Рассказ
«Четвероюродный брат».
Ни свет ни заря Тамара появилась здесь, у засыпанного осенними листьями крыльца теперешней их дачи, чтобы управиться одним днём и сегодня же вернуться в Москву.
Вот и октябрь! – Загрустила москвичка, обойдя своё новое сельское владение. Сегодня она основательно везде убралась, «вырубила» электричество и закрыла дом «под зиму».
Этот участок они приобрели только к сентябрю. Местные соседи посмеивались: кто же дом осенью покупает, когда дачный сезон заканчивается. Весной надо, чтоб успеть огород посадить и урожай собрать.
Деревенские, они по-своему рассуждают. Им бы только огород – чтоб каждый сантиметр земли пользу приносил. А нам, городским – была бы природа, воздух свежий, да раздолье…
Так думала Тамара, пробираясь напрямую через кочки и высокую траву к шоссе. Теперь ей предстояло поймать машину и добраться до районного центра, а оттуда, с автовокзала – прямиком в Москву.
Шёл 2000-й год. Эта круглая дата в их семье ознаменовалась тем, что Тамара отметила своё сорокалетие. А ещё – её пожилые родители вдруг задумали купить домик в деревне. Летом хотелось на природе пожить.
Муж Тамары к этой идее отнёсся скептически. Но потом всё-таки смирился, предупредив, что «дача ему даром не нужна», всё это делается только ради тёщи и тестя, которых он готов разве что два раза в год отвезти-привезти на своей машине.
Так и решили. Родители Тамары просили дочь присмотреть не слишком отдалённое местечко, с автобусным сообщением, почтой и магазином. Но и лес чтобы дачу окружал, ведь папа любил грибы собирать.
Деревня непременно должна находиться в районе того городка, где мама родилась и выросла. Вот такое пожелание.
Часто родительница вспоминала послевоенные годы, когда их, школьников, посылали в колхозы на картошку. Мать вся сияла, рассказывая, какие раньше вблизи её родного города были «живописные деревеньки». А отец уже представлял, как он бродит по лесным окрестностям с лукошком.
Всё лето Тамара с мужем мотались в этот районный центр, обращались в местное агентство по недвижимости, а потом разъезжались по близлежащим селениям.
И вот только к концу августа произвели сделку купли-продажи, при которой Тамара удовлетворила пожелания родителей. И автобус до города ходит, есть и лес, и речка, и магазин. И домик, пусть и старенький, но как говорится, на родительский век хватит.
Тамара «дачу» оформила на себя. А пенсионеры доверили ей это дело и даже пока здесь не появлялись. Отложили до будущей весны. Тамара с мужем сюда заранее перевезли некоторую мебелишку и скарб.
Возвращались второпях – не хотелось в пробках стоять. Так всё наскоро закрыли и уехали.
Пришлось ей одной наведаться сюда ещё раз. Спокойно, своим ходом. Обыденкой, как деревенские выражаются. Хозяйским оком всё проверить, закрыть двери-окна, да и, как говорила Степановна, местная бабка-соседка, «не забыть всю воду из посудин вылить, не то от мороза лопнет».
Обратный, «двухчасовой» автобус Тамара прозевала, а следующий – только в шесть часов вечера. Не куковать же здесь ещё четыре часа. И решила женщина выйти на дорогу и голосовать.
Всё та же бабка Степановна ей подсказала: «Ты к частнику в легковушку не садись – опасно. Норови самосвал поймать: они то и дело ездят – из карьера песок в город везут».
И действительно, только путница подошла к шоссе, как заметила несущийся по трассе гружёный песком КАМАЗ. Она подняла руку, и грузовик, проделав немалый тормозной путь, остановился впереди у обочины.
Запыхавшаяся дачница подбежала к переднему колесу этого транспортного средства, над которым, как ей показалось, слишком высоко висела кабина. Раньше Тамара никогда не ездила на самосвалах.
Водитель уже сам приоткрыл дверцу, и на просьбу попутчицы довезти до города утвердительно кивнул.
– Сколько с меня возьмёте? – Спросила Тамара, прежде чем начать карабкаться в эту неудобную, высоко расположенную кабину. Шум двигателя мешал разговаривать.
– Стольник. – Послышалось Тамаре снизу.
– Ско-олько?! – Переспросила она, возмутившись. В то время на сто рублей можно было доехать прямо до Москвы. А на местном автобусе, на который она опоздала, билет до города стоил 9 рублей. Может, ослышалась. Уж слишком этот парень цену загнул.
А «парень» на повторный её вопрос ещё сердитей пробурчал:
– Сто-ольник!
Ну, что ж, – подумала Тамара, – ехать то надо… Пассажирка забралась в кабину, а в голове у неё это слово, произнесённое водителем, крутится: «Сто-ольник!».
И так он протяжно выговорил, да ещё недовольно вздрогнув плечами. Видно привыкли здесь на большаках деньги сшибать.
Тамара уже тряслась по дороге, а мысленно всё не могла угомониться.
И слово какое-то жаргонное. Впрочем, так её московская соседка говорит. Например, когда деньги в долг просит, так и скажет: «Тома, дай СТОЛЬНИК до получки».
Тамаре не нравился весь этот сленг, каким обозначают наименование денег: какие-то «косари», «штуки», «лимоны», «лямы»…
…Первые минуты женщина ехала и едва косилась на сидящего за баранкой парня, но тот уже развеселился и самым непринуждённым образом заводил с ней разговор:
– Я тебя до площади подкину, а там сама дойдёшь, лады?
– Хорошо, – угрюмо согласилась Тамара, – сумка у меня лёгкая…
– Ну, что ты такая грустная. – Не унимался самосвальщик.
Она присмотрелась: на вид этому «парню» было лет около тридцати пяти, не меньше. Но и это не давало ему право «тыкать». Но раз так, она тоже перешла с ним на «ты».
Разговорчивый шофёр приступил к дальнейшим расспросам, и пассажирка вмиг почему-то назвала ему имя и рассказала свою историю.
– А-а, так, значит, ты дачница у нас, москвичка. Ну-ну! – протянул он насмешливым тоном.
Тамара успела заметить, что не очень здесь любят городских, особенно москвичей. Считают, что в столице живут какие-то избалованные, изнеженные бездельники. И беспардонный самосвальщик с удовольствием развивал эту тему:
– У нас тоже, в нашей деревне, полно москвичей домов накупили. – Отметил он не без ехидцы. – Кстати, я сам из Павловки, и зовут меня Павел. – Представился шофёр КАМАЗа. – Пашка я из Павловки, вот так то! – Подтвердил он, рисуясь перед дачницей.
– Большая такая деревня! Хотя ты не знаешь... Откуда тебе, москвичке, знать. Это не по Киржачской дороге, а в сторону на Владимир.
– А вот и знаю. – Проговорила обиженным тоном Тамара. Человек за рулём её зацепил. А про упомянутую деревню она слышала от родственников.
– Знаю я эту Павловку! Моя прабабушка Татьяна, между прочим, там родилась. Хотя, вру… – тут Тамара стала вслух припоминать:
– Родилась моя прабабка в Горбатовке. Такая деревня ещё до революции была. В Павловку её выдали замуж… С прадедом они не долго прожили – тот ещё в Гражданскую погиб. А прабабушка вместе с детьми в Ногинск перебралась, работала на фабрике, а потом снова все в родные края подались, только не в деревню, а вот сюда в город К.., на завод…
Зачем это она всё рассказывает ему, постороннему человеку, – мелькнуло в голове у Тамары.
Но рулящий собеседник, тем не менее, всё это прослушал с большим интересом, и как заворожённый выдал:
– Слушай! Ведь моя прабабка тоже в Горбатовке родилась, а потом её в Павловку за моего прадеда сосватали. Вот так совпадение…
Оба – водитель и пассажирка вытаращили глаза. Но Тамара через некоторое мгновение поделилась своими соображениями:
– Не хочешь ли ты сказать, что у нас общая с тобой прабабка? Не-ет. Мы всех своих очень хорошо знаем. Нас у бабы Тани пятеро – правнуков.
– Да и мы всех своих хорошо знаем. Понятное дело, что не-ет. – В тон своей попутчицы произнёс Павел. – Мою прабабушку Варвара звали, она у нас долгожительницей была, много мне обо всём рассказывала. В Горбатовке той, маленькой лесной деревушке и женихов то не водилось, вот всех невест в Павловку и норовили выдать…
Тут перевозчик песка снова округлил глаза, как будто его что-то осенило.
– Слушай, а моя прабабка говорила, что у неё была сестра – Татьяна.
Тамара высоко вздёрнула брови:
– Да ведь и моя прабабушка рассказывала, что её сестру звали… Варей.
– Подожди-ка, подожди-ка. – Осторожно стал продолжать разговор Павел, как будто он боялся спугнуть зародившуюся догадку, – Может, наши прабабки – сёстры? Моя говорила, что их фамилия…
– Якунины?! – подхватила Тамара…
– Точно! – Обрадовался самосвальщик Пашка. А Тамара, для подтверждения этой радости и для пущей «проверки» подкинула ещё один факт:
– У них был младший брат…
– Филипп! – Это уже продолжил павловский водитель.
– Верно! Вот так история с географией…
…Они оба дружно рассмеялись.
– Значит ты мне – трою…, нет, четвероюродный брат! – весело резюмировала Тамара. От угрюмости её не осталось и следа.
– А разве есть такое слово? – задумался Павел, крутя баранку.
– Разумеется. Надо же как то людям обозначать родственные отношения. Так и слова рождаются. Вот Белла Ахмадулина писала: «Как слово звать – у словаря не спросишь, покуда сам не скажешь словарю».
– Это что-то ты говоришь мудрёное такое. – Хмыкнул собеседник за рулём. Очевидно, что дальний родственник не был знатоком поэзии. Он теперь чуть приумолк и внимательно следил за дорогой…
Самосвал уже въезжал в город, и тут водитель предложил:
– Давай ка, четве-юродная сестра, подвезу тебя прямо к автостанции.
– ЧетвеРОюродная. – Поправила Тамара. Она снова посерьёзнела и сосредоточенно полезла в сумку.
КАМАЗ остановился, и попутчица протянула водителю сторублёвую купюру.
Тот покосился на женщину с недоумевающим видом. Тогда Тамара положила деньги прямо на сиденье. Павел шарахнулся, возмущённо отпрянув в сторону.
Ну, что ж, – подумала московская пассажирка, – признал родственницу, теперь стыдно деньги брать.
– Ты чего? Бери свой стольник: сколько запросил, столько и получай, – прокомментировала Тамара.
– Я запросил?! – с изумлением воскликнул Павел.
– Ну, да! Ты сам такую цену назначил. Не я же придумала…
Водитель смотрел на неё как на сумасшедшую.
– Ну, ведь я тебя спросила «Сколько?», а ты ответил «Стольник!».
Павловский шофёр немного пришёл в себя и с укоризной в голосе прояснил для «глухой» москвички ситуацию:
– Я ответил тебе: «Нисколько!», понимаешь: ниско-олько. –
Он так же сердито-обижено вздрогнул плечами, как было перед началом её посадки.
– Мы бесплатно попутчиков возим. – Продолжил он уже с улыбкой и беспечной простотой. – Нам, водилам, жалко, что ли, человека прихватить. В дороге всё веселее…
Теперь пассажирка ошарашено смотрела на перевозчика. Как же так, выходит, она этого общительного бескорыстного парня приняла за дорожного «бомбилу».
Немая сцена не могла долго продолжаться: Павел спешил доставить свой груз. Он помог ей выбраться из кабины и повёз песок по назначению.
Так они и расстались как обычные водитель и попутчица. Выясненные родственные отношения разве ж в счёт, тем более – дальние. Ведь все люди на земле братья и сёстры.
Тамара посмотрела вслед этому развесёлому добряку – Пашке из Павловки – и с вдохновением подумала:
«Эх, побольше бы таких четвероюродных братьев. Да по всей России!»