часть ВТОРАЯ
- "Этика (от др.-греч. — этос, «нрав, обычай») — философская дисциплина, предметами исследования которой являются нравственность и мораль.
Первоначально смыслом слова этос было совместное жилище и правила, порождённые совместным проживанием, нормы, сплачивающие общество, способствующие преодолению индивидуализма и агрессивности. По мере развития общества к этому смыслу добавляется изучение совести, добра и зла, сочувствия, дружбы, смысла жизни, самопожертвования и так далее. Выработанные этикой понятия — милосердие, справедливость, дружба, солидарность и другие, направляют моральное развитие социальных институтов и отношений." (из Википедии)
"По мере развития общества" появляется новое наполнение понятия "этика", и оно противоречит первоначальному значению. Моральное развитие социальных институтов определяется уже не устаревшими химерами дружбы, милосердия, справедливости, но ценностями, воспитываемыми в новых людях всеми средствами государственной пропаганды: - предприимчивость; корпоративная солидарность, стоящая на страже главного в бизнесе - прибыли; карьеризм; целенаправленность в ущерб многосторонности; пренебрежение моралью, если она мешает достижению цели; индивидуализм и агрессивность в отношении всего, что мешает бизнесу. Нормы, сплачивающие общество размылись, и не имеют уже никакого приоритета.
10. О боли и гостях
- Михалыч, можно вопрос.
- Вопрос можно. Насчёт ответа, посмотрим.
- Хорошо. Ты живёшь дольше меня. Ты много ездил по стране, много видел. Можешь сказать, что из твоего опыта было самым страшным?
Гена задумался, потом вздрогнул, что-то вспомнив, лицо его потемнело.
- Я не знаю, зачем тебе это нужно. А мне тем более. Есть вещи настолько отвратительные, что стараешься избавиться от них, очистить память, только чтобы жить спокойно.
Роберт продолжал смотреть вопросительно, потом покачал головой:
- Извини. Если это не нужно, не надо будить.
- Я... Я могу рассказать. К счастью, это не из моей жизни. Но знание этого... Оно может испортить не только аппетит, но и исказить понимание самой жизни. Как-то, совершенно случайно, в сетях я забрёл на сайт... это сайт малолетних извращенцев. Меня эта тема не интересовала, но на глаза попалась фотография. Сначала я не понял содержания, но пригляделся, и весь мой съеденный обед оказался на полу. Там была собака, точнее, то, что от неё осталось. Совершенно измождённый пёс, такие уже не живут, но этот был ещё жив, и это было его неудачей. Он стоял, не двигаясь, привязанный верёвкой... И он был проткнут металлическими прутьями, кусками арматуры. Насквозь. Но самое страшное я увидел на его морде. Он понимал, что уже мёртв, и не чувствовал ничего, даже боли, он уже пережил это. Он понимал, что скоро умрёт, и это ему было нужно, потому что всё, что он имел в жизни, это была только боль. Он не знал причин этого, он не делал никому зла. И всё, что он чувствовал в своей жизни, это боль, причиняемая ему людьми. Боль и голод. Живые не должны так жить, живые живут не для этого. Но некоторые малолетние отморозки делают это ради развлечения.
Гена отвернулся, несколько раз сглотнул, и Роберт его понял.
- Самое страшное здесь, не мучительная смерть бедолаги, а те, кто способен на такое. То, что человек способен это сделать и жить дальше.
- Но, зачем? - прошептал Роберт.
- Можно понять. Гораздо труднее, даже невозможно такое принять. Люди общественными установками втиснуты в рамки обязательности, юридической и этической невозможности. За то и это деяние тебя посадят в клетку. За другое тебя вычеркнут из жизни. Этого делать НЕЛЬЗЯ. Так живут все. Но некоторые не имеют возможности определить смысл жизни. И в безъисходности они ищут выходы. Выходы из обязательности. К сожалению, мозги у таких отсутствуют, иначе мы имели-бы тысячи гитлеров. А это не имеет смысла. И каждый крохотный гитлер творит суд над чужой жизнью, но делает это так, чтобы не навредить себе. Конечно, есть и чикатилы, но они кончают в другом месте и быстро, а это не интересно. А вот судить чужую жизнь, не навредив своей, это просто. И берут жизнь существа, не имеющего права голоса. А безнаказанность порождает химеру вседозволенности, и почему этой вседозволенностью не воспользоваться, ведь она даёт ощущение своей причастности к сонму богов! Ты не даёшь, но ты забираешь. Жизнь. А дать ты можешь только страдание. И боль. Это тоже увлекательно.
- Это не люди, это звери.
- Не надо оскорблять зверей, Робби. Звери не сотворили и миллионной части той жестокости, которую умеют только люди. Но и людьми мы их называть не имеем права, потому что это уравняет всех нас. Это выродки рода людей. Не хомо сапиенс, а просто прямоходящих, умеющих творить. Не важно, что. И зло в том числе. Природа не знает, что такое зло. Хищник, убивающий свою жертву, имеет на это право, он убивает, чтобы жить. Человек убивает, если и когда знает, что не ответит за это. Но он отвечает, в любом случае. И это неизбежно. Только не каждому хватает ума, чтобы понять это. И знаешь, что я ещё могу сказать, Хайнлайн? У нас отняли самое главное, что дал человеку Бог - свободу выбора. Конечно, некоторые придурки, обладающие призрачной независимостью, могут встать в позу и кричать - Свобода, вот главное достижение нашего государства! Но на самом деле нет никакой свободы, и никакого выбора. Нам дают с барского плеча, и мы должны это принимать и благодарить. Это называют демократией, но тебе, наверное, известно истинное значение этого понятия. Может быть, хватит ликбеза? Сегодня у тебя очередной шанс проявить свою легендарную удачливость. Смартфон с зарядкой можешь оставить мне, и, кстати, напиши на бумажке пароли, логины, и всё, что надо. Желаю и жду тебя с удачей.
Роберт ушёл, окрылённый и в новых сапогах, а Геннадий, подумав, занялся благоустройством. Прежде всего маленьким кусочком проволоки заклинил замок, чтобы у пытающихся открыть его, сложилось впечатление, что замок сломан и не открывается. Дверь деятели из коммуналки ломать будут вряд-ли, это наказуемая инициатива, а видимых причин для этого нет. Потом он долго думал, как сделать надёжный и не заметный снаружи запор, но создающий впечатление двери, запертой на замок. Когда ты дома, проблем нет, просто элементарный засов. Но как его закрывать снаружи? Инженерная мысль закипела. К счастью, замок был не английский, ригельный, то-есть имеющий сквозное отверстие, и проблема решалась просто, главное, воплотить её в жизнь, не имея никаких инструментов. Ладно, засов всё-равно придётся покупать, а пока он на больничном, Гена по-простому припёр дверь обрезком трубы, которую они подобрали в качестве оружия для Роберта-телохранителя.
Потом его озаботила мысль, не выдадут ли они себя вечерним светом в окнах расселённой квартиры? Поразмыслив, он решил, что нет. В их спальне, окно которой выходило во двор, не было лампочки. Двери в неиспользуемые комнаты были плотно закрыты с целью сбережения тепла. А кухонное окно глядело на Бумажную улицу, где напротив, через дорогу возвышалась башня студенческого общежития. Вряд-ли студентов интересовал быт аборигенов, тем более, что окно было плотно занавешено, и снизу, с тротуара его видеть нельзя было.
Такая продуктивная работа мозга навеяла сонливость, и часа три Гена безмятежно проспал, изредка постанывая от внезапных болей в рёбрах.
Из сна его выдернул самый неприятный звук на свете, не считая треска будильника, настойчивый, но не громкий стук в дверь. Роберт? Спать уже не хотелось, и он посмотрел на экран телефона. Два часа дня? Для Роберта рановато, если, конечно, опять что-то не принудило к тому. Но настырно продолжавшийся стук заставил его насторожиться, слишком... интеллигентно он звучал, осторожно, будто боялся обеспокоить хозяев, хотя стучали именно для этого. Странно. Должностные морды так не стучат. Роберт тоже применил-бы другую тактику, что-то вроде три громких удара, пауза, потом повторение. Это было интересно. Постанывая, Гена прошёл к двери, на ходу жалея об отсутствии дверного глазка, постоял, прислушиваясь. Постукивание продолжалось, больше не было ничего, ни скрипа сапогов, ни щёлканья затворов. Бесшумно взяв трубу, он рывком распахнул дверь, оставаясь невидимым для посетителя, и выглянул на площадку. Человек, стоявший за дверью с любопытством заглядывал в открывшийся проём и выглядел странно знакомым.
- Гена? - неуверенно проговорил он. - Красильников?
Хозяин вгляделся в черты лица более подробно, да, он знал этого человека в прошлом, но прошедшие несколько месяцев раскрасили его в другие цвета, цвета потребителя горячительных напитков.
- Сергеевич? Кап три? Неужели сподобился? Но проходи, уважаемый, расскажи о жизни. Рад, как я рад тебя видеть, - Михалыч сомневался в этом факте, но увидеть человека, который никогда не доставлял ему неприятностей, в самом деле было приятно, - проходи сюда, на кухню... Я прошу прощения за неустроенность быта, но я здесь не хозяин, вернее, как бы хозяин, но недавно и временно. В общем, всё достаточно сложно.
- Не оправдывайся, друг, все мы тени колеблющиеся в этой жизни. Главное, здоров, а остальное тлен бесконечный.
На кухню гость прошёл, опасливо оглядываясь, видимо, ожидал сюрпризов и неожиданностей, и только опустившись тяжёлым телом на вздохнувший стул, перевёл дыхание.
- Значит, здесь ты и обитаешь. Один? Впрочем, это я так, знаю, что с другом. А квартиру профукал. Сейчас многие с такой бедой, я сам чуть не лишился, но пронесло. Такие дела, инженер. Что-ж, выпьем за встречу, как считаешь?
- Это приказ?
- Это просьба, Михалыч. Предстоит разговор. Дурацкий и непонятный. Без стакана такие вещи не разрулить, понимаешь? Могу признаться, я в последние времена немного спустил тормоза, в деньгах недостатка нету, ну, и расслабился. Живу холостяком, выпиваю в одиночку, поскольку нет рядом надёжных людей, - говоря это, гость вытащил из кармана плоскую бутылку "Кристалла", баночку шпрот, поставил на стол, - Давай стаканы и будет разговор. Как в былые времена. Впрочем, кажется и в былом ты не очень уважал это дело, я грешен, да, а ты себя держал, даже на ходовых не очень распускался, не то что другие какие.
Когда сто грамм были проглочены и занюханы шпротинкой, старые друзья закурили по "винстонке" Сергеича и задумались.
- Что-то у тебя лежит на душе, генерал, - сказал осторожно Гена. - Может, поделишься?
- Да. Я не понимаю, в каком мире оказался. И я думаю, что я не уникум, я не одинок в своём недоумении. Ты помнишь, каким я был в конце 90-х? Орёл?
- Орёл.
- Сейчас я курица на чужом дворе. Остап Бендер сказал так: - "Мы чужие на этом празднике жизни".
- О каком празднике ты говоришь? Скорее, панихида.
- Это праздник тлена. Торжество посредственности, возведённой в ранг. И это прогрессирует. Но прогресс всегда сменяется регрессом, если не обретает новое качество - аксиома. И новое пришло. Точнее, оно не новое, ему уже тысячи лет. Только сто лет назад оно было изгнано из плебса, оно затаилось, но не ушло, оно ждало своего часа, и его время вернулось. Меня научили бояться в 90-е. Меня били и по партийному, и по военному. С тех пор я живу в страхе. Сижу в норе, не смотрю телевизор, выхожу только в магазин.
Он нервно набулькал в кружки, рывком опрокинул свою, выжидательно кивнул другу.
- Ты чувствуешь, что мир меняется?
Геннадий осторожно выпил, ему не хотелось, но не хотелось и разрушать момент доверительности.
- Мир всегда меняется, иначе его не было-бы.
- Я не о том. Изменения должны быть поступательными. Сейчас возвращается действительность агрессии и выживания, двигаясь вспять, спиной вперёд, глядя в прошлое, ушедшее, и молясь на него. Возвращаются монстры, которых мы призываем, потому что призывать больше нечего. Всё обос..но, извращено и компрометировано. И пошли молитвы Ваалу, Фаллосу и Мамоне.
Гена усмехнулся, и это было замечено и вызвало настороженность:
- Чему смеёмся?
- Кэп, ведь ты порождение политики партии и материализма. Куда, в какую сторону ты стал смотреть? Где твой партийный билет?
Баркин насупился, засопел носом, помрачнел. Подумал, вдруг улыбнулся и подмигнул:
- Провоцируешь? Ты всегда был не пальцем сделанный, инженер. Тогда, в старые времена я тебя мордой об стол, знаешь? А в ещё более старые прямо по морде плебейской замшевой перчаткой, потому к барьеру тебя вызывать - для меня, дворянина, оскорбление. А сейчас время таких, как ты. Умных, но беспомощных. А я - раритет. Да! Я горжусь этим, как динозавр, издыхающий в асфальтовой яме, но имеющий честь и гордость. И пришёл я к тебе не потому, что ты элита ср..ая, а потому что ты можешь и возможность имеешь.
- Хорошо, твои мотивы я понял, ты хочешь участвовать, почувствовать себя, жизнь вернуть. Тогда говори. Говори, что это за человек, или не человек, а так, тварь в обличии, зачем он тебя ко мне отправил, ведь мой напарник не говорил тебе моего адреса. И о своём отношении к происходящему скажи, ты, голубая кровь. Или ты стал ямщиком?
11. И пришёл ангел мести
А потом пришёл Роберт. Услышав стук в дверь, Баркин вздрогнул и нервно налил в кружки.
- Там кто-то пришёл.
- Да, я слышу. И это неприятно для тебя. Сергеевич, в чём дело?
- Наверное, всё нормально. А дальше будет интереснее.
Они выпили до следующего условного стука, и Геннадий поднялся.
- Пожалуй, стучащий достучится. Я отойду. А ты пока подумай.
За дверью находился и в самом деле Роберт. Но не совсем один. С ним была девушка неординарной внешности. Красивая, молодая, но несколько... как сказать? неухоженная. В грязной и мытой одежде вольного охотника, видно было, что она стесняется грязной кожи и забывших о мыле волосах. И она была голодна, это становилось ясным по тому, как она принюхивалась к ароматам, приходящим из кухни.
- Проходите, - почему-то почувствовавший себя неуютно, пригласил Гена. - Я сейчас не один... Гость, так сказать, нечаянный, но ничего. Он нам простит. Или мы ему...
- Это Светка, - представил гостью Роберт. - А это мой друг Михалыч. Прошу так, без церемоний.
Светка уже была на кухне, стояла у раковины и, сбросив на пол куртку, включив горячую воду, с ожесточением намыливала лицо. На гостя она не обратила внимания. Да и Сергеевич был не в своей тарелке. Видно было, что он в растерянности и пытается что-то понять.
- Михалыч, я у тебя дома?
- Я так понимаю, что ты сам сюда пришёл?
- Пришёл не он, - по прежнему не отрываясь от горячей воды, проговорила Светка. - Он стал собой, и он не понимает, что с ним было.
- А ты понимаешь?
- Конечно! - удивилась Светка. - Пришёл другой человек, только не пойму, злой или хороший. Он пришёл посмотреть на вас, теперь ушёл.
Она сняла с гвоздика полотенце и вытерла лицо. И будто преобразилась.
- Вы меня смущаете. Роберт, протри глаза. А поесть у вас нету, трое суток не ела? Ничего. Я хочу есть, раз пригласили, угощайте.
- Да, конечно, - засуетился Геннадий. - Плов вчерашний. Сейчас разогрею. Выпьете?
- Водки можно. Немного.
Но она выпила полный стакан и уселась на полу, игнорируя окружающее, она устала, и отдых ей нужен был больше еды. Она уснула почти мгновенно.
- Кто это? - спросил Гена, заметив сон гостьи. - И почему?
- Геннадий, ты меня прости. Это девушка.
- Скажем так, что я это заметил. И девушка-бомж. Крайне немытая, и, вроде, без документов. Объяснишь подробнее? Роб, ты учти, что я тебя не обвиняю и не напрягаю, просто, хочу разобраться. Как, кстати, и с нашим гостем. Начнём, пока с него, поскольку подозреваемая отдыхает, и это ей нужно. Итак, Сергеевич, мы жаждем комментариев.
- Но, инженер, что ты хочешь слышать? Ко мне приходил твой друг, вопросы задавал неконкретные, я так и не понял, что его интересует. Но я понял, что ты здесь, рядом, а больше я ничего не понял. А потом я сижу здесь, налита водка, и всё пучком. А ты меня спрашиваешь, не понять о чём?
- Вот и очень хотелось-бы понять, что происходит. Кто сказал тебе этот адрес?
- Какой адрес? Я не знаю, где мы находимся.
- Роберто, ты можешь присесть и поужинать. Мы здесь немного погуляли, но, честное слово, я думал, что ты подослал генерала. Сергеевич, значит, ты пришёл сюда не по своей инициативе, ты меня не разыскивал, и никаких дел ко мне не имеешь?
- Всё именно так. Правда, иногда я будто проваливался во времени, знаешь, не понимал, что делаю, разговаривал с незнакомыми людьми, но воспринимал это, как последствия... перепития. В последнее время я немного потерялся. Твой друг не откажется принять стопку?
Роберт молча поставил перед гостем кружку, ел плов и с интересом слушал.
- Ты слышал что-нибудь о пожаре, недавно случившемся на Нарвском?
Гость, разливая остатки, пожал плечами:
- Так, краем уха. Старичок в очереди рассказывал. Обычные слухи, я не заинтересовался. Какое это ко мне имеет отношение?
- Может быть и никакого. Похоже, тебя просто использовали. Что-ж, выпьем и разойдёмся. Рад, что у тебя всё в порядке.
- Спасибо, вижу, что у вас жизнь трудна. В крайнем случае можете зайти, адрес вам известен. А это вам, презент.
Из внутреннего кармана на стол была выставлена плоская зелёная бутылочка.
- Коньяк, азербайджанский, пять звёздочек, - определил Роберт. - Красиво жить не запретишь!
- Я пойду, ребята, вам есть, чем заняться, - опрокинув кружку в рот, кэп тяжело поднялся, натянул куртку и вышел. Михалыч запер за ним дверь, вернулся к столу.
- Такие дела, Берт. Кто-то нами интересуется, причём весьма странным способом. А где ты подобрал это чудо?
- Сидела в подземном переходе, прямо на полу. Кажется, она больна.
- А мне кажется, что она похожа на ведьму Маргариту. И возможно, что ваша встреча не случайна.
- Михалыч, ты излишне подозрителен. Обычная неприкаянная девчёнка. Как и мы. И ей нужна помощь. Где-то же она живёт?
- Сомневаюсь. Она не спала много времени. Нет возможности? Что она тебе рассказала?
- Ничего. Я предложил ей место, она молча пошла. По ней трудно что-то сказать.
- На твоём матрасе мне места хватит? Надо её перенести на кровать, и сними с неё эту страшную куртку, и ботинки тоже.
***
Светка Алнова проснулась под утро, часа в четыре, от страшного голода. Её тело отдохнуло во сне, и теперь желудок требовал своё. Но сначала она испугалась темноты. В темноте она могла видеть почти хорошо, и двое спящих на полу её не очень беспокоили, в них не чувствовалось зло. А вот окно было плотно занавешено одеялом, и это ей не нравилось. С кухни пробивался отсвет уличных фонарей, и Светка прошла туда. Только здесь она поняла, что кроме свитера и спортивных штанов на ней ничего не было. Её одежда, как и маленький рюкзачёк лежали тут-же, у стены. На столе стояла початая бутылочка коньяка, на плите чайник и кастрюлька, в которой Светка, заглянув, обнаружила немного плова. Она моментально зажгла газ, поставила кастрюльку и размешала кашу ложкой. Потом села к столу, налила сто граммов коньяку, и залпом выпила, в кухне чувствовался уличный мороз, ей надо было согреться. Она съела всё, что было в кастрюльке, ощутила тепло и благодарность к хозяевам. И ещё она поняла, что на какое-то время нашла крышу и компанию, где у неё будут друзья. Очень давно у неё не было этого чувства. Она пила чай, курила сигарету из пачки на подоконнике, когда в кухню зашёл Геннадий. Увидев Светку, он обрадовался:
- У меня есть компания! Доброе утро, красавица. Свелана, кажется?
- Нет. Моё имя Светка. Так полностью. Это имя моего народа. Бывшего народа, сейчас его нет.
- Понятно. То-есть, совсем не понятно. Человек есть, а народа нет.
- Это был исчезающий народ, маленькая деревенька в Уссурийской тайге. Теперь я последний представитель народности, которой нет.
- Печально. Это была какая-то эпидемия? Несчастный случай?
- Нет. В деревню пришло зло, и оно всех убило. Я сбежала.
- Это было какое-то целенаправленное зло? Чей-то злой умысел?
- Нет, это было чистое зло, если зло бывает чистым. Энергия, направленная на уничтожение.
Геннадий был поражён тому, как просто Светка сказала об этом, будто пересказывала сюжет ужастика, или книгу. Видно, она много пережила, и уже перестала горевать, теперь думая об этом, как прошедшем факте.
- И ты вот так, из Приморского края, без денег, добралась сюда? Здесь у тебя родные, друзья?
- Нет, у меня здесь нет знакомых. Сначала деньги были, дней пять уже нет.
- Но, зачем, через всю страну?... Не понимаю.
- Здесь проще затеряться. Конечно, и Владивосток большой город, но зло идёт сюда, и я... хочу встретить его здесь. Здесь оно будет на виду, здесь его можно будет достать.
- Барышня расскуазывает странные вещи, - поведал Геннадий возникшему в дверях Роберту. - Без бутылки не разобраться.
- Так выпейте, и разберёмся. Я не буду, рано ещё, да и на промысел надо будет. - Роберт присел на подоконник. - Я вот чего не пойму, что значит, зло идёт сюда? Разве здесь своего не достаточно? Или это какое-то другое зло, другого качества?
- Я знаю, что истоки зла в душах людей. Но до этого зло людское старалось прятаться, очень немногие отваживались проповедовать его. Сейчас этот страх ушёл, люди бравируют творимым злом, этот процесс прогрессирует. Теперь злу нужна публичность, нужны властелины, продвигающие его в массы, нужна государственная власть. Такое уже было, но зло всегда маскировалось лозунгами блага для нации, борьбой с врагами народа и государства.
- А ты? Какую роль ты отвела себе?
- Я потеряла всё, народ, дом, друзей, любимого человека. Я не хочу быть зрителем. Буду делать, что получится. Но зрителем точно не буду.
- Конфронтация с властью, с сильными мира? Это может кончится тюрьмой, или психушкой. Или смертью. Выбор у тебя не великий.
- Я кое-что умею. Это было привилегией моего народа. Но мы не были готовы к приходу тьмы.
- Здесь ты скучать точно не будешь. А пока отдыхай, постираться тебе не мешает, и поесть хорошо.
- Светка, вчера, когда вы пришли, ты сказала, что здесь был другой человек? О чём ты говорила?
- Вашим другом управлял другой. И это колдун. Они умеют видеть глазами другого, руководить им. Я не успела понять его сути и намерений, он учуял меня и ушёл. Мне кажется, ему было интересно, кто вы и что умеете. А пока я собираюсь устроиться на работу, документы у меня в порядке, правда, прописка приморская, но сейчас это не очень волнует работодателей.
- Ребята, а у нас праздник, отопление включили, будет горячая вода из батареи, вот ведро бы найти, и помоемся и постираемся.
- Я сегодня открою другие комнаты, Светке нужно помещение. И для мытья и стирки тоже...
- Чорт знает что творится, - сказал Роберт. - Будто в Зазеркалье попали. Ведьмы, колдуны, зло изначальное. Что дальше будет? Апокалипсис? А ведь всё было так просто.
- На сумасшедшую она не похожа, - думал Михалыч, когда Светка в его куртке пошла в магазин. И, кажется, она уверена в своих словах. Спокойный взгляд, простые слова, она не сомневается, не боится выдумки... Ведьмы у нас уже были, но колдуны, это уже слишком, как в плохом кино. Но Светка прочитала капитана. И в её жизни была страшная трагедия. Как всё это нам воспринимать? Нужно будет заглянуть в её документы, но там не написано, какому человеку они принадлежат, а обидеть её просто. Ведьма? Не похожа она на служителя зла, скорее на... ангела. А ангела обидеть просто. Надо будет поговорить с Робертом. Блин, сколько в мире красивых сказок, а нам, как обычно, повезло оказаться в калейдоскопе ужасов!
Скоро вернулась Светка, порозовевшая с мороза и восторженно возбуждёная, напевая, распаковала пакеты:
- Была у метро, раздобыла бесплатную газетку "Вакансии города", буду работу искать. И видела Роберта, на площади он выгружал арбузы печальному узбеку. Я помогла-бы ему, но пока слаба, надо питаться.
- Ты хорошо вписываешься в город. А ведь те ещё джунгли!
- Как раз в джунглях я чувствую себя уютно, там нет людей.
12. Разные вещи.
Когда Геннадий рассказал Светке о событиях последних недель,
- Оба дома, это хорошо, - заявил достучавшийся Роберт. - Сейчас произошло нечто странное, чего я понять не могу.
- Ты полон сюрпризов, Лорендэйл. Каждый день и постоянно. Хорошо, я не вижу новых гостей, и рад. Присядешь и поужинаешь?
- Конечно, и с удовольствием, - отозвался Роберт, выкладывая на стол заработанные деньги. Светка поставила перед ним тарелку с ухой, не зря ходила в магазин.
- А, ведь правда, ухой пахнет! Сто лет не пробовал, обожаю.
- Так, что случилось?
- Драка на Нарвском. Много. Человек двадцать. Приехал ОМОН, эти, знаете, в шлемах, с прозрачными щитами, с палками. Разогнали, некоторым крепко досталось по тыкве, идиоты! Кажется, никого не забрали, да и драчуны быстро разбежались. Я там пошлялся по толпе, зрителей было много.
- Но, что странного? Обычные разборки уличной шпаны.
- Не шпаны. Я сам видел, были и двадцатилетние, но и под сорок-пятьдесят, зрители удивлены, говорили о знакомых, солидных людях. Впечатление, что это провокация, или направленное воздействие, причём, все возрасты и слои оказались вовлечены. И никто не упоминал серьёзной причины. То-есть, все говорили о спонтанности. Так, недоразумение.
- Я схожу, посмотрю, - спокойно сказала Светка. - Возможно, это то, что я ищу.
- А что ты ищешь?
- Воздействие. Оно прослеживается сразу. Где точно это было?
- По Нарвскому, от ворот по левой стороне, там двор и сквер...
- Это, где пожар был? - сообразил Гена. - В самом деле, место помеченное.
Светка возверталась минут через двадцать, встревоженная и недоумевающая:
- Если зло активировалось в душе человека, покончить с ним очень трудно, а если человек восприимчив, почти невозможно. Я нашла двоих участников, они не могут сказать ничего определённого, но в душе их темно. Они сами не понимают, что произошло. Но главное, что их зло было не направлено, просто вырвалось наружу, воплотилось в эмоции. Не направленные эмоции. Пострадать мог любой, без всякой причины. Это было похоже на пробу сил. И это опасно. Тот, кто управлял процессом, явно готовился к чему-то. К чему? Не к добрым делам. И я должна определить его интересы и стремления, это всё-равно выльется в действия. Пока есть один подозреваемый, продюсер сгоревшей колдуньи. Надо попробовать его вычислить, но он силён. Будем действовать осторожно.
- Светка, чего я не понимаю. Ведьма Маргарита, неизвестный колдун, ведьма сгоревшая в пожаре. И ты. Как всё это сочетать? - неуверенно спросил Роберт. - Ты не обижайся, но ведь все эти люди проводники зла?
- Ты не прав. Есть люди, сознательно творящие зло, и они неизбежно будут служить злу. Но есть другие. Это я. Таких много. Мы не делаем зла. Хотя, - Светка задумалась. - Бывают обстоятельства, когда другого не остаётся. Со мной такое было. Но это была необходимость, для защиты людей от бОльшего зла. И я убивала. Можно оправдаться, что это было уничтожение зла, при желании можно оправдать всё, что угодно. Я понимала, что делаю, и сознательно взяла зло на вооружение. У меня не было другого выхода, как только принять максиму Христа о всепрощении. Но это было-бы поражение. Можно простить человека, но энергию зла прощать нельзя. Её можно принять, или уничтожить. Добро тоже имеет тысячи лиц, и все они субъективны. И ещё. Я встретила там двоих... людей. Я почувствовала, что у них есть связь с вами. Они не участвовали в драке, но имеют взаимодействие с вами. Они там, за дверью. Не хотите познакомиться?
- Это может быть интересным? - высказал предположение Геннадий. Они нужны нам? Тогда, пожалуй.
Светка вышла в прихожую и вернулась, сопровождаемая двумя. В спортивных костюмах, эксклюзивных кроссовках, высокий и другой, коренастый с фигурой боксёра, они явно не понимали, где находятся и зачем. Но Геннадия они узнали.
- Это ты, чувак! Мы на днях немного были не в себе, и... погорячились. Ты должен понять, сложные дела, голова в заботах... Короче, мы не правы.
Конечно, они узнали пришельцев. И это было неприятно.
Светка встала перед людьми, в упор смотрела в глаза, и они, видно, чего-то испугались, втянули головы в плечи:
- Ну, чего вы, мы-же извинились. В самом деле, чуваки...
- Сейчас вы уйдёте, - тихо произнесла Светка. - И забудете о том, что были здесь. Но вы не забудете того, что сделали.
Они долго молчали после ухода спартанцев.
- Значит, вот что ты можешь. - наконец проговорил Гена.
- Может быть, они примут во внимание то, что сделали. Может быть, нет, это трудно, осознавать своё зло. Я просто надеюсь. Они напуганы, это будет в их душе. Но часто от страха и отчаяния человек делает ещё больше непоправимого. И это начинает управлять им.
- Хорошо и понятно. Но что ты собираешься делать?
- Любое действие должно иметь продолжение? Пока я не буду знать мотивов и возможностей, я не буду делать ничего. Последствия могут быть фатальными и с непредсказуемыми последствиями. Пока буду просто жить, устроюсь на работу. Не выгоните?
- Тогда давай устраивать тебе норку. Дверь в соседнюю комнатку открыта, пойдём, посмотрим, какие удобства мы сможем тебе предоставить.
Комната Светке понравилась, уютная, тёплая, светлая. Чего ещё надо? Выклянчив у Михайлыча пятьсот рублей, которые пообещала вернуть через пару дней, она надела его куртку и умчалась. Пришла с пластмассовым тазиком, пачкой стирального порошка, флаконом дешёвого шампуня и поролоновым матрасиком из туристского арсенала. Сначала в своей комнате она устроила баню (мужчины тактично на кухне не появлялись), потом уже на кухне постирала куртку и джинсы. Все эти движения создали в квартире совершенно семейную атмосферу с коммунальным привкусом, и день окончился идиллистически.
***
Ночь куртка и джинсы висели рядом с зажжёной плитой и практически просохли. Светка выспросила, как добраться до улицы Костюшко, на вопросы помахала пальчиками в воздухе и умчалась, оставив Михалыча в полном недоумении. Пол-дня он в сомнении и тревоге ожидал её, и вздохнул облегчённо, услышав условный стук.
- Поздравь меня, Михалыч, я устроилась на работу! В районную больницу Костюшко. Посудомойкой в пищеблок. График три через три, а вот немного денег, заведующая в долг дала. Вот только с первой получки высчитают за санитарную книжку три тысячи. Но будут продукты! На дорогу в месяц надо полторы тысячи. Аванс пять, плюс зарплата десять. Живём, Михалыч!
Она была в полном восторге.
- И в долг дали сразу, вот так просто. Не сомневаюсь, ты пустила в ход свои чары.
- Ну и что? Знаешь наш бюрократизм, иначе нельзя. Но ведь я никого не собираюсь обманывать.
- Что-ж, позволь поздравить. Но работа... Не трудно будет, ведь больница большая.
- И что? Я ведь не буду обслуживать отделения, только посуду пищеблока, а это не трудно. С восьми до восемнадцати. Коллектив, кажется, адекватный, думаю, что примут, как надо.
- Не сомневаюсь. Раз ты довольна, рад и я. Наливай кофе, и поесть тебе надо, предстоят трудовые будни, силы понадобятся.
- На работу через два дня, всё в порядке.
- Можно спросить? Ты с этим трудоустройством никого работы не лишила? С этим сейчас проблемы, а ствоими возможностями...
- Не волнуйся, мне просто повезло, они уволили работницу, видно, ленивую и нерадивую девицу. Я оказалась на месте. Там ещё были кандидаты, но вовремя не явились, и взяли меня. Вот Роберт обрадуется! Телевизор купим!
- Всё так просто было-бы.
- Не бурчи, Михайлыч, ведь всё хорошо. Конечно, если... я не мешаю вам.
- Не говори ерунды. Даже не думай.
- Кстати, дядя Гена, а кто обитает вокруг нас, соседи?
- Соседи. Квартира напротив, семья получила жильё, съехали. Ещё бабушка прописана, живёт у детей, где-то на Ленинском, здесь появляется раз в пол-года. Под нами нет никого, пустая квартира, но напротив живёт дед, ничем не интересуется, я его всего пару раз видел. Думает, что я здесь прописан, пока тихо, и он доволен. Кто живёт на первых этажах, не знаю, видел пожилую женщину, инвалид, еле ходит, к ней приезжает родственница, помогает по хозяйству. Остальных не примечал, кто-то снимает жильё, кто-то живёт у родственников, народ не общительный, но спокойный. Жить можно.
- Это хорошо, правда? А в дверь надо замок вставить, только замазать чем-нибудь, чтоб подозрения не вызывал.
- В тебе есть хозяйственная жилка, красавица, - одобрительно отозвался Михалыч. - Молодец.
Он услышал стук в дверь и задрал палец:
- А телевизор, Светка, нам не нужен, у нас в доме собственное агентство новостей. Держу пари, Роберт с горячим выпуском.
И когда на кухню ввалился Роберт, кивнула идущему следом:
- Ты прав, Михайлыч, Роберт со свежими новостями.
- Что-ж, послушаем. Докладывай, Роб.
Тот в недоумении переводил взгляд с одного на другого, потом вздохнул:
- На Старопетергофском похороны. В том доме, где живёт твой друг Баркин. Там много военных моряков, большинство в возрасте...
Друг ничего не ответил, присел за стол и очень долго молчал.
- Извини, Михалыч, за такую весть. Но ведь люди умирают, закон природы такой. Не принимай близко. У каждого свой срок.
- Да, Роберт, я слышал такое. Всё в порядке. Со мной всё хорошо.
- Кстати, дверь в квартире под нами взломана.
- Интересно. Что думаешь?
- Не думаю, что коммунальщики, у них есть ключи, в крайнем случае зовут слесаря. Скорее, мусорщики, подбирают, что можно сдать. К нам они вряд-ли полезут, они хорошо просматривают окна, наверняка, не раз видели свет в окне на кухне, побоятся. А может наркоманы нашли приют, но взломано профессионально, аккуратно, со стороны не скажешь. Светка, не хочешь со мной прогуляться, может быть и для себя что найдём?
- С удовольствием. Мне нужно одеяло, подушка. Да и посуду часто бросают.
- Тогда пойдём, ещё рано, там никого нет.
Они вернулись быстро, в самом деле с богатой добычей. Женщина несла узел тряпок и желанную подушку, Роберт тащил коробку с посудой, настольную лампу без лампочки, что-то из старого инструмента, пару книжек.
- Сейчас сходим ещё за кроватью. Повезло нам.
Притащили и кровать, древнюю, с панцирной сеткой, скрипучей и ржавой, но вполне пригодной. Светка была счастлива.
- Похоже, там отдыхали подростки, пили вино. Эти далеко не полезут. Мне кажется, живут где-то рядом, может быть, на первом этаже, не поленились инструмент принести для взлома. - сказала Светка, - По следам, было трое, с ними девушка. Так, романтика... А я сегодня под одеялом сплю. Мечта!
Потом, уже перед сном, Михалыч задержал Светку перед её дверью:
- Послушай, тебе не кажется, что смерть моего знакомого связана с нами? Потому-что он был здесь?
- Вряд-ли. Он пришёл сюда не по своей воле. И ничего об этом не знал. Он не был никому опасен. Может быть, была другая причина, этого я знать не могу.