Когда мать передавала чашку, рука ее дрожала. Лида взяла блюдце, попутно погладив материнские пальцы, сухие от работы, с жесткими костяшками.
— Все у меня хорошо, — сказала она. — Ну чего ты?
Мать шмыгнула носом.
— Вижу, как хорошо, — в голосе ее появилась строгость. — Одна да одна. Лидка, ну в кого ты такая?
— Какая? — напряглась Лида.
— Самостоятельная. Женщине надо быть немного слабее, чтобы кому-то захотелось ее защищать, беречь.
Лида опустила губы в чашку, чтобы ответ не сорвался непрошенным и обидным. Кто бы говорил! Сама всю жизнь на двух работах пахала, ее поднимала, не ноя, не жалуясь, что папаша сгинул и появлялся только затем, чтобы на бухло попросить.
— Я себя сама поберегу лучше, — наконец отозвалась она. — А защищает нас наша милиция. То есть полиция.
— А детишки? — мать скорбно посмотрела на нее.
— Ну мам, — протянула Лида.
— Что мам? Я внуков увижу или нет? Почему ты не захотела встречаться с Сережей? Такой мальчик хороший, юрист, умненький… А Володя чем был плох?
Лида вздохнула. Наверное, сейчас или никогда.
— Потому, — она набрала в грудь воздуха. — Мне не нравятся мальчики. И мужчины тоже. Совсем. Ни в каком смысле.
Мать приоткрыла рот, непонимающе глядя на нее, а потом округлила глаза.
— Да ты что, дочка? Ты что же, из этих?
— Да, мам, — Лида усмехнулась, — из этих. Из них самых.
— Ты элдебегэ?
Лида, не скрываясь, достала сигареты и закурила, первый раз при матери, но та даже не обратила на это внимание, настолько ее потрясла эта новость.
— Правильно говорить ЛГБТ, — сказала она, выпуская дым под стол, чтобы не попал в лицо. — Но я не они, я просто не люблю мужчин. Не хочу, не могу, не нужно. Техника сейчас такая, что проблем нет с тем, чтобы удовольствие получить. Еще и лучше и быстрее. А родить я всегда могу, как только захочу, банк доноров никому не отказывает. Так что внуки у тебя когда-нибудь все-таки будут, не переживай так. На одну половину точно мои, а вторая половина… Ну примерно как мой папенька во мне поучаствовал. Никакой разницы.
Стало легче, столько лет этот камень у нее на душе лежал, и вот, сбросила. Мать продолжала сидеть неподвижно, опустив руки на колени. Лида встала, погладила ее по плечам и вышла в кухню, чтобы потушить и выбросить окурок. Противное дело курение, но успокаивает. А когда вернулась, застала перемену — мать говорила по телефону. При ее появлении та быстро попрощалась и положила телефон экраном вниз на стол.
— Лида, ну-ка сядь, — попросила мать. — Помнишь тетю Галю?
— Ну, помню.
— У нее девочка твоих лет, такая хорошая девочка! Тоже одна. Они к нам в гости придут, познакомишься, вдруг судьба?
Вид у матери был деловитый и собранный, без всяких следов горя.