РУКА
«Одному полковнику во время войны жена прислала письмо, что очень тоскует и просит его приехать, потому что боится, что умрёт, не повидав его. Полковник стал хлопотать об отпуске, как раз перед этим он получил орден, и его отпустили на три дня. Он прилетел на самолёте, но за час до его прилёта жена умерла. Он поплакал, похоронил жену и поехал на поезде назад, как вдруг обнаружил, что потерял партийный билет. Он обшарил все вещи, вернулся на тот вокзал, откуда уехал, всё с большими трудностями, но ничего не нашёл и наконец возвратился домой. Там он заснул, и ночью ему явилась жена, которая сказала, что партбилет лежит у неё в гробу с левой стороны, он выпал, когда полковник целовал жену. Жена также сказала полковнику, чтобы он не поднимал с её лица покрова.
Полковник так и сделал, как говорила ему жена: откопал гроб, открыл его, нашёл у плеча жены свой партбилет, но не удержался и поднял с лица жены платок. Жена лежала как живая, только на левой щеке у нее был червячок. Полковник смахнул червячка рукой, закрыл лицо жены покрывалом, и гроб снова закопали. Теперь уже времени у него было совсем мало, и он поехал на аэродром. Нужного самолёта не оказалось, но вдруг его отозвал в сторону какой-то лётчик в обгоревшем комбинезоне и сказал, что летит как раз в те края, куда нужно полковнику, и подбросит его. Полковник удивился, откуда лётчик знает, куда ему нужно, и вдруг увидел, что это тот самый лётчик, который вёз его домой.
— Что с вами? — спросил полковник.
— Да я маленько разбился,— ответил лётчик.— Как раз на обратной дороге. Но ничего. Я вас подброшу, я знаю, куда вам надо, мне это по пути.
Они летели ночью, полковник сидел на железной лавке, идущей вдоль самолёта, и удивлялся, как это самолёт вообще летит. Внутри самолёт был сильно покорежен, везде висели клочья, под ногами катался какой-то обгорелый чурбан, сильно пахло горелым мясом. Они прилетели очень быстро, полковник ещё переспросил, туда ли они прилетели, а лётчик сказал, что точно туда. «Что это у вас самолёт в каком виде?» — сделал замечание полковник, а лётчик ответил, что всегда убирал штурман, а он только что сгорел. И он стал вытаскивать из самолёта обгорелый чурбан со словами «вот мой штурман». Самолёт стоял на поляне, а вокруг бродили раненые. Со всех сторон был лес, вдали горел костёр, среди разбитых машин и пушек лёжали и сидели люди, кто стоял, а кто ходил среди других.
— Ты куда меня привёз, сволочь? — закричал полковник.— Разве это мой аэродром?
— Это теперь ваша часть,— ответил лётчик. — Откуда я вас взял, туда и доставил.
Полковник понял, что его полк находится в окружении, разбит наголову, и проклял всё на свете, в том числе и своего лётчика, который всё возился с чурбаном, которого он называл штурманом и упрашивал встать и пойти.
— Ну что же, начнём эвакуацию,— сказал полковник,— сначала штабные бумаги, полковое знамя и особо тяжелораненых.
— Самолёт больше никуда не полетит,— заметил лётчик.
Полковник выхватил пистолет и сказал, что расстреляет на месте лётчика за невыполнение приказа. Но лётчик насвистывал и всё ставил чурбан то одной, то другой стороной на землю со словами «ну давай, пойдём». Полковник выстрелил, но, как видно, не попал, потому что лётчик всё продолжал бормотать свое «пошли, пошли», а тем временем раздался гул машин, и на поляну выехала колонна немецких грузовиков с солдатами. Полковник спрятался в траву за какой-то холмик, машины шли и шли, но никаких ни выстрелов, ни команд, ни остановки моторов не последовало. Через десять минут машины прошли, полковник поднял голову — лётчик всё так же возился с обгорелым чурбаном, вдали у костра сидели, лежали и прохаживались люди. Полковник встал и пошёл к костру. Он никого не узнавал вокруг, это был совсем не его полк, здесь находилась и пехота, и артиллеристы, и бог знает ещё кто, все в порванном обмундировании, с открытыми ранениями рук, ног, живота, только лица у всех были чистые. Люди негромко переговаривались.
У самого костра сидела спиной к полковнику женщина в тёмном гражданском костюме
и в платке на голове.
— Кто здесь старший по званию, доложите обстановку,— сказал полковник.
Никто не пошевелился, никто не обратил внимания на то, что полковник начал стрелять, зато когда лётчик прикатил к костру горелый чурбан, все помогли взвалить этого «штурмана», как его называл летчик, на костер и тем самым сбили пламя. Стало совсем темно. Полковник весь дрожал от холода и стал ругаться, что теперь совсем не согреешься, от такого чурбана огонь не разгорится.
И тут женщина, не поворачиваясь, сказала:
— Зачем же ты посмотрел на меня, зачем поднял покрывало, теперь у тебя отсохнет рука. Это был голос жены. Полковник потерял сознание, а когда очнулся, то увидел, что находится в госпитале. Ему рассказали, что нашли его на кладбище, у могилы жены, и что рука, на которой он лежал, сильно повреждена и теперь, возможно, отсохнет».
Людмила Петрушевская
(«Новый мир», 1990, № 8)