часть вторая Муму -
Развязка -
Герасим обернулся - увидал - замелькавшие в окнах огни и тени -
сердцем - почуяв беду - схватил под мышку Муму -
вбежал в каморку свою и заперся -
Через несколько мгновений пять человек уже ломились в его дверь -
но почувствовали сопротивление засова - остановились.
Гаврила прибежал в страшных попыхах -
приказал всем им оставаться тут до утра и караулить -
а сам ринулся в девичью и - через старшую компаньонку Любовь Любимовну -
с которой вместе крал и учитывал чай сахар и прочую бакалею -
велел доложить барыне - что собака - каким-то образом -
опять откуда-то прибежала -
но завтра же - в расход - он пустит её - на этот раз уже наверняка -
на живодёрню отнесёт - и чтобы барыня сделала милость -
перестала гневаться и сама успокоилась -
Барыня - вероятно - ещё долго бы возмущалась и всех проклинала -
да лекарь - второпях - вместо двенадцати капель налил целых сорок -
и сила лавровишенья подействовала — так что через четверть часа
барыня уже почивала крепко и мирно -
а Герасим - весь бледный - без сна лежал на своей кровати и
сильно сжимал пасть Муму -
На следующее утро барыня проснулась довольно поздно -
Гаврила ожидал ее пробуждения для того - чтобы дать приказ к решительному натиску на Герасимово убежище - а сам готовился выдержать сильную грозу со стороны барыни -
но гроза вдруг отменилась - барыня - лёжа в постели -
велела позвать к себе старшую приживалку -
— Любовь Любимовна — начала барыня тихим и слабым голосом -
иногда она любила прикинуться загнанной и сиротливой страдалицей -
что и говорить - тогда - всем людям в доме - становилось очень неловко
и они чувствовали себя перед ней виноватыми
- Любовь Любимовна - вы сами видите - каково мое положение -
так подите - душа моя - к Гавриле Андреичу и поговорите с ним -
ужели в самом деле - для него какая-нибудь собачонка дороже спокойствия -
самой жизни его барыни? разве можно такому поверить -
и с выражением глубокого чувства прибавила - подите - душа моя -
будьте так добры - к Гавриле Андреичу - подите -
Любовь Любимовна отправилась в Гаврилину комнату -
что там происходило и о чём они там говорили остаётся лишь догадываться -
но спустя некоторое время - целая толпа людей подвигалась через двор -
в направлении каморки Герасима -
впереди выступал Гаврила - дворецкий - придерживая рукою картуз -
хотя ветер где-то почивал на мягких облаках - погода была тихая -
около Гаврилы шли лакеи и повара -
из окна на них глядел дядя Хвост и распоряжался -
то есть только так руками разводил -
позади всех прыгали и кривлялись мальчишки -
из которых половина чужих набежала -
На узкой лестнице - ведущей к каморке -
сидел один караульщик - у двери с палками стояли два других -
все разом стали взбираться по лестнице и заняли места во всю её длину -
Гаврила подошел к двери стукнул в нее кулаком - крикнул -
— Отвори!
из-за двери послышался сдавленный лай - но ответ отсутствовал -
— Говорят тебе отвори! — повторил Гаврила -
— Да- Гаврила Андреич — заметил снизу Степан —
ведь он глухой — разве слышит -
Все рассмеялись
— Как же быть? — возразил сверху Гаврила -
— А у него там дыра в двери — отвечал Степан —
так вы палкой-то пошевелите -
Гаврила нагнулся -
— Он ее армяком каким-то заткнул - дыру-то.
— А вы армяк пропихните внутрь -
Тут опять раздался глухой лай
— Вишь вишь сама сказывается — заметили в толпе и опять рассмеялись -
Гаврила почесал у себя за ухом -
— Нет брат — продолжал он наконец — армяк-то ты пропихивай сам - коли хочешь-
— А что ж - извольте!
И Степан вскарабкался наверх - взял палку -
просунул внутрь армяк и начал болтать в отверстии палкой -
приговаривая - «Выходи выходи!» он еще так болтал палкой -
как вдруг дверь каморки быстро распахнулась —
вся челядь тотчас кубарем скатилась с лестницы -
Гаврила прежде всех а дядя Хвост запер окно-
— Ну ну ну ну — кричал Гаврила со двора — смотри у меня смотри!
тем временем Герасим - как скала - без движения стоял на пороге -
а Толпа собралась у подножия лестницы -
слегка упёршись руками в бока Герасим в своей красной крестьянской рубахе -
глядел на всех этих людишек в немецких кафтанах - сверху -
он казался каким-то великаном перед ними-
Гаврила сделал шаг вперед - промолвил -
— Смотри брат — будешь озорничать конвой призову - в миг скрутим
и начал ему знаками объяснять - что барыня - мол -
беспременно требует твою собаку -
подавай - мол - сам её сейчас - а то беда будет -
Герасим посмотрел на него - указал на собаку -
сделал знак рукою у своей шеи -
как бы затягивая петлю - и с вопросительным лицом - взглянул на дворецкого -
— Да да — возразил тот - кивая головой — да - всеконечно -
Герасим опустил глаза - потом вдруг встряхнулся - опять указал на Муму -
которая всё время стояла возле него - безвинно помахивая хвостом
и с любопытством поводя ушками -
повторил знак удушения над своей шеей и значительно ударил себя в грудь-
как бы объявляя - что он сам уничтожит Муму -
— Да ты обманешь — замахал ему в ответ Гаврила-
Герасим поглядел на него и презрительно усмехнулся -
опять ударил себя в грудь и захлопнул дверь -
Все молча переглянулись-
— Что ж это такое значит? — начал Гаврила — Он заперся?
— Оставьте его - Гаврила Андреич — промолвил Степан —
он сделает - коли обещал-
Уж он такой... Уж коли он обещает - сделает наверняка -
это наш брать врать да хитрить - а он на это справедливый -
Что правда - то правда да-
— Да — повторили все и тряхнули головами — Это так - Да -
Дядя Хвост отворил окно и тоже сказал - «Да».
— Ну - пожалуй - посмотрим — возразил Гаврила —
а караул все-таки оставить -
- Эй ты Ерошка! — прибавил он - обращаясь к какому-то бледному человеку -
в желтом нанковом казакине- который считался садовником —
- что тебе делать? Возьми палку да сиди тут а чуть что - тотчас ко мне беги!
Ерошка взял палку и сел на последнюю ступеньку лестницы -
Толпа разошлась - исключая кое-каких любопытных и мальчишек -
а Гаврила вернулся домой и - через Любовь Любимовну -
велел доложить барыне - что всё исполнено -
а сам - на всякий случай - послал форейтора Архипку -
к хожалому к полицейскому -
а Барыня - тем временем - мало горя знала -
завязала в носовом платке узелок - налила на него одеколону -
понюхала потерла себе виски накушалась чаю и -
будучи еще под влиянием лавровишневых капель - заснула опять -
Спустя час - после всей этой тревоги - дверь каморки растворилась и показался Герасим -
на нём был праздничный кафтан а Муму он вёл на веревочке-
Ерошка посторонился и дал ему пройти -
Герасим направился к воротам -
мальчишки и - все бывшие на дворе - молча проводили его глазами -
Герасим шёл уверенно - без оглядки на них - и только на улице -
надел шапку - будто во дворе были покойники одни -
Гаврила - вслед за ним - в качестве наблюдателя -
послал того же Ерошку садовника -
Ерошка издали увидал - что Герасим - вместе с собакой - вошел в трактир -
и стал дожидаться его выхода на улице -
В трактире Герасима знали и понимали его знаки -
Он спросил себе щей с мясом и сел - опершись руками на стол -
Муму стояла подле его стула и спокойно поглядывая на него своими умными глазками - Шерсть на ней так и лоснилась сразу видно было -
что её только что вычесывали -
Герасиму принесли щей -
Он накрошил туда хлеба - мелко - изрубил мясо и поставил тарелку на пол -
Муму принялась есть - с обычной своей вежливостью -
едва прикасаясь мордочкой до кушанья -
Герасим долго глядел на нее - две тяжелые слезы выкатились вдруг из его глаз - одна упала на крутой лобик собачки а другая — во щи -
Он заслонил лицо свое рукой будто стеснялся своих слёз -
и вот Муму съела пол тарелки щей и облизываясь отошла -
Герасим встал заплатил за щи и -
сопровождаемый озадаченным взглядом полового - вышел вон из трактира -
Ерошка - увидав Герасима - заскочил за угол и -
пропустив его мимо - опять отправился вслед за ним -
Герасим всё время держал Муму на веревочке -
сам шёл размеренным шагом -
дойдя до угла улицы - он остановился - как бы в раздумье -
и вдруг - быстрыми шагами - отправился прямо к Крымскому броду -
по дороге он зашел во двор дома - к которому пристраивался флигель -
и - под мышкой - вынес оттуда два кирпича -
От Крымского брода он повернул по берегу - дошел до одного места -
где стояли две лодочки с веслами - привязанными к колышкам -
их он уже прежде заметил и вскочил - в одну из них - вместе с Муму -
Хромой старикашка вышел из-за шалаша - поставленного в углу огорода -
и закричал на него - но Герасим только закивал головой и так сильно принялся грести - хотя и против теченья реки -
что в одно мгновенье умчался саженей на сто -
Старик постоял постоял - сперва левой рукой потом правой - спину себе почесал -
и вернулся - хромая - в шалаш -
а Герасим всё греб да греб-
вот уже и Москва осталась позади -
вот уже потянулись по берегам луга огороды поля рощи - показались избы -
повеяло деревней - тут - он бросил весла -
приник головой к Муму - которая сидела перед ним на сухой перекладинке —
так как дно было залито водой — и - скрестив могучие руки у ней на спине -
сам застыл как изваяние -
между тем - волной - лодку помаленьку относило назад к городу -
наконец Герасим выпрямился и - с каким-то болезненным озлоблением на лице - поспешно окутал веревкой взятые им кирпичи -
приделал петлю и надел ее на шею Муму -
поднял ее над рекой - в последний раз посмотрел на нее...
а она доверчиво и без страха поглядывала на него и слегка махала хвостиком -
Он отвернулся - зажмурился и разжал руки...
Даже самая тихая и беззвучная для нас ночь имеет свои звуки -
а для глухонемого Герасима даже самый шумный день был безмолвен и беззвучен
но в эту - самую страшную для него минуту -
сердцем он всё слыхал и тяжёлый всплеск воды и взвизг падающей Муму -
но когда он снова раскрыл глаза - по реке - как бы гоняясь друг за дружкой -
по-прежнему куда-то спешили маленькие волны -
по-прежнему слегка плескались они о бока лодки -
и только далеко назади к берегу разбегались какие-то широкие круги -
Ерошка - как только Герасим скрылся у него из виду -
вернулся домой и донес всё что видел.
— Ну-да — заметил Степан — он ее утопит-
уж можно быть спокойным - коли он что обещал то сделает -
В течение дня - напрасно - Герасима ждали любопытные глаза-
и обед без него уж прошёл - вечер настал - к ужину собрались все - кроме его -
— Экой чудной этот Герасим! — пропищала толстая прачка —
можно ли эдак из-за собаки проклажаться!.. Право!
— Да Герасим был здесь — воскликнул вдруг Степан -
загребая себе ложкой побольше каши -
— Как? когда?
— Да вот часа два тому назад - как же - с ним в воротах повстречался я -
он уж опять отсюда шел - со двора выходил -
да насчет собаки спросить его хотел я -
да он - видно - сильно расстроен был - ну и толкнул меня - должно быть -
отстранить меня только хотел - мол - дескать отстань брат —
да такого сногсшибательного леща мне в становую жилу поднес -
важно так что ой-ой-ой! —
и Степан с кривой усмешкой пожался и потер себе затылок -
— Да — прибавил он — рука у него - что там говорить - благодатная рука -
все посмеялись над Степаном и после ужина разошлись спать -
а между тем - в ту самую пору - по Т...у шоссе усердно и безостановочно шагал какой-то великан - с мешком за плечами и с длинной рогалиной в руках -
это был Герасим -
Он спешил - без оглядки - спешил домой - к себе в деревню - на родину -
Утопив бедную Муму - прибежал в свою каморку -
проворно уложил кой-какие пожитки в старую попону -
связал ее узлом - взвалил на плечо да и был таков -
Дорогу он хорошо заметил еще тогда - когда его везли в Москву -
деревня - из которой барыня его взяла - лежала всего в двадцати пяти верстах
от шоссе -
Он шёл по нём с какой-то безумной отвагой - с отчаянной и вместе с радостной решимостью -
Он шёл и грудь его широко распахнулась - глаза жадно и прямо устремились вперед - он торопился - будто мать-старушка - ждала его на родине -
будто она к себе звала его - после долгого странствования на чужой стороне -
в чужих людях...
Только что наступившая летняя ночь была тиха и тепла -
с одной стороны - там - где закатилось солнце -
край неба еще белел и слабо румянился последним отблеском исчезавшего дня -
с другой стороны уже вздымался синий седой сумрак -
ночь шла оттуда -
кругом - сотнями гремели перепела - взапуски перекликались коростели...
но разве мог Герасим их слышать - разве мог он слышать чуткое ночное шушуканья деревьев - мимо которых его проносили сильные его ноги -
но он чуял чувствовал знакомый запах поспевающей ржи -
которым так и веяло с темных полей -
чувствовал - как ветер - летевший к нему навстречу — ветер с родины —
ласково ударял в его лицо - играл в его волосах и бороде -
видел перед собой белеющую дорогу — дорогу домой - прямую как стрела -
видел в небе бессчётные звезды - светившие его пути и -
как лев - выступал сильно и бодро - так что -
когда восходящее солнце - своими влажно-красными лучами - озарило
только что расходившегося молодца -
между Москвой и им легло уже тридцать пять верст...
а через два дня он уже был дома - в своей избенке -
к великому изумлению солдатки - которую туда поселили -
помолясь - перед образами - он тотчас же отправился к старосте -
Староста сначала было удивился - но сенокос только что начинался -
и Герасиму - как отличному работнику - тут же дали косу в руки —
и пошел косить он по-старинному - косить так - что мужиков только пробирало -
глядя на его размахи да загребы...
тем временем - в Москве - на другой день после побега Герасима - его хватились
пошли в его каморку обшарили ее - сказали Гавриле -
тот пришел - посмотрел - пожал плечами и решил - что Немой либо бежал -
либо утоп вместе с своей глупой собакой -
Дали знать полиции - доложили барыне -
Барыня разгневалась расплакалась велела отыскать его во что бы то ей это и стало - уверяла всех - что разве это она приказывала уничтожать собаку -
и наконец дала такой нагоняй Гавриле -
что тот целый день только потряхивал головой да приговаривал «Ну!» -
пока дядя Хвост его урезонил - сказав ему в ответ «Ну-у и!» -
Наконец пришло известие из деревни о прибытии туда Герасима-
Барыня мало-мальски успокоилась - сперва было отдала приказание сразу вытребовать его назад в Москву - потом - однако - объявила -
что такой бессердечный человек зачем ей сдался -
но скорее всего ей всё же малость стало стыдно самой -
Впрочем - она - после того - скоро умерла-
а наследникам её дело было до имения продать да деньги взять -
а до Герасима и остальных матушкиных людей - какое им дело
ими надобно уметь управлять одевать да кормить -
поэтому - наследники распустили всех людей - по оброку -
так им было выгодней - дань собирать -
а Герасим - до сих пор - в своей одинокой избе - живёт бобылём -
здоров и могуч по-прежнему - и работает за четырех по-прежнему -
и по-прежнему важен и степенен -
правда соседи заметили - что со времени своего возвращения из Москвы -
он совсем перестал водиться с женщинами -
даже глаза в землю тупит если - по какой надобности подсобить -
кто-то из женщин к нему обратится -
и собак приручать у его уж охота пропала -
впрочем - мужики толкуют - счастье ему выпало - что без бабья - обходится
а собака — на что ему собака?
если вор обойдёт его двор целым селом -
ещё и другие дороги - в округе - дома забудет
Такова ходит молва о богатырской силе немого Герасима - - -