Подсудимые Брюман (Сезар-Исидор) и Корню (Проспер-Наполеон) предстали перед судом Нижней Сены по обвинению в попытке убийства (утопления) законной супруги первого обвиняемого, мадам Брюман.
Оба подсудимых сидят рядышком на традиционной скамье. Это крестьяне. Первый – маленького роста, толстый, с короткими ручками и ножками, с красным круглым лицом, которое насажено на толстое тело практически без признаков шеи. Он выращивает свиней и живёт в Кашвиль-ла-Гупи, кантон Крикто.
Корню (Проспер-Наполеон) худ, среднего роста, с огромными руками. Его голова посажена криво, челюсть искривлена, и он косит. Синяя блуза доходит ему до колен, словно ночная сорочка, а жидкие жёлтые волосы, приклеенные к черепу, придают лицу грязный, неряшливый, потасканный вид. В деревне его прозвали “кюре”, так как он бесподобно умеет изображать церковное пение и даже звуки серпента. Этот талант привлекает клиентов в его кафе, так как он является владельцем кабачка в Крикто, и большое число посетителей предпочитают “мессу у Корню” церковному богослужению.
Мадам Брюман сидит на скамье для свидетелей. Это худая крестьянка, имеющая вечно заспанное лицо. Она положила руки на колени и сидит неподвижно, с тупым видом, вперив взгляд вперёд.
Судья начинает задавать вопросы:
- Итак, мадам Брюман, они вошли в ваш дом и окунули вас в бочку, полную воды. Расскажите нам об этом со всеми подробностями. Встаньте.
Она встаёт и высится, как мачта, в своём белом чепце. Она объясняет, растягивая слова:
- Я лущила фасоль. Они заходят. Я думаю: “Что такое? Они выглядят странно, с ними что-то не то”. Они смотрят на меня искоса, особенно косой Корню. Я не люблю, когда они встречаются, это та ещё пара. Я спрашиваю: “Чего вам надо?” Они не отвечают. У меня закрадывается подозрение…
Обвиняемый Брюман живо перебивает её:
- Я был под мухой.
Тогда Корню, повернувшись к сообщнику, произносит зычным грудным голосом, раздающимся в зале, словно звук органа:
- Скажи лучше, что мы оба были выпивши, и не соврёшь.
СУДЬЯ (строго): Вы хотите сказать, что были пьяны?
БРЮМАН: Как пить дать.
КОРНЮ: С каждым может случиться.
СУДЬЯ (повернувшись к потерпевшей): Продолжайте, мадам Брюман.
- Ну вот, Брюман мне говорит: “Хочешь заработать 100 су?” Я говорю: “Да”, ведь 100 су на дороге не валяются. Тогда он мне говорит: “Раскрой глаза и делай, что я скажу”. Он берёт большую бочку, которая стоит под водосточной трубой в углу, переворачивает её, приносит в мою кухню, ставит посередине и говорит мне: “Лей сюда воду, пока не наполнится”.
Я иду к ручью с двумя вёдрами и приношу воды, затём – ещё, и я ношу воду целый час, так как бочка очень большая.
За это время Брюман и Корню выпивали. Я им говорю: “Теперь и вы – под завязку, как эта бочка”. А Брюман отвечает: “Не беспокойся, твой черёд придёт, всему своё время”. Но я не обращаю внимания, ведь он под мухой.
Когда бочка наполнилась, я говорю:
- Готово.
Тут Корню даёт мне 100 су. Не Брюман, Корню мне их дал. А Брюман мне говорит: “Хочешь заработать ещё сотню?” Я отвечаю: “Да”, потому что я не привыкла к таким подаркам. Тогда он мне говорит: “Раздевайся”.
- Раздеваться?
- Да.
Он говорит: “Если стесняешься, рубашку можешь оставить”.
100 су – это 100 су, и я раздеваюсь, но мне это не нравится. Я снимаю чепчик, кофту, юбку и башмаки. Брюман говорит: “Чулки тоже можешь оставить, мы добренькие”.
Корню поддакивает: “Мы добренькие”.
И вот я стою перед ними почти в костюме Евы. Они встают и еле держатся на ногах, так как пьяны в стельку – с вашего позволения, господин председатель.
Я думаю: “Что у них на уме?”
Брюман спрашивает: “Готово?”
Корню отвечает: “Готово!”
И они берут меня, Брюман – за голову, Корню – за ноги, словно бельё, которое собрались постирать. Я ору.
Брюман мне говорит: “Заткнись”.
Они меня поднимают и суют в полную бочку.
Брюман спрашивает: “И это всё?”
Корню отвечает: “Всё”.
Брюман говорит: “Ещё голова, голова тоже считается”.
Корню говорит: “Пихай её с головой”.
И вот Брюман меня топит с головой, вода затекает мне в нос, и я уже чуть ли не вижу Рай. Я исчезла под водой.
Должно быть, он испугался тогда. Он вытаскивает меня и говорит: “Вытирайся скорее, кляча”.
Я бегу от них к господину кюре, который одалживает мне юбку своей служанки, так как я раздета, и идёт за господином Шико, сельским жандармом, который зовёт ещё жандармов из Крикто, и они вместе со мной идут ко мне домой.
Там мы застаём Брюмана и Корню, которые сцепились, как два барана.
Брюман кричит: “Неправда, я тебе говорю, что там меньше кубического метра. Измерение было неточным”.
Корню вопит: “Четыре ведра – это почти половина кубического метра. Ты не умножил, вот и всё”.
Бригадир их сцапал. Вот и вся история.
Она села. Публика смеялась. Судьи изумлённо переглядывались. Председатель суда произнёс:
- Подсудимый Корню, вы выглядите зачинщиком этого преступления. Вам есть, что сказать в своё оправдание?
Корню встаёт, в свою очередь:
- Господин председатель, я был выпивши.
Председатель суда веско отвечает:
- Я знаю. Продолжайте!
- Продолжаю. Брюман пришёл ко мне около 9 часов и заказал 2 стаканчика. Он мне сказал: “И один – тебе, Корню”. Я сажусь напротив него и пью из вежливости, и предлагаю ему ещё. Около полудня мы уже набрались под завязку.
Тогда Брюман начал плакать, и я расчувствовался. Я спросил у него, что случилось. Он сказал: “Мне нужно 1000 франков к четвергу”. Мне стало холодно от этих слов. И тут он выдаёт: “Купи у меня жену”.
Я был выпивши, и я вдовец. Вы понимаете, меня это заинтересовало. Я не был знаком с его женой, но женщина – это женщина, не так ли? Я спрашиваю: “За сколько?”
Он раздумывает или делает вид, что думает. Когда ты поддатый, там не поймёшь. Он отвечает: “За кубический метр”.
Меня это не удивляет, так как я такой же поддатый, как он, а метр кубический – это по моей части. 1000 литров. Идёт.
Только о цене оставалось поспорить. Всё зависит от качества. Я спрашиваю: “А сколько это по деньгам?”
Он отвечает: “2000 франков”.
Я подпрыгнул, как заяц, а потом подумал, что женщина не стоит больше 300 литров. Я говорю: “Слишком дорого”.
Он отвечает: “Не могу скинуть. Иначе я погиб”.
Вы понимаете: заводчик свиней разбирается в сделках. Он хорошо в этом разбирается, так как продаёт сало. Но и я-то не лыком шит. Ха-ха-ха! И я говорю ему: “Если б она была новая, я бы и слова поперёк не сказал, но она же была в употреблении. Я дам тебе полторы тысячи за кубический метр и ни су сверх. Идёт?”
Он отвечает: “По рукам!”
И мы выходим под ручку. Надо же поддерживать друг друга в жизни.
Но тут меня объял страх: “Как же ты её измеришь, не помещая в жидкость?”
Тогда он объясняет мне свой замысел, хотя и с трудом (ведь он под хмельком). Он говорит: “Я беру бочку и наполняю её водой. Я помещаю бабу туда. Всё, что выльется – я это измеряю и перевожу в деньги”.
Я отвечаю: “Это понятно, ладно. Но ведь вода, которая выльется, утечёт. Как же ты её измеришь?”
Он смотрит на меня как на идиота и отвечает, что нужно будет наполнить бочку до конца, под завязку. Сколько воды останется, по той и считать. Я предполагаю, что 10 вёдер составляют метр кубический. Когда выпиваешь, дураком не становишься!
И вот мы уже у него, и я рассматриваю предмет сделки. Не сказать, что красавица. Все могут это увидеть, ведь она сидит здесь. Я думаю: “Надо изменить условия”. Я был прав, не так ли, господин председатель? К тому же, я вижу, что она тощая как жердь. Я думаю: “И 700 литров не наберётся”. Я в этом разбираюсь, жидкости – моя специальность.
Она рассказала вам, как мы это проделали. Я даже разрешил ей оставить чулки и рубашку.
Когда операция была проведена, она убежала. Я говорю: “Внимание, Брюман! Она улепётывает”.
Он отвечает: “Не дрейфь, я её всегда поймаю. Она вернётся. Давай мерять то, что осталось”.
Я меряю. Нет и четырёх вёдер. Ха-ха-ха!"
Обвиняемый начинает так заливисто хохотать, что жандарм вынужден похлопать его по спине. Успокоившись, тот продолжает:
“Короче, Брюман заявляет: “Этого недостаточно”. Мы начинаем орать друг на друга, а потом пускаем в ход кулаки. Для меня словно начался Страшный Суд, но я-то был подшофе.
И тут заходят жандармы! Они нас сцапали и увели. В кутузку. Я требую возмещения ущерба".
Он сел.
Брюман полностью подтвердил его показания. Изумлённые судьи удалились на совещание.
Они вернулись через час и вынесли обвиняемым оправдательный приговор, при этом защищая святость брака и устанавливая точное разграничение по коммерческой сделке.
Брюман вернулся к семейному очагу в сопровождении супруги.
Корню вернулся в свой кабачок.
22 февраля 1884
(Переведено 23 декабря 2019)