Глава 11. Андрей
Когда глаза открылись, в первое мгновение смутило лишь громкое пение птиц и вопли птериков. Вспомнилось, что стены удалены.
Значит, ночью ничего не случилось.
Солнечные лучи еще не добрались до лица, они застряли на верхушках деревьев и куполов окрестных немешариков. Ветер по сравнению со вчерашним днем усилился, но небо оставалось чистым, день обещал быть солнечным.
Это было неважно. Ничего не имело значения, пока не выяснится: было или пригрезилось?
Скорее всего, это игры гадкого подсознания, недодавленные дремучие инстинкты. После Яны Андрею впервые понравилась другая девушка, но разве можно без спросу и штанов идти к той, которая нравится, и требовать поцелуя…
И получить поцелуй.
Все было как наяву. В старые времена это объяснили бы галлюцинациями, алкогольным делирием, больше известным как белая горячка, или воздействием психоактивных веществ. Ныне алкоголь и прочая накачка на организмы не действовали, но спровоцированные обстановкой галлюцинации бывали даже у совершенно здоровых людей. Надолго застрявшие в подземных пещерах диггеры-любители и профессиональные спелеологи нередко видели предметы, лица и неизвестных существ, появлявшихся из каменных стен. Это происходило из-за ограниченного пространства, однообразных стен и отсутствия привычных звуков. А чем объяснить «сон» Андрея? Возможно, опасностью и загадочностью ситуации, подспудными желаниями или сочетанием сказанного. Или проблема совсем в другом? Но то, что это именно проблема — неоспоримый факт. Если в жизни случается то, чего не может быть, это всегда проблема.
А ведь легко проверить, сон это был или нет. Андрей запросил данные видеонаблюдения и просмотрел в ускоренном воспроизведении.
Естественно, ночью он никуда не ходил, запись утвердила это окончательно.
Вздох облегчения вышел настолько мощным, что на Андрея покосились летавшие над поселком птерики.
Одновременно было жаль, что такое приключение оказалось пусть ярким, незабываемым, но обычным сном.
Теперь, когда невыносимая гора упала с плеч, Андрей мог сосредоточиться еще на чем-то. Он просмотрел пришедшее ночью сообщение. Чрезвычайщики известили, что проверка здания ничего не обнаружила, но на всякий случай лабораторные корпуса будут закрыты.
В груди всклокотало: да что же это, о чем они там, вообще, думают?! А еще специалистами называются. Вместо того, чтобы искать источник таинственного движения у окна, они отгораживаются от проблемы. Это позиция страуса из старого анекдота.
Впрочем, не надо обвинять других в глупости, обычно это кончается признанием, что сам дурак.
Решение чрезвычайщиков логично, если у них другие приоритеты. Они сосредоточились на немешариках, и прочее стало неважным, оно отвлекало от главного. Но тогда встает вопрос: почему они сосредоточились только на немешариках? Чтобы выбрать главное направление, нужны причины. Что скрывают от участников «следственного эксперимента»?
Андрей набрал текстовое сообщение для Гаврилы Ивановича Кривова:
«Хочу поделиться соображением, которое, как мне кажется, поможет в расследовании. Считаю, что если не существует указаний на живые дома как на единственных виновников трагедии или как на инструмент в чьих-то руках, то в первую очередь необходимо узнать, над чем каждый из сотрудников ЦПР работал в потоке и в лабораториях, затем сравнить проведенные и запланированные эксперименты с общим заданием. Несовпадение личных планов и общего укажет на сотрудника, который проводил самостоятельные опыты, которые, в свою очередь, привели к непоправимым последствиям. Такой сотрудник мог работать как из личных побуждений, так и под давлением третьих сил, либо для помощи неизвестным третьим силам. Если мое предложение не будет принято, у меня появятся подозрения, что от нас с Милицей скрывается жизненно важная информация. Я понимаю, что могут существовать факты, которые нам по каким-либо причинам знать не полагается, но как человек, находящийся на переднем крае борьбы с возникшей проблемой, мне кажется, что я имею право на подобную информацию. Прошу рассмотреть мое предложение, жду ответ».
Андрей перечитал и скривился. Откуда берется эта канцелярщина в построении фраз при обращении к властям? Сказывается наследие прошлых веков? Написанное в обычном разговорном стиле будет в несколько раз короче и намного понятнее. Канцеляризмы придуманы юристами под девизом «Расскажите, как было, запутаю я сам». Слово передает смысл, несколько слов — мысль, а много слов — это просто много слов, то есть лес, в котором теряются смыслы и мысли. Канцеляризм — могильщик смысла, канцелярщина — палач мыслей. Нельзя ли было написать: «Надо проверить, кто над чем работал, это укажет на преступника; и мне интересно, почему это не сделано»?
Все же Андрей не стал ничего менять, и по пути в необычный из-за прозрачности гиеник сообщение ушло в первоначальном «деловом» виде.
Раньше мужская половина человечества по утрам брилась. Кое-кому не везло, им бриться приходилось чаще, некоторым счастливчикам — реже, но в среднем за жизнь на бритье уходили многие дни, если не месяцы. Сколько полезного не сделано за это время? Сейчас, когда борода и усы росли по желанию, кожа не старела, а зубы самоочищались, утренняя гигиена занимала считанные секунды.
Словно дождавшись, когда он закончит, вспыхнул вызов от Милицы:
— Доброе утро.
Она выглядела смущенной. Или заспанной. Или зажатой, как вчера, пока не поговорили про родителей.
— Доброе. — Андрей почувствовал, как пылают уши и старается упорхнуть взгляд.
Проклятый сон. Как наяву, даже через столько времени. И сейчас, когда Милица — здесь, наяву без всяких «как», ночные ощущения вновь нахлынули, пульс взбесился, дыхание участилось.
Рассказать ей о том, что приснилось — хотя бы в приемлемом сокращенном варианте?
Ни за что.
— Я по утрам купаюсь, — Милица глядела чуть в сторону, на губах играла застенчивая улыбка. — Составишь компанию?
— С удовольствием. Сейчас подойду.
Связь прервалась. Андрей облачился в плавки и вышел навстречу.
Милица ждала на пороге своего дома. На ней был такой же купальник, как в прошлый раз, но расцветка полос стала более радостной, вместо унылой сине-черной гаммы — нечто аляпистое, поднимавшее настроение. На переносице блестела полоска очков. Свои очки Андрей надел, едва проснулся, и больше не снимал — здесь доступ в поток требовался постоянно.
Ноги едва не споткнулись на ровном месте: на полу у кровати стоял пугач. На том же месте, как во сне. В том же положении, с теми же настройками.
— Ой!.. — Милица тревожно застыла на пороге, рука указывала в траву.
Андрей с трудом вернулся в реальность. Так, наверное, люди сходят с ума.
— Змеи?
Можно было не спрашивать: количество гадюк вокруг дома превышало все мыслимые нормы.
— Много.
— Все правильно, ты их всю ночь отгоняла, они собрались на разрешенной границе.
— Как же теперь…
— Если не возражаешь, то вот так.
Шаг вперед — и подхваченная под спину и колени девушка оказалась на руках у Андрея.
Его поступок был чисто интуитивным — показалось, что сейчас следует поступить именно так, и Андрей сделал, что посчитал нужным.
Мораль отрицала такой подход. Это было неправильно. Если спутница возражала, она не успела бы сообщить об этом, ей не оставили выбора, просто не дали возможности возразить.
Но Милица молчала. Прижатая к его груди, она пугливо замерла на полувздохе, а он, не дожидаясь ответа и, честно говоря, боясь его, ринулся по тропинке вперед. С организмом произошло невозможное: кровь одновременно заледенела и вскипела. Ладони поддерживали чудесную ношу за прохладную кожу, пальцы чувствовали, как расслабляются чужие напряженные мышцы, как оплетают шею две мягкие змеи, а гладкие икры, поджимаясь, захватывают кисть и предплечье в нежный капкан. И уже не Андрей держал Милицу, а она обхватила его. Вопросительный взор был направлен ему в лицо, приоткрытые губы будто бы сомневались — сказать что-то или лучше не надо?
Если бы не ночной бред (а как еще назвать?), Андрей не решился бы на такое. Никогда. Но. События яркого сна, который лучше бы назвать видением, не тускнели, они накладывались на происходящее, смешивали иллюзорное прошлое с настоящим и делали его невероятным.
Андрей старательно глядел вперед, на дорогу. Прямого взгляда ему не выдержать. Организм реагировал на происходящее. Сейчас это неправильно, Андрей и Милица — не пара. Проблема решалась переключением внимания, и Андрей стал думать о загадке лабораторного корпуса. Кто глядел на них из окна? Или — что? Некая энергетическая субстанция, не воспринимаемая следящим оборудованием? Иначе говоря — чужак?
В очках мелькали запрошенные данные. Андрей занялся самым глупым из возможных занятий для человека, который считал себя умным и современным — штудировал поток на тему призраков и тому подобной чепухи, над которой смеются серьезные ученые. Впрочем, почему только ученые и, тем более, только серьезные? Уже с полвека над этим смеялись все.
Но разве можно объяснить движущееся пятно иначе?
— Ты веришь в привидения? — Милица будто мысли прочитала.
Вот и хорошо. Лучше о постороннем потустороннем, чем о…
Нет, хватит, забыть к черту этот чертов сон!
И хватит ругаться, даже про себя. Грязь — она что снаружи, что внутри, все равно — грязь.
— Тоже об этом думаешь? — Андрей перехватил Милицу поудобней, сдвинув ближе к себе и прижав еще крепче. — В поселке произошли две странности: трагическая — исчезновение людей — и необъяснимая — неопознанное движение в окне. Почему чрезвычайщики, как бульдоги, вцепились в первое и отказываются обращать внимание на второе? Странности могут быть взаимосвязаны, и непонятная фигура в лабораторном корпусе вполне может оказаться главной фигурой партии, где цена — существование человечества.
Слова еще вылетали, а Андрей уже морщился — слишком пафосно заговорил, патетика в такой ситуации ни к чему. Между мужчиной и женщиной, если они в этот миг не решают судьбы мира, она вообще ни к чему.
А если решают?!
Милица отвела взгляд, ее подбородок качнулся в сторону травы у тропинки:
— Третья странность — гадюки. Теперь мне тоже кажется, что они часть общей картины. Все началось с гадюк.
— Насчет них у меня есть догадка. Когда вернемся, я кое-что проверю.
Они оказались на берегу. Андрей аккуратно поставил Милицу на землю, и показалось, что ее руки расцепились на долю секунды позже, чем требовалось. Словно ей не хотелось прерывать вынужденные объятия.
Показалось ли?
Она тоже видела сон? Тот же самый?!
Жаль, что спросить нельзя, язык не повернется. Но если нельзя спросить прямо…
— Как спалось? — поинтересовался он предельно равнодушным тоном, когда Милица подошла к воде и потрогала ее босой ступней.
— Нервно. В голову лезла всякая всячина, а тут еще эти змеи…
Опасливо глядя под ноги, она отступила на шаг и, после короткого разбега, со всплеском ушла под воду.
Андрей последовал ее примеру. Обожгло холодом — лето оно, конечно, лето, но места отнюдь не южные.
Он вынырнул метрах в десяти от берега. Милица, оказавшаяся на пару метров дальше, встряхнула мокрой головой и поплыла против течения.
Андрей пристроился рядом.
— Мы говорили о привидениях, — напомнила она.
Да, к привидениям стоило вернуться. Вера в привидения была у всех народов, из языческих представлений она перешла в традиции погребения больших религий и обряды, проводимые для успокоения душ умерших. Если допустить, что такое возможно хотя бы в принципе, сразу возникает вопрос: чья из множества пропавших в немешариках душ явилась Андрею в окне лабораторного корпуса?
Стоило появиться вопросу, как всплывшее в памяти смазанное пятно вдруг обрело очертания женской фигуры.
Яна?!
Бред.
А если нет?
Существует много правдиво выглядевших свидетельств, где привидения — посланцы из другого мира, отправленные доставить некую весть. Какую весть Яна может принести Андрею с того света?
Ну и мысли. Но если не верить в это, то во что? Разве осталось еще хоть что-нибудь достойное внимания?
— В потоке на эту тему много шелухи, — сказал он, загребая правой рукой сильнее, чем левой, чтобы видеть плывшую слева напарницу. — Если отбросить явные мистификации, то останется много необъяснимого, и я собрал кое-что обобщающее. По определению, привидение — это дух умершего, он проявляется в реальной жизни в видимой или иной форме. Привидение может быть неосязаемым или невидимым, но бывает и вполне реалистичным.
— Это подходит к тому, что мелькнуло в окне — нечто непонятное, что видят глаза и аппаратура с аналогичным действием, но не обнаруживают датчики тепла и объема.
— Поправка. — Андрей сократил дистанцию до одного метра. — Не нечто, а некто.
— Согласна. Так страшнее.
— Я не о том…
— А надо обо всем, — перебила Милица. — Обобщай дальше, выводы сделаем потом.
— Большинство привидений упоминаются как умершие люди, но бывали и другие существа, а также призраки кораблей, самолетов, целых армий и народов.
— Из этого нам подходят люди и другие существа. Пятно не распознали?
Андрей быстро проверил.
— Нет. Но мне почему-то кажется, что оно похоже на женскую фигуру.
— Это потому, что ты мужчина.
— То есть, ты видишь мужскую фигуру?
— Я вижу запись, на ней — движение в окне. И никаких фигур. Какие общие признаки или свойства бывают у привидений?
Андрею показалось, что Милица уже в курсе всего, что он рассказывает, но она ждала, и он начал:
— Привидения способны проходить сквозь стены, летать, внезапно появляться и исчезать. Могут появляться частями. Могут светиться или издавать звуки. Иногда возникают на снимках или в записях, хотя на момент съемки их не было. Бывает, что при их появлении меняется температура, присутствующих окатывает внезапным и беспричинным холодом. Случаются неприятные запахи и сбои в работе электроники и механики. В присутствии привидений животные чувствуют страх, нервничают, ведут себя беспокойно и неадекватно.
В поселке из животных — только птерики, они беспокоятся лишь за хозяев, что те куда-то делись. В качестве эксперимента стоило бы походить между немешариков и по лабораториям с котом или собакой. Нужно посоветовать чрезвычайщикам.
Они решат, что Андрей свихнулся. Ну и что? Почему пришельцы из будущего или из неведомых миров — это нормально, а привидения — нет?
И кто сказал, что это не одно и то же?
Милица свернула к берегу, Андрей поплыл за ней. Вспомнилось, что нательники включены на постоянную ретрансляцию, а местность утыкана всеми существующими средствами контроля. Не нужно ничего сообщать, чрезвычайщики все слышали, и нужные выводы будут сделаны. Возможно, пока Андрей думает об этом, сюда уже везут какого-нибудь кота с особыми экстрасенсорными способностями или собаку с суперчутьем.
— Иногда привидения разговаривали с людьми, — продолжил он. Эх, вот бы Яна явилась рассказать о том, что произошло… — Бывало, что они предсказывали будущее. Еще они способны оставлять следы или надписи, В легендах видения часто призваны сообщить живым, например, о скорой смерти или просто об опасности.
Вот и ответ на заданный себе вопрос, для чего могла явиться Яна.
Скорая смерть. Или опасность. От первого, как говорится, не убежишь, все к этому идет, а вот какого рода грозит опасность и что сделать, чтобы ее избежать — ответ получить интересно.
Но в лабораторные корпуса ходить не велено, их даже закрыли на всякий случай.
Милица вдруг процитировала:
— Нандор Фодор, журналист и парапсихолог середины позапрошлого века, писал: «Видение — всегда человечно… Привидение — нечто не от мира сего, при встрече с ним мы ощущаем замогильный холод, сердце сковывает ужас: если видение несет в себе искорку жизни, то привидение — движущаяся оболочка… Самое страшное в призраке — это его подчиненность какой-то неясной цели: не частица отколовшейся человеческой психики оживляет его, а некая безжизненная идея-фикс…»
Жуть. Именно об этом думал Андрей, но думал совсем в другой плоскости. Яна могла явиться не за тем, чтобы помочь, а…
А почему именно Яна, чего он на ней зациклился? Пятно в окне могло быть кем или чем угодно, от инопланетянина с иной формой жизни до оптического обмана.
Милица встала в воде на глубине по пояс. Мокрые волосы прилипли к щекам и вились на плечах темными змеями, которых она так не любила, ладони бездумно набирали воду и пропускали сквозь пальцы:
— Еще появление привидений бывает привязано к событиям или времени. Ну. вроде полнолуния, полуночи, определенной даты или, в прежние века, коронации монарха. — Она явно знала о предмете разговора не меньше Андрея. Значит, тоже копалась в потоке, искала соответствия. — Что из перечисленного подходит к нашим обстоятельствам?
— Внезапное появление, присутствие в видимой части спектра при взгляде со стороны естественного освещения и невидимость для датчиков остальных видов.
Нахватавшаяся фактов память продолжала накидывать: привидениями, как правило, становились души тех, кто погиб при зловещих обстоятельствах. Можно ли приравнять к этому смерть в закрытом немешарике или распыление на атомы с перенесением в другие миры?
Привидениями становились, во-первых, умершие люди, после смерти все еще привлеченные материальным миром и державшиеся рядом с ним в неком «эфирном теле» — например, те, кто отказался признать факт собственной смерти или просто не подозревает о ней. Или хочет изменить ситуацию, но не знает, как это сделать, и действует «методом тыка». Либо чего-то ждет.
Во-вторых, привидениями могут оказаться пришельцы из иных космических или параллельных миров. Наблюдение того, что неизвестно науке, вполне можно принять за привидение.
В-третьих, это могли быть образы людей, животных, предметов или явлений, которые находятся в прошлом или в будущем.
В-четвертых, привидением может быть послание от умирающих. Считалось, что в экстремальной ситуации люди способны послать телепатический сигнал, который очевидцы воспринимают как зрительный образ.
Так же в задокументированных источниках бывали призраки, порожденные семейным или родовым самовнушением: выстроенная многими поколениями «психическая формация» обретала жизнь и поселялась в фамильном замке или особняке, и чем древнее род, тем материальнее оказывался призрак.
А еще привидение может быть шизофренической прихопроекцией.
Первые четыре пункта Андрей готов был признать возможными. В прежние века исследованием привидений занимались парапсихологи и некроманты, исчезнувшие после того, как им перестали платить. Теперь сверхъестественные явления всерьез никто не воспринимал, наука их не признавала, считая иллюзиями и галлюцинациями.
— Все сверхъестественное ученые считают галлюцинациями, — посетовал Андрей, сам тоже ученый, оттого прекрасно понимавший, почему так происходит. — И все же фигура в окне — не галлюцинация. Галлюцинации не фиксируются на камеру.
— Отбрасываем, — согласилась Милица. — А иллюзии в качестве версии пока оставим, они техническими средствами засекаются. И миражи, кстати, тоже.
Андрею было лень узнавать разницу, и он спросил того, кто в этом разбирался:
— Разве это не одно и то же?
— Мираж — разновидность иллюзии, — улыбнулась Милица, — но иллюзия вызывается освещением, ракурсами и сочетанием природных факторов, а изображение, которое ты воспринимаешь как мираж, где-то реально существует. Пока не выясним, что именно ты видел, пусть остается привидением. В начале двадцать первого века специалисты по когнитивной нейрофизиологии Женевского университета задействовали у испытуемых некоторые зоны мозга, и людям казалось, что за спиной кто-то стоит, хотя они прекрасно знали, что там никого нет. Зона мозга, которую стимулировали для вызова «привидений», отвечает за согласование поступающих извне сенсорных сигналов. Как думаешь, никто не мог влезть в твой мозг?
Если это правда…
Внутри похолодело.
Может быть, «сон», очень похожий на явь, который не забылся, как положено сну, а стал еще ярче — еще один продукт такого вмешательства?
— Стоп. — Андрей помотал головой. — А изображение на записи?!
Милица на миг поджала губу.
— Тогда подумаем еще.
Она оглянулась на свой невидимый из воды немешарик, скрытый склоном с другими живыми домами. Во многих из них исчезли жильцы. Как в плохой сказке — бессмысленно, беспощадно и совершенно необъяснимо. «По щучьему велению, по моему хотению» или по-другому в том же духе.
Андрея и Милицы кошмар не коснулся, они без проблем пережили ночь (если не считать тех проблем, что устроили себе сами) и сейчас почти счастливо проживали утро. Все портило «почти». Над душами нависло предчувствие второй серии ужасной сказки, сценария которой никто не знал.
Иначе как объяснить, что двое ученых всерьез говорили о привидениях?
Холодная вода взбодрила, мозги немного прочистились, пришла пора переодеться, позавтракать и приступить к обследованию поселка техническими средствами.
Назрело возвращение по домам. Тем же способом, что и сюда? За время купания страх перед змеями у напарницы никуда не делся.
Андрей был не против и уже протягивал руки, когда Милица вызвала птерика.
— Не хочу тебя утруждать, — сказала она, заметив движение, и опустила глаза.
— Мне не трудно.
«Даже приятно», — вертелось на языке, но было прикушено и разжевано, чтобы случайно не вывалилось.
Он так же, через поток, позвал своего птерика. Через минуту Андрей и Милица влезли в седла и взвились над зелеными куполами — невысоко, как требовала техника безопасности для полетов без экзоскелетов и специального комплекта защиты. Птерики и не поднялись бы выше, как ни приказывай — вместе с немешариками и другими изобретениями ЦПР они тоже настроены на службу человеку и сохранение его жизни любой ценой.
— Сделаем круг,— предложил Андрей.
Он заложил крутой вираж и успел заметить, как Милица улыбнулась: поняла замысел.
Они пронеслись мимо окон первого лабораторного корпуса. Прозрачное покрытие окон отсвечивало, но когда солнце оказалось точно сзади, заглянуть внутрь все же удалось. К сожалению, пролет ничем не порадовал: в лабораториях было пусто. То есть, там не было никого из людей и нелюдей. И на верхнем этаже, и ниже.
Зато при взгляде на крышу пришла интересная мысль: закрытую внизу дверь легко обойти! В лаборатории можно попасть сверху, через медицинский блок. Модули-«излечебники» всегда размещают в верхних этажах, чтобы, когда играет роль каждая секунда, пациент с подлетевшего транспорта быстрее попал в восстановитель.
Если кто-то свалится с птерика на крышу, да еще без экзоскелета, медкапсула обязана открыться. Шантажируемой интеллектронике ничего не останется, как отменить прежние настройки ради спасения человека. Таким методом Боря попал в запертый немешарик Зайцевых.
Это вариант, если Гаврила Иванович не ответит.
Перед глазами замерцало — Гаврила Иванович будто почувствовал остроту момента. Ответ от него пришел тоже текстовый:
«Андрею Львовичу Сигалу от координатора ЧБ Г.И.Кривова. По причине, которая временно несет гриф «Секретно», ваше присутствие в лабораторных корпусах считаем нецелесообразным».
Все же причина есть. Закрытие лабораторий от посторонних говорило о том, что немешарики намного важнее. Гаврила Иванович дал понять: червяку на крючке не стоит учить рыбалке закинувшего удочку рыбака. У рыбака и опыта больше, и возможности несопоставимее, и сверху ему виднее. Если рыба будет поймана, то именно рыбаком.
Но без червяка ее не поймать.
Наверное, это единственная радость червяка.
Птерики обогнули последнее из стеклянно-пластиковых строений и направились к середине поселка. Около своего дома Милица спланировала вниз, Андрей свернул к гостевой комнате инженера.
Через минуту вспыхнул сигнал вызова. Милица, уже в топике и шортах, глядела на него из оранжереи:
— Приходи, позавтракаем вместе. — Она обвела рукой шевелившуюся от змей траву вокруг дома. — Одной мне просто страшно.
Он кивнул. Плавки сменились бриджами и футболкой, и ноги шагнули по знакомому маршруту, так же, как ночью, переступая гадюк…
Дежавю. Приснившееся должно угаснуть в сознании и забыться.
Не забывалось.
Ну, на этот раз Андрей хотя бы в штанах.
Завтракали за столом в оранжерее. К прозрачным стенам Андрей давно привык, но их полное отсутствие вносило нотку дискомфорта. Не было прежней защищенности. Ветер обдувал лицо, ветви с налитыми плодами почти касались лица, природные запахи приносились все, а не только приятные.
— Чем планируешь заниматься? — Милица поставила перед Андреем дымившуюся чашку кофе — исполнила древний ритуал, восходивший, видимо, куда-нибудь к язычеству. Лезть в поток и проверять не хотелось. Почему завтрак должен начинаться именно с кофе, какой в этом сакральный смысл?
Андрей отхлебнул жидкой черноты с мощным ароматом и подумал, что стакан чистой воды был бы намного приятнее и полезнее, организму не пришлось бы тратить силы на очистку желудка и зубов. Но Милица хотела как лучше, и сейчас не стоило говорить, что любому, даже самому изысканному и неповторимому кофе он предпочитает простую воду. Как-нибудь потом. Когда дойдет до разговоров о вкусах. А до них обязательно дойдет, Милица — существо женского пола, у них это в крови.
— Нас выбрали за то, что знаем Зайчатник изнутри, и поручили выяснить, что произошло, — сказал он, — при этом не дали указаний. Карт-бланш — это здорово при работе в лаборатории, нет рамок, за которые можно выйти в гипотезах и экспериментах. Но я откровенно не понимаю, что делать здесь, среди непробиваемых немешариков. По-моему, нужно просто жить и ждать, когда с нами что-то случится.
Не лучшая речь в его жизни. Собеседница ждала чего-то другого. Как минимум — более оптимистичного, с другой концовкой. Но слово вылетело, не поймаешь. К тому же, Андрей говорил, что думал.
Ненадолго воцарилось тишина, нарушаемая лишь отхлебыванием горячего напитка.
— На берегу ты сказал про гадюк, — через минуту, когда кофе был выпит, напомнила Милица. — Насчет них у тебя вроде бы есть догадка, и по возвращении ты собирался что-то проверить.
— С этого собираюсь начать. Я больше не думаю, что змеи связаны с главной проблемой, но это единственное реальное дело, которым здесь можно заняться.
— Я могу помочь?
— Наверное. Для начала нужно распечатать кое-какие инструменты и оборудование, и можно приступать к отбору и изучению.
После паузы донеслось:
— Ты будешь ловить их руками?
Дрожь в голосе. Напряженные прикушенные губы. Слово «змеи» выброшено и заменено понятным собеседнику местоимением, чтобы собственным ртом не выдавать отвратительную гадость, от вида которой передергивает. Милица не только помогать, но даже смотреть на такую ловлю не сможет.
Но то, что помощь предложена — это приятно. Можно сказать и больше: это многообещающе.
***
Почти весь день ушел на исследование гадюк, заполонивших окрестности. Немешарики по-прежнему стояли закрытыми, внутрь не пускали, новых подлостей человечеству за это время не подкинули. Андрей обошел поселок еще раз, на этот раз в одиночку — Милица наблюдала за попытками из дома. Все оставалось по-прежнему, новых ситуаций, как и идей, не возникло, и можно было с чистой совестью заняться гадюками.
Первым делом Андрей еще раз просканировал местность. Результаты совпали с предыдущими. Количество змей не увеличилось. Еще один сделанный вывод: они не приползли непонятно откуда, а родились и всю свою жизнь обитали здесь.
Следующий этап — отбор и изучение образцов. Исследовать змей лучше бы в лаборатории, но они закрыты. Впрочем, хватило и распечатанных анализаторов.
Ловить гадюк труда не составляло, Андрей больше переживал за состояние Милицы — она наблюдала за процессом с безопасного для душевного равновесия расстояния. Змеи — дикие животные и, чувствуя угрозу, ведут себя непредсказуемо. При виде противника, который не входит в рацион питания, обычно они уползают или предупреждают доступными способами.
Гадюку можно поймать за хвост и держать на вытянутой руке — змеи не умеют подтягивать тело вверх. Ясно, что сердце Милицы такого зрелища не выдержит, поэтому Андрей использовал сачок на длинной рукояти, а пойманных змей помещал в оснащенные анализаторами герметичные контейнеры.
Образцы отлавливались в разных частях поселка. Исследование показало, что это типичные «гадюки обыкновенные из рода настоящих гадюк семейства гадюковых», ничем не примечательные, не модифицированные, с обычными закругленными мордами на треугольными головах и тянущимися вдоль хребта зигзагообразными линиями. Главный вывод: это просто змеи, они здесь по какой-то естественной причине, и они никому не подчиняются, потому что не умеют.
Обед, как и завтрак и все не связанные с передвижениями работы, прошел дома у Милицы. После обеда томившиеся в контейнерах длинные пленницы были выпущены и расползлись по норам, и тогда Андрей включил пугач на среднюю мощность — ее должно хватить на всю территорию поселка от лабораторий до берега.
Не выразить словами, как просияло лицо Милицы. Отпугиватель змей остался работать постоянно, теперь по траве можно ходить безбоязненно.
Следующий этап работ — просвечивание почвы на глубину до метра.
И выяснилось, что под землей велась невидимая человеческому глазу бурная жизнь.
— Что это? — Милица кивнула на множество меток, движущихся и неподвижных.
— Сейчас покажу.
Андрей распечатал лопату. Под недоуменным взглядом Милицы он подошел к соседнему немешарику и глубоко копнул под него.
Из открывшихся пустот во все стороны побежали мыши.
Андрей смотрел вниз, поэтому вздрогнул от девичьего вопля, не понимая, что делать и куда мчаться на помощь.
— А-а-а!!! — несся над поселком чудовищный визг. Милица вскочила на кровать и обхватила себя дрожащими руками, взгляд выглядел обезумевшим: — И-и-и!!! А-а-а!!!
Она даже привстала на цыпочки, чтобы оказаться еще выше.
Одна мышь миновала порог, который сейчас не защищали стены, и теперь бегала по мягкому пушистому полу.
— Андрей! Убери ее! Сделай что-нибудь!!!
В мольбе прорывалось рыдание. Андрей погнался за очумевшей мышью вокруг кровати. На месте улепетывающего грызуна любой бы испугался: сачок для ловли змей был далеко, и Андрей замахивался тем, что оказалось в руках — штыковой лопатой. Он хотел всего лишь смахнуть мышку на траву, но пока шла погоня за первой нарушительницей спокойствия, в дом забежали еще несколько.
Милица сорвалась с места:
— Унеси меня отсюда!!!
С разбегу она запрыгнула на спину Андрею. Выронив лопату, он едва удержался на месте. Шею обвили руки, на животе, подальше от земли, скрестились ноги, в ухе зашумело от будоражащего шепота:
— Ну, пожалуйста, ну, быстрее…
Он побежал прочь. Не куда-то в конкретное место, а просто прочь, как умоляла спасаемая от глупой угрозы девушка.
Это же просто мышки — маленькие и безобидные!
Мыши словно почувствовали, что змеи ушли. Теперь они появлялись везде, и Милица визжала и тряслась, а ее крики, наверное, уже переполошили весь чрезвычайный блок от готовых к любым неожиданностям десантников до координатора. Любопытно, как бы десантники отреагировали на такую угрозу. Расстреляли мышей или принудительно успокоили паникершу?
Милице, наверное, следует обратиться к специалистам, кроме герпетофобии у нее, оказывается, есть еще мусофобия, она же мурофобия, земмифобия, сурифобия… Названия в разных научных школах — разные, но суть одна: боязнь мышей и крыс.
Ладно бы крысы. Но — мыши?! Они безобидны и совершенно не опасны, кусают лишь при угрозе, когда защищают себя и свое потомство. В прежние времена мыши могли заразить еду, человек оставался голодным, отсюда тянувшаяся тысячелетиями нетерпимость к маленьким соседям. Когда свирепствовала чума, часть вины действительно лежала на мышах. Правда, другая часть, несоразмерно большая — на самом человеке, не соблюдавшем элементарных норм гигиены. Если мыться два раза в жизни, при рождении и смерти, если туалеты делать в окошках и специальных балкончиках, чтобы гадить не дома, а на улицу, куда, под свои же окна, выбрасывать и прочие отходы, и если поедание чеснока и походы в баню объявлять грехом — тогда да, во всем можно обвинить мышей, а от желтого или коричневого дождика спасут широкополые шляпы — шикарное изобретение «цивилизации» того времени. А средством от вони, опять же, считалось не мытье, а перебивавшие любой запах мощные духи. Вплоть по двадцать первый век подобной же логикой пользовались при лечении болезней — таблетками от последствий вместо вызванного неправильной жизнью искоренения причин. Хорошо, что в этом мышей уже не обвиняли. Винили кошек и собак. От них, дескать, повальные ринит и аллергия, а не от химии в продуктах и воздухе и не от малоподвижного образа жизни.
Андрей читал, что при запахе мужчин мыши испытывают стресс, а при женщинах ведут себя смелее, это доказали исследования. В другой научной работе то ли в шутку, то ли всерьез, но кто-то из ученых объяснял женскую боязнь мышей генетической памятью: в доисторические времена, дескать, мужчины днем уходили на охоту, и из нор появлялись пещерные мыши — размером с собаку, а то и с доброго пони. Скелеты предков нынешних грызунов найдены давным-давно, внешний вид восстановлен. Честно говоря — жуткие чудища. Они нападали на женщин, а с мужчинами, из-за особенностей распорядка дня, не встречались. А если встречались, то передать сделанные выводы потомкам уже не могли. Сейчас, глядя на истерику Милицы, объяснимую лишь первобытными инстинктами, Андрей допускал что угодно, даже кровожадных мышей-лошадей с гендерными предпочтениями.
Недалеко от края поселка Милица задрыгала ногами и взвыла: впереди, на границе работы пугача, копошились гадюки, облизываясь от количества появившейся на виду осмелевшей добычи.
Андрей свернул к реке. На берегу он хотел остановиться, но Милица в ужасе сместилась вперед, центр тяжести нарушился, и два тела с брызгами и очередной партией девичьих воплей рухнули в воду.
Вечерело. Солнце садилось, тени стали не просто длинными, а нескончаемыми и вездесущими. В небе парили любопытные птерики — не понимали, что делают люди.
Все это Андрей успел заметить, когда поднялся, всклокоченный и обтекающий, и в самоочистившихся очках увидел вспыхнувший сигнал вызова.
Он переглянулся со вставшей рядом, такой же растерянной, растрепанной и мокрой Милицей: вызов для обоих оказался общим.
На связи был Миша Зайцев, сын Максима Максимовича. Его свадьбу Андрей не застал — к тому времени уже работал в Кунгурском филиале, но был наслышан.
— Привет. — Миша удивленно хлопнул ресницами, челюсть поехала вниз: — А что это вы делаете?
— Купаемся, — несколько резко выдал Андрей первое, что пришло в голову.
Ответ оказался неверным.
— А почему в одежде? — спросил Миша.
— Проводим эксперимент, — уточнила внезапно успокоившаяся напарница и перевела разговор на собеседника — людям в первую очередь интересны они сами. — Ты какими судьбами?
Миша легко купился на столь нехитрый прием.
— Не поверите: скоро увидимся. Я лечу в поселок, через полчаса буду у вас. Вышлите мне птерика, а то чрезвычайщики не пускают в закрытую зону лишний транспорт и чужих животных
Миша улыбался, но улыбка вышла натянутой, глаза глядели грустно.
Нуля вытащили из его уютного логова. Причина для этого должна быть весомой. До сих пор в реальном мире Миша путешествовал всего дважды: уехал на учебу, где и остался жить, и ненадолго возвращался, чтобы отметить с родителями собственную свадьбу. Произошло что-то сравнимое с этими событиями. Что?
Андрей не успел спросить, Миша обратился к Милице:
— Йенс через меня интересуется: ты на него обиделась? Как сможешь, свяжись с ним, пожалуйста, больно смотреть, как он тоскует и переживает. Сейчас такое творится, что у него, в районе Рапануи, наверное, самое безопасное место на планете— ни одного немешарика на много тысяч километров в любую сторону.
Андрей почувствовал, что тело стало невесомым. Душа обратилась кусочек льда.
У напарницы, оказывается, есть молодой человек. Видимо, поссорились, и тот уехал. «Милые бранятся — только тешатся», — говорит народная мудрость. Что будет потом — легко представить. Примирение, бурная встреча, свадьба…
Нужно срочно изобрести и распечатать губозакатыватель. У девушки есть жених, и теперь можно сказать со стопроцентной уверенностью, что невероятный сон был именно сном.
— Даже представить не могу, что заставило нуля покинуть свою комнату и молодую жену, — выдавил Андрей.
Миша повернул к нему голову и развел руками:
— Нужно кое-что проверить, затем буду готовить поселок к ликвидации — меня, как местного жителя, назначили ответственным.
— Птерик уже летит на твою метку, — сообщила Милица.
— Спасибо. Сейчас меня подбросят ближе к зоне эвакуации, и скоро буду у вас.
Миша отключился.
Он приехал ликвидировать поселок. «Беда не приходит одна», — всплыла в мозгу очередная народная мудрость. Что ж, завершить размышление на общие темы стоит еще одним народно-мудрым перлом: «Человек крепок задним умом». Знать бы обо всем заранее…
Андрей подал Милице знак, что некоторое время будет занят, и вызвал дежурного оператора:
— Я хотел бы поговорить с Гаврилой Ивановичем. Это возможно?
— Причина обращения?
— Для успешного продолжения следственного эксперимента мне требуется консультация координатора.
— Если вас не устраивает уровень оператора, могу соединить с диспетчером.
Андрей перебил:
— Гаврила Иванович лично посылал нас на это задание, и я хочу проконсультироваться именно с ним.
— Хорошо, я узнаю, сможет ли координатор выйти с вами на связь.
Оператор отключился, а через несколько секунд его место перед глазами Андрея занял Кривов.
— Чем могу помочь? Впрочем, сначала встречный вопрос. У вас были ночью какие-нибудь видения или странные сны?
Андрей, открывший рот, чтобы спрашивать, так и застыл. Если сон был сном — откуда такой интерес?!
Отвечать вслух при напарнице он не решился и движениями глаз набрал текстовое сообщение:
«Мне приснилось, что я ходил к Милице, и мы обнимались».
Слова координатора она не слышала, и это хорошо, потому что его любопытство по отношению к ночному видению не закончилось:
— Сон был очень ярким и не забылся? Можешь писать, я понимаю причину, ответы слишком интимны.
«Он остался как воспоминание из жизни. Но сон был именно сном, в этом я уверен».
— Раньше ничего подобного не снилось?
— Никогда. Постойте. — Андрей понял направление расспросов. — Хотите сказать, что в поселке происходят мистические явления? — И он спросил не то, ради чего связывался, но тоже давно мучившее: — Гаврила Иванович, вы верите в привидения?
— Замените термин на более наукообразный, характеризующий явление в принятых ученым сообществом категориях, и я отвечу, что верю. Я допускаю существование всего непознанного и отрицаю непознаваемое. Вопрос, как полагаю, связан с нашим отказом расследовать движение в окне лаборатории? Никто не спорит, что движение в окне было, есть подтверждающая запись. Но. — Кривов поднял указательный палец. — Даю гарантию, что неприятностей с этой стороны ждать не стоит, мы знаем, что произошло, но, к сожалению, данная информация для вас временно не предназначена. Приношу извинения и обещаю сообщить все вас интересующее сразу по завершении следственного эксперимента.
Чувствуя, что координатор сейчас отключится, Андрей вбросил главное:
— Если мы с Милицей ничего не обнаружим, и если с нами не случится ничего, что позволит решить проблему — вы уничтожите Центр и все живые дома на обеих планетах?
Гаврила Иванович почесал нос. Он молчал, но опущенный взгляд обрисовал будущее лучше всякого ответа. Немешарики обречены.
Андрей нарушил молчание:
— Я не верю, что в случившемся виновны живые дома.
— Мы тоже, но это ничего не значит. Борьба с угрозой глобального масштаба — не предмет веры.
— Я хочу обратиться к правительству.
— Вы вправе это сделать, но давайте посмотрим, как и что в этом случае произойдет. Правительство состоит из четырех блоков. Куда вы обратитесь?
— Дело касается чрезвычайных событий; значит, к вам. Но если чрезвычайный блок будет против, то…
— Мы не «за» и не «против», мы всегда за безопасность. Ответ будет такой: моральный императив «относиться к другому как к себе» требует, чтобы любую агрессию пресекли, а нападающего уничтожили. Представим отвлеченную ситуацию: у человечества «поехала крыша», и оно зачем-то напало на неких соседей. Допустим, что такие соседи имеются. Как думаете, они примут меры против нас или будут молча наблюдать за собственным истреблением? Так же и наши законы нравственности требуют, чтобы мы дали отпор. Инстинкт выживания заставит бросить все силы, чтобы уничтожить угрозу.
— Вы говорите об угрозе извне. Это фигурально, или вам что-то известно?
— Я говорю образно, но вкладываю широкий смысл. Немешарики — создания людей, но они могут стать… или уже стали проводниками чужой воли. Или собственной, о которой их создатели не догадывались. Доказательств нет, но если произойдет новая трагедия, доказательства никому не понадобятся. Задача чрезвычайного блока — предотвратить возможную беду. Нам нужен результат. На первом этапе, не зная кукловодов, мы будем бороться с марионетками, то есть с видимым врагом. Вы собирались обратиться к правительству? Считайте, что обратились, и я, как глава чрезвычайного блока, дал ответ: враг должен быть уничтожен, а единственный враг на сегодня — немешарики и другие создания Центра Перспективных Разработок.
С Андрея текло, он понимал, что внешний вид у него сейчас не лучший для переговоров с правительством о судьбах цивилизации, но собеседника это, кажется, не смущало. Скорее всего, тот видел в жизни и не такое, а допускал еще большее.
После небольшой паузы координатор вновь заговорил:
— Допустим, получив ответ, который вас не устроил, вы обратитесь в экономический блок. Там многие займут вашу сторону. Дескать, а как же? Вложено столько сил и средств, а эти злыдни-чрезвычайщики хотят уничтожить мечту… Но если выбирать между комфортом и безопасностью — что важнее? Экономисты привыкли смотреть на мир трезво. На первый взгляд, уничтожить результат многих трудов — невыгодно. А если угроза нависнет над всем человечеством? Повторюсь: выбор между комфортом и безопасностью однозначен, поэтому ответ экономистов тоже предсказуем.
Гаврила Иванович перевел дух. Андрей молчал.
— Далее. Научно-технический блок. Вы — ученый и должны представлять, что произойдет. Любое предложение по продолжению эксперимента с радостью выслушают, будут кивать, уточнять подробности и накидывать собственные идеи, но на основе прогнозов и расчетов примут решение о запрете такого эксперимента ввиду возможности множества жертв. Ну, и напоследок — духовный блок, он объединяет представителей образования и искусства, и все они от души ненавидят насильственные методы. Поэтому духовники могут колебаться в отношении решительных мер. Но, позвольте заметить, колебания будут касаться времени принятия мер, а не их сути. Когда на кону судьба мира, второстепенные мотивы уступают место главным, а основной среди них — инстинкт выживания популяции. В нашем случае, популяция — это все человечество. Теперь откиньте жалость и амбиции и представьте, что судьбу людей предоставили решать вам. Весь груз ответственности — на ваших плечах. Последствия возможной ошибки — на вашей совести. Теперь скажите: какое решение вы примете?