Сначала было…А сначала был дом. О том, что он строится, мы знали давно. Жили мы, как тогда было распространено, «на подселении». В большой комнате обитала незнакомая нам женщина, а в маленькой, 3 на 4 квадратных метра, жили мы с мамой. Самой большой моей мечтой тогда было – иметь детский уголок. Какое-нибудь небольшое местечко, все равно где, у окна или просто у стены, лишь бы можно было поставить туда свои игрушки, а не складывать их в картонную коробку и задвигать ее потом за диван. Незадолго до сдачи дома мы с мамой ходили в нашу новую однокомнатную квартиру и смотрели ее. Вышли даже на балкон. Был конец марта, грязный снег лежал внизу слипшимися комьями, дорога позади дома была чёрной, деревья и кустики в строящемся микрорайоне еще отсутствовали. Но это было совсем неважно. Ведь это был наш балкон, только наш! Чтобы выйти в «подселенной» квартире на балкон, я должна была спрашивать разрешения у тети Вали – хозяйки большой комнаты. А тут – свой, мой и мамин, и не надо спрашивать никакого разрешения. Выходи в любое время и дыши себе на здоровье свежим воздухом. И этаж хороший – второй. На пятый всегда так долго забираться!
Вскоре мы переехали. Осенью я должна была пойти в первый класс в тоже новую, только что отстроенную школу, уже отсюда, из нашей новой квартиры. Машина с нехитрыми нашими пожитками несколько раз дохла уже на подступах к дому, потому что везде оживленным ходом шла стройка, одновременно возводились еще два дома в нашем дворе, грязь была непролазная. Но все равно мы с мамой были так счастливы! Этого не омрачило даже то, что в туалете почему-то было воды по щиколотку, а во всем доме почти полтора месяца после заселения отсутствовал газ. Маленькие электрические плитки в магазине бытовой техники разбирались «на ура», даже не всем хватало, и кому-то приходилось клянчить столь нужную в новом доме вещь у родственников или у друзей.
Соседи друг с другом как-то быстро перезнакомились, дети сдружились (а были они в каждом подъезде и почти в каждой квартире – много квартир получили измотанные житьем в общежитиях молодые специалисты из Магнитогорска, приехавшие в наш город работать на недавно отстроенный асбестовый комбинат). Всем нам предстояло учиться в одной школе и некоторым даже в одном классе. Все лето мы бегали по недостроенным этажам возводящихся соседних домов, «занимали» там квартиры без окон и дверей, набивали о голый бетон шишки, вязли в глинистой почве котлованов других домов в соседнем дворе, падали в кучи строительного мусора. В общем, было весело. А к осени два дома в нашем дворе и один в соседнем были достроены.
А потом наступила зима…И по квартирам первых этажей нашего дома - тех, чьи окна выходили во двор, стал ходить какой-то человек, представившийся соседом из седьмого подъезда и просить о помощи. Возле нашего дома была асфальтированная баскетбольная площадка. И вот на этом месте этот человек (как оказалось потом, тренер по вольной борьбе, позднее получивший звание заслуженного), предлагал сделать для многочисленных детишек нашего двора каток. В общем, все дружно обзавелись многометровыми шлангами, подключили их к водосточным кранам, тянули через окна распахнутых окон к планируемому месту катка. Так повторялось потом на протяжении многих лет. Чему мы, дети, были несказанно рады.
Это был каток совсем не такой, к каким мы привыкли сейчас – с высоким забором, роскошной трибуной, сверкающими огнями, грохочущей музыкой, пирожками и горячим чаем в близстоящих ларьках. Чьи-то рукастые папы протянули на нашем дворовом катке освещение, но было оно тускловатым. Об ограждении и разговора не шло. А музыка…Музыку включала многодетная семья с пятого этажа первого подъезда, просто выставляла колонку в форточку и - гремели песни на весь двор. Никто не возмущался. Зато лед на катке был ровным, гладким, блестящим, на совесть все делали тогда наши папы.
И с первой же зимы все началось! Хоккейные турниры, самодеятельное фигурное катание. Увидев такое, я начала со слезами на глазах просить у мамы коньки, и не такие, как были у некоторых девочек – грубые, черные конькобежные, а настоящие «снегурки»: белые, с высокими ботиночками, с зазубринками по переднему краю лезвий. В нашем маленьком городке коньки не продавались, но была в те годы страшно полезная вещь – «Товары почтой». Вот там мама и заказала мне мои первые коньки. Стоили они сто рублей, мама получала девяносто, и одному Богу ведомо, как она исхитрилась это сделать. Тогда я об этом не задумывалась. Шли они из самой Москвы, и ждала я их больше месяца. Помню, когда мама принесла с почты заветный почтовый ящик, и в нем оказался предмет моих мечтаний: в опилках, пахнущий новой кожей, меня так и затрясло от радости и руки мои задрожали при первом же прикосновении к этому чуду. И в этот же день я побежала на каток. С гордо поднятой головой в своих замечательных «снегурках».
Кататься научилась быстро. Мы все тогда друг у друга учились. Вскоре я умела и «ласточки» делать, и «солнышки» крутить, и «тулупы» там всякие. Училась тогда в первую смену, вставала на полчаса раньше, чтобы выбежать на каток, после школы – сразу домой, быстро делать уроки, чтобы потом сразу же – на свой любимый каток. Мама трудилась на двух работах, возвращалась поздно, и я каталась в буквальном смысле «до посинения». Забегала домой, чтобы воды глотнуть из-под крана и – назад. Мои советские «треники» с начесом колом стояли после моего фигурного катания, а под носом висела сосулька. Но я была безмерно счастлива.
Каток был для нас не просто катком. Это был целый удивительный мир со своей самостоятельной жизнью. Там гоняли друг с другом наперегонки, дрались хоккейными клюшками, там мальчишки преднамеренно сбивали с ног понравившуюся им девчонку. Это было совсем не обидно, а даже наоборот. В ответ девчонки мстили мальчишкам, когда они играли в хоккей – выходили на лед, разгонялись и коньками загоняли шайбу в дальний угол катка. Или пролетали на своих коньках прямо перед носом у игроков в самые ответственные моменты игры. Много чего бывало. И разбитые носы, и коленки и даже головы. Что делать? Лед – это всегда опасно. Однажды и со мной на катке случилась история. Мальчик Костя из первого подъезда начал оказывать мне внимание. Сбивал с ног, одним словом. А мальчик Олег из моего подъезда увидел, как я упала, очень артистично подъехал ко мне, протянул руку. Было почти не больно, я не ударилась сильно, но для такого выросшего за лето и красивого кудрявого мальчишки я прикинулась чуть ли не умирающей. Картинно охала и морщилась «от боли». Когда он взял меня на руки и понес на руках к нашему пятому подъезду, дворовые девчонки от зависти чуть не умерли. А я положила голову ему на плечо и, опустив глаза, украдкой вдыхала запах, исходивший от него – морозную свежесть, смешанную с чем-то, мне тогда непонятным. И это в глазах всего двора выглядело до умопомрачения романтично.
Чужих на каток не пускали. Жадничали. Если кто-то пытался проникнуть – били морду. Если видели, что к девчонке с нашего двора ходит кто-то посторонний, из другого двора и, не дай Бог, из другого микрорайона, его тоже без синяков не отпускали. А, если обижали кого из своих дворовых – вставали стеной. Тогда не было принятого как сейчас: «каждый сам за себя».
Когда я училась в восьмом классе, мы переехали в другой дом в соседнем дворе, поменяли свою однокомнатную на «двушку». В новом дворе не было ни катка, ни друзей. По старой памяти еще пару лет ходила я на свой старый каток. Меня пускали, я была своя, родная, знакомая с детства. А еще через пару лет каток перестали заливать. Не знаю, почему. Многие любители хоккея и фигурного катания рванулись было на озеро, что находилось в центре города, а зимой покрывалось толстым слоем льда. Но лед там был серый, неровный, горбатый. А катков и стадионов тогда и в помине не было. Так все и заглохло. Да и время наступило другое. Выросли те мальчишки и девчонки, окончили школу, поехали поступать в вузы, мальчишки согласно возрасту призывались в армию. Кто-то завёл семью , кто-то уехал из города насовсем. На смену нашему поколению пришло совсем другое, а потом еще одно, не знающее, как вкусен хлеб с маслом, посыпанный сверху сахаром и поспешно съедаемый на улице. И что такое пускать кораблики в грязном строительном котловане, заполненном водой. Или как можно запросто прийти к соседям в гости, просто поболтать и попить чаю, а заодно поесть борща и вместе посмотреть футбол по телевизору. И зачем всем подъездом на крыльце с цветами встречать родившую соседку, и почему весь двор ищет какого-то потерявшегося ребенка из третьего подъезда или присматривает за чьим-то малышом в коляске, пока его мама бегает в магазин за молоком. И для чего надо сломя голову бежать домой за йодом, чтобы помазать коленку совсем чужому ребенку из своего двора. И уж совсем непонятны дикие игры на улице типа «Красные чернила, белое перо», «Колечко-колечко, выйди на крылечко» и еще более дикие прыжки через резиночку и в классики, начерченные разноцветными мелками на асфальте. Когда в мире есть столько завораживающих компьютерных игр и для этого не надо даже выходить из квартиры. И не обязательно здороваться с соседями, имен которых ты на протяжении многолетнего проживания в одном подъезде даже не знаешь. И уж совсем непонятно, как можно спуститься на этаж ниже за луковицей или стаканом растительного масла, когда проще сходить в супермаркет и купить это там. И уж совсем на грани фантастики «завалиться» без приглашения к соседям на Новый год с салатом в кастрюле и бутылкой шампанского в руке. Чтобы потом с другими находящимися там же соседями распевать до утра новогодние или просто застольные песни и смотреть «Голубой огонек» по старенькому черно-белому телевизору. Включил любой сайт в интернете, лег на диван, и смотри себе что хочешь, похрустывая чипсами и запивая их колой.
Им многого не понять. А нам многого не забыть. Как и мне – нашего катка с качающимся на фонарном столбе тусклым единственным фонарем и радости, помноженной на тысячи других детских радостей.
На месте того катка, а, вернее, той баскетбольной площадки, сейчас – растрескавшийся асфальт с проросшей сквозь его трещины травой. А на месте детской площадки – следы от вырванных «с мясом» качелей и сломанные лавочки. Березка возле нашего подъезда, посаженная моими соседями по лестничной площадке, давно срублена, и не видно и не слышно детей, сидящих по своим квартирам возле компьютеров. Так же, как и их родителей. Раздается только хлопанье дверей и потом – стремительный бег по ступенькам лестницы в свою, столь оберегаемую от чужого глаза, скорлупу. Куда-то делись и пенсионеры, стучащие костяшками домино по старой столешнице дворового стола. И на лавочках бабульки в платочках больше не грызут дружно семечки из кулёчков, скрученных из старых газет. Нет никого.
Я заходила в свой старый двор перед отъездом в Германию . И, поверите, мне стало очень страшно. Такое ощущение, что и дом мой, и двор мой с каждой знакомой щербинкой на асфальте, и все вокруг – умерли. Бегом бежала я с этого кладбища моего счастливого детства. Бежала и не могла сдержать слез. Потому что отчётливо поняла, что ни вернуть, ни изменить ничего уже нельзя... 20 декабря 2019 г.