть не сомневался, что Епенков долго упорствовать не станет, кишка тонка.
- Задержанный созрел и хочет сделать заявление, - доложил ему прапорщик.
Тот слегка пришел в себя, но продолжал оставаться  в растерянности.
- Что мне будет, если я все расскажу?
- А что вы хотите?
- Улететь в Алма-Ату. У меня там семья.
- Изложите на бумаге все, что знаете, и летите.
- Устно нельзя?
- Нельзя. Военные секреты от вас не потребуются, вы их не знаете. А про «дуст» и людей, с ним связанных, выкладывайте, как на духу.
- Старший лейтенант Бабаев уже выложил?
- Уже выложил.
Епенков трудился над своим сочинением долго и мучительно. Нелегко ему давались слова. Исписал три стандартных листа и протянул их Георгию. Сочинение изобиловало грамматическими ошибками. Видно не в ладах с русским языком был в школе капитан Володя. Но факты изложил весьма обстоятельно. Генерал, Булыга, Доктор, Ботаник, Исмагилов – каждому нашлось место в донесении. Не забыл он и про Талгата, которого назвал доверенным лицом полковника Булыги, и который вместе с ними сопровождал товар.
- Расскажите подробнее об этом человеке, - потребовал Георгий и демонстративно выложил на стол диктофон-малютку. - Его фамилия, отчество, звание?
Капитан Володя сокрушенно вздохнул:
- Не знаю его фамилии. Отчества у казахов не бывает. Звания у него тоже нет.
- Вы уверены?
- Черт его знает! Может, и есть. Ни с кем, кроме Булыги, не контачил. В разговоры не вступал. Вроде бы непьющий. Лицо, как гладкий булыжник.
- Обозначьте круг его обязанностей, чем конкретно занимается.
- Шоферил у Ботаника. А у Булыги был в доверии.
- Почему он не сошел с вами в Рязани?
- Его на Москву зарядили. Больше про него ничего не знаю.
- Достаточно для того, чтобы задержать.
- Опоздали вы. Он из России, наверно, уже слинял.
Георгий убрал диктофон и пробежал глазами опус капитана Володи до закорючки, означающей подпись. В конце тот упомянул «гулящую девушку Юту голландских кровей», однако благородно приписал, что к «дусту» она никакого отношения не имеет.
- Молодец! – одобрил его труд Георгий. – Завтра вместе с напарником вас отправят в Алма-Ату.
Перед тем, как передать курьеров ведомству по борьбе с наркотиками, им устроили маленький спектакль. Впрочем, они уже не были курьерами. Перевозчики «дуста» стали подписантами, давшими письменное согласие на сотрудничество со спецслужбами. Или же - «дятлами», так на сленге правоохраны  именовались завербованные агенты. Сначала им продемонстрировали короткометражное кино. На экране они двигали по камере тяжелую тумбочку, договаривались ни в коем разе не упоминать порошок. Старший лейтенант Бабаев глядел на это кинодейство с отвисшей челюстью, Епенков – исподлобья, словно ему наступили на любимую мозоль.
Но сюрпризы для них на этом не кончились. Когда кино закончилось, в помещении появился Белый в полковничьей форме. Остановил взгляд на Епенкове:
- Все понял, капитан?
Бедный Епенков! Признав в полковнике пахана из камеры, он стал никакой. Пустой, словно лопнувший резиновый шарик. Георгию даже стало жаль его, тоже ведь служивый!
- Для нас вы, как агенты, не представляете интереса, господа офицеры, - обратился к подписантам Белый. – С вами будут работать сотрудники ведомства по борьбе с наркотиками. Через час вы поступите в их распоряжение и ночным рейсом вылетите в Алма-Ату.
Свежеиспеченных агентов Георгий вывез окружной дорогой к третьеразрядному ресторанчику на окраине Москвы. Там их ждали два седоватых мужика. Один - знакомый ему по операции «Транзит» интерполовец, другой – из силового главка. Георгий представил им подопечных, передал ксерокопии вербовочных документов и распрощался.
Баба с возу, кобыле легче, думал Георгий, возвращаясь на базу. Каждый должен заниматься своим делом. Пусть спецы по наркоте скажут спасибо, что им сосватали дятлов. Пусть сами разрабатывают способы связи и контакты. Это дело техники. Может, и достанут совместно с казахскими коллегами коррумпированного генерала Колобка и производителей «дуста» Доктора с Ботаником. В России хватает своих колобков и дельцов типа вице-премьера и Зураба. На шахматной доске вице-премьер по-прежнему остается ферзем. Загнать ферзя в угол – задача непростая. Много проще - аккуратно скинуть эту фигуру с доски. Если, конечно, позволят. Нулевой вариант – и нет проблемы, как говорит Белый.

Ночной клуб «У Евы»
1
С наступлением темноты клуб оккупировали не только недоросли, но и Адамы солидного возраста. Публика весьма небедная. Хозяева озаботились, чтобы все было без обмана. Евы, бальзаковского возраста и малолетки, блондинки, брюнетки и рыжие, полные и худые, сисястые и безгрудые, демонстрировали свои прелести на подиуме – выбирай на любой вкус. Всё выглядело прилично, по обоюдному согласию, и постельное рандеву происходило не в стенах ночного клуба, а в частной гостинице или в пансионате, куда доставляли клиентов, если они оказывались безлошадными, проверенные таксёры.
Хозяином этого заведения значился Клим. Его не особо напрягало то, что доглядывать за ним приставлены два джигита. Теперь у него были свои шестерки, следившие за порядком в клубе. Если за каким-либо столиком или на дискотечной площадке заваривалась потасовочная каша, они в момент утихомиривали зачинщиков и выкидывали на улицу. Клим, по распоряжению Юриста, щеголял теперь в строгих костюмах с галстуком. Не шибко удобно, зато солидно. Сразу видно, что человек в буграх ходит. Он знал, что вокруг него крутятся бешеные бабки. Но зависти не испытывал. Много бобла ему не требовалось. На жрачку и пойло хватало того, что отстегивал Юрист. Тёлки же были свои.
Несколько раз за ночь он выбирался из своего кабинета в зал, по-хозяйски оглядывал оркестрантов и стриптизерок. Тусовка напивалась, корчилась, обжималась, а в укромных местах нюхала и кололась.
В этот вечер Клим ждал гонца из Калуги. Накануне ему оттуда позвонили и сообщили, что доставят тонну отборной говядины. Это означало, что он должен приготовить два килограмма дури. Нежная душа Клима протестовала против слова «дуст». Он сразу же представлял полчища тараканов, которых нагляделся в детские годы в бараке, где жил с непутевой матерью. В смысле кайфа дурь его не интересовала, навидался он корчей у подъездных пацанов, которых по велению Юсупа сажал на иглу. Сам даже уколоться не пробовал. Не имел он касательства и к баулу с дурью. Порошок смешивали и взвешивали джигиты в резиновых перчатках. Он лишь спускался с ними в подвал и равнодушно наблюдал, как они вскрывают вмурованный в стену огромный сейф. В общем, обозначал присутствие, хотя джигиты могли обойтись и без него. В его обязанности входило общение с оптовиками. Не с какими-то мелкими сявками, как прежде. Таких сявок, готовых схавать любое дерьмо, на каждой клубной тусовке навалом. Теперь Клим имел дело с людьми серьезными, денежными и проверенными. Два кило дури был уже приготовлены и дожидались своего часа. Гонец должен был появиться ровно в двенадцать ночи.
Ждал его не только Клим. Двое джинсовых парней, сидевших за столиком со случайными подружками, тоже были настороже. Один – патлатый, другой – с боксерской стрижкой. Никто бы не заподозрил в них курсантов спецбурсы, проходящих внеочередную практику.
Директор появился в дверях, скрывавших служебный отсек, за пару минут до полуночи. Встал с видом распорядителя, окинул зал начальническим взором. Стоял до тех пор, пока к нему не приблизился появившийся из бара спортивного вида черноволосый парень с блеклой физиономией. На левое плечо была накинута лямка небольшой кожаной сумки, напоминающей портфель. Парень сказал директору пару слов, и оба скрылись в служебном коридоре.
Патлатый курсант рванул в туалет. Двое парнишек выскочили ему навстречу. Он проверил кабинки. Никого не было. Лишь в одной валялся на полу шприц и тряпочка с кровавым пятном.
- Светик, - проворковал курсант не совсем трезвым голосом в телефонную трубку, - твой пупсик на проводе. Я тут приятеля встретил, у него заночую.
«Светик» информацию воспринял и изготовился принять долгожданного клиента.
Клиент с кожаной сумкой-портфельчиком нарисовался из служебного отсека минут через десять. Его сопровождали оба джигита. На крыльце они распрощались с ним. Боксёр дал сигнал сторожу автостоянки. Тот сообщил Георгию, что гонец загрузился в джип, в котором находятся водитель и охранник. Наверняка, оба со стволами. Сыскарь Степан Вовочкин на своем задрипанном «Москвиче» с форсированным движком опередил их машину и до выезда на проспект не давал возможности обойти себя на узкой дороге. Георгий на «Ниве» пристроился в хвост, когда джип выехал на проспект и двинул в сторону Калужского шоссе. Он доложил об этом по рации Белому и попросил его обеспечить проверку документов водителя на посту перед выездом на Кольцевую дорогу. Там и запланировали повязать оптовика.
В готовности к захвату были два собровца, находившиеся в «Ниве». Оба в бронежилетах и с автоматами. Переднее пассажирское сидение занимал оперативник из полигонной группы быстрого реагирования. Был вооружен и Георгий. Табельным пистолетом он не пользовался, предпочитал спецсредства: в кармане и под брючиной – по авторучке с шоковыми иголками, в рукаве – нож для выживания, который от морпеховского отличался тем, что из него можно было при нужде произвести один выстрел.
Белый вышел на связь через пару минут:
- С гаишным постом - проблема, - сообщил. – Там авария с жертвами. Действуй по обстановке.
Несмотря на ночную пору, на подъезде к посту образовалась километровая пробка. Валивший хлопьями снег усугублял дорожную кутерьму. Пробка затерла джип в самую середину автомобильного потока, рвущегося в область. Инспекторам с жезлами стало не до машинного доения, они старались быстрее разгрузить трассу. «Нива» находилась позади джипа метрах в тридцати, но приблизиться к нему не было никакой возможности. Пост он минует гораздо раньше. Задействовать вертолет не позволяла погода. Идти на захват в такой толчее – могут быть жертвы.
План пришлось менять на ходу. Георгий приказал оперативнику перебраться за руль. Сам же, с бойцами СОБРа, выбрался наружу. Лавируя меж автомобилями, они стали пробираться вперед, рассчитывая опередить клиента. За то время, что они добирались до поста автоинспекции, поток едва продвинулся. Авария произошла из-за пьяного юнца, управлявшего автомобилем «Вольво» и выехавшего на встречную полосу. Пассажирская маршрутка увернуться не сумела, и все еще лежала на боку. «Вольво» с покореженным правым боком стоял поперек проезжей части. Между ним и бордюром могла проехать лишь одна машина.
Пострадавших пассажиров, похоже, уже эвакуировали. Виновник аварии, в длинном кожаном пальто и в шапке из чернобурки, сидел на заснеженном асфальте, привалившись к колесу своей тачки, постанывал и бормотал нечто нечленораздельное. В этом бормотании можно было разобрать лишь одну фразу: «Позвоните отцу, он депутат».
Тучный майор, занимавшийся происшествием, не обращал на него никакого внимания. Отмахнулся и от Георгия, подошедшего к нему. Но когда увидел красные корочки милицейского главка и звание их владельца «полковник», да еще и парней с автоматами, стал торопливо докладывать обстановку.
Георгий перебил его:
- Задержите для проверки черный Джип–Нисан, - и назвал номер.
- Слушаюсь! – майор подозвал регулировщика и отдал распоряжение.
- Нам временно нужна ваша машина, - требовательно произнес Георгий. – Наш автомобиль в пробке.
Просьба майору не понравилась, но перечить «полковнику из главка» не посмел. Сам провел начальство к «Мерседесу» с мигалкой., и Георгий подумал, что неплохо теперь обеспечены транспортом гаишники.
- Пересядьте назад, - велел Георгий шоферу-прапорщику.
Тот нехотя переместился. К нему на заднее сидение залез один из собровцев. Георгий сел за руль. Рядом с ним, положив автомат на колени, устроился второй собровец. Прошло не меньше получаса, пока из пробки выполз внедорожник с калужским номером. Регулировщик жезлом показал ему на обочину. Шофер притормозил, дверца приоткрылась. Прапорщик снова поднял жезл, требуя припарковаться. Майор поспешил на помощь регулировщику. Однако вместо того, чтобы прижаться к обочине, джип вдруг рванул вперед, зацепив открытой дверцей прапорщика. Тот рухнул на асфальт. Майор зашарил по кобуре, но впопыхах никак не мог вытащить табельный «Макаров». А когда вытащил и выстрелил, то едва не попал в свой служебный «Мерседес».
- Стреляйте по колесам! – крикнул он бойцам.
С расстояния в пятьдесят метров тренированному человеку сложно  промахнуться. Ощущение было таким, что одна из автоматных очередей прошила оба задних колеса. Однако джип продолжал уходить. Видимо, колеса были с каучуковым наполнителем, и дырки в покрышках им особого вреда не приносили. Задержание осложнялось. Не доезжая до эстакады, джип неожиданно ушел с Калужского шоссе и, не показывая поворота, свернул на развязку, выходящую на Кольцевую дорогу. Георгий едва успел вписаться в поворот. И тут же заднее боковое стекло разлетелось. Боец, сидевший с краю, глухо ахнул и процедил:
- Руку зацепил, сучара!
- Терпеть можешь? – спросил Георгий.
- Могу. Стрелять тоже могу.
- Высадите меня! – выкрикнул штатный водитель мерса.
- Заткнись! – спокойно произнес в ответ раненый собровец.
- При выезде на Кольцевую джип подставит бок, - сказал Георгий. – Бейте на поражение!
При таком варианте можно, конечно, уложить оптовика, мелькнула в его голове неприятная мысль. Ну, и хрен с ним! Свои люди дороже!
При свороте на Кольцевую джип стал виден сверху, словно мишень в тире. Георгий замедлил ход. Сидевший рядом с ним боец дал прицельную очередь из автомата. Джип будто споткнулся, его повело влево к разделительному бордюру. Казалось, что его неминуемо протаранит следовавший по средней полосе мусоровоз. Но его водитель вывернул вправо и лишь вскользь задел корму крутого внедорожника. Не раздумывая, он вдавил педаль газа и поспешил набрать скорость, чтобы избежать опасной разборки с владельцами поцарапанной дорогой тачки. Дверцы джипа распахнулись одновременно. Выскочивший гонец с сумкой метнулся вправо, перемахнул через дорожное ограждение и кинулся в сторону окраинных городских домов. Следом пустился шофер. Георгий резко затормозил. Покидая машину, крикнул раненому автоматчику:
- Сиди на месте! - и бросился наперерез беглецам.
 Гонца с сумкой он увидел, едва забрался на откос. Тот ходко бежал по пустырю, намереваясь скрыться среди многоэтажек. Но Георгий оказался ближе к домам.
- Второго не видать, - проговорил догнавший его собровец.
Бежать поверху было сподручнее, здесь было не так много снега, не то, что на пустыре. На пути гонца Георгий возник, как привидение.
- Стоять! – скомандовал он.
Однако тот, как заяц, скакнул в сторону и припустил вниз, забирая вправо. Кросс возобновился. Парень был явно тренированным бегуном, но Георгий все равно нагонял его. Осталось всего ничего, когда свинцовая оса ужалила его в бедро. Падая, он успел выхватить из рукава нож и метнуть в беглеца, стараясь попасть в правый бок. Гонец сделал несколько неуверенных шагов и медленно опустился на снег. У головы упавшего Георгия цыркнула о камень еще одна пуля. В ответ коротко прострекотал автомат, и почти тотчас над ним склонился собровец.
- Второго я уложил. Как вы?
- Нормально. Погляди на гонца, живой? 
- Живой, - доложил тот, вернувшись. – В боку ножик. Пушки при нем нет. Только финка и сумка. Вот они. Ваш нож я не стал вытаскивать, чтобы кровью не истек.
Георгий достал из специального кармана заветный баллончик, распорол финкой брюки до бедра, обнажил рану и обильно обрызгал ее. Передал баллончик бойцу:
- Вытащи нож и обработай гонцу рану.
Затем достал флешку и вызвал Белого:
- Гонца с «дустом» взяли. У него насморк. Наши тоже чихают. Есть двухсотый.
- Санитарку уже выслал. Твоя «Нива» на подходе. Двухсотого оставь соседям. Товар срочно мне. Я с базой пальчиков. Жду возле Евы…

Гульба в ночном клубе была в самом разгаре, когда Белый с вместительным черным пакетом и группа омоновцев в масках и с автоматами появились в вестибюле. Белый был без маски, однако его морщинистое лицо украшали аккуратные седоватые усы и бородка. Охранник дернулся было преградить путь, но омоновец одним движением вывернул ему локоть, и тот с посеревшим лицом опустился на мраморный пол. Не обращая внимания на насторожившихся посетителей, нежданные гости протопали в служебный отсек. Омоновцы знали свой маневр и заняли посты у каждой из боковых дверей. Вход в директорские апартаменты был в торце. В приемной сидела за монитором крашеная под блондинку девица. При виде масок и автоматов она издала хрюкающий звук и оцепенела. Из боковой двери выглянул джигит в белом спортивном костюме с зелеными полосами и черной щетиной на физиономии. Белый поманил его пальцем. Однако тот попытался захлопнуть дверь. Сделать это ему не дали. Скривившись от болезненного тычка прикладом, джигит подшаркал к Белому:
- За что бьете?
Белый не собирался вступать в дискуссию, но по наитию ответил:
- За Утопленника.
Джигит открыл рот, но произнести ничего не успел. На его запястьях защелкнулись наручники, а сам он отлетел к креслу крашеной блондинки. Она снова хрюкнула, увидев нарисовавшегося в приемной второго джигита. В отличие от напарника, он был в белой рубашке с галстуком, в черных свободных брюках и выбрит до синевы. На ремне болталась электрошоковая дубинка. Да и внешностью Аллах не обидел его. Прической явно занимался опытный парикмахер. Нос на смуглом лице был вылеплен не по-кавказски аккуратно. Переносицу оседлали модные очки.
Напустив на себя официальный вид, он спросил без намека на акцент:
- В чем дело, господа?
Белый смерил его презрительным взглядом:
- Кто такой?
- Мы телохранители господина Климова. Я старший, Джабраилов Казбек.
- Документы!
Тот полез в брючной карман, но омоновец опередил его. Сам достал из кармана сафьяновые корочки и связку ключей. Заодно отстегнул с пояса электрошок.
- Больше ничего нет, - доложил.
В удостоверении значилось, что Казбек Джабраилов успешно окончил курсы телохранителей частного охранного предприятия «Скорпион».
Белый достал из пакета сумку-портфельчик, отобранную у калужского гонца:
- Эта вещь тебе знакома, Казбек?
Телохранитель из «Скорпиона» и глазом не моргнул.
- Нет.
- Видел ее у кого-нибудь?
- Нет.
- Пошевели мозгами! Сегодня после полуночи к вам приезжал парень из Калуги.  Видел его?
- Видел, - помедлив, ответил джигит.
- Его сумка?
- Не могу точно сказать. Не обратил внимания.
- Какой же ты телохранитель, если не проверил сумку?
- У знакомых директора мы вещи не проверяем.
«Слишком легко сдает Клима, - подумал Белый. – Недаром на пакете с «дустом» только два вида пальчиков». Да и не входило в планы «дачников» задерживать джигитов.
            - Где сейчас Климов?
- В комнате отдыха.
- Проводи нас к нему.
- Он занят.
По знаку Белого омоновец ткнул его ногой в зад:
- Веди!
- Подчиняюсь насилию, - процедил тот сквозь зубы и двинулся в апартаменты директора.
Роскошно обставленный кабинет был пуст.
- Где он? – спросил Белый.
- Там, - ответил телохранитель Джабраилов и показал на малиновые портьеры.
Белый раздвинул их и обнаружил дверь. Она открылась от легкого нажима. На широкой тахте развлекались Клим и толстушка с всклокоченными волосами. Оба были, в чем мать родила, и явно намеревались приступить к заключительному действу.
- Вы – что? Охренели? Стучаться надо! – окрысилась толстушка.
- Добрый вечер, мадам! – ощерился улыбкой Белый. – Покиньте мужское общество.
Тут только она врубилась в ситуацию, торопливо зашарила в ворохе одежды.
Натянула на голое тело красный балахон и вышмыгнула за дверь.
- Собирайся Клим! – распорядился Белый. – С нами поедешь!
- К-куда?
- К Утопленнику, - снова вспомнил он неизвестного супермена.
Клим изменился в лице и громко икнул. Шрам, шедший от уха к шее, побелел. Угол рта искривился еще больше. Под взглядом Белого он съежился и стал одеваться.
В директорском кабинете Белый уселся в кресло хозяина. Клим стоял напротив, оба телохранителя, прикованные, на всякий случай, друг к другу, - прислонились к стене.
- Узнаешь? – спросил Белый Клима, указав на сумку гонца.
- Н-нет.
- Сейчас проверим, - подцепил пинцетом из сумки пакет с «дустом». Кивнул полному очкарику с коробкой в руках, тот достал из коробки микроскоп и водрузил на стол.
– Ну-ка давай сюда пальчики, директор!
Поникший Клим покорно протянул ладони. «Телохранители» с безучастными лицами наблюдали за процедурой. Минут через десять очкарик оторвался от микроскопа:
- Полная идентификация.
- Свободны! – сказал ему Белый.
Когда тот покинул кабинет, посочувствовал директору:
- Проблемы у тебя появились, Клим. По-крупному ты залетел. Что будем делать?
- Господин Климов очень богатый человек, - проговорил в пространство Казбек.
Директор намек понял и встрепенулся.
- Сколько?
- Всё, что есть в наличии.
Клим затравленно переступил с ноги на ногу, попытался поймать взгляд «телохранителя», но тот с невозмутимым лицом глядел прямо перед собой.
И Клим кинулся в омут:
- Сто тысяч в баксах.
- Дешево ты ценишь Утопленника!
Директор снова вздрогнул, лицо исказила гримаса отчаяния.
- Сдай всю партию наркоты, Клим. Тебе зачтется.
- Весь порошок у вас в пакете, - промямлил тот еле слышно.
- Значит, не желаешь сотрудничать с нами. Найдем - тебе хуже будет!
- Ищите.
- Открывай сейф!
- Ключи у него, - показал Клим на Казбека.
- А почему не у тебя? Ты же хозяин!
- Я.…  Это…
Скорпионный телохранитель пришел ему на подмогу:
- Когда шеф принимает женщину, он отдает ключи мне на хранение. Не доверяет женщинам. Ключи вы отобрали.
- Шифр? – уставился Белый на Клима.
Вместо него опять ответил Казбек:
- Три четверки, две буквы «А» и две семерки.
Белый, не торопясь, вскрыл сейф. В нем лежали две коробки. Выгреб их с полки. Коробки были набиты долларами в банковских упаковках.
- Плата за порошок, Клим?
Ответа не последовало.
- Может, ты, Казбек Джабраилов, скажешь, чья валюта?
- Ваша, наверное.
- Откуда она?
- Мы к сейфу отношения не имеем.
Белый замкнул опустевший сейф. Сунул ключи в карман.
- Значит, говоришь, наша валюта, Джабраилов?
Тот не ответил.
- Наша, так наша. Утопленнику пригодится,  - покидал долларовые упаковки в черный пакет, в котором прежде находилась сумка гонца.
В этот момент в кармане завибрировала телефонная трубка Таксиста. Белый достал ее, высветившийся номер был явно не российским. Операция проходила по плану, и осложнений не предвиделось. Потому он принял вызов и ответил:
- Вас слушают!
Мгновенное отключение стало ему ответом, но Белый продолжал держать трубку, все видом показывая, что выслушивает абонента. Через паузу произнес:
- Немецкого бизнесмена мы взяли вместе с посредником-казахом, когда они пытались отправить  вагон с ворованным обмундированием. Сейчас оба в Лефортово.
Отключившись, он снова уселся за стол:
- Еще раз предлагаю, Клим. Сдай всю партию наркоты!
- Нету больше.
- Ладно. Веди нас в подвал к тайнику.
Клим сделался серым. Даже у «телохранителей» слетела с лица невозмутимость. Они сделали попытку шагнуть вместе со всеми в приемную, но Белый осадил их:
- К вам у нас претензий нет. Оставайтесь на месте в компании с нашим сотрудником. Когда найдем порошок, браслетики с вас снимут.
Лестница в подвал скрывалась за одной из дверей приемной. Хрюкающая девица так и не вышла из оцепенения. Окно монитора давно погасло, но она продолжала пялиться в него. Даже не подняла головы, когда «господин директор» трясущимися руками открывал лестничную дверь.
Поиски «дуста» длились недолго. В подвале маячок на бауле заработал, и Белый уверенно двинулся по переходу на его сигнал, высветившийся на циферблате часов. Тайник был оборудован в кирпичной кладке. Место это ничем по виду не отличалось от остальной стены, но маячок активно сигналил: тут!
- Открывай, Клим!
Тот сломался окончательно. Словно в трансе, уперся в боковину одного из кирпичей, и кладка медленно пошла в сторону. Открылся неширокий проход в каменный мешок, в котором вполне могли поместиться человек пять. В углу стоял большой железный ящик.
Баул был полнехонек и весил явно больше двадцати килограммов. Нести его заставили Клима. Вывели бедолагу в приемную. Хрюкающая секретарша, похоже, постепенно выходила из ступора, потому как разлепила губы и спросила у Белого:
- Я м-могу уйти?
- Нишкни, дешевка!- тихо и страшно проговорил тот. - Через тридцать минут из кабинета выйдет наш человек. Ты зайдешь туда и освободишь телохранителей от наручников. Вот ключик. Поняла?
Девица лишилась языка, лишь затрясла головой: поняла!
Зал ночного клуба продолжал бесноваться, хотя время двигалось к рассвету. Охранник на выходе склонился в почтительном поклоне и проводил страшных посетителей, забравших с собой директора.
Снегопад прекратился, но небо оставалось хмурым. Клима усадили в Уазик с решетками. Белый не сомневался, что он сдаст Юриста с потрохами. А там – как обстановка подскажет.
Секретарша так и не сдвинулась с места, пока из кабинета директора не вышел автоматчик в маске и не исчез. Несколько минут она продолжала оставаться недвижимой, затем взяла со стола ключ от наручников и медленно, словно на протезах, двинулась в кабинет. Но дойти не успела. Дверь распахнулась, скованные джигиты вышагнули в приемную.
- Где они? – рыкнул на секретаршу Казбек.
- Ушли, - пролепетала она.
- Климова увели?
- Увели.
- Сбегай к завхозу за напильником! Стой! Что у тебя в руках?
- Ключ. Морщинистый мужик на столе оставил.
- Давай сюда!
Освободившись от наручников, Казбек подошел к секретарше.
- О чем они тебя спрашивали?
- Ни о чем.
- Вали из клуба, Хрюка! – сплюнул на пол. – И не появляйся, пока не позовут.
Хрюка не заставила себя ждать. Выхватила из шкафа шубу и шапку и выбежала из приемной.
Казбек сел за ее стол и набрал номер телефона Юриста. Услышав ответ абонента, приглушенно проговорил:
- Обломали нас, Марат. Менты наехали. Без товара оставили... Нет, только Клима… Что? Понял, еду.
Через пару минут он уже выруливал со стоянки. На выезде следом за ним тронулся неприметный жигулёнок. Казбек не обратил на него никакого внимания, не до того ему было.

Клима заперли в ту же камеру, где до него сидели курьеры из Алма-Аты, и на недолгое время оставили одного, чтобы он без помех мог поразмышлять о своей незавидной доле. А он и размышлял. Крайним его сделали чурки! Не сообразил сразу, почему  они возятся с порошком в резиновых перчатках. Пальчики не хотели светить! Даже  баксы считали в перчатках. И перед гонцом не засветились, караулили за дверями, телохранителей из себя изображали.
Теперь закопают! Или абреки Юриста, или Утопленник. А говорили, что хана Утопленнику: слинял без возврата, либо снова утоп. А он тут как тут. Не менты шмон устроили, с теми можно было тему перетереть. Бригада Утопленника подвалила. Сгорел он, бывший директор, без дыма, без пламени. Хорошо бы до зоны дожить! Но ведь и там достанут! Такие бабки не прощают. К тому времени, когда в камере появился Белый, Клим стал, как чумовой, и душа его неприкаянно болталась на границе тьмы и света.
- Созрел для показаний? – доброжелательно спросил его Белый.
- Хана мне, начальник, хоть так, хоть этак. Подставили меня.
- Кто подставил?
- Юрист и его абреки.
- Вот и сдай их, чтобы на зоне не достали.
- А Утопленник не порешит меня? Я же помогал вязать его.
- Он теперь большую должность занимает. Ты для него – ноль. Я теперь вместо Утопленника.
- Уговорил, начальник. Сдам я тебе чёрных. Только закрой их в крытку. А меня – на дальнюю зону.
Не было у Белого таких полномочий, но откуда об этом знать Климу? Больше, чем на шестерку, он не тянет. Так, лоскут для заплаток.
- Без проблем, Клим, - без зазрения совести соврал Белый. – В тумбочке бумага и химический карандаш. Опиши все подробно. И про то, как и кто вязал Утопленника, тоже напиши.
Белый покинул камеру. Рассвет уже проклюнулся. Серое мартовское небо обещало осадки.
Ромео с простреленной ляжкой – на попечении жены. Врач сказал, что кость не задета.
Он побрел по расчищенной дорожке в сторону тира. Чтобы снять усталость, нашарил в нагрудном кармане трехсотграммовую фляжку с водкой, выхлебал половину. Нет, усталость он ощущал не из-за бессонной ночи, к ночному бодрствованию он давно привык. Устал заниматься не своим делом. Дело Исполнителей – ликвидация, а не беготня и обыски. Но все теперь перемешалось. Новые времена – новые песни, петь которые нет никакого желания.
В кармане завибрировала телефонная флешка. На связь вышел Вовочка:
- Клиенты встретились на автостоянке у клуба «Кристалл». Джабраилов пересел в «Мерседес» Юриста. Через двенадцать минут засек звонок из машины. Содержание разговора и абонента установить не удалось. Сразу после звонка клиенты выехали по Нижегородской улице в сторону Кольцевой. Следую за ними. Отбой.
Все ясно: зашевелились тараканы. Всего скорее, направились в пансионат для психов. Значит, туда и сам Зураб пожалует. Особняк на территории санатория он использовал редко, только для встреч со своими волчатами. При входе в бункер от Вовочки поступило еще одно сообщение. Как и предполагал Белый, Юрист и Джабраилов направлялись к санаторию.
Клим уже закончил литературный труд. К удивлению Белого, грамматических ошибок в сочинении не было, видать не бил баклуши в школьные годы. Да и изложил все довольно толково, прямо детективный рассказ. Для задержания Юриста его вполне хватало.
- Молоток! – похвалил он сочинителя. – Есть еще одно маленькое дельце, и отдыхай на здоровье.
Клим насторожился.
- Какое дельце?
- Очная ставка.
- С кем?
Белый не ответил, вызвал прапорщика:
- Что с арестантом номер один?
- Доктор сказал, что ничего страшного, только крови много потерял.
- Как он сейчас?
- Стонет и матерится. Хотел башку о стенку расколотить, пришлось связать.
- Пошли! – позвал Белый Клима.
Идти далеко не пришлось. Прапорщик открыл соседнюю камеру. На топчане лежал обмотанный по торсу бинтами гонец.
- Узнаёшь этого человека, Клим?
- Узнаю. 
- Где вы встречались?
- В клубе ночью. За дурью из Калуги приехал. Я ему два кило передал.
Гонец взглянул на Клима. Взгляд его выражал презрение.
- Ты – покойник, - сказал и закрыл глаза.
 Через полчаса Белый появился у Пилота.
- Клим дал показания против Юриста, - доложил.
- А гонец из Калуги?
- Без спецсредств не расколется. Да и нет у него московских контактов. Балласт.
- Ну, и отправь его по назначению. Где Юрист сейчас?
- Поехал в психушный особняк на встречу с Зурабом.
- Хозяина Юрист не сдаст, так что нам он без надобности. Перекинь клиента борцам с наркотой. Пусть за услугу платят информацией.
- Баул с «дустом» тоже передать?
- Отдай. И гонца тоже. Клима пока придержи, хватит им протокола его допроса.
- Есть еще одна вещь – доллары.
- Много?
- Пачки по десять тысяч. Сколько пачек – не считал. Но прилично.
- Омоновцев поощрил?
- Выдал командиру группы пачку, собровцам тоже. И прилично еще осталось.
- Как думаешь, хватит, чтобы квартиру купить?
- А сколько она стоит?
- Квартиры разные и цены разные. Какие - понятия не имею. Выясни, что к чему, и купи, что получится.
- Нет проблем. На кого оформить?
- На Ромео с Джульеттой. Не вечно же им скитаться по казенным углам. Заодно будет у нас запасная явка.
- Кстати, Пилот. Был звонок на телефон Таксиста. Я ответил. Там сразу отключились.
- Рановато насторожил их. Ну, да посмотрим.
- И еще. Запустил дезу через джигитов: мы, мол, из отряда Утопленника.
- Хорошо придумал. Пускай Зураб голову поломает.

Непредвиденный прокол с «дустом» встревожил Заурбекова не на шутку. Он с дотошностью и в который уже раз выспрашивал прямого свидетеля происшествия Казбека Джабраилова, которого Юрист по его распоряжению прихватил с собой.
- Считаешь, что хвост притащил гонец? – спросил он Джабраилова.
- Больше некому. Они его взяли с «дустом», он и навел омоновцев на нас.
- В каком звании был их начальник?
- Знаков различия на камуфляже не было. По званию к нему никто не обращался.
- Договориться с ним не пытались?
- Клим предложил ему сто тысяч, но он потребовал сдать весь портошок. Тот ответил, что порошка больше нет. Тогда начальник омоновцев велел ему проводить их к тайнику в подвале.
- Откуда они могли узнать про тайник?
- Не знаю. Гонец в подвал не спускался. Клим передал ему «дуст» в кабинете.
- Но кто-то же дал им наводку! Что за девка была у этого шалопая в спальне? 
- Не наша, из его прежних чувих.
- Ну-ка расскажи подробнее, как она отреагировала на появление омоновцев. Испугалась?
- Нет.
- А командир как с ней обошелся?
- Вежливо, я даже удивился. Назвал ее «мадам» и велел одеваться.
- Сразу отпустил?
- Сразу.
- Мог Клим проговориться ей про подвал?
- Не знаю. Когда напивался, болтливым делался.
- О чем болтал?
- О бабах.
- Как считаешь, Марат, мог Клим спьяну ей проболтаться?
- Не исключено. Вы думаете, что ее могли подсунуть?
- Всё может быть.
- Девку разыскать, выпотрошить, закатать!
- Будет сделано.
- Что с товаром в Спас-Клепиках?
- Отправили по назначению. Прибалты с нами расплатились, дальше – их дело. Еще один баул у Гелы. Уйдет на Дальний восток с туристами из Англии.
- Курьеры Доктора благополучно добрались?
- Я звонил в Алма-Ату, прибыли в срок.
- Свяжись с Доктором, пусть готовит еще партию. Убытки надо покрывать. Какая сумма была в сейфе?
- Около трехсот тысяч.
- Омоновцы составили акт об изъятии?
Юрист взглядом попросил Казбека ответить.
- Нет. Их начальник сложил валюту в полиэтиленовый пакет и сказал: «Утопленнику пригодятся».
- Что?
- Я точно слышал про Утопленника. Он несколько раз упоминал его.
Заурбеков словно забыл о собеседниках. Лицо его оставалось спокойным, а в голове, словно пчелы, зароились мысли. Значит, тут он, супермен, в столице! Что же это за структура, о которой ничего не известно ни вице-премьеру, ни фээсбэшникам с большими звездами? Неужели нелегальная организация?
Зураб оглядел подручных. Спросил у Джабраилова:
- Ему никто не звонил?
- Был один звонок.
- О чем шел разговор?
- Он доложил кому-то, что арестовали немецкого бизнесмена и посредника казаха. Они куда-то хотели отправить вагон с ворованным военным обмундированием.
«Казах, конечно, подозрительно. Но флотское обмундирование и немецкий бизнесмен говорят о случайности. Среди казахов коммерсантов тоже хватает. Утопленник тут, похоже, не причем. А если?.. Не сам ли он пожаловал в ночной клуб?» 
- Как выглядел командир омоновцев, Казбек?
- Высокий. С усами и с бородой. Лицо в морщинах, как у уголовника со стажем. На вид лет пятьдесят, волосы с сединой. Спортивного телосложения.
- «Не походит на Утопленника, - подумал Заурбеков. – Хотя опытному гримеру ничего не стоит навести седину и морщины».
Чувства его были взбаламучены, организм требовал немедленного действа, а разум советовал не мельтешить, остановиться и трезво оценить ситуацию. Он ничем не выдал своего смятения. Сказал без тени волнения на лице:
- Тебя, Марат, ожидают трудные дни. Клим знает, что «дуст» привез ты, и сдаст тебя.
Не паникуй. Свидетель всего один. Он исчезнет, и суду нечего будет предъявить. В твое отсутствие тебя заменит Казбек. Дай ему номер резервного сотового.

По дороге в город Юриста настиг телефонный звонок. На связь вышел Доктор.
- Я сам собирался звонить вам, - откликнулся Юрист. – Счета проверили?
- Да, в порядке.
– Нужна еще партия.
- Подготовим, но не сразу. У меня к вам небольшая просьба.
- Слушаю.
- В Москве находится мой человек, к нашему бизнесу он отношения не имеет. Он должен был связаться со мной, но, как сквозь землю провалился. Его фамилия Каирбаев. Не наведете справочку?
В голове Юриста сразу же высветилась информация о немецком бизнесмене и казахе – посреднике. Сообщать Доктору или нет? А какой смысл таить информацию от партнера, если от этого нет никакого ущерба?
- Ваш человек, Матвей Осипович, случайно не имел дела с немецким бизнесменом?
- Предположим.
- Их обоих арестовали, когда они отправляли вагон с военным обмундированием. Если казах – ваш человек, сочувствую.
- Не мой, - отказался Доктор. – Об отправке товара я вам сообщу. Всего хорошего!
«Хитрит старый еврей, - подумал Юрист, - наверняка, его человек. А кто теперь не хитрит? Бизнес есть бизнес».
Перед тем, как высадить Казбека напротив «Кристалла», где отстаивался его автомобиль, Юрист продиктовал ему номер телефона для экстренной связи с шефом. Тот покинул «Мерседес» и утопал на стоянку. В этот момент перед машиной выросли четверо парней в цивильном, и двое из них по-хозяйски влезли в салон.
- Не делайте лишних движений, господин Хуциев. Вы задержаны по подозрению в торговле наркотиками.
Юрист и не собирался делать никаких лишних движений, тем более что шеф предупредил его о возможном исходе. Спокойно проговорил:
- Предъявите документы.
Ознакомившись с удостоверением, спросил:
- Куда прикажете ехать?
- Прямо.
2
На следующий день три московские газеты вышли с хлесткими статьями, критикующими правоохранительные органы за беззаконие. Любое преступление они готовы свалить на лиц кавказской национальности, писал корреспондент газеты «Экспресс – время». В качестве главного аргумента приводился факт ареста крупного бизнесмена и известного мецената Марата Хуциева, ингуша по национальности и москвича по рождению. Господин Хуциев исправно платит налоги, помогает материально  учреждениям и деятелям культуры, на его средства строится больница в одном из райцентров Чеченской республики. Его арест может осложнить и без того непростые отношения Центра с народами Кавказа. Хуциева задержали ранним утром по смехотворному обвинению в торговле наркотиками. Как объяснил его адвокат Борис Уханов, обвинение оперирует письменными показаниями свидетеля Климова. Редакции стало известно, что некий Климов является участником одной из преступных группировок. Если именно его прочат в свидетели процесса, возникает невольный вопрос: стоит ли брать на веру заявление уголовника?  Да и существует ли таковое? Вызывает сомнение и наличие самого свидетеля, о котором ничего не могут сказать ни в одном из силовых ведомств.
В подобном духе были выдержаны и две другие статьи. Ни в одной из них не было упоминания ни об экспроприированной «у Евы» валюте, ни об Утопленнике. Чего-то в этом роде Пилот и ожидал. Свобода прессы, может быть, и хорошая вещь, но она плодит продажных писак. А те формируют общественное мнение. Пилот предполагал, что газетные публикации только начало кампании в защиту Юриста. Дальше в ход пойдет телефонное право. И не ошибся.
Ближе к полудню ему позвонил генерал Мишаня Кличко. Когда-то они служили в одном полку. В те времена старший лейтенант Кличко был кучеряв, знал кучу анекдотов и бесподобно исполнял хохлацкие песни. Если к этим достоинствам добавить его богатырский рост и породистую физиономию – труба и погибель женскому полу. Их двоих отобрали для учебы в спецбурсе. Третьим в их группе был вечно хмурый Белый из военной разведки. Но в «БД-7» Мишаня не попал из-за своей приверженности к фигуристым бабам. Однако для другой конторы сгодился. Кадровая перетряска девяностых годов впихнула его в поредевшую милицейскую шеренгу борцов с организованной преступностью, где он и обзавелся генеральскими звездами.
- Сколько лет, сколько зим, Юрок! – поприветствовал генерал.
Давно уже никто не обращался к Пилоту по имени.
- Привет, - скупо ответил он.
- За ингуша меня долбают, Юрок. Начальство давит, требует факты и свидетеля. Кашу наркомёты заварили, а я отдувайся.
- А я причем?
- Знаю тебя, хитреца! Информация всегда была твоим коньком. Может, знаешь что?
- Наркотой не занимаюсь. Мое дело полигонное.
- К тебе никакого арестанта не привозили?
- А кто должен был привезти? Ваши?
- У нас своих казематов хватает. Может, из другого ведомства?
- Не привозили. Извини, Кличко. У меня совещание…
Все было ясно, как божий день. Чтобы не доводить дело до суда над Юристом, Зураб надавил на все пружины, в том числе и на вице-премьера. Тот по-своему изложил историю с задержанием бизнесмена премьеру и в доказательство подсунул ему публикации в газетах. Премьер приказал силовым министрам разобраться. Прикормленные Зурабом чиновники в погонах знали больше, чем премьер и министры: главное – обнаружить свидетеля. Что с ним будет потом – никого не интересовало, хотя догадаться было нетрудно: нет свидетеля – нет и уголовного дела.
Пилот понимал, что свидетеля все же придется отдать. И резонно предполагал, что до суда тот не доживет. Ему не было жалко Клима, обществу от него был только вред. Ему было жаль Клима-свидетеля, который мог пригодиться, если не сейчас, то в будущем.
Под вечер на полигоне неожиданно появился Куратор.
- Свидетель еще у тебя? – сходу поинтересовался он.
- У меня.
- Срочно отфутболь его ведомству по борьбе с наркотиками. На тебя натравили серьезную комиссию с тотальной проверкой. Завтра явятся. Исполнителям дай отгулы, пусть отдохнут…

Пилот предоставил комиссии полную свободу: ходите – куда угодно, смотрите – что хотите, никакой показухи. Ревизоры взялись за дело довольно рьяно. В первый день они посетили гауптвахту и электронный блок маэстро Толика.
В регистрационной книге арестованных не было никаких записей, кроме фамилий солдат, провинившихся за все годы после возрождения полигона. Плешивый полковник из ФСБ дотошно выспрашивал начальника гауптвахты об арестантах, не внесенных в список. Капитан, начальник гауптвахты, был стреляным воробьем, которого, как известно, на мякине не проведешь. Левых арестантов, понятно, не было да и быть не могло ни прежде, ни в последнее время.
В хозяйстве маэстро Толика тоже все было в ажуре. Хлебовозку и аварийку, напичканные специальной аппаратурой, отогнали во владения доверенного сторожа пионерлагеря Ильи Романовича, с которым Маэстро познакомился еще при разработке шахидок. Стационарные компьютеры, хоть и содержали большой объем информации, однако ничего интересного в ней для членов комиссии не было. Особо важная информация хранилась на съёмных носителях. Да и уровень профессионализма проверяющих был намного ниже уровня подчиненных Маэстро. Игуаны могли запросто облапошить кого угодно, если бы появилась такая необходимость.
Через сутки ревизорский пыл спал. Члены комиссии только напускали деловой вид, которого хватало не больше, чем на три часа. Да и какой им был смысл напрягать себя, если свидетеля по делу Хуциева обнаружили у борцов с наркотиками? После сытного обеда с коньяком и водочкой, они испарялись по своим неведомым делам.
В эти дни заместитель Пилота по учебной части Белый с утра отправлялся  к инструкторам бурсы. После часа занятий спокойно уезжал в город. Ему понадобилось три дня на общение с агентством недвижимости. Разбитной риэлтор подобрал на вторичном рынке жилья трехкомнатную квартиру. Дом по улице Вострухина стоял в глубине двора, куда уличный шум доходил
ослабленным. До метро «Рязанский проспект» было не больше десяти минут хода. Квартиру он оформил на Башкирову Юлию, предъявив ее настоящий паспорт.
В пятницу, когда с господина Хуциева сняли все обвинения в торговле наркотиками, да еще и извинились перед ним, комиссия закончила свою неблагородную миссию. Каких-либо серьезных упущений в деятельности полигона она так и не нашла, официального подведения итогов устраивать не стала и убыла восвояси.

Отгулы свалились на Юлю с Герой, как манна небесная. Рана у Георгия, хоть и давала себя знать, но он уже мог обходиться без костыля. Юлия предложила ему слетать к родителям, он поддержал эту идею. Но не разрешил Белый.
- Вы должны быть не далее, чем в двух часах езды на автомобиле. Можете понадобиться в любое время.
Выбора, кроме Дома отдыха, не осталось. Выбрали по Интернету пансионат в Рузском районе Подмосковья, заправили Юлькину тачку и поехали. Дом отдыха располагался в сосновом бору на берегу водохранилища. Служба сервиса предлагала массу услуг, медицинских, косметических, спортивных, вплоть до подледного лова рыбы. Не бесплатно, конечно. Распорядок дня значился лишь на бумаге.
Они бездельничали впервые за несколько лет. Занимались в спортзале, оборудованном очень даже прилично. Ходили по заснеженному льду водохранилища, останавливались подле сидевших над лунками рыболовов. После ужина они без помех занимались «любимым делом», а в перерывах пили кофе с коньяком и смотрели телевизор.
В одной из новостных передач мелькнул на короткое время свидетель Климов. На его изможденном лице читалось тупое равнодушие. Он пробубнил в камеру, что оговорил бизнесмена Хуциева. Лицо исчезло с экрана, и ведущий поведал миру, что лжесвидетель проходит курс лечения в закрытой больнице в связи с предынфарктным состоянием.
- Завтра скончается от сердечного приступа, - прокомментировал Георгий.
- Жалко, - откликнулась Юлия.
- Такие правила игры.
Правила игры нарушены не были. Сердечный приступ произошел ночью.
- Вот и кончился наш отпуск, - грустно сказала Юлия.
И как в воду глядела. Через час позвонил Белый и приказал быть в 17.00 на  совещании у Пилота.

Разбор полетов командир начал с Талгата.
- Товарищ Каирбаев, вы зачислены курсантом в нашу школу. С понедельника переходите на казарменное положение. Начало занятий – с шести утра. Вопросы есть?
Вопросов у Талгата не было, и Пилот отпустил его, предоставив двое суток для совместного и безмятежного семейного проживания.
- Как отдыхалось? – спросил Пилот у Юлии, когда тот вышел.
- Хорошо, но мало, - ответила она.
- Наверное, до сих пор жалеешь, что лишилась предназначенной вам квартиры?
- Нет, не жалею.
- Доброта должна быть вознаграждена, как думаешь?
- Согласна с вами.
Георгий слушал этот диалог и не мог взять в толк, к чему он. Лишь когда прозвучали последние слова шефа, насторожился.
- Жилье планировалось вам в Подмосковье. Теперь оно есть у вас в Москве. Вот тебе ордер, Джульетта, на трехкомнатную квартиру.
Юлия разглядывала бумагу, не веря своим глазам. А когда поняла, что произошло, лицо ее засветилось, как розовый абажур.
- Не радуйся раньше времени! Квартиру еще надо отработать. До поры до времени ее заморозим. Жить по-прежнему будете в общежитии.
- Я так рада! То есть мы с Георгием рады. Спасибо, отработаем.
- А теперь – к нашим баранам. Свою часть по разработке Доктора и Ботаника мы закончили. Ими займутся те, кому положено. Основные фигуранты остаются за нами. Информация о них ушла по назначению. Минус операции – свидетель труп.
- За труп – не мы ответчики, - сказал Вовочка.
Пилот не отреагировал на его реплику.
- Плюсы. Локальная задача по транзиту «дуста» решена. Зураб больше не чиновник при правительстве, а попечитель общественного фонда. Его покровители засветились, вытаскивая Юриста из дерьма. Мы по-прежнему в тени. Белый перевел стрелки на мифическую организацию Утопленника. Зураб сейчас все силы бросит на его поиски. Маэстро будет снимать информацию, мы станем использовать ее…

В особняке на территории санатория тоже шла речь об Утопленнике.
- Пока он жив, мы сидим на пороховой бочке, Марат, - сказал Заурбеков.
- Женщина Клима только визжала, материлась и орала, что ничего не знает. Даже на колоде не призналась. Наверное, она не при чем.
- Откуда же они узнали про тайник?
- Не знаю, дядюшка.
- Думай, Марат, и ищи источник утечки. Найти Утопленника – твоя главная задача. Прочешите все Подмосковье.
- Сделаем.
- Подключи Гуру. Средств на это не жалей.
- Колдуна тоже искать?
- Всего скорее, ложный след. Но отбрасывать эту версию не стоит…

Бродяжка Магдалина
1
К зиме заимка блаженной коммунии была готова. Построены изба, баня, сарай, погреб. Петр оказался хорошим печником: обе печи не дымили, тяга с полностью открытой заслонкой издавала приятный гуд.
Первый снег упал неожиданно. Накануне с елей обильно сыпала последняя хвоя, утепляя холодную почву мягким ковром. Березы оголились, сбросив пожухшие листья. Только пихтач продолжал радовать глаз зелеными кронами. А утром, когда коммунары вылезли из теплого помещения на свет божий, вся округа оказалась белой от снега. На Васюгане появились забереги. Температура поползла вниз и остановилась на шестнадцати градусах. В одну из ночей реку полностью сковал ледяной панцирь. Земля и лед недолго оставались голыми. Густо повалил снег. Повис мохнатыми шапками на сосновых лапах, накрыл белым одеялом Васюган и всю округу.
Быт в Чижах выровнялся, и жизнь потекла без спешки и сбоев: заготовка дров, рыбалка, охота. На охоту отправлялись Игорь - с пятизарядным карабином и Наумыч – с одностволкой двадцатого калибра. Хуча, завидев оружие, радостно виляла хвостом. Охоту она воспринимала, как личный праздник.
Петр, вооружившись дубиной, уходил своими тропами, туда, где ставил капканы. У него не было рюкзака, как у Игоря и Наумыча. Он смастерил себе понягу, так называлась заплечная доска, на которой ременными тесемками крепились мешочки с едой и необходимым таежным инвентарем. Одна тесемка оставалась свободной: предназначалась для охотничьих трофеев.
Андрюха сам напросился заготавливать дрова: у него был свой резон заниматься таким малоувлекательным делом. Найдет сухостоину, свалит ее, распилит бензопилой на чурбаки, загрузит на сани и оставляет в лесу, чтобы позже, когда мужики соберутся, притащить сани к сараю. С этим он управлялся к середине дня и, отобедав, исчезал до вечера. Ни для кого не было секретом, что он отправлялся в скит, к Софье.
В один из вечеров, после того, как Андрюха возвратился со свидания, Алексей зазвал его в свою комнатушку.
- Любишь Софью? – спросил.
Андрюха пожевал губами и согласно кивнул.
- А она тебя?
- Не знаю.
- Чего же не объяснишься?
             - Опасаюсь. Она больно красивая. Да и выше меня ростом. Скажет, что не подхожу для нее.
- А ты рискни, может, и не скажет.
- Вы так думаете?
- Женщины любят решительных, Андрей. Как она к тебе относится?
- Вроде бы хорошо. Ей нравится, что я не курю. Так и сказала: хорошо, что ты  табакокурению не подвержен.
- Вот видишь, значит, она тоже к тебе неравнодушна.
Их беседу прервал стук в дверь. Явившийся с охоты Наумыч произнес:
- Погляди, Николаич, какую чуду мы с Игорем притащили!
«Чудо» представляло собой белозадую косулю. Прежде они приносили в рюкзаках то рябчиков, то глухаришек. Наумыч и Петр даже соорудили крытый лабаз – крепкий помост в развилке рогатой сосны. Она росла рядом с сараем. Ее по непонятной прихоти не тронули, когда готовили площадку под строительство. В лабаз закладывали впрок дичь и излишки пойманной из-подо льда рыбы. Туда же подняли тушу косули.
В один из дней вверх по Васюгану прошел гусеничный тягач с бревенчатой волокушей на прицепе. После него остался широкий след примятого снега.
- Геологи зимник прокладывают, – сказал Петр. – У них в Катыльге перевалочная база. Теперь тут ездить начнут. На снегоходах, на конной тяге. Пора бы и нам о лошадках подумать, Лексей Николаич? По пятнадцать тысяч за гриву.
- Я не против.
- В Катыльгу напрямки на лыжах за день управимся. Переночуем, и назад – на лошадках. Послезавтра годится?
- Годится.
Однако поход в Катыльгу пришлось отложить.
2
Уже в сумерках объявились нежданные гости. Они прибыли по зимнику на трех санных повозках с впряженными лошадьми. Алексей как раз колол чурбаки,  когда у заимки появилась дородная тетка, в длиннополой шубе и закутанная в серый пуховый платок. Остановила Диогена, тащившего охапку поленьев на кухню, и требовательно спросила:
- Скажи-ка, дедок, где нам сыскать святого Блаженного?
Диоген невольно оглянулся на дровокола. Тетка все поняла. Широким шагом приблизилась к Алексею.
- За милостью к тебе. Помоги сирым и убогим!
Он нисколько не удивился внезапному появлению просительницы, ровно бы предвидел ее визит.
- Встань с колен, застудишься, - ответил. – Как тебя зовут?
- Инна. По паспорту Иннэса.
- Не ты ли сирая и убогая?
- Не я, - поднялась с колен. - Болезные в санях ждут.
- Откуда приехали?
- Из Каргосока. Слух про тебя прошел, что исцеляешь ты все людские хвори.
- Слух сильно преувеличен. Много вас?
- Одиннадцать душ.
- Ночь на дворе. Я не смогу вас сейчас посмотреть.
- Мы не торопимся. С утречка прими. Мы в скиту ночевать будем. Они принимают путников за малую плату. Как рассветет, мы к вам.
- Только не все сразу. По два человека приводи.
- Так и сделаю, божий человек…
Она пришла, едва из-за леса выползло солнце. Перекрестилась на Алексея, как на икону. Видать, и в скиту напиталась рассказами о небесной силе лекаря.
- Двоих, как ты велел, привела, Спаситель.
Первыми пациентами оказались парнишка лет тринадцати с негнущейся ногой и его бабка. Парнишка назвал себя Тёмкой. Алексей уложил его в своей келье на лежанку. Особых проблем с ним не возникло. Нога не гнулась, потому что закостенел после ушиба коленный сустав. Чтобы размягчить его и разработать, Алексею понадобилось почти три часа. К тому же парнишка был плаксивым и панически боялся боли.
Его бабка, едва улеглась, принялась жаловаться на постоянные боли в голове, в сердце, в легких, в почках. По ее словам выходило, что в организме не осталось ни одного неповрежденного органа.
- Полпенсии на лекарства трачу, - чуть не всхлипывая, пожаловалась она.
Алексею не составило труда убедиться, что сердце ее здоровее, чем у многих молодых. Бабка была из тех, кому нравилось болеть и рассказывать всем и каждому о своих болячках. В результате она и сама начала верить в свои недуги. Никакого лечения, кроме примитивного внушения, ей не требовалось.
- Закрой глаза! – приказал Алексей. - Сейчас ты уснешь и проснешься здоровой.
- Не смогу уснуть, бессонница у меня, - пробормотала она.
В тот же миг веки ее слиплись. Алексей оставил ее и вышел из дома. Иннэса сидела на чурбаке и с довольным видом наблюдала, как Тёмка вприпрыжку кружит вокруг нее. Увидев Алексея, она поднялась навстречу ему:
- Как там бабуля?
- Спит. Проснется и не вспомнит о болячках.
- Спасибо тебе, посланец Божий!
- Не придумывай, Иннэса! Я обычный человек.
Она недоверчиво покачала головой и взглянула на Тёмку.
- Родственник? – спросил Алексей.
- Дальний, покойного мужа племянник.
- Своих детей нет?
- Обделила меня судьба детвой. Вдвоем с сестрой остались, она младше меня на пятнадцать годков. Остались вдвоем, а я - все равно, что одна.
- Чего так?
- Непутевая у меня сестренка. Шатунья. С шестнадцати годов из дома сбегать стала. То к геологам прибьется, то к охотникам. Даже в скиту одну зиму провела. Сюда я  приехала не из-за хворей, на здоровье не жалуюсь. Из-за нее приехала. Вдруг ее опять сюда занесла нелегкая! Ну, и болезных сорганизовала. А Магда, сестренка, в скиту не появлялась. Где болтается, ума не приложу.
- Необычное имя у твоей сестры, да и у тебя тоже.
- Именами мы деду обязаны. Он у нас из ссыльных. До девяноста двух лет дожил, и перечить себе не дозволял. Меня назвал в честь какой-то революционерки, а имя сестры из Библии вычитал. Так и записали в метрике: Магдалина.
- Родители-то живы?
- Нет. Пошли на свадьбу к шабрам и там отравились роялем. Спирт так назывался. Какие-то сволочи целую баржу в Каргосок пригнали. Магде тогда девять годочков было.
Алексей вспомнил, что в годы перестройки такой импортный спирт в пластиковых бутылках продавался почти в каждом киоске. Возможно, он предназначался для технических нужд, но обнищавший народ, соблазненный дешевизной, употреблял его внутрь. Кто покрепче, выжил, а кто не знал меры, загиб, как от мора.
- Вот что, Иннэса, через пару часов приведи еще двоих, - сказал он. - Больше не смогу сегодня принять. Пойду я. Пора Тёмкину бабку будить.
Открыв глаза, бабка никак не могла сообразить, где находится, пока Алексей не сообщил ей, что внук под присмотром Инны дожидается на улице. Она бодро поднялась с лежанки, шустро надела полушубок и валенки и выскочила за дверь.
Три дня понадобилось Алексею, чтобы принять всех одиннадцать человек. Из кого-то сумел вытянуть болезнь, кому-то смог лишь облегчить страдание. Только для одного, совсем еще не пожилого мужика, не смог сделать ничего. Его привели, поддерживая с двух сторон, Иннэса и Темкина бабка. Организм больного был разрушен полностью. Кровь едва пульсировала по забитым черной массой сосудам, печень напоминала изъеденный червями сгусток, лёгкие обросли темными наростами. Судя по всему, пациент не только пил, но и употреблял наркотики. 
Алексей ничего не сказал ему. Но Иннэсу попросил зайти до того, как их обоз отправится в Каргосок. Она пришла вечером.
- Похоже, что больной курил не только сигареты, - сказал он ей.
- Анашу курил. А когда этой заразы не было, таблетки разводил в пиве и глотал.
- Родные у него есть?
- Есть. И мать, и отец, и братья. Все нормальные, а он такой вот.
- Скажи им, пусть позовут священника, чтобы подготовил его в последний путь.
Иннэса перекрестилась, покинула заимку и ушла в скит, чтобы подготовиться к завтрашнему раннему отъезду. В келью бочком протиснулся Петр.
- Лексей Николаич, мы с Андрюхой тушу кабанчика на лабаз закинули.
- Какую тушу?
- Инна привезла в подарок. И вот еще, - он пошарил в нагрудном кармане парки, вытянул пачку ассигнаций самого разного достоинства, - пять тысяч. Возьмите.
- Откуда?
- За ваше врачевание собрал.
- Зачем ты это сделал, Петр?
- Деньги, что вода, Лексей Николаич, утекают безвозвратно. А нам тут жить.
- Я не имею права брать деньги. Не делай так больше.
- Да по-божески я взял. Инна по тысяче предлагала, я наполовину сбавил.
Что сделано, то сделано, назад не воротишь. Петр – прагматик, понимает, что на его соболей надежды мало. И деньги утекают, и лошадок приобретать надо.
Алексей позвал Капитолину, спросил:
- Сколько денег у нас осталось?
- Пятьсот двадцать две тысячи. И неприкосновенный запас - десять тысяч евро. Если больших покупок не делать, года на три хватит.
- Выдай Петру тридцать пять тысяч на покупку лошадок.
- Хорошо, Алексей Николаевич.
- А тебе, Капа, таежный воздух на пользу. Поправилась, смотрю.
Она зарделась, как маков цвет, и Алексею разом стала понятна причина ее полноты, и все сложности, связанные с рождением ребенка.
- Сколько месяцев? – спросил он осторожно.
- Почти шесть.
- Игорь знает?
Капка кивнула.
- Кого ждете?
- Сына.
- Подойди ко мне. Послушаю, кто у тебя будет.
Она приблизилась вплотную. Он приложил к животу ухо и прикрыл глаза. В воображении возник дом Игоря в Бобровке, зелень у палисадника, печальная Татьяна Васильевна на лавочке с мальчонкой на руках. Не понравилось она Алексею. Впрочем, мало ли что могло расстроить старушку!
- Вы угадали, сын у тебя родится, Капитолина.
- Спасибо.
- Может, в Бобровку тебя отправить?
- Без Игоря никуда не поеду.
- Где рожать будешь?
- В скиту есть бабка-повитуха. К ней приезжают рожать даже из Катыльги. И я нормально рожу…
3
Перед тем, как отправиться в Катыльгу, Петр сказал Алексею:
- Карабин возьмите, мало ли что. Провиант на дорогу Капитолина собрала.
Когда вышли из избы, заря только занималась. Из конуры выглянула Хуча и, увидев на плече Алексея карабин, тут же выползла наружу и радостно вильнула закрученным хвостом. Затем уставилась на дверь, видимо, ждала Наумыча, которого воспринимала, как хозяина. К ее разочарованию, тот не появился. Алексей и Петр надели лыжи и двинулись в сторону леса. Хуча еще раз взглянула на дверь. Охотничий азарт пересилил, и она бросилась за лыжниками.
Припорошенная лыжня вывела их в широкий распадок с редким кустарником. К удивлению Алексея, лыжня не исчезла, а продолжилась по распадку. Петр пояснил:
- Мой путик. Версты через четыре, а может, поболе будет замерзший ручей. Вдоль него я капканы поставил. Да видать, не там поставил.
Хуча то обгоняла их, то отставала, но вскоре возникала поблизости и начинала рыскать по кустарникам, доказывая, что тайга для нее – дом родной.
Часа два спустя, когда солнце щедро осветило распадок, лыжня свернула влево и пошла вдоль русла промерзшего ручья.
- Теперь по целине идти, - сказал Петр. - Привал сделаем у брошенного зимовья.
Он шел впереди, торил лыжню. Алексею идти за ним было легче. Впрочем, никакой усталости он вообще не чувствовал. Хуча продолжала нарезать круги. После одного из рысканий она объявилась с каким-то зверьком в зубах. Заискивающе поглядела на Алексея, предлагая остановиться и оценить ее рвение.
- А ведь она соболька принесла! – изумленно произнес оглянувшийся Петр и взял зверька в руки. – В ловушке побывал, одна лапка подрана. Но шкурка целая, сгодится, - вынул из кармана два кусочка рафинада и скормил довольной Хуче.
К полудню вышли к зимовью. Похоже, что охотники не пользовались им давно. Дверь держалась на одной петле. Однако внутри сохранился относительный порядок. Вытертая сохатиная шкура прикрывала грубо сколоченные нары. Буржуйка, сделанная из бочки, была в целости. На ней стояла закопченная алюминиевая кастрюля, а на гвозде висела черная сковорода. На трехногом столе плошка с жиром, из которой торчал обгоревший кончик фитиля. При нужде зимовье могло стать укрытием от непогоды и холода.
Петр принес три охапки сухого хвороста, запалил буржуйку. Какое-то время пламя не хотело разгораться, но все же вырвалось наружу и пошло гудом. По избушке поплыла волна теплого воздуха. Весь хворост расходовать он не стал, хватило одной охапки, чтобы разогреть тушенку. Наскоро перекусили и снова тронулись в путь.
К ночи добрались до Катыльги и постучались в дом председателя. Великан с лопатистой рыжеватой бородой откинул засов. Ни о чем не спрашивая, пропустил путников в избу, усадил на лавку. Окликнул жену:
- Пелагея! Бог гостей послал. Собери на стол!
Хозяйка, черноволосая, скуластая и узкоглазая, явно из коренного племени, сноровисто заполнила едой стол и налила в стаканы клюквенного морсу. Ели молча. Хозяин не проявлял внешне никакого любопытства к нежданным визитерам, хотя, наверняка, ему  было интересно, каким ветром занесло их в Катыльгу. Таков таежный обычай: накормить, обогреть путников – да, а о себе они сами расскажут, коли захотят.
- За лошадками к вам, - не заставил ждать себя Петр.
- Откуда будете? – поинтересовался хозяин.
- С заимки, по соседству со староверами.
- Из Блаженных что ли?
- Из них.
- А ведь я помню тебя, когда ты приезжал к нам со скитскими. Петром кличут?
- Петром.
Хозяин перевел взгляд на молчавшего Алексея.
- Меня Иваном зовут. А вас?
- Алексей.
- Значит, вы и есть посланец Божий. В небесных блаженных я не верю, а вот в народных целителей верю. Родичи жены приезжали из Каргосока, чудеса про вас рассказывали. Завтра вас в полон возьмут.
Чего-то подобного Алексей подспудно ожидал. И понял, что завтра им из Катыльги не выбраться.
- Только имейте в виду, народ у нас безденежный, - продолжил могучий председатель Иван. - Разве что натуральным продуктом отблагодарят.
- Платы за лечение я не беру.
- А как же рыночные отношения?
- Нас они не касаются.
- Как насчет лошадок? – вернул разговор к своим нуждам Петр.
- Будут вам монголки. Сам подберу. Только не бесплатно. Права не имею. У нас бухгалтерия, казна общественная, так что не взыщите.
- У нас есть деньги.
- Единственное, что могу сделать, это скостить цену до четырнадцати тысяч…

Первой пациенткой оказалась глухая мать жены председателя. Чтобы она расслышала что-то, ей приходилось кричать в ухо. Слух у нее был потерян не окончательно. Алексей провозился с ней около двух часов. Слух ей удалось частично восстановить.
Еще трое суток ушло на прием болезных.
Петр привел из колхозной конюшни двух низкорослых монголок, кормил их хлебом, испеченным хозяйкой, и маялся в ожидании, когда им можно будет отправиться в родимые Чижи.
В день отъезда, с утра пораньше, два бородатых мужика притащили во двор председателя повозку на полозьях, напоминающую нарты с  плетеным из ивняка коробом. Под его крышей свободно могли разместиться два человека. Для кучера предназначался облучок.
- Это вам, - сказал председатель, - вместо платы за целительство. Упряжь и оглобли в сарайке. Сена настелили. Только не советую сегодня ехать, вот-вот завьюжит.
- Доедем! Дорога знакомая, - возразил Петр.
- Вольному воля. Пелагея вам пирожков напекла в дорогу. И чай заварила ягодами лимонника.
4
Казалось, ничто не предвещало метели. Тусклое солнце пробивалось сквозь стволы деревьев, освещало припорошенный след лыжни. Затем на горизонте обозначилось похожее на лохматый шар белое облако. Оно медленно приближалось и вырастало в размерах. Слегка забуранило, и несильный ветер зашевелил порошу, усилился и начал раскачивать верхушки сосен. И вдруг небеса будто прорвало: снег повалил сплошняком. Воздух стал мглистым и густым, так что исчезли и лыжня, и небо, и стена леса.
Бежавшую за санями Хучу взяли в повозку. Она благодарно вильнула хвостом и устроилась сзади на сене. Алексей прикрыл ее парусиной. Лошадки, и так шедшие медленно, еле переставляли ноги. Иногда останавливались и, понурив головы, вздрагивали. В одну из таких остановок сидевший на облучке Петр спрыгнул с нарт, вытянул свои лыжи и надел их:
- Нашим монголкам дорога не знакома. Под уздцы поведу, а то собьемся. Не думал, что такая метель разыграется. Доберемся до зимовья – передохнем.
Минул полдень, а зимовья все не было. Когда день пошел на исход, Петр остановил лошадей, подошел к Алексею:
- Кажись, с пути сбились. Ни зги не видно.
Алексей спрыгнул на снег и прошел вперед. Постоял, прислушиваясь к непогоде. Ветер буйствовал вверху, внизу ему негде было разгуляться. У земли он метался, беспорядочно гонял хлопья снега и укладывал их валками. Алексей закрыл глаза и представил зимовье. В снежной пелене оно обозначилось очень четко. Значит, находилось не в отдалении, а неподалеку и, возможно, даже поблизости. И с маршрута они не сбились, просто не дошли до зимовья из-за черепашьего хода.
Он открыл глаза и увидел у своих ног Хучу. Она подняла морду и коротко тявкнула. Петр тоже топтался рядом.
- Зимовье скоро появится, - сказал Алексей, - Я пойду впереди.
Петр облегченно вздохнул. Он не усомнился в словах Алексея, верил ему безоглядно.
Стемнело. Алексей продвигался на ощупь. Если бы не лыжи, он проваливался бы в наносах по пояс. За ним по лыжне карабкалась Хуча. Прошло около часа, когда она вдруг метнулась в сторону и, быстро перебирая лапами, словно бы поплыла по снегу. Алексей остановился, не понимая, что заставило лайку свернуть со следа. Позвал:
- Хуча!
В ответ послышалось тревожное и призывное поскуливание. Петр оставил лошадей, двинулся на ее голос и тоже пропал в снежной карусели. Поскуливание прекратилось. Вскоре из снежной каши выцарапалась Хуча. Следом появился Петр с бесформенной ношей на руках.
- Бабу нашел, - объявил он, - приморозилась, но дышит, - и уложил живую находку на нарты.
Женщина была одета в китайский пуховик, собачьи унты, лицо скрывала серая шаль. Хуча запрыгнула к ней, лизнула в лицо и прижалась к найдёнке теплым телом. Петр укрыл обеих парусиной.
- Зимовье близко, - сказал Алексей и, проминая лыжами снег, двинулся вперед.
Он оказался прав. Метров через триста они вышли к избушке.
Слабый свет от плошки с фитилем осветил бревенчатые стены, нары с сохатиной шкурой, на которую уложили найденную женщину.
Предусмотрительным оказался Петр, оставив у печки сухой хворост. Огонь легко взялся, наполняя помещение теплом.
Женщина уже пришла в себя, глядела в потолок. Лицо ее было бледным, в больших карих глазах застыло безразличие. На вид ей было лет тридцать пять.
Алексей налил из термоса горячего чаю с лимонником, подсел к ней на нары. Она вздрогнула, повернула к нему голову.
- Выпей! – сказал он ей и поднес кружку к губам.
Она судорожно проглотила обжигающую жидкость и снова откинула голову. Шаль свалилась с головы, высвободив копну густых рыжеватых волос. Он расстегнул пуховик, стянул с нее унты.
- Зачем? – разлепила она губы.
- Осмотрю тебя. Лежи смирно!
Не притрагиваясь к ней, он обследовал ладонями голову, грудь, живот. Слегка обморожены были ноги, верхняя их часть, защищенная лишь штанами.
- Ноги скоро отойдут, потерпи, - задрал выше колен спортивные штаны, снял с нее продранные на пятках шерстяные носки, сбросил на пол. Петр подобрал их, пошарил в торбе, привязанной к поняге, достал запасные носки и аккуратно положил на нары.
Холод угнездился в коленях и выше. Алексей стал массировать, выгоняя его из поверхностных тканей. Женщина лежала с закрытыми глазами. Сеанс оказался недолгим. Он надел ей новые носки, опустил до щиколоток штаны и натянул на ноги унты.
- Зачем вы спасли меня? – еле слышно проговорила она.
- Как тебя зовут? – проигнорировал он вопрос.
Она не ответила, но он уловил ответ, шевельнувшийся в мыслях:
- Магда.
Вот, оказывается, где оказалась шалопутная младшая сестра Иннэсы.
- Ты знаешь, Магда, что тебя Иннэса ищет?
В ее голове скользнуло слабое удивление: неужели знакомые встретились?
- Догадываюсь, - тихо ответила она.
- Как ты оказалась в тайге?
- В скит пошла.
- Откуда?
- С Фролова Ключа.
- Что ты там делала?
- У охотников жила. У Фрола там зимовье.
- А что же ушла от него в метель?
- Он меня напарнику хотел отдать. Чтобы я с обоими жила.
От печки потянуло съестным запахом. Петр разогревал Пелагеины пирожки. Алексей почувствовал, что проголодался.
- До скита мы довезем тебя, Магда. Сейчас вставай, ужинать будем…

До Чижей они добрались на другой день к вечеру, когда метель утихла. Все обитатели высыпали из дома встретить их. Не было только Андрюхи, отправившегося, как обычно, к Софье.
- Знакомьтесь, - сказал Алексей, - это Магда, наша гостья.
- Вот и святая Магдалина появилась! - воскликнул Диоген.
После коллективного ужина появился Андрюха. На Магду не обратил никакого внимания, сразу постучался к Алексею. Лицо его сияло, как полная луна.
- Софья согласна! – объявил он, даже не пожевав губами.
- Объяснился?
- Ага.
- Когда же свадьба?
- Софья сказала, что у них свадьбы только по осени играют. Мы с ней даже к деду сходили.
- К какому деду?
- Ну, главный у староверов, они его отцом Симеоном зовут.
- Он Софье не дед, а прадед.
- Ага. Благословил нас.
- Когда поженитесь, где жить станете?
- В скиту. Ей родители избу оставили, а сами при часовне живут. Отапливают ее, помогают на моленьях старцу. Мать там ребятишек учит.
- Значит, Софья одна в избе живет?
- Ага.
- Выходит, ты в староверы запишешься?
- Какая разница? Мне что старая вера, что новая.
- Мать свою одну на старости лет оставишь?
- Ой, да рано еще об этом думать. Может, навестим ее. Или сюда заберем.
- Хорошо, Андрей. Я тоже благословляю тебя на  продолжение рода. А сейчас проводи нашу гостью, ее Магдой зовут, в скит на ночевку.
Андрюха вышел, но почти тотчас вернулся. Пожевал губами и сообщил:
- Она хочет у нас ночевать. Капка ей раскладушку уже постелила.

Магда не ушла с заимки ни завтра, ни послезавтра. Наутро, когда Петр собрался проверять ловушки, увидела у него соболя, пойманного Хучей. Забрала тушку и сноровисто сняла шкурку. Тушку отнесла в конуру своей спасительнице. Видя такое дело, Петр достал заготовленные еще с осени растяжки, специальный инструмент в виде рогулек. Она выбрала одну из рогулек и натянула на нее, словно варежку, соболиную шкурку. Потом натаскала в баню воды из проруби, протопила каменку, закрыла баню, чтобы жар настоялся, и принялась помогать Капитолине на кухне. В глазах ее по-прежнему плавала тоска.
Никто Магду ни о чем не расспрашивал, и сама она никому ничего не объясняла. Ближе к сумеркам, когда мужики парились в бане, отправилась в скит. Пробыла там недолго. Вернулась с просветленным лицом и без тоски во взоре. Мужики к этому времени уже покинули парилку, уступив место Игорю с Капитолиной. Магда оглядела чистых и размякших мужиков, остановила взгляд на Алексее и проговорила:
- Позвонила я Инне по Софьиному телефону. Сестра привет тебе шлет, Олексий.
- Спасибо. Добрая у нее душа.
Тут как раз явился с охоты Петр, довольный и возбужденный. Вытряхнул у порога из торбочки двух соболей и горностая, горделиво глянул на Наумыча.
- Случайно подфартило, небрежно произнес тот.
Магда сняла с гвоздя растяжки, забрала зверьков и унесла в сени. Петр от ужина отказался, сказал, что перекусил в дороге, а чаю попьет после бани. Магде досталась последняя банная очередь.
Охотничье везение Петра продолжалось. Пять соболей принес он за три дня. А потом, к удовлетворению Наумыча, как отрезало. Ловушки оставались пустыми, не было даже следов на девственно чистом снегу. Такое бывает: то густо, то пусто. Откочевала дичь.
У каждого обитателя Чижей было свое дело, и Магда без работы не сидела. Прерывалась, когда ее отрывал от дела Диоген. Он любил посудачить о высоких материях, и в лице Магды обрел отзывчивого собеседника. Как ни странно, она оказалась весьма начитанной дамой, и Диоген не без восхищения сообщил Алексею:
- Извилин в ее головке избыточно, верно говорю! Библию не хуже меня знает. Воистину - святая Магдалина!
Распустив рыжеватые волосы и покачивая тугими бедрами, «святая Магдалина» двигалась по избе с кошачьей грацией, и Алексей с удовольствием наблюдал за ней. Иногда он ловил на себе ее обожающие взгляды. Если они и беспокоили его, то лишь самую малость. Скорее были приятны. 
Игорь по понятной причине все эти дни старался быть рядом с Капитолиной. Однажды он, пошептавшись с ней, обратился к Алексею:
- Мне бы в Каргосок съездить, Командор. Капе рожать в апреле, а для ребенка ничего нет. Заодно и на почту загляну, там для нас, наверняка, письма есть.
- Один поедешь?
- Нет, с Диогеном. И Магда напросилась. Места в санях хватит.
Алексей ощутил легкое сожаление, привык уже к мельтешению Магды. Возможно, простила обиду, которую нанес ей охотник-промысловик Фрол. А может быть, ее просто потянуло в цивилизацию. У каждого человека свое понимание хорошего и плохого. И навязывать ему свои взгляды – бесполезно.
Перед отъездом Магда сама зашла к Алексею попрощаться.
- Домой уезжаю.
- Не понравилось у нас?
- Понравилось.
- Чего ж уезжаешь?
- Надо. Да и пообносилась я.
Она вышла, и тут же появился Петр.
- Там до вас Софья пришла. Отец Симеон прислал.
- Чего же не заходит? Зови!    
От Алексея не укрылось, что при этих словах Андрюха засуетился, кинул на пол молоток, подскочил к вешалке, напялил кожаную куртку и метнулся к двери. Но отворить  ее не успел, она сама распахнулась, и порог перешагнула Софья. Андрей застыл перед ней, как изваяние. Затем отшагнул в сторону и расплылся в улыбке.
- Здравы будьте! – произнесла девушка.
- Подойди сюда, красавица! – велел ей Алексей. - Что за нужда привела тебя к нам?
- Пантелей занедужил. Руки у него отказали, висят, как плети.
- Скажи, что часом буду. Андрей! Проводи Софью!

У Пантелея была своя келья, маленькая и подслеповатая из-за недостатка света. Выглядел он вполне здоровым. И болей никаких не ощущал. Однако рук поднять не мог. Алексей помог ему раздеться до пояса и уложил его на узкий топчан. Но сколь ни искал пальцами источник недуга, обнаружить не смог. Тело дышало вольготно. Зерен Люцифера не наблюдалось. Голова тоже была чистой, только в затылочной части находилась горячий крошечный участочек. Попытался вытянуть из него жар, но у него ничего не получилось. Значит, исходная точка недуга находилась в другом месте, а жар означал тайную неудовлетворенность собой. У всякого явления должна быть причина, Алексей знал это. Впервые после возвращения с Аэолы он не смог ее определить. С тем и оставил недужного, пообещав наведать его на следующее утро. 
В эту ночь Алексей долго ворочался с боку на бок, пока беспокойный сон не сморил его. Возможно, то был даже не сон, а тяжелая дремота на грани забытья и яви. И не понять было, где явь, а где грёзовые видения.
- Здравствуй, Алекс! – беззвучно, как и прежде, произнесла Оника.
Алексей не удивился ее появлению, словно бы ждал ее.
- Ты забыл, что эоны запрограммированы на продолжение рода. Умерщвление плоти ведет к сбою программы.
- Ты имеешь в виду Пантелея?
Она не ответила на вопрос. Он протянул к ней руки, но она грустно покачала головой:
- Меня нет, Алекс. Твоя миссия еще не закончена.
- Когда же она закончится?
- Не скоро. Тебя ждет серьезное испытание.
- Какое?
- В свой час узнаешь, - и растворилась в воздухе.
 Не просыпаясь, Алексей пытался сообразить, сон ли то был, или женщина с зеленоватыми локонами въяве посетила его. На него сошло умиротворение, хотя сон его по-прежнему оставался на грани бодрствования. Он увидел нагое тело живого человека. Толчками билось сердце, гоняя кровь по большим и малым сосудам. У предплечий ровный ее бег нарушался, словно кровь наталкивалась на невидимое препятствие. Вдруг он заметил, что детородный орган человека слегка шевельнулся. Тело вздрогнуло, подавляя шевеление. Алексей не мог видеть затылок человека, но ощутил, как из горячечной точки, какую он обнаружил у скитского монаха, произошел выброс энергии. Выходит, он видел перед собой тело Пантелея, давшего обет безбрачия.
Все встало на свои места. Видение исчезло. Алексей в полном спокойствии отдался Морфею. Сон его стал тих и безоблачен.

Он проснулся, когда народ уже позавтракал. Наскоро перекусил и отправился в скит к отцу Симеону.
- Я ждал тебя, - сказал старец. – Не поддается тебе Пантелеева хворь?
- Только вы можете справиться с ней.
Старец недоверчиво качнул головой и ждал пояснения.
- Мученик он. Снимите с него обет безбрачия и отправьте к нему вдову.
- То не моя воля. Не хочу брать грех на душу.
- Нет в том греха. Разве не богоугодное дело – избавить ближнего от мучений?
- Богоугодное. Но превысит ли оно прегрешение?
- Превысит. В общине новая жизнь зародится. Скажу вам больше, не пройдет и года, как ваша Софья тоже родит мальчика.
Старец вскинул на него выцветшие глаза. Прикрыл их. Вероятно, все еще терзался сомнениями, а, возможно, обдумывал благую весть насчет праправнука. Наконец, молвил:
- Верю тебе, провидец! Как ты есть посланец Всевышнего, благослови меня.
Не по сану Алексею было такое действо, но не стал разуверять святого человека.
- Благословляю! – не без торжественности произнес он.
Старец надел на себя темный зипун, и они направились в келью Пантелея. С повисшими, ровно плети, длинными руками тот стоял у крыльца. Наверное, поджидал Алексея. Увидев его вместе со старцем, нахмурился, но разогнал морщины и пригласил гостей. Алексей не стал заходить, таинство есть таинство.
Старец задержался в келье ненадолго. Когда он вышел, Алексей сказал ему:
- Пошлите вдову к Пантелею. Пусть без стеснения приласкает его.
Старец согласно кивнул:
- Здрав будь, Спаситель!..
5
Игорь и Диоген возвратились из Каргосока на другой день к вечеру. Привезли три мешка овса для лошадок, детскую коляску, ворох приданного для будущего наследника и письма из родных краёв. Два письма были отправлены на имя Капитолины, а два – адресованы Алексею. Одно, толстое и заказное, было из Алма-Аты от Аленушки. Второй конверт был подписан незнакомым почерком, и на месте обратного адреса значилось: Самара и непонятная закорючка отправителя.
Передав Алексею адресованные ему послания, Игорь стал выкладывать Бобровские и Кинельские новости. Татьяна Васильевна сообщала, что живут они вдвоем с сестрой Анной и очень скучают по молодым. К ним приходил директор Эмблер, интересовался, не собирается ли возвращаться Игорь. Ему ответили, как и договаривались, что Игорь учится в Москве в институте. Еще она написала, что Андрюха прислал матери с севера письмо, в котором поведал, что работает мотористом на скважине. Ирка и Толян пьют, про Наумыча и Диогена сказывают, что остались деды в Ульяновске, вроде бы сторожами там работают. Обижаются, что Наумыч забрал с собой свою сберкнижку, а не оставил ее им с доверенностью на получение пенсии.
Тетка Гала написала, что месяца через два после их отъезда, безногого Федора кто-то ограбил и застрелил. Какое добро у калеки и зачем его грабить – непонятно. Мазулина переизбрали на новый срок, хотя и со скандалом: нашли много фальшивых бюллетеней. Мужа Ноиля за какие-то заслуги перевели с повышением в областной УВД. В Самаре ему выделили квартиру. Так что из Кинеля они уехали. Какие такие особые заслуги – муж скрывает. И вообще он заважничал – на хромой козе не подъедешь.
Выложив новости, Игорь поспешил к Капитолине.
Алексей вскрыл конверт от дочки. В нем была компьютерная дискета и двойной тетрадный лист, исписанный мелким почерком. Аленушка, которая уже перешагнула шестнадцатилетие, сообщала, что учится в университете, где подружилась с однокурсником Мишей, способным, симпатичным и, вообще, порядочным во всех отношениях. Он провожает ее после занятий, и очень нравится маме и бабушке. На дискете повесть, написанная ею после его отъезда из Алма-Аты. На дискету мама сбросила и свое письмо.
Письмо Аленушки дышало оптимизмом и уверенностью в своем будущем. Одного она не учла: не было у отца возможности пользоваться компьютером, так что ни дочкину повесть, ни письмо от ее мамы прочитать он не мог.
Чего Алексей никак не ожидал, так это послания от мужа Галы – Ноиля. Начиналось его письмо с «большого спасибо» за информацию. Она помогла ему найти у колченогого Федора тайник и изъять его. Ключа от сейфа у хозяина не оказалось. Федора не стали забирать, приковали к кровати и оставили дома. А сейф отвезли лично начальнику управления, генералу. А когда вернулись, нашли хозяина в подполе застреленным. Ноиль не сомневался, что это сделал Баклажан, потому что он сразу же слинял в неизвестном направлении вместе со своей подругой. Понял, что уголовники не простят ему утраты общака. Свято место пусто не бывает. Место Баклажана занял авторитет из черных, вроде бы сходняк прислал его из Москвы. Самарские братки начали разборку со стрельбой. Навалили трупов и успокоились.
В конце Ноиль с сожалением писал, что об этой акции даже заметки в криминальной хронике не напечатали. Да и генерал предупредил его, что акция должна остаться в тайне, если он, майор, намерен расти по службе.
Не понравилось Алексею послание Ноиля. Глуповат оказался ревностный служака. Не сообразил, что ушел криминальный общак не в доход государству, а в липкие руки.  А новая должность – плата за общаковскую казну. Да и с письмом допустил оплошку. Отправлять его следовало в конверте жены на имя Капитолины, как это сделали Татьяна Васильевна с сестрой.
Впрочем, при трезвом размышлении, большой опасности это не таило. Вряд ли уголовный мир взял под колпак Ноиля. Авторитету, сменившему Баклажана, не до того, занят внутренними разборками. Указать на него мог только Баклажан, узнавший подробности от покойного Федора. Но он своевременно улетучился.
А улетучился ли? Совсем не исключено, что Баклажан заранее подготовил запасную крышу, о которой никто, кроме него, не знал. Залег там, прихватив для развлечения бесшабашную Нэльку. Не тот он тип, чтобы прощать обидчиков, тем более того, кто увел общак. Значит, нарезает круги вокруг Ноиля и выжидает момент, чтобы поквитаться.
Как бы то ни было, но изменить уже ничего нельзя.

Охота без правил
1.
Прав оказался Алексей, когда предположил, что Баклажан остался в родном городе.
Он залег на дно в купленной для Нэльки трехкомнатной квартире. Об этой хате знали только они вдвоем и наведались раньше сюда один единственный раз. Нужды не было. Зарегистрирована квартира была на паспорт, купленный у молодой наркоманки. Хозяйка паспорта отдала концы от передозировки и была похоронена вместе с другими неопознанными личностями. А в паспорт была вклеена Нэлькина фотокарточка.
О том, что менты уволокли сейф с общаком, Баклажан узнал в тот же день.
Они с Нэлькой собрались в Куршавель, и он поехал к Федору за российскими бабками. И нашел Нэлькиного дядьку прикованным к батарее парового отопления и с заклеенным скотчем ртом. Тот и поведал о несчастье. Баклажан выпотрошил его до основания. Тот и не собирался темнить. Объяснил, что ночью к нему нагрянули менты в масках. Сами полезли в подпол и вытащили оттуда сейф. Под масками он обличья ментов не видел. Запомнил только майора, который был без маски. Он из местных, татарин Ноиль. Баклажан сам слазил в подпол и убедился, что сейфа нет. Баул был на месте. Прихватив его, он вылез из подпола и с ненавистью поглядел на Федора.
- Ты капнул ментам про общак, обрубок старый?
- Не-ет! – выкрикнул тот.
- Кто же?
- Не знаю.
- Кто у тебя тут алкашил?
- Никого не было. Без тебя только Нэлька приходила.
- Она ничего про сейф не знала!
- Прости меня, Вася!
Баклажан понимал, что потерю общака не прощают. Но собирался скрыть этот факт. Куршавель, конечно, накрылся, личные бабки из баула пойдут в казну. Можно провернуть несколько дел, обложить двойной данью коммерсантов и частично восполнить общак. Он велел Шишке шлепнуть Федора и сбросить его в подпол. Самому же держать язык за зубами.
Дома его ждал еще один удар: в бауле, вместо денег, оказались куклы. Как они попали туда, мог знать только Федор. Но он уже ничего не мог рассказать. Выкрутиться еще можно было. Но верный водила Шишка сболтнул дружкам по пьяни про общак. Братва  заволновалась, потребовала общий сход. Чтобы утихомирить ее, пришлось завалить Шишку. Но слух уже было не остановить. Смотрящий из законников назначил Баклажану стрелку в Тольятти. Он и раньше не особо почитал смотрящего. Но долю из общака отстегивал, хотя и утаивал ее часть. Понимал, что начинать войну обойдется дороже, да и неизвестно, кто в ней перевесит. Но стрелка с законником – это полная хана, лично для Баклажана – хана. Он не поехал на нее.
Последствия не заставили себя ждать. Из Москвы к тольяттинским прибыла бригада черных во главе с Тифлисом. Пальба началась без переговоров и предварительных условий. Баклажан не стал дожидаться развязки, успел скрыться с четырьмя доверенными братками. Но и им он до конца не верил, доверие – все равно, что разменная монета, побренчит в кармане, да и провалится в дыру. Потому свою новую хату им не показывал. Встречался с ними в пустом кирпичном гараже, купленном у бывшего хозяина квартиры вместе с мотороллером.
В гараж он загнал вазовскую «шестерку», изъятую пару лет назад у одного коммерсанта за долги. Нэлька поначалу загорелась сама водить ее. Но в первый же раз, когда села за руль, не вписалась в поворот, ободрала о дерево машинный бок, и желание рулить у нее пропало. Так и ждала «шестерка» своего часа с покарябанным боком.
Баклажан знал, что общак уже не вернуть. Но поганого мента, сломавшего его красивую жизнь, оставлять в живых западло. Пристрелить его было мало, подыхать он  должен медленно и мучительно. Потому и отдал «шестерку» браткам, чтобы те пасли майора, который, как он объяснил, затырил общак. А когда мент окажется в гараже и расколется, каждый получит по лимону зеленью.
На одну из встреч братки привезли уличный почтовый ящик.
 - Мент какое-то письмо в него опустил. Можа, про общак чего намалявил.
Вскрыть ящик труда не составило. Выудили из него подозрительный конверт, остальные письма сожгли. Баклажан сразу сообразил, что писал майор Бобровскому колдуну. О том, что общак уплыл в руки ментов, Баклажан от друганов утаил. А вот насчет колдуна своими соображениями поделился.
Он прекрасно помнил, что московский авторитет, обещал за колдуна хорошие бабки. Но Шишка тогда не нашел его, успел тот свалить. Во время поганый мент письмишко подкинул. Наличность у Баклажана еще оставалась, но денег едва хватало, чтобы подогревать подельников. Имело смысл продать адресок, при этом не продешевить и не подставиться.
Он поручил Нэльке снять ксерокопию с адреса и с текста письма, конверт заклеить по-новой и кинуть в почтовый ящик. Тифлису, который сидел теперь на его месте, он позвонил ночью из междугороднего переговорного пункта. На шухере, на всякий случай, стоял один из друганов. Второй сидел в жигуленке с включенным движком. Да и со звонком  Баклажан подстраховался: набрал сначала код Самары, и уж потом – номер Тифлиса. Пускай тот думает, что он из другого города звонит.
Трубку долго не поднимали. Наконец, голос с грузинским акцентом раздраженно спросил:
- Кого надо?
- У меня предложение, Тифлис.
- Кто говорит?
- Баклажан.
- Что тебе надо, синий овощ?
- Хочу продать тебе нужную вещь.
- Отдай общак, овощ! Я тебя прощать буду.
- Общак у ментов. У меня то, что ищет Юрист.
- Сколько стоит твой вещь?
- Лимон зеленых.
- Ха! Лимон! Я тебя достану, и всё возьму задаром.
- Не в тему базар, Тифлис. Погоди, не клади трубку. Позвони Юристу и скажи, что я знаю, где колдун, которого зовут Алексей Николаевич. Перезвоню тебе завтра.
2
Неудачи преследовали Заурбекова весь последний год. Пост правительственного чиновника он оставил по совету вице-премьера. Пришлось создать общественный фонд. Положение, понятно, не то, что было прежде, но все же это был выход, дающий возможность оставаться на виду.
С деньгами тоже были проблемы. Начались они с прибытием первой партии дуста. Неизвестные налетчики похитили из ночного клуба порошок, опустошили валютный сейф, арестовали зитцдиректора. Затем задержали Маратика. Освобождение племянника и ликвидация Клима обошлись тоже в крупную сумму. Последняя неприятность подстерегла там, где он и не предполагал. На одном из заседаний кабинета министров президент обрушился на вице-премьера, которого Заурбеков прикармливал несколько лет. Высокий чин нужен был и как крыша, и как источник информации. Сняли его со скандалом, и хорошо еще, что не завели уголовного дела. Вице-премьер, соратник прежнего президента, пользовался на западе авторитетом, как человек, стоявший у истоков российской демократии. Нельзя было сажать его, могли осложниться отношения с западными партнерами. Да и вообще, много чего могло вскрыться.
Денежные потери в другой период можно пережить. Прибалты успели перевести деньги. У Гелы в тайнике хранилась целая упаковка «дуста» для дальневосточного оптовика. Но ее пришлось придержать, не стоило в такой ситуации рисковать. Был расчет и на продолжение деловых контактов с Доктором. Но глупая распря в Алма-Ате между ним и вором в законе Исмагиловым спутала карты. Пристрелили пахана, на которого при необходимости тоже можно было опереться. Плевать на него, но, видимо, оставшиеся на воле дружки Исмагилова, слили в органы информацию о лаборатории Ботаника. Интерпол арестовал и его, и транспортного генерала, и полковника Булыгу. Самое непонятное при этом оказалось то, что свидетелями против них выступили курьеры, доставившие порошок в Москву. Доктор вышел сухим из воды, но без дуста он – ноль.
А средства нужны, как никогда. Они понадобились раньше, чем Заурбеков предполагал. Одного подмосковного депутата Госдумы киллер расстрелял в подъезде. В парламенте неожиданно освободилось место. Этим случаем грешно было не воспользоваться.
Хотя регистрация кандидатов на вакантное место еще не началась, деньги утекали, как вода. Много приходилось тратить на спонсорство: строительство церкви и мечети в Подмосковье, патронаж над детскими домами, материальная помощь попсовым певичкам и музыкантам, оплата прожорливой кодлы пиарщиков. Но без этого не обойтись, имидж стоил дорого. Нельзя пренебрегать ни голосами верующих старушек, ни голосами дебильных  любителей попсы.
Пожалуй, одно лишь событие сыграло на руку Заурбекову. Союзный сходняк направил в Самару вора в законе Тифлиса, которого когда-то Заурбеков, в те времена еще Зураб, вытащил из зоны и помог укрыться в Грузии. В миллион баксов обошлось это дело. Но вложение перспективное, оправдает себя с хорошими процентами. Уже два казино работают в Самаре на Заурбекова.
Он очень надеялся, что скоро получит из рук избирателей депутатскую неприкосновенность, несмотря на все свалившиеся неприятности. Тем более что его основными соперниками были малопопулярный зюгановец и никому неизвестный генерал. С кандидатом от либеральных демократов была договоренность, что он сойдет с дистанции, а своих избирателей призовет отдать голоса ему.
Оставалось еще одно обстоятельство, которое Заурбекова тревожило больше всего. Провалившийся, как сквозь землю, Утопленник. Никаких сигналов о нем после налета на ночной клуб не было. Ничего не дали и его поиски. Но Заурбеков постоянно ощущал его присутствие. Ему казалось, что тот кружит вокруг невидимкой и готовится нанести удар в самый непредсказуемый момент, причем без одобрения официальных структур и, не считаясь с законами.
 
Звонок от Юриста застал его, когда он общался в своем офисе с имамом строящейся мечети, которому, как всегда, не хватало денег.
- Дядя, есть очень важная информация.
- Жди меня через час в песочнице. Будь без охраны. В машину посади девицу.
В последнее время Заурбеков постоянно менял места встреч, опасаясь подслушивающих устройств, слежки и больше всего Утопленника. Песочница означала пустынный зимний пляж в Серебряном бору. Прекрасный обзор не позволял приблизиться никому постороннему, а отсутствие высоких зданий делали маловероятной засаду снайпера.
Когда Заурбеков подъехал, Юрист уже был там. Вылез из мерса и быстро пересел к шефу.
- Тифлису позвонил бывший главарь группировки Баклажан и сообщил, что знает, где скрывается самарский колдун. Уверяет, что это Утопленник. Потребовал за информацию миллион долларов, мерзавец.
- Информация того стоит, если она достоверна.
- Что мне сообщить Тифлису?
- Пусть торгуется и выплатит сумму, на которой сойдутся.
- Может, фальшивыми?
- Не стоит рисковать. Живым Баклажана не выпускать. По возможности, валюту вернуть в кассу, сейчас каждый доллар на учете. За тобой – контроль и ликвидация Утопленника.

Баклажан выдержал не сутки, а двое, и лишь затем вторично позвонил Тифлису.
- Много заломил! – с места в карьер начал тот. – Сто штук – и по рукам!
- Значит, не договорились.
- Какая твоя цена?
- Восемьсот.
- Триста!
- Семьсот!
Сошлись на половине лимона. За бугор с этой суммой, конечно, не свалишь, но затеряться в каком-нибудь городишке – хватит.
- Приезжай ко мне и вези свой вещь, - предложил Тифлис. - Клянусь мамой, войдешь и выйдешь с бабками свободно!
- Нет, Тифлис. Обмен по моим правилам. Твой человек с мобилой сядет в электричку и поедет в сторону Кинеля. Дашь мне его номер телефона. Мой человек позвонит ему в том месте, где надо выбросить на ходу красный сверток с бабками. Только пусть не забудет сунуть в сверток гирьку, чтобы не улетел. Когда узнаю, что ты не впарил мне туфту, сообщу номер и код камеры хранения. Там будет то, что вам надо.
- А если не будет?
- Придется поверить на слово, Тифлис. Другого варианта нет. Телефон сейчас продиктуешь?
- Через час.
- Не годится. Завтра в это же время.
Отключившись, Тифлис некоторое время размышлял. Он надеялся, что Баклажан примет его условия. Даже мамой поклялся, что тот свободно выйдет за ворота. И вышел бы! За воротами клятва теряла силу. Там бы русак и сглотнул маслину. И бабки остались бы целыми. Теперь же проблем стало навалом. Баклажан мог запросто гнать пургу насчет ценной вещи. Если так, то необходимо вернуть хотя бы свои пол-лимона. Всучили бы фальшивую пачку, и голова не болела. Но Юрист уперся, испугался, что Баклажан обнаружит подделку. Как обнаружит? В банк побежит?..
Значит, обязательно надо повязать его человека. А в каком месте? Вдоль всей железки людей не расставишь. Одна надежда, что его человек будет на тачке. Тачка – не иголка, ее даже в кустах зимой не спрячешь. Десятка полтора машин придется задействовать, чтобы перекрыть все выезды.
Тифлис сам проехал по грунтовой заснеженной дороге, чтобы наметить места перехвата, если человек Баклажана вздумает скрыться. Собрал около полсотни из тех, кто примкнул к нему, и в каждый экипаж поставил старшим своего, из бригады, прибывшей  с ним в Самару. И стал ждать звонка от Баклажана.
Тот тоже старался предусмотреть любую мелочь. Ксерокопии с названием города Каргосока уже лежали в камере хранения на автовокзале. Дорогу на Кинель он знал, как собственную ладонь. Подобрать бабки удобнее всего, когда электричка минует дикий пляж на Самарке. Поблизости там натыканы гаражи - ракушки, и владельцы машинной рухляди готовят ее к летнему сезону снаружи. Мотороллер не будет среди них выделяться.
Другана с машиной он тоже решил задействовать, но в темную и в другом месте. Пол-лимона зелени – слишком большой соблазн, чтобы доверить такие бабки кому бы то ни было. Что на уме у подельника – один дьявол знает. Делиться с кем-либо Баклажан тоже не собирался. Но приманку браткам подкинул. Указал место километрах в четырех от пляжа в сторону Безымянки. Там полно кушарей, где машина не так будет заметна, и железная дорога рядом. Всего делов-то – подобрать выброшенный сверток и проверить, не подсунули ли куклу. Если с первой электричкой случится облом, ждать следующую. С бабками гнать в гараж, где их и поделят поровну.
В свой гараж Баклажан не собирался возвращаться. Браткам он показал, где спрячет ключ от гаража: заходите, пацаны, даже если он задержится. Чтобы не скучно было, пейте водяру, он целый ящик приготовит по случаю дележа добычи. Им и в голову не придет, что, вместо водки, в ящике их ждет сюрприз в виде двух спаренных гранат.
А к ночи они с Нэлькой будут уже в саратовском поезде. С ментом он поквитается позже, когда сможет вернуться в Самару. Устроится на новом месте и вернется, чтобы стребовать должок. Даже предусмотрел коммунальные платежи за квартиру, воспользовался новой банковской услугой. Положил на Нэлькину сберкнижку восемьдесят тысяч в рублях, с нее банк и станет снимать месячные платежи. В настоящий план он посвятил только Нэльку. Она – своя, никуда не денется. И помогать станет на совесть. Красный сверток Баклажан решил подобрать сам. Нэлька же должна находиться поблизости, с банкой соленых огурцов в сетке и с ведром, наполовину наполненным картошкой. Приезжала, мол, в гаражный погреб за соленьями. Сверток с валютой он незаметно переложит в черный пакет и бросит у мусорных баков. Нэлькина задача – прихватить пакет, прикрыть его картошкой и двигать к автобусной остановке, до которой всего-то метров триста. Оттуда – на маршрутке в Самару и на хату, где ждать его, сколько бы ни пришлось.
Баклажан позвонил Тифлису, как и обещал, опять же с центрального переговорного пункта. Спросил:
- Телефон?
Тифлис продиктовал номер.
- Твой человек пусть выезжает первой электричкой после перерыва в третьем вагоне. Садится в правом ряду. Наш сигнал: «Бросай!». Мой человек ждет пять секунд.  После этого  сматывается, и «прощай, любимый город!».
- Согласен, - ответил тот и отключился.
Все шло, как запланировали и тот, и другой. Баклажан велел водиле с рассвета отправиться в Кинель, там выждать и к указанному месту выехать за час до подхода электрички. Сам же, облачившись в замасленную телогрейку и старую офицерскую шапку, оставшуюся от прежнего хозяина, возился с мотороллером у гаражей. Снег уже сошел, обнажив землю с щебеночными заплатами. Рядом копошился во внутренностях «Оки» старичок. Чуть поодаль еще один любитель – бедолага загнал свою «Копейку» на небольшое углубление, постелил драный полушубок и залез под днище.
Баклажану хорошо было видно все, что происходит у железной дороги и на этой стороне пляжа. Берег был пустынен. У грунтовой дороги, проложенной вдоль путей, свалены бетонные блоки. Поблизости от них четыре мусорных бака, заполненные, несмотря на безлюдье, до отказа. Прогремел по рельсам пассажирский поезд. По путям неторопливо прошлепали две путевые обходчицы в оранжевых жилетах.
Часа за два до обозначенного времени Баклажан засек принадлежавший ему раньше черный внедорожник, унаследованный Тифлисом, и новую вазовскую десятку. Они медленно следовали по грунтовке вдоль путей и остановились как раз напротив гаражей. Из джипа вылез парень в камуфляже и с биноклем на шее. Баклажан понял, что тот намерен осмотреть окрестности, и повернулся к нему спиной. Когда обернулся снова, машин уже не было.
Примерно через час в обратном направлении проследовал только джип. Все понятно: «десятка» осталась, чтобы перекрыть дорогу на Кинель. Спустя еще полчаса показался знакомый, покарябанный жигуленок с водилой, собравшимся ловить пакет с баксами, и укатил, куда ему было велено. С обратной стороны снова нарисовались обходчицы в оранжевых жилетах. Сошли с путей, уселись на бетонные блоки, подстелив газетки. Явно собрались перекусить, потому что достали из сумки термос.
Он вразвалочку направился к блокам, уселся рядом с обходчицами. Они стрельнули на него глазами, и одна из них, молодуха в соку, предложила:
- Хлебнешь чуток? – показала на термос.
Она наплескала из термоса в кружку и протянула ему:
- Как слеза. Для себя гнала.
Самогон и в самом деле был хорош. Баклажан с удовольствием выглотал обжигающую жидкость. Глянуть со стороны – сидят работяги, поправляют здоровье после трудов праведных. Молодуха протянула ему бутерброд с салом, спросила:
- Где живешь-то?
- В Кинеле.
- Меня Наташкой зовут. А тебя?
Он даже не сразу вспомнил свое имя. Только Нэлька называла его Васей. Все другие – Баклажаном. Он ухмыльнулся и представился:
- Тифлис.
- Нерусский что ли?
- Папа – грузин.
- Грузины поют красиво. Ты тоже поешь?
- Пою.
- Сам – то женатый?
- Нет пока.
Она явно собиралась продолжить разговор, но послышался перестук колес электрички. В ту же минуту он заметил Нэльку с ведром и кошелкой. Она шла по тропке со стороны гаражей. Баклажан не опасался обходчиц. Когда показалась электричка,  достал сотовую трубку и набрал номер. Абонент откликнулся.
- Бросай! – скомандовал.
Из окна третьего вагона тут же вылетел красный сверток, прошелестел по инерции метров тридцать и шлепнулся, чуть ли не у мусорных баков. Баклажан понимал, что из вагонных окон кто-то обязательно наблюдает, и через какое-то время здесь появятся быки Тифлиса. Потому дождался, когда электричка проскочила, скорым шагом подошел к свертку, поднял его, сунул в приготовленный черный пакет и тут же, прикрыв собой, сбросил его у мусорного бака. Из-за пазухи достал приготовленный заранее красный сверток с нарезанной газетной бумагой и кирпичом внутри, демонстративно и не спеша, развернул его, стараясь привлечь внимание обходчиц. Краем глаза заметил, как Нэлька сунула в ведро оброненный им пакет и двинулась к автобусной остановке. Он кинул фальшивый сверток к железнодорожной насыпи и побежал к гаражам. Вскоре подкатил оттуда на мотороллере, перетащил его через рельсы и рванул напрямую к объездной дороге.
Обходчицы с недоуменным удивлением и сожалением о несбывшихся надеждах наблюдали за ним. Когда он исчез, та, что назвалась Наташкой, произнесла:
- С приветом мужик. Чего-то сбросили ему с электрички, да, кажись, не то. Пойду, гляну, что в том красном пакете.
Она поднялась, подошла к откосу, подняла красный сверток, заглянула в него и разочарованно отбросила. Вернувшись, сказала подруге:
- Херня какая-то. Нарезанные бумажки, стянутые резинкой, и кусок кирпича.
- Да-а, произнесла та, - обманули мужика.
3.
Тифлис сидел в джипе рядом с хмурым автоматчиком в камуфляже. У обоих болтались на шее бинокли. Время от времени они взглядывали в окуляры на человека, топтавшегося у железнодорожной насыпи. Оба были абсолютно уверены, что обнаружили посланца Баклажана. Тот загнал «жигуленка» в посадки и ждал электричку. В бинокль хорошо было видно каждое его движение.
Автоматчика и Тифлиса судьба свела во время грузино–абхазского конфликта, когда добро, оставленное беженцами той и другой стороны, становилось легкой добычей рисковых людей. Тифлис  наткнулся на него, истекающего кровью, в брошенном доме.
- Ты кто? – спросил он тогда раненого.
- Шурави.
- Афганистан? Воевал?
- Воевал.
- За кого?
- За деньги.
- Я могу убить тебя.
- Убей.
- Спасти тоже могу.
- Спаси.
Тифлису понравилось, что русак не боялся смерти, и воевал за деньги. Велел своим боевикам погрузить его в машину и отвезти в Риони к надежному врачу. И ни разу не пожалел об этом. Шурави умел стрелять с обеих рук, был храбр, молчалив и безотказен, как автомат Калашникова. И сделался, в конце концов, правой рукой главаря…
Приближавшаяся электричка дала о себе знать продолжительным гудком. Однако то, что произошло дальше, оказалось полной неожиданностью. Поезд проскочил мимо, человек Баклажана продолжал оставаться на месте. Не было сигнала и от людей, ехавших в третьем вагоне. Звонок о том, что сверток выброшен в конце пляжа, поступил через одиннадцать минут. Звонивший сообщил, что в том месте находились только трое рабочих: мужик и две бабы в оранжевых жилетах. Сидели на сваленных шпалах и вроде как выпивали.
- Сын свиньи! – скрипнул зубами Тифлис. - Хватай, Шурави, того шакала у рельсов и догоняй!..
Обходчицы все еще продолжали трапезу. Снова налили себе из термоса в кружки, чокнулись, успели выпить, когда подкатил джип. Вывалившиеся из него два типа направились к ним. Один – пожилой и грузный, с биноклем; другой – молодой, длинный и глазастый.
- Кто с вами сидел? – грозно спросил пожилой.
- Мужик один, из Кинеля, - небоязливо ответила Наташка.
- Давно его знаешь?
- Сегодня только познакомились.
- Как его зовут?
- Тифлис.
Тот поперхнулся.
- Что ты сказала, шалава?
- Выражения-то выбирай. Мы честные девушки. Он сам так себя назвал.
- Какой он из себя?
- Нормальный. В телогрейке.
- Нос какой у него?
- Большой, малость кривой.
- Что он тут делал?
- Выпил с нами полстакана. Потом кто-то ему сбросил с электрички пакет. Он подобрал его, поглядел и выбросил.
- Куда выбросил?
- Вон, красный, валяется у насыпи, - показала Наташка пальцем.
Глазастый тут же бросился к пакету и притащил его. Тифлис раскрыл его, выкинул обломок кирпича, швырнул пакет, завращал глазами:
- Лажа! Куда тот мужик делся?
- Сбегал к гаражам за мотоциклеткой, перенес ее через рельсы, а куда дальше – понятия не имеем.
- Что за мотоциклетка? С коляской?
- Нет, на двух маленьких колесах.
- Марка какая?
- Откуда нам знать? Красная с черным.
В этот момент рядом с джипом остановилась «шестерка» с покарябанным боком. Из нее выглянул автоматчик в камуфляже, поднял сжатый кулак: все в порядке, мол. Тифлис развернулся и зашагал к нему, набирая на ходу номер на сотовой трубке. За ним устремился его молодой напарник. 
- Десятка, - откликнулся абонент.
- Гоните через переезд! Баклажан ушел через рельсы на мотороллере.
- Он мог избавиться от него, - подсказал вылезший из «шестерки» Шурави.
- Десятка! Он мог бросить мотороллер. Стреляйте по ногам, он живым нужен! – сунул в карман мобильник. – Пересаживайся, Шурави, вместе с его шакалом в мой джип.
Тот выдернул из салона спеленатого пленника и втолкнул его на заднее сидение внедорожника. За руль «шестерки» сел сопровождавший Тифлиса парень. 
- Колись, куда свалил Баклажан! – начал допрос Тифлис. - Дашь наколку, живой будешь! Где он залег?
- Хату он нам не показывал.
- Кошелку его знаешь?
- Знаю, Нэлькой зовут. Баклажан сказал, что уехала она.
- Куда?
- В Дмитровград.
- Где договорились встретиться с ним?
- В его гараже.
- Он живет там?
- Может, и живет. Велел туда бабки привезти.
- Подставил тебя Баклажан, терпила. Он сам отловил бабки. Где его гараж?
- На Трубникова.
- Знаю эту улицу, - сказал Шурави.
- Едем туда, - распорядился Тифлис.
Через минуту обе машины, провожаемые озадаченными взглядами обходчиц, рванули к выезду на автотрассу. Еще через полчаса выехали на улицу Трубникова.
- Лучше дворами проехать, - подсказал терпила.
До гаража, однако, не доехали. От него отъезжала машина скорой помощи. Люди в форме и в цивильном сгрудились между двумя полицейскими «уазиками» и иномаркой с проблесковым маячком
- Оставь пушку, Шурави, и сходи, узнай, что там, в гараже, - велел Тифлис.
Вернулся тот быстро и доложил:
- Взрыв. Люди говорят, что менты гранату бросили. Думаю, что гранату Баклажан на растяжке оставил. Три обгоревших трупа увезли в морг.
- Неужели братанов сгубил, сука! – взвизгнул терпила.
- Понял теперь, что мы спасли тебя! – рыкнул на него Тифлис.
- Понял, - пробормотал тот.
- Что будем делать, Шурави?
- Дождемся, когда менты свалят, и в засаду.
- Какой смысл? На вокзале надо караулить.
- Сдается мне, что он тут появится. А на вокзал пошли пехоту…

Баклажан в это время стоял у ворот какой-то проходной. Сюда он добрался на  попутном грузовике, бросив мотороллер перед объездной дорогой. С минуты на минуту должна была позвонить Нэлька. Звонок от нее раздался, когда уже начало смеркаться.
- Доллары нормальные, Вася. Одну сотку я поменяла в банке на рубли. Ты где?
- Собери в дорогу пару сумок, не больше, - проигнорировал он ее вопрос. - Не забудь билеты. Как появлюсь, сразу на вокзал.
Он отключился и набрал номер Тифлиса:
- Кого надо? – откликнулся тот.
- Тебя. Записывай номер и код камеры хранения на автовокзале.… Записал? И запомни, черножопый: Баклажан краплеными стирами не играет.
Дело было сделано. На полгода небедной жизни бабок и Нэлькиных побрякушек хватит. Так что «прощай, любимый город!». Не насовсем прощай, на время… Человеку свойственно любоваться делом своих рук. Если не любоваться, то хотя бы любопытствовать, что там получилось на выходе.  Точно так же преступника влечет  на место преступления. Баклажан не был исключением. Его неудержимо потянуло к гаражу, где подельники намеревались получить свою долю добычи. Хотелось узнать, много ли было шума, взглянуть на то, что от них осталось.
К гаражу он прибыл, когда уже стемнело. Подходить близко не стал. Выглядывал из-за тополя, но ничего, кроме валявшихся у входа железных ворот, разглядеть не мог. Может, и ушел бы, не утолив любопытства. Благо, до хаты оставалось не больше получаса ходьбы. Но тут появилась собачница с догом.
- Не бойтесь, - сказала собачница, - он не кусается, только рычит.
- А я не рычу, зато кусаюсь.
Дама хихикнула. Баклажан воспользовался ситуацией, показал на гараж:
- Пожар что ли был?
- И  пожар, и взрывы, и стрельба. В гараже террористы прятались. Сама все видела!
- Чей гараж-то?
- Одного отставного военного, но он, говорят, к сыну уехал. Вот террористы и воспользовались. Хотели мост через Волгу взорвать. Но их выследили.
- Кто выследил?
- Как кто? Спецслужбы! Машин сюда понаехало, жуть! Пожарные, милицейские. Люди говорят, десять трупов увезли. Никого в живых не осталось.
- А потом что?
- Покрутились, да и уехали. Не охранять же горелые стены!..
Собачница ушла. Баклажан некоторое время постоял в раздумье: ну, и люди, чего только не придумают! И террористы, и десять трупов! А может, и на самом деле, лишние трупы появились?
Он решительно двинулся к гаражу. Черный провал вместо ворот выглядел сиротливо и мерзко. Прежде чем шагнуть внутрь, Баклажан вытянул из карманной прорехи пистолет, снял его с предохранителя. В гараже было темно, и пахло гарью. Он нащупал в кармане телогрейки зажигалку, чтобы глянуть при ее слабом свете на то, что еще вчера было приютом для братских застолий и надежд на крутую добычу. Чиркнул колесиком. И тут же пистолет вылетел из его руки, а в спину уперся ствол. Вспыхнул свет мощных фонарей.
- Не дергайся, крыса! – прозвучал голос Тифлиса. - Гони мои бабки, и топай. Ошмонай его, Шурави!
Баклажан ощутил, как опытная рука обшарила его со всех сторон, нащупала на голени финку. Выход из гаража был всего в полутора метрах. Если повезет, можно выскочить – и вдоль стены налево в проход между домами. Баклажан нырнул вниз и вправо, уходя от ствола, скакнул к пролому. Тут его затылок и настигла пуля Шурави. Он умер мгновенно, не успев понять, что жизнь закончилась.
- Уплыли баксы! – хмуро произнес Тифлис. – Закопал где-нибудь, крысятник!

Нэлька терпеливо ждала возлюбленного. Поезд на Саратов уже ушел. Близилось утро, а она все сидела на диване, тупо уставившись на две туго набитые спортивные сумки. Все еще надеялась на возвращение Васи, хотя уже и предчувствовала, что никогда его больше не увидит.
С рассветом с неба посыпалась снежная крупа. Она подошла к окну и бездумно наблюдала, как ветер гоняет крупу по стеклам, закручивает ее спиралью и швыряет вниз. Уронив голову на подоконник, Нэлька тихонько взвыла, несколько раз всхлипнула и успокоилась. Жизнь научила ее быть реалисткой. С потерей возлюбленного она не кончалась, тем более с таким капиталом. Доллары она уложила на дно сумки и прикрыла их женскими вещами. Шмотки Баклажана упаковала в другую сумку вместе со своей обувью. Пускай она остается в пустой квартире. Ей же надо, как можно скорее, испариться из этого паршивого города. Купить билет на первый попавшийся поезд и уехать. Куда? Будет видно. Лучше всего – в Москву. Затеряться там проще простого…
4.
- Координаты Утопленника известны, дядюшка, - сообщил Юрист Заурбекову. – Городишко находится в Сибири. Называется Каргосок.
- Что еще?
- Валюту Тифлис не сумел вернуть. Баклажана пристрелили, при нем ничего не оказалось. Так сказал Тифлис. Может, и присвоил.
- Не думай об этом. Утопленник важнее. Где этот Каргосок?
- На севере Томской области.
- Удачно. Там, наверняка хорошие охотничьи угодья. Гела может оформить рейс, как чартер для охотников. Свяжись с оптовиком, пусть встречает порошок в Каргосоке. Можешь даже немного сбавить цену за лишние хлопоты.
- Понял, дядюшка.
- Все. Собирай бригаду.

Распятие
1
В двадцатых числах февраля, впервые за многие месяцы, подал голос сотовый телефон Алексея. Звонил из Каргосока Никифор. После взаимных приветствий спросил:
- Я в Катыльгу собрался, хочу родню навестить, да и к вам заглянуть. Примете?
- Примем.
- Чего вам привезти?
- У нас все есть.
- Ждите послезавтра.
Никифор прибыл на двухместном «Буране». И не один. Народ как раз ужинал, когда он ввалился в избу с мешком на горбу и базарной сумкой. Сбросил ношу у порога, громогласно поздоровался. Показал на мешок:
- Овес тут. Она подсказала, что вы лошадками обзавелись.
Тут и появилась из сеней Магда, с рюкзаком за плечами и с сумкой.
- О! – воскликнул Диоген. – Святая Магдалина!
- Я опять к вам. Не прогоните? – посмотрела на Алексея.
- Не прогоним, - ответил он.
Рюкзак она сбросила у входа, сумку передала Капитолине:
- Гостинцы от Инны.
Из сумки были извлечены два больших пакета замороженных пельменей и сетка с чесноком. Никифор тоже привез гостинцы: литровую банку красной икры и две бутылки коньяка. При виде спиртного Алексей осуждающе качнул головой. Никифор сказал:
- Сегодня же день Советской Армии!
- Сурьезный повод, - оживился Наумыч.
Алексей и забыл про свой военный праздник, хотя половину жизни носил погоны. Он не стал возражать против серьезности повода: праздникам должно быть место в жизни.
Магда сняла верхнюю одежду и осталась в бордовых вельветовых брюках и в белом свитере, обрисовывавшем полную грудь. Алексей, как это было и прежде, невольно залюбовался ее фигурой. В праздничном застолье она примкнула к отказавшимся от выпивки Алексею и Капитолине. Андрюхи за столом не было, он, как обычно, ужинал у Софьи. Ночевать же приходил домой.
После ужина Алексей с Никифором вышли на берег Васюгана. Полная луна царствовала на безоблачном небе. В ее свете хорошо был виден на льду Петр, чистивший проруби для сетей.
- Ну, Алексей, навел ты шороху в нашей глуши, - произнес Никифор. - Как тебя только не называют: и знахарь, и колдун, и посланец Божий, и Спаситель.
- Народ любит сказки.
- К газовикам какой-то большой начальник прилетал на вертолете. Так и ему про тебя наговорили. Тот обещал прислать летом профессора для изучения феномена.
- Плохая новость, - ответил Алексей.
Утром Никифор уехал в Катыльгу. Жизнь в Чижах потекла своим будничным чередом. Петр проторил новый путик на участке, где Хуча отловила соболя. Теперь без добычи возвращался редко.
Диоген, в основном, бездельничал и философствовал, и лишь изредка, с заметной неохотой, помогал Андрюхе заготавливать дрова. Алексей же описывал свою эпопею, не задумываясь над тем, зачем делает это. Описывал прошлое планеты, носившей имя Аэола, первыми обитателями которой стали существа, вышедшие из океана. Прошли тысячелетия, прежде, чем они стали цивилизованными людьми.  Готовясь к переселению на другую планету, они заселили Землю клонами. Для новых поселенцев оставили множество предостерегающих знаков. Но земляне не замечали их и стали сами губить планету. Публиковать свои записи он не собирался. Кого-либо знакомить с ними – тоже. Разве что Алёнушку, если когда-нибудь представится такая возможность. Он словно бы чего-то ждал. Со спокойствием и пониманием неотвратимости того, что должно произойти.
От рукописи его изредка отрывали лишь паломники, нуждавшиеся в лечении. Они приезжали по зимнику на санях из окрестных сёл. Алексей помогал им, как мог, и поверившие в свое выздоровление паломники уезжали исполненные благодарности. 
Субботу Алексей объявил банным днем. Это был день общего безделья, не считая топки бани. В первой его половине из скита приходила Софья с санками. Вторые санки привезла с собой Магда. На пологом склоне Васюгана они устраивали катания и выезжали на лед в устье реки Чебачьей. Даже Алексей однажды прокатился с ними, усевшись на санки впереди Магды. Она обхватила его руками, прижалась совсем не по-дружески. Она стала беспокоить его. Ее потаенные и небезгрешные мысли легко читались, хотя она и старалась не выказывать их.
Тревожило Алексея и то, что и сам он стал подумывать о Магде, и тоже небезгрешно. Ему нравилось, когда она выскакивала раздеткой из дома за водой к проруби и возвращалась с двумя полными ведрами. Проходила на кухню, ритмично покачивая бедрами, словно и не было в руках никакой тяжести.
Так пролетел март. По календарю уже значилась весна, но зима и не собиралась сдавать ей свои позиции. Однажды в полдень, это было 6 апреля, к Алексею заглянул растерянный и встревоженный Игорь.
- Командор! У жены начались схватки.
Алексей зашел вместе с Игорем в их семейное обиталище. Подле Капитолины, уже одетой в полушубок, суетилась Магда, натягивала ей на ноги валенки.
- Отпустило, - сказала она Игорю, - но все равно везти к повитухе надо. Я свой пуховик на санки постелила.
- Я сам ее отвезу, - категорично ответил Игорь.
Капитолина подняла глаза на Алексея:
- Наша касса в железной банке. Игорек прибил к дну кровати полку. Банка там.
Игорь и Магда  вывели роженицу наружу. Алексей вышел следом. Усадив на санки, муж повез ее по утоптанной и укатанной тропе в скит. Когда они свернули к речному берегу и скрылись из виду, Магда вдруг сказала Алексею:
- Я сегодня ночью приду к тебе, Олексий.
- Не делай этого, Магдалина! – ответил тот, но строгости в его голосе не было.
Вечером Алексей продолжал описывать свои похождения до тех пор, пока в большой комнате с нарами не утихли разговоры и колготня. Он погасил фонарь, улегся в постель и стал ждать. Магда медлила. Наверное, ждала, когда Блаженные забудутся сном. Он не осуждал себя. Лежал на спине с открытыми глазами и думал о том, что секс – это естественная потребность организма, заложенная генетической программой, и противиться ей – нарушать биологическое равновесие.
Магда пришла, как привидение, появившееся в слабом лунном свете, пробившемся в окошко. На ней была короткая белая ночнушка, едва прикрывавшая тугую грудь. Нырнула к Алексею под одеяло, легонько прижалась и замерла. Он стиснул ее тело, она охнула, стала осыпать его лицо поцелуями. Затем одним движением сбросила с себя ночную рубашку и откинула одеяло.
Произошло то, что всегда происходит между мужчиной и женщиной. Она удовлетворенно всхлипнула, невнятно что-то пробормотала и опять стала ласкать теплыми ладошками его обнаженное тело. Через некоторое время все повторилось.
Уснула Магда на его плече. К Алексею сон не торопился. Он лишь коснулся его своим невесомым крылом, окутав прозрачной дремотной кисеёй. Сквозь эту кисею он видел неясные силуэты, проплывающие плавной неторопливой чередой. Некоторые притормаживали, словно хотели, чтобы Алексей запомнил их. Мелькнули лица Аленушки, сына Олега, старого друга Валерия Рязанцева и даже безгубая физиономия Заурбекова. В искрящемся мареве появилось лицо Оники.
- Не будь спокойным, Алекс. Вспомни, что необходимо вспомнить!
На небо наплыла мгла. И в этой мгле вдруг нарисовались строки из письма майора Ноиля: «Баклажан слинял в неизвестном направлении. Его место занял авторитет из черных, его вроде бы прислал из Москвы воровской сходняк».
Алексей понял, что именно эти строки имела в виду Оника. Они насторожили его еще по прочтении письма, но позже полиняли, выцвели  и больше не тревожили.
 
Алексей продолжал находиться между сном и явью. Перед тем, как сон одержал окончательную победу, в сознание просочился смутный образ Баклажана, тенью скользившего по ночной улице. Сон победил, и Алексей задышал так же ровно и спокойно, как Магда. А напрасно.
2
Проснулся он, как от толчка. Его разбудил дальний стрекот вертолета. Или ему это почудилось? В этом краю никогда не появлялся ни один летательный аппарат. Некоторое время Алексей прислушивался к тишине. В ней не было никаких посторонних звуков. И все же сон улетучился бесповоротно. Беспричинно такого не могло быть.
Он выскользнул из-под одеяла. Экономя топливо, они глушили на ночь слабосильный, всего на два киловатта движок и при необходимости пользовались аккумуляторными фонарями. Алексей включил фонарь и торопливо оделся. Магда тоже открыла глаза, с сонной безмятежностью глянула на него.
- Ты куда, Олексий? – она так, на церковный лад, называла его.
- Спи, я ненадолго выйду.
Но выйти из дома ему не пришлось. Со стороны скита донеслась автоматная очередь. Магда встрепенулась и рывком села на нарах. В ее глазах заплясала тревога.
- Никак стреляют!
- Стреляют. Оденься и наружу не высовывайся!
Стрельба могла означать только одно: слуги дьявола по фамилии Заурбеков пронюхали о нем и прилетели по его душу. Алексей не хотел смертоубийства, но все же достал из ящика пистолет, отобранный когда-то у самого дьявола, и дослал патрон в патронник. Вышел в столовую с большим дощатым столом и лавками по бокам. Успел заметить, как из опочивальни выскочили Диоген с Андрюхой и, согнувшись, вышмыгнули в дверь. Почти сразу же в столовой появился Игорь с пятизарядным охотничьим карабином. За его спиной топтались Наумыч – со своей одностволкой двадцатого калибра и Петр с дубиной.
- Облава, что ли, какая? – недоуменно проговорил Наумыч. – Можа, беспачпортных староверов сгоняют?
Игорь метнулся к выходу:
- Я – к Капитолине!
- Стой! – остановил его Алексей. – Это за мной. Капитолине безопаснее в скиту.
Игорь нерешительно остановился. Автоматные очереди, между тем,  раздавались все ближе. Снаружи встревожено подала голос Хуча. Сомнений не осталось: ищут его, Алексея. Он подсознательно был готов к этому. Готов ко всему, даже к смертному часу. Но тяжкий груз ответственности за поверивших ему людей требовал иного, немедленного и конкретного действия. Не раздумывая, он достал трубку телефона, благо, зарядил его от движка накануне.  Набрал врезавшийся в память номер телефона с визитки, оставленной ему в Бобровке частным детективом Степаном. Ответил механический голос:
- После короткого гудка оставьте сообщение.
- Я – Утопленник. На нас напали уголовники Заурбекова. Требуется помощь. Наши координаты – скит у слияния рек Васюган и Чебачья на севере Томской области.
Сунул трубку в карман куртки. Обратился к Игорю и Наумычу:
- Оставайтесь здесь. Вас не тронут. Я пошел.
- Я с вами, Алексей Николаевич! – кинулся к нему Игорь.
Из кельи выскочила Магда и вцепилась в рукав Алексея.
- Бежим, Олексий, через окно в кладовой. Я знаю дорогу в зимовье к охотникам!
- Игорь, Наумыч, Петр, уходите с Магдой! – распорядился он.
- Я с тобой, Олексий! – решительно возразила она, и Алексей понял, что уговаривать ее бесполезно.
Наумыч исчез в кладовой. Игорь опередил Алексея и распахнул дверь, прикрыв ею Петра. В рассветных сумерках стали видны несколько фигур, уже приближавшихся к жилью. Впереди, совсем близко, шел автоматчик и поливал перед собой очередями. Магда продолжала цепляться за Алексея.
Игорь высунулся из-за дверного косяка и вскинул в проем карабин, выцеливая автоматчика. Но нажать на курок не успел. Автоматная очередь влетела в дверь, словно осиный рой. Алексей, почти не целясь,  выстрелил в автоматчика, не сомневаясь, что попал. Ему не хватило секунды, свинцовые осы уже успели ужалить Игоря. Он выронил карабин и медленно стал заваливаться на порог.
Рухнувший автоматчик охладил пыл налетчиков, они попадали на снег. Воспользовавшись этим, Алексей отшвырнул пистолет, поднял верного товарища на руки и перенес в свою келью. Магда помогала ему. Он уложил Игоря на топчан и понял, что ему уже ничто не поможет. Одна из пуль попала точно в сердце.
Обернулся Алексей вовремя. В келью ворвались пятеро. Впереди молодой кавказец в распахнутой дубленке, с сумкой через плечо и с пистолетом в руках, за ним кривоногий гуру с нунчаками. Сзади них маячили еще трое в милицейском камуфляже и с автоматами. У того, что стоял ближе к гуру, пузатого и мордастого, висел на плече карабин Игоря.
- Он, Утопленник! – сказал гуру, указывая на поднявшего руки Алексея.
Наметанный глаз у азиата, узнал его, несмотря на густую бороду. Кавказец в дубленке, не мешкая, поднял пистолет. Но прежде, чем он утопил спусковую скобу, Магда, словно тигрица, метнулась на него. Пуля, предназначенная Алексею, прошила ее тело, и она с утробным «О-ох!» тяжело свалилась у ног кавказца. Тот снова вскинул пистолет, но гуру отбил ствол в сторону, и пуля ушла в пол.
- Не спеши, Юрист! – сказал тот. – Он без оружия и сдается. Чернь называет его Спасителем. Так называли их бога Иисуса. Поступим с ним, как с Иисусом.
Кавказец с недоумением поглядел на гуру.
- Видел старую сосну у дома с ящиком в развилке? – продолжил гуру. – Скинем ящик и прибьем его к развилке скобами.
- Где мы тут найдем скобы?
- Я заметил их под навесом, в ящике для инвентаря. Ночь повисит, а завтра с утра сосну подпалим. Постройки – тоже. Да сними ты сумку! Пусть ее джигит охраняет.
Алексей, стоявший с поднятыми руками, уловил, что в голове Юриста, передавшего сумку одному из подручных, нарисовались тугие долларовые пачки, которыми оптовик расплатился за порошок. Все в мире тлен: деньги, блага, жизнь. Нетленна лишь вечность. Алексей окинул печальным взглядом свою келью, распростертую на полу неживую Магду, отправившуюся в вечность. И в этот миг заметил, как в распахнутую дверь скользнул Петр и обрушил дубину на голову, стоявшего к нему спиной джигита. Замахнулся на пузатого, но повернувшийся на шум Юрист успел выстрелить, и Петр распрощался с грешным миром.
Юрист матерно выругался. Толстопузый склонился над соплеменником.
- Что с ним, Гела?
- Готов.
Юрист зло оглядел Алексея.
- В мучениях подохнешь, собака! - достал из кармана наручники, перешагнул через Магду. Гуру остановил его:
- Не подходи! Утопленник – не блаженный, а боец. Держи его под прицелом, пусть джигит наденет браслеты.
- Давай, Гела! – кинул ему наручники.
Тот ловко поймал их, обогнул гуру и Юриста, с опаской приблизился к Алексею:
- Повернись! Руки за спину!
Когда браслеты защелкнулись, Гела ощупал пленника. Обнаружил лишь телефонную трубку, вытащил ее и снова развернул Алексея.  Отошел назад, передал трубку Юристу. Оба кавказца довольно оскалились. Гуру оставался бесстрастным.
В этот момент сотовый Алексея ожил. Юрист нажал кнопку приема, поднес трубку к уху. Не дождавшись голоса абонента, спросил сам:
- Кого надо?
Ответа не последовало, и связь прервалась.
- Не надо было откликаться, - укорил его гуру.
- Ерунда! – возразил Юрист. – Тут пехоты Утопленника нет. А ментов на сто километров не найдешь. - Пощелкал кнопками телефона: - Наверно, через коммутатор звонили или с блокиратором номера. Не обозначился входящий. Исходящий всего один. Кому звонил? – грозно спросил он Алексея.
Тот не ответил. Юрист торопливо набрал какой-то номер. Не получив ответа, достал свою трубку и снова защелкал клавиатурой. На этот раз абонент откликнулся.
- Дядя! – воскликнул он. – Все в порядке. Объект упакован. Птичка в Каргосоке на обслуживании. Прилетит за нами завтра. 
«Значит, вертолет за ними прибудет завтра», - подумал Алексей.
- Надо проверить исходящий из мобилы нашего клиента, дядя, - Юрист продиктовал номер, по которому Алексей звонил не больше получаса назад.
Приказал пленнику:
- Шагай на улицу!
В столовой на лавке сидели три стриженых мордоворота в милицейском камуфляже.
- Нашли остальных? – спросил их Юрист.
- Удрали, - ответил один из них. - В кладовке окно открыто. Сами в тайге сдохнут.
- Трупы убрали?
- Наших пока в сарай положили. Ихних – под навес.
3
Алексея вывели на улицу. Он взглянул под навес, где лежал на промороженной земле Игорь. Вспомнил Татьяну Алексеевну и отправившуюся к повитухе Капитолину. Мысленно сказал им «Простите!». Покорно двинулся под конвоем к сосне с двумя стволами, растущими из комля. С началом зимы Наумыч и Петр устроили в развилке продуктовый лабаз. Теперь же сосне уготована участь последнего приюта для «председателя блаженной коммуны».
Гуру отстал. Через малое время он появился у сосны с топором, двумя ржавыми скобами и мотком веревки. Следом за ним два мордоворота волокли дровяные козлы и лестницу. Приставили их к сосне. Один забрался на козлы и принялся крушить топором лабаз. Не сразу у него это получилось, на совесть был сколочен. Сначала сквозь раскуроченное дно посыпалась вниз замороженная рыба, затем вывалилась оставшаяся часть туши привезенного сестрой Магды кабанчика. Затем рухнул лабаз и развалился, обнажив связку добытых покойным Петром шкурок.
 Гуру тут же подобрал их, а мясо и рыбу распорядился унести в дом.
Утро уже наступило. День обещал быть солнечным. В такую погоду хорошо заниматься хозяйственными делами или просто бродить по заснеженному лесу, вдыхая его хвойный аромат. И уж, конечно, не прощаться с земной обителью.
- Раздеть Утопленника надо, - предложил Юрист.
- Не стоит, - возразил гуру. - Замерзнет и быстро сдохнет. Пусть мучается долго.
На Алексея по-прежнему были направлены два ствола. Один из охранников снял с него наручники и подтолкнул к козлам. Он мог бы вырубить его и прихватить с собой на тот свет. Может быть, и еще одного, того же толстопузого Гелу. Даже понимал, что так и надо поступить. Однако что-то мешало ему, будто получил сигнал свыше. А может быть, и на самом деле, такой сигнал был ему послан теми, кто вернул его на грешную Землю?
Алексей не сопротивлялся. Пусть, хоть трое – Наумыч, Диоген и Андрюха - останутся живы. Пересидят в тайге и вернутся, когда бандиты улетят. Без понукания он взобрался на козлы. Раскинул руки: прибивайте! Конвоир по кличке Гела поднялся с топором и скобой по лестнице. Приставил, словно примериваясь, скобу к ладони. Стукнул по ней обухом топора. Алексей прикрыл глаза. Попросил у Всевышнего сил, чтобы превозмочь боль. И сразу ощутил, что тело начало холодеть. Боль, пронзительно острая поначалу, превратилась в тупую. Ее можно было перетерпеть без стона.
Гела пригвоздил одну руку, слез с лестницы, переставил ее и приступил к процедуре распятия. Алексей словно погрузился в волны музыкального озера. Отключившись от происходящего, он плыл вдоль берега, покрытого травяным шелком. Там, впереди, сидела на циновке Оника и манила его к себе. Вода была холодной, скрадывала боль, делала ее ноющей и тикающей. Он плыл и в то же время продолжал четко видеть лица мучителей, скитские постройки в низине слева, синеватый снег на отвоеванной у тайги земле.
Палач уже заканчивал свою гнусную работу, когда Алексей вдруг увидел куцебородого Наумыча. Крадучись, тот вынырнул из леса со своей одностволкой. Бандиты, увлеченные зрелищем распятия, не видели его. Ближе всех к нему стоял гуру. Своей спиной он прикрывал Юриста.
Наумыч поднял ружье, прицелился. Алексей, будто въяве, услышал его слова: «Пока я должен, я живу». Гуру, наверное, обладал звериным чутьем. Мгновенно сдвинулся в сторону, обернулся. Но выстрел уже прозвучал. Юрист дернулся, однако остался на ногах. Гуру молниеносно выхватил нунчак, метнул в Наумыча, и тот, нелепо взмахнув ружьем, завалился на спину. Из леса тут же донесся горестный собачий вой.
«Вот и старик отправился к Игорю, - тоскливо подумал Алексей. – Хуча оплакивает его».
- В плечо ранил, сволочь! – услышал он голос Юриста.
- Пошли в дом! – сказал гуру, осматривая побледневшего Юриста.
- Врача надо, - проговорил тот.
- Нет здесь врача. Сам пулю вытащу.
Собачий вой в лесу повторился, но уже с другой стороны и не столь протяжный. Гуру завертел головой и пробормотал: «Койот!» Затем обратился к конвоирам:
- Утопленника примотайте веревкой к дереву. Караульте его по очереди. В тайге еще двое остались…

Сообщение от Утопленника доставили Пилоту незамедлительно. Он срочно вызвал Белого.
- Я знаю о депеше, - сказал тот. – То-то все джигиты куда-то слиняли. Да и гуру пропал.
- Что будем делать, Белый?
- Спасать. По всем раскладам, он наш кадр.
- Звони по его телефону, узнай обстановку.
Белый достал трубку и набрал номер. Абонент подключился, но молчал. Белый ждал. Наконец, на том конце не выдержали, и знакомый по прослушке голос произнес:
- Кого надо?
Белый щелкнул кнопкой и хмуро сказал:
- Телефон Утопленника у Юриста. Как бы наша помощь не запоздала. Все равно надо лететь, хоть джигитов в тайге упрячем.
Пилот одобрительно кивнул.
- Собирай Исполнителей и ставь задачу. С другими ведомствами на контакт не выходи. До Томска самолетом. Там вас будет ждать военный вертолет. Впрочем, я тоже хочу тряхнуть стариной. С вами полечу…
3.
Время перестало существовать для Алексея. Он почти не чувствовал боли, лишь осознавал, что распят, как его далекий пращур. Впадал в забытье, и снова приходил в себя. Когда сознание прояснялось, окружающая картина приобретала четкие очертания. Охранник разжигал костер. Он вырывал листки из тетради Алексея и совал в затухающий огонь. Наконец, пламя схватилось. Охранник уложил на него доски от лабаза. Подвинул козлы к костру и уселся на них.
День растянулся до продолжительности людского века. Сменялись охранники. Иногда из дома выходил гуру. Стоял перед распятым пленником с бесстрастным лицом, будто пытался проникнуть в сущность того, кого староверы и обыватели называли Спасителем. В одну из таких минут Алексей открыл глаза. Увидев гуру, нашел в себе силы отчетливо выговорить: 
- Ты не гуру. Истинные гуру – святые люди. Ты шакал, питающийся падалью.
Тот сплюнул на снег. В этот момент за спиной его скользнула серая тень, взметнулась и повисла на плечах. Алексей признал лайку Хучу, вцепившуюся зубами в шею убийцы любимого хозяина. Гуру взвыл, закрутился волчком, попытался отодрать мохнатое существо. Соскочивший с козел охранник ошарашено глядел на происходящее и не двигался с места.
- Стреляй! – взвизгнул гуру.
Тот вскинул автомат, подошел и в упор прошил очередью тело Хучи. Но и мертвая, она не отцепилась от гуру, пока ее с усилием не оторвал охранник. Пошатываясь, самозваный учитель удалился в дом.
Алексей опустил веки. Его объяла густая темнота. Потом замигали огоньки. То звезды приветствовали его, парившего над  музыкальным озером. А с берега призывно махала ему рукой дочка Аленушка. Он перенесся к ней, но она исчезла. Не было на берегу и Оники. Девушка с Аэолы осталась во дворце Хранителей мудрости, возвышавшемся на зеленом холме. Из озера наплывала органная музыка, напоминающая фуги Баха. Торжественное многоголосие звуков уносило от действительности и помогало погрузиться в вечность.
Когда Алексей снова открыл глаза, день угасал. Охранник, сидя на козлах, ежился от холода и заунывно, без слов, тянул мотив песни далеких гор.
Алексей не чувствовал холода. Тело стало чужим. Кровавая вечерняя заря осветила крутой берег Васюгана, крышу их заимки, которую и староверы, и жители окрестных сёл называли с легкой руки Диогена Чижами. До скита лучи не доставали, и все строения на берегу выглядели серыми и угрюмыми. Туда, к повитухе в скит, через который прошли бандиты, отправилась беременная Капитолина. Она уже родила сына, Алексею это было откуда-то известно. Игорь так и не успел узнать, что у него появился сын. Где  сейчас мать и дитя? Как они себя чувствуют в окружении прилетевших тварей? Он попытался представить их, но видел лишь неясные тени, пока свет не померк в его глазах.
В темноте четко возник старец Симеон. Он стоял у крыльца с непокрытой головой и закрывал собой правнучку от скалившегося длинноволосого абрека. Тот оттолкнул его, старец упал, но снова поднялся, когда насильник потащил девушку в дом. Вцепился пальцами в его длинные черные волосы. Абрек отмахнулся кинжалом, и старец опрокинулся навзничь. Софья метнулась к нему с крыльца, но насильник перехватил ее.
Больше он ничего не успел сделать. Появившийся, словно из воздуха, Андрюха с силой ткнул его ломом в спину, и тот рухнул в открытую дверь. Софья снова бросилась к прадеду. Андрюха взбежал на крыльцо и опустил лом на голову насильника.
Все потонуло во мраке. Тьма была настолько непроницаема, что казалась чернее черной ночи…

Все когда-нибудь кончается. И сны, и грезы. И явь, и мечты. И хорошее, и плохое.
На планете Земля нет ничего вечного. Кончается бренная жизнь, освобождая человека от забот, метаний, нервных срывов. Вырвавшиеся из плена души устремляются в неведомый мир. Что там, в том мире? На самом ли деле он так прекрасен, как говорят?
Алексей тоже приготовился к полету в неведомые пределы. Но путешествие откладывалось. Вселенский диспетчер задерживал рейс. Видимо, у него были на это веские причины. Алексей не сетовал на задержку и терпеливо ждал часа отправки. У него оставалось время, чтобы мысленно попрощаться с сыном Олегом и дочкой Аленушкой. Олег, не дожидаясь взлета, помахал рукой и затерялся в суетливом людском потоке. Аленушка стояла у края летного поля и ободряюще улыбалась отцу. Ее улыбка словно говорила: «Не грусти! Слетаешь и вернешься! Или я прилечу к тебе». Алексей верил ей, и ему становилось легко, как путнику, выбравшемуся из болота на торную дорогу.
Тихая лунная ночь накрыла тайгу. Алексея она не затронула. Его просто не было здесь. И нигде не было. Исчезли озеро и Замок мудрецов, исчез он сам. Безжизненная равнина была укрыта белым саваном. Только в одном месте чернела голая земля, над которой кружилась одинокая птица, издававшая непонятный гуд.
Этот звук и заставил его очнуться.
Нет, ему не приснилось и не почудилось. Еле слышимое тарахтенье доносилось со стороны излучины Чебачьей реки, которую блаженные именовали поначалу Чижапкой. Там она делала петлю, чтобы выкатиться подо льдом к скиту староверов и влиться в полноводный Васюган. Звук был знаком Алексею: так могла тарахтеть вертушка. В Афганистане вертолеты называли вертушками. Значит, за бандитами прилетела «птичка». Сейчас они выползут наружу и подожгут, как обещали, сосну с распятым Алексеем и их заимку с красивым названием Чижи.
Предрассветная ночь посерела, но планетное светило не спешило выбраться на небосклон. Тарахтенье вертушки прекратилось, значит, приземлилась на ровном пятачке излучины. Ждать последнего путешествия осталось совсем недолго. Он заставил себя отключиться, чтобы не ощущать течения времени.
И не ощущал. До той минуты, пока в сознание не проникла острая боль в правой ладони. Открыл глаза и увидел внизу у сосны женскую фигуру с автоматом через плечо. Ее силуэт показался ему знакомым, хотя этого никак не могло быть. На приставленной к сосне лестнице стоял человек в белом с рыжими пятнами маскхалате. Монтировкой он выдрал из ствола скобу, и рука Алексея безвольно свесилась вниз. Переставив лестницу, человек освободил вторую его руку. Теперь тело Алексея удерживали только веревки. Одним взмахом тот перерезал их большим ножом. Алексей не упал, его тело скользнуло вниз и оказалось на плече доброго самаритянина. С помощью женщины тот уложил Алексея на снег. Она нагнулась над ним:
- Он живой, Гера.
Тот, кого она назвала Герой, тоже наклонился. Поймав тусклый взгляд Алексея, произнес:
- Молодец, оживел!
Способность реально воспринимать вещи вернулась к Алексею.
- Ты кто? – разлепил он губы.
- Друг. Меня зовут Георгий. – Обернулся к женщине. - Побудь с ним, Юля.
Тут только Алексей понял, почему её силуэт показался ему знакомым. Он видел ее в алма-атинском аэропорту…
               
Алексей лежал в келье на своем топчане. Кисти его были забинтованы, хотя, он был уверен, этого и не требовалось. Он чувствовал, что тело его постепенно наполняется жизненными соками. И даже возвращается способность улавливать посторонние мысли.
Перед ним сидел на табурете человек с рубленым, как из камня, лицом и седым ежиком волос. По всей видимости, именно его называл частный детектив Пилотом.
- Говорить можете? – спросил он.
Алексей согласно кивнул. Собеседник потянулся к грубо сколоченному столику, на который чья-то заботливая рука поставила фляжку и пластиковую бутылочку с соком.
- Я налью вам коньяку, чтобы восстановить силы.
- Не надо.
- Как хотите. Вы кто?
- Утопленник.
- Это я знаю. Назовите фамилию, имя, отчество.
- Подполковник в запасе, - голос уже вернулся к Алексею, и он мог отвечать, не напрягаясь. – Фамилия - Усольцев. Имя – Алексей. Отчество – Николаевич.
             - Журналист?
- Да.
- Должен признаться, что я ожидал увидеть другого человека.
- Знаю. Вы, кадровый офицер, надеялись увидеть давнего сослуживца.
- Ответьте, Усольцев, это вы расправились с несколькими боевиками Юсупа и сбежали из подвала Заурбекова?
- Я.
- Где изучали восточные единоборства?
Алексей собрался выложить правду, но подумал, что собеседник сочтет его сумасшедшим. Потому ответил:
- Самостоятельно.
В мыслях Пилота мелькнуло сомнение, и Алексей сказал:
- Вы сомневаетесь в моих словах. Более того, только что подумали, что я вашей организации не нужен. Однако считаете ваше появление здесь оправданным.
Перед мысленным взором полковника возник гуру с перевязанной шеей, бросившийся на него в тигрином прыжке. Прыжок остановила стрелка, вылетевшая из руки Пилота. Гуру рухнул рядом с распластанным на полу Юристом. Родич Заурбекова дернулся и тоненько завыл. Пилот не знал, что с ним делать: пустить в расход и закопать в компании с другими бандитами или сохранить как свидетеля.
- Юриста тоже пристрелите, - посоветовал Алексей.
Пилот с удивлением посмотрел на него:
- Вы что, читаете мысли?
- Да.
- О чем я думаю сейчас?
- «Такими кадрами, как этот Утопленник, не бросаются».
Тот только крякнул. Алексей тяжко вздохнул.
- Я могу вам задать несколько вопросов, полковник?
- Задавайте.
- У староверов находится роженица, жена моего друга…
- С ней все в порядке. Родила младенца. Сейчас она находится в молельне.
- Ее муж Игорь погиб.
- Мне об этом доложили. Погиб также старец, он защищал свою внучку от насильника. Ее спас ваш человек по имени Андрей. При нападении на скит были убиты двое староверов. Они бросились на бандитов с вилами и были застрелены. Кстати, Усольцев, мои бойцы нашли неподалеку в тайге вашего человека. Он назвал себя Диогеном. Слегка обморозился, но все обошлось.
- Поручите ему и Андрею сколотить два гроба - для погибшей женщины и охотника Петра.
- У вас еще два трупа.
- Я собираюсь отправить их на родину. Мать с ребенком – тоже.
- Каким образом?
- Если получится, с вашей помощью.
- Не получится. Через час мы вылетаем на Большую землю. Вас тоже заберем.
- Без них я никуда не полечу. А я вам нужен. Не лично вам, а генералу, на которого вы работаете.
- Мы работаем на государство.
- Не надо, полковник, пустых слов. Ваше начальство приказало вам опекать генерала на выборах в Госдуму, вы и стараетесь.
- Откуда вам это известно?
- От вас. Вы уже мысленно решили использовать мои способности.
На этот раз полковник своего удивления не выказал. Но в его голове оно промелькнуло, как и укрепившееся желание привлечь этого человека, значившегося в досье «Утопленником», к службе в БД-7. И прежде всего, использовать его уникальные способности в предвыборной гонке.
Алексей продолжил ковать горячее железо:
- Сегодня прилетит еще одна вертушка, - сказал он, - за бандитами. Это наш шанс вылететь.
- Хорошо, Усольцев. Я помогу вам. Полетите на вертушке бандитов. Я дам вам двух человек, которые умеют с ней управляться. В Москву прилетите вместе с ними.
- Что будет с экипажем?
Полковник не успел ответить, пискнул его телефон. Он достал из кармана трубочку размером с палец и, не назвав себя, стал слушать. Алексей тоже слышал весь разговор. Вернее, не слышал, а улавливал. Звонил, судя по всему, подчиненный полковника:
- В сумке у Юриста куча зелени. Не меньше миллиона. Вероятно, за наркоту.
- Экспроприируй в пользу дачи.
- У гуру в рюкзаке необработанные шкурки соболей и еще каких-то зверьков.
- Отдай нашему клиенту. Он знает, чьи они.
- Шкурки принадлежат общине, - сказал Алексей, когда Пилот отключился.
- Неужели слышали, о чем говорит абонент?
- Да.
- Невероятно, но приходится верить.
4
Оба пилота вертушки впали в ступор, когда вместо ожидаемых пассажиров они увидели перед собой морщинистого Белого, двух его бойцов с короткоствольными автоматами и Алексея с забинтованными кистями рук. Белый достал красную книжицу, взмахнул ею перед носами вертолетчиков и объявил:
- Федеральная служба безопасности. Сдать оружие и документы!
Несколько мгновений те оставались в оцепенении, затем суетливо зашарили по карманам, передавая бумаги Белому. Пистолет, причем вполне узаконенный, оказался у одного. Бойцы обыскали их, экспроприировали сотовые телефоны и деньги: 350 долларов и 5 тысяч рублей. Белый с официальностью представителя органов приступил к допросу:
- Кому принадлежит машина?
- Частной туристической компании из Подмосковья.
- Почему перевозили террористов?
Вертолетчики вздрогнули, услышав про террористов.
- Мы не причем. Мы на зарплате. Хозяин приказал, мы полетели.
- Кто хозяин?
- Фамилию его не знаем. Он здесь должен быть. Его Гела зовут.
- Сколько он вам заплатил?
- Обещал по тысяче долларов.
- Мне жаль вас, ребята. Но я сегодня добрый, потому предлагаю выбор: пятнадцать лет лагерей или остаетесь в тайге. Здесь тоже живут люди. Выживите – ваше счастье.
Несчастные пилотяги выбрали шанс на выживание.
Белый удалился, но вскоре вернулся и привел двух человек, которых обещал полковник. Это оказались Георгий и Юлия. Белый пошептался с ними, Алексей уловил лишь слова: «Три дозаправки». Затем положил на колени Алексею связку добытой Петром пушнины.
- С этим сами разберитесь. Ваш вылет завтра утром, - и ушел.
Вскоре с излучины реки поднялась в воздух закамуфлированная винтокрылая машина с красными звездами и взяла курс на Томск. На ней убыла группа Пилота.

Оставшееся до отлета время Алексей прожил, словно во сне. Ходил, отдавал необходимые распоряжения, что-то делал сам. Чувства его пребывали в одном измерении, а тело – в другом. Побывал на своей заимке. Коллективные нары были уже разобраны. Из досок Диоген и Андрюха сколачивали гробы. Им помогал бородач из староверов. Увидев Алексея, он перекрестился двуперстием, поклонился в пояс и еле слышно проговорил:
- Воистину воскрес!
В комнате Игоря и Капитолины Алексей нашел под их семейной лежанкой жестяную банку с деньгами. В ней было 493 тысячи рублей и 10 тысяч евро. Он отделил 93 тысячи и призвал Андрюху:
- Я понял, что ты остаешься с Софьей, так?
- Ага.
- Вот вам на обзаведение пятьдесят тысяч рублей и пушнина на память о Петре. Забери ружье Наумыча. Все, что есть на заимке – тоже ваше.
- Спасибо, Алексей Николаевич. Вы там обскажите моей мамане, что и как. Мы ее сюда заберем.
- Хорошо, Андрей. А теперь позови Диогена.
Тот явился и виновато уставился на Алексея. Совесть мучила за то, что сбежал.
- Не бери в голову, Диоген, - успокоил его Алексей. - Завтра мы улетаем в Бобровку. Не получилась у нас коммунния. Несбыточная мечта, Диоген.
- Простите!
- Вот тебе подарок от Блаженных. Здесь сорок три тысячи. Поправь свою избу. И не вздумай пропить.
- Не извольте беспокоиться, Алексей Николаевич.
На автопилоте Алексей дозвонился до Никифора, сообщил, что произошло, и попросил сказать Иннэсе, что гроб с телом сестры она может забрать в скиту. Затем разобрал карабин, уложил в чехол и затолкал в детскую коляску, купленную Игорем в Каргосоке. Собрал два рюкзака: в один упаковал вещи Игоря и Капитолины, в другой уложил детское приданное и банку с деньгами. Вместе с Андрюхой все вещи переправили в скит.
Мужики и бабы, собравшиеся у часовни, истово начали креститься при виде воскресшего Алексея. В молельне строгий Пантелей готовился отпевать старца. Капитолину Алексей нашел в пристрое. Она уже знала о гибели Игоря. Кормила грудью младенца, а глаза оставались безжизненными и пустыми. Алексей сел рядом с ней, погладил названную племянницу по всклокоченным светлым волосам.
- Как ты назвала сына, Капа?
- Игорем.
- Значит, он продолжает жить в сыне. Тяжело, но надо терпеть, девочка.
Капка всхлипнула и уткнулась Алексею в грудь.
- В рюкзаке банка с деньгами. Это для маленького Игорька от Блаженных…
Ранним утром скитские мужики помогли Диогену и Андрюхе поднять на борт  груз-200. Юлия и Георгий молча наблюдали за этой печальной процедурой.
- Ты узнала парня? – спросил Георгий, показав на гроб с телом Игоря.
Юлия кивнула.
- Я даже представить не мог, что Рысев связан с Утопленником.
- Жалко его.
- Мне тоже.
Оставшиеся в живых «коммунары» заняли места. Бледная Капитолина сидела на откидной скамейке с ребенком на руках, и снова напомнила Алексею выпавшего из гнезда воробушка. Рядом с ней нечетко прорисовался облик Татьяны Васильевны. Как-то она перенесет гибель любимого внука? Вся надежда на маленького правнука. Отец передал ему вместе с искоркой своей жизни и имя. От нее, искорки, может возгореться пламя любви и новой привязанности и рассечь темную пустоту вокруг Татьяны Васильевны.
Георгий втащил трап внутрь и задраил дверь. Прошел в кабину пилотов. Юлия запустила двигатель. Спустя минуты «птичка» взмыла вверх и, провожаемая взглядами обитателей скита, скрылась из вида…

                Часть третья. ВЕЧНЫЙ ЖИД

Покаяние
1.
Алексей не жил, а существовал. Бобровка осталась в сознании отрывочными кадрами и тишиной, прерываемой гудом в голове. В тишине, как кадры немого кино, наплывали виденные в яви картины и образы. Оставшаяся без обитателей их заимка Чижи на берегу таёжного Васюгана.  Игорь, кативший санки с беременной Капитолиной в скит. Она же - в Бобровке, с каменным лицом, сидевшая у гроба. Ах, Капа, Капа! Недолго длилось твое счастье! Как-то сложится теперь твоя судьба? Не покатится ли сломанная карета снова под откос? В голос рыдали Татьяна Васильевна с сестрой.
Появлялась перед ним еще живая Магда, которую Диоген называл святой Магдалиной. Она пришла в ту роковую ночь к Алексею в келью, и он не нашел в себе силы отказаться от ее тела. А ее силы хватило, чтобы прикрыть его от выстрела Юриста. Мелькал в воображении куцебородый Наумыч, успевший всадить из своей одностволки пулю в Юриста. Но не смог увернуться от смертельного оружия, вылетевшего из руки фальшивого гуру.
Наумыча хоронили в один день с Игорем. Пьяненькие сын Толян и сноха Ирка размазывали по лицу грязные слезы. Виновато притихший Диоген бросил в могилу приятеля ком земли и, схватив лопату, рьяно стал закапывать ее. 
Кадры повторялись, будто Алексей листал альбом с фотографиями то в одну, то в другую сторону. Эмблер, произнесший на тихих поминках прощальную речь. Сгорбленная тетка Матрена, шепотом пытавшая Диогена про сынову невесту. Опустевшая после поминальных гостей горница. Сидевшие в обнимку на диване Татьяна Васильевна и Капитолина. Тетка Гала, укладывающая в коляску маленького Игорька…
Гуд в голове прекратился, когда колеса вертолета коснулись бетонки аэродрома учебного полигона. Двигатели умолкли, и Алексей почувствовал прикосновение к плечу. Открыл глаза. Перед ним стояла спецназовка по имени Юлия.
- Алексей Николаевич! Шеф передал, что появляться вам дома – пока небезопасно. Жилье вам предоставят здесь, в закрытом военном городке.
- Мне все равно, - ответил он.
Нарушив собственную инструкцию, Пилот распорядился поселить Утопленника в служебном общежитии. Это была крохотная, но отдельная квартирка. Почти двое суток Алексея никто не беспокоил. У него было время собраться с мыслями. Естественно, что он не имеет права оставить своих друзей без отмщения.
Встречался он только с Юлией и Георгием, когда в обозначенное время посещал столовую. Трапезничали они втроем. Алексею нравилась эта парочка. Он еще в тайге понял, что они муж и жена, и что уже длительное время увлеченно занимаются своим небезопасным ремеслом.
Он понимал, что начинается новый виток его жизни, и  был уверен, что этот виток не придется ему по нраву. Сердце его продолжало терзать то, что произошло в Чижах. В груди его застрял камень, мешавший дышать и думать. Он не давал забыться, виноватил в гибели друзей и тянул его в Белый омут. Но оставался еще долг Пилоту. А долги надо отрабатывать. В таком состоянии нельзя было начинать новую жизнь, и Алексей большим усилием отодвинул недавнюю трагедию, не выбросил из себя, а заложил в запасники памяти.
Он не сомневался, что его безделье будет недолгим, ровно столько времени, сколько командиру спецназовцев понадобится на консультацию с начальством. И не ошибся. Пилот сам явился к нему.
- Нам надо расставить точки над «И», Алексей Николаевич, - сказал без предисловий.
- Расставляйте.
- С каких пор вы обнаружили у себя необычные способности?
Что мог ему ответить Алексей? Не рассказывать же ему о вынужденном  путешествии на Аэолу и о том, что его заново собрали по крупицам! Потому он кратко ответил:
- В зрелом возрасте.
- Раньше вы их не замечали?
- Замечал, но не придавал значения. И старался не демонстрировать их.
- Как, где и почему пересеклись ваши пути с Заурбековым?
Алексей рассказал о первой встрече с Климом, о покушении в метро, о своем пленении, о рандеву с Заурбековым в санаторном коттедже и о побеге. Пилот дотошно интересовался деталями, выспрашивал о любой мелочи. Алексей отвечал, стараясь не привирать, но и не выкладывать все, как на исповеди. Он не доверял до конца этим людям. Но пока не собирался копаться в их сознании, знал, что это произойдет само собой, когда настанет нужный момент.
- Вы обошли молчанием один эпизод вашей биографии: утопление и похороны.
Алексей ждал этого каверзного вопроса и приготовился к ответу:
- У меня есть любимая женщина, полковник. Жене я сказал, что еду на рыбалку, а сам уехал к ней. Несколько дней растянулись на два с половиной месяца. Виновато мое легкомыслие.
«Любимая женщина» вполне устроила Пилота. Но версия его не убедила.
- Где она живет?
- Этого я вам не скажу.
- Тогда объясните, каким образом вы резко помолодели и стали выше ростом?
- С помощью ежедневного тренинга и ледяной воды.
- С трудом представляю.
- Давайте ближе к делу.
- Вам придется поработать против Заурбекова.
- Знаю. Это мой долг перед вами.
- Не надо так, Алексей Николаевич. Вы ничего никому не должны, и давно объявили ему войну по собственной инициативе.
- Что я должен делать?
- В ближайший месяц принять участие в избирательной кампании в Госдуму.
- Грязное дело – политика.
- Грязными делами нам приходится заниматься постоянно. Кому-то надо чистить загаженную конюшню.
- В каком качестве вы хотите меня использовать?
- В качестве главного консультанта в избирательном штабе генерала Баскакова.
- Кто за ним стоит?
- Команда президента.
Алексей уловил, что при этих словах в голове Пилота мелькнуло сомнение, а воображение нарисовало облик человека в военной форме, от которого он получал приказы. Выходит, и Пилот – всего лишь пешка, и ферзем ей никогда не стать.
Тот между тем продолжал:
- Я понимаю, что скрывать что-то от вас не имеет смысла. Все равно докопаетесь. И все же повторю: мы работаем на государство.
- Предположим.
- Вы, наверное, слышали, что недавно президент отправил в отставку вице-премьера?
- Слышал.
- Весьма авторитетный человек у западных бизнесменов и политиков. И весьма вредный для страны человек. Его отставили с нашей помощью.
- Почему же не посадили?
- Как я понимаю, чтобы избежать излишней негативной реакции со стороны зарубежных инвесторов. Впрочем, в зигзагах большой политики я мало смыслю. Наша организация решает локальные задачи. На сегодняшний день она состоит в том, чтобы утопить Заурбекова.
- Не проще ли утопить в прямом смысле?
- Проще. Но опять же – табу. Он должен проиграть выборы.
- А Баскаков – выиграть?
- Да. И это совсем не просто. Дело в том, что Заурбеков имеет  неограниченные финансовые ресурсы. На него длительное время работает весьма толковый штаб. Ему состряпали имидж бескорыстного и отзывчивого человека. Избиратели верят печатному и эфирному слову. Его рейтинг много выше, чем у остальных кандидатов в депутаты.
- Почему же у Баскакова нет такого толкового штаба?
- Не позволяют ресурсы.
- В чем конкретно будут заключаться мои обязанности?
- Главное - сбор и анализ информации. Все, кто знал вас в лицо, остались в тайге. Кроме Заурбекова, конечно. С ним вам нет нужды встречаться. На всякий случай, мы слегка подправим вашу внешность. Не возражаете, Алексей Николаевич?
- Нет. Кстати, как мне к вам обращаться?
- В нашей организации каждый сотрудник имеет псевдоним. Называйте меня Пилотом. Вам тоже надо обзавестись псевдонимом.
- «Утопленник» вам не нравится?
- Утопленник вы для Зураба.
Алексей задумался. Вспомнил Онику и то, как она его называла.
- Я буду Алексом, Пилот.
- Не оригинально, напоминает Штирлица. Но как хотите. 
Штирлиц для Алексея был далеко-далеко. «Алекс» - это от Оники.
Полковник взглянул на него пытливо и даже с  сочувствием.
- Через несколько дней наш кандидат представит вас руководителю избирательного штаба, а тот познакомит с другими сотрудниками. Ваш псевдоним только для нас.
- Секретные игры?
- Нет, соблюдение принятых правил. Всю важную информацию будете передавать через начальника службы безопасности выборного штаба. Со вчерашнего дня им стал  ваш знакомый Георгий Иванович.
- Ромео?
- Да. Ваша знакомая Юлия – Джульетта тоже будет время от времени появляться в штабе. Ее задача – проверять на детекторе лжи сотрудников.
- Это лишне, Пилот.
- Почему?
- Я сам распознаю засланных казачков.
- Одно другому не помешает. Жить вы будете в отдельной квартире на улице Вострухина. Сегодня к ночи Джульетта отвезет вас туда. Отдохните пару деньков. За вами официально будет закреплена машина. Водителя зовут Талгат. Можете вызвать его в любое время суток.
              - В эти дни он мне не понадобится.
- И последнее. Любой труд должен быть оплачен. Ваши консультации – тоже. 20 тысяч евро достаточно?
- Да, - равнодушно ответил Алексей.
- У вас есть ко мне вопросы?
- Есть. Мне нужен мобильник Юриста. В нем сохранен номер телефона Заурбекова.
Алексей уловил мелькнувшее в голове Пилота желание отказать в просьбе. Оно тут же сменилось кратким анализом последствий звонка. Победила мысль: «Пускай Зураб попсихует!».
- Звоните.

Первые два дня после сообщения Юриста о том, что Утопленник найден, Заурбеков пребывал в прекрасном расположении духа. Впервые за долгие месяцы он чувствовал себя спокойно и уверенно. Свалилась с плеч тяжесть, вызванная тенью загадочной и непредсказуемой личности. И вот с Утопленником покончено. Валюта за дуст получена. Тифлис тоже обещал подослать, сколько соберет. На круг должно выйти миллиона четыре.
Заурбеков предполагал, что кресло депутата обойдется в немалую сумму. Но она зашкаливала все мыслимые пределы. Только за сбор подписей избирателей пришлось выложить чуть ли не сотню миллионов в рублях. Не фальшивых подписей, как это случалось с некоторыми самовыдвиженцами, а реальных. Пришлось сборщикам приплатить. По закону надо было собрать триста тысяч подписей, собрали на тридцать пять тысяч больше. Его люди выборочно проверили подписные листы, подделок не обнаружили. Потому регистрация прошла, как по нотам. Чем ближе день выборов, тем больше расходов. Нанятый политолог, вытащивший когда-то избирательную кампанию первого российского президента, запросил миллион зеленью для себя и столько же – на свою команду. И премиальные за победу на выборах. И условия выдвинул:
- Для охраны избирательного штаба джигиты не годятся. Отношение электората к лицам кавказской национальности, мягко говоря, не позитивное. И на встречи с избирателями их не берите.
Ничего не оставалось, как согласиться. Если покупать – то самых умных, чтобы траты оправдались. Всем надо платить - телевизионщикам, попсовым артистам, агентам, внедренным к конкурентам. Закон выживания - никуда не деться. Административный ресурс, конечно, много значит. Сейчас он на стороне генерала. Не во время скинули вице-премьера – западника, он мог бы помочь Заурбекову. Но административный ресурс – три-четыре процента максимум. Все остальное решают деньги.
Прошло два, три, четыре дня. Бригада Юриста уже должна быть здесь, но как в воду канула. Может, с вертолетом неполадки? Марат звонил, что птичка в Каргосоке. Ремонтируют птичку? А сообщить об этом он не может, потому что телефон разрядился? В тайге ни электричества, ни почты. Сколько, интересно, им понадобится времени, чтобы добраться до Каргосока? Радужное настроение постепенно таяло. Заурбеков гнал беспокойство и дурное предчувствие. Но полностью освободиться от них не мог, несмотря на умение отключаться от сиюминутной озабоченности и сосредотачиваться на главном.
Звонок раздался на пятые сутки. Высветился номер сотового Юриста. Наконец-то! Он нажал кнопку приема:
- Что у вас стряслось, Марат?
- Узнаешь старого знакомого, Зураб?
- Кто говорит?
- Я - Утопленник. Твои джигиты и гуру закопаны в тайге. Юриста я оставил в живых и держу его на цепи вместо собаки. Очередь за тобой, Зураб. Готовься!
Абонент отключился. Заурбеков обессилено откинулся на спинку кресла.
Это был нокаут. Тренированный мозг отказался повиноваться.
Так он сидел, пока не вернулась способность трезво оценить ситуацию. Этот раунд проигран, но нокаут пока не смертельный. Марат оказался мальчишкой, его не жалко, как не жалко гуру и других боевиков. Человеческий материал можно восполнить. Казбек, замещавший Юриста, нисколько не хуже его, а в чем-то и расторопнее. Начальник собственной службы безопасности тоже на месте, больших претензий к нему нет. Жаль пропавших денег, но и тут можно выкрутиться, обратившись к арабским эмиссарам.
Главная проблема – живой Утопленник. Его же упаковали! Как он мог освободиться и расправиться с группой обученных боевиков? Не иначе, как с помощью таких же головорезов, как и сам. Почему они оказались в тайге? С какой целью? Когда они собираются в Москву? Успеет ли он стать к этому времени депутатом и получить депутатскую неприкосновенность? Может, откупиться от Утопленника хотя бы на время? А позже закатать в асфальт, чтобы не осталось никаких следов?.. Нет, откупиться не получится! Зачем ему бабки, если он хапнул полученную за дуст валюту? Искать его – все равно, что охотиться за тенью.
Заурбеков вдруг почувствовал, как кольнуло сердце. И второй, и третий раз. Лоб покрыла холодная испарина. Такого с ним никогда не случалось. Он дотянулся до кнопки. В кабинете тут же возник помощник.
- Врача! – проговорил хозяин…

После ужина Юлия отвезла Алексея на улицу Вострухина. Рядом с ней сидел на пассажирском сидении коренастый казах с невозмутимым неулыбчивым лицом. Перед выездом в город он произнес лишь одну фразу:
- Я – Талгат, ваш водитель.
Юлия открыла дверь и передала Алексею ключи.
- Ваши временные апартаменты, Алекс. Через три дня Талгат подъедет в половине восьмого и позвонит вам по домашнему телефону. Маршрут до избирательного штаба он знает. Там вы - Турченко Иван Сергеевич, почти полный тезка Тургенева. Нравится? Вот ваш паспорт.
- Липа? – спросил Алексей.
- Липа, но классная. А это магнитный пропуск. Он бесфамильный, но с двумя степенями защиты. До свидания, Алексей Николаевич! – Она назвала его, как прежде, по имени-отчеству, мило улыбнулась и ушла.
Квартира оказалась трехкомнатной, и в ней было все, что необходимо не только для временного проживания. Даже холодильник забит продуктами, которых могло хватить на неделю затворничества.
Алексей глянул на себя в зеркало. Гример хорошо потрудился. Лицо стало более скуластым, губы полнее. Контактные линзы изменили цвет глаз, они стали черными. Усы исчезли, а подстриженная по моде борода довершала новый облик.
2.
Еще через час он вышел на улицу и, словно во сне, зашагал в сторону Рязанского проспекта. Было уже темно. В свете уличных фонарей косо моросили дождинки. Редкие прохожие торопились по домам. Не отдавая себе отчета, куда и зачем идет, он спустился в метро.  Абсолютно неосознанно сделал пересадку на станции Таганской и лишь тут понял, что едет домой, где появляться больше не собирался.
Олег, судя по всему, никогда не вернется в Россию. Корпорация «Майкрософт» не приглашает молодых иностранцев на стажировку из-за филантропических побуждений. Этой чести удостаиваются только те, кто им нужен. Так что Олег может навестить Родину и мать с отцом разве что в качестве гостя. Ну, а жена стала совсем чужой, так что дома ему делать нечего. И все же, выйдя из подземки, он зашагал знакомым путем.
В дверь ему пришлось звонить несколько раз. Наконец, слабый голос законной супруги произнес:
- Кто там?
- Алексей.
Она долго возилась с запорами, пока открыла дверь. Он еле узнал ее. Лицо ее осунулось, у глаз появились морщины. Крашеные волосы потускнели, и у корней пробился сквозь рыжину черный природный цвет, заметно побитый сединой.
Прожитые вместе годы, какими бы они ни были, не выкинуть.
- Болеешь? – участливо спросил он.
- Болею, - жалобно ответила она.
- Что с тобой?
- Не знаю. Все время давит виски, тошнит и рвет.
- Врача вызывала?
- Приезжала позавчера скорая. Смерили давление. Укол сделали. Сказали, что утром приедет участковый врач и назначит лечение. Но никто не приехал ни вчера, ни сегодня. Я пойду, прилягу, Алеша. Голова кружится.
Он прошел за ней в спальню. Прямо в халате она залезла под одеяло.
- Врач «Скорой» выписал тебе какое-нибудь лекарство? – спросил он.
- Паксил и нейромультивит.
- Ты купила?
- Нет. Сил не хватило дойти до аптеки.
Он мог бы сам взяться за ее лечение, но у него на это не доставало сегодня сил.
- Где рецепт? Схожу в ночную аптеку. Чтобы ты не вставала, возьму ключи.
- Рецепт на тумбочке. Ключи на гвоздике.
Он вспомнил, что ближайшая дежурная аптека находится на Авиамоторной. Транспорт уже не ходил. Пришлось шагать. У аптеки толпились дебильного вида недоросли, хотя было уже далеко за полночь. У одного в руках была мятая пачка пятидесятирублевок. Все ясно: аптека в ночное время приторговывает без рецепта наркосодержащими препаратами, и таблеточники – ее надежная клиентура. Купят, заберутся в какой-нибудь подъезд, разведут таблетки в кока-коле и станут ловить кайф. А обществу и политикам наплевать на них. Как наплевать и на то, что они потянут за собой тех, кто пока подрастает. Для политиков главное – лозунги и призывы.
Под неодобрительными взглядами пацанов Алексей открыл тугую дверь. Протянул в окошечко рецепт. Слегка удивился, что пришлось заплатить больше семисот рублей. Для пенсионеров сумма весьма обременительная. Да и вообще медицина стала никудышной. Врачебные дипломы покупают неучи. Клятва Гиппократа стала пустой формальностью. Вот и к жене участковый врач не приехал. И ничего ему за это не будет!..
Жена не спала, когда он вернулся. Проглотила таблетки. Некоторое время лежала молча. Затем робко спросила:
- Ты надолго домой?
- Не знаю, - ответил он.
Алексей и на самом деле не знал, зачем пришел сюда и надолго ли.
- Здесь ляжешь или в кабинете?
- Спи. Я постелю себе в кабинете.
Алексей долго ворочался, пытаясь уснуть. Но лишь под утро погрузился в сон. А может, это и не сон был, а забытье для отдохновения от терзаний. Забылся и увидел Онику. Она вышла из зеленого шатра, образованного кронами деревьев. Двигалась вроде бы ему навстречу, но не приближалась. Только ободряюще вскинула руку, будто произнесла: «Все будет хорошо, Алекс. Мы еще встретимся!». С этим он и проснулся. В незашторенное окно заглядывали солнечные рассветные лучи. Заглянул в спальню. От скрипа двери жена открыла глаза.
- Как ты себя чувствуешь?
- Плохо.
- Ляг на спину, вытяни руки. Сними ночную рубашку, молчи и расслабься.
В роли пациентки жена было послушной, как ребенок. Он разглядывал так знакомое ему тело, но не как муж или мужчина, а как анатом. Жена заметно похудела, под кожей проступила грудная клетка, а на животе появились поперечные морщины. Его ладони не нашли источника болезни, и он попросил ее перевернуться на живот.
Болевую точку он нащупал в затылочной части головы, где сосредоточены нервные узлы, управляющие психикой человека. Внутренние органы каждый по отдельности оставались здоровыми, но их взаимодействие дало сбой. Это могло произойти от душевного расстройства, от одиночества, усугубленного возрастом. Жена, хоть и была моложе его, но и ее шесть десятков лет были не за горами. Все это вызвало депрессию. Отсюда и тошнота, и рвота, и головная боль.
- Сейчас ты уснешь и проснешься здоровой, - сказал он.
- Хорошо бы, - ответила она и тут же погрузилась в сон.
Он почувствовал, что хочет уйти. Куда – неважно, хотя бы посидеть в скверике, где он когда-то проучил молодых отморозков. Но что-то удерживало его. Пожалуй, жена. Она должна увидеть его, когда проснется. Иначе депрессия вернется снова. Значит, необходимо дождаться ее пробуждения.
Из квартиры Алексей отлучился только раз. В холодильнике было пусто, как в подбитом танке. И он отправился в магазин за продуктами.
Жена проснулась, когда он сготовил и обед, и ужин. Вышла из спальни и сказала:
- Мне стало и в самом деле легче, Алеша.
- Так и должно быть. Давай ужинать.
Сидели за столом вместе, как в прежние времена.
- Наш Олег переехал из Англии в США. Вызов мне прислал. Ехать?
- Как хочешь.
- А ты как думаешь?
- Съезди, осмотрись. Не понравится – вернешься.
- Скажи, Алексей, зачем ты пришел?
Он будто споткнулся, набрав скорость. Действительно, зачем? Снова вдруг подступила хандра. Он оглядел комнату, взгляд его остановился на встроенной кладовке, где он хранил свои снасти. И ответ напросился сам собой:
- За рюкзаком и удочками.
И тут только понял, что его неудержимо тянет Остров, преобразивший и самого, и всю судьбу.
- Не обижайся, - сказал он жене. – Я соскучился по рыбалке.
Она грустно усмехнулась и отважилась спросить:
- С рыбалки сюда вернешься?
- Не знаю.
Он встал, решительно открыл кухонный шкафчик, экспроприировал у жены пачку геркулеса, отсыпал из банки в пакет муки, чтобы приготовить насадку. Достал из кладовки спиннинги и походный рюкзак с рыбацким снаряжением. Еще раз посоветовал жене навестить в чужой стране сына и вышел.
Сумерки уже перешли в ночь, на небе высветился месяц. Косой дождь остался на другом конце Москвы. Алексей добрел до метро, где в позднюю пору ловили клиентов проститутки и автомобилисты – бомбёры. Денег у него с собой было  достаточно. Пилот выдал ему весьма приличный аванс.
Частника он нашел сразу же. Тот открыл дверцу:
- Куда, рыбак?
- На Оку.
- Ты знаешь, во сколько это обойдется?
- Во сколько?
- По ночному времени восемь тысяч.
- Поехали!

              На свой Остров он прибрел, когда уже начало светать. Ступал в болотных сапогах по мокрой луговине, распугивая сонных лягушек. Птицы еще не начали веселый гомон. Невесомым покрывалом стелился по земле молочный туман. Длинными прядями он стягивался к реке и сгущался в знакомой заводи. Алексей не стал ставить палатку. Развернув, раскинул ее на влажном песке, будто собирался прилечь. Замесил в речной воде мучной колобок. Автоматически, по сохранившейся привычке, зарядил кормушки сухим геркулесом, насадил на крючки катыши теста, забросил в кружение воды. И уселся на расстеленную палатку, бездумно глядя на проблескивающую сквозь клочья тумана воду. Какое-то время в голове не шевелилось ни одной мысли. Затем прорисовался облик его умненькой дочки, которую он собрался навестить в Алма-Ате сразу после избирательной кампании. Но Аленушка не задержалась в его воображении. Улыбнулась беглому отцу и скрылась в синей дымке.
Перед мысленным взором Алексея возникла нездешняя  женщина с зеленоватыми локонами волос и ласковыми кошачьими глазами. Вот, оказывается, почему приманил его остров. Он хотел видеть Онику.
- Я жду тебя! - мысленно воззвал Алексей.
Дрогнул и залился серебристым звоном колокольчик на одной из закидушек. Алексей глянул на него отрешенным взглядом и не стронулся с места. Вглядывался туда, где русловая струя огибала остров, задерживалась, наткнувшись на мель, и устремлялась к противоположному берегу. Дневное светило уже выползло на край неба, и его лучи, пронзая туманную завесу, коснулись чешуйчатой ряби воды.
На бледно-голубом небе возникло белое облачко и стало быстро увеличиваться в размерах. Вскоре оно полностью закрыло солнечный диск. На середине реки слились в шевелящийся клубок клочья тумана. Густым белым дымом они наползли на остров, заслонили камышовый островок, береговые кусты и мыс с удилищами. Алексей знал, что сейчас увидит женщину из будущего, а, возможно, и из прошлого. Потому нисколько не удивился, когда услышал немое приветствие:
- Я рада видеть тебя, Алекс!
Оника стояла рядом с ним, маленькая, изящная женщина с теплыми глазами.
- Здравствуй, Оника! – мысленно ответил он и протянул к ней руки.
Она отступила на шаг.
- Тебе плохо? – послала ему вопрос.
- Плохо. Я хочу к вам, к тебе.
- Еще не пришло время.
- Когда оно придет?
- В день искупления.
- Когда он наступит, день искупления?
- Сам узнаешь.
Алексей шагнул к ней, боясь, что Оника отодвинется или исчезнет. Но она не отодвинулась, не исчезла. И не отстранилась, когда он положил руки на ее плечи. Они одновременно опустились на расстеленную палатку. Он тронул ее холодные и шелковые на ощупь волосы, провел пальцами по теплым вискам. Горячие ладошки она засунула под его рубашку, и он услышал ее беззвучные слова:
- Я тоже люблю тебя.
Алексей потянулся губами к ее губам…
- Встань, Оника! – раздался голос, жесткий и острый, как рваное железо.
Туман стал еще гуще, в нем едва проглядывался силуэт  в синей одежде Хранителя мудрости.
- Ты мерзкий соглядатай, Эвис! – произнесла она, без гнева и с грустной покорностью.
- Ваше время еще не пришло. Возведи поле!
Туман стал обволакивать Онику и все в округе, поглощая четкие очертания и, наконец, она истаяла в нем вся. Хранитель мудрости по имени Эвис смотрел на Алексея, скрестив руки.
- Ты, мудрец! – крикнул ему Алексей. – Я устал жить!
- Смирись. Спасённому рая не будет…

Фанфурики
1.
Вернувшись со своего Острова, Алексей сутки не мог прийти в себя.
Почти три столетия – не слишком ли много для ожидания? Сменятся четыре поколения людей, пока наступит Судный день, и Алексей сможет скинуть с себя вериги навязанного ему обета. За это время успеют состариться и покинуть земное бытие не только его дети, но и их внуки. А он останется таким же, но чужим для каждого поколения и неприкаянным, как вечный жид…
Жизнь продолжалась. Надо было отрабатывать долг Пилоту, и Алексей взял себя в руки. Выполз из дома на улице Вострухина, побродил среди пятиэтажек, дошел до метро. В магазине «Эльдорадо» купил себе навороченный ноутбук, зарегистрировав его на свою временную фамилию Турченко. Когда истекли трое суток, которые дал ему Пилот на адаптацию, за ним приехал на Жигулях девятой модели Талгат. Он позвонил ровно в 7.30 утра и повез в избирательный штаб генерала Баскакова.
Столица уже проснулась, по Рязанскому проспекту шел сплошной поток автомобилей. Ближе к центру машинный поток стал гуще, но тугих пробок пока не было. Молчаливый Талгат лавировал среди иномарок, ухитряясь оставлять их позади. Уличную Москву Алексей знал плохо, привык к перемещениям в подземке. Лишь по памятнику Гагарину сориентировался, что их жигуль выбрался на Ленинский проспект, откуда свернул на Профсоюзную улицу.
Через час с лишним они подъехали к железным воротам с охранником. Талгат сунул ему под нос зеленый пластик, и ворота со скрипом открылись. Их девятка остановилась у здания с выцветшей вывеской «Федерация футбола». За металлической дверью находился турникет, за которым маячил добрый молодец в синей униформе. Алексей поднес пропуск к зеленому пятну, турникет освободил проход. Охранник оглядел его пристальным взглядом.
- Начальник службы безопасности здесь? – спросил его Алексей.
Тот показал на коричневую дверь слева с надписью «Диспетчер». Георгий сам вышел в вестибюль.
- Я провожу вас, - сказал.
Похоже, что к футболу здание никакого отношения давно не имела. Большой зал был разделен на отсеки с множеством столов и компьютеров. В торце было небольшое дощатое возвышение в виде помоста. На нем, видимо, чествовали когда-то отличившихся спортсменов. Теперь на помосте стояли обычный классный стол, накрытый зеленым сукном, и три канцелярских стула. Из зала три высоких двери вели в другие помещения. Георгий показал на крайнюю дверь:
- Генерал Баскаков ждет вас, - и вернулся на свой диспетчерский пост.
Алексея встретил средних лет мужчина в строгом сером костюме, не скрывавшим выправки кадрового военного. Он с любопытством и некоторым недоверием  оглядел  нового сотрудника, рекомендованного Пилотом. Спросил через паузу:
- Вы – Алексей? То есть Иван Сергеевич?
- Да.
- Здравствуйте! Я - Баскаков. Ваше рабочее место в кабинете начальника избирательного штаба. Я предупредил его. Идемте знакомиться.
Кабинет руководителя выборным процессом располагался  по соседству. В комнате стояли три письменных стола, два буквой «Т», один на отлете. На стенах с двух сторон висели новенькие бра. При футбольной федерации их здесь явно не было. Да, и вообще, им тут не место. Похоже, что служат они для слуховых жучков или видеоглазков. А пульт, наверняка, у Георгия, в диспетчерской.
В председательском кресле сидел молодой человек в красном пуловере, из-под которого выглядывала белая сорочка. Был он черноволос, бел лицом и уверен в себе.
- Виктор Спартакович Шишмарёв, - назвал его генерал и представил Алексея: - Иван Сергеевич Турченко. - Затем распорядился:
- Ознакомьте коллегу с обстановкой, Виктор.
Когда генерал вышел, Шишмарев сказал:
- Давай, Иван, без церемоний, без отчества и на «ты».
- Давай, - согласился Алексей. 
- Раньше тебе приходилось работать в избирательной кампании?
- Нет.
В голове Шишмарева мелькнуло легкое удивление, тут же сменившееся удовлетворением. Алексею нетрудно было расшифровать и то, и другое. Удивление из-за того, что его консультантом стал человек без какого-либо опыта. Удовлетворен же он был тем,  что новый работник конкурентом ему не станет. «Ванька он и есть Ванька! Может, даже генеральский родственник. А в команду генерал его впихнул, чтобы срубил деньгу».
Виктор Шишмарев руководил уже третьей избирательной кампанией. Первая и самая памятная – выборы губернатора Московской области. Он работал тогда на известного биатлониста, поменявшего вдруг лыжню и надежный карабин на политическую целину. Финансировал выборы заслуженного спортсмена магнат по фамилии Живило, который что-то не поделил с кемеровским губернатором, и тот его выпер из Кузбасса. Учитывая административный ресурс, Шишмарев тогда посчитал главным соперником биатлониста прежнего губернатора, и все внимание сосредоточил на нем. Спортсмен проиграл выборы, но не ему, а генералу-афганцу, остававшемуся в тени. Несмотря на проигрыш, Шишмарев заработал за ту кампанию триста тысяч зелеными.
Во второй раз ему удалось зацепиться за выборы в областную Думу. Заработок был не в пример меньше. Но его кандидат победил. Команда попала в негласный список тех, в ком нуждались соискатели мандатов. Шишмарев сам предложил генералу Баскакову свои услуги, для чего даже занизил их рыночную стоимость. И теперь горел неукротимым желанием выиграть выборы, чтобы оставаться на виду и быть всегда востребованным.
Все это Алексей без труда выудил из тайничков его извилин.
- С чего начнем? – спросил Шишмарев.
- Введи в обстановку, Виктор. Кто конкуренты нашего генерала?
- Конкурентов хватает. Основных – два. Коммунист Звоников по прозвищу Оратор и бизнесмен Заурбеков.
- Подборки материалов из СМИ на них имеются?
- У нас есть досье на всех, кроме Звоникова. В газетах он не печатается. Ездит с мегафоном в открытом газике по улицам и произносит речи. Никаких текстов, на голой интуиции.
- Сторонников у него много?
- Имеются. Умеет забалтывать электорат. Но главный наш соперник – Заурбеков.
- Дай его досье. И нашего генерала тоже.
- Тебе это надо? – насторожился Шишмарев.
- Должен же я отрабатывать свой хлеб с маслом.
- Должен, - усмехнулся успокоившийся Шишмарёв. – Отрабатывай.
Алексей устроился за столом, стоявшим на отшибе, и углубился в публичное досье виновника гибели своих друзей. Папка была довольно объемной. В ней были копии выступлений Заурбекова чуть ли не по всем каналам телевидения и вырезки из самых разных газет: «Московский комсомолец», «Коммерсант», «Новая газета» и прочие. Прочитать все – не хватит и дня. Он выборочно начал перелистывать листы.
Судя по прессе, Заурбеков предпочитал прямое обращение к читателям: «Дорогие земляки - избиратели!», «Дорогие солдатские матери!», «Доблестные защитники Отечества!» и все в таком роде. Эти публикации были с его фотографиями. Ретушёр постарался, и он выглядел на них, как былинный русский витязь. Чуть ли не безгубый рот стал вполне нормальным. Восточный тип лица едва проглядывался. Не чурался Заурбеков и авторства серьезных статей: «Независимые люди всегда неудобны», «Главное – не падать духом!», «Куда идут ваши налоги». В текстах он не выпячивал себя, выглядел серьезным аналитиком. Зато статьи «нейтральных» корреспондентов изобиловали дифирамбами. В них описывались строительство храмов и спортивных площадок с обязательной фотографией кандидата со священнослужителями, с богомольными старушками, среди детворы. Рассказывалось о материальной помощи детским домам и школам, спонсорской поддержке работников искусств, облагораживании кладбищ.
Ничего не скажешь, толковая команда работала на него. И оплаченные журналисты не лишены способностей.
В одной из газет Алексей наткнулся на таблицу со сведениями об имуществе соискателей депутатского мандата. Самым бедным в списке оказался Звоников. У него не было ни земельных участков, ни дач, ни гаражей. Лишь – квартира в хрущевской пятиэтажке и старый газик.
Заурбеков по своим доходам и имуществу был на первом месте. Но доходы особо не впечатляли. Так, бизнесмен средней руки. Понятно, что фирмы и недвижимое имущество его юристы регистрировали на подставных лиц. Ну, а криминальный капитал никто и никогда не показывал…
Папка генерала Баскакова была раз в пять тоньше. И статьи в ней отличались прямолинейностью и тяжеловесностью, будто прошли через цензорские жернова. Возможно, генералу просто не хватило средств, чтобы нанять талантливых ребят. Не исключено также, что таков был уровень его мышления. Ясно, что с таким багажом в лидеры предвыборной гонки ему не выбиться.
Ровно в десять утра Шишмарев поднялся из-за стола:
- Пора на летучку, Иван, фанфурики уже на месте.
- Кто на месте? – переспросил Алексей.
- Наши сотрудники.
«Фанфурики» звучало с оттенком снисходительности, и даже пренебрежения. Слово было в стиле желавшего главенствовать Шишмарева.
- Ты не обидишься, Иван, если я представлю тебя своим заместителем?
- Представляй.
В зале было не меньше тридцати человек.  Одни сидели за компьютерными столами на вертящихся креслицах. Другие устроились в своих отсеках на канцелярских стульях. На отшибе Алексей обнаружил Георгия и Юлию, сидевших на диване у входной двери. С ними была чернявая девица в топике, открывавшем пупок с серебряной бусинкой. У нее было лицо южанки из семитского племени, с грешными губами и круглыми топкими глазами. Если бы не голый пупок, ее бы можно назвать весьма привлекательной. Алексей поймал себя на мысли, что ему знакомо ее лицо. Хотя, всего скорее, он ошибался.
Двигаясь по проходу к сцене, Шишмарев небрежно пояснял:
- Креативная группа, имиджмейкеры, пресс-служба…
Журналистское прошлое сказалось. На пресс-службу Алексей обратил особое внимание. За компьютером сидел молодой и лысоватый толстячок, на стульях - три юных барышни. Одна – полноватая и некрасивая, в сером вязаном костюме. Две другие – ярко одетые, и тоже, как девица на диване, с голыми пупками.
- Привет, фанфурики! – по-свойски обратился к аудитории Шишмарев, когда они с Алексеем заняли места за столом, накрытым зеленым сукном. – Представляю вам нашего нового сотрудника. Мой заместитель Турченко Иван Сергеевич. А теперь выкладывайте новости и идеи.
Новость была только одна. Серокостюмная барышня из пресс-службы подняла руку:
- Можно мне, Виктор Спартакович?
- Озвучивай.
- Вчера в электричке я видела двух теток. Они ходили по вагонам и пели частушки. Одну частушку я записала. – Она открыла блокнот и процитировала: «Мы на выборы вдвоем вместе с миленьким идем. У милёнка светлый волос. Он в любви неутомим. Мы на выборах свой голос Заурбеку отдадим». - Частушки, конечно, не профессиональные, Виктор Спартакович. Но пассажиры к ним прислушивались. Предлагаю взять на вооружение.
- Дешевка! – отреагировал Шишмарев. – Садись, дудыня!
Еще одно новенькое словцо - «дудыня», - отметил Алексей. – Что-то типа «гусыня», и тоже с долей небрежения.
- От вас должны исходить идеи, а не алкогольный перегар, - продолжил Шишмарев. – Так, Лубченков? 
Лысоватый толстячок поднялся с места:
- Совершенно верно.
- Две твои дудыни явились вчера с перегаром. Разберись, или я сам приму меры!
- Разберемся, Виктор Спартакович.
- Так что, фанфурики? Есть идеи или нет?
Идей не было. Похоже, что их генерировал только сам Шишмарев.
- Одну идею я для вас приготовил, - объявил он. - От штаба господина Заурбекова поступило предложение подготовить совместное обращение к избирателям «За честные выборы!», которое должно быть подписано обоими кандидатами. Надеялись, что мы откажемся, и они этот факт обыграют. Напрасно надеялись. В 16.00 мы с моим заместителем поедем к ним для обсуждения текста обращения. Наш кандидат тоже за честные выборы! Но, как вы понимаете, абсолютно чистых выборов не бывает. Мы не станем клевать в наших агитках Заурбекова. Станем это делать руками наших и его соперников. Лучше всего, от имени коммунистов. В этих листовках  будем долбать его по-черному, и по-умному – генерала Баскакова. В своих же агитках станем Заурбекова похваливать, но так, чтобы избирателя тошнило. Понял, Лубченков?
- Понял, Виктор Спартакович. В какой типографии станем печатать листовки?
Алексей уловил исходящие от начальника пресслужбы волны неподдельного интереса, и это его насторожило.
- Типография – мое дело, - ответил Шишмарев. – Ваша задача перевести стрелки на Оратора. Постарайтесь написать так, чтобы заурбековцы сильно прогневались и стали обливать грязью  кандидата от коммунистов. Наш генерал, само собой, останется в стороне.
- Хитро придумано, - поддакнул Лубченков.
- Следующее, - продолжил Шишмарев. – Мы должны подготовить и распространить брошюру под названием «На 50 главных вопросов избирателей отвечает генерал Баскаков». Вопросы должны вобрать в себя самые болевые точки: работа, зарплата, пенсии, призыв в армию и прочее. Два дня сроку на то, чтобы каждый из вас подготовил по три вопроса и ответы на них. Так, чтобы они зацепили избирателей. Со стилем не напрягайтесь, главное – содержание. Мы наймем писателя, чтобы он вашу лабуду переработал и придал ей читабельность.
- Мы и сами можем сделать брошюру читабельной, - снова поднялся с места Лубченков.
- Профессионализма не хватит! - осадил его Шишмарев. – Всё, фанфурики! Бабки вам выданы. Занимайтесь своими агитаторами, готовьте встречи с избирателями.
В кабинете Шишмарев спросил Алексея:
- Как тебе летучка, Иван? По делу?
- По делу. А что за люди сидели на диване у выхода?
- Двое из службы безопасности: начальник и психолог с детектором лжи. Дармоеды. Мне они не подчиняются, контачат напрямую с генералом. Девуля с пирсингом на пупке – менеджер. Сонька Сахарова, родом из Одессы. Все переговоры с прессой, телевидение и съемка - на ней. Ей уже за тридцать, а может, и под сорок, но выглядит, как выпускница вуза. В узде себя держит.
- В каком смысле «в узде»?
- Спорт, диета. По ночным клубам не шляется. Профессионалка, но дорогая!
- Охарактеризуй каждого из руководителей групп и рядовых сотрудников.
Гримаса недовольства скользнула по лицу Шишмарева, но спорить с консультантом не стал. В незнании анкетных данных его нельзя было упрекнуть. Все сотрудники были с высшим образованием, четверо имели кандидатскую степень. Однако выглядели они в его изложении, как манекены. Слегка оживел Шишмарев, когда дошел до пресслужбы.
- С Лубченковым мы жили раньше в одном доме. Закончил журфак МГУ. Что-то сочиняет, никогда не читал. Хороший исполнитель, но не лидер. Девок в отдел подобрал из выпускниц своего факультета. Страхолюдина Кривова лезет из кожи, чтобы себя показать. Толку от нее мало.  Дудыня, в общем. Две других, с голыми пупками, изображают из себя матерых журналюг, но пишут на тройку с минусом. Зато дают без отказа, лишь бы в кабак сводили. Можешь сам убедиться.
- Хорошо знаешь персонал, - похвалил Шишмарева Алексей.
- На этом держимся, - без ложной скромности согласился тот.
- Пойду, побеседую выборочно с народом.
- С журналистками?
- Нет, с руководителями групп.
- Тебе это надо? – опять спросил он. – Ах, да. Отрабатываешь хлеб с маслом. Валяй!
Алексея интересовал лишь один Лубченков. Его девицы успели улетучиться, в своем отсеке он был один. Щелкал мышкой, уставившись на монитор.
Для отвода глаз Алексей побеседовал с креативщиком и направился к Лубченкову. Тот оторвался от компьютера и привстал с креслица:
- Рады видеть новое начальство, - поприветствовал он Алексея. – Как видите, я на посту, а девушки в поле. Журналиста, как и волка, ноги кормят.
Алексей устроился на стуле рядом.
- Вы задали Шишмареву вопрос о типографии. Что, могут возникнуть проблемы?
- В общем-то, нет. Но информация лишней не бывает.
В тот же миг в голове его возник образ одышливого толстяка в круглых очках, протягивающего ему пачку зеленых ассигнаций. Возник и тут же исчез, уступив место серебристой иномарке. Эх, Лубченков, Лубченков! Убогая же твоя голубая мечта! За серебристый автомобиль продался!.. Алексей задал ему еще пару ничего не значивших вопросов и спустился на первый этаж к Георгию.
- Засланный казачок – начальник пресслужбы. Платит ему кассир из штаба Заурбекова. Это пожилой толстяк в круглых очках. Лубченков копит деньги на серебристый спортивный автомобиль. Чтобы не было подозрений, пусть Юлия устроит проверку на детекторе лжи всех руководителей групп. Пропуск у Лубченкова отбери, чтобы с завтрашнего дня он здесь не появлялся.
- Сделаем, - коротко ответил Георгий.
- Шишмарев пригласил меня на переговоры в штаб Заурбекова.
- Я в курсе.
Алексей не сомневался, что Георгий в курсе. Недаром, в кабинете Шишмарева висят бесполезные бра.
- Кто руководит его штабом?
- Политолог из гайдаровского института, фамилия Самойлов. На подхвате у него – помощник Шурик. Любит, когда его называют Санч - сокращенно от «Александр Александрович». Предан Самойлову, как любимая собака.
Когда Алексей вернулся на свое рабочее место, Шишмарев спросил:
- Ну, как?
- Нормально. Вроде бы все занимаются делом. Хотя, чем конкретно, не знаю.
- Не бери в голову, Иван. Их конкретные дела – моя забота. Не исчезай, скоро обед. Тут нас на халяву кормят. Обед привозят из кафе. Ты Баскакова давно знаешь?
- Служил когда-то у него.
- Где, если не секрет?
- В Забайкалье.
- Ни хрена себе – Тмутаракань! Сейчас тоже служишь или свалил из армии?
- Свалил.
- Правильно сделал. Умному человеку на гражданке – раздолье. В армии только генералы прилично кормятся. Остальные – голь перекатная.
Дверь без стука распахнулась, и в кабинете объявился «прилично кормящийся» Баскаков.
- Я уезжаю, Виктор. Предупреди руководителей групп, чтобы после обеда никуда не отлучались. Они должны пройти проверку на детекторе лжи.
- Нас это тоже касается? – спросил, изображая неведение, Алексей.
- Нет, вы – вне подозрения, - и вышел.
- Вот они, армейские порядки! – недовольно пробурчал Шишмарев. - Слава Богу, хоть мы вне подозрения.

Предвыборный штаб Заурбекова располагался в обнесенном решетчатой металлической оградой двухэтажном особняке недалеко от метро «Кропоткинская». В этом районе много таких старинных особняков. Неохраняемые ворота были распахнуты: входите, въезжайте, у нас секретов нет! На здании красовался большой портрет кандидата в депутаты. На нем красными буквами бросалась в глаза надпись «Всегда с народом!».
Слева от подъезда находилась за ажурным заборчиком сверкавшая свежей краской чистенькая курилка. Две скамейки на гнутых ножках стояли по бокам красной урны в виде пингвина. С правой стороны здания была разлинована десятиместная автостоянка с обозначенными белой краской номерами автомобилей. Четыре места были заняты иномарками. Остальные свободны. На трех красовалась надпись: «Гостевая». На одной из них и припарковал Шишмарёв «Шкоду».
Охранник в милицейском камуфляже без погон и в кепке с длинным козырьком топтался на подъездных ступенях. Что-то знакомое почудилось Алексею в его облике. И тут же память услужливо нарисовала вихлястого парня с лисьей физиономией, пасшего его вместе с напарником-борцом в вагоне алма-атинского поезда. Потом еще одна встреча – на даче Рязанцева.
- Рад тебя видеть, Серый, – глядя на охранника в упор, произнес Алексей, когда они с Шишмаревым поднялись на крыльцо.
Тот тоже признал Утопленника, несмотря на то, что гример добросовестно потрудился над его внешностью. Лисья физиономия вытянулась еще больше. Сам же он застыл, словно кролик перед удавом.
- Не надо пугаться, Серый.
Тот не отреагировал на доброе пожелание.
– Помнишь, о чем договаривались?
- П-помню.
Он  и попытки  не сделал проверить документы. Как стоял мумией, так и остался.
- Знакомый? – спросил Шишмарев, когда они поднимались по лестнице.
- Сын соседки, - наспех придумал Алексей.
Вход на второй этаж сторожили два здоровяка из вневедомственной охраны, прапорщик и сержант. Оба решительно преградили им путь. Прапорщик, не скрывая подозрения, спросил:
- Кто такие?
- Мы от генерала Баскакова, - ответил Шишмарев. – Прибыли на совещание.
Стражи удивленно переглянулись и потребовали паспорта. Сверились со списком. Удовлетворенно кивнули.
- А что, внизу нет охранника? – поинтересовался прапорщик.
- Стоит какой-то фанфурик, - ответил Шишмарёв.
- Чего же он не позвонил про вас?
- У него спросите.
- Вас ждут в головном офисе, - и приказал сержанту: - Проводи!
У двери с надписью «Приемная» провожатый вежливо сказал: «Вам сюда» и вернулся к своим сторожевым обязанностям. Из-за секретарского стола поднялась  жгучая брюнетка:
- Господин Самойлов ждет вас, - и сама распахнула для важных посетителей дубовую дверь в шикарно обставленные апартаменты. 
Самойлова Алексей признал сразу. Это был представительный высоколобый мужчина неопределенного возраста. В прежние времена он часто мелькал на телеэкране, когда озвучивал рейтинг кандидатов в президенты. Пьющий Ельцин у него всегда опережал других соискателей властного титула. Да и теперь политолог изредка выступал с политическими прогнозами и комментариями значимых событий. Рядом с ним сидел его помощник. Модно уложенные светлые локоны и небрежная элегантность в одежде делали его похожим на эстрадного артиста.
Самойлов встретил их улыбкой и цепким неулыбчивым взглядом. Шишмарев представился, как начальник избирательного штаба Баскакова, и назвал себя по фамилии, имени и отчеству. Алексей в его представлении удостоился только имени-отчества с добавкой «подполковник запаса». Когда уселись за круглый стол, подчеркивающий равенство сторон, хозяин апартаментов спросил:
- Кофе? Коньяк?
- Лучше сразу к делу, - отказался Шишмарев.
- Одобряю, - согласился политолог. – Вот подготовленный текст совместного обращения к избирателям наших кандидатов - Заурбекова и Баскакова, - достал из кожаной папки несколько листков. - Мы предлагали присоединиться и коммунистам, но они, к сожалению, отказались. Читайте. Если у вас есть замечания, подкорректируем вместе.
Алексей пробежал текст по диагонали. Все было правильно: не убавить, не прибавить. В лозунгах и агитках всегда все правильно. Впрочем, не его это дело. Его задача – читать мысли. Политолог оказался крепким орешком. Высоколобое чело словно было закрыто свинцовым экраном и сканированию поддавалось с трудом.
Шишмарев вчитывался в каждое слово «обращения», будто отыскивал в тексте скрытую мину. Наконец, недовольно произнес:
- Почему фамилия вашего, а не нашего кандидата стоит первой? Следовало поставить в алфавитном порядке.
- Дельное замечание, - согласился Самойлов, и колючие точки в его глазах обозначились острее. – Переставим фамилии.
После замечания Шишмарева одна мысль в голове Самойлова прорисовалась, как на картинке: «Серенький человечек. Пыжится, чтобы показать свою значимость. Его зам – серьезнее, хоть и из армейцев. Что-то в нем есть, стоит, пожалуй, к нему присмотреться».
Колючие точки исчезли из глаз политолога.
- А вы что скажете по тексту обращения? – обратился он к Алексею.
- Я согласен с коллегой.
- Что ж, вносим правку, и в добрый путь!.. Может быть, все-таки по рюмашке в честь удачного завершения переговоров?
- Нет, - отрезал Шишмарев.
По губам помощника Самойлова скользнула ироничная улыбка…
На выходе из особняка уже стоял другой охранник. Серый с понурым видом сидел в курилке. Алексей помнил его разбитным и вихлястым, будто на шарнирах. Наверное, считал, что это придает ему блатной шарм. Теперь же он лишь перебирал ногами – все, что осталось от прежней привычки.
- Подожди минуту, - сказал Алексей Шишмареву и направился к незадачливому знакомцу. При его появлении тот съежился еще больше.
- Втык получил? – посочувствовал ему Алексей.
Лицо у Серого искривилось, он кивнул и проговорил:
- Менты нажаловались, что спал на посту.
- Кому нажаловались?
- Казбеку.
- Кто такой Казбек?
- Вместо Юриста теперь.
- Он тут?
- Нет. В клубе, у Евы. Здесь черные не бывают.
- Успокойся, Серый! Выживешь!
Когда Алексей уселся в машину, Шишмарев спросил:
- Чего ты с ним нянчишься, Иван? Он же шестерка – без пользы для нас.
- Жалко парня. Неприкаянный он.
- На всех неприкаянных жалости не хватит, Иван.
В ворота бывшей футбольной федерации они въехали в половине шестого. Еще через пять минут были на месте. По сравнению с заурбековским, их избирательный штаб выглядел, как «запорожец» перед сверкающим лимузином. Но и «запорожец» - средство передвижения, а в смысле проходимости – даст фору и лимузину. Особенно, если дорога грязная и вязкая.
- Кофеем побалуемся? - спросил Шишмарев, доставая из тумбочки кофейник.
Однако побаловаться они не успели. В кабинет ввалился взъерошенный Лубченков. От его вальяжного вида не осталось и следа.
- Что происходит, Виктор? – растерянно выговорил он.
- Ну, и видок у тебя! – спокойно отреагировал Шишмарев. - Что стряслось?
- Пропуск отобрали. Из штаба до твоего приезда не выпускают.
- Кто?
- Служба безопасности.
- Проверку на детекторе лжи прошел?
- Прошел.
- Ну, и как?
- Откуда я знаю! Эта сикушка задавала всякие дурацкие вопросы: про какого-то человека, то ли толстого, то ли худого, про то, какие цвета иномарок мне нравятся, хотя у меня всего лишь «жигули». Зарплатой интересовалась и левыми доходами. А откуда у меня левые доходы? Робот, а не баба: «Результат узнаете после обработки ваших ответов»…
- Не дергайся. Сейчас разберемся.
Он набрал по внутренней вертушке три цифры.
- Георгий? Будь другом, загляни ко мне на минутку.
Ромео не заставил себя ждать. Кивнув на Лубченкова, спросил Шишмарева:
- Жаловаться на меня прибежал?
- Объясни, что произошло.
- Обычное дело: конкуренты заслали агента. Вот он, перед тобой.
- Какие конкуренты?
- Заурбековцы.
- Не может быть, Георгий!
- Может. Электроника не врет. Он уже успел получить за слитую информацию двадцать тысяч баксов. Мы даже знаем, что платил ему полный одышливый человек, казначей Самойлова.
Лицо Лубченкова пошло пятнами, а сам он стал похож на побитую собаку.
- Ты чего натворил, фанфурик? – рыкнул Шишмарев на Лубченкова. - Я тебя взял, потому что ты все время ныл, что денег не хватает! А ты политологу продался и меня продал, хрен моржовый! Вот они – «честные выборы»! Шпионов засылает! Завтра позвоню ему и скажу, что мы опубликуем свое обращение и назовем его «Шпионские игры»!
- Звонить не надо, Виктор, - перебил его Георгий. – На войне, как на войне. Но все, что вы сегодня решили на летучке, надо отменить. Потому что ваш приятель завтра все им выложит. Лучше набей ему морду!
- Я рукоприкладством не занимаюсь. Пускай идет на все четыре стороны! 
- Поступай, как знаешь, - с этими словами Георгий вышел.
Шишмарев тяжело вздохнул, вперился в Лубченкова:
- Иуда ты, фанфурик! Сгинь с моих глаз!
Тот поднялся. Побитая собака из его облика исчезла.
- Сам ты фанфурик и кретин, Шиш! И все вы здесь кретины! Вашему сброду никогда не выиграть выборы!
- Вон! – заорал Шишмарев.
Он долго еще не мог успокоиться и после того, как его бывший однодворец удалился. Лишь выкурив подряд две сигареты, стал приходить в норму.
- Такую акцию провалил, засранец!
- Акцию с фальшивыми листовками? – равнодушно посочувствовал Алексей.
- Ну, да. Я ее у украинцев подсмотрел.
- Отмени и забудь.
- Между прочим, я не верил в детектор лжи. А оно вон как повернулось. Попрошу Георгия, чтобы он всех проверил. Вдруг еще какой-нибудь ханурик затесался?
Шишмарев  встал, направился к двери, снова вернулся на место.
 - С прессой что-то надо решать, без главного редактора группа осталась.
- Назначь временно девчонку, которая про частушки рассказывала.
- Наташку Кривову? Она же дудыня!
- Зато старательная. Если не справится, пригласи толкового журналиста.
- Толковых расхватали за толковые деньги. 
Перед мысленным взором Алексея нарисовался давний и надежный друг Валера Рязанцев, на даче которого он скрывался после побега от безгубого Заурбекова. 
- Не всех толковых расхватали, Виктор, - ответил он.
- Может, есть кто у тебя на примете?
- Есть.
- Озвучь!
- Нет, проверим Кривову. А понадобится, сначала сам с ним поговорю…
На вечерней летучке Шишмарев  не поприветствовал фанфуриков. Сидел и обводил подозрительным взглядом собравшихся. Аудитория примолкла. Голопупые девчонки из прессгруппы, обеспокоенные отсутствием начальника, крутили головами. Только Кривова сохраняла спокойствие. Но и она не выдержала непонятного молчания. Подняла, как в прошлый раз, руку и обратилась к Шишмареву:
- Виктор Спартакович, я подготовила вопросы и ответы для брошюры.
- Зайдешь ко мне после летучки, посмотрю, что ты настряпала.
- У меня есть предложение.
- Озвучивай.
- В почтовые ящики избирателей кидают столько рекламного и выборного хлама, что его, не читая, выбрасывают. Оставляют только полезную информацию, а ее в агитках не бывает.
- Это всем известно, Кривова. Давай короче.
- Предлагаю назвать брошюру «Полезные советы и ответы на самые злободневные вопросы». Начать брошюру надо не с портрета нашего кандидата, а со списка необходимых для жителей телефонов муниципальных и областных служб. Затем опубликовать практические советы и рекомендации по домашнему хозяйству и садоводству. В середине брошюры поместим портрет Баскакова и его ответы на вопросы. В заключение – о нем самом. Судя по анкете, он воевал в Чечне. Наверняка, в его биографии найдется какой-нибудь героический эпизод. Олитературим его и опубликуем. Такую брошюру не выбросят.
- В твоей идее, Кривова, есть рациональное зерно, - ответил после паузы Шишмарев. – Только где мы наберем столько полезных советов?
- Моя бабушка их не меньше сотни знает. Да и в Интернете можно покопаться.
«Похоже, новый редактор не понадобится, - подумал Алексей. – А Валера Рязанцев заработает на брошюре. Пусть компонует и редактирует ее дома. Оно даже к лучшему, не измажется в нашей грязной канаве».
- Можно еще вопрос, Виктор Спартакович? - не унималась Кривова.
- Можно.
- Куда подевался наш шеф?
- Садись, Наталья, сейчас узнаешь. – Обвел взглядом фанфуриков и объявил:
- У меня поганая новость. Лубченкова я выгнал. Он оказался агентом наших конкурентов. Это выявила проверка на детекторе лжи. Начальник службы безопасности набил Лубченкову физиономию, так что ему потребуется амбулаторное лечение.
Шишмарев обвел подозрительным взглядом свое войско и грозно спросил:
- Всем понятно?
Непонятливых не оказалось.
- Мы не в бирюльки играем. В ближайшее время каждый из вас подвергнется процедуре проверки. У того, кто попадется, фейс будет испорчен надолго. – Кривова!
Та испуганно поднялась
- Назначаю тебя исполняющей обязанности начальника пресслужбы. Временно! Не пялься на меня, садись! У кого есть вопросы?
Вопросов не было…
- Ты зачем наврал, что Георгий набил морду Лубченкову? – спросил Шишмарева Алексей, когда они оказались вдвоем в кабинете:
- Чтобы другие боялись, Иван.
- Думаешь, испугаются?
- Я своих знаю, испугаются. Кулак в наше время – самый убедительный аргумент. Ты можешь ехать домой, а я еще погляжу, что Кривова настряпала.
«А есть ли у меня дом? – подумал Алексей. – Квартира на улице Вострухина – ночлежка. А сам я  - скиталец, вечный жид без права на покой»…

На улицу Вострухина он попал не сразу. На выходе его перехватила Соня Сахарова.
- Иван Сергеевич, - попросила, - вы не подбросите меня до дома? Моя машина в автосервисе, и я сегодня безлошадная.
Алексей уловил, что она врет насчет машины. И явно неспроста. Может, она заодно с Лубченковым? Дама ждала ответа, и он согласился ее подвезти, хотя и не было к тому желания.
Жила одесситка Соня на Волгоградском проспекте, так что было почти по пути. Попросила остановить у одного из подъездов кирпичной многоэтажки новой застройки.
- Вы торопитесь к семье, Иван Сергеевич?
- Нет.
- Приглашаю вас на кофе с коньяком. Если хотите, водителя можете отпустить.
- Я подожду здесь, - сказал Талгат.
- А если придется ждать до утра? – игриво спросила его Соня.
- Скажите номер квартиры!
- Однако! Квартира 136. Идемте, Иван Сергеевич!
Подъездную дверь она открыла электронным ключом. В холле сказала:
- Ваш шофер – прямо сфинкс. Похоже, что на него возложены не только обязанности водителя. Так?
- Возможно. Хотя я не уверен.
Лифт бесшумно вознес их на тринадцатый этаж. Соня открыла обитую голубоватой кожей дверь в стальной раме. Неплохо, видимо, зарабатывали телевизионные менеджеры. Двухкомнатная квартира была не скудно обставлена и напичкана разной аппаратурой.
- Я поняла, что топики и пирсинги вам не нравятся, Иван Сергеевич. Потому я быстренько изменюсь, - и скрылась в спальне.
Появилась она минуты через две в простеньком ситцевом халатике, подчеркивающем маленькую, но крепенькую грудь.
- Так лучше? – спросила.
- Лучше, - согласился Алексей.
- Еду я дома не готовлю. Хотите, закажу в кафе? Доставят через десять минут.
- Не стоит.
- Дома есть красная икра, сыр, масло и белый хлеб. И, конечно, коньяк и кофе.
- Мне кофе без коньяка.
- Коньяк отдельно?
- Нет. Не употребляю алкоголь.
Он съел два бутерброда с икрой. Цедил маленькими глотками прекрасно сваренный кофе. И пытался выудить из нее, с какой целью она затащила его домой, и даже готова лечь с ним в постель. Ради чего? Однако ничего уловить не смог, кроме чисто женского интереса.
- Странный вы человек, Иван Сергеевич, - задумчиво проговорила она. – Не такой, как другие. Чем-то вы похожи на одного человека, который мне когда-то очень нравился. Только он ниже вас ростом и никогда не носил бороды. Ему сейчас должно быть лет шестьдесят. У вас с ним есть что-то общее. В жестах, во взгляде. Я в то время закончила в Одессе школу и отправилась за счастьем в столицу, где и встретила его.
Нет, Алексей не насторожился. Он уже понял, что произошло редкостное совпадение.
- Кто же он такой, Соня?
- Военный журналист, писатель, его еще прозвали генштабовским скворцом, потому что писал он об офицерах. Кстати, очень неплохо писал.
Так оно и есть. Алексей вспомнил худенькую евреечку, топтавшуюся у дверей Дома журналистов, где он, побывавший с первой группой газетчиков  в Афганистане, должен был выступать. Тогда цензура только что разрешила слово «война». А до того война скрывалась за словами «учения с боевой стрельбой», которые проходят на территории Туркестанского военного округа. Весь мир писал о войне, а советская пресса – об учениях. Несусветная глупость, которая, наконец-то, дошла и до политбюро. Сформировали группу из десяти журналистов из ведущих средств массовой информации. «Красную Звезду» представлял Алексей. Старшим назначили популярного телеобозревателя Александра Каверзнева. Выступать в доме журналистов должен был он. Но он еще в самолете начал терять сознание, и скорая помощь увезла его прямо с летного поля. Позже стало известно, что Каверзнева в Афганистане отравили, и он скончался. Естественно, пишущая братия любопытствовала, что же там, в Афганистане, происходит на самом деле, и куда подевался бывший правитель  страны Амин. В срочном порядке популярного тележурналиста заменили Алексеем, чтобы он, как человек военный, поделился впечатлениями перед коллегами, не нюхавшими пороха…
Соня молчала. Похоже, вспоминала что-то свое, глубоко личное. Алексею надо было, чтобы она снова заговорила, и он напомнил о себе:
- Как же вы познакомились с генштабовским скворцом?
- Я очень хотела стать журналисткой, - после паузы продолжила Соня. - Шла горбачевская перестройка: гласность, митинги, демонстрации. Всеобщее опьянение воздухом свободы. Я шаталась по Москве и мечтала попасть в Домжур, куда пускали только по членским билетам. Этот человек и провел меня. Он умел не только писать, но и выступать перед аудиторией. Помню, как все смеялись, когда он рассказывал про колхозницу из гарема.
Да, Алексей тогда к месту ввернул ту комическую историю. Мужиков при погонах в 40-й армии было навалом. А дам – «ограниченный контингент». Понятно, что мужички голодали. Чтобы подбодрить рассказчицу, Алексей изобразил любопытство:
- Странное сочетание: колхозница и гарем.
- Гарем был у дяди короля Дауда. Или у самого короля, не помню. Наложниц у него было около трехсот. После переворота их властелин эмигрировал, и гарем остался без хозяина. Его превратили по советскому образцу в рисовый колхоз. Старший евнух-смотритель стал его председателем. Работать наложницы не привыкли. Потому стали разбредаться, кто куда. Евнух, дабы добро зря не пропадало, стал ими приторговывать. Продал одну даму двум прапорщикам. Вы слушаете, Иван Сергеевич?
- Любопытная история. Что дальше?
Он и в самом деле с любопытством слушал свой рассказ в изложении постороннего человека.
- Прапорщики поселили даму в своей общаге. Кормили, одевали и по очереди отдыхали от трудных военных дел в ее объятиях. Оголодавшая после бегства своего хозяина бывшая наложница отъелась, повеселела и даже освоила некоторые русские популярные обороты, имевшие прямое отношение к сексу. И все бы ничего, не стукни в хмельные головы прапорщиков идея: сдавать подругу на ночь в аренду. О предприимчивых прапорщиках узнал политотдел. Военная прокуратура завела дело о торговле живым товаром.
«Узнал не политотдел, а особый отдел, - мысленно уточнил Алексей. – Потому и дело завели. Прапорщики держались,  как партизаны на допросе. Никого из арендаторов не выдали ни на следствии, ни на суде».
- Состоялся суд, - продолжала Соня. - Пострадавшей стороной была гаремная дама. Когда ей предоставили слово, она сложила руки на груди и заявила: «Я рада, что у нас народная власть. Она дала женщине права, как мужчине. Меня привезли в гарем из Курдистана. За три года мой господин только один раз взял меня на свое ложе. Теперь у женщины большие права. У меня два мужа – Саня и Ваня и много наложников. Это хорошо. Неужели русские хотят вернуть короля, чтобы отнять у меня такие права?».
Алексей вспомнил, как хохотал после ее выступления зал, и невольно заулыбался.
- Наложницу отправили назад в рисовый колхоз. А прапорщиков выпроводили в  Советский Союз, - закончила Соня и, помолчав, добавила: - Бедная женщина!
Соня кинула на Алексея вороватый взгляд, ожидая его реакции на последние свои слова. Он понимающе кивнул головой. Соня грустно улыбнулась.
- Вот так, Иван Сергеевич. Я ушиблась об этого человека. Потянулась к нему. Искала с ним встречи, узнала, где он живет, что у него есть семья. Дошло до того, что написала ему записку и предложила себя в любовницы. Но он или пожалел меня по малолетству, или я оказалась не в его вкусе, хотя слыл отчаянным бабником. Вам не интересно, Иван Сергеевич?
Прошлое осталось в прошлом, и интереса для Алексея теперь не представляло. Главное он выяснил: не было у Сони в отношении него, да и в отношении Баскакова черных мыслей. Она добросовестно отрабатывала свой гонорар. На контакт с ним ее толкнула примитивная ностальгия по любовному несостоявшемуся роману. Чтобы не оставлять ее вопрос без ответа, он сказал:
- Выходит, вы гораздо старше, чем выглядите. Горбачевской перестройке уже  двадцать с лишним лет минуло.
- Стараюсь выглядеть моложе. Держу себя в жесткой форме.
- А что с мечтой о журналистике?
- Окончила журфак МГУ. Кстати, вместе с Лубченковым. Работала в газете, затем вползла на телевидение. Поняла, что журналистика – далеко не золотое дно, и выбилась в рекламные чиновники, где и крутятся основные деньги. Вроде бы все при мне, а семьи нет. Даже постоянного любовника нет.
- Я, Соня, тоже не гожусь в постоянные любовники.
- Кто вы по профессии, Иван Сергеевич?
- Артиллерист.
- Я поняла, что в нашей кампании вы человек случайный. Больше напоминаете аналитика из какого-нибудь шпионского ведомства. Да и ваш сфинкс-водитель, наверняка, спецназовец.
Да, наблюдательная дама, в уме ей не откажешь, сделал вывод Алексей. Однако вопрос требовал уточняющего ответа.
- Недавно я вышел на пенсию, Соня.
- Не очень-то вы похожи на пенсионера.
- В армии так. Служил на крайнем севере и набрал льготный стаж.
Врать Алексею придется теперь постоянно. Такая уж ему выпала доля.
- Вам сорок с маленьким хвостиком? – спросила она.
- С большим хвостиком, - поправил он.
- Все равно разница в возрасте у нас небольшая, можем перейти на «ты».
Она замолчала. Ее бутерброд на блюдце так и остался нетронутым. Алексей больше не хотел копаться в ее мыслях. И без того было видно, что она хочет что-то сказать, но медлит. Наконец, решилась.
- Ты останешься сегодня у меня, Иван?
Он подспудно ожидал подобного предложения. И, в общем-то, не возражал провести с ней ночь. Женщиной она была привлекательной и в то же время во всем ее облике проглядывала незащищенность той юной евреечки. Тогда, двадцать лет назад, он ее пожалел. Теперь она страдала от одиночества, и пожалеть ее означало скрасить одиночество. Не только ее, но и свое.
- Останусь, - ответил Алексей…
Спать ему почти не пришлось. Она вела себя, как изголодавшаяся самка, нисколько не стесняясь в выборе поз…
Утром, за кофе с бутербродами, Соня спросила:
- Как тебе, Иван, показался политолог Самойлов?
- Профессионал.
- Да, умом и хитростью Бог его не обидел. Нашему Шишмареву далеко до него. У Самойлова один недостаток – чрезмерно любит деньги…

В тот вечер политолог Самойлов задержался в офисе допоздна. Помощник и секретарша тоже оставались на своих местах. Так было заведено. Ничего особого не произошло, но один прокол уже случился. Разоблачили завербованного в штабе Баскакова газетчика. Непрост оказался генерал. Военными технологиями воспользовался. Кто бы мог подумать, что он станет использовать полиграф!
Сам Самойлов не контачил с Лубченковым. Этим занимался его помощник по связям с общественностью – Шурик. Они работали вместе больше двенадцати лет, и тот ни разу его не подвел. Все переговоры, неважно -  с друзьями или с недругами, помощник записывал на диктофон и пополнял свою фонотеку. Сегодняшний друг завтра может стать врагом, так что компромат всегда мог пригодиться.
Полтора часа назад агент заявился к Шурику и выложил все, что с ним произошло. Заодно сообщил о планах Шишмарева выпускать листовки, порочащие Заурбекова, от имени коммунистов.
Самойлов нажал кнопку диктофона и услышал голос агента:
- Возьмите меня в свою команду, Санч.
- Не могу, у нас полный комплект.
- Может, к коммунистам устроите? Я бы вам от них информацию таскал.
«Это уже компра, - подумал Самойлов. – Дерьмовый человечишко, да еще и глупый. Но вдруг выплывет? Глупцов власть привечает. Тогда и компра пригодится».
- Мы за честные выборы, Лубченков. Грязные технологии не применяем.
- Тогда заплатите хотя бы за сегодняшнюю информацию.
- После вашего провала ей грош цена. Прощайте, Лубченков.
Самойлов отключил диктофон. Жаль, конечно, агента, но потеря не велика. Из сметы расходов его можно не убирать. Заурбекову не обязательно знать о такой мелочи. Но и прогонять его, как сделал Шурик, не следовало. Зачем плодить лишних врагов, в каком бы ранге они ни были?
Он нажал кнопку вызова помощника. Когда тот вошел, сказал:
- Поспешил ты, Шурик, распрощаться с Лубченковым. Человечек он, конечно, мелкий, но может пригодиться. Свяжись с ним и используй на черновой работе. Поручай ему, например, расклейку листовок и что-либо в этом роде.
- Бу сде.
- Вот и ладушки. Что нового у соперников?
- Все по плану. Жириновцу пришлось выдать аванс. Шикует майор. Подобраться к коммунистам пока не удалось.
- Компру ищи, Шурик. У каждого индивида есть потайное донышко. Формула проста: деньги, женщины, водка.
- Их Звоников – непьющий импотент. Довольствуется малым.
- Привлеки Джабраилова, пусть его джигиты аккуратно поводят его.
- Думаете, что-нибудь накопают?
- А вдруг?  С «Мужской газетой» договорился?
- Да. Проплатил. Выстрелит первой и второй полосами перед выборами. Кроме издателя и редактора, никто ни о чем не знает.
- Ладушки, Шурик. Можешь ехать домой. Секретаршу тоже отпусти.
Оставшись в одиночестве, Самойлов еще раз проанализировал расклад сил. Оратор нашел неплохой ход. Недаром его рейтинг растет, как на дрожжах. И команда у него серьезнее, чем у генерала. Значит, коммунисты и есть – главные соперники. Непонятно только, почему Звоников отказался подписать обращение. По идее, не должен был этого делать. А, может, они убойный компромат накопали на Заурбекова?..   
С жириновцами ясно. Их кандидат – непроходная пешка, хотя на людях и пыжится, щеголяет в полевой майорской форме и заявляет, что за ним стоит все русское офицерство. А того офицерства – человек пятнадцать, не больше. Перед выборами он снимет свою кандидатуру и призовет тех, кого сумел сагитировать, отдать голоса другу обездоленных граждан Илье Михайловичу Заурбеков Неглупый мужик – их кандидат. Догадался переиначить имя-отчество на русский лад. «Ильхам Махмудович» для выборов не годится из-за предвзятого отношения к кавказцам. Далеко пойдет Заурбеков, если не случится чего-либо непредвиденного. Не должно случиться!
2
Что бы там ни было, но обращение «За честные выборы» было подписано.
Листовки с портретами обоих кандидатов были расклеены повсюду: на афишных тумбах, в подъездах, на заборах. Фамилия Баскакова стояла первой. Шишмарев ходил, словно именинник.
Вся эта возня казалась Алексею детской забавой. Словно взрослые играли в прятки и хитрили, кто как умел. Бесхитростной выглядела только Наталья Кривова. Каждый раз к исходу дня она выкладывала Шишмареву на стол листок со своими соображениями и предложениями. Тот ухмылялся и снисходительно резюмировал:
- Есть рациональное зерно. Но совсем  маленькое. Шевели извилинами, дудыня!
Кривова не обижалась и напрягала свои извилины. Брошюра, которую она старательно наполняла полезными в домашнем хозяйстве советами, обещала и на самом деле стать полезной для обывателя. Шишмарев пребывал в радужном настроении, и даже появившаяся спустя несколько дней газета коммунистов «Искра» не повлияла на него.
Весь номер был насыщен компроматом в адрес соперников. Больше всего досталось Заурбекову. Читателя просветили, что его настоящее имя не Илья, а Ильхам, а отчество – не Михайлович, а  Махмудович. Алексей прочел все материалы и с удивлением обнаружил в них факты, о которых он еще из Бобровки сообщал в письме на имя генерального прокурора. В статье упоминался несгибаемый коммунист, неуловимый борец с преступностью по кличке Утопленник. Автор соизволил  намекнуть, что редакции хорошо известен этот народный мститель. Судя по всему,  коммунисты не терялись и тоже купили солидного информатора из прокурорских чиновников.
Однако шишки сыпались не только на Заурбекова. Досталось и генералу Баскакову. Для Алексея стало откровением, что, будучи в Чечне начальником особого отдела корпуса, Баскаков приказал расстрелять три семьи, из которых мужчины воевали против русских.
Прочитав газету, Шишмарев сказал:
- Этого, Иван, следовало ожидать. Баскаков и Заурбек – главные конкуренты коммунистов. Вот и поливают нас. Даже, если генерал приказал кого-то расстрелять, война есть война. У нее свои законы. Я знаю электорат, многие встанут на сторону Баскакова.
Алексей неопределенно кивнул.
- Только напрасно они присочинили про мифического Утопленника, - продолжил Шишмарев. -  Шито белыми нитками. Впрочем, электорат проглотит любую лабуду.
Соню Сахарову Алексей видел только на вечерних летучках. У нее не было регламентированного рабочего графика. Избирательная кампания  была лишь частью ее рекламной деятельности на телевидении, потому она появлялась в штабе Баскакова по мере надобности. Она сменила молодежный топик на блузку с рюшечками и строгий лиловый костюм. Садилась рядом с Георгием на диван и время от времени взглядывала на Алексея.
На вечернюю летучку Соня принесла очередной номер бюллетеня заурбековцев под названием «Другу-избирателю». Это был ответ на публикацию «Искры». Доверительным тоном «другу-избирателю» доказывали, какой  нехороший дядя – кандидат от коммунистов. Оказывается, он человек насквозь фальшивый. Перечислялись квартиры сыновей, двух сестер, тещи. Автор довольно прозрачно намекал, что на это пошли деньги партии, к которым соискатель депутатского мандата имел в свое время касательство как доверенный курьер, доставлявший валюту африканским компартиям.
Квартиры у родни – ничего необычного, подумал Алексей. А насчет курьера явно наврано. Было ему в те времена не больше девятнадцати лет. Не обошел автор бюллетеня вниманием и личность Утопленника. Поведал читателям, что этот тип – международный террорист, за которым давно гоняется Интерпол. Шишмарев читал бюллетень заурбековцев после летучки. Сначала довольно ухмылялся, затем помрачнел. В конце бюллетеня болезненный пинок получил генерал Баскаков. Со смаком описывалось, как, будучи еще капитаном, он травил  инакомыслящих и определял их в психушку.
- Суки! – возмутился Шишмарев. – Это все Самойлов! Ну, мы им покажем!
Однако показывать было нечего. Баскакова стали долбать и заурбековцы, и коммунисты. Отмалчивался только штаб ЛДПР. Кандидатом в депутаты парламента у них был молодой майор, представлявшийся руководителем союза русских офицеров.
Избирательный штаб генерала Баскакова залихорадило. Фанфурики новых идей не предлагали. Шишмаревский генератор идей тоже заклинило.  Рейтинг Баскакова покатился вниз, в то время как соперники набирали очки. Причем коммунист, хоть и медленно, но шаг за шагом приближался  в смысле избирательских симпатий к беспартийному Заурбекову.
 
Законы, что принимают парламентарии, всего-навсего рамки, в которых позволено жить обывателю. Заурбеков считал, что главные законы диктуют реалии жизни. Он понимал, что человеку невозможно жить в скорлупе вечно. Но кое-кому  приходится, ему в том числе. Он чувствовал, что его скорлупа истончилась до предела. Раньше напряжение снимали любовницы, теперь они его не интересовали. И жену - землячку он не навещал уже больше месяца, ночевал в офисной комнате отдыха, опасаясь Утопленника. Так и не смогли до него добраться ни джигиты, ни Контора. Утопленник – тень, ее ни ухватить, ни умертвить. Пока эта загадка не разгадана, из скорлупы не выбраться. А если она треснет сама, все пойдет прахом, все, чего он сумел добиться.
Ежедневно в семь вечера к Заурбекову приезжал Казбек Джабраилов для доклада и инструктажа. Он не сомневался в преданности своего сторожевого пса. Казбек был ему ближе и понятнее, чем начальник службы безопасности, которого джигиты прозвали «майор Сапог». Тот тоже внушал доверие, но этот был свой, даже родственник по клановым понятиям. Но и Казбека он держал на дистанции. Каждый человек должен знать свое место.
Джабраилов явился, словно прокрался, и замер в ожидании приказаний.
- Докладывай! – разрешил хозяин.
Джабраилов начал, как обычно, с поступления финансов. Он сам, облеченный доверием хозяина, собирал дань с коммерсантов. Отчитавшись по столь важным делам, перешел к текучке, в которой мало что смыслил. Сообщил, что к Самойлову приезжали двое от генерала Баскакова насчет честных выборов.
- Знаю. Дальше!
- Санч передал просьбу Самойлова установить наблюдение за кандидатом от коммунистов.
Заурбеков скривил губную полоску. Значит, политолог тоже обеспокоен растущим рейтингом главного соперника. Он вспомнил свою первую встречу с Самойловым. Тогда политолог сказал:
- В политике важен символ, будь то свастика, звезда либо какая другая закорючка. Они заменяют идею, на которой выпекаются партии и бродит дрожжевая истерия толпы.
- Я беспартийный, - ответил Заурбеков, - мне символ не нужен.
- А бренд?
- «Всегда с народом».
- Пожалуй, неплохо…
Умный мужик Самойлов. Сразу ухватил, что главный соперник – Звоников. А ведь ничего, кроме хорошо подвешенного языка, за душой нет: ни знания экономики, ни управленческих навыков. Ездит без охраны на тарахтелке, собирает толпу и вещает через мегафон, что он такой же, как они, обездоленный, и знает, как сделать жизнь лучше. Обыватели слушают его сказки с раскрытыми ртами. Теледебаты с ним заранее можно считать проигранными, лучше вообще от них отказаться.
- Что еще сказал Санч? – спросил Заурбеков. - Для чего наблюдение?
- Чтобы компромат найти.
Дорого бы дал Заурбеков за серьезный компромат. Копали спецы из Конторы, и ничего не нашли.
- Не надо наблюдения, Казбек.
- А что надо?
Заурбеков знал, что надо. Самое надежное, чтобы краснобай вообще сошел с дистанции. Добровольно не сойдет, солидные люди вложили в него немалый капитал.
Казбек Джабраилов терпеливо ждал. Сам он никогда ничего не предлагал, но желание хозяина угадывал с полунамека.
- Ты кино про Боливара видел, Казбек?
- Нет.
- Боливар – это конь. Один из героев фильма говорит: «Боливар двоих не выдержит!» Понял?
- Понял. Коню тяжело. От второго всадника надо избавиться.
- Правильно мыслишь. Надо избавиться. Но не сейчас, позже. Жди команды.
- Понял…

Звоников между тем набирал обороты. Толпы людей на его стихийных митингах увеличивались с каждым днем. В основном, это были пенсионеры и люди старшего возраста. Самая активная часть электората. Выросшие при советской власти, они впитали идею всеобщего равенства. Небогато жили, зато все одинаково. А теперь расплодились олигархи, хозяева, бандиты, проститутки. Звоников об этом и вещал в громкоговоритель. Настал день, когда телевидение сообщило, что кандидат коммунистов стал лидером предвыборной гонки.
Заурбеков вызвал Казбека.
- Что Самойлов думает о Звоникове?
- Санч сказал, что рейтинг коммуниста достиг предела. А у нас еще есть резервы.
- Резервы – понятие абстрактное, - проговорил он и погрузился в раздумье.
Конечно, Самойлов политолог опытный. Но ведь прозевал, не спрогнозировал прыткость соперника. Почему он решил, что у того пик рейтинга? Он глянул на Джабраилова. Тот ждал указаний.
- Время пришло, Казбек. Действуй.
- Может и генерала – того?
- Выкинь Баскакова из головы! Он нам не соперник…

Обстановка в избирательном штабе генерала Баскакова напоминала поминки. Шишмарев был в растерянности. Сам кандидат в депутаты ходил хмурый и молчаливый, как после проигранного сражения, за которое придется держать ответ перед командованием.
               В воздухе неуловимо что-то накапливалось. Так бывает в природе: небо чистое, солнце щедро заливает окрестности горячими лучами, пляжи забиты отдыхающими. Но в эту тихую безмятежность незаметно вползает духота, предвещая грозу. Казалось бы, совсем малое облачко возникло на горизонте. Но уже через полчаса оно заполонило полнеба, и засверкали молнии. В обыденной жизни наоборот. Громовой раскат раздается без предупреждения: нате, получите!
Гром грянул ровно в полночь, а на утро все средства массовой информации сообщили о том, что в подъезде своего дома был застрелен Геннадий Звоников, кандидат в депутаты Госдумы от партии коммунистов. Версий было две. Первая – заказное убийство, связанное с предвыборной гонкой. Вторая – обычное ограбление, потому что с трупа были сняты дорогие часы, а карманы костюма оказались девственно чисты.
Известие резануло Алексея в самую середку груди. Грязные технологии он предвидел, без них не обходятся ни одни выборы. Тешил себя надеждой, что предвыборные баталии обойдутся без трупов. Подмосковье – не Техас, где можно убить президента и спрятать концы в воду. Да и ставки здесь много ниже: не президента выбирают. Он был уверен, что версия ограбления притянута за уши. Произошло стандартное заказное убийство, каких в России немало. К уголовным разборкам за передел сфер влияния люди привыкли. Большие деньги всегда пахнут кровью. Но тут не собственность, не деньги, а демократические выборы.  Алексей пытался успокоить себя тем, что никакого отношения к убийству лично он не имеет. Но спокойствия не было. Что-то подсказывало ему, что должны появиться новые трупы.
Шишмарев между тем оживел.
- Теперь поборемся! – сказал он Алексею. – Народ голосует не за партии, а за личности. Оратор был мужик яркий, красиво дурил толпу. Нет его! Теперь второй тур выборов за нами.
- Не забывай, что второго тура голосования может не быть, - охладила его пыл Соня Сахарова. – Заурбеков способен набрать больше пятидесяти процентов голосов.
В тот день Шишмарев обложился папками, в которых было собрано все, что касалось выборов на  Украине и  в Грузии. Вчитывался  так, словно собирался сдавать выпускные экзамены. Алексей не понимал, что он может выудить из папок. Да и настроения не было любопытствовать. Тем не менее, Шишмарев воскликнул:
- Эврика! Нашел!
- Нашел? -  изобразил удивление Алексей.
- Кто ищет, тот находит, Иван. Завтра озвучу. Пригласим Соньку, она баба умная. Может присоветовать что-нибудь по деталькам. Ну, что, по коням?
3
Известие о расстреле кандидата-зюгановца стало для политолога Самойлова полной неожиданностью. Он не признавал грубую работу. Выборы – это конкуренция технологий, а не оружия. Самойлов почти не  сомневался, что смерть Оратора – дело рук джигитов Джабраилова. И не без санкции хозяина. Поторопился Заурбеков. Впрочем, из всего можно извлечь пользу. Исчезновение основного соперника упрощало выборную гонку. Появилась возможность обойтись без второго тура. А что касается шумихи в прессе – это процесс управляемый.
Самойлов нажал кнопку вызова помощника. Тот появился без промедления, чисто выбритый, с влажными, аккуратно расчёсанными локонами. Но по лицу и глазам видно было, что ночь он провел бессонную.
- Присядь, Шурик. Много выпил?
- Я много не пью, вы знаете.
- Не пьет мой помощник Шурик. А Санч, как тебя называют студентки, употребляет. Опять с ними баловался?
- Каюсь, Григорий Семенович.
- Не злоупотребляй, Шурик.
- Не буду.
- Что ты думаешь о ЧП у коммунистов?
- Лучше, если бы его не было. Ненужный скандал.
- Правильно. Кто, по-твоему, исполнитель?
- Казбек Джабраилов, - не задумываясь, ответил тот.
- Почему так думаешь?
- Я передал ему ваше распоряжение искать компру. Не нашел – и грохнул.
- Без ведома хозяина?
- Джабраилов – исполнитель. Сам бы не решился.
- То-то. Не засветится исполнитель?
- От нас зависит.
- Правильно мыслишь, хотя и провел бессонную ночь.
- Голова в ней не была задействована.
Самойлов не осуждал помощника. Все по молодости торопятся вкусить радостей жизни. Главное, чтобы делу не мешало. У Шурика не мешает. А ведь провинциал, явившийся в столицу искать место под солнцем. Самойлов приметил его еще на третьем курсе юридического вуза, куда его приглашали читать лекции. Студент ретиво изучал гражданское право, дотошно выспрашивал подробности нашумевших процессов. По всему было видно, что вуз ему нужен не только для диплома, а, в первую очередь, для знаний. Толковый парень – Шурик. Хотел бы иметь Самойлов такого сына. Судьба же наградила его взбалмошной дочерью, успевшей дважды побывать замужем.
Шурик сидел напротив, всем видом показывая, что готов ответить на любые вопросы.
- Значит, от нас зависит, говоришь?
- От нас.
- Что предлагаешь?
- Проработать тему: кому выгодно убийство Оратора.
- Прорабатывай.
- Рейтинг у нашего кандидата самый высокий. Ему незачем заказывать ликвидацию соперника, второй тур, как минимум, обеспечен. Убийство Оратора выгодно тому, у кого мало шансов проскочить во второй тур.
- Кому?
- Баскакову, Семен Григорьевич.
- Вот и ладушки, Шурик. Переводи стрелки на генерала.

Генерал Баскаков после убийства коммуниста, так же, как и Шишмарев, воспрял духом. И пожелал принять участие в совещании, устроенном рулевым избирательного процесса. Шишмареву это не очень-то понравилось, тем более что генерал притащил с собой начальника службы безопасности.
- Озвучиваю идею, - начал Шишмарев. – В Грузии один из кандидатов, чтобы оторвать у соперника голоса верующих, выпустил от его имени листовки, в которых приглашал избирателей на встречу в церкви. Как вы знаете, церковь предназначена только для проповедей и молений. Верующие, конечно, были в шоке. Устроили пикет перед церковью и, само собой, отвернулись от соперника.
- Мерзко, - сказала Соня.
- Согласен. Но выборы есть выборы. Тут чистоплюйству места нет. Предлагаю! Выпустить листовки от имени Заурбекова и назначить встречу с избирателями в мечети, которую построили на его деньги. Сбор назначим на пятницу, святой день для мусульман. У него в их среде куча сторонников. Надеюсь, что они отнесутся к этому, как и положено.
Он вопросительно глянул на Баскакова.
- Продолжайте, - нейтрально отозвался тот.
- Прошу озвучить мнения, - предложил Шишмарев.
Алексей еще не отошел от настроения, вызванного убийством Оратора. Потому сидел молча, все больше убеждаясь, что политика, особенно выборы, дурно пахнут. И не только пахнут, но и чреваты кровавыми разборками. Шишмарев не дал ему отмолчаться:
- Твое мнение, Иван Сергеевич?
- Я в этом деле – профан.
Ответ явно понравился Шишмареву, тем более что его слышал сам Баскаков. Пусть генерал убедится, что он вполне мог бы обойтись без консультанта.
- Акцию назовем «Аллах Акбар». Наши помощники – студенты расклеят ночью листовки поблизости от мечети. И на мечети – тоже. В день акции отправим туда инкогнито нашу прессу. Потом официально опубликуем, с упором на чувства верующих, как Заурбеков облажался.
Генерал наклонил голову в знак одобрения. Георгий никак не реагировал, словно давал понять, что его профиль - обеспечение безопасности, и ничего более. Лишь Соня воспринимала происходящее, как работу.
- Самойлов может переиграть нас, - сказала она.
- На чём? – возмутился Шишмарев. - Станет доказывать, что это происки соперников? На нас обрушится? А где доказательства? Нет доказательств!
- Могут выйти на типографию.
- Не выйдут.
- Сейчас все продается и покупается, Виктор Спартакович.
- Над листовкой будет работать только один человек, у него свое типографское оборудование. Выказывать себя ему не с руки.
Вздохнув, Соня проговорила:
- Если нас схватят за руку, акция обернется против нас.
- Не схватят, госпожа Сахарова, - ответил Шишмарев. – Об этом я позабочусь.
- Да уж, позаботься, - поставил точку Баскаков.

Помощник принес Самойлову листовку под вечер.
- Под нас копают, - сказал.
Политолог  прочитал, усмехнулся.
- Чье изделие, как думаешь?
- Коммунисты в офсайде. Либералам Жирика это ни к чему. Демократы между собой грызутся. Тут генеральские недоучки постарались. Мы можем дать опровержение.
- Зачем?
- Чтобы мусульмане не возмутились.
- Не возмутятся. Переговорим с муллой. Он объявит, что Заурбеков пригласил избирателей, чтобы совершить совместный намаз.
- Заурбеков общается с электоратом, в основном, из телестудии.
- Объясним ему ситуацию. Он – не дурак, поймет. Обзвони наших журналистов. И с пресслужбой генерала переговори. Кто у них вместо Лубченкова?
- Наталья Кривова.
- Что она из себя представляет?
- Старается. Но без фантазии. Они там все без фантазии.
- Так уж и все?
- А что? Есть исключения?
- Ах, Шурик, Шурик! Знаешь, какой у тебя самый большой недостаток?
- Какой? - без энтузиазма поинтересовался помощник.
- Вопросик на засыпку. Как тебе показался зам Шишмарева?
- Никак не показался.
- Почему?
- У военных, как известно, всего одна извилина в голове, и та от фуражки.
- Вот он, твой недостаток, Шурик. Делаешь скоропалительные выводы.
Помощник понял, что патрон неспроста заговорил о подполковнике.
- Никогда не торопись с выводами, Шурик. Сначала – сбор фактов и поступков, их анализ. Что, например, тебе известно об Иване Сергеевиче Турченко?
- Ничего.
- Вот видишь, ничего. А мне сдается, что не прост этот индивид. Ох, не прост. И с извилинами у него все в порядке. Детектор лжи, наверняка, его идея.
- Не сообразил, Семен Григорьевич.
- Позвони Казбеку, пусть его джигиты сядут на хвост этому Ивану. Где и с кем живет. Куда и к кому ездит. Пусть его телефон подключат на запись. Не нам джигитов учить. И категорически предупреди: без трупов!
- Бу сде.
- Что с переводом стрелок на генерала?
- Завтра появятся публикации в трех газетах.
- Своевременно. А теперь подведем итоги. Вместе с нашими журналистами пригласи в мечеть, как ее?..
- Кривову, - подсказал помощник.
- Да, ее - тоже. О совместном молении ни слова. Встреча с избирателями, и только.
- Понял.
- Всю добытую о подполковнике информацию – мне на стол.
- Бу сде…

О новой просьбе Самойлова, переданной ему Санчем,  Джабраилов в тот же вечер доложил хозяину. При слове «подполковник» что-то ёкнуло в груди Заурбекова. Утопленник тоже был подполковником.
- Ты видел его, Казбек?
- Видел.
- Как он выглядит?
- С маленькой бородой и усами. В сером костюме.
- Это не портрет, Казбек. Я давал тебе фотографию Утопленника. Похож подполковник на него?
- Нет.
Заурбеков выдвинул ящик стола, подвинул Джабраилову пачку снимков:
- Посмотри еще раз. Внимательно.
Тот старательно перебрал снимки и отрицательно покачал головой:
- Не он.
Конечно, не он, подумал Заурбеков. Тот силовик-чистильщик. Выборы – не его стихия. А подполковник у Баскакова – всего лишь его подчиненный.
- Следить за ним?
Смысла в слежке лично для себя Заурбеков не видел. Но Самойлову это зачем-то понадобилось. Политолог – человек умный. Среди евреев много талантливых и умных людей. Им надо хорошо платить и использовать их в своих целях.
- Возьми подполковника в разработку, Казбек.
- Сколько времени его водить?
- Три-четыре дня, не больше…
На другой день в трех слегка желтоватых газетах появились репортажи о собственных расследованиях убийства известного политического деятеля из лагеря коммунистов. Все издания задавались вопросом: кому это выгодно? Этот вопрос стоял заголовком над самым хлестким репортажем. Его автором значилась женщина по фамилии Новодвойкина. Но текст был написан по-мужски. Не особо стесняясь в выражениях, автор рассуждал о несовершенстве законов, поливал грязью охранные структуры. А на вопрос: «Кому это выгодно?» отвечал, что больше других от теракта выиграл генерал Баскаков.
- Вот суки! – сказал Шишмарев, прочитав публикации. – Ничего, еще не вечер! У нас еще мечеть в заначке…

Гонка с препятствиями
1.
Алексей ехал к Соне, когда неожиданно ощутил, что их машину пасут.
- За нами хвост, Талгат, - сказал.
- Заметил, - ответил водитель.
После нескольких поворотов и разворотов, Талгат доложил:
- Серый «Шевроле» и серая «Волга».
Неужели заурбековцы признали в нем Утопленника? Маловероятно, но не исключено. Надо поставить в известность Пилота. Впрочем, Талгат сделает это без напоминания. А что сейчас? Светить квартиру Сони и впутывать ее в разборки – она не заслужила. Значит, постельное свидание откладывается. А её следует предупредить, чтобы не звонила по домашнему телефону: засекут.
- На улицу Вострухина, - распорядился Алексей.
Когда подъехали к дому, Талгат сказал:
- Может, мне у вас переночевать?
- За меня не беспокойся, Талгат. Я бессмертный.
- Тогда я в машине посплю.
- Нет. Ты должен нормально отдохнуть.
Алексей зашел в подъезд и дождался, когда Талгат уехал. В квартире, не включая свет, он минут десять стоял у  окна, наблюдая за двором и единственной подъездной дорогой. Посторонних машин во дворе не было. Дорога пустовала. Однако Алексей ощущал чужой взгляд. Пастухи были рядом. Возможно, вели наблюдение с территории детского сада, закрытого из-за позднего времени.
Он отошел от окна и включил свет…
Утром слежка продолжалась. Талгат обнаружил преследователей, сделав лишний круг по Таганской площади. Это не был вчерашний серый Шевроле. Судя по всему, наблюдение велось из маршрутного такси с занавесками на окнах. Газель сопровождала их до ворот со шлагбаумом. Алексей не сомневался, что пастухи затаились, и будут караулить его на выезде.
Он не стал обедать вместе с фанфуриками. Велел Талгату ехать в Олимпийскую деревню, названную так в честь проходившей когда-то в Москве Олимпиады. Теперь это стал престижный жилой микрорайон с множеством ресторанчиков и кафе.
Преследователи на пути не просматривались. Засветились они лишь у ресторана, где они с Талгатом решили подкрепиться. Выбрали угловой четырехместный столик, чтобы можно было обозревать небольшой зал. При этом Талгат мог наблюдать через окно за площадкой для парковки и за Газелью.
Посетителей в кафе было немного. В дневное время такие заведения не заполнены и наполовину. Узрев клиентов, к ним с показной торопливостью направился вышколенный официант. Внешне он никак не отреагировал на то, что клиенты не заказали ничего спиртного, хотя Алексей и уловил его недовольство.
Он был уверен, что пастухи каким-либо образом проявят себя. И не ошибся. Минут через пять в зал впорхнули две кукольные пухлогубые блондинки. У одной несоразмерно большая грудь явно была напичкана силиконом. Опытными взорами они окинули зал и с приклеенными улыбками направились к их столику.
- Скучаем, мальчики? – спросила Силиконовая.
Талгат настороженно стрельнул в девиц взглядом. Алексей усмехнулся:
- Как вы догадались, дамочки?
- Двое симпатичных мужчин, и одни! – проворковала прокуренным голосом Силиконовая. – Мы скрасим ваше одиночество. Меня зовут Кэт, подруга – Виагра.
Алексей уловил в ее скудных извилинах мыслишку: «Кадр, что надо! Зачем Казбеку ключи от его квартиры? Грабануть, наверно, задумал! А хорошо бы с этим бородатым оттянуться, безо всего, просто так. Но Казбек шкуру спустит…».
- Значит, Кэт и Виагра? – переспросил Алексей.
- Ага, - подтвердила подруга.
- Закажите нам джин с тоником, - попросила силиконовая Кэт.
Он даже посочувствовал ей. Конечно, можно и джин с тоником заказать, и поболтать с этими шлюшками. Но что это даст? Они – мелочь, клофелинщицы, шестерки для одноразового использования. Никакой информацией не владеют. Что-либо узнать можно только у тех, кто их направил сюда. Что хотят они от Алексея? Если бы его намеревались ликвидировать, то уже попытались бы это сделать. Значит, или не уверены, что он и Утопленник – одно и то же лицо, или он зачем-то нужен им живым. Придется Казбека спровоцировать.
Алексей демонстративно вздохнул:
- Увы, мадам! Вы обратились не по адресу. Мы с другом – голубые.
Блондинки слегка подрастерялись, но быстро пришли в себя.
- Чего же вы сюда приперлись? – раздраженно буркнула Силиконовая. – У вас рядом свое кафе… Прокол, подруга. Пошли! – обе поднялись.
- Минуточку! – остановил их Алексей. – Передайте Казбеку, что генерал Баскаков приглашает его на службу.
Когда девицы покинули зал, Талгат вопросительно глянул на Алексея.
- Так надо, - ответил он на немой вопрос. – Пусть знают, что их расшифровали и подёргаются. Девиц тебе видно?
- Подошли к маршрутке.
- Что и требовалось доказать.  Сегодня, Талгат, останешься у меня ночевать. Завтра посетим голубое кафе.
Если Талгат и удивился, то ничем своего удивления не выказал. Лишь кивнул.
В маршрутке сидели пятеро джигитов. Газель Джабраилов забрал на трое суток у фирмача, платившего им еженедельную дань за крышевание. Двое из джигитов, в том числе и племянник Джабраилова, были в милицейской форме, третий - в светоотражающей куртке сотрудника патрульно-постовой службы. Шоферил маршруткой Серый. Он один был на виду в кабине, дремал, облокотившись на баранку, так что видна была лишь его кепка с длинным козырьком.
В просвет между оконными шторками Джабраилову хорошо был виден вход в кафе. Его любимый племянник тоже подглядывал в окошко. Джабраилов вытащил его в Москву, чтобы тот сам подкормился в столице и семье помог. Толковым парнем оказался племянник, во всем слушался дядьку. Куда не надо, не шлялся, с посторонними шлюхами не связывался. Шлюх и у Евы хватало.
Появление на улице девиц удивило Джабраилова. Он выбрал самых спросовых из клубных шалав. Катька привлекала мужиков силиконовыми титьками и представлялась клиентам, как Кэт. Девка она была разбитная, говорливая и сообразительная. Вторая – тупая, как пробка, но клубных  заказчиков у нее было больше, чем у Катьки. От пожилых политиков и чиновников отбоя не было. В постели тупость не заметна. Зато она не отрабатывала номер, как другие, а отдавалась с удовольствием и визгом. Племянник, переспав с ней, назвал ее Виагрой. Имя прилепилось к ней, словно лейкопластырь. Неужели такие шалавы не смогли приколоться к клиентам?
Маскируясь, девицы постучали в водительское окошко, перекинулись с шофером парой слов и влезли в пассажирский салон.
Джабраилов критически оглядел их.
- Что, отлуп получили?
- Они голубые, Казбек, - ответила силиконовая Катька.
- Сама ты голубая!
- Правда, Казбек. Бородатый сам признался.
- А ты что скажешь, Виагра?
- Ага, признался.
- Проверю, тогда поверю. Что еще трепанули клиенты?
- Ничего, - ответила Катька, умолчав о предложении Казбеку перейти на службу к Баскакову. Зачем сердить хозяина? – Что нам теперь делать, Казбек?
- Сидите тут, пока не выпущу…
Клиенты вышли из кафе примерно через час. И покатили в сторону штаба генерала. Следом тронулась и маршрутка. Для жигуленка поднялся шлагбаум. Серый припарковался неподалеку от ворот, прикрывшись торговым ларьком.
Бездельное ожидание нервировало Джабраилова. В голову лезли нехорошие воспоминания о трехлетнем блуждании по горам и  русской пленнице, злой, как тигрица, навсегда лишившей его возможности иметь потомство. Потому и привязался к племяннику. Он вообще не доверял русским тёлкам. Даже в Евиных шалавах видел ту тигрицу, которую сбросил в пропасть.
Джабраилов не поверил их байке насчет голубизны клиентов. Прокололись и придумали, как оправдаться. Сидят вон рядом и шепчутся.
- Заткнитесь! – цыкнул он на них.
Джабраилов был уверен, что раньше шести вечера клиенты не появятся. Хорошо бы пообедать в каком-нибудь кабаке. Но ослушаться шефа, велевшего следить за подполковником трое суток, не смел. Однако подхарчиться было надо.
                - Катька!
                - Что, Казбек?
- Видишь ларек у ворот? Вот тебе штука. Сходите с Виагрой и купите на все шаурмы и лаваш. Принесете  и валите к Еве.
Девицы исполнили приказание и с облегчением отправились ловить такси…
Клиенты выехали из ворот, когда стемнело. Они не торопились. Их жигуль свернул на улицу Вострухина, заехал во двор и припарковался у подъезда. Маршрутка остановилась у детского сада.
Подполковник и шофер вышли одновременно. Водила щелкнул пультом, и клиенты скрылись в подъезде. В двух окнах первого этажа вспыхнул свет и потускнел, не в силах пробиться сквозь задернутые портьеры.
- Ни хрена себе! – сказал Джабраилов. – Водила-то к подполковнику пошел.
- Может, девки и не ошиблись, - поддакнул племянник.
- Возьми-ка, Биря, жучка, шлепни его между окнами. И вот тебе сканер. Разблокируй жигуленка и пошарь в их машине. А мы пока послушаем.
Чтобы прилепить жука, племяннику понадобилось не больше минуты. Разблокировать дверцу машины тоже труда не составило. Он занырнул на водительское сиденье и включил фонарик.
Джабраилов настроил подслушку, надел наушники. Эту процедуру он никому не доверял, оберегая от неумелых рук хитрую аппаратуру. Судя по всему, клиенты собирались ужинать. Отметил, что подполковник назвал шофера дружком.
- Пока ничего интересного, - сообщил Джабраилов подельникам, - Выпивают и мурлыкают. Записывать нечего.
И не пришлось записывать. Завибрировал сотовый. Звонил племянник:
- Мне помочь надо, дядя.
- Что случилось, Биря?
- Зацепился я.
- Куда зацепился?
- Не знаю, кровь идет.
- Не дергайся. Сейчас подойду.
Джабраилов выбрался из маршрутки и поспешил к машине клиентов. Племянник сидел в жигулях с открытой дверцей. Одна его рука торчала в бардачке, и с нее капала на коврик кровь. Джабраилов поднял с пола фонарик и посветил.
- Сын свиньи! Капкан поставил! Потерпи, Биря, сейчас вернусь.
Вернулся он с аптечной коробкой, маленькой ножовкой по металлу и с запасными полотнами. Открыл коробку, обмотал свою кисть бинтом, просунул ножовочное полотно в бардачок и стал чиркать по металлическому штырю, проткнувшему ладонь племянника. Тот кривился от боли, но молчал. Джигит не должен стонать. Дядька сломал пару полотен, пока Биря смог высвободить руку. Тонкий железный штырь, словно гвоздь без шляпки, торчал из ладони.
- Потерпи, Биря, сейчас больно будет.
С этими словами он выдернул штырь. Племянник не сдержался, ойкнул, как всхлипнул. Дядька вылил на рану полпузырька йода, присыпал антисептикой, плотно забинтовал. Спросил:
- Зачем ты полез в бардачок?
- Там мобила лежит.
Джабраилов направил лучик фонарика внутрь. В самом углу лежало нечто, напоминающее сотовый телефон. Он поопасался взять его рукой. Вылез наружу, отломил ветку от куста. Вытолкнул ею из бардачка непонятный предмет. Это оказался чехол от детской электронной игрушки. Джабраилов открыл его и увидел клочок бумаги. Развернул и прочитал: «Нарвался, подонок? Не лазь по чужим машинам!»
- Что там? – спросил племянник.
- Киргиз-водила посмеялся над нами. Он ответит за это. Ты будешь резать его, как шаурму.
- Спасибо, дядя.
Перед тем, как покинуть машину, Джабраилов прилепил на днище сидения маячок. Выбравшись наружу, включил сигнализацию. Обратился к племяннику:
- Поймай тачку, Биря, и к Еве. Пришли сюда мой джип. Газель примелькалась, Серый отгонит ее. Вызови нашего лепилу, пускай посмотрит твою рану. Потом отдохни.
Когда Джабраилов возвратился в салон маршрутки, свет в окнах клиентов уже не горел. Подслушка молчала. Джигиты, скорчившись на сиденьях, спали. Он невежливо разбудил их.
- Не спать! Я вызвал джип. Будем перегружаться…

Рассвело. Из подъезда то и дело выходили жильцы. В детский сад потянулись мамаши с ребятишками. Между тем, в квартире подполковника было тихо, словно в ней никого не было. Но Джабраилов мог поклясться, что клиенты там. Тишина бесила его. Жучок оказался бесполезным, и он послал земляка в милицейской форме снять его. С прослушкой не повезло. Впрочем, и без нее хватало информации. Будет, над чем поломать голову политологу.
Джабраилов твердо вознамерился отыграться и за себя, и за племянника. Подполковника отпустит, хозяин не велел его трогать. А киргиза отдаст Бире.
Клиенты объявились, когда часовая стрелка миновала цифру «10». Джабраилов злорадно наблюдал, как они неспешно забрались в свою таратайку. Затем обнаружили, что ночью в ней кто-то побывал. Водила вылез наружу, заглянул под днище, попинал колеса. И лишь тогда жигуленок тронулся.
Джабраилов настроил навигатор. На экране засветилась красная точка. Преследовать клиентов стало не обязательно, их маршрут отслеживала электроника. Джабраилов думал, что они поедут в штаб Баскакова, но жигуленок  направился к Олимпийской деревне. Джигиты обнаружили его у кафе «Голубой огонек».
- Все точно, - пробормотал бригадир джигитов, - они гомики.

Алексей и Талгат оказались первыми посетителями заведения. Выбрали столик в проеме между окон. Бармен поглядывал на них с откровенным любопытством. Алексей открыл папку с меню. Цены за еду были не выше, чем в обычных кафе. Зато за спиртное и стимуляторы они явно зашкаливали. Из-за ширмы появился официант в кружевной блузке и подкрашенными губами.
- Вы у нас впервые?
Алексей согласно кивнул.
- Хотите отдохнуть?
- Нет.
- Наши собираются после шести вечера.
- Понятно. Что у вас на завтрак?
- Яичница и блинчики с мясом и печенью.
- То и другое, - буркнул Талгат.
- Мне только яичницу, - сказал Алексей.
- Со стимуляторами?
Талгат вопросительно глянул на Алексея. Тот ответил официанту:
- Стимуляторы вечером.
- Прекрасно. Сделаем в лучшем виде.
- Что за стимуляторы? – хмуро спросил Талгат.
- Поднимают мужскую потенцию.
Талгат покривился. 
- Вечером опять сюда?
- Больше мы тут не появимся. Отвезешь меня в штаб, и уезжай на полигон.
- А вы?
- Я уеду на Сониной машине. Переночую у нее. Подъедешь за мной утром.
- У меня приказ: быть поблизости от вас.
- Понимаешь, Талгат, сегодня на нашу машину планируют нападение.
В этот момент появился официант с подносом. На сковородках пузырилась яичница. На тарелке – горка румяных блинчиков. Алексей вытащил тысячную купюру. Официант улыбнулся.
- Ждем вас вечером. Приятного аппетита! – и удалился.
На аппетит им не пришлось жаловаться. Готовить здесь умели. Позавтракали, поднялись из-за столика. Бармен и официант помахали им ручками. Когда вышли на улицу, Алексей сказал:
- Маячок сними и отдай Ромео.
По лицу Талгата пробежала тень недовольства, однако перечить он не посмел.

Навигатор Джабраилова четко фиксировал маршрут клиентов. Киргиз рулил к штабу генерала. Джип следовал за жигулями и припарковался там же, где и накануне. Джабраилов настроился на долгое ожидание и послал одного из джигитов за шаурмой. Едва принялись за еду, как красный светлячок на экране погас.
- Нашли суки! – ругнулся Джабраилов. – Все равно не уйдут!
- Долго их пасти? – спросил подельник.
- На повороте с улицы Вострухина. Там темно, и народа нет.
- Гляди, Казбек! – вдруг воскликнул шофер. - Их девятка выезжает!
- За ней!
Водила был без подполковника и рулил в сторону Кольцевой трассы. Повернул на нее и через пару километров ушел вправо, на платную дорогу. Остановился у будки контролера. Джабраилов увидел, как киргиз опустил стекло и протянул плату за жетон. Цепь, перегораживающая дорогу, упала на асфальт, освобождая въезд.
«Повезло», - подумал Джабраилов. Он навещал владельца этой дороги всего неделю назад, приезжал за очередной данью. Тот клялся, что доходы сильно упали. Джабраилову до фени были его клятвы. Дорожнику пришлось раскошелиться. Конечно, шоферской люд не особо рвался платить за возможность прокатиться с ветерком. А водители навороченных иномарок и лимузинов с правительственными номерами не желали париться в пробках и считать рытвины. Предпочитали элитное шоссе.
- Обгоняй! – велел Джабраилов водителю.
Джип, словно пришпоренный скакун, рванул вперед. Охранник у будки признал машину, торопливо и услужливо сбросил с крюка цепь. Скоро жигуль остался далеко позади. Впереди были только два сворота: первый – к особнякам, второй с запретным знаком – к военным. У первого сворота джип затормозил.
- Ваша очередь, менты, - распорядился Джабраилов. – Брать только живым!

Талгат заметил гаишника издали. На этот случай у него был документ с двумя печатями. Такой пропуск действовал безотказно. Гаишник в фирменном светоотражающем жилете взмахнул жезлом. Талгат послушно остановился и, не выходя из машины, протянул стражу дорожного порядка пропуск. Тот долго разглядывал его и неожиданно сказал:
- Документ без фотографии.
- В нем номера автомобиля и заводские.
- Пройдемте в нашу машину, сверим по компьютеру.
Талгат заподозрил неладное и решил дать по газам. Но перед капотом нарисовался дорожный страж с автоматом и, не раздумывая, выпустил вверх очередь. Талгат понял, что попался, как последний лох. Под сиденьем был ствол с глушителем, но достать его не было никакой возможности. Оставалось подчиниться и надеяться на морпеховский нож.
Из джипа появился еще один, в кожанке. Талгат видел его фотографию у Белого, потому сразу признал в нем бригадира Казбека Джабраилова.
- Вылезай! Руки за голову! – скомандовал тот.
Талгат медленно вылез наружу и встал лицом к Казбеку. Успел подумать, что все происходящее напоминает алма-атинский эпизод, когда он угодил в лапы бандитов Искандера Исмагилова. Можно, конечно, выхватить нож и метнуть кавказцу в переносицу. Нет, не успеет, сзади стоит фальшивый мент с автоматом.
Тот, что в патрульной форме, протянул бригадиру пропуск. Джабраилов  прочитал, задумался. Такой же пропуск был у хозяина, который купил его у какого-то чина из ФСБ. Связываться с этой конторой Джабраилову совсем не хотелось, хозяин станет сильно сердиться. Отпускать водилу он и так не собирался, а теперь придется, на всякий случай, усилить караул, чтоб не сбежал, как когда-то Утопленник. Надежнее было бы замочить водилу сразу, но обещал его племяннику.
Талгат понял, что терять ему нечего. Скорчил жалобную мину, проговорил:
- Отпусти, начальник.
- Заткнись, свинячье ухо! – процедил Джабраилов и не успел опомниться, как пленник взвился в воздух и обрушился на него, нанеся болезненный удар коленом в пах. В руке у него появился нож. Тут и лежать бы бригадиру с перерезанным горлом, если б не проворство автоматчика. Тот подскочил и приложился к голове пленника прикладом. Талгат попытался удержать сознание. Ощутил, что его ощупывают. Услышал слова «Пакуйте в багажник» и отключился.
Лишь в машине Джабраилов пришел в себя. Изматерился по-русски. Достал мобильник, набрал номер.
- Биря, твой обидчик взял путевку в санаторий.
- Спасибо, дядя, - услышал в ответ.
- Киргизом займемся завтра с утра. А сейчас позвони помощнику политолога, что я встречусь с ним у Евы в 16 часов. Пускай подъезжает.

С Казбеком Джабраиловым Самойлов не считал нужным общаться. Тот все равно когда-то попадет в руки правосудия или вляпается в криминальную разборку. Контакт с ним – плохая реклама для политолога. На связь с ним всегда выходил помощник.
Информация Джабраилова, переданная через Шурика, вызвала у Самойлова серьезное сомнение. То, что водитель подполковника из ФСБ – не исключено. Возможно, и сам подполковник из той же конторы. А вот насчет «голубизны» обоих сильно сомневался. Не похожи они на голубков.
- Ну, что, Санч, веришь в голубизну подполковника? – спросил он помощника.
- Казбек клялся, что информация получена из надежных источников: от бармена из кафе для педерастов и от девиц из ночного клуба. Обе отказались от их  услуг, хотя те пользуются у клиентов «Евы» большим спросом.
- Это не убеждает, Шурик. Многие мужики брезгуют проститутками.
- Казбек сам был свидетелем, что шофер ночевал у подполковника.
- Как думаешь, не врет?
- Какой смысл ему врать?
И все же политолог сомневался. Не исключено, что все это ширма. Если они гэбисты, вполне могли вычислить Джабраилова и подсунуть ему дезу. Тем не менее, на заметку данный факт взял.
2.
Алексей проснулся, когда Соня уже хлопотала на кухне. За окнами было еще темно, часы показывали без двадцати семь. Талгат должен позвонить в 7.30. Он встал. Принял контрастный  душ и сел за стол, на котором Соня уже расставила завтрак. Давно о нем так никто не заботился.
Ее квартиру он покинул ровно в семь тридцать. Талгата у подъезда не было. В висках Алексея кольнуло. Голова, словно увеличилась в размере, ее стали заполнять непонятные звуки и неразборчивые голоса. Он прикрыл глаза, сосредоточился. Перед мысленным взором смутно прорисовался Талгат, лежавший на цементном полу. Что-то знакомое почудилось ему в обстановке. Открыв глаза, он уже знал, где Талгат. Там же, где был когда-то и сам: в подвале, на территории психиатрического санатория, куда попал по милости господина Заурбекова и фальшивого гуру.
Он вызвал по флешке Ромео:
- Талгата захватили джигиты, надо выручать. Его увезли в резиденцию загородной психушки.
- Будьте на связи. Я свяжусь с Пилотом.
Он позвонил минуту спустя:
- Еду за вами. Ждите у метро «Рязанский проспект».
Можно было подумать, что Ромео летел на вертолете. Притормозив, открыл дверцу, и Алексей заскочил в машину чуть ли не на ходу.
- Пилот сам решил участвовать в операции. Они с Юлькой будут ждать нас на подъезде к санаторию…

Талгат висел на дыбе. Подвал освещался единственной лампочкой в проволочном кожухе. Биря крутил одной рукой подаренный ему дядькой трофей – морпеховский нож. Ладонь второй руки, проткнутой штырём киргиза, была забинтована. Мщение жгло его, и он ждал момента испробовать нож на живом теле. Дядька остановил его:
- Ты хочешь, чтобы он сразу подох, Биря? Враг должен умирать медленно, чтобы проклял свое пребывание на земле. Запомни это. У тебя много времени. Ты режь его медленно и получай удовольствие. Так велит Аллах. Гяуры должны стать покорными, как манкурты. Непокорные должны умирать в мучениях.
- Понял, дядя.
- Ты хороший мальчик. Всё, мне надо ехать.
Джабраилов поднялся по лестнице в прихожую, откуда можно было попасть в апартаменты хозяина на втором этаже, в комнаты отдыха и  в столовую. В прихожей двое джигитов играли в нарды.
- Тело потом закопаете за оградой, - сказал им бригадир.
- Закопаем.
Биря остался с пленником с глазу на глаз. Подошел к нему. Чиркнул лезвием по синюшному от побоев животу. Каплями проступила кровь.
- Ты будешь сдыхать медленно, сын свиньи Я буду отрезать тебе сначала пальцы, потом уши и нос, потом кромсать, как шаурму.
Талгат поднял на него глаза, прошелестел спёкшимися губами:
- Проказа.
- Говори громче, гяур! Прощения просишь?
- Ты – проказа, - внятно повторил Талгат.
- Ты, штопаный гондон! – прорычал Биря.
Взмахнул ножом, и большой палец левой руки пленника упал на цементный пол. Однако он остановил себя и свой гнев. Он хотел быть похожим на дядю, который велел резать гяура медленно и с удовольствием…

Московская погода на грани осени и зимы уже много лет не баловала жителей: то нудный дождь, то мокрый  снег, который тут же таял. После Кольцевой нахохлившийся лиственный лес вплотную подступил к шоссе. Березы и осины выглядели неприкаянными, словно изгнанные с празднества гости, с которых содрали выходную одежду. Подъездная санаторная дорога из цельных плит была заметно веселее из-за зеленых елочек, растущих по обочинам. Георгий сбавил скорость. Но все равно проскочил бы мимо «Нивы» Пилота, если б не Юлия. Она неожиданно возникла из леса и махнула шарфиком. Машину они увидели, лишь остановившись. «Нива» стояла на заросшей кустарником просеке, и с дороги была прикрыта елочками. Подле нее находились Пилот и два оперативника.
Пилот мог бы позволить себе иметь любой импортный вездеход. Но он не любил выпячиваться и бросающиеся в глаза шикарные автомобили игнорировал. Однако его «Нива» была с особой начинкой, и могла обставить на автодроме любую иномарку.
- До ворот санатория двести пятьдесят метров, - сказал Пилот. – Как вы, Алекс, уходили от Заурбекова?
- Через ограду, справа от ворот, - ответил Алексей. – Оттуда прямой путь до резиденции.
- Так и пойдем. Диспозиция такова. Один оперативник остается с транспортом. Группа захвата – в резиденцию. Трупы исключаются. При необходимости работаем стрелками. Загоняй машину в лес, Ромео, и вперед!
Группа из пяти человек вышла к ограде санаторной зоны напрямую через лес. Влажная почва пружинила, но не проваливалась. Алексей уверенно двигался во главе, будто ходил здесь множество раз. Он знал, что вот-вот должна появиться еле заметная тропка, по которой он уходил в ночь побега. И она появилась, но вскоре сошла на нет. И тут, будто кто-то скомандовал Алексею «Стоп!», ноги сами собой застопорились. Он понял, что именно здесь перелезал в темноте через решетчатый забор.
- Пришли, - сказал он Пилоту.
- Возвращайтесь, Алекс, к машинам. Вам светиться нет смысла.
Алексей не возражал. Мало ли кто мог находиться в резиденции? Он же теперь Иван Сергеевич, а не Утопленник! Еще не пришло время выказывать себя.
К резиденции Пилот и его люди вышли с тыла. Здание санатория тонуло в серой утренней дымке. Округа была безлюдной и тихой. Группа обогнула резиденцию вдоль глухой стены. Георгий выглянул из-за угла. На автостоянке у входа красовался джип. На ступенях у входа стоял охранник с автоматом.
- Зайди с другой стороны, - сказал Георгию Пилот. – А ты, Джульетта, напрямую.
Не скрываясь, Юлия двинулась к крыльцу. Часовой заметил ее, когда она была почти рядом. Наверное, отвлекся мыслями о теплой родине.
- Эй! – крикнул он. – Сюда нельзя!
- Закурить дай, джигит.
- Ты откуда?
- Из санатория. Ты что, жадный? Сигаретки жалко?
- Не жалко. Стой там! – Полез в карман куртки, вытащил сигаретную пачку, выковырял пару штук. – Лови, женщина!
Но бросить не успел. Подкравшийся с другой стороны Георгий кошкой взлетел на крыльцо. Часовой свалился на ступени вместе с автоматом.
- Не придуши, - буркнул появившийся Пилот и подхватил автомат.
Георгий дернул металлическую дверь, она не шевельнулась. Часовой очухался и с испугом пялился на свалившихся по его душу дьяволов.
- Скажи ему, Ромео, чтобы попросил открыть. Иначе – секир башка.
Теплолюбивый житель гор понял и без посредника. «Секир башка» его не устраивала. Он хотел вернуться домой, в ингушское село, живым и с деньгами. Согласно закивал головой. Георгий подтолкнул его к дверям и освободил ему рот.
- Стучи!
Тот стукнул в дверь два раза, затем еще раз.
- Ты, Султан? – послышался голос из-за двери.
- Я. Открой. В уборную надо.
Заскрежетал замок, дверь приоткрылась. Пилот ворвался первым, и тело охранника с шумом рухнуло на пол. Джигиты, игравшие в нарды, схватились за кобуры. Но под стволами автоматов медленно подняли руки. Юлия обезоружила одного, приступила ко второму. Но тот вдруг извернулся, схватил ее и выставил перед собой, словно щит.
- Не подходи! – заорал и попытался вытащить из-под ремня пистолет.
Юлия крутанулась, присела. Тот снова собрался обхватить ее. Пилот не дал ему это сделать: стрелка, выпущенная из авторучки, прошила ему щёку, и джигит стал оседать.
- Расслабилась, Джульетта! – укорил ее Пилот. – Состегни наручниками этих придурков друг к другу и к трубе парового отопления. Отбери все сотовые телефоны и поищи ключи от их джипа. Мы – в подвал…

Талгат был без сознания. Биря вылил на него ведро холодной воды и ждал, когда он придет в себя. На полу в сгустках крови валялись три пальца. Оставалось еще семь. Резать бесчувственное тело ему было не интересно.
Наконец, пленник открыл глаза. Взгляд его был мутным, он не понимал, что с ним происходит. Когда глаза прояснились, Биря ухмыльнулся.
- Проси прощения, сын свиньи!
Талгат не услышал его. Глядел на лестницу, ведущую из люка в подвал, и ему чудились знакомые лица: Пилот, Георгий, кто-то еще. Лица плавали в тумане и не исчезали. Пилот прорисовался четче и стал приближаться. Его заслонила поганая морда мучителя. Тот примеривался отхватить новый палец. Но не успел.
За его спиной вырос Пилот и коротким взмахом рубанул по шее. Ноги Бири подкосились, он кулем шлепнулся на пол и выронил морпеховский нож. Георгий поднял нож и перерезал капроновые веревки, удерживающие друга на дыбе. Пилот придержал тело и бережно уложил на топчан. Кровь продолжала сочиться из отрезанных пальцев. Георгий достал из куртки баллончик с антисептической жидкостью и обрызгал обрубки. Кровь запузырилась и остановилась. Перебинтовал другу кисть и протер спиртом кровоподтеки.
- Морпех!
Лицо Талгата дрогнуло. Губы искривились и еле слышно выдали: 
- Я в порядке.
Стал подавать признаки жизни и Биря. Оперативник пнул его.
- Оставь! – велел ему Пилот. – Защелкни подонка браслетами.
Оперативник перевернул его на бок, высвобождая руки. Когда наручники сомкнулись, Биря завыл. Оперативник шлепнул Бирю по губам. Тот смолк.
- Где машина нашего человека? – спросил его Пилот.
Биря не ответил. Он готовился переселиться в райские кущи Аллаха, хотя ему совсем туда не хотелось.
- Где девятка? – повторил Пилот.
- Сожгли в лесу, - отрешенно прошептал Биря…
Талгат с усилием приподнялся, сел на топчане.
- Отдайте его мне, командир, - прошепелявил, глядя на Пилота.
- Бери, но он должен остаться живым.
Талгат потянулся к Георгию за своим ножом. Здоровой рукой ухватил рукоять, встал и, шатаясь, направился к своему мучителю.
Биря снова завыл. Вой перешел в протяжный скулеж и прекратился, когда оперативник залепил ему рот клейкой лентой. Кричали только глаза, с ужасом глядевшие на бывшего пленника.
Нагибаться Талгату было тяжело, и он сел на пол. Руки Бири, скованные наручниками, оказались перед ним. Он взмахнул ножом и отчекрыжил три первых попавшихся пальца.
- Всё, - сказал.
- Справедливо, - одобрил Пилот. – Брызни ему, Ромео, на раны.
Перед тем, как подняться наверх, Пилот остановился перед Бирей.
- Передай бригадиру привет от Утопленника и сообщение на твоем телефоне.
В прихожей ничего не изменилось. Один джигит смирно сидел на полу, другой еще был в отключке. Оба были сцеплены в цепочку с трубой парового отопления. Юлия устроилась в кресле.
- Ключи от джипа в замке зажигания, - сообщила она Пилоту.
- Все на выход, - распорядился он.
Георгий и оперативник помогли передвигаться Талгату. Выбравшись наружу, загрузились в джип. За руль сел оперативник, он был в такой же милицейской куртке, как и джигит, карауливший вход.
Юлия закрыла дверь резиденции на ключ и запрыгнула на заднее сидение к Георгию и Талгату. Двигатель заурчал, джип тронулся и направился на выезд. Привратник в зеленом камуфляже, увидев знакомую машину, распахнул ворота.
- Я жив, - сказал Талгат обнявшему его Алексею.
- Ты будешь долго жить, - ответил тот.
- Мероприятие закончено, - объявил Пилот. – Я еду на Ниве, Ромео с Талгатом и оперативниками – на джипе. А вы, Алекс, с Джульеттой. Талгата мы пока поселим в нашем лазарете. Поехали!
3.
Собрав дань с коммерсантов, Джабраилов позвонил племяннику. Тот не отвечал. Он по очереди стал набирать номера телефонов охранников, но и те молчали. Мрачные предчувствия охватили бригадира. Взяв с собой попавшихся под руку быков, он спешным порядком направился в резиденцию. Когда въехали на территорию санатория, уже стемнело. Корпус психов светился огнями, а резиденция тонула в сумерках. Часового у крыльца не было. Двери оказались закрыты. На стук никто не реагировал. Запасными ключами Джабраилов не пользовался.
- Ломайте, - приказал бригадир.
Сходу выбить металлическую дверь не получилось. Она слетела с петель лишь под ударами пожарных ломов. Джабраилов ворвался внутрь. Его джигиты, проверенные горами, сидели на полу скованные, с виноватыми физиономиями.
- Где Биря? – прорычал он.
- Там, - кивнул на закрытый люк в подвал один из охранников.
Племянник лежал, привалившись к испятнанной пыточной колоде. Лицо его было бледно-серым. Рот заклеен скотчем, руки стянуты за спиной. На одной кисти не было трех пальцев. Они валялись на полу.
Джабраилов отодрал скотч, отщелкнул своим ключом наручники.
- Эй! – крикнул наверх. – Принесите йод и бинты!
Обрабатывать раны он научился в горах. Перебинтовал пальцы племянника. Достал из кармана плоскую фляжку с коньяком.
- Выпей, Биря.
Тот сделал несколько глотков. Снова глотнул. На лице проступила смуглота.
- Говорить можешь?
- М-могу.
- Скажи, что случилось.
- Утопленник напал.
- Кто?
- Утопленник.
- Почему ты так решил?
- Он сам сказал. И сообщение тебе оставил на моем телефоне.
Джабраилов взял со столика трубку. Нашел в меню сохранённое сообщение. Прочитал: «Передай Зурабу, что я его достану. Утопленник».
Ему стало не по себе. В Утопленника Джабраилов не особо верил. Думал, бзик такой у хозяина. Выходит, он существует и находится в Москве. А киргиз, шайтан бы его побрал! – его человек. Может, не стоило трогать киргиза? Теперь придется докладывать хозяину. И неизвестно, чем все кончится.
- Ты хорошо его разглядел, Биря?
- Да.
- Как себя чувствуешь?
- Плохо, дядя.
- Терпеть можешь?
- Могу.
- Сейчас поедем к хозяину. Соберись с силами.

Визит Казбека слегка удивил Заурбекова. В неурочное время тот даже на связь выходил крайне редко. А тут сам явился, и физиономия, как у провинившегося пацана.
- Что стряслось, Казбек?
- Утопленник объявился.
- Где?
- В вашем санатории.
- Пристрелили его?
- Он ушел.
- Откуда ушел?
- Из резиденции.
- Как он туда попал?
- За киргизом пришел.
- Каким киргизом?
- Шофером подполковника, которого мы пасли.
Заурбеков понял, что по недомыслию подручного произошло нечто из ряда вон выходящее. В нем закипело раздражение. Но он давно научился скрывать эмоции.
- Рассказывай все от начала до конца, - сказал внешне спокойно.
Джабраилов выложил все, что посчитал нужным. Умолчал лишь о послании в телефоне племянника, не желая гневить хозяина. Но все равно прогневил.
- Идиот! – не сдержался Заурбеков. - Кто разрешил тебе захватывать шофера?
- Он капкан поставил.
- Какой капкан?
- На племянника.
- Рассказывай еще раз. С подробностями.
Что-то в изложении Джабраилова не стыковалось. Не хватало каких-то мелочей, отчего рассказ казался плодом его воображения.
- Как выглядел Утопленник? Похож на фото?
- Я не видел его. Видел племянник.
- Вызывай его сюда.
- Он здесь, ждет в машине.
- Сходи за ним.
Оба появились через минуту и встали у дверей. У Бири рука висела на перевязи. Заурбеков поморщился. Ему не понравился замусоленный вид бригадирова племянника.
- Что у тебя с рукой?
- Пуля попала. Я отстреливался, - ответил Биря, как научил его дядька.
- Попал в кого-нибудь?
- Ранил одного.
- Можешь описать Утопленника?
- Да. Старый. Лет шестьдесят. Коренастый. Волосы короткие, седые.
 «Полный бред, - подумал Заурбеков. - Это не Утопленник. Но не врет же пацан!»
- Сколько человек напало на вас?
- Девять.
- Убитые есть?
- Двое. Охранник у крыльца ранен.
- Почему вас оставили в живых?
- Не знаю.
Больше всего Заурбеков не любил слово «не знаю». Оно мешало анализу, без которого невозможно предугадать ходы противника. Но приходилось мириться.
- Разберись, Казбек, с разгильдяями, охранявшими резиденцию. Завтра же. Накажи, кого следует. Теперь уходите оба!
Когда дядя с племянником вышли, Заурбеков погрузился в размышления. Не может Утопленник быть в разных обличьях. Гуру поймал высокого, молодого, без намека на седину.  Сегодняшний – пожилой, коренастый, седой. Явная нестыковка. А есть ли конкретный человек с такой кличкой?.. Заурбеков вспомнил историю Магаса, начавшуюся с теракта в концертном зале на Дубровке. Спецы из Конторы искали его повсюду и натыкались на разных людей, пока не сообразили, что это плавающий псевдоним.
Может, и «Утопленник» плавает от одного к другому? Тот, что когда-то непостижимым образом сумел уйти из пыточной, возможно, умер, а его кличка перешла к новому силовику? Возможно такое? Вполне. Тогда опасность не столь уж велика.
Несмотря на успокаивающие мысли, сердце Заурбекова снова дало сбой. Он привычно нашарил на столе баночку с нитроглицерином, кинул в рот сразу три таблетки. Подождал, откинувшись в кресле, пока тупая боль прошла. И подумал, что меры предосторожности все равно надо соблюдать, лишними они не бывают…

Юлия отвезла Алексея в избирательный штаб. Сказала:
- Я приеду за вами в восемнадцать.
Алексей поднялся на второй этаж. Фанфурики слонялись по залу. Шишмарев сидел в кабинете и делал вид, что изучает какие-то бумаги. Увидев Алексея, вышел ему навстречу и приветливо произнес:
- Ты, как красное солнышко, то есть, то нет. Чем занимался?
Алексей внимательно поглядел на него и понял, что Шишмарев на самом деле скучал без него. И вопрос свой задал просто так. Но счел нужным ответить:
- Досугом.
- Понятно. Женщина?
Алексей не стал его разубеждать. Неопределенно кивнул.
- А фанфурики болтают, что ты к Соньке Сахаровой пристроился. Она только что уехала на телестудию. – Не дождавшись ответа, добавил: - Вот болтуны!
- Болтуны, - согласился Алексей.
- Иван! Мне тоже надо смотаться в одно место. Порули тут без меня.
Рулить Алексей не желал. Избирательная телега генерала Баскакова двигалась сама по себе. Как и куда двигалась – он не особо задумывался.
Оставшись в одиночестве, Алексей пытался понять, зачем джигиты выкрали шофера. Объяснение напрашивалось одно: и слежка, и похищение имели целью выяснить, не Утопленник ли Иван Сергеевич Турченко. Ответ на этот вопрос мог дать только Джабраилов, которого он в глаза не видел. Значит, необходимо с ним встретиться и покопаться в его голове. А заодно узнать, кто конкретно стрелял в Оратора.
Шишмарев, похоже, исчез до позднего вечера. Генерал тоже не появился. Приехал лишь Георгий и засел в своем кабинете. Алексей объявил фанфурикам, что летучки не будет, и на сегодня все свободны. Легкий шумок, означавший одобрение, прокатился по залу, и через пять минут фанфуриков, как ветром сдуло.
Алексей позвонил Соне на телестудию. Она была там, и его звонку заметно обрадовалась.
- Приедешь сегодня? – спросила.
- Приеду.
- Значит, я лечу домой.
Штаб Алексей покинул ровно в 18.00, не дождавшись Шишмарева. Юлия уже ждала у подъезда. Она приехала за ним на новенькой девятке мышиного цвета. Алексей не сомневался, что нутро жигулей переоборудовано так же, как и в сожженной джигитами машине Талгата. Усевшись в машину, он спросил:
- Как там Талгат, Юля? – ему претило называть ее псевдонимом «Джульетта», как это было принято у белодачников.
- Оживел, - ответила она. - Домой из лазарета просится.
- Дома он быстрее придет в норму.
- Завтра его отпустят. По какому маршруту сейчас, Иван Сергеевич?
- На Волгоградский проспект.
- Знаю. К Соне Сахаровой.
Алексей не удивился ее осведомленности. Подчиненные Пилота были напичканы самой разной информацией.
Слежки не было на всем пути. Всего скорее, пастухов выбило из колеи ЧП в резиденции. Значит, Джабраилова придется искать самим.
Когда подъехали к Сониному дому, Алексей сказал Юлии:
- У меня к тебе просьба. Можем мы завтра покататься по городу?
- Я в вашем распоряжении, Иван Сергеевич.

Утром Юлия подъехала, как и Талгат, к семи тридцати.
- Едем к «Еве», - сказал Алексей.
- Нам нужен Джабраилов?
- Да.
Через сорок минут они припарковались на обочине, откуда хорошо просматривались и ночной клуб, и выезд из него. Алексей не знал, как долго продлится их ожидание. Но был уверен, что бригадиру все равно понадобится отлучиться.
Около десяти утра из ворот выехал серый «Шевроле».
- Машина Джабраилова, - проговорила Юлия. – Сесть на хвост?
- Да.
Шевроле покатил в сторону Кольцевой трассы, ушел на левый поворот и вскоре свернул направо. Юлия не отставала. Держалась на некотором отдалении. По этому шоссе, ведущему в резиденцию Заурбекова, Алексей ехал вчера с Георгием.
- Сумеешь обогнать и аккуратно подставиться? – спросил он Юлию.
Она вдавила педаль газа, и девятка стала настигать иномарку. Поравнявшись с ней, слегка чиркнула по левому боку и пошла в отрыв.
Кто, скажите, стерпел бы такое нахальство? Тем более самолюбивые горцы?
Шевроле резко пошел на обгон, подрезал девятку и встал, подставляя бампер. Юлия увернулась от столкновения. Из иномарки вылезли два кавказца в легких плащах. Нет, они не походили на обычных братков: ни золотых цепей на шеях, ни массивных перстней-печаток.
- Джабраилов в очках-хамелеонах, - шепнула Юлия. – У него электрошоковая дубинка.
Из открытой задней дверцы вывалился еще один джигит с карабином «Сайга». И застыл в готовности прикрыть бригадира огнем. Тот подошел к девятке со стороны Алексея и, признав подполковника, слегка растерялся. Но тут же взял себя в руки.
- Что будем делать, господа? – спросил довольно вежливо.
- Что вы предлагаете? – спокойно задал встречный вопрос Алексей.
- Сами разберемся или дорожную полицию вызовем?
- Сами.
- С вас 20 тысяч в долларах.
- Не много ли?
- Не много.
- Посмотрим, - сказал Алексей, вышел из машины и осмотрел Шевроле. – Всего лишь, царапинка, уважаемый. Она не стоит таких денег.
- Мы не на базаре, чтобы торговаться, - буркнул Джабраилов.
Алексей уловил его неуверенность и желание плюнуть на все и уехать. Юлия тоже вышла из машины, встала чуть позади Алексея. Напарник Джабраилова оказался за ее спиной.
- На половину суммы согласны? – спросил Джабраилов.
Алексею необходимо было заставить его шевелить извилинами, чтобы выяснить, с какой целью его стали пасти. Кем заинтересовались? Утопленником или заместителем Шишмарева? Значит, надо тянуть время.
- Согласен на половину, - ответил Алексей, - но со мной таких денег нет.
- Давайте паспорт в залог. Привезете десять тысяч – получите паспорт.
- Сначала представьтесь.
- Я – Джабраилов Казбек, руководитель ЧОПа «Скорпион».
Алексей достал паспорт. Открыл лицевую страницу и, не выпуская из рук, показал Казбеку.
- Я – Турченко Иван Сергеевич.
- Очень приятно. Давайте паспорт.
- Подождите, господин Джабраилов. Надеюсь, мы разойдемся без претензий.
- Как так?
- Мне кое-что известно о вашей деятельности, помимо охранной. Понимаете, о чем я говорю? 10 тысяч долларов – весьма скромная цена за мое молчание.
В голове бригадира мелькнули политолог Самойлов и Заурбеков. Затем нарисовался темный подъезд, и он сам, стоявший у подоконника с пистолетом в кармане в ожидании Звоникова. Блефует подполковник, подумал он. Не может знать того, о чем даже братве неизвестно.
Джабраилов оглянулся на охранника. Тот понял это как сигнал. Девчонка, стоявшая перед ним, внимания не заслуживала. Взмахнул  струной-удавкой, чтобы накинуть на шею мужику, с которым базарил бригадир. Но не успел. Девчонка перехватила его руку, вывернула и прикрылась им от джигита с сайгой. Джабраилов попытался пустить в ход электрошокер. Его остановил шипящий голос девчонки:
- Ты на мушке, Казбек! Дернешься – стреляю.
- Ну, что, господин Джабраилов? – проговорил Алексей. – Разойдемся мирно?
- Разойдемся, - с запинкой, но без дрожи в голосе согласился тот.
- Прикажите своему джигиту отбросить «Сайгу» ближе к нам. И прочие стволы – тоже. Электрическую дубинку мы вам милостиво оставим.
- Выполняйте! – пробурчал бригадир.
«Сайга» шлепнулась рядом с Юлией. Она успела ощупать своего пленника, вытянула из его подмышечной кобуры револьвер, засунула в карман куртки.
- Не переживай, Казбек, - сказал Алексей, - молодой, научишься.
Тот скривился, но промолчал. Паники не было ни в лице, ни в мыслях. Только досада, что так глупо попал на крючок. «Подполковник, конечно, из Конторы, - думал он. – У хозяина там есть свои люди, повыше чином. Закроют рот подполковнику. На хрена надо было Самойлову следить за ним?» 
Алексей понял, что интерес к его персоне инициирован политологом и вызван лишь предвыборными делами. Значит, с личностью Утопленника слежка не связана. Прояснилось и с убийством Оратора. Хотя для обвинения нет ни одного факта.
Джабраилов стоял перед ним с каменным лицом. На глазах по-прежнему были очки-хамелеоны. Крепкого человека поставил Заурбеков на место Юриста. 
- Советую не рассказывать Самойлову, как вы опростоволосились, - сказал Алексей.
Шевроле с джигитами укатил. Юлия собрала оружие, уложила в тайник под водительским сидением.
- Куда теперь? – спросила Алексея.
- В штаб.

- Аллах Акбар! – бодро поприветствовал Шишмарев Алексея, и тот вспомнил, что на сегодня назначена встреча Заурбекова с избирателями в мечети. - Как, Иван, забьем Самойлову шар в лузу?
- Если забьешь, то не я, а ты. Идея целиком твоя.
В кабинет заглянула Соня. Увидев Алексея, зашла и села на диван.
- Что обсуждаете?
- Политолог, Соня, тоже не семи пядей во лбу оказался. Его помощник сам пригласил Кривову на встречу.
- Это как раз и подозрительно.
- Ты, Сахарова, пессимистка.
- Нет, Виктор, не пессимистка. Просто осторожная, научилась.
- Вот и продолжай учиться. Из штаба не уходи. Когда Кривова вернется, загляни.
Шишмарев весь лучился в предвкушении триумфа. Так продолжалось, пока в офисе не появилась Наталья Кривова. Вместе с ней в кабинет зашла и Соня.
- Не о чем писать, Виктор Спартакович, - сказала Наталья в полной растерянности.
- Почему не о чем?
- Заурбеков приехал в мечеть со своей черной охраной, и все стали молиться. Избиратели тоже. О выборах не было и речи.
- А потом? Вопросы, ответы? – недоуменно спросил Шишмарев.
- Не было ничего. Помолились и разошлись.
- Как же так?
- Я предупреждала, что Самойлов нас переиграет, - сказала Соня.
4.
Самойлов был обеспокоен, но тщательно скрывал беспокойство. Даже перед помощником. Виной тому стал майор из ЛДПР. То, что рейтинг генерала Баскакова пополз вниз, было прогнозируемо. Самойлова не на шутку обеспокоила растущая популярность кандидата-жириновца. Тот стремительно стал набирать очки. Майор непредсказуем, как и вождь его партии. Он вполне может выйти из-под контроля, если перед ним замаячит перспектива самому стать обладателем депутатского мандата.
Самойлов вызвал помощника. Тот явился незамедлительно, пригладил спадающие на плечи локоны и сел напротив шефа.
- Как поживает наш майор, Шурик?
- Неделю на связь не выходит.
- Как думаешь, почему?
- Перестал нуждаться в деньгах. Вероятно, появились новые спонсоры. Его рейтинг полез в гору за счет электората генерала и коммунистов.
- Сколько он нам должен?
- Больше пятнадцати тысяч зеленью.
- Его расписки у тебя?
- У меня.
- Предъяви ему счет. Пригрози судом.
- Пытался. Грубит. В наглую отказался встречаться.
- Придумай что-нибудь. Помани большими деньгами.
- Какой суммой?
- Любой. Все равно ничего от нас не получит.
- Бу сде, Григорий Семенович!
- Не промахнись, Шурик. Это важно.

Помощник политолога не промахнулся. Явился на следующий день к шефу и выложил на стол диктофон-малютку.
- Где встретились? – спросил Самойлов.
- В его офисе. Он сам настоял на этом.
- Включай.
После недолгого шипения диктофон донес голос майора:
-  О чем базар, Санч? О долге? Я верну тебе 15 штук зеленых. Могу прямо сейчас.
- Наследство получил?
- Получил.
- От спонсоров?
- Тебе какое дело?
- Не торопись, майор. Наши расчеты еще не закончены.
- Закончены. По рейтингу я догоняю вашего кандидата. Могу даже обогнать. А во втором туре победить.
- Сколько тебе отвалили спонсоры?
- Секрет фирмы.
- Мы предлагаем тебе больше.
- Больше – это сколько?
 - Миллион, если наша договоренность останется в силе.
Диктофон снова зашуршал. Майор переваривал сумму. Наконец, спросил:
- В баксах?
- Да.
- Мало.
- Сколько ты хочешь?
- Мне же придется делиться. Полтора лимона.
- Хваткий ты мужик, майор.
- На этом держимся, Санч. На меньшее не согласен.
- Прижал ты меня. Договорились.
- И аванс 50 штук.
- Не жирно для аванса?
- Ладно, тридцать пять к тем пятнадцати. Для ровного счета.
Помощник выключил диктофон.
- Заплатил аванс? - спросил Самойлов.
- Заплатил.
- Работодателю мы представим счет на полтора миллиона. Твоя доля на финише – триста тысяч. Майор не получит больше ни копейки… Ты не забыл, что через два дня у Заурбекова встреча с избирателями.
- К ней все готово.
- Что у нас еще?
- Баскаков в нокауте. Но из поля зрения его не выпускаю.
               - Генерал – отыгранная карта. Оставь его в покое, он уже не конкурент…

 В штабе генерала Баскакова воцарилось уныние. Одна Кривова ничего не замечала, клепала свою брошюру. Шишмарев ходил мрачный, и по мелочам придирался к фанфурикам. Генерал появлялся в штабе с отрешенным лицом, ни с кем не общался и исчезал в неизвестном направлении. Соня тоже заглядывала ненадолго, главным образом для того, чтобы перекинуться десятком фраз с Алексеем, и узнать, приедет ли он к ней. Утренние и вечерние летучки все же проходили. Но и они стали унылыми и томительными, как похмелье обитателей вытрезвителя.
В один из дней Ромео сказал Алексею:
- Завтра в 10.00 совещание у Пилота. Вам надо быть, Иван Сергеевич.
Совещание не стало неожиданностью для Алексея. Он понимал, что на Баскакова ставили серьезные люди из силовых структур, и смириться с поражением они не могли себе позволить.
На совещании присутствовали лишь сотрудники БД-7 из тех, кто был задействован в избирательной кампании. Баскаков приехал не  один. С ним был представительный мужчина в цивильном костюме, не скрывавшем его военную выправку. Алексей понял, что не Баскаков тут заказывает музыку, а именно этот представительный военный.
- Разберем теракт, - начал он. – Одним конкурентом стало меньше – плюсик для нас. Минус – жирнее: журналюги вешают убийство на спецслужбы, а мы и есть спецслужба. По рейтингу горим, как фельдмаршал Паулюс под Сталинградом. Заурбеков обошел нас на целый круг. Его теперь нам не догнать, если не принять срочные и кардинальные меры. Какие? Жду ваших предложений.
- Предложение одно, - высказался на правах командира группы Пилот, - раскрутить убийство коммуниста. Тут явно поработали джигиты, туды их в медь! Мы готовы раскрутить это дело. Раскрутим, обнародуем, и Зураб сойдет с дистанции.
- Что вы намерены предпринять?
- Для начала подключим к операции Алекса. У Зураба запланирована встреча с избирателями, на которую Самойлов пригласил кучу газетчиков. Вход свободный. Ну, и Алекс там объявится в качестве избирателя. Не исключено, что сумеет выудить полезную информацию.
- Годится, - одобрил высокий начальник. – Еще предложения?
- У Заурбекова был сердечный приступ, - поднялся с места Белый. – Помощник вызывал врача. Тот определил предынфарктное состояние.
- Что вы хотите этим сказать, Белый?
- Инфаркту можно помочь.
Никому не надо было объяснять, что это означало. Алексей уловил, что в голове Баскакова мелькнуло облегчение: инфаркт – болезнь, никакого насилия.
- Это крайний вариант, товарищи. Раскрутка убийства предпочтительней во всех отношениях. Это оплеуха всем зарубежным спонсорам и их местным подпевалам. И возможность надолго закрыть Зураба. У кого есть вопросы?
Какие могли быть вопросы? Все было понятно без объяснений.

Вечером, накануне встречи Заурбекова с избирателями, фанфурики принесли Шишмареву плакат. На нем были изображены чуть ли не в обнимку новый российский президент и господин Заурбеков. Президент пользовался в народе популярностью. Плакат должен был означать, что он поддерживает Заурбекова, а значит, все, кто ему верит, тоже должны поддержать этого беспартийного кандидата в депутаты Госдумы. Плакат был явно смонтирован на компьютере. Алексей сразу вспомнил фотографию из досье Заурбекова, на которой тот был изображен рядом с отставленным вице-премьером. На плакате его место занял российский президент.
- Тебе картинка ничего не напоминает? – спросил он Шишмарева.
- Нет. А что?
- Вспомни снимок из досье Заурбекова.
Тот схватил с полки папку, стал перелистывать страницы.
- Есть! – воспрял он. – Один в один! На этой фальшивке мы и подловим Самойлова.
- Не получится, - ответила ему Соня, - не успеешь.
- Почему? – было заметно, что после акции с мечетью он утратил  снисходительный тон в разговорах с Соней.
- Такие плакаты – однодневка, Виктор. Они провисят только сегодня и успеют отложиться в памяти избирателей. Завтра их и следов не останется.
- А этот? – показал Шишмарев на свой экземпляр.
- Чем докажешь, что ты не сам его состряпал?
- Н-да! – досадливо вздохнул Шишмарев…

В толпе газетчиков, ожидавших приезда Заурбекова у входа в районный дворец культуры, Юлия крутилась не как любопытствующая девица. К карману модной курточки была прикреплена карточка с изображением трехглазого лика и названием журнала  «Оракул». Юлии не впервой было выступать под личиной корреспондента. При разработке шахидок Пилот направил ее в «Оракул», которым рулила Люсьена Гугина, она же предсказательница мадам Аэлита. Верхушек Юлия нахваталась, и журналистская братия принимала ее за коллегу.
Алексей затесался в кучку не спешивших в зал избирателей. Без особого интереса он наблюдал за суетой организаторов встречи. Права оказалась Соня: плакатов-фальшивок нигде не было. Зато афиши на двух щитах вещали о  концерте, в котором принимают участие известные певцы Киркоров, Маликов и популярные рок-группы. По всему было видно, что политолог Самойлов знал свое дело. Предвыборную кампанию он вел с размахом и хозяйских денег на нее не жалел. Площадь оккупировали ларёчники, выставившие свой товар по бросовым ценам.
Кандидат в депутаты задерживался. Прикатил автобус с музыкантами. Дешевые ларьки и концерт, да еще со знаменитостями – главная приманка для избирателей. Из автобуса с гамом вывалили служители Мельпомены. Вытаскивали инструменты, какие- то тюки, мотки электрошнуров.
- Чичас попсыхи с киркорками приедут, - пробормотал стоявший рядом с Алексеем дедок.
- Темный ты, дед, - откликнулся в ответ ломкий басок. – Киркоров – блеск.
- Где баксы-чубаксы, там и киркорки блескуют.
- Чего же ты на концерт приперся?
- В гробу я видал твой концерт! За едой пришел. И на кандидата поглядеть…
Музыканты знали свой маневр, несмотря на кажущуюся неразбериху. Перетаскали свой багаж и исчезли в здании через служебный вход.
И почти тотчас же появился Заурбеков. Он прибыл на скромной с виду, но, наверняка бронированной «Волге», в сопровождении двух джипов с охраной. Вместе с ним приехали звезды эстрады. Из замыкающего джипа выскочили омоновцы с табельными калашами. Из открытой задней дверцы отечественного автомобиля нарисовались Киркоров и Маликов. Одновременно с ними народу явился и сам кандидат в депутаты. Зеваки восторженно загудели, и не понять было, кого они приветствуют.
Омоновская охрана не дремала, взяла Заурбекова в плотное кольцо. Он поднял в приветствии руку и рискнул подойти к телевизионщикам с тремя нацеленными на него камерами, чтобы поздороваться с каждым. Положение и имидж обязывали дружить с прессой. Затем он с охранниками и звездными гостями прошествовал в зал.
Журналисты, а с ними и Юлия, устремились за лидером предвыборной гонки. Следом ринулись остальные. Алексей не стал спешить. Из второго джипа, словно по сигналу, вылезли с помповыми ружьями братки, причем все славянской наружности. Среди них Алексей обнаружил Серого. Он занял пост у входа. Похоже, охрану тела господина им не доверяли, потому как рассредоточились они по внешнему периметру.
Признав Утопленника, Серый впал в ступор. Потом криво и обреченно, словно над самим собой, усмехнулся. Наверное, подспудно ждал этой встречи. Только пробормотал:
- На входе металлоискатели.
Металлоискатели не страшили Алексея. При нем не было даже сотового телефона и связки ключей. Он оставил их в машине.
- Потолковать надо, - сказал Алексей Серому.
- Н-не могу, - пробормотал тот. – Я на смене.
- Кто пристрелил коммуниста? – шепотом спросил Алексей, хотя после контакта с Джабраиловым, ответ ему был известен. Но Пилоту была нужна конкретная, со ссылкой на источник, информация.
- Н-не знаю, - с запинкой ответил Серый, а в голове его промелькнуло: Казбек.
- Не ври. Стрелял Казбек.
- Я не видел, как он стрелял.
- Но ты же был там.
- Н-на стреме, только н-на стреме. Ей-богу!
- Не божись всуе. А сейчас заори на меня, будто не пускаешь в зал.
Серому  не надо было дважды повторять.
- Куда лезешь, гражданин! Вали отсель! Концерт через час начнется!
На шум из двери выглянул омоновец.
- Чего надо? – рыкнул на Алексея.
- На встречу с любимым кандидатом пришел.
- Ладно, проходи. Только через раму справа.
Юлия догадалась занять место у входа, и Алексей пристроился рядом с ней, за широкой спиной мужика в мятой шляпе. Заурбеков отвечал на вопросы избирателей.
Очередной вопрос зачитывала по бумажке молодица с цветастым шарфиком на шее.
- Я – мать-одиночка. Когда ухожу на работу, прошу соседку приглядеть за мальчонкой. В детском саду, который принадлежит городу, мест нет. А в коммерческий определить – моей зарплаты не хватает. Помогите, пожалуйста!
Алексей выглянул из-за спины дядьки в мятой шляпе, вперился взглядом в Заурбекова, уловил приготовленный ответ: «Завтра вашему малышу предоставят в детсаду место, гарантирую!». Алексей напрягся, заставляя его забыть ответ. И тот запнулся. Слова будто застряли у него в горле. Тонкая полоска губ стала почти незаметной. Он обвел глазами зал, будто ждал подсказки. Не дождавшись, произнес довольно нечленораздельно:
- Мне тоже зарплаты не хватает.
По залу прокатились смешки. Мать-одиночка растеряно стянула с шеи цветастый шарфик и уставилась на помощника Самойлова, рулившего встречей из-за стола президиума. Тот поспешил на выручку своему работодателю:
- Завтра ваш кандидат в депутаты решит вопрос с детским садом в вашу пользу.
- Спасибочко, - поклонилась молодица.
В принципе, Алексею больше нечего было делать в зале: все, что требовалось, он узнал. И даже слегка подпортил Заурбекову настроение. Однако он терпеливо досидел до конца. Вместе с толпой вышел на площадь.
Заурбеков в окружении охраны покинул зал последним. Перед тем, как скрыться в салоне автомобиля, любимец народа поднял в приветствии руку. В этот момент Алексей послал ему телепатический импульс: «Утопленник рядом!». Заурбеков вздрогнул, поднятая рука упала. Прощальное приветствие не состоялось. Весьма неизящно он занырнул в «Волгу», и кортеж укатил.
Попсовый концерт Алексея не интересовал. Юлию – тоже. Они направились к ресторанной автостоянке. По дороге он передал Юлии полученную от Серого информацию.
- Я отвезу вас в штаб, - сказала она. – Сама поеду на базу.
Бесшумно заурчал движок. Юлия сидела за рулем молчаливая и ушедшая в себя. Высадив его у здания бывшей футбольной федерации, вдруг обратилась к нему, назвав настоящим именем:
- Алексей Николаевич! Я не смогу больше возить вас. У вас будет другой водитель, прапорщик.
Чего-то подобного он ожидал. Спросил после паузы:
- Георгия тоже отзовут?
- Да. Его заменит другой наш сотрудник.
- Мне жаль расставаться с вами.
- Мы же не навсегда расстаемся…

Медовая ловушка
1
Штаб-квартира Казбека Джабраилова располагалась в ночном клубе «У Евы». Он не сидел на месте, как покойный Юрист. Рулил и заведением, и боевиками. Не доверял никому, даже джигитам. И до последней косточки предан был  хозяину. Сам колесил по столице и области, лично собирая дань с подопечных. Захватить его было проще простого. Однако силовой вариант исключался, афиша в таких делах только вредит. Его надо было взять по-тихому, записать его откровения на пленку и отпустить.
Железные люди, если и попадаются в миллионной многоликой массе, то крайне редко. Человека без явных или скрытых слабостей почти не встретишь. Белый не сомневался, что должна быть слабинка и у Казбека. Только ее следовало обнаружить.
Многолюдье претило Белому. К операции он привлек лишь четверых: капитана Степана Вовочкина, работавшего под частного сыщика, Ромео с Джульеттой и маэстро Толика. Тот еще раньше запеленговал сотовый телефон Джабраилова, определил его номер и записывал все его звонки. Абоненты особого интереса не вызывали. Только повторявшийся несколько раз звонок в туристическое агентство вызвал подозрение тем, что звонил Джабраилов всегда около шести вечера и был предельно краток. Отвечала ему  женщина, которую он ни разу по имени не назвал. Сама же она ни разу на связь с ним  не выходила. Выяснить, что это за дама, Белый поручил Вовочкину.
Через сорок часов тот выложил ему все, что удалось накопать. Валич Лия Витальевна, директор агентства. По паспорту – русская. Красотуля, каких поискать. Ровно в 18 часов она уезжает из агентства на красной вазовской девятке. Живет в элитном доме на Рублевке. Квартиру и турагентство ей купил турок, которого с  Россией связывает строительный бизнес. В Москве и Подмосковье работают на него несколько сот рабочих. Так что он бывает в столице довольно часто, причем прилетает всегда неожиданно для  любовницы.
- Думаешь, с Джабраиловым у нее шуры-муры? – спросил Белый.
- Думаю, - ответил Вовочка.
- Слабину дал джигит, сам залетел в медовую ловушку. Не мы ее поставили.
- Время и место встречи  они в разговоре не называют, видно оговаривают заранее. Вряд ли они занимаются сексом в ее квартире.
- Выясним. Когда Маэстро засечет телефонный контакт, Джульетта сядет на хвост Казбеку. Ты ее подстрахуешь.
Контакт произошел в тот же вечер. Однако после звонка Казбек долго не покидал ночной клуб. Юля припарковала выделенную ей  неброскую «Тойоту» метрах в двухстах от ночного клуба, откуда прекрасно просматривался выезд из ворот. Ближе к вечеру к клубной автостоянке стали подъезжать иномарки, из них выпархивали девицы в сопровождении мужиков разного калибра. Приезжали и одинокие мужчины, вальяжные, солидные, уверенные в себе. Казбек по-прежнему оставался в клубе. Лишь в одиннадцать вечера его джип неожиданно вырулил от черного входа к воротам, выехал на проспект и влился в поток автомобилей. Юлия последовала за ним, пропустив вперед две иномарки. 
Клиент явно правил в сторону Рублевки и вскоре свернул на правительственное шоссе. Кроме казенных правительственных дач, Рублевку оккупировали новые русские, владельцы особняков, коттеджей и квартир повышенной комфортности. Шоссе имело особый ранг и изобиловало мобильными постами гаишников.
Однако ни джип, ни «Тойоту» никто не остановил. Наверное, все важные персоны уже проехали, и дорожная полиция позволила себе расслабиться.
- Клиент едет в сторону дома туристической директорши, - сообщил по флешке Вовочкин - Еще через пяток минут уточнил: - Ее дом миновал.
Джип припарковался возле здания с аркой. Джабраилов вылез из машины, что-то сказал оставшейся в салоне охране и быстро скрылся в арке. Джип продолжал оставаться на месте, однако Юлия рискнула. Лихо зарулила в арку, остановилась и огляделась. Джабраилова нигде не было. Значит, он исчез в одном из двух домов, выходивших окнами в просторный двор.  Она вышла на связь с Белым и обрисовала обстановку. Тот успокоил ее:
- Порядок в танковых войсках. Мы перехватили звонок Джабраилова из ночного клуба. Он интересовался, по расписанию ли прибывает последний рейс из Анкары. Самолет прибыл точно по расписанию в 21.00. Турка обычно встречает машина. Если до одиннадцати вечера он не появился у госпожи Валич, значит, этим рейсом не прилетел. До завтра она вне контроля со стороны турка. Поняла, почему Джабраилов тянул время?
- Поняла. Что мне  сейчас делать?
- Езжай, Джульетта,  домой и отдыхай, пока не получишь вводную…

Турок не прилетел ни на вторые, ни на третьи сутки. И Казбек Джабраилов снова позвонил в турагентство. Этой  ночью Белый и запланировал его захватить. Георгий с удостоверением капитана передвижной постовой службы устроил засаду на Рублевском шоссе. На непредвиденный случай, имел при себе корочки сотрудника ФСБ. Юлии была поручена роль подсадной утки.
После того, как Джабраилов отбыл после одиннадцати вечера на джипе, она быстренько переоделась в салоне «Тойоты» и навела соответствующий макияж. Дождавшись, когда хозяйский джип вернулся, двинулась к подъезду ночного клуба. В коротенькой юбчонке, едва прикрывавшей ягодицы, намалеванная и с всклокоченной прической – ни дать, ни взять легкомысленная девица, жаждущая приключений.
- Приветик, - сказала она небритому охраннику.
- Ты в клуб? – осклабился тот.
- Ага. Выпить у тебя найдется?
- Есть выпить! – взглянул на часы: - Будет выпить! Через тридцать пять минут, когда сменят. Подождешь?
- Была нужда ждать! Принеси хоть пива!
- Непонятливый ты девочка! Ладно, будет тебе пиво и водка. И закуска будет.
Он вытащил из нагрудного карманчика «Нокию», нажал на клавишу и кому-то что-то сказал на своем языке. Юлия ничего не поняла, кроме имени: Мамед.
- Тебя как зовут, - спросила Юлия, - Мамед?
- Нет. Мамед – кунак. Я – Захар. Так меня русские зовут. А тебя как зовут?
- Тамара.
- Красивый имя. Грузинский царица – Тамара. Ты мой царица.
- Твой царица хочет выпить.
- Сейчас будет выпить, поесть. И сразу любовь. Так?
- Так, - подтвердила Юлия. – В ваш клуб пойдем?
- В клуб – потом. Мне сейчас в клуб нельзя. Я часовой. Мамед постоит за меня.
- Где же ты меня будешь любить, Захар?
- Видишь за воротами кусты? Там место есть. Чистое место. Никто не увидит.
Наконец, в дверях появился Мамед с пакетом. Оглядел Юлию с ног до головы, цокнул языком, одобряя выбор приятеля, перебросился с ним парой слов и передал пакет. Юлия подхватила нерусского Захара под руку, и они вышли за ворота. В зарослях кустарника обнаружилась притоптанная полянка. Видимо, джигиты посещали ее часто.
- Здесь сыро, - капризно пропела Юлия-Тамара.
- Зачем ложиться? Я буду любить тебя стоя.
- Сначала выпить, - потребовала она.
- Канешна, канешна.
Захар сноровисто вытащил из пакета бутылку и сверток с закуской, намереваясь ускорить достарханную прелюдию. Юлия не стала ждать финала, подошла к нему, приобняла, кольнула булавкой, и кавалер кулем свалился на мокрую траву.
Она достала из кармана флешку, нажала кнопку вызова, произнесла:
- Готов.
Затем вылила в кусты содержимое бутылки, тару оставила на месте. Прихватила пакет на случай, если исчезновение Захара обнаружат раньше времени: пусть думают, что джигит загулял. Вытащила заранее приготовленный лист бумаги, на котором фломастером было написано: «Привет от Утопленника». Прицепила его на колючку в гуще кустарника.
Появился Белый, легко взвалил тяжелое тело на плечо и потащил через кусты к припаркованной у посадок санитарной машине. Загрузив клиента, сказал Юлии:
- Раньше, чем через час тревогу не подымут. Я – на главный объект. Ты, Джульетта, свободна.
Быть сегодня свободной Юлии не хотелось. Без Геры ей было тоскливо в служебной малосемейке. В нее даже нельзя пригласить родителей. Квартира на улице Вострухина только считается их собственностью. Пилот поселил туда Алексея Николаевича.
Она ехала по ночной Москве и думала о том, что рано ее вывел сегодня Белый из игры. Она бы не возражала понаблюдать вместе с Вовочкиным, как зашевелится бандитский муравейник…

Муравейник пришел в движение не через час, как предполагал Белый, а через полчаса. Сначала стоявший на страховке Вовочка услышал, как обеспокоенный Мамед стал окликать кунака. Тот не отзывался. Мамед по-русски изматерился, потому что появилась караульная смена: новый постовой и разводящий. Мамед что-то пытался объяснить им, но разводящий оборвал его, после чего они вдвоем направились за ворота. С недовольным бормотанием осмотрели полянку, подсвечивая мобильными телефонами. Зашвырнули пустую бутылку в кусты. После чего оба скрылись в клубе.
Начал накрапывать дождь. Вовочкин, сидевший в машине с открытой дверцей, подумал, что для проведения операции лучше, если бы он усилился. Всевышний будто услышал его мысли, дождь постепенно набрал силу и нудно зашуршал по крыше «Москвича».
Примерно час все было тихо. Затем на крыльце появились четверо джигитов в плащах и с фонарями и направились к кустарнику. Лучи от фонарей зашарили по зарослям. Видимо, кто-то обнаружил записку, оставленную Юлией, потому что все сбились в кучу и загомонили. Вовочкину было слышно, как один из джигитов произнес:
- Звоню Казбеку!
Сыскарь вышел на связь с Белым:
- Все по плану.
Не прошло и пяти минут, как джип Джабраилова выкатился из ворот и взял курс  на Рублевку. Шоссе не затихало и ночью. Отпрыски владельцев особняков возвращались из ночных клубов, привозили и увозили девиц. Изредка их тормозили патрули дорожно-постовой службы и, получив мзду, отпускали.
Остановил патруль и джип Джабраилова. Начальник патруля в звании капитана заглянул в салон, окинул строгим взглядом водителя и трех пассажиров. Шофер по обличью был явно славянской наружности, пассажиры – кавказцы. Джигит на переднем пассажирском сидении – молодой, чисто выбритый и с рукой на ленточной перевязи, осведомился:
- В чем дел, капитан? Мы правил не нарушали.
Тот даже не отреагировал. Обратился к водителю:
- Куда едем?
- За шефом, - ответил за него тот же, с переднего сидения.
- Вас не спрашивают!
- Мы – охрана.
- Вот и сидите молча. А вы, водитель, предъявите документы!
Тот суетливо достал из бардачка техпаспорт и права, в которые были вложены 50 долларов. Капитан подцепил их пинцетом и грозно произнес:
- Взятка?
- Н-нет, - стал тот заикаться, - баксы случайно в правах оказались.
- Пройдемте в нашу машину для составления протокола.
- Тебе мало, капитан? – снова вмешался пассажир с перевязанной рукой. – Сколько хочешь? Сто? Двести?
- Вы тоже, молодой человек, пройдите с нами!
- Мы из штаба будущего депутата Госдумы Заурбекова.
- Не знаю такого. Выходите все! – потребовал капитан. – Без оружия. Ничего в машине не трогать! Разберемся, что вы за птицы.
Джигиты вылезли из джипа и, ежась под дождем, потопали в сопровождении автоматчика к пикапу с зашторенными окнами. Водителя отделили ото всех, завели в черную «Волгу» и усадили на заднее сидение рядом с молчаливым мужиком в черном плаще. За руль джипа сел капитан. Машины тут же газанули к видневшимся в свете мощных фонарей элитным домам. Не заезжая в улицу, остановились на площадке, которую водители называют карманом.
Серый  вздрогнул, когда сидевший рядом с ним мужик тронул его за плечо.
- Приятно познакомиться, Серый. За Казбеком едете?
- За ним. Вы люди Утопленника?
Ответ был не обязателен, но Белый снизошел:
- Конечно.
- Я все ему сказал, что знал.
- Молодец. А теперь мне скажи. Кто Казбеку звонит по приезду?
- Никто. Биря нажимает кнопку на своем телефоне, и бригадир выходит.
- Заметил, какую кнопку он нажимал на трубке?
- Со звездочкой.
Это упрощало задачу. Отпадал принудительный вариант.
- Тебе зачтется, Серый! Сейчас тебя отведут в пикап. Скажешь, что составляли протокол насчет взятки, но ты его не подписал. Понял?
- Понял.
- Назовешь фамилию капитана – Гнатюк. Запомнил?
- Запомнил.
- Все. Вали, замаливай свои грехи!
Сидевший впереди автоматчик вылез из машины, открыл дверцу со стороны Серого. Когда они удалились, на связь вышел капитан – гаишник.
- Что в джипе, Ромео? – спросил его Белый.
- Три коротких ствола и помповое ружье. Все стволы зарегистрированы.
Спустя пару минут автоматчик втолкнул в «Волгу» промокшего Бирю. Протянул Белому целлофановый пакет
- Тут все, что при нем было.
Сотовый телефон племянника Белый сразу же сунул в карман.
- У вас в машине два засвеченных ствола, - сказал задержанному.
- Стволы чистые! – нервно выпалил Биря. – А за самоуправство ответите!
- Кому придется отвечать, разберемся в отделении.
 «Волга» и пикап развернулись и укатили. Белый сел за руль джипа и поспешил к дому с аркой, где его уже должен ждать частный сыскарь Вовочка. Его он обнаружил во дворе. Он лежал на коротенькой скамейке, укрытой от дождя подъездным козырьком. Ни дать, ни взять, загулявший муж, которого жена не пустила домой.
- Клиент всего скорее в крайнем подъезде, - сказал сыскарь. – Красная машина госпожи Валич стоит под окнами первого этажа.
Белый кивнул и покинул двор. На выходе из арки  нажал звездочку на дисплее телефона.
Джабраилов не заставил себя ждать. После посланного ему сигнала появился через десяток минут, как и предполагал Вовочка, из крайнего подъезда. Помахал рукой неосвещенному окну на втором этаже и направился к арке. На выходе Белый и спеленал его. Тот от неожиданности даже не сопротивлялся. Пришел в себя лишь в собственном джипе, когда водитель включил свет в салоне. Узрел двоих незнакомцев, и лицо его искривила гримаса досады.
- Что вам надо? Деньги?
Он явно не узнал Белого, которого видел, когда тот экспроприировал дуст вместе с валютой и увел Клима из ночного клуба. Да и мудрено было узнать. Тогда Белый был в камуфляже и с бородой. Он не был уверен, что клиент расколется в джипе. Тогда придется везти его на явочную квартиру и потрошить с помощью эликсира правды.
Но все же запустил пробный шар:
- Поговорить с тобой надо, - спокойно сказал он. - Ответишь на вопросы – отпустим. Предупреждаю, твои ответы будут записаны на пленку.
- А если не отвечу?
- Закопаем.
- Где мои люди?
- Отдыхают. Увидишь их, когда все расскажешь про госпожу Валич. Сколько времени ты у нее в любовниках?
- Вас турок нанял?
- Вопросы задаю я. Колись!
Не хотелось колоться Казбеку, это было видно по физиономии. Но выхода не было: жизнь дороже любимой женщины. Ответил через паузу:
- Около трех месяцев.
- Где вы познакомились?
- Увидел ее с турком на открытии нового гипермаркета, который строила его бригада. Выследил и вышел на турагентство. Там и познакомились.
- На контакт она сразу пошла?
- Нет. После того, как подарил ей ожерелье с бриллиантами.
- Дорого она тебе обходится?
- Такие женщины всегда дорогие.
- В чьей квартире встречаетесь?
- Снял хату на год.
- Почему твоя охрана не провожала тебя в квартиру?
- Валич не хотела.
- Почему?
- Турка боялась. Предосторожность соблюдала. Может, договоримся?
- У тебя нет столько денег, как у него.
- Найду и дам больше. Не трогайте Лию.
- Я не могу нарушить договор с турком.
- Что с ней теперь будет?
- Он сам решит. Думай о себе. Вопросы еще не кончились.
- Я все рассказал про нее.
- Теперь расскажешь про себя. На зоне чалился?
- Какое это имеет значение?
- Отвечай!
- Три месяца. Вышел по амнистии президента Ичкерии.
- Твое погоняло?
- Нет его у меня.
- Есть. Волк – твоя кликуха. Чем сейчас занимаешься?
- Коммерсант.
- Купи – продай?
- Нет. Владелец ночного клуба.
- Какое отношение клуб имеет к заказным убийствам?
- Никакого.
- А зачем убил коммуниста? Кто заказал его?
Ни один мускул не дрогнул на лице Джабраилова.
- Вопрос не по адресу.
- По адресу, Казбек. Мы все про тебя знаем. После амнистии три года в горах бандитствовал. Когда вам хвост прижали, свалил в Катар, где встретился с Юристом. Оттуда вместе прибыли в Москву и стали служить безгубому Зурабу. Юрист сдох в тайге, ты занял его место. Заурбеков приказал тебе замочить коммуниста. Сдай хозяина, и ты свободен.
То, что произошло дальше, стало для Белого полной неожиданностью.
По молодости, готовясь к зарубежной командировке, все Исполнители надевали рубашки с вшитой в угол воротника ампулой с цианидом. Не подумал Белый, что и абреки могут прибегнуть к такому способу.
Сначала Джабраилов с презрением глянул на Белого. Затем лицо его закаменело. Он вдруг усмехнулся, выкрикнул: «Аллах Акбар!» и раздавил зубами кончик воротника. Верный слуга Заурбекова завалился на бок. Усмешка превратилась в оскал.
Тщательно продуманная операция оказалась проваленной. Белый сам снял с трупа наручники. Приказал омоновцу:
- Отгони машину во двор его любовницы. Туда подъедет капитан. Он зарядит джип. Пусть машина грохнет через десять минут после того, как вы исчезнете. А пленников вывезите в лес и отпустите!
Досадуя на себя, он вылез из салона и пересел в Вовочкин «Москвич».

Обгоревший после взрыва в одном из дворов на Рублевском шоссе труп не был опознан в ходе следствия. Мелькнувшее в сводке происшествий сообщение Заурбеков оставил без внимания. Обеспокоило его лишь то, что Казбек не прибыл к нему в офис с докладом о состоянии финансов. Выждав некоторое время, он сам позвонил своему верному Волку. Но вместо обычного «слушаю вас», услышал:
- Я – Утопленник, Безгубый! Твоего Волка отправил к Юристу.
Это был гром среди ясного неба. Единственное, что зафиксировало сознание Заурбекова – это то, что телефонный голос совсем не был похож на голос Утопленника, что врезался ему в память.
- Не хамите! – выговорил он, собрав свою волю в кулак.
В ответ послышались короткие гудки. Он продолжал держать трубку и после того, как Белый отключился. Голову будто набили опилками. Положил трубку на стол, когда кольнуло сердце. Торопливо принял нитроглицерин. Боль не утихала. Ему показалось, что остановилось сердце. Это напугало его. Он дотянулся до кнопки вызова помощника:
- Врача!

Рыночная Россия породила и новый вид услуг. В том числе и в медицине. У богатых людей появились семейные врачи, обязанные обслуживать домочадцев в любое время суток. Был такой врач и у Заурбекова. Он прибыл через полчаса. Это был невысокий щуплый человек в круглых очках. Уверенными движениями он раздел пациента до пояса, уложил на диван, выслушал сердце. Затем достал из баночки три пилюли и с интервалом в пять минут велел принять больному. Дождался, когда лицо у того порозовело, произнес:
-  Уважаемый Илья Михайлович, вы не бережете свое здоровье.
- Некогда.
- А надо. Нитроглицерин вам  больше не поможет. Только немецкие пилюли. И не от случая к случаю, как прежде, а ежедневно.
- Хорошо.
- Во сколько я должен навещать вас?
- В девять. До свиданья, доктор…
Заурбеков сел за стол. Теперь можно заняться анализом. Вспомнил новостное сообщение о сгоревшем в машине трупе. Неужели это Казбек? Как он попал в тот двор? С какой целью?.. Где прячутся Утопленники? Где их база? Сколько их, Утопленников? За что он платит деньги конторскому генералу, который называет себя Мишаня?
Прежде всего, надо разобраться самим. Необходимо выяснить, что за труп. Если Казбек, то он должен остаться неопознанным.
Заурбеков вызвал помощника и распорядился:
- Начальника службы безопасности ко мне!..

Начальник службы безопасности, бывший майор ГРУ, был по национальности кабардинцем. Должность его в системе была невеликой, перспектив по службе не предвиделось, хотя дело свое он знал. И считал, что затирают его из-за пятой графы в анкете. Национальность для карьеры много значила. Но если бы не она, вряд ли бы Заурбеков обратил на него внимание, подбирая человека на безопасность. Почти земляк, на Кавказе это немало. Уйдя из системы, майор словно бы распрямился. Дремавшее в нем честолюбие вырвалось наружу. Он стал уверенным, властным, жестким. Пошил себе полувоенную форму и сапоги-бутылочки.
Вольнолюбивые джигиты, признававшие лишь Казбека, не любили его. Дали ему прозвище: майор Сапог. Явиться по зову хозяина было минутным делом. Он доложил, как и положено по Уставу:
- Прибыл по вашему приказанию!
Заурбекову претила солдатчина, но он терпел ее, понимая, что она составляющая порядка, наведенного в службе безопасности честолюбивым кабардинцем. Нет больше Казбека! Остался он, майор Сапог! Больше не на кого опереться.
- Обстановка такова, - начал Заурбеков. Затем обрисовал, что произошло. И закончил: - Разберитесь и доложите.
После разговора с Заурбековым кабардинец, не мешкая, появился в ночном клубе с маразматическим, на его взгляд названием - «У Евы». Он знал, что джабраиловцы называют его «майор Сапог». Прозвище его не обижало. Сапоги с детства означали символ власти и богатства. Власть – это безбедная жизнь и тропинка к богатству. Кончилась власть Джабраилова! Настал его час!
Он занял кабинет почившего бригадира. Установить участников инцидента не составило труда. Первым вызвал племянника. Биря вошел, словно щенок, потерявший хозяина. Остановился у двери и застыл столбом.
- Рассказывай! – грозно повелел майор Сапог.
Однако тот лишь шевелил губами.
- Что молчишь, как Казанова у венеролога?
- Кто? – пролепетал Биря.
– Рассказывай, чучмек, все, без утайки!
Биря, запинаясь, стал исповедаться. Но его исповедь не удовлетворила кабардинца.
- Ты сам видел на записке, которую нашли в кустах, слово «Утопленник»?
- Видел.
- Где записка?
- Она промокла, мы ее там бросили.
- Почему сразу не доложил мне о записке?
Биря не смог ответить на этот вопрос.
- Где протокол о вашем задержании на Рублевке?
Биря не отвечал, глядел на пол.
- Ну?
- Я думал, он не понадобится.
- Головой думай, а не тем, что подвернется. Фамилию гаишника запомнил?
- Н-нет.
- Как он выглядел?
- Он в форме был.
- Почему не удрали от него?
- Там омоновцы. С автоматами.
- Что за баба, к которой ездил твой дядька? – продолжал пытать его майор Сапог.
- Не знаю. Я ее никогда не видел. У нее красная машина.
- В чью квартиру вы отвозили Джабраилова?
- Не знаю. Мы его только до арки отвозили. Встречали там же.
- Почему не провожали до дверей?
- Дядя запретил.
- «Дядя»! Я вас инструктировал, как надо вести себя телохранителям.
               - Дядя никому не велел рассказывать.
- Хватит про дядю, глупец! Вина за его смерть на тебе!
- Признаю.
- Пошел вон!
«Никудышный кадр, - решил майор. – Отправлю в горы. Но и там от него толку не будет. Лучше ликвидировать. Если, конечно, хозяин разрешит».
Бывшему гэбисту все было ясно. Дисциплины у джигитов никакой. Привыкли к вседозволенности, не понимая, что здесь не горы, а столица России. Вряд ли дальнейшее расследование что-то добавит. Но он привык доводить любое дело до конца.
Следующими перед ним предстали любитель молоденьких девочек Захар и его кунак Мамед. Ничего нового они сообщить не смогли, кроме того, что девчонку звали Тамарой, и что раньше она в клубе не появлялась. Дураку понятно, что это подстава. Но джигиты думать не привыкли. Они привыкли только стрелять и брать  все, что плывет им в руки и что проплывает мимо. Ругать их и воспитывать бесполезно. Они воспринимали только силу.
Последним начальник службы безопасности вызвал на допрос шофера. Тот, как и его предшественники, остановился у двери, переминался с ноги на ногу.
- Фамилию капитана запомнил?
- Запомнил. Гнатюк.
- Протокол сохранил?
- Нет. Биря велел его выбросить.
- Бабу Джабраилова видел когда-нибудь?
- Один раз. Когда подвозил его в турагентство. Она как раз вышла, и бригадир окликнул ее.
- Как он ее назвал?
- Лия.
- Где находится турагентство?
- Улицу не знаю, показать могу.
- Покажешь. Иди и жди меня!
Все-таки какое-то зернышко информации удалось выудить. Правы французы: ищите женщину! Надо найти эту Лию и выяснить, не связана ли она с Утопленником. Дальше по обстоятельствам: зачистить концы или оставить для общего пользования. Во всяком случае, будет, что доложить хозяину.
Доклад много времени не занял. Начал бывший майор с того, что лично побывал у женщины, во дворе дома которой был найден обгоревший труп Джабраилова. Зовут женщину Лия Валич. Директор турагентства. Ее знают, как содержанку турецкого предпринимателя, занимающегося строительным бизнесом. В перерывах, когда  турок улетал на родину, ее навещал Джабраилов. Следствие склоняется к тому, что убийц нанял турок. Однако это не так. Девчонка неспроста оставила в кустах записку от Утопленника…
Майор Сапог был профессионалом. От него не укрылась реакция хозяина при упоминании Утопленника. Лицо его осталось неизменным, но по нему скользнула мимолетная гримаса.
 - К месту взрыва доставили уже труп, - продолжил он, - и только потом машину взорвали, чтобы пустить следствие по ложному пути. Инспектор Гнатюк, которого назвал водитель, действительно, существует. Но он в ту ночь не дежурил и протокол о задержании не составлял.
- Что еще?
- Валич показала квартиру, которую снимал Казбек для свиданий.
- Это меня не интересует. Кто виноват в случившемся?
- Все, кроме водителя. Оба джигита, поддавшиеся на уловку девчонки. Старший телохранитель, он же - племянник Джабраилова. Были нарушены азы охранной службы.
-  У вас всё?
- Так точно.
Хозяин малое время сидел в задумчивости, затем распорядился:
- Труп должен остаться неопознанным. Проследите за этим.
- Так точно. Прослежу.
- Женщину из турагентства не трогайте. Найдите способ проинформировать обо всем Турка, он сам рассчитается с ней.
- Что делать с племянником Джабраилова?
- Тихо уберите. Через девиц пустите слух, что он вернулся в свой кишлак.
- Как поступить с джигитами?
- Командируйте их в горы, они неплохо зарекомендовали себя, как боевики. А главное, ищите тех, кто выдает себя за Утопленника. Неважно, кто эти люди, и в каком обличье или звании находятся. Они – бандиты. Найдете – огонь на поражение.
 «Хотел бы я знать, где искать человека с такой кликухой, - подумал майор Сапог, выйдя из офиса хозяина. – Среди уголовников его точно нет. А существует ли он вообще?..
 2
Алексей сразу понял, что к ЧП на Рублевке приложили руки люди Пилота. Снова смерть, к которой Алексей имел косвенное касательство. Он испытал приступ, похожий на удушье. Захотелось убежать, затаиться в какой-нибудь берлоге. У него есть такая берлога – Остров на Оке. Вспомнил про Остров, и удушье отступило.
Ни Юлия, ни Георгий больше в штабе не появлялись. Алексея возил теперь на той же девятке прапорщик с фигурой атлета. Поведением и манерами он напоминал Талгата, и был так же молчалив. Представляясь, назвал только имя: Макар.
Наталья Кривова закончила свою брошюру. Шишмарев прочитал ее.
- Не хватает у Наташки масла в голове, - сказал он Алексею. - Фактура есть, а чтива нет. Давай, Иван Сергеевич, своего классного журналиста-подпольщика, пусть редактирует.
- Ему заплатить придется.
- Не без того. За штуку баксов согласится?
Еще бы не согласился! За тысячу долларов Рязанцеву надо пахать четыре месяца!
- Приемлемая цена, - ответил Алексей.

Рязанцеву он позвонил по городскому телефону с квартиры Сони Сахаровой, которую навещал, повинуясь зову ее глаз. Она стала для него отдушиной в угарной обстановке предвыборных склок, заканчивающихся кровью. У Сони он отключался от всего, что его окружало.
Друг признал его по голосу, явно обрадовался, но про конспирацию не забыл.
- Ты где, старина? – спросил, не называя имени.
- Недалеко от тебя.
- Пересечемся?
- Обязательно.
- Когда и где?
- Сегодня. У Павлика. Как обычно.
 Как обычно – значит, в семь вечера. «Павлик» - это почти молодость. В те времена они с Рязанцевым работали в отделе культуры редакции. Пионера Павлика Морозова еще не развенчали, и он был геройским примером для подрастающего поколения. Недалеко от редакции находился скверик, где в то время стоял ему памятник. Там военные журналисты и причащались портвейном. Это называлось «гостить у Павлика». Жена Рязанцева даже сказала однажды мужу:
- Ваш Павлик – алкаш. Ты приходишь от него всегда поддатый. Нажалуюсь вашему редактору, чтобы он прижучил и Павлика, и тебя.
Жаловаться она не пошла, и памятник юному пионеру остался без прижучивания. Вряд ли он уцелел до нынешнего времени. Его, наверняка, скинули во времена разгула демократии. Тогда была мода крушить памятники.
Выйдя из машины на Хорошевском шоссе, Алексей пешком направился к скверику. Часы показывали семь вечера. На единственной аллейке  горел на столбе тусклый фонарь. Как ни странно, памятник стоял на месте, только руки гипсового пионера были отколоты. Рязанцев уже ждал его. Прохаживался взад-вперед с неизменной спортивной сумкой на плече. Встретились. Обнялись. Уселись на знакомую скамейку. Друг заметно сдал за то время, что они не виделись, даже безволосый череп слегка пожелтел.
- Ты все такой же, - сказал он. – Даже сединки нет.
- Мне стареть заказано, Валера. Я – вечный жид. За грехи наказан.
- Меня бы кто так наказал. После того, как тюкнули по голове, болячки одолели. Даже сто граммов врачи запретили. Только безалкогольное пиво.
- Ты не старый, а пожилой. И еще боевой, раз в драку лезешь.
- Уже не лезу.
- Кстати, Валер.  После моего отъезда слежки за собой не замечал?
- Замечал первое время. Потом  отстали.
- А сейчас?
- Тихо и глухо. Ты давно в Москве?
- Недавно.
- В каких краях скрывался?
- В скиту у раскольников.
- Все еще прячешься?
- Прячусь. Но чую, недолго осталось прятаться.
- Дай-то Бог!
- А ведь у меня к тебе дело, Валера. Денежная халтурка для тебя подвернулась.
- Денежная – это хорошо. Что за халтура?
- Вот папка с текстом брошюры, которую надо сделать читабельной. Гонорар – тысяча долларов.
Рязанцев раскрыл папку, подержал в руке стопку листов.
- Кто же это так расщедрился? Здесь текста на один рабочий день.
- Прочитаешь – поймешь. На папке записан мой электронный адрес. Когда отредактируешь, перебрось рукопись по Интернету. Валюту тебе доставят на работу.
- Завтра вечером и отправлю.
- Не торопись. Сделай вид, что трудился, не покладая рук. Пришли дня через четыре.
- Ладно, сделаю вид. А теперь по пиву?
Все, как в старые добрые времена, когда они еще не были обременены прожитыми годами, и когда ветра в голове было больше, чем забот. Все тогда виделось устойчивым и надежным, просчитанным на годы вперед.
Рязанцев открыл сумку, достал четыре банки пива и по бутерброду с колбасой.
- Мне – безалкогольное, - сказал. – А Клинское – тебе.
- Нет. Я тоже – безалкогольное, - откликнулся Алексей. - Хватит по одной банке.
- Тоже болеешь?
- Организм градусы не принимает.
Пиво выпили. Бутерброды съели. Алексей сказал:
- Пора, Валера, разбегаемся.
- Домой торопишься?
- Нет у меня дома, есть ночлежка.
- Развелся что ли?
- Разбежались.
- Тогда, может, к нам? Валентина недавно вспоминала тебя.
- Не стоит вас подставлять еще раз.
- Куда же ты?
- В ночлежку.
- Неужели у тебя и женщины нет?
- Есть. Ее зовут Соня.
- Она случайно не адвокат? У меня две знакомые Сони из адвокатуры.
- Моя Соня из другого племени, из телевизионного. Работает за кадром. Связь будем держать через нее. Вот ее визитка с номерами телефонов. Спрашивай Ивана.
- Конспирация?
- Она, Валера. Все, до встречи…

Ночью Алексею приснился Игорь Рысев, живой и неунывающий. Он ехал куда-то на мотоцикле с Капитолиной на заднем сидении. Она обхватила его, и на лице ее было написано блаженство. Пробудившись, Алексей снова испытал приступ хандры. Как ни старался уснуть, не получалось. Стало ломить виски. Живой Игорь продолжал кружить на мотоцикле. Капитолины с ним уже не было. Зато из коляски таращил глазенки их маленький сын. Кадры из прошлого настойчиво лезли в голову. Алексей безуспешно пытался отодвинуть их, но они снова наползали на экран, пока, наконец, их не заслонила Оника. И не понять было, то ли это дремотное видение, то ли она появилась на самом деле.
- Здравствуй, - произнесла она. – Тебе плохо?
- Да, плохо.
- Это пройдет, Алекс.
- Я не хочу заниматься грязным делом.
- Делай его чище.
- Систему в одиночку не перебороть.
- Система не вечна, Алекс.
- Не вечна. Но одна хуже другой.
- Человечество заблудилось. Ему пока не удается найти твердую тропу. Обычный переходный период, каких было множество.
- К чему «переходный»?
- К обществу Мудрых.
- Как у вас?
- Не обязательно. Возможна другая формация. Путь к Совершенству непредсказуем.
- Я так устал, Оника.
- Терпи.
Он захотел дотронуться до нее, но не получилось. Она грустно улыбнулась и растворилась в предутреннем воздухе.

              Алексей глядел на темные окна и пытался понять: сон то был или телепатический сеанс связи? Если и сон, то своевременный, освободивший часть души от непосильного груза. Но всего лишь часть, а не всю душу. Хандра отступила. Надолго ли? Все равно, спасибо тебе, Оника!
3
Оплошка Белого с подручным Заурбекова не особо огорчила Пилота. Внутренне он был даже готов к такому повороту. В запасе был вариант.  Но без личного врача Зураба тут не обойтись. Подсылать к нему своих людей – значит, засветить их. На контакт с ним должен выйти посторонний человек.
- Помнишь Ребоксина? – спросил Пилота Белый.
- Помню. Твой дятел.
- Ушлый стервец. Непотопляемый.
Это был его агент, завербованный еще в советские времена. Тогда он ведал в республиканском совмине аптечными делами и попал в разработку, когда пустил налево  партию импортного лекарства с названием «ребоксин». Отсюда и агентурная кличка. Толковый дятел из него получился. Стучал он на своих коллег весьма исправно. Можно сказать, у него был талант к стукачеству. В годы перестройки и последовавшей за ней смуты бывший аптекарь не только остался на плаву, но и взобрался на довольно высокую кочку. Один из первых он сжег свой партийный билет и примкнул к демократам первой волны. Те оценили нюх и деловую хватку нового соратника. Ребоксину поручили финансовое обеспечение демократического движения и, козе понятно, материальное благополучие руководителей. На митингах и в политтусовках он не светился, телевизионщиков избегал, но с партийными лидерами общался накоротке.
- Подходящая кандидатура, – одобрил предложение зама Пилот.
Белый не без труда отыскал бывшего стукача. К этому времени Ребоксин покинул стан обанкротившихся демократов и стал беспартийным бизнесменом. Его фирма скупала и успешно продавала земельные участки в центральном федеральном округе. Белый выудил это из Интернета и отправился к нему в головной офис на Садовом кольце.
Агент не выказал радости при виде бывшего куратора.
- Вы же обещали в девяносто восьмом году оставить меня в покое!
- Покой нам только снится, - усмехнулся Белый.
Ребоксин обреченно покачал лысой головой:
- Что вам нужно от меня в этот раз?
- Сущую безделицу. Купить одного эскулапа.
- Это всё?
- Всё.
- Кто он, ваш эскулап?
Белый назвал фамилию. Ребоксин облегченно вздохнул.
- Знаю такого. Очень даже приличный специалист. Многие солидные люди держат его в качестве семейного врача. О чем прикажете мне с ним беседовать?
- О господине Заурбекове.
- Да, он его личный врач. Что я должен сказать ему конкретно?
- Нужна точная информация о состоянии здоровья пациента и образцы пилюль, которыми врач пичкает своего подопечного.
Ребоксин не любопытствовал, зачем это куратору. Меньше знаешь, крепче спишь. Спросил деловито:
- Вы не забыли, что у нас рыночные отношения?
- Не забыл.
- Какой суммой вы располагаете?
 - В пределах разумного.
- Это сколько?
- Эскулап сам определит.
Ребоксин удовлетворенно кивнул:
- Хорошо. Оставьте свой телефон. Я позвоню вам…
 Он позвонил через пару дней и назвал сумму, за которую тот согласился на сделку. Жадным оказался эскулап. Платить пришлось, как за бриллианты. Белый предполагал, что часть суммы осядет в карманах аптекаря. Впрочем, это его не особо волновало. На оплату предназначались дустовые деньги, экспроприированные в тайге у Юриста. Зато врач будет знать только Ребоксина, а тот станет молчать, чтобы сохранить свою шкуру.
 
Пилот выслушал Белого и сказал:
- Ну, и заломил, туды его в медь!
- Чего жалеть! – пожал тот плечами. - Деньги-то Безгубого. На него и пошли.
- На врача можно рассчитывать?
- А куда ему деваться?
- Все равно надо подстраховаться.
- Само собой. Может, выпьем, Пилот?
- Давай выпьем.
Белый вытянул из холодильника бутылку и банку консервов.
- Давно я не закусывал бычками в томате, - сказал Пилот. - Сам что ли купил?
- Нет. Сыскарь Вовочка оставил. Его любимая закусь.
- Годится.
Выпили. Закусили бычками без хлеба из-за отсутствия такового.
- Не наше это дело – политика, Пилот, - сказал после второго стопаря Белый.
- Тебе вредно пить. Философствовать начинаешь.
- Вся Россия после выпивки философствует.
- А нам нельзя. Расхолаживает.
- Как ты относишься к Баскакову, Пилот?
- Никак.
- А все же?
- Пешка, которой никогда не стать ферзем.
- А мы, выходит, меньше пешки.
- Не трави душу, Белый.
            Пилот поглядел свой стакан на свет. Его рубленое лицо помягчело.
- Давай выпьем за успокоение души.
Выпили, а души не успокоились. Лишь притихли.
            - Кого на подстраховку врача возьмешь, Белый?
- Ромео.
- Не помешал бы Усольцев с его гипнотическими способностями.
- Не надо. Твой гений не управляем…

             Удушье
1
Неуправляемый Усольцев, он же Иван Сергеевич Турченко, не просто предполагал, а был уверен, что господин Заурбеков, погубивший его друзей, скоро и сам покинет земную юдоль. Не будет выстрелов и ножей, не будет ничего, что бы указывало на насилие. Претендент на мандат неприкосновенности умрет от инфаркта. Не стали для Алексея секретом и те, кто поможет и уже помогает инфаркту. Пилот и его подчиненные. В том числе и милые его сердцу Юлия и Георгий. Он понимал, что Заурбеков заслужил такую участь. Но насилие, даже завуалированное, его угнетало. Он пытался разобраться в себе, когда и почему такое произошло. Он ведь тоже отправил на тот свет не одну заблудшую душу. Так что же случилось? Выходит, что его нынешнее состояние заложено в программе, которой наградили его Мудрецы?..
В предвыборный штаб он ездил по инерции, словно кто-то задал ему такой алгоритм. Будто со стороны наблюдал за показной суетой фанфуриков. Становился самим собой лишь в Сониной квартире, где временами земная Соня виделась ему аэолкой Оникой. Но это происходило нечасто. 
Жизнь в избирательном штабе генерала Баскакова текла ни шатко, ни валко. Шишмарев по-прежнему величал подчиненных на летучках «фанфуриками», но скорее по привычке, чем с чувством превосходства. Предвыборный штаб коммунистов даже после гибели своего кандидата продолжал по инерции шевелиться. В последнем номере их «Искры» сообщалось о ЧП на Рублевке. Каким-то образом корреспондент пронюхал из «достоверных источников», что труп в сгоревшей машине – человек из команды господина Заурбекова. Автор категорично отверг версию прокуратуры о любовной подоплеке и прозрачно намекнул, что на тропу войны с криминальной нечистью снова вышел народный мститель - коммунист, скрывающийся под псевдонимом «Утопленник».
Никаких эмоций статья у Алексея не вызвала. Он существовал между штабом и ночлежкой на улице Вострухина…

Алексей не стал дожидаться звонка прапорщика Макара, вышел во двор. Девятка уже стояла на месте. Он, как и Талгат, приезжал раньше. Алексей думал, что на рабочем месте он появится первым из выборной команды. Но Шишмарев был уже там. Сидел за столом, уткнувшись в газету. Увидев консультанта, спросил невесело:
- Знаешь, кто такой Заурбеков?
- Кто? – машинально ответил Алексей.
- Мужчина года!
- В каком смысле?
- У меня сегодня утром машина забарахлила. Пришлось добираться сюда на автобусе. На одной из остановок заскакивает в автобус – кто бы ты думал? – Лубченков. Швыряет пачку газет и выскакивает. Вот, посмотри, - протянул газету Алексею.
«Мужская газета» - значилось на титуле. Алексей не без любопытства пролистал все восемь полос. Ничего не скажешь, сверстана профессионально. Тематика статей серьезная и интересная. Никакой желтизны. Пробежал глазами список членов редколлегии. Три фамилии были довольно популярны: драматург, политик и кинорежиссер. Главным редактором значился Пилипчук Александр. Когда-то Алексей знал одного Пилипчука. Того тоже звали Саня. Он учился в Львовском политическом училище вместе с Рязанцевым и был распределен во флотскую газету в Севастополе. Писал очень неплохо и быстро вырос то ли до начальника отдела, то ли до зама главного редактора. Не тот ли Пилипчук?
- Третью полосу почитай, - нетерпеливо попросил Шишмарев.
Цветная шапка на третьей полосе броско извещала читателей об итогах конкурса «Мужчина года», в котором участвовали люди искусства, бизнесмены, политики. Победитель определялся читательскими голосами. В этом году наибольшее количество баллов набрал известный меценат и общественный деятель Илья Михайлович Заурбеков. Авторитетное жюри присваивает ему титул «Мужчина года» и награждает хрустальным кубком с памятной надписью. Вручение призов состоится в последний четверг месяца в 19 часов в ресторане на Красной Пресне. Вход по пригласительным билетам.
- За девять дней до выборов, - уныло сказал Шишмарев. – Чтобы телевизионщики успели прокрутить ролики. Заметь, не про кандидата в депутаты, а про «Мужчину года». Никакой выборной агитации, обычная веселуха.
На полосе было три фотографии Заурбекова: в подшефном детском доме, в пансионате престарелых и среди верующих. В статье, посвященной победителю, перечислялись все добрые дела мецената. От имени читателей редакция газеты желала ему новых побед, явно намекая на предстоящие выборы в Государственную Думу.
- Ну, что скажешь? – спросил Шишмарев.
- Уши торчат, - ответил Алексей. - Уши политолога.
- Торчат, - уныло согласился Шишмарев. - Располагать такими бабками, как Самойлов, любую аферу можно провернуть.
Он сидел, понурив голову. Алексею даже стало жалко его.
- Не переживай, Виктор. Во второй тур вылезешь, - успокоил его Алексей, хотя сам был уверен в обратном.
- А майор от либералов?
- Он сойдет с дистанции, отдаст голоса Заурбекову.
- Тогда он наберет больше пятидесяти процентов.
- Может, и не наберет, - попытался встряхнуть Шишмарева Алексей.
Предвидение и интуиция подсказывали ему, что ни первого, ни второго тура не будет. Появятся только новые трупы.
- Вряд ли вылезем, - проговорил Шишмарев. – Даже Сонька Сахарова сникла.

Соня и в самом деле в последние дни как-то изменилась. От облика деловой женщины не осталось и следа. Алексей понимал, что это никак не связано с предвыборной кампанией. Для нее это был рядовой рабочий эпизод. Иногда он ловил на себе ее тревожный взгляд, словно она ждала от него неприятного известия. Она умела чувствовать и могла предчувствовать. Чтобы потушить в ее глазах тревогу, Алексей, не дожидаясь ее приглашения, сам предлагал отужинать в каком-либо кафе. Совместный ужин заканчивался, как правило, в Сониной квартире, где она ласкала его, словно в последний раз.
- Предлагаю поужинать сегодня на Красной Пресне, - сказал он ей.
Соня признательно заглянула в его глаза:
- Ты хочешь в ресторан, где будут чествовать Мужчину года?
- Да.
- Хорошо. Любопытно посмотреть на это заведение. Говорят, что ресторан открыл первый исполнитель роли Остапа Бендера - Гомиашвили, - сказала Соня. – Киношники любят туда заглядывать.
- Я заеду за тобой в семь…
Ресторан назывался «У Арчила» по имени владельца. Они спустились по ступеням и оказались в  полуподвальном помещении, отделанном весьма изысканно. Заняли столик у стены, на которой висели очень недурные копии картин Пиросмани. А может быть, и не копии. Небольшая сцена с белым роялем была выдержана в палевых тонах на фоне зеленых гор с нахлобученными снежными шапками.
От Сониных глаз ничто не могло укрыться. Она обладала способностью мгновенно ориентироваться в любой обстановке и оценивать ее. Сразу углядела Вахтанга Кикабидзе. Постаревший и поседевший Мимино сидел за угловым столиком. Зал был почти заполнен. Красочная афишка на их столе извещала, что с 20.00 выступает трио из ансамбля «Рэро». Метрдотель положил перед ними меню в сафьяновом переплете и предупредил:
- Помещение экранировано. Звонить можно из холла или из специальной комнаты.
- Мы не собираемся никому звонить, - сказал Алексей.
Соня изучала меню. Цены были запредельные. Впрочем, Алексей мог позволить себе быть транжирой. В перечне блюд и вин преобладали грузинские названия. Обслуживала их немногословная и улыбчивая девушка-грузинка. Поставила на их столик большое блюдо с зеленью и кувшин с тархуновым напитком.
 - Рекомендую чахохбили, из вин – хванчкару или кинзмараули, - сказала.
               Эти, исчезнувшие с распадом Союза вина стали большой редкостью. То, что появлялось в супермаркетах, было жалкой подделкой. Потому Соня спросила:
               - Откуда вина?
               - Из Кахетии.
               - Бутылку хванчкары. Еда – на ваш вкус.
               Еще до того, как девушка принесла заказ, на сцену вышли три немолодых певца и скрипач. Зазвучала мелодия «Тбилисо», и негромкое слаженное трехголосие поплыло по залу. Ресторанная атмосфера располагала к спокойному неторопливому отдыху. Наверное, поэтому среди посетителей преобладали люди пожилые и среднего возраста, не воспринимавшие попсовую какофонию.
               - Торжество здесь в честь Мужчины года обойдется Заурбекову в целое состояние, - сказала Соня.
               - Забудем о нем, - ответил Алексей.
               И они забыли. Вернее, отключились от всех дневных забот. Ужинали неспешно, отдавая дань грузинской кухне. Алексей с опаской сделал глоток хванчкары из фужера и прислушался к себе. Организм оставался спокоен. Он выцедил весь фужер и приятно удивился. Хорошее виноградное вино он мог воспринимать без последствий.
               Под рояльную музыку старинного танго они потанцевали на пятачке перед сценой. И лишь после того, как Вахтанг Кикабидзе спел по просьбе посетителей песню «Моё богатство», попросили у официантки расчет и бутылку хванчкары с собой.
               Прапорщик Макар ждал их. Едва уселись в Жигули, как зазвонил Сонин сотовый.
               - Тебя, - протянула трубку Алексею.
               На связи был Рязанцев:
               - Привет, Недоступный! Четвертый раз звоню. Из постели вытащил?
               - Из ресторана. Я перезвоню тебе через час.
                Номер Рязанцева он набрал в Сониной квартире. Тот откликнулся сразу.
- Брошюра готова, старина. Высылать? - он по-прежнему избегал называть его по имени, а назвать Иваном – язык не поворачивался.
- Высылай. Кстати, Валер. Тебе такое издание, как «Мужская газета», знакомо?
- Знакомо. Я подрабатываю в ней. Газету Саня Пилипчук делает, мой однокашник, помнишь его? Был замом редактора в Севастополе.
- Помню. Толковый мужик.
- Толковый. В издательском деле трудно найти незанятую нишу. Он нашел. Как тебе газета?
- Очень приличная.
- Гонорары тоже на уровне. За счет рекламы.
- Понятно. Сколько заказчик отвалил за конкурс «Мужчина года»?
- Такие заказы – редкость. Рекламная полоса по тарифу. За победителя в двадцать раз больше, причем, чёрным налом. Слава дорого стоит.
- Ни хрена она не стоит, Валера. Деньги на ветер.
- Что делать? Спрос рождает предложение. Я не осуждаю Пилипчука. Живет с женой и сыном на съёмной квартире. Копит деньги на собственное жилье.
Алексей был согласен с другом. Это в советское время уволенные  в запас кадровые военные обеспечивались квартирами. Теперь каждый выживал, как умел – рынок!
Соня к разговору не прислушивалась. Застелила постель и ушла в ванную. Да и не собирался Алексей что-либо от нее скрывать, он и так рассказал ей все, что посчитал нужным. Про свою гениальную внебрачную дочку – тоже.
- У меня к тебе просьба, Валер, - произнес он через паузу. - У тебя телефон Аленушки есть?
- Есть. Домашний.
- Позвони и передай ей от меня привет. Скажи, что я еще в командировке.
- А сам чего не позвонишь?
- Решимости не хватает. Скажи, что, возможно, я скоро прилечу к ней.
- Ладно, обрадую ее…
- Это хорошо, Иван, что ты к дочери собираешься, - сказала появившаяся из ванной Соня. – Детей грех забывать.
- Грех, - согласился он.
На этом их вечер закончился. И началась постельная ночь.
2
Алексей не стал рассказывать Шишмареву о разговоре про «Мужскую газету». Не хотел бередить его денежную травму. Положил перед ним отредактированный текст брошюры. Шишмарев пробежал его глазами.
- Профессионал, - сказал он в  адрес Рязанцева. - Я бы его взял в свою команду. Может, познакомишь, Иван?
- Нет.
- Жадный ты на кадры.
- Жадный.
- Гонорар сам передашь?
- Водитель отвезет.
- Пусть зайдет ко мне и распишется в ведомости.
- Зайдет.
- Не знаешь, Иван, почему у нас теперь другой человек за безопасность отвечает?
- Не знаю.
- Только нашли с Георгием общий язык – и на тебе!
Шишмарев уложил рукопись в кожаную папку. Допил остывший кофе.
- Я в типографию. Обещали выгнать тираж брошюры за сутки.
- Все двести тысяч?
- Ну да. За хорошие деньги успеют.
С типографией Шишмарев общался только сам. Алексей понимал, что производство было подпольным, избегавшим налогов и рэкета и работавшим только с кругом доверенных лиц. Расширять этот круг было весьма рискованным делом. А деньги, если не вручались черным налом, то перечислялись на какую-нибудь фирму-однодневку. Затем обналичивались, и фирмочка через какое-то время исчезала.
Шишмарев уехал. День полз буднично, словно пассажирский поезд дальнего следования. За окном мелькают леса, убранные от хлебов поля и полустанки с покосившимися хибарами. Бездельничающие пассажиры терпеливо ожидают многоминутной остановки, чтобы с суетливым гамом отовариться на пристанционном базарчике местными дарами природы. Алексей ощущал себя пассажиром, ехавшим неизвестно куда и неизвестно зачем.
Он мог уехать на улицу Вострухина, не дожидаясь конца рабочего дня, в этом ему была дадена полная свобода. Слонялся бесцельно по зданию. Ждал Шишмарева и конца рабочего дня Сони, чтобы провести ночь у нее. Неотвратимо подкрадывалась тоска. Он загонял ее вглубь. Но когда Соня шепнула ему, что вынуждена уехать на два – три дня в Вологду по рекламным делам, тоска пошла в наступление, грозя приступом удушья. Нет, не оттого, что он не увидит Соню несколько суток. В другой день был бы даже рад ее отъезду. Но не сегодня. Она стала единственной душой, понимавшей его. У нее он спасался в последнее время от одиночества.
Шишмарев вернулся к началу вечерней летучки. Было заметно, что настроение его значительно улучшилось. Летучку провел укороченную. Объявил:
-  Завтра все в поле! Кривова!
- Да, Виктор Спартакович.
- Зайди ко мне!
Когда она появилась, Шишмарев спросил Алексея:
- Как думаешь, заслужила Кривова премию?
- Заслужила.
- Хорошую брошюру ты, Наталья, сварганила. Премия тебе – триста долларов, - протянул ей конверт.
Кривова зарделась:
- Спасибо вам, Виктор Спартакович.
- Отдыхай, дудыня.
Она повторила «спасибо» и вышла…
- Удачный сегодня день, Иван, - сказал Шишмарев. – Ты был прав, вполне можем выскочить во второй тур голосования, - Шишмарев ждал, что консультант спросит, откуда такая уверенность. Не дождался. Сам выложил:
- После типографии я к коммунистам заехал. На переговоры. У нас теперь с ними пакт о ненападении и взаимопомощи. Как у Молотова с Риббентропом. Они агитнут свой электорат поддержать Баскакова.
- Неожиданное решение, не находишь?
- Ничего неожиданного. После убийства Оратора они без фишек. Я предложил им живые бабки. Валюту на это дело генерал выделил. Завтра с утра и отвезу…

Первая половина ночи обернулась для Алексея кошмаром. Сначала ему привиделся длинный, слабо освещенный коридор. Лишь в самом его конце с потолка лился пучок лучей, освещавших черный пустой стол и табуреты на бетонном полу. Вокруг них кружили неясные тени в ожидании очереди занять застольные места. Пять табуретов – черные, как стол, другие – почти белые. Две тени обрели очертания и уселись на черные места. Алексей признал в них девицу с глазами, похожими на мокрую гальку, и киллера из десантуры. Они пасли его, чтобы отправить к праотцам, но отправились сами. Затем на черных табуретах оказались отвернувшиеся друг от друга Юсуп и Юрист. Следом за ними появились сразу четверо. Куцебородый Наумыч вёл под руку Магду, которую Диоген величал Святой Магдалиной. Бесшумно скользил по бетону избавившийся от лишаев рыбак Петр и целил неразлучной дубиной в Юриста. Замыкал шествие грустный Игорь Рысев. Они заняли светлые сидения. Незанятым оставался лишь один черный табурет. Претендент на него заставил себя ждать. А когда он появился, Алексей узнал в нем Заурбекова.
Алексей очнулся. Часы показывали полночь. Он встал, подошел к окну, отдернул штору. Пук лучей от однобокой луны беспрепятственно проникал в комнату и напоминал световое пятно, окружавшее стол из ночного видения. Откуда берутся сны? Из какого времени и какой жизни? В странном сне все действующие лица уже покинули этот мир. Кроме Заурбекова. Что это? Сон - предупреждение? О том, что ему уже приготовлен черный табурет?
Предупреждение было лишним. Алексей и без него знал, что Заурбекову не дожить до дня выборов. Угнетала собственная причастность к его устранению. Не участие, а причастность. Впрочем, от этого было не легче.
Он задернул штору, лунный свет остался за окном. Снова улегся в постель с надеждой уснуть без сновидений. Но кошмар продолжился.
Ему привиделся Заурбеков в смокинге и в белых тапочках, сидевший на кузове катафалка с надписью «Мужчина года!». За катафалком следовал оркестр, которым дирижировал политолог Самойлов. Оркестр в ритме строевого марша наяривал «На Дерибасовой открылася пивная…». Ритм задавали два барабанщика. Приглядевшись, Алексей признал в одном из них морщинистого и прямого, как палка, Белого. Второй был похож на Георгия, но лицо его разглядеть было трудно, и Алексей не был в том уверен.
Заурбеков гримасничал и поглаживал свои белые тапочки. Неожиданно он воздел вверх обе руки и сжал кулаки. Затем указал длинным желтым пальцем на сопровождавшую толпу. В толпе мелькнуло ликующее лицо Юлии, исчезло и проявилось крупным планом. Будто она возвысилась над остальными и знала то, что не ведомо другим. Откуда ни возьмись, толпу начал окутывать туман. Лицо Юлии утонуло в нем. На ее месте оказалась Оника. Какое-то время продолжала возвышаться над толпой. В следующий миг взмахнула руками-крыльями, воспарила и растаяла.
Кошмарное видение прекратилось, и до рассвета Алексей спал спокойно.
Разбудил его звонок прапорщика Макара.
- Я на час задержусь, - ответил Алексей.
Этот час он потратил на водные процедуры и завтрак. От ночного кошмара осталось слабое воспоминание. Но он знал, что это временно, что сон лишь отодвинулся и обязательно вернется, нужен только повод.
3
К бывшему зданию футбольной федерации они подъехали, когда часовая стрелка находилась между цифрами «9» и «10». У входа стояла «Газель» с кузовным тентом, и растерянная Кривова что-то объясняла хмурому дядьке в солдатском бушлате. Увидев Алексея, Кривова явно обрадовалась.
- Иван Сергеевич, хорошо, что вы приехали. Шишмарева нет, а тут тираж брошюры привезли. На два часа раньше. Экспедитор говорит, что у них почасовая оплата. Что делать?
Прав Шишмарев, за хорошие деньги можно организовать любой аврал и даже придвинуть оговоренный суточный срок. С утра Шишмарев собирался к коммунистам, чтобы оплатить секретный пакт о выборном сотрудничестве. Значит, сейчас он там.
- Давай, Наталья, зови на разгрузку всех, кто на месте, - распорядился Алексей.
Хоть и неохотно, но фанфурики принялись разгружать «Газель».
Алексей считал упаковки. И не досчитался. Вместо договорных двухсот тысяч экземпляров, в пачках оказалось ровно сто пятьдесят тысяч. Четверти тиража недоставало.
- Где еще пятьдесят тысяч? - спросил Алексей у экспедитора.
- Сколько велели, столько и привез, - ответил тот.
- Договор подписан на двести тысяч.
- Понятия не имею. Я человек маленький. Разбирайтесь с начальником.
Алексей не собирался ни с кем разбираться. Он понял, куда ушел недостающий тираж. Схимичили Шишмарев и хозяин типографии. Хапнули четверть проплаты в свою пользу. Баскаков считать брошюры не будет, не его уровень. Фанфурикам подсчеты до лампочки. Почтальоны и агитаторы раскидают брошюры, и все шито-крыто.
Вернувшийся от коммунистов Шишмарев, узнав, что брошюры уже разгружены, не мог скрыть досады. Алексей сказал ему:
- Привезли только сто пятьдесят тысяч.
- Не может быть! – воскликнул тот. – Завтра же выясню, в чем дело!
Конечно же, выяснять он ничего не станет. Его беспокоила единственная мысль: доложит консультант Баскакову о недостаче или нет.
- Тираж – твое дело, - решил успокоить его Алексей. – Я в эти игры не играю.
- Какие игры? – продолжал изображать неведение Шишмарев.
- Денежные.
Алексею и на самом деле было наплевать на случившееся. Подумаешь, кто-то нагрел руки! Каждый теперь греет, где может. Самые пронырливые хапают миллиарды. Все познается в сравнении. Брошюры – мелочевка, не стоящая внимания. Барабанщики из увиденного во сне оркестра – не мелочевка. Он знал, что главные предвыборные события еще грядут. И чувствовал, как к нему снова подкрадывается удушье.

Инфаркт по заказу
                1
Георгий стоял у стойки бара и потягивал коктейль. В этом кафе проходила третья встреча  Ребоксина с врачом Заурбекова. Георгий контролировал ее. Сегодня Ребоксин должен  был передать врачу валюту за полученные позавчера образцы пилюль.
Они не спешили. Вальяжный и крупнолицый Ребоксин что-то объяснял семейному врачу, тщедушному самоуверенному очкарику. Тот согласно кивал головой. Они культурно обедали кальмарами, не прерывая светской беседы. Георгий знал, что, получив деньги, врач поедет к своему важному пациенту, чтобы накормить импортными лекарствами и дать кучу бесполезных советов. Машина его была припаркована на стоянке в двухстах метрах от кафе. Там Георгий и должен был на короткое время его отключить. Работа была грязной, но он знал, на что шел, когда давал подписку. Да и привык он к ней. Даже испытывал удовлетворение, когда под нулевой вариант попадали личности типа Заурбекова. Эскулап тоже симпатии не вызывал: он давно уже забыл клятву Гиппократа, готов продать пациента, лишь бы хорошо заплатили.
Что будет потом, Георгия не интересовало. Если что и вызовет подозрение, хотя такое вряд ли произойдет, крайним окажется врач. И ведь выкрутится. Такие всегда выкручиваются.
Наконец, чревоугодничество дипломированных мздоимцев подошло к концу. Ребоксин достал из нагрудного кармана пухлый конверт и пододвинул сотрапезнику. Георгий знал, что в нем пятьдесят тысяч долларов. Врач заглянул внутрь, удовлетворенно кивнул, облизал клапан конверта, заклеил. Щелкнул замками кейса, бережно уложил валюту и, набрав цифровой код, закрыл.
Георгий тут же покинул стойку и, опережая врача, двинул на выход. Все было продумано и просчитано. На всякий непредвиденный случай, на автостоянке, изображая шофера, находился Белый, готовый вмешаться, если ситуация вдруг осложнится.
Георгий двигался неспешно, рассчитывая, что врач нагонит его. Так и произошло.  Когда они поравнялись, он сказал, имея в виду кафе:
- Хорошее заведение.
- Да, - согласился врач. – И цены хорошие.
- Терпимые, - то ли возразил, то ли согласился Георгий, намекнув на свое материальное благополучие.
Они прошли мимо сидевшего на табурете охранника. Тот увлеченно разгадывал сканворд из журнальчика с названием «Тёщин язык». Врач щелкнул кнопкой на пульте, снимая блокировку своего лимузина. Охранник не обращал на них никакого внимания. Клиент открыл дверцу. В этот момент Георгий легким движением кольнул его в плечо. Тот недоуменно обернулся и стал оседать. Усадить его на водительское сидение было секундным делом. Георгий занырнул в салон, без проблем обнаружил медицинский кофр и отыскал в нем нужную пластмассовую баночку с пилюлями. Высыпал содержимое, пересчитал и заменил равным количеством изготовленных в спецлаборатории пилюль. Они были точно такими по форме и цвету. Пациент с сердечным заболеванием, принявший их, протянет не больше трех дней.
Стоянку Георгий покинул через две минуты. Белый сразу же завел мотор и  просигналил охраннику, требуя открыть шлагбаум. Тот, не отрываясь от журнальчика, лениво сбросил с крюка цепь. Георгия Белый подобрал на повороте.
- Порядок, - доложил тот.
Оба знали, что клиент вот-вот должен был очнуться. Вряд ли он сообразит, что с ним произошло: кейс с деньгами, медицинский кофр и все прочее на месте.

Ничто в нашей жизни даром не проходит. Каждому, в конце концов, приходится платить по счетам. Заурбекову пришлось платить здоровьем. Он сидел в своем офисе, ждал врача и вяло размышлял о бренности земного бытия. Да, он многого добился. Чего это ему стоило, знал только сам. Всё было: рисковые разборки с конкурентами, тайная связь с зарубежными эмиссарами и боевиками, налаживание контактов с чиновниками, финансовые аферы, рэкет, крышевание.
В первые годы многое приходилось делать самому. Позже черновую работу стали исполнять его люди: Юсуп, Юрист, Казбек.… А он ушел в тень. Мозг должен быть надежно защищен от внешнего воздействия. Оставаться в тени - тоже искусство, овладеть которым дано единицам.
Заурбеков понимал, что нельзя ежедневно находиться во взведенном состоянии. Но пришлось. Особенно после истории с Утопленником. Пожалуй, это его единственная ошибка: недооценил и нажил опасного врага. 
Заняться капитальным ремонтом организма не давали предстоящие выборы. Это заключительный акт пьесы, автором которой он является. Надо доиграть ее до конца. Валюта есть. Её подогнали курьеры эмиссаров и самарского Тифлиса. Почти половина ушла Самойлову. Хоть и жаден, но умён политолог. Придумал акцию с «Мужчиной года».
Заурбекову не хотелось ехать на чествование. Не из-за плохого самочувствия, продержится на пилюлях. Что-то тормозило его, словно появившийся на знакомом шоссе новый запрещающий знак. И все же внутренний голос не советовал ему принимать участие в торжестве. Своей интуиции он доверял, она не раз выручала его в критические моменты. Но ехать было надо. На чествование приглашены три телевизионные компании и куча газетчиков. Вброс их материалов в средства массовой информации – заключительный залп предвыборной агитации.
От невеселых мыслей Заурбекова оторвал звонок начальника службы безопасности: прибыл врач. Тот уже стал своим в офисе и в доме.
- Поздравляю вас, Илья Михайлович! – преувеличенно бодро произнес врач.
- С чем?
- С победой в конкурсе «Мужской газеты».
- А-а, - вяло отмахнулся Заурбеков.
- Не скажите! Факт примечательный.
- Завтра прошу вас сопровождать меня в ресторан. Подъезжайте сюда к шести вечера.
- Обязательно. Как ваше самочувствие, Илья Михайлович? – спросил, хотя и видел, что пациент чувствует себя неважно: осунулся, похудел.
- В норме, - услышал в ответ.
- В клинику вам надо. В Германии есть великолепная лечебница для сердечников.
- Сейчас не время! – перебил его пациент. – Только после выборов! Пока же полагаюсь на вас. Давайте ваше лекарство.
- Как вам будет угодно.
Врач открыл кофр с красным крестом по бокам, достал баночку с дорогими заморскими пилюлями, выложил три штуки на блюдце. Пациент должен их принять с интервалом в пять минут.
В этот раз пилюли подействовали быстрее обычного. Уже после первой лицо Заурбекова порозовело, после второй заблестели глаза, будто у алкоголика, дождавшегося опохмелки. Такая реакция организма показалась врачу странной, и он решил ограничиться двумя пилюлями.
- Как себя чувствуете? – спросил.
- Превосходно.
- Тогда на сегодня достаточно.
- Вам виднее. Спасибо. До завтра!
Врач не стал мешкать. Усевшись в автомобиль и выехав на проспект, он попытался разобраться, почему произошла такая реакция на проверенный препарат. В мыслях сразу же возник аптекарь, заинтересовавшийся образцами пилюль. Не поскупился, весьма приличные деньги отвалил за них. Зачем ему образцы – не сказал, но и так было понятно: решил провести анализ и начать их подпольное производство. Дело рискованное, но прибыль оправдывает риск. Сейчас многие этим занимаются. Российская фармакология может скопировать, что угодно. Тут все ясно: аптекарь захотел заработать. Главное, не зарваться, остановиться у черты, за которой начинается общение с правоохранительными органами.
А что потом, после встречи с аптекарем? Неожиданный  краткий обморок. Никогда прежде у него не было обмороков. Вдруг он не случаен? Врач вспомнил мужчину, с которым они шли на автостоянку. Случайность или нет? Не связан ли он с аптекарем? Не похоже, что связан, но все может быть. Когда шли на стоянку, беседовали о чем-то незначительном. Отключка произошла в машине. Сколько она длилось? Минут пять, не больше. Вполне достаточно, чтобы подменить пилюли, предназначенные Заурбекову. Зачем – понятно. Кому-то тот насолил, и от него решили избавиться. Бизнесмен он жесткий, и во врагах у него недостатка нет. Да еще выборы в Госдуму, где тоже конкурентов хватает. Каждый может подсуетиться, чтобы расчистить себе дорогу. Тогда пилюли – улика. Вероятность, конечно, не велика, но чем черт не шутит?
Врач как раз ехал по набережной Яузы. Углядев дорожный карман, завернул в него и остановился. Достал из кофра баночку с пилюлями. Ему поставляли их из Германии и весьма недешево. Жалко выбрасывать, если причиной тому всего лишь домыслы, игра воображения. Но береженого Бог бережет!
Дождавшись, когда движение по набережной стало не столь интенсивным, он швырнул дорогую баночку в Яузу. Завтра будет ясно, правильно ли он поступил…
2
У входа в ресторан Мужчину года встречали сам хозяин Арчил Гомиашвили и помощник Самойлова. Швейцар в бурке и при газырях распахнул двустворчатую дверь в заполненный до отказа зал, и оркестр грянул туш. На юбиляра нацелились объективы трех телекамер и не меньше десятка фотообъективов. Заурбеков прошествовал в центр зала, где для него и его свиты, были приготовлены два стола, четырехместный и рядом – шестиместный. Первый стол заняли он сам, его врач, начальник службы безопасности майор Сапог и теневой режиссер постановки помощник Самойлова Шурик.
За второй стол уселась охрана.
Врач достал из кофра пузатый пузырек с отвинчивающейся крышкой-мензуркой. Эту женьшеневую настойку, которую по особому рецепту готовили буддийские монахи, он заказывал в Китае. Наполнил мензурку, протянул Заурбекову. Тот выцедил содержимое. Врач уложил пузырек в кофр и извлек из него новую упаковку пилюль. Оторвал контрольную ленту, вытряхнул две штуки, положил подле стакана с водой.
Чествование началось. Ведущий из актеров объявил результаты конкурса и пригласил на сцену целую делегацию для вручения победителю памятного хрустального  кубка. Помимо учредителя газеты и ее редактора, в нее вошли представители от правозащитников, союза писателей и гильдии актеров и даже общества охраны природы. Снова застрекотали телекамеры и замелькали фотовспышки. Кубок был довольно увесистым. Мужчина года выронил бы его, если б не подскочивший Шурик, успевший перехватить хрустальную чашу у работодателя. К столу он вернулся бледным до белизны, с бисеринками  пота на лбу.
Врач с беспокойством вглядывался в лицо Заурбекова. От вчерашнего оживления не осталось следа.
- Вызывайте реанимационный автомобиль, - шепнул врач помощнику Самойлова. – У Заурбекова предынфарктное состояние. И сворачивайте этот спектакль.
- Так серьезно?
- Да.
Тот покинул экранированный зал. Врач снова вспомнил аптекаря и мужчину на автостоянке. Значит, все-таки пилюли! Хорошо, что он во время освободился от них и взял с собой новую упаковку.
Ведущий между тем пригласил гостей наполнить рюмки и фужеры и провозгласил здравицу Мужчине года. Зал зазвенел хрусталем. Начальник службы безопасности навалился на деликатесные закуски. Примеру майора Сапога последовали его подчиненные. Заурбеков откинулся в кресле и сидел с закрытыми глазами.
Возвратившийся Шурик сказал врачу:
- Скорая и реанимация сейчас подъедут.
Начальник службы безопасности прекратил жевать и глянул на хозяина. До него только теперь дошло, что шефу совсем невмоготу. Придвинул свое кресло ближе к нему. Помощник Самойлова подошел к ведущему, собиравшемуся произнести новый тост, и пошептался с ним. Тот кивнул и объявил:
- Нашего юбиляра приглашает к себе губернатор. К сожалению, он должен покинуть нас и просит продолжать вечер без него.
Заурбеков с трудом поднялся с кресла. Вяло взмахнул рукой в прощальном приветствии. Врач отметил, что его пациент продолжает контролировать себя. Возможно, не так уж все плохо. Он взял своего подопечного под локоть, и в окружении охраны они направились к выходу…
В клинике уже ждали привилегированного пациента. У двери в реанимационную палату тут же встал, как часовой, майор Сапог. Остальным, в том числе и семейному врачу, отвели для ожидания пустующую палату.
Часа через два его вызвал в коридор один из реаниматоров. Отозвал в сторонку. Майор Сапог проводил их подозрительным взглядом.
- У пациента обширный инфаркт, - сказал реаниматор. – Удивляюсь, как он еще держался. Чем вы его кормили?
Врач назвал латинское наименование лекарства.
- Серьезный препарат. У нас нет такого. У вас он при себе?
- Да.
- Давайте еще его испробуем. Иначе возможен летальный исход.
«Не просто возможен, а так и будет», - подумал врач, передавая коллеге  упаковку с пилюлями…

Шурик не стал дожидаться конца вечера. В отсутствие работодателя делать ему было нечего в ресторане. Гостям Заурбекова он не нужен. Позвонил шефу. Тот отдыхал в своем загородном особняке. Пришлось ехать туда.
Самойлов принял его в садовом домике.
- Что там у вас стряслось, Шурик?
- У Заурбекова, похоже, инфаркт.
- Первый инфаркт не смертелен, особенно с его деньгами.
- Я слышал, как кардиолог сказал врачу, что состояние больного внушает опасение.
- Цену набивал.
- А если он прав?
- Почему это так тебя волнует? Мы свое дело сделали. Результат имеем. Заурбеков с нами рассчитался, кроме премии за депутатский мандат. Потеря, конечно. Но переживем.
- Его врач уверял, что до конца выборов он продержится. А потом ляжет в клинику на шунтирование. И вдруг такой приступ.
- Врач корыстолюбив. Чем дольше болеет пациент, тем выше его гонорар. Не переживай. Кстати, что Заурбеков пил, ел в ресторане?
- Ничего ресторанного. Выпил только женьшеневый напиток и проглотил таблетки, которые ему дал врач.
- Бутылка с напитком осталась в ресторане?
- Нет. Врач ее с собой забрал.
- Подстраховаться все равно не помешает. Вот что. Поезжай в больницу и переговори с начальником службы безопасности. Пусть изымет у врача все препараты.
- Понял. Для экспертизы.

Первый, кого Шурик у реанимационного отделения, был начальник службы безопасности.
               - Личный врач здесь? – спросил его помощник Самойлова.
- В палате напротив.
- Надо изъять у него все лекарства и женьшеневую настойку. И отдать на экспертизу.
- Подозреваете отравление?
- На всякий случай.
- Проверим. Если отравил, глотку порву! – произнес он без особого рвения.
Глотку рвать он никому не собирался. Мысли его приняли совсем другое направление. Если хозяин помрет, кресло его освободится. Свято место пусто не бывает. Его захочет занять самарский Тифлис. Или кто-нибудь еще. Хрен им! Он знает дела лучше них и по праву должен сесть в кресло хозяина. Цель оправдывает средства. Кому-то можно кинуть кусок от большого пирога. Самых настырных убрать, как это делал хозяин…
- Где твои пилюли? – спросил он у вызванного Шуриком в коридор врача.
- Отдал реаниматорам.
- А пузырек с питьём?
- У меня, - похлопал по кожаному боку медицинского кофра.
- Давай сюда.
- Зачем?
Прежде майор Сапог обращался к врачу на «вы». Но он уже мнил себя хозяином, и церемониться не собирался.
- Для экспертизы. И смотри у меня.
Врач еще раз мысленно похвалил себя за предусмотрительность, спокойно достал пузырек с женьшеневым напитком, протянул начальнику службы безопасности.
- Больше вопросов ко мне нет?
- Пока нет.
3
Инфаркт миокарда – вещь почти не предсказуемая. Но в случае с Заурбековым финал был предрешен. Алексей не сомневался в этом, как не сомневался в участии Юлии и Георгия. Такая у них служба. И неизвестно, что для них дороже: служба или любовь.
Часы то ли ползли, то ли бесшумно летели. Они давили на Алексея и размеренно стучали молоточками в голову: «Не убий, не убий!» Он усилием отгонял этот стук и заставлял себя заниматься будничными делами. А в душе прописалась тоска. Он знал, что наблюдательный прапорщик Макар доложил о его состоянии Пилоту. И знал, как тот отреагировал:
- Отзывать пока не будем. Подождем. Он человек сильный, справится.
Алексей мог справиться с кем угодно. Но не с собой. Наверное, его первый пращур тоже не  всегда бывал в ладах со своей совестью, тоже страдал. Но он был сильнее и умел подчинять себя обстоятельствам…
Возвратившаяся из Вологды Соня попыталась растормошить любовника.
- Сбежим? – предложила.
Он отрицательно покачал головой.
- А после работы?
Он помедлил с ответом. Надежда в ее глазах затухала, и Алексею стало жалко ее.
- Хорошо, Соня. Вечером поедем к тебе.
- Не надо меня жалеть, - грустно проговорила она.
- На душе тяжесть, Соня. Я, как мертвый.
- Уходи с этой работы, Иван. Она не для тебя.
- Не для меня.
- Отдохнуть тебе надо. Лучше всего на море. Если у тебя нет денег, я дам тебе.
- У меня есть деньги. А на море мы когда-нибудь сможем отдохнуть вместе.
- Ой, Иван, не обещай многого. Ты, как и все мы, не властен над собой.
- Не властен.
- Ты, в самом деле, хочешь сегодня приехать ко мне?
 - Хочу.
- Я очень рада. Может быть, прямо сейчас?
- Поехали…

Он никогда не был днем в ее квартире. При дневном свете Сонино жилье показалось ему еще уютнее. При первом своем посещении он обратил внимание, что она не слишком беспокоилась о быте. Теперь же стала аккуратисткой и хлопотуньей. И холодильник был забит продуктами. Она достала из него банку черной икры, крабовые палочки, овощной салат и курицу гриль, которую сразу же сунула в духовку. Водрузила на стол бутылку хванчкары, прихваченную из ресторана Арчила. Алексей со щемящей грустью наблюдал за ней.
За обедом они не касались темы выборов. Больше говорила она, вспоминала комические события из своей жизни. Лишь однажды отвлеклась. Сказала:
- Тебе не идет имя Иван. Оно для тебя, словно чужое.
Он вопросительно посмотрел на нее.
- Мне иногда хочется назвать тебя Алешей.
Алексей даже слегка растерялся. Но быстро сообразил, что дала о себе знать ностальгия по несостоявшемуся роману с военным писателем. Она, словно прочитала его мысли.
- Ностальгия тут не при чем. Но ты непостижимым образом напоминаешь его.
- Можешь называть меня Алешей.
- Не буду.
Вечер застал их в постели. Секс – тоже лекарство. Сожженная энергия потребовала восстановления. Они встали поужинать.
- Включи телевизор, - попросил Алексей.
- Может, не надо?
- Сейчас «Новости».
Соня послушно защелкала пультом, проверяя каналы. На экране они увидели знакомый зал ресторана. Заурбекову как раз вручали памятный кубок. Поздравительный спич произносил редактор «Мужской газеты». Алексей признал в нем постаревшего и отпустившего усы Саню Пилипчука. Заурбеков лишь дотронулся до хрусталя, и чаша оказалась в руках помощника Самойлова. Затем в кадре появился ведущий актер, сообщивший, что юбиляра приглашает губернатор, и он вынужден покинуть своих гостей.
- Скомканный ролик, - сказала Соня. – Не во время губернатор вмешался.
Алексей ничего не сказал. Не поверил он в приглашение губернатора. Что-то другое произошло в ресторане. Но не стал напрягаться, чтобы проникнуть в прошедшее время. Не было желания. Соня тоже задумалась. Затем произнесла:
- Пленку сильно почистили. Заурбеков совсем не похож на больного.
- У каждого своя работа, - откликнулся он.
- Может быть, слухи о его болезни преувеличены?
- Нет, Соня, не преувеличены. Выключи телевизор.
Ночь прошла спокойно. Даже в плане постельных утех. Соня баюкала Алексея, как маленького. На берег накатывались легкие волны. По воде, аки посуху, шел в белом хитоне печальный Иешу. Больше никого вокруг не было, и он стал удаляться. Когда белая фигура исчезла за горизонтом, Алексей уснул.
Проснулся он, когда стало светать. Сони рядом с ним не было. Она появилась из ванной, свежая, как яблоко в капельках росы. Но Алексей уловил ее беспокойство. Копаться в Сониных мыслях он запретил себе. Сама скажет, если найдет нужным.
- Мне надо ехать на студию, Иван. Отчитаться за командировку.
- Я тоже встаю. Поеду в штаб.
- Хорошо, сейчас будет кофе.
- Что-нибудь случилось, Соня?
- Потом.
Когда кофе был выпит, она сообщила ему:
- Полчаса назад передали по «Эху Москвы», что Заурбеков ночью умер.
По лицу Алексея пробежала судорога. Его заполнила оглушающая тишина. Перед ним раскинулось бесконечное звездное небо. Полупрозрачные тени кружили в хороводе, и он сам стал тенью. Твердь была внизу, где все предусмотрено для счастливой жизни. Но она заполнена ничтожными страстями, злобной завистью и распрями. Тишина лопнула, и судорога снова искривила его лицо.
- Что с тобой, Иван? – озабоченно спросила она.
- Заурбеков умер от инфаркта в больнице, – внятно проговорил он.
- Да, ты тоже слышал сообщение?
- Нет. Инфаркт запланировали.
- Как запланировали? Кто?
Он не ответил. Голова наполнилась звоном и стуком молотков. Стук становился все сильнее: «Не убий! Не убий!». Внезапно он прекратился. Далеко внизу взору открылся зеленый шатер. В его обрамлении голубела чаша музыкального озера. На берегу стояла Оника и тянула к нему руки. Но что-то мешало ему приблизиться к ней. Он видел  лишь ее ободряющую улыбку. Словно она обещала скорую встречу. Пообещала и пропала, забрав с собой тишину неба и озера. Алексей услышал голос Сони:
- Ты заболел, Иван!
- Нет.
- Может, никуда не пойдешь сегодня? Останешься у меня?
- Нет.
- Вечером приедешь?
Он коснулся пальцами ее щеки.
- Ты хорошая, Соня.
В глазах ее мелькнул испуг, словно она ждала пощечины.
- Ты хорошая, - повторил он. – А я.… Не обижайся, я не буду больше приходить к тебе. Не могу, Соня.
Лицо ее искривилось. Казалось, она вот-вот заплачет. Но пересилила себя:
- Я знала, что этим кончится. Все равно спасибо тебе, Иван. Впрочем, я сильно сомневаюсь, что это твое настоящее имя. Прощай, друг сердешный!..

Шишмарев не скрывал своего удовлетворения:
- Слышал, Иван, про Заурбекова?
- Слышал.
- Нет у нас больше конкурентов! Теперь мы на коне! Ты не знаешь, где Сонька?
- Отчитывается за командировку.
Состояние подавленности усилилось. Это был не просто приступ - омут. Он тянул в глубину и не давал вздохнуть полной грудью.
Не прощаясь ни с кем, Алексей вышел из бывшего здания федерации футбола. Тут же подкатил прапорщик Макар, распахнул дверцу. Алексей влез на сидение, и некоторое время сидел без движения. Водитель терпеливо ждал, когда тот назовет маршрут. Дождался:
- На полигон.
Прапорщик Макар достал сотовый телефон и набрал номер. Алексей знал, что  он звонит Белому.
- Иван Сергеевич хочет на дачу, -  произнес.
Алексей не слышал въяве ответа, ощутил его. Белый дал на поездку «добро».
Когда подъехали к штабу учебного центра, прапорщик сказал:
- Пилот ждет вас.
В кабинете, кроме командира, находился Белый.
- Присаживайтесь, Алексей Николаевич, - пригласил его Пилот. – Что произошло?
- Хочу уйти от вас.
- Объясните.
- Устал я.
- Понимаю. Политика – дело грязное, я предупреждал вас. До финиша немного осталось, потерпите.
- Не могу. От смертей устал.
- Каких смертей? – вмешался Белый.
- Разных. И раньше, и теперь.
- Что теперь?
- Джабраилов, Заурбеков…
- А вы тут при чем?
- Я в вашей команде.
- И команда наша тут ни с какого бока. Джабраилова турок заказал. Зураба  инфаркт доканал.
- Не надо деталей, - остановил Белого Пилот. – Для Усольцева  тайн не существует.
Алексей, сидевший с закрытыми глазами, и на самом деле успел уловить картинки, промелькнувшие в голове Белого. Джабраилов, раскусивший вшитую в воротник ампулу. Георгий, отключивший врача и подменивший пилюли.…
Пилот с сочувствием глядел на Алексея. Хотел ободрить его, но не находил нужных слов. Наконец, сказал:
- Не стоит жалеть мерзавцев. И Зураб, и Джабраилов много жизней загубили.
- Грязь и трупы, - проговорил Алексей.
- Вам надо отдохнуть несколько дней. Побудьте с женщиной, расслабьтесь. Соня Сахарова – человек без двойного дна, мы проверили. Вы сделали хороший выбор.
- Это не мой выбор, её.
- Вот и езжайте к ней. Позже мы вернемся к этому разговору.
- Я поеду на улицу Вострухина.
- Хорошо. Макар вас отвезет.
Когда Алексей вышел, Пилот досадливо произнес:
- Туды его в медь!
- Чистоплюй, - согласился Белый. - Напрасно ты взял его в нашу систему.
- Гении на дороге не валяются.
- А если он сдаст нас?
- Не сдаст. На нем трупов не меньше, чем у нас. Вот они и гложут его.
- Интеллигент, хоть и погоны носил, - буркнул зам.
- Оклемается и снова выйдет на тропу войны.
- А мы?
- Что мы?
- Когда на тропу войны?
- Есть у меня мыслишка, Белый. Трон Зураба освободился. Кто-то его захочет занять. Главный претендент – кабардинец. Да, да, майор Сапог. В уголовной среде его не любят, потому что он бывший грушник. Начнется драчка.
- К чему ты клонишь, Пилот?
- Мы можем вмешаться в нее. Помнишь драчку между черными и курносыми?
- Понял, Пилот. На похороны Зураба съедутся, как положено, авторитеты. Кусок пластида – и нет ни кабардинца, ни авторитетов.
- Правильно мыслишь. Задействуй Джульетту с Ромео…

Похороны Заурбекова были назначены на субботу. С Ваганьковским кладбищем у его подручных вышла осечка: мэрия отказала. Разрешила похоронить на другом, менее престижном кладбище. Место для могилы администрация отвела на аллее, где покоились политики и прочие заслуженные москвичи. Оплатила эту услугу вдова Заурбекова. Она уже давно обнаружила в квартире тайник, где муж хранил изрядное количество валюты…
Юлия и Георгий появились на кладбищенской аллее под вечер, когда могила уже была выкопана. Она несла пышный букет астр, он – черный пакет, из которого  выглядывала водочная головка. У свежевскопанной могилы прохаживался, руки в карманах, молодой кавказец. В сторонке сидели на лавочке под голубой елью три могильщика, выпивали  после трудов праведных.
- Для кого последний приют? – спросила их Юлия.
- Хрен его знает! – ответил один. – Наверно, для кого-то из черных. Вон, ходит парень из ихних, пустую могилу караулит, чтобы не украли.
 Они прошли дальше и остановились перед обелиском со звездой Героя России и  портретом генерал-лейтенанта. Юлия положила букет на мрамор и протерла носовым платком портрет героя. Георгий выложил из пакета на столик помидоры, блины, вареные яйца, бутылку и стопку пластмассовых стаканчиков. Георгий наполнил три стаканчика. Один поставил к подножию обелиска и накрыл его блином. Они выпили, помянув незнакомого им генерала. Охраннику пустой могилы, видимо, надоело бездельное кружение, и он направился к ним. Вежливо сказал «Здравствуйте» и поинтересовался, кивнув на портрет:
- Отец?
- Отец, - ответил Георгий. – Помянешь с нами?
- Я на посту.
- Брось, джигит! Пустая яма – не пост. Кому она предназначена?
- Большому человеку.
- Он кто тебе?
- Никто. Просто большой человек. Я его никогда не видел.
- Как же ты у могилы оказался? – спросила Юлия.
- Я с хозяином из Самары приехал. Он велел тут на пост встать.
Георгий наполнил еще один стаканчик, протянул джигиту:
- Помяни, не обижай. Твой хозяин далеко, не увидит.
Тот, с некоторым колебанием, взял стаканчик, махом сглотнул его содержимое и, не спрашивая разрешения, ухватил со столика блин и помидор.
- Ты откуда родом? – спросил его Георгий.
- Из Аджарии.
- Как там жизнь?
- Плохо. Работы нет. Раньше мандарины выручали. Теперь их некому продавать. Президент у нас неумный. Поругался с Россией.
- А как ты в Самаре оказался?
- Хозяин дальний родственник. Тоже большой человек. Меня к нему отправили.
- Ты хорошо говоришь по-русски.
- В русскую школу ходил. Сейчас русские школы закрыли.
- Тебя как зовут?
- Гиви.
- Давай, Гиви, выпьем за здоровье твоего родственника!
Выпили еще по одной, затем по другой. На кладбище опустились сумерки. Могильщики, оставив под елкой лопаты, отправились почивать. Близилась ночь.
Георгий достал еще одну бутылку. Протянул ее Гиви.
- Возьми. Тебе всю ночь тут куковать.
- Нет. В двенадцать меня сменят.
Юлия поднялась, сказала:
- Я отлучусь ненадолго, - и направилась в сторону зарослей.
- Приспичило, - объяснил Георгий новому знакомому. – Значит, тебя через пару часов сменят?
- Сменят.
- Тогда, как у нас говорят, выпьем на посошок.
- Знаю, - язык у джигита стал заметно заплетаться. - Посошок – последняя порция.
Юлия, удалившись на достаточное расстояние, вызвала на связь Белого:
- Джигит опьянел. Его сменят в двенадцать.
Когда она вернулась, Гиви совсем захорошел. Жестикулируя, что-то объяснял Георгию на своем языке. Тот приобнял его, закрыв корпусом могилу большого человека. Караульщик и не смотрел в ту сторону.
Белый проскользнул к куче выброшенной из могилы земли. Скрыть в ней коробку с пластидом было секундным делом…

Аз воздам
1
Ночь Алексей провел в полудреме. Уплыли в никуда Пилот со своими бойцами, Шишмарев с фанфуриками, Заурбеков с джигитами. Их заслонили другие лица и образы. Они проходили перед ним чередой, возвращались, выстраивались в шеренгу и истаивали. Цепочка трупов устилала следы Алексея. Звеньями в ней стали и друзья, и недруги. Ему не жалко было недругов, но все равно в груди саднило от бессмысленности бытия. Кому и зачем это надо? Кто вправе распоряжаться жизнью и смертью?
Он лежал на диване в квартире, которую ему определил Пилот. Электрический свет не горел, но в комнате было светло от заглядывающей в незашторенные окна усеченной луны.
               Хватит трупов на его пути! Заурбеков – последний. О чем этот грешник думал перед тем, как уйти в мир иной? Раскаивался ли? Или так и ушел без покаяния?.. У Алексея внезапно появилось желание взглянуть на лицо своего врага. На его неживое лицо. Завтра похороны. И не на задворках кладбища, а на аллее, где покоятся самые заслуженные люди. На аллее Героев, где лежать ему не положено
               Да, он придет на кладбище…

              Он не стал вызывать машину. До кладбища доехал на метро и на автобусе.  Кладбищенская автостоянка была заполнена иномарками с московскими и иногородними номерами. Небедные люди провожали Заурбекова в последний путь. Метров за тридцать до могилы путь Алексею преградили полицейские прапорщик и ефрейтор.
              - Куда? – довольно грубо остановил его прапорщик.
              - Попрощаться с покойным.
              - Все, кому положено, уже прощаются. Шагайте отсюда, гражданин!
              Шагать отсюда Алексей не собирался. Он вперился в глаза прапорщика, дождался, когда тот заметно обмяк, и протянул ему свой пропуск в штаб Баскакова. Мог бы сунуть ему под нос любую бумажку, результат был бы тот же.
               - ФСБ, - внушительно сказал он.
               Прапорщик тупо уставился на ламинированный картон.
               - Проходите, - произнес, словно через силу.
               Вскоре Алексей был на месте. Заваленный цветами гроб с покойным стоял сбоку от могилы. Народу было не так уж много. У гроба шеренгой выстроились пять мужиков в строгих костюмах от известных модельеров и с креповыми повязками на рукавах. На правом фланге – тучный чернобородый грузин. Позади него парень с богатым венком, на лентах надпись «Дорогому другу от Тифлиса и Шурави». И за каждым из этой пятерки находился прислужник с венком и два охранника. Казалось, что их костюмы – бутафория. Уместнее было бы видеть на них шаровары с лампасами и золотые цепи на бычьих или тощих шеях. Это были коллеги покойного по преступному цеху. Чуть поодаль застыл с каменным лицом начальник службы безопасности Заурбекова – майор Сапог.
С другой стороны гроба, изображая на лицах печаль, находились действующие и отставленные политики среднего ранга, деятели культуры и спорта. В одном из них Алексей признал бывшего чемпиона мира по шахматам. Рядом с ним – бывший вице-премьер, уволенный с должности без объяснения причин распоряжением президента. Пилот говорил, что произошло это не без помощи его команды. В стороне, возле пушистой ёлки топтались заметно опохмелившиеся могильщики с лопатами и лентами для опускания гроба в могилу.
Алексей обогнул шеренгу криминальных авторитетов, зашел с тыла к группе политиков и пристроился сбоку от бывшего вице-премьера.
              Шла процедура прощания с выдающимся общественным деятелем. У его изголовья, рядом с ритуальной мадам, произносила речь похожая на жабу женщина, выпущенная из психушки в годы перестройки. Она  говорила о коррупции, о попрании прав человека, о правительственном и полицейском беспределе. Похоже, покойник не шибко ее интересовал.
              Алексей глянул на лицо усопшего недруга. Косметолог хорошо потрудился, даже губы стали ярче, чем у живого. Лицо выглядело свежим, будто покойник лег отдохнуть и вот-вот встанет, чтобы управлять своей неправедной империей.
В эту минуту что-то вдруг насторожило Алексея. Точно так же, как когда-то в метро, когда за его спиной объявился интеллигентного вида киллер.
2
             Находившийся в двухстах метрах Белый не верил своим глазам. Их Утопленник затесался в чужую кампанию. Это могло сорвать операцию. Он торопливо нажал на флешке персональную кнопку Пилота:
             - У  нас ЧП. У могилы появился Утопленник.
             - Туды его в медь!
             - Что делать? Рвать?
             - Ни в коем случае. Выжди. Может, он уйдет.
             - А если не уйдет?
             - Акция отменяется. Держи меня в курсе.
             Ох, как не хотелось Белому ломать уже подготовленную операцию! Кто такой этот Усольцев? Бывший подполковник, который вроде бы когда-то утонул, а потом непонятным образом воскрес, как Иисус Христос. Из мертвых не воскресают, все это сказки. Конечно, мужик он необычный, гениальный, как сказал Пилот. А какая польза от его гениальности?
              Минуты ползли, как улитки по песку. Ораторша говорила, авторитетные бандиты стояли в почетном карауле. Панихида набирала обороты. Белый и рванул бы всю эту кампанию, чтобы воздух стал чище. В смутные годы столько гнили развелось, что до сих пор воняет. Но  Пилоту виднее, рвать или не рвать. У него мозги и нюх. А Белый – рядовой Исполнитель воли государства, хотя и занимает должность его заместителя.
              Жаба-правозащитница все выступала. Ему не было слышно слов, но он и без того знал, о чем она говорит. У них одна песня. Поносят армию и все силовые структуры. Льют крокодиловы слезы по арестантам разных  мастей, ограбивших  страну при первом российском президенте. Утопленнику-то чего надо в их кампании?..

Алексей не слушал, о чем распинается ораторша. В его голове всё спуталось. Зачем он пришел сюда? Не прощения же просить у покойника. Тогда зачем он тут?..
Наконец, дама-жаба выдохлась, освободила говорильное место и  встала по соседству с Алексеем. Он продолжал ощущать опасность, витавшую в воздухе. Чувствовал ее кожей. Нет, не персональную опасность, а общую, какая возникает при буйстве стихии.
Ритуальная мадам предоставила слово бывшему вице-премьеру.
- Уходите с кладбища, - шепнул Алексей ораторше.
- Что?! – не понижая голоса, удивленно спросила она.
- Бегите отсюда.
Ораторша наградила его презрительным взглядом и отодвинулась.

Исполнитель воли государства полковник Белый с досадой наблюдал за процедурой прощания с криминальным королем. Наступила очередь бывшего вице-премьера, крышевавшего в свое время  безгубого Зураба. И тут же Белый увидел, как Утопленник отделился от поминальной толпы и направился к выходу. Он вызвал на связь Пилота:
             - Твой гений уходит. Рвать?
             - Действуй.

 Покидая прощальную процедуру, Алексей оглянулся. Все так же стояла уголовная шеренга мужиков в строгих костюмах. Ритуальная мадам, скрестив руки на груди, терпеливо ждала, когда очередной говорун закончит свою речь. Ей было скучно. Как и могильщикам с капроновыми лентами, намеревавшимся возобновить застолье после того, как закопают гроб. Все было обыденно и тихо.
               Полицейское ограждение, собравшись в кучу, травило байки. Большой занятости для стражей порядка в этот день не было. Они даже не обратили внимания на проходившего мимо них Алексея.
            Взрыв прогремел, когда он был у кладбищенских ворот. На автостоянке тут же запели разными голосами приборы хитрой сигнализации. Редкие посетители замерли на месте. Из дома кладбищенской администрации выбежали люди. Разноголосую сигнализацию перекрыла сирена дежурной кареты скорой помощи.
            Алексей ждал чего угодно, только не взрыва. Внешне он оставался спокойным, но в груди все закаменело. Бессмысленная жестокость, жертвами которой, наверняка, стали ни в чем неповинные люди, сдавила ее, как огромный булыжник. Он проводил взглядом машину скорой помощи и двинулся вслед за ней.
            Картина была ужасающей. Люди стонали, кричали, рыдали и расползались, как раки.
Гроб с телом уцелел, его отшвырнуло на несколько метров вместе с ритуальной мадам и бывшим вице-премьером. Правозащитница оказалась в могиле, ее присыпало землей. Она вся была черно-серой, как объевшаяся ворона. Но была жива, и тихо скулила. Там, где стояла криминальная шеренга, валялись изуродованные тела. Парень с венком «От Тифлиса» выползал из-под тела хозяина. Майор Сапог лежал чуть в стороне без сапог и без ног и не подавал признаков жизни. Толпа на отшибе почти не пострадала, люди, всхлипывая или молча, уползали подальше в кусты. Из-под елки таращились невредимые могильщики.
              В небе затарахтел вертолет МЧС и стал снижаться. Одна за другой стали подъезжать машины с красными крестами. Привычные ко всему санитары деловито загружали в машины раненых.
              Тиски сжали голову Алексея. Пошатываясь, он побрел прочь. У кладбищенских ворот присел на скамью. Капкан! Он угодил в него волею мудрецов с Аэолы. А можно ли так жить? Сквозь тиски с потугами пробилась мысль – сбежать. Мудрецы – тоже люди. Их тоже можно перехитрить и совершить новый побег. Только не стоит появляться на Острове, где сплетаются в узел магнитные координаты. Там он полностью будет под их контролем.
               Единственный человечек, который мог бы отговорить от побега, - Аленушка.  Но что он может дать ей, как отец? Ничего, кроме проблем и переживаний. Рязанцев пообещал ей, что он приедет. Каково-то ей будет узнать, что отец никогда больше не приедет! Страдание проходяще. Она девочка сильная: пострадает и успокоится.  А он убежит ото всех: от преследующих его трупов, от Пилота, от Мудрецов. И, в первую очередь, от себя…
3
             В квартиру на улице Вострухина он вернулся с твердым намерением избавить себя от самого себя. Медлить не стоит, но и торопиться не следует. Чтобы все прошло гладко, необходимы оружие и лодка.
Принятое решение помогло ему выспаться. Утро хмурилось, когда он вышел на улицу, спустился в метро и поехал на Красную Пресню, где он видел когда-то вывеску оружейного магазина.
Алексей не ошибся: и вывеска, и магазин оказались на месте. Подвальное помещение, где располагался торговый зал, было весьма просторным. В витринах из небьющегося стекла стояли охотничьи и помповые ружья, газовые пистолеты самых разных конструкций. За прилавком скучал парень с бычьей шеей и приплюснутым носом. Наверняка, из спортивной когорты. Алексей подошел к нему.
- К вашим услугам, - вяло оживился тот.
- Мне нужно оружие.
- Разрешение у вас есть?
- У меня есть деньги.
- Мы поможем вам получить разрешение. Выбирайте, - кивнул на витрины.
- Мне нужно боевое оружие. Желательно – чистый ПМ.
Парень окинул его подозрительным взглядом. Из подсобки выглянул еще один, постарше, и такой же могучий. Алексей уловил его неподдельный интерес к разговору. Но тот быстренько скрылся за дверью. Тот, что за прилавком, произнес с официальным выражением на лице:
- Боевого оружия не держим.
Но Алексей уже знал, что есть у них и ПМ, и стволы других марок. И был уверен, что из поля зрения его не выпустят, и что разговор продолжится. Всего скорее, не здесь, в подвале, а где-нибудь в тихом и безлюдном месте.
- Жаль, что не держите, - произнес он и вышел из магазина.
У входа в подвал курил похожий на подростка мужичонка в годах. На нем был пятнистый камуфляжный костюм с множеством глубоких карманов. Широковат был костюм для его узкоплечего владельца. На Алексея он даже не взглянул, но тот понял, что это посланец по его оружейную душу. Словно прогуливаясь, Алексей двинулся вниз по улице. Следом за ним так же неторопливо зашаркал мужичонка-подросток.
Когда-то Красная Пресня была заполнена историческими памятниками и бронзовыми мемориальными досками на зданиях в честь революционных деятелей. Доски исчезли. Вряд ли к их исчезновению приложили руки демократы первой волны. Скорее тут потрудились сдатчики цветного металла.
Заметив в одном из дворов чахлый скверик, Алексей завернул туда. Усевшись на облезлую от краски скамейку, приготовился к рандеву. Мужичонка не заставил себя ждать. Прошаркал мимо Алексея, поозирался. Никого, кроме бабули с детской коляской не обнаружил. Вернулся к скамейке и плюхнулся рядом.
- Стволами интересуетесь?
- Мне нужен исправный ПМ с патронами.
- Сколько обойм?
- Одна.
- Восемь штук зеленью
Деньги Алексею теперь не понадобятся. У него было около двадцати тысяч долларов. Все, что останется, он отправит Аленушке.
- Согласен, - ответил Алексей.
- Баксы при вас?
- При мне.
- Ждите здесь. Через час принесу.
Страховался, узкоплечий. Алексей был уверен, что ствол при нем, в одном из карманов. Никуда он не пойдет, обогнет дом с другой стороны и станет наблюдать за покупателем: не менты ли подослали?
Мужичонка вышел в улицу, и через пяток минут Алексей почувствовал его взгляд. Пусть глядит, пока не надоест. Надоело ему раньше, чем через час. Он появился с тыльной стороны двора
- Гоните зелень.
- Убедился, что не подстава?
- Рискую, вот и проверял.
Он, словно счетная машинка, прошелестел купюрами с портретом американского президента, вытянул из внутреннего кармана холщевый мешочек:
- Макаровский, с полной обоймой. Еще в заводском масле. Бывайте! – и торопливо удалился.
Главное дело было сделано. Осталось купить надувную лодку и отправить Аленушке последний подарок.
Алексей на автопилоте проехал до Таганки, где были два хорошо знакомых ему рыболовных магазинчика. Он не был там три года. Таганка изменилась: офисы, коммерческие банки, массажные салоны со всеми видами услуг, подразумевающими, в том числе и интимные. Недалеко от метро он увидел новый рыболовный магазин с большими оконными витринами и завернул туда. Не в пример прежним, ютящимся в тесных подвальчиках, этот занимал два этажа. Весь товар был импортным, лодки – тоже: от надувных моторных катеров до одноместных малюток с гребными дюралевыми лопатками.
Не раздумывая, Алексей купил такую малютку, весившую всего четыре килограмма. У него осталось почти двенадцать тысяч долларов и четыре тысячи в рублях. Коммерческим банкам он не доверял. Отыскал сбербанк. Но там ему объяснили, что переводы валюты от частных лиц не принимаются. Есть фирма с названием «Вестерн-Юнион», которая этим как раз занимается. Он мимолетно и равнодушно подумал о том, что государственное финансовое учреждение неспроста уступило эту доходную сферу коммерсантам. Впрочем, ему уже было все равно, тем более что на дверях одного из коммерческих банков прочитал название фирмы.
Зашел туда. За множеством столов сидели девушки в голубоватой униформе с фирменной эмблемой и занимались клиентами. Валюту и рубли, заработанные в России, отправляли в нищую родину, в основном, гостарбайтеры из ближнего зарубежья.
К Алексею подошел щеголеватый молодой человек,  осведомился о цели его визита и предложил за счет фирмы чашечку кофе и тосты. Он отказался, и его, не мешкая, усадили перед девушкой, у которой клиента не было. Оформление перевода заняло несколько минут. Тот же молодой человек еще раз предложил кофе, проводил его до дверей и выразил надежду, что тот станет их постоянным клиентом.
Было уже далеко за полдень, когда Алексей возвратился на улицу Вострухина. Написал письмецо Аленушке с номером кода для получения денег. Вышел и опустил его в почтовый ящик. Осталось собраться и уйти в свой последний побег…

Белый омут
1
Сумеречным вечером Алексей, с лодочным рюкзаком за плечами, вышел из метро  на станции «Выхино». На площади колготился народ. Змеились неоновые огни рекламы. Лотошники все еще надеялись распродать свой товар и зазывали спешивших на электрички пассажиров.
Алексей купил билет на рязанский экспресс с остановкой в Коломне и перешел на третью платформу, принимавшую пассажирские поезда и пригородные экспрессы. Людей тут было немного. На вагон не больше пяти человек, стоявших и прогуливающихся по мокрому асфальту. Лишь на одной из скамеек кучковались недоросли во главе с взрослым парнем атлетического сложения. Хохотали, будто их щекочут. Или обкурились, и им казалось все вокруг нелепым и смешным.
Основная масса отъезжавшего народа колготилась на второй платформе, где останавливались рабочие электрички. Замотанным нуждой обывателям экспресс был не по карману. А на обычные электрички билеты стоили в три раза дешевле. Поезда долго ждать не пришлось. Недоросли шустро вскочили со скамейки и загрузились в вагон. Алексей вошел в соседний. Занял место у окна рядом с моложавой таджичкой в белом пуховом платке. Откинулся на сидении и закрыл глаза. Мерно постукивали колеса, и он уловил в этом постукивании музыкальную ноту, сопровождавшую знакомые слова: «Смертию смерть поправ». И себя увидел, распятого на одинокой сосне. Это библейское откровение означало освобождение души. Но можно ли ее освободить насильственно? И для чего? Для неприкаянного блуждания?
Размышления Алексея были пропитаны печалью о неустроенности мира, переделать который никому не дано. Мудрецы, вернув его на Землю, предначертали ему путь мессии. Не для него оказался тернистый путь очищения. Он устлан трупами и пропитан кровью…
Мысли его прервал тоненький голос. По вагону шел мальчишка лет восьми и клянчил:
- Тетеньки, дяденьки! Подайте рублик, а то воровать буду.
Не очень активно, но подавали. Алексей тоже кинул в пилотку пятьдесят рублей. Он бы усадил мальчонку рядом с собой, поговорил бы с ним, может, и помог ему в чем-то. Но
часовая  стрелка пошла на последний круг, в конце которого черная пустота.
Алексей глянул в окно. Подкрадывающийся рассвет съедал по кусочкам глухую ночь. Да и не рассвет то был, а яркая круглобокая луна, выползшая на небосвод,  сопровождала рязанский экспресс.
Электричка оставляла позади малолюдные станционные здания и прежний бренный мир. Ночь казалась тихой и безмятежной. Но под ее покровом наемные убийцы готовились к заказному выстрелу, налетчики совершали ограбления, из подворотен вылезали на охоту отморозки и наркоманы. 
Торможение электрички вывело Алексея из состояния транса. Поезд тормознул и снова набрал ход. В этот момент двери с треском откатились, и в вагон ввалилась кампания подростков-акселератов с обрезками арматуры. Алексей признал в них компанию, кучковавшуюся на скамейке в ожидании поезда. И главаря признал, он был старше остальных, лет двадцати пяти.
- Всем сидеть смирно! – выкрикнул он. – Мы патриоты русской нации. Славяне могут не беспокоиться. Остальным приготовить кошельки и ценности!
Моложавая таджичка, сидевшая на скамейке с Алексеем, суетливо запустила руку за пазуху, вытянула тощий кошель и, подняв подол цветастой юбки, сунула его в трусы.
- Сидите спокойно,  - сказал он ей.
Но верховод уже заметил ее движение.
- Снять с тебя трусы, черномазая, или сама достанешь то, что спрятала?
Лицо женщины искривилось от готовых вырваться рыданий.
- Ну? – грозно подстегнул ее налетчик.
- Сгинь из вагона! – спокойно сказал ему Алексей.
Тот изумленно уставился на непрошеного защитника:
- Так ты тоже черный, козёл!
- Сгинь, - повторил Алексей и поднялся с сидения.
- Братья! – крикнул предводитель. – Круши чёрных!
Около него тут же оказался один из братьев с арматурным прутом. Алексей не стал дожидаться кровавой разборки. Увернулся нырком от прута, схватил за ляжки верховода, рывком приподнял его и обрушил на  арматурщика. Оба повалились на пол. Алексей наступил на руку верховоду, тот взвыл и заткнулся.
- Кому еще руку сломать? – не повышая голоса, спросил Алексей.
Кинувшиеся ему на помощь приятели затормозили. Стая сильна вожаком. Вожак кривился от боли, но молчал. Нервы одного из арматурщиков не выдержали.
- Атас! – выкрикнул и бросился в тамбур. За ним, оставив на произвол судьбы вожака, поспешили остальные.
- Стоять, придурки! – остановил их Алексей. – Бросьте арматуру и заберите эту падаль, - показал на поверженного главаря.
Те послушно исполнили приказание и направились из вагона. Однако путь им преградили двое сопровождавших экспресс полицейских. Молчавшие до того пассажиры разом загомонили, стали вразнобой объяснять представителям правопорядка, что произошло, и показывать на Алексея. Те, недолго думая, сковали попарно наручниками налетчиков, и один из них подошел к добровольному защитнику пассажиров.
Не дожидаясь вопросов, Алексей достал, как на кладбище, пропуск, сунул под нос блюстителю порядка и внушительно произнес:
- ФСБ. Никаких вопросов.
- Слушаюсь, - уважительно ответил поездной страж.
Забрав нарушителей, полицейские удалились. Таджичка принялась многословно благодарить Алексея. Он прервал ее:
- Не мне спасибо. Всевышнему!
Она непонимающе глянула на него и смолкла.
Зло не всегда бывает в чистом виде, думал он. Иногда оно прикрыто одеждой из слов, как у «патриотов русской нации». Для недорослей и приманка, и оправдание. Добро и зло – понятия идеалистические. Их не пощупаешь, не укусишь, не унюхаешь. Но идеализм и материализм взаимосвязаны, они не сами по себе, как утверждают основоположники марксизма. Когда в атмосфере накапливается избыток злой энергии, она превращается в субстанцию материальную. Возникают природные катаклизмы, войны и озверение людей. Космический разум вынужден очищать атмосферу, чтобы планета не погибла. А если силы и терпение космического разума не бесконечны?..
Поезд подходил к Коломне.
2
На берегу Оки Алексей оказался в полночь. Сопровождавшая электричку луна закатилась за облако. Но кромешной темени не было, у недальних домов горели фонари. Алексей стоял на крутом берегу, не торопясь спускаться к реке. В мрачной серости можно было разглядеть силуэты городских зданий, водонапорную башню, жидкую полоску кустов, прижившихся у самого уреза воды.
Город нравился Алексею. В нем жил дух старины. Когда Алексея включили в творческую группу при главном политуправлении, у него появилась куча свободного времени. И он отправился в Коломну, просто так, без конкретной цели. Бродил по Коломенскому Кремлю, по старым купеческим улицам, заглядывал в храмы со старинными намоленными иконами. Ему казалось, что время тут течет медленнее, чем в Москве, что оно способно даже останавливаться, чтобы история не канула в лету, чтобы задержалась в назидание потомкам. В тот день Алексей побывал в Сторожевой башне, куда заточили в семнадцатом веке подругу  Лжедмитрия польскую аристократку-красавицу Марину Мнишек. Местная легенда гласила, что с наступлением ночи красавица оборачивалась в черную ворону, вылетала из узкого окна-бойницы и кружила над городом, накаркивая напасти жителям. В солнечный день башню Марины можно увидеть и отсюда, с высокого берега Оки. Но была ночь, и последний приют польской аристократки скрывала серая мгла.
Алексей спустился с обрыва к береговой отмели, нашел в ней галечный прогал и стал накачивать лодку. Накачав, уселся на тугой борт. Готовясь в невозвратный путь, человек – если он, конечно, человек! - перебирает свою жизнь, пытаясь найти отправные вехи и разобраться, какой же след он оставляет после себя. Алексей не был исключением.
Наплыла новая вереница образов. Андрюха, нашедший в скиту свою любовь и оставшийся там с правнучкой старца Софьей. Его жизнь Алексей сумел изменить. Словно из тумана, появились лица таежных аборигенов, поверивших в силу пришлого «колдуна». Им Алексей вдохнул веру в исцеление и высвободил дремавшие силы организма, справившиеся с недугами. Вот и все, кому он смог помочь. Нет, не все. Еще он сумел вылечить от падучей Оленьку, дочку Бобровского директора Эмблера. Алексей перенесся мыслями в Бобровку, где хоронили Игоря и Наумыча. Эмблер говорил короткую, но прочувствованную поминальную речь. Вытирали слезы паспортистка  Гала с матерью. Хлюпал носом доморощенный философ Диоген, разуверившийся в «коммунии». Татьяна Васильевна  баюкала маленького Игорька. К ее плечу прислонилась похожая на взъерошенного воробушка Капитолина.
Нет, не нашли счастья те, кто был рядом с Алексеем.
Сын Олег вырос практически без него, потому и отрезал себя от отца и от страны. Как он там, в Америке? Алексею не хватало сил, а может, и желания собрать и сконцентрировать энергию, чтобы увидеть его через океан. Рядом с ним мать. Алексей был уверен, что жена уже улетела к Олегу. Пусть им будет хорошо на чужбине.… У него остается Аленушка. Дочка – продолжение его жизни. Помоги ей, Всевышний, чтобы жизнь ее не оказалась такой же дёрганой, как у отца!
Неожиданно в мысли Алексея вторгся мудрец с Аэолы по имени Эвис.
- Ты мерзкий соглядатай, Эвис! – крикнула ему на Острове Оника.
 Может быть, и так. А возможно, что Эвис прав. Кто для него Алексей? Землянин, Островитянин, через которого можно держать связь с бывшей планетой. Зачем аэолам искусственная кровь подопытного кролика?..
Коломна давно уже погасила огни, светил лишь прожектор у водонапорной башни. Шел третий час ночи. Спряталась луна, преследовавшая электричку. Затерялись звезды, которые сопровождали его во время первого побега. Лохмотья облаков висели прямо над головой. Одно облако напоминало лягушку, готовую скакнуть вниз и плюхнуться в воду.
Алексей встал, столкнул лодку в воду, устроился на пластиковом сидении. Выгреб на отбойную струю и отдал себя течению. Исчезли из вида смутные силуэты коломенских зданий. Назад неспешно поплыли по обоим берегам непроглядные очертания лесов с редкими проплешинами полей.
Алексей лишь изредка подправлял курс одним движением гребной лопатки. Он помнил здесь каждый поворот. Скоро по левому берегу появится неширокий луг. Далее река повернет вправо, устремится к крутому берегу, где закрутит затягивающие воронки.
Облачная лягушка, приготовившаяся скакнуть вниз, двигалась следом за лодкой. Когда-то и где-то он уже видел и такое же взлохмаченное небо, и лягушачье облако. Нет, не лягушачье. Тогда оно было похоже на хищную птицу, распустившую длинные когти, нацеленные на скальный пик, нависший над горным потоком. Алексей вспомнил каменистую тропу, себя в цивильном вельветовом костюме и проводника в полковничьем звании, одетого, в тряпьё и притворявшегося немым…

Это было в Афганистане во время первой командировки на необъявленную войну.
На второй день после прибытия в Кабул их журналистскую группу принял советский посол. Долго и нудно инструктировал, как себя вести. Перепевал на свой лад московский инструктаж. Закончив, сказал:
- Все свободны, кроме «Красной Звезды».
- Для вас, подполковник, особое задание. О нем никто не должен знать. Ясно?
Особой ясности для Алексея не было. Все журналисты их группы были закреплены за штабом военных советников и разместили их в гостинице «Ариана». Он же сдал свое командировочное предписание в штаб армии, и ему отвели комнатенку в советском микрорайоне, похожем на маленькие Черёмушки. О своем местонахождении Алексей был обязан докладывать командованию, бдившему, чтобы газетчик не влез, куда не следует. Но посол был самой главной фигурой на афганской шахматной доске, и Алексей ответил:
- Ясно.
- Знаете, кто такой шах Ахмад Масуд?
Алексей знал, что шах воюет и с советскими частями, и с душманами, и что его прозвище – «Панджшерский лев». Так и ответил послу.
- Есть информация, что у Масуда большие разногласия с другими полевыми командирами. И не только с ними. Он не в ладах с идеологическим и финансовым  вдохновителем  моджахедов Хекматияром Гульбеддином. Вы должны взять у шаха интервью и предложить ему перейти на сторону правительства. Вопросы, которые должны задать ему, подготовлены. Вот, возьмите и заучите, - протянул ему лист.
Алексей оторопел. Горы – не город с улицами и адресами, где можно найти человека. Посол поспешил развеять его недоумение.
- Вас выведет на шаха опытный проводник, - нажал кнопку на столешнице: - Ким Македонович, зайдите!
Вошел человек средних лет в полевой афганской форме без знаков различия.
- Знакомьтесь, - сказал посол, - ваш проводник и наставник. Он посвятит вас в детали. Желаю удачи!
Когда они вышли из кабинета, Ким Македонович сказал:
- Давай без отчеств, на «ты».
- Давай.
- Ты в каком звании?
- Подполковник.
- Я – полковник. Национальность – осетин. Знаю пушту и дари и все суры Корана. Пошли ко мне, Алексей. Выпьем коньячку в честь знакомства.
В ту пору он еще не чурался выпивки.
- Посол сказал, что ты введешь меня в суть дела.
- Сути нет. Есть авантюра: переманить Панджшерского льва на сторону правительства Кармаля Бабрака. Тот готов принять его на службу в звании генерала и доверить командование особым корпусом. Авантюра. По его способностям и амбициям он может претендовать даже на место самого Бабрака.
- Не жирно ли? – спросил Алексей.
- Нет. У него два университетских образования и военная академия в Англии. Владеет семью языками. Масуд убежден, что советские войска, в конце концов, уйдут, но придут американцы.
- Откуда тебе это известно?
- Я уже имел с ним контакт.
- А сам ты как думаешь, Ким?
- Я не думаю. Выполняю локальные задачи. А если откровенно, Афганистану не помешал бы такой руководитель, как Масуд.
- Ты не докладывал об этом по своим каналам?
- Всем докладывал. Послу тоже.
- И что?
- Сказали, чтобы я не прыгал выше головы. Давай лучше выпьем!
- Давай.
- Ночевать у меня будешь, - сказал Ким.
Перед тем, как улечься в постель, Алексей спросил:
- А моё интервью для чего понадобилось?
- Чтобы окончательно рассорить Масуда с Гульбеддином…
На следующий день они вылетели на вертолете на одну из застав, упрятанную в предгорье за каменистым валом. Там Ким исчез. Алексей коротал время в компании с начальником заставы. Записывал на диктофон его рассказы о набегах «духов» и обстрелах. Тот вручил ему шерстяные носки и горные ботинки. Алексей выбирался в них из землянки на воздух и вышагивал по территории, привыкая к новой обуви.
Ким появился через двое суток.
- Завтра с рассветом выходим, - сказал. -  Прихвати с собой кусок веревки.
- Прихвачу, - усмехнулся Алексей, решив, что Ким пошутил…

Ночь над Окой стала темней. Она размыла очертания лягушки на небе и отодвинула берега. За бортами лодки ворчала вода, будто река была недовольна беглецом. Алексей подумал, что последняя ночь на Земле провожает его совсем неласково. О побеге он мыслил, как о бытовом событии, не связанном с уходом в небытие. Его лишь беспокоило, чтобы ничто не воспрепятствовало совершить его. Лодку слегка покачивало. Темнота успокаивала.
Он снова вспомнил Кима Цаголова - не того, с кем сидел у него дома, а Кима – проводника. Почему – и сам не знал. Наверное, потому, что та командировка в Афганистан легла в биографию Алексея яркой вспышкой. Тогда у него не было даже мысли, что он может не вернуться с той неправедной войны…
Алексей появился у шлагбаума в предрассветный час. Снег прекратился, но небо продолжало хмуриться. В утренних сумерках вырисовывался окоп. Из бойницы торчал ствол пулемета. Пулеметчиков не было видно, маскировались на дне окопа. Ким задерживался. У бруствера из валунов сидел, опираясь на посох, бородатый человек в зеленой чалме, в грязно-сером бурнусе и в галошах на босу ногу. Так, в представлении Алексея, должны были выглядеть душманы. Пулеметчики никак не реагировали на него. Может, их сон сморил? А вдруг душман захочет их прирезать?..
Кося на него глазом, Алексей осторожно приблизился к окопу и глянул вниз. Один боец дремал на овечьей подстилке, другой припал к окулярам перископа ночного видения. Значит, человек в бурнусе – привычный гость на заставе.
Алексей подосадовал на Кима: неужели еще спит? И сразу же услышал его голос:
- Не признал?
Душман поднялся и подошел к Алексею.
- Господи, Ким! Неужели ты?
- Как видишь. Пистолета, конечно, у тебя нет?
- Не успел получить.
- Возьми вот, - вытащил из-за пазухи браунинг, уместившийся на ладони, - Дамская пукалка, но удобная.
- Зачем она мне?
- Понимаешь, Алексей, нас должны встретить люди Масуда. Но в горах мы можем наткнуться на других. Мелких банд тут хватает. Они никому не подчиняются. Грабят караваны. Если встретимся с ними, тебе придется застрелиться. Пукалка для этого сгодится.
Алексей с недоумением глянул на Кима.
- Поверь, это лучше, чем с тебя снимут рубашку. Надрезают на животе кожу, задирают ее на голову и отпускают медленно умирать.
Умирать в задранной рубашке из собственной кожи Алексей не планировал. Что-то подсказывало ему, что до этого не дойдет. Потому не запаниковал и даже не обеспокоился. Но пукалку взял.
- А у тебя, Ким, есть пистолет?
- Мне он не нужен. Я глухонемой дервиш. Дервиши для бандитов – табу.
- Не простудишься, дервиш, в галошах?
- В них собачьи стельки…
Они шли по довольно узкой тропе, присыпанной свежим снежком. Справа высились скалы, слева – ущелье с бурным потоком. Ким в галошах и с посохом - впереди, Алексей сзади. Рассвело. Утро было серым и неприветливым. Тогда Алексей и обратил внимание на темное облако, похожее на хищную птицу с когтями, нацеленными на скальный пик. Время медленно ползло к полудню. В широкой седловине между двумя плешивыми горушками показался разрушенный дувал. Тропа повернула к нему. Здесь глухонемой дервиш Ким остановился, выпрямился, сказал:
- Пришли. Нас встречают.
Алексей оглядел округу и никого не увидел. Ким достал из складок бурнуса обрывок веревки, накинул ее петлей на шею. Посмотрел на Алексея:
- Сделай то же самое.
- У меня нет веревки. Я думал, ты пошутил.
- Сделай петлю из брючного ремня. Объясню потом.
Алексей послушно повесил на шею удавку. Спускаясь к дувалу, Ким сорвал пучок травы, сунул в рот. Алексей последовал его примеру и ощутил себя участником спектакля абсурда. Только, в отличие от Кима, он не знал ни сюжета, ни своей роли.
Из-за дувала показались трое бородачей с английскими карабинами. Один из них был явным блондином, загоревшим на афганском солнце. Ким кивнул ему. Тот указал на еле заметную тропу, полого ползущую наверх, и пропустил чужаков вперед. Так и пошли, с травой во рту и с петлей на шее. Освободились от этих атрибутов, когда  блондин, откинув полог, завел их в просторную пещеру, устланную богатыми коврами. Пещеру освещали три торшера на тонких ножках, питавшиеся от укрытой где-то походной электростанции.
Шах Ахмад Масуд, наклонившись над столом, изучал топографическую карту. Справа от него, на белой кошме, сидели, поджав ноги, четыре старика. Ким приблизился к ним, поклонился и поприветствовал их на языке пуштунов. Затем повернулся к шаху и сказал по-английски:
- Я пришел. Со мной журналист. Хочет написать о том, как Панджшерский лев понимает честь своего народа.
Алексей с трудом понимал, о чем они говорят. Масуд внимательным взглядом прошелся по Алексею. Ответил Киму:
- Пусть спрашивает.
- Он не говорит по-английски. Я буду переводить.
Тень недоверия скользнула по лицу шаха.
- Нет. У меня свой переводчик. Ахмед!
Блондин, стоявший у входа, выдвинулся вперед. Масуд довольно жестко и коротко что-то сказал на своем языке.
- Как вы понимаете честь своего народа и служение родине? – задал вопрос Алексей.
Блондин перевел вопрос и ответ.
- Честь народа в том, что он живет по своим традициям. Иностранцам никогда не навязать нам свой образ жизни. Я служу своей стране и считаю, что русские войска должны покинуть ее пределы.
- Русские уйдут, придут американцы. Они больше других насаждают другим народам свой образ жизни, - ответил Алексей.
- Сейчас в Афганистане их нет.
- Они советники у Гульбеддина.
- Гульбеддин в Пакистане.
- Как вы к нему относитесь?
- У каждого свое понятие родины и народа.
Алексей выложил все вопросы, подготовленные в посольстве. В ответах Панджшерского льва не было ничего, говорящего о разногласиях в стане боевиков. Можно считать, что запланированное в высоких инстанциях интервью провалилось.
Масуд что-то сказал Ахмеду. Тот тронул Алексея за плечо и кивнул на выход.
Снаружи, укрывшись за валунами, дожидались пришельцев два других конвоира.
- Отдыхай, шпион! – сказал Алексею блондин. – Цагол-Ахмат скоро выйдет.
Ким появился минут через двадцать.
- Мы проводим вас до русского блок-поста, - сообщил ему блондин. – Идите.
Если боевики и сопровождали их с Кимом, то делали это совсем незаметно. По тропе они шли совсем одни. Возле дувала присели перекурить.
- Как переговоры, Ким? – поинтересовался Алексей.
- Шах сказал, что он не Бабрак, и условия ставит сам.
Пожалуй, в тот момент у Алексея впервые закралось сомнение в необходимости присутствия наших войск в этой стране. Закралось и сразу же упорхнуло.
- Кто такой блондин-переводчик? – спросил он Кима.
- Доверенный человек Масуда. Перебежчик от наших. Бывший старший лейтенант-минёр. Кстати, сын партийного работника. Папашу из-за него турнули не только с работы, а и из партии. Между прочим, в полку старлей был на хорошем счету, как профессионал.
- Вот сволочь!
- Сволочь, - согласился Ким. -  Деньги любит. Масуд его пригрел, всем обеспечил, выделил отдельную пещеру, дал двух четырнадцатилетних жён. На его фугасах подорвалось немало наших бронетранспортеров.
- Н-да, - крякнул Алексей. Помолчал, переваривая информацию. - Ты обещал объяснить, Ким, зачем мы надевали на шею удавки?
- Пуштунский обычай. Если даже кровник придет с петлей на шее и травой во рту, убить его большой грех. Трава – значит, он ничего не может возразить на обвинения. А веревка – удави меня, если ты не боишься кары Аллаха…
До заставы они дотопали без происшествий.
Интервью с шахом не было напечатано. Алексей не переживал, зная, что серия его репортажей о солдатах обязательно  будет опубликована…
3
Алексей откинул голову на корму лодки. Отринул все мысли. Улетучился Афганистан. Улетучились все другие воспоминания. Голова стала пустой и звонкой, как опустевший казан для плова. Белый омут был рядом.
Алексея не страшило вечное и неприкаянное блуждание в бесконечном бестелесном мире. Зато не будет трупов и крови, бессмысленных жертв и больной совести. Он – не Иисус Христос, который удалился в лабиринты покоя, оставив после себя вечные ценности. Он – просто человек, вторично родившийся по воле Мудрецов для земных мучений. А там, в бестелесном мире, он останется один на один с собой. Пусть неприкаянный, как вечный жид, пусть вычеркнутый из всех книг бытия…
Достигнув воронок, лодка ушла с основной струи, река развернула ее и медленно потащила вдоль береговой кручи. Некоторое время Алексей сидел, бездумно глядя на пустынные берега и клокотавшую за бортами воду. Лодка почти не двигалась, медленно крутилась среди воронок, словно давала возможность обозреть в последний раз всю ночную панораму.
Он бросил на дно гребные лопатки. Если лодку кто-то подберет, будет, чем грести. Кинул прощальный взгляд на небо. Облако, напоминавшее лягушку, проявилось снова и висело прямо над ним. Алексей перебрался с сидения на борт, чтобы сразу опрокинуться в воду. Запустил руку во внутренний карман ветровки и достал ПМ.
И тут же реку залило ослепительным сиянием, поглотившим береговую кручу, речные воронки и его самого. Пистолет выпал из его рук, улетел в воду. Алексей успел подумать, что река примет его и так, надо лишь выдохнуть весь воздух. И услышал:
- Успокойся, Алекс!
- Зачем ты пришла, Оника?
- Я всегда с тобой.
- Отпусти меня!
- Не могу и не хочу.
- Эвис рядом с тобой?
- Нет.
- Теперь ты сторожишь меня?
- Не сторожу. Оберегаю.
- От кого?
- От тебя самого. Твоя дочь, Алекс, тоже не хочет отпускать тебя.
- Такой я не нужен дочери.
- Именно такой нужен. Поезжай к ней, чтобы убедиться в этом.
- Вы и ее встроили в свою систему?
- Не встроили, а приняли.
- Она знает об этом?
- Догадывается…

Сначала Алексей услышал, как снова заворчала река. Затем увидел в небе бледные звезды на очистившемся от облаков участке неба. Обнаружил, что его лодку прибило к противоположному камышовому берегу, полого поднимавшемуся вверх. Он вылез на сушу и вытащил лодку. Напуганная стая ворон с шумом поднялась с  береговой ивы. Воронам хорошо, они могут улететь, когда захотят. И отстреливают их только из озорства.
             Алексей сел на полусгнившее бревно. Вот и все. Этот побег тоже не удался. И никакой не удастся. От рока не убежать. Он сидел и обдумывал грядущий день. Часы утекали, формируя необратимую вечность. Алексей не замечал их. Предметы оплывали, словно пластилиновые фигуры вблизи огня. Река продолжала недовольно ворчать.
Невдалеке ухнул филин. Лес готовился сбросить с себя остатки ночи. Наверху мигнул и зажегся огонек. Там угадывалась деревня.
Алексей собрал лодку, затолкал ее в рюкзак и двинулся на огонек. Под ногами была некошеная трава, но ему чудилось, что шагает он по широкой тропе, на которую падает отсвет мерцавшего во тьме светильника…

                Эпилог
               Вот мы и прощаемся, дорогой читатель. Я не знаю, что будет с Алексеем дальше. Пока же он находится в поезде, который приближается к бывшей столице Казахстана.
Что касается выборов в Госдуму, то с ними произошел казус. Сразу же после нашумевшего взрыва на кладбище к политологу Самойлову подъехал вальяжный седовласый незнакомец. По внешности было невозможно определить, какой он национальности, и какого вероисповедования. Никогда раньше Самойлов его не встречал. Прежде чем приступить к разговору, незнакомец достал из дипломата серебристый приборчик и нажал красную кнопку.
- На случай, если ваш офис прослушивается, - объяснил он.
- Может быть, вы сначала представитесь?
- Для сегодняшнего рандеву это совсем не обязательно. Возможно, я сделаю это через какое-то время.
- Слушаю вас.
- Вы блестяще провели для своего кандидата предвыборную кампанию. Не ваша вина в том, что вы лишились премиальных за победу. Не знаю, сколько вам обещал Заурбеков. Я предлагаю вам полмиллиона долларов. И столько же на текущие расходы.
- За какую услугу?
- Сделайте так, чтобы победивший кандидат в депутаты остался во втором туре один. Все другие должны снять свои кандидатуры.
- Вы хотите, чтобы выборы были признаны несостоявшимися?
- Именно.
- Назовите сумму аванса.
- Я уже назвал: текущие расходы.
- А в случае неудачи?
- Возврата валюты с вас не потребуют.
- Такой вариант приемлем.
- Когда будут назначены повторные выборы, вам будет сделано деловое предложение.
- Поработать с новым кандидатом?
- Да. С человеком, которого я укажу. Тогда мы познакомимся ближе…
Не знаю, каким образом политолог уговорил недавних соперников снять свои кандидатуры, но ему это удалось. Генерал Баскаков остался в единственном числе. По закону, демократические выборы обязательно должны быть альтернативными. Выборы были признаны несостоявшимися…




























                СОДЕРЖАНИЕ

Часть первая. Воскресший утопленник
Остров ……………………………….
Командировка  на Иссык-куль  …….
Покушение  …………………………
Финансовая соседка  ………………
… А следы остаются  ………………
Операция «Дуст» …………………...
Одиссея Игоря Рысева ……………..
Кто кого? …………………………..,..
Беглец ………………………………
Снова слежка ……………………….
Операция «Дуст» (продолжение) ….
Пробуждение ………………………..
Блуждание …………………………..
Колдун ………………………………
Часть вторая. Голгофа
Хождение …………………………….
Разборка ………………………………
Скит староверов ……………………..
Вагон особого назначения …………...
Ночной клуб «У Евы» ……………….
Бродяжка Магдалина ………………..
Охота без правил …………………….,.
Распятие ……………………………….
Часть третья. Вечный жид
Покаяние………………………………
Фанфурики ……………………………..
Гонка с препятствиями  ……………..
Медовая ловушка  …………………..
Удушье………………………………..
Инфаркт по заказу …………………..
Аз воздам ……………………………..
Белый омут  …………………………
Эпилог………………………………