Лечебница Элизабет Аркхем для душевнобольных преступников, Готэм-Сити.
Мысли доктора Джеремайи Аркхема целиком занимал новый пациент. Он уже и раньше встречал тут странных больных, подражавших выдуманным персонажам из фильмов: всяким супергероям и суперзлодеям. Но в этот раз ему попался некто очень необычный и сегодня он, вместе с ещё одним доктором, намеревался осмотреть его в ординаторской.
«То есть Вы считаете, что Вы подражаете реально существовавшему в прошлом лицу?» — начал доктор Аркхем.
«Не подражаю, а являюсь им!» — новый пациент был настроен решительно.
«Да-да, конечно. Простите великодушно, Наполеон Бонапарт», — подыграл Аркхем.
Доцент Соколов со снисхождением кивнул в ответ.
«А девушку зачем убили?» — вопрос доктора Харлин Квинзель прозвучал как выстрел.
Соколов нахмурился: «У каждого Наполеона бывает своё Ватерлоо».
Доктор Аркхем не преминул ухватиться за слово: «Вы только что сказали "каждого", значит вы предполагаете, что Наполеонов может быть несколько?»
«Не сметь! — взорвался криком Соколов. — Все остальные - неправильные подражатели!»
«Хорошо, хорошо, ещё раз простите, сир».
Как же всё это было необычно и захватывающе для психиатра.
Доктор Аркхем продолжил опрос: «Но откуда Вы могли знать реального Наполеона, чтобы подражать ему? Вы что общались с ним? Или наслышаны о нём от тех, кто общался с ним лично?»
«Как откуда? Есть история», — Соколов будто бы озвучил понятную всем аксиому.
«История?» — доктора переглянулись.
«История... это что-то типа комикса?» — уточнила Квинзель.
«Я не читаю детские сказки. Я учёный!»
Доктора переглянулись снова и вместе обратились к Соколову: «То есть Вы считаете, что комиксы, на которых основан весь наш мир, просто выдумки, а на самом деле всё есть история?»
«Вы с ума сошли или разыгрываете меня?!»
Было похоже, что доцент искренне верил в то, что говорил. Разговор зашёл в тупик.
Внезапно глаза Квинзель загораются и она начинает быстро шептать Джеремайе на ухо: «Доктор, у меня есть хорошая идея, а что если...»
Несколькими днями позже. Кабинет Джеремайи Аркхема.
Два крепких санитара вводят под руки Соколова и отпускают, становясь позади. В кабинете ещё двое: сам доктор Джеремайя Аркхем и легендарный американский актёр Род Стайгер.
После того как все поздоровались, доктор Аркхем, указывая на своего гостя, интригующе обращается к Соколову: «Узнаёте?»
Соколов внимательно всматривается в черты лица американского актёра, хорошо запомнившегося советскому зрителю по роли Наполеона Бонапарта в фильме Сергея Бондарчука "Ватерлоо". Постепенно его собственное лицо вытягивается от удивления: «Сир, это Вы? Но Вы же давно умерли на острове святой Елены, в 1821 году! Вас отравили подлые англичане!»
«Вообще-то в лос-анджелесской больнице в 2002 от пневмонии», — промямлил Род Стайгер в ответ.
«Вы бредите, сир? Это последствие интоксикации мышьяком!» — Соколов верил только в то, во что хотел.
Род Стайгер сморщил лицо и посмотрел на доктора Аркхема. Было видно, что ему всё это не нравится и он здесь только по его настоятельной просьбе. Аркхем в ответ подтолкнул его взглядом. Род Стайгер начал заученную речь: «Месье Соколов, Вы долгие годы были моим достойным подражателем. Поистине, подражателя лучше, чем Вы, я и не смог бы себе представить. Но всему приходит конец. Вам пора жить собственной жизнью. Я разжалываю Вас из своих подражателей. Отныне Вы свободны!»
Соколов потрясен до глубины души. «Сир, Вы... Вы... Вы уничтожили меня, — его голос дрожит, а по щекам ручьём текут слезы. — Вы отняли всё, что у меня было. Смысл жизни. И этот смысл - Вы сами. Вы такой же, как она! Вы предатель! А я любил Вас! Вы предали мою любовь, как и она! Я и Вас расчленю!»
Доцент Соколов кидается на Рода Стайгера, но крепкие санитары, всё это время внимательно наблюдавшие за происходящим, хватают его и тащат через дверь обратно по больничным коридорам. Упирающийся Соколов сыплет проклятиями на французском.
Соколова вталкивают в палату, обитую мягким войлоком и оставляют.
В палате есть ещё кто-то.
Соколов смотрит на него и ярость практически полностью вытесняется глубоким удивлением: «Пан Зеленский? А Вы что тут делаете? Вы же вроде бы президент Украины».
Тот отвечает с фирменной интонацией и хрипотцой в голосе: «Президент... но вообще-то... не Зеленский». Пауза.
Продолжает: «Моя история трагична. Позвольте представиться - Голобородько, настоящий и единственный президент Украины. Вот уже год, как я заключен сюда самозванцем, своим же подражателем, который, используя невероятное сходство со мной, выдает себя за меня, вернее - меня за себя. Но это не важно. Главное, что я здесь, а он там, где должен быть я».
Соколов опешил. Кому-то даже хуже, чем ему. Это заставляет его задуматься: «Возможно, я тоже не тот, кем себя мню. И вот это всё вокруг не реально. Чем история отличается от комикса? Реконструктор от косплейщика? Подражатель от подражателя подражателю? Быть может, мы вообще все тут лишь персонажи чьего-то фельетона».
Будто бы в ответ за стеной, в соседней палате, раздаётся зловещий смех Джокера.