ГЛАВА ПЯТАЯ
СЛАВА РОССИЙСКИХ АРЬЕРГАРДОВ
У плато Краон планы императора Наполеона, как и союзного командующего Блюхера, часто менялись в зависимости от складывающейся обстановки. Самое трудное для Бонапарта было то, что время неумолимо работало на европейскую коалицию. К союзникам подходили более мощные резервы, чем к французскому императору, и ему нужно было ввязываться в любые вооруженные столкновения, чтобы побеждать и побеждать. Только так Наполеон мог переломить плохо складывающуюся ситуацию для Франции, вынудить европейские армии отступить от Парижа и покинуть пределы страны. Великий корсиканец метался со своей небольшой армией, но Богемская и Силезская армии росли как на дрожжах, впитывая в себя подкрепления, приходящие из Бельгии и Германии. Наполеон не отчаивался, маневрировал, опережал и бил союзников по частям.
Рано утром 23 февраля 1814 года французский император находился в окрестностях плато Краон. Он решил действовать, как всегда, на опережение, имея под рукой лишь 25 000 солдат. Наполеон вызвал в свою штаб-квартиру, находящуюся в придорожном селении, маршалов Мишеля Нея и Клода Виктора. Император, волнуясь, отдал им приказ:
- Вы, Ней, должны утром атаковать селение Эль, ибо местность здесь такова, что, не взяв его, не подняться на плато. Рядом с вами атакует корпус Виктора. Мне жаль, что при таких условиях нельзя в полной мере задействовать всю мощь моей артиллерии и кавалерии.
Маршалы стояли перед императором, явно озадаченные сложностью поручения, и стали высказывать свои предложения:
- Корпус Мортье только подошел к переправе у Берри-о-Бак. Может, дождемся его?
- Маршал Мармон всего в сорока километрах у Суассона. Наш с ними соединенный удар по возвышенности был бы более успешный…
Наполеон в ярости ударил кулаком по столу:
- У меня нет времени ждать подхода еще двух корпусов! Я не какой-нибудь союзный фельдмаршал с большой армией и резервами!
На бешеный ответ императора маршал Виктор склонил голову, а несгибаемый Ней спокойно сказал:
- Позиции русских сильны, но я всё понимаю. Когда атакуем?
- В десять часов! – выдохнул Наполеон. - Придется брать плато фронтальным ударом.
Высокий Ней был невозмутим и только кусал губы:
- Нам не привыкать. Плохо только то, что плато Краон занимают русские части, а не какие-нибудь немцы или австрийцы.
- Блюхер знает, куда посылать русских! – посетовал Виктор.
- Верно, – грустно улыбнулся Наполеон. – Фельдмаршал послал их к черту в самое пекло…
В тихое февральское утро на плато Краон российский генерал Михаил Воронцов выстраивал к сражению 18 000 воинов. Они пытались разместиться на небольшом пятачке между селениями Эль и Вассон. Воронцову жаловались командиры частей:
- Здесь места мало для солдат!
- Где нам всем тут воевать?
Командир российского арьергарда, сидя на лошади, щурился, осматривая местность, лежащую вокруг их возвышенности. Он не понимал претензий и был непреклонен:
- Ровней строиться! Батальонные колонны в три линии. Радуйтесь, господа, такой оборонительной позиции. У этого края плато крутые скаты и селения с флангов. Французской коннице тут не развернуться.
Опытный генеральский глаз искал место для корпусной артиллерии и кавалерии. Он указал своим адъютантам плетью на батальоны в центре позиций:
- Здесь установить большую батарею из тридцати шести пушек. По флангам разместить по двенадцать орудий.
К Воронцову подъехал кавалерийский генерал Бенкендорф и сразу получил указание:
- Отправить гусаров и казаков на правый фланг. Торопитесь, господа генералы, - Наполеон ждать не будет…
Спустя час откуда-то снизу забухала вражеская артиллерия. Французы ломились в атаку с разных направлений. Впечатляли густые колонны пеших гвардейцев. Они шли на приступ селения Эль, которое лежало на склоне возвышенности. На открытой местности наступающие французы несли большие потери от дружных залпов российской артиллерии и пехоты. Атака захлебнулась в крови, а маршал Виктор, возглавлявший корпус, был тяжело ранен.
Упрямый Наполеон двинул вперед кавалерию. Она, теснясь, не могла толком развернуться для атаки на возвышенности. Конницу безжалостно расстреливала российская артиллерия. Лишь отдельные группы кавалеристов поднялись на плато, но их встречали штыками и ружейными залпами плотные пехотные каре. Генерал Груши, возглавлявший атаку, был тоже ранен.
Генерал Воронцов со штабом российского арьергарда зорко наблюдал с небольшого холма за атаками противника. Как только он почувствовал, что французы выдыхаются, то сразу приказал офицерам:
- Передайте Ширванскому полку и рядом стоящему батальону егерей перейти в контратаку. Немедля! С Богом, господа!
Грозные волны пеших россиян бросились на уставших французов в штыки. Встречный бой был ужасен: ружейные залпы в упор и повсюду штыки, штыки, штыки… Французы стали отступать. Победа Ширванскому полку стоила дорого: половина состава убитых и раненых. Правда, и от французских батальонов остались жалкие кучки солдат и офицеров.
В это время командующий Силезской армией Блюхер нервничал в штабе. Он так и не дождался выхода трех корпусов, посланных им еще накануне в обход наполеоновских войск. Судя по отрывочным данным, они застряли в пути. Неопределенность вынудила пруссака самому пуститься в дорогу с эскортом. Блюхер должен был понять, смогут ли корпуса Винцингероде, Клейста и Йорка принять участие в сражении. Лишь в два часа дня он доскакал до узкого ущелья, где протекала речка Летту и где разбились его мечты о победе над Наполеоном. Там в грязи и ямах застряла конная артиллерия союзников, пехотные и кавалерийские части. Блюхер отдал приказ Силезской армии о прекращении сражения и отходе всех войск к Лаону…
Генерал-фельдмаршалу отдать приказ было легко, но труднее было выйти российским частям из непрекращающихся боев. Император Наполеон не успокоился после неудачных атак и, едва дождавшись корпуса Мортье, сразу бросил его в сражение. В результате наступления превосходящих сил французов россияне отошли от селения Эль, а на правом фланге на возвышенность поднялась гвардейская конница Наполеона.
Среди грохота боя генерал Воронцов, исполняющий обязанности командира корпуса, уже на второй раз получил от курьера приказ Блюхера об отступлении арьергарда. Он гласил: «Без потери времени отступать, ибо, по причине перемены в диспозиции, вся армия идет к Лаону». Между тем Воронцову тревожно докладывали адъютанты:
- Ваше превосходительство! Французы обходят корпус с флангов!
- Надо отходить, иначе попадем в окружение!
Генерал недовольно морщился: ему было жаль покидать возвышенность со столь удобными позициями, но вся армия уже уходила к Лаону. Только в четвертом часу дня он дал команду:
- Отступать медленно тихим шагом…
Вдруг закричали рядом стоящие офицеры, показывая в тыл:
- Конница! Наша конница!
Генерал обернулся и увидел на дальнем краю плато массу эскадронов. Он приложил руку к бровям и, сощурившись, улыбнулся:
- Это помощь от Павла Федоровича Сакена! Кавалерия генерала Васильчикова. Две дивизии!
Радовались не зря. Отступать пришлось, но с этой помощью арьергард Воронцова вписал золотую страницу в военную историю России. Перед отходом командир в первую очередь подумал о слабых. Он отдал приказ:
- Под прикрытием кавалерии отправить в тыл всех раненых, наши подбитые орудия и повозки.
Воронцов, вскочив на коня, поскакал вдоль своего корпуса, проверяя построение частей и делая замечания. Началось отступление: плотные батальонные каре россиян медленно отходили по возвышенности в сторону Силезской армии. Артиллеристы отходили не спеша и без суеты. Они сначала перевозили одно орудие, а два соседних прикрывали этот отход в шахматном порядке.
Французские войска, имевшие двойной перевес, непрерывно атаковали российский арьергард, но они всё время попадали под убийственный огонь артиллерии. Наши полки не один раз ходили в штыковые контратаки для сдерживания неприятеля. Две конные дивизии Васильчикова яростно бились с гвардейской кавалерией Наполеона. Оба российских командира дивизий – генералы Ушаков и Ланской были ранены в жарких схватках.
Огромные массы французской кавалерии и пехоты продолжали преследовать наш уставший корпус. Около дороги на Лаон артиллерийский генерал Никитин подъехал к задумчивому Воронцову и, отдав честь, предложил:
- Извольте разом покончить с преследующим неприятелем?
- Как же? – встрепенулся в седле корпусный генерал.
Никитин, хитро улыбаясь, указал рукой в тыл отступающих российских батальонов:
- Я хочу поставить позади нашей пехоты тридцать шесть легких орудий, а за ними еще двадцать восемь батарейных пушек.
- Что после? – допытывался Воронцов.
- Нам надо согласованно действовать. Когда я скомандую нашей пехоте: «Вправо и влево!», то пехотинцы должны быстро исполнить маневр.
- Молодец! Действуй!
Французские войска, густо построенные в боевые колонны, наседали на арьергарды россиян. Вдруг раздались офицерские команды по батальонам: «Вправо!», «Влево!» Российские части одновременно разошлись по сторонам, и перед массой французской кавалерии и пехоты осталось 60 орудий с артиллерийской прислугой. Их оглушительный залп сменился испуганными криками смертельно раненных врагов. Французы еще по инерции шли вперед, но последовал второй, а за ним третий залп. 20 минут российская картечь сносила неприятеля целыми рядами. Ядра прорубали кровавые бреши в колоннах ошеломленных врагов.
После артиллерийского побоища французы перестали преследовать корпус Воронцова, и сражение закончилось в 5 часов дня. На плато Краон россияне потеряли убитыми и ранеными до 5000 человек, а потери французов были до 8000.
Весь вечер героический арьергард Воронцова отступал по дороге на город Лаон. В колоннах слышались недовольные голоса воинов:
- Почему из ста тысяч Силезской армии сражалось лишь двадцать тысяч?!
- Почему лишь русские бились под Краоном?
- У Бонапарта не выиграть сражения, если c ним бьются одни арьергарды…
ШЕСТАЯ ГЛАВА
НАПРАСНЫЕ СТРАХИ
Всю ночь и весь день 24 февраля 1814 года тянулись по дорогам к городу Лаон войска и обозы отступающей Силезской армии. Промозглая сырость и болотистая местность делали движение союзников непомерно тяжелым на длинном пути. Скученность массы войск на узких дорогах могла стоить огромных жертв, если бы французский маршал Мишель Ней с гвардией был энергичен в преследовании. На счастье Гебхарда фон Блюхера, все корпуса Наполеона настолько вымотались за последние дни в маршах и боях, что император дал им отдых до позднего утра.
Днем штаб Силезской армии благополучно прибыл в городок Лаон, что в 120 километрах от Парижа. Офицеры и генералы выбрали себе просторный дом под штаб-квартиру и стали распаковывать вещи. Начальник штаба генерал Август Гнейзенау удалился в свою комнату, чтобы начать составлять диспозицию войск, когда его обрадовала разведка. Казачий разъезд доставил в Лаон неожиданный подарок – крупного чиновника наполеоновской канцелярии господина Пальма. Пленника захватили накануне на темной дороге. Он дрожал от страха и наговорил разного. Прусское командование ему поверило и было весьма озадачено тревожными сведениями. По словам чиновника, к Лаону идет 70-тысячная армия Наполеона и резерв в 20 000 человек.
Взволнованный Гнейзенау пришел к Блюхеру, стоящему в размышлении у карты Франции. Начальник штаба стал убеждать:
- Наполеон как никогда в эту зиму силен и хитер! Он явно решил раз и навсегда покончить с нами. Хорошо, что за Лаоном есть три почти параллельные дороги. Есть куда отступать.
- Не буду отступать! – уперся Блюхер. – Я впервые получил в свое распоряжение сто тысяч воинов. Не уйду от Наполеона! Я не Шварценберг, и вообще мне наши позиции под Лаоном нравятся. Дадим здесь великому корсиканцу генеральное сражение. Раз уж под Краоном не получилось.
- Хорошо! – стал уступать Гнейзенау. – Но надо в корпуса послать приказ на случай отступления перед сильной французской армией. Пусть он будет.
Командующий, расставляя на карте свои корпуса, махнул рукой:
- Пиши на всякий случай. Я вот хочу на правый фланг поставить русский корпус генерала Винцингероде.
- Совершенно верно, ваше высокопревосходительство! – поддакнул начальник штаба. – У него много конницы. Это для флангов полезно.
Воодушевленный Блюхер дальше развивал свои мысли:
- Селение Семилье, получается, в центре наших позиций. Там разместится прусский корпус Бюлова. На левом фланге поставлю два корпуса Йорка и Клейста. В резерве будут два русских корпуса Ланжерона и Остен-Сакена.
- Вы решили поберечь русские силы?! – удивился прусский генерал.
Фельдмаршал, на минуту задумавшись, с усмешкой ответил:
- Не из этих соображений. Теперь моя армия насчитывает сто десять тысяч человек! К ней придут победы, и я не хочу, чтобы они были приписаны только русским…
Командование Силезской армии напрасно опасалось подхода мощной французской армии. Сам Наполеон вел по одной дороге к Лаону всего 34 000 воинов. По другой с большим опозданием приближался корпус маршала Мармона в 12 000 человек. Мало того, обе французские группировки при начале сражения не имели устойчивой связи между собой. Они были разделены труднопроходимой местностью, увенчанной пологой горой.
В 5 часов утра 25 февраля неугомонный Наполеон Бонапарт призвал в штаб-квартиру маршалов Мишеля Нея и Эдуарда Мортье. Они явились на зов императора, который перед рассветом стоял у крыльца. Военачальники, догадываясь о предстоящем наступлении, его предостерегали:
- Мы думали, что у Лаона встретим лишь авангарды Блюхера.
- Здесь вся Силезская армия, а к нам не подошел маршал Мармон…
- Я всё это знаю! – раздраженно ответил Наполеон. – Мы с ним будем разделены при сражении. У меня нет времени кого-то ждать. Я нападу на центр и правый фланг союзников.
- Да, наступать по всему фронту у нас не получится, – вздохнул маршал Ней. – Надеюсь, генерал-фельдмаршал Блюхер использует против нас лишь треть своей большой армии. В идеале было под Краоном, когда он сражался только пятой частью своих войск.
- Мы начинаем! – торопливо говорил Наполеон. – У нас, в отличие от коалиции, нет резерва времени и сил. Наша сила в движении и натиске! Я не могу ждать прибытия Мармона из Реймса. Пусть у Блюхера четыреста восемьдесят орудий, зато мои сто двадцать пушек все будут бить не умолкая. Вы, Ней, атакуете Семилье, а вы, Мортье, идете на Ардон…
В густом утреннем тумане у селения Этувель гвардейский корпус маршала Нея неожиданно натолкнулся на небольшой отряд генерала Чернышева. Многочисленные французы получили достойный отпор от россиян. Воины Чернышева дважды сдержали натиск неприятеля, а при третьей атаке отошли к главным силам Силезской армии.
В 7 часов утра французы наступали широким фронтом на центр и правый фланг союзников. Отличилась российская артиллерийская батарея у селения Краси. Она в упор расстреляла крупный кавалерийский отряд неприятеля. Россиянам и пруссакам удалось отстоять Семилье, как ключевой пункт своей обороны. Всё, что удалось взять Наполеону в этот день, – это селение Ардон.
Жестокие бои гремели на разных участках фронта до 5 часов дня. К этому времени подошел с реймской дороги корпус Мармона. Пехота маршала с ходу атаковала прусский корпус генерала Клейста. Тут безрезультатные бои продолжались до самых вечерних сумерек. Первый день сражения так и не выявил победителя.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ДОЛГОЖДАННАЯ ПОБЕДА
Вечером 25 февраля в штаб-квартире Силезской армии царило приподнятое настроение. В первый день сражения под Лаоном Наполеон был остановлен, а пленные рассказали много интересного. Блюхера со 100-тысячной армией атаковали лишь 44 000 французов. Опасения союзников и их планы отступления были забыты. Тем же вечером генерал-фельдмаршал Гебхард фон Блюхер предложил на военном совете свой план действий:
- Мы не должны дожидаться следующего дня. Я хочу воспользоваться тем, что основная часть армии Наполеона отделена болотом от корпуса Мармона. Против маршала нацелено два прусских корпуса Йорка и Клейста. Надо в полночь напасть на одинокий корпус Мармона и уничтожить его.
На необычный план командующего от генералов пошли возражения:
- Рискованно! Проще подождать до утра и разбить Мармона превосходящими силами.
- Наши пруссаки в ночном бою перестреляют друг друга.
Фельдмаршал спокойно ходил вдоль стола, за которым сидели его генералы, и пожимал плечами:
- Если вы полагаете, что риск поражения своих воинов в темноте - единственный довод против моего плана, то я предлагаю придумать пароль. Скажите мне сейчас окрик и отзыв на ваше усмотрение.
Разгорелись бурные дебаты. Они все-таки были окончены, и начальник штаба Август Гнейзенау озвучил пароль:
- Мы решили подобрать такие немецкие слова, которые труднопроизносимы для французов. Окриком будет имя «Генрих!», а отзывом имя «Эрих!».
- Великолепно! – обрадовался Блюхер и сел во главе стола. – Итак, господа, мы начинаем ночную атаку корпусами Йорка и Клейста. Кроме того, до полуночи прусская кавалерия и российские гусарские эскадроны обойдут французский корпус Мармона и ударят с тыла. Начинать атаку в полной тишине…
В полумраке ночи французские авангарды у деревни Ати только вблизи заметили прусские шеренги. Защелкали в темноте ружейные выстрелы и раздались тревожные крики: «К оружию!» Поднятые с биваков французы успели сделать лишь один нестройный залп, перед тем как их накрыла смертельная волна штыковой атаки пруссаков. Воины маршала Мармона стали отходить под напором неприятеля. Прусские батальоны, яростно орудуя штыками, палили залпами в темноту. Они перед каждым своим действием призывно кричали: «Генрих!» Не дай бог, если группа встречных солдат не выдавала отзыв: «Эрих!», тогда следовал убийственный залп.
Мармон в ночные часы понес тяжелое поражение. Его корпус, ошеломленный врагом, стремительно отступал по дороге на Реймс. Французы потеряли убитыми и пленными 3500 солдат и офицеров. Был брошен обоз и вся корпусная артиллерия.
Под утро 26 февраля 1814 года довольный Блюхер объезжал со свитой оставленный лагерь Мармона и приказал штабным генералам:
- Корпусам Йорка и Клейста продолжать преследование разбитого Мармона. Два российских корпуса Ланжерона и Остен-Сакена, находящиеся в резерве, послать к югу для захода в тыл к Наполеону.
Нестандартные предложения вызывали нарекания среди штабистов:
- Наполеон с рассвета что-нибудь предпримет, и наши резервы, посланные в обход, попадут в сложное положение.
- Лучше подождать и ответить на утренние действия Наполеона.
Блюхер, обычно не прислушиваясь к доводам подчиненных, велел выполнять свои приказы. Французский император, узнав о ночной трагедии корпуса Мармона, как всегда действовал на опережение. Он немедленно атаковал Силезскую армию всеми имеющимися силами. Завязались кровавые бои к югу от Лаона.
На беду союзников, храбрый Блюхер серьезно заболел и слег в постель. Вместо него обязанности командующего стал выполнять тихий генерал Гнейзенау. Он был крайне робок и сделал только одно – отозвал назад российские корпуса, уже заходившие в тыл армии Наполеона.
В течение второго дня сражения под Лаоном Силезская армия с большими потерями для французов успешно отбила все атаки. Генерал Гнейзенау спокойно сидел в штаб-квартире и лишь слушал из уст адъютантов письменные доклады командиров. Российские и прусские генералы требовали фронтальной атаки на французов, мотивируя это двойным превосходством в силах. Все упреки в своей пассивности Гнейзенау отверг:
- Силезская армия прекрасно обороняется, а прошедшей ночью разгромила корпус Мармона. Да будет вам известно, что французы за два дня потеряли до девяти тысяч воинов, половина из которых взята в плен. У нас сорок шесть трофейных орудий. Наши же потери не превышают двух тысяч человек. Это уже успех…
Прагматичный начальник штаба был недалек от истины. Наполеон Бонапарт с поражением под Лаоном молча согласился. В ночь на 27 февраля 1814 года он тихо ушел с потрепанной армией к Суассону. Его побитый маршал Мармон отступал по дороге на Реймс.
Долгожданная победа пришла к союзникам, но они до конца не воспользовались ею, чтобы разбить целую французскую армию, а не один её корпус. Во второй половине февраля военные действия Наполеона против Силезской армии завершились неудачей и потерей 18 000 французов. Это было не начало месяца, когда наполеоновские войска нещадно били армию Блюхера. Перелом в кампании 1814 года стал следствием непреклонной позиции императора Александра и железной стойкости российских корпусов, являющихся стальным стержнем союзных армий, нацеленных на Париж.