На праздники я осталась одна. Купила бутылку «Veuve Clicquot», мандарины, чтоб запах детства, сто граммов «Мишки на Севере» и тощую ароматную елку. Готовить не готовила, зажгла свечи и села на подоконник. В этот раз опять странную зиму послали нам: ни снега, ни холода. Вот так вырядится Дед Мороз в валенки с шубой и покроется испариной – никакого настроения, даже водки ему не надо: к чему согреваться?
Вон у подъезда идут парочкой: смешные. Что за женщины и откуда такие берутся? Я уж думала, эти химические прически остались в прошлом, а нет же, смотри: накрутилась. Ой, а мужик-то у нее: смех один! Небось у дочери клеша на жвачку выменял.
Затушила сигарету и закрыла окно. Есть очень хочется, а на столе сплошные мандарины. Сунула бутылку в холодильник, вышла в прихожую и накрутила на голове хвост. За дверью захихикали.
– У, – думаю, – совсем совести нет! – и дверь открыла.
– С Новым годом! – кричат, в квартиру ввалились, вещи покидали и смеются.
Я им «Стой, куда, вы кто будете?» – а не слушают. Женщина эта с «химией» меня – в объятия, целует и на кухню тащит. «Давай, – говорит, – поторапливайся. Полчаса у нас, и бежать надо».
Уж и не знаю, что нашло на меня. Никогда такого не было. Дым коромыслом, смех, шутки какие-то странные, мужчина ее водки достал из кармана, стаканы выпросил, и вот я уже вся в настроении: хвост на бок, руки ватные. «Господи, – думаю, – ну что за бред? И почему так весело?»
А там уж и бой курантов; ничего не изменилось будто бы, а словно жизнь заново началась: плачу от радости. «Господи, – думаю, – пусть бред, но спасибо тебе за сказочность: за людей этих непонятных, и не важно уже, кто они, за водку и Новый год».
– Ура-а-а! – кричу парочке. – Останетесь? Смотрите, как отлично сидим.
А они собираются.
Проводила, спать рухнула.
Утром – туман в голове: где была и что делала? Шарф на шею завязала и к родителям ввалилась негаданно.
Тихо у них, мать совсем старая, отец на колясочке. Оливье, как положено, чай с карамельками на столе, а на стене – карточка: мать молодая с «химией» и отец в клешах.
Я на подоконник так и грохнулась: странную зиму послали нам. Ни снега. Ни холода.