Им пришлось выйти на Дорогу, чтобы купить еды и воды, и деньги Коста очень пригодились. Купцы с удовольствием заработали на нежданных покупателях и подумывали, как бы захватить шатунов, но Мия выбрала таких, кому не справиться без подмоги. Купцы — не воины, рисковать шкурой ради призрачного шанса не будут. Вместо нападения они несусветно задрали цены и оставили без единого гроша. И наверняка сообщили о чужаках на ближайшем посту. Пусть. К тому времени Мия с Саном были уже далеко. Днем прятались, ночью шли, ориентируясь по звездам, и вот — свершилось.
Они дошли.
Глазам открылась гора с ровной площадкой, посередине которой что-то блестело. Это «что-то» было целью путешествия.
Колесница-в-Небеса.
Мия на миг прижала Сана, оба чувствовали дрожь перед чем-то судьбоносным. Старая жизнь кончилась. Что впереди — неизвестно, но больше никто не посмеет убить за то, что не похож на других.
Площадку с Колесницей окаймляла слепящая полоса, она била по глазам, словно состояла из зеркал. Скорее всего, это знаменитая Граница миров. Ниже на горе жило племя стражей Границы, там к небу поднимались струйки дыма, над небольшими домиками возвышались обзорные вышки. У подножия все это окружала вторая стена — каменная. Вид стены говорил, что ее соорудили из обломков старых построек уже после катастры — даже сравнить нельзя с расположенным выше стальным чудом Границы миров. В нижней стене зияли отверстия, откуда стрелки могли уничтожить любого, кто пришел с недобрыми намерениями. К воротам с разных сторон сходилось несколько Дорог, вход охраняли два стража в легкой броне.
Охраняли — сильно сказано. Оба развалились в плетеных креслах под зонтиком от солнца и вставать раньше, чем Мия и Сан подошли на полет стрелы, не пожелали — не видели причины. Женщина и ребенок. Изможденные. Безоружные. Угрозы нет. Но чем ближе оказывались к ним посторонние, тем напряженнее становились позы. Руки стражей легли на длинные кривые клинки, другого оружия у них вроде бы не было. Понимая, что стоят здесь не для защиты от прорыва, а как проверяющие, шлемов стражи не носили, длинные волосы были забраны сзади в хвосты, глаза глядели по-доброму. Требовательный жест остановил Мию и Сана на расстоянии, достаточном для разговора.
— Добрый день, — сказала Мия. — Мы идем к небесным людям.
— Приветствуем. Условия вам известны?
Мия поджала губы. В груди похолодело.
— Нам сказали, что любой, кто придет к Границе, имеет право попасть на Небеса. — Ее пробрала дрожь. Что-то было не так. — Сказали, что это правило установили небесные люди, и стражи Границы миров должны строго соблюдать его.
Левый страж кивнул:
— Все так, наверх не пускаем только заразных, пока не излечатся. От этого зависят и наши жизни. Остальным путь открыт, с какими бы просьбами они не шли и как бы ни выглядели.
Правый добавил:
— Любой, кто пришел к воротам, может пройти, если заплатит, и должен уйти, если платить нечем. Об этом вам не сказали?
Знать бы заранее… Мия вспомнила, с какой легкостью истратила деньги на пищу и воду. Можно было перетерпеть, и тогда…
Тогда они с Саном умерли бы от жажды и голода.
Все сделано правильно. И вряд ли подаренного Костом хватило бы на проход — судя по всему, цена непомерна, иначе зачем предупреждать, что бедняку придется уйти?
— Сколько это стоит?
— Много, — сказал левый страж.
— Очень много, — поправил правый. — И плата требуется не только за проход. Отдельно нужно платить за то, чтобы пройти к Колеснице, и отдельно Извозчику за доставку на Небеса.
— И отдельно за каждого, — прибавил левый.
И это называется Небеса? Небесные люди не вмешивались в дела земных, и земные этим беззастенчиво пользовались. Можно было догадаться с самого начала, но нарисованные себе картинки лучшего мира на время затмили рассудок.
— Что же делать? — вырвалось у Мии наивное.
— Приходи, когда заработаешь.
Грезы разбились о реальность и дурно попахивали. Впрочем, любые розовые мечты на деле оказываются не тем, что ожидалось. Закон природы.
Сан глядел преданными глазами, словно спрашивал: «Что случилось? Чем я могу помочь?» Объяснить, что случилось, было невозможно. В двух словах: все кончено. Но как сказать об этом самому дорогому человеку на свете?
Мия медленно развернулась. Ноги, сделавшие шаг по Дороге в обратную сторону, дрожали. Глаза ничего не видели.
Не на Небеса нужно было стремиться. Энт — вот истинное счастье, которое дала жизнь. А Мия не поняла. Надежда на чудо затмила для нее все. Дорога к будущему перечеркнула настоящее и сделала прошлым. Почему человек крепок только задним умом? Теперь ясно, почему все мудрецы — сплошь одинокие старики, умно рассуждающие о том, что потеряли и чего не достигли. Мудрость и счастье несовместимы, мудрость — следствие пережитых несчастий.
Вслед раздалось:
— Еще можно поступить так: пропускаем одного, второй добровольно идет в рабство. Не навсегда, всего на три года. Подумай. Этот вариант лучше, чем обоим гибнуть в песках. Три года отработки — и можешь последовать за улетевшим сыном. Ты же, как мы понимаем, не оставишь сына отрабатывать твои путешествия по мирам и планетам?
Она видится им матерью Сана. Они отлично знают, какой выбор сделает любая мать, им нужна именно рабыня, а не мальчик с проблемами. И пусть они неправы, она не мать, но… они правы.
— Люди с такой особенностью, — Мия кивнула на Сана, — уже ходили к небесным людям?
— Именно таких не было, но это ничего не значит. Наверху излечивают практически все. Небеса не принимают только хворых с явной заразой, и то лишь потому, что не хотят связываться с последствиями людской глупости. Там любят задачки поинтереснее. На то, чтобы рассказать, сколько людей с невообразимыми особенностями решило свои проблемы, потребуются недели. У небесных людей другое мировоззрение, они по-другому устроены и по-другому думают. Наши горести их не заботят, мы для них вроде муравьев под ногами. Они не лезут в дела муравейника, но тех, кто не пожалеет жизни и пробьется через построенные преграды, поднимают до своего уровня. И люди становятся богами — с нашей земной точки зрения. Потому что там, — страж ткнул пальцем в бескрайнее небо, — другая логика, и все воспринимается по-другому.
— Из ваших слов непонятно: там лучше или хуже, чем на земле?
— Там по-другому. Иначе туда не стремились бы с таким упорством.
— Наверное, да, стать богом — в любом случае лучше. Больному уже не понадобится помощь, он вылечит себя сам.
— Если захочет.
— Даже так? Почему же вы сами не отправились на Небеса?
— Каждый страж с детства копит на полет. Ты никогда не увидишь старого стража — они все уже там, — вновь последовало указание вверх, — а скоро придет и наш черед. С вашей помощью тоже. Вернемся к нашему предложению. Что ответишь?
— Получится, что через три года я окажусь снова без денег. И это если освобожусь, ведь неволя для раба часто заканчивается плачевно. И Санни, — Мия погладила прильнувшего Сана по голове, — за это всего лишь попадет к Колеснице, но не улетит, три года — плата только за проход, я правильно поняла?
Стражи переглянулись, и осталось ощущение, что они нарочно подводили к этому выводу, чтобы подготовить к следующему шагу.
Так и оказалось.
— Правильно. Поэтому предлагаем последний вариант, к которому приходят люди без денег: за оправку одного из вас на Небеса Извозчику платит племя стражей, а второй становится нашим рабом навсегда.
Мия не смогла не спросить:
— Почему я должна верить, что не обманете?
— Племя стражей живет репутацией, наше слово дороже любых денег. Стоит хотя бы раз не сдержать обещаний, и люди узнают об этом, а небесные люди просто расчистят затруднившийся проход к Колеснице. Среди окрестных племен начнется новая война за обладание Воротами-в-Небеса. Это не нужно ни одной стороне, ни земной, ни небесной, а нам — особенно. Держать слово — не только выгодно, но и правильно с точки зрения будущего.
— Что я должна сделать?
— Просто дать согласие.
Просто дать сог…
В горле застрял сухой ком. Уши сначала заложило ватной глухотой, затем внутри зажужжало, словно в воздух поднялись миллионы комаров.
«Просто»?!
Совсем непросто.
Но иного не дано.
Изо рта вылетело само, без участия мозга, в котором все шумело, гудело и изо всех сил сопротивлялось:
— Я согласна.
И звон в ушах прекратился. Будто отрезало.
Сказано. Обратного пути нет.
Стражи одновременно склонили головы в уважении перед непростым решением и взялись за тяжелые стальные створки.
— Пошли.
Ворота раскрылись. Мия и Сан двинулись по тропе в гору. Стражи кликнули сменщиков и пошли рядом. Впереди сверкала на солнце внутренняя стена, идеально ровная, совершенно непредставимая. Там кончался известный мир. Вокруг кипела обычная жизнь: пахло пищей, дети играли и бегали к колодцам за водой, женщины готовили и стирали, мужчины что-то мастерили или отдыхали после смены — все же главным их занятием было охранять путь на Небеса.
— Граница миров. Дальше нам нельзя, и тебе теперь тоже. — Мие передали тяжелую сумку. — Это сыну для Извозчика. Поднимет? — Страж с сомнением поглядел на Сана.
— Он сильный.
Мия поставила сумку между начавшими отворяться створками. Даже если Сан не поднимет сумку, то дотащит, слово «надо» он понимает и сделает все как нужно. Ничего более важного в жизни осталось.
Сан глядел ей в глаза — глядел так, будто важное оставалось здесь. Глупыш. Не понимает, что происходит. Ничего, позже поймет. И все же невозможно было видеть эти добрые глаза, светлое лицо, вопросительно приоткрывшийся рот… Что сказать? Какие слова помогут передать то, что на душе?
Говорить не потребовалось — Сан вцепился в нее, тонкие ручки не могли даже обхватить, но прижимали сильнее, чем когда-либо.
Мия вдруг напряглась:
— В сумке может быть что-то вредное для Извозчика, а виноватым окажется Сан.
— Небесные люди не простят нам покушения на посредника. Это не в наших интересах. Не бойся, Извозчик даже пьет воду, которую мы приносим из наших колодцев, мы вынуждены сосуществовать мирно, это выгодно всем. Теперь прощайтесь. Если сын у тебя хороший, то, когда станет всемогущим, он поможет тебе.
Скрежет прекратился, и наступившая тишина сообщила, что ворота открыты. Впереди ждала Колесница, в ней отворилась дверь, кто-то призывно махнул рукой. Разглядеть в подробностях мешали слезы.
Страж вздохнул.
— К сожалению, когда человек становится богом, он забывает все, что волновало раньше. Мой отец обо мне не вспомнил. Надеюсь, твой сын не такой.
Мия уже не слушала — она обнимала Сана как в последний раз. Скорее всего, по-настоящему в последний. Люди с другой логикой и другими понятиями о жизни, для которых нет невозможного — уже не люди. Неизвестно, останется ли Сан человеком.
И все же это несравнимо лучше смерти.