Круг моих знакомых это и Ваше окружение - в их числе есть люди, которые не знакомы Вам. И все же те, кто общаются со мной, вкрапливают свои суждения в нашу общую жизнь. Особенно сильно влияние тех из них, чьё умонастроение обитает близко к окрестностям нашего понимания мира. В таком случае, ретрансляция мысли переходит в резонанс. У Вас тоже есть знакомые после общения с которыми Вам хочется пересказать услышанное другому. Это ретрансляция. И есть люди, другие люди, в общении с которыми Вы получаете поддержку своих внутренних убеждений. В этом случае мы становимся сильнее, так как единомышленники возвращают нас в стаю. Вспомним доказательство от противного – «один в поле не воин». Групповой резонанс, создавая коллективное мировосприятие, поворачивает стрелку компаса предпочтений, указывает единомышленникам верное направление в принятии повседневных сиюминутных решений. Особенно это важно в те моменты, когда возникает необходимость принять быстрое решение в состоянии неопределенности.
Эта привлекательная молодая женщина появилась у нас на работе почти случайно, с улицы. Кто-то уволился, возможно ушел в очередной декрет. А тут сентябрьским снегом, совсем неожиданно, негаданно выпал крупный заказ. Начальство в легком нокдауне. Заказ, обещающий закрыть финансовую брешь, подаренную Большим Правительством (оно всегда решает проблемы, которые само создает, за счет нас. Это надо написать как лозунг при учебе начинающих предпринимателей) есть, а активных штыков нет. Дважды помог случай. Во-первых, кто-то привел свою знакомую и на общее благо образование у нее оказалось по профилю, а во-вторых, она имела соответствующие профессиональные навыки.
Заказ был исполнен в срок. Появление новенькой привело наш коллектив к общей радости, той самой, когда директор улыбается, а к зарплате, умеренно ровной, прибавляется довесок в виде премии по случаю получения прибыли. Первое впечатление о ней, без учета внешних данных, сложилось благоприятное, как о человеке, приносящем удачу.
Это была стройная брюнетка, с весомо убедительной грудью, среднеравнинной русской женщины, с зелеными глазами и странным именем Ая. Возможно, ее родители жили когда-то на Алтае, там есть озеро с тяжелой изумрудно-зеленой водой, с таким же названием.
Впрочем, впрочем, мое личное знакомство с ней было лишено излишней интриги. Совсем мало описательно словосочетаниями, описывающими воздушно-эйфоричное состояние духа – «легкий флирт»; медово-сахарное после, да, конечно же, послевкусие - «любовь-морковь»; и, совсем уж страшновато-драматичное – «измена – кровь». Мне было под пятьдесят, а ей под сорок.
Название корабля определяет его судьбу. К периоду появления на нашей работе, Ая дважды была в разводе. Первый супруг ее, сокурсник, со временем полюбил истину в вине сильнее семьи. Она, потратив на ожидание возможного его протрезвления, лет пять в одно холодное утро выставила его вещички на лестничную площадку. Ее избранником номер два стал полковник, из конторы с названием из трех букв. В начале они были любовниками, а потом офицер перешел к ней на постой. Он был умен, спортивен и обеспечен твердо-купюрным ручейком доходов из открытых и скрытых источников. Вежлив и предсказуем, казалось для семейного экипажа самый подходящий член. Так продолжалось лет семь, и, вдруг обрыв, сразу, резко – стоп, дальше совместной дороги нет. Так бывает когда смотришь со стороны.
О причинах развода я слышал из первых уст. На первый взгляд они были далекими от семейной жизни. Во всяком случае события, ставшие когда то причиной трагедии миллионов семей в нашей стране были уже почти забыты. Их давно угасшее эхо перестало угнетать сердца желающих здравствовать потомков. Но почему то не у всех. Оказалось мы сходны с ней во взглядах на прошлое, на ближайшую историю государства. Ее дед, также как и мой, был когда-то раскулачен, ограблен Большим Правительством. А потом исполняя его же веление был зачислен в участники трагедии под названием Война.
Первые разногласия с мужем появились у нее по поводу оценки тех событий. Она рассказывала, они до определенного часа ощущали себя счастливыми пассажирами «машины семьи» с комфортом, теплом, светом и музыкой, мчащейся вопреки морозам, проливным дождям, эпидемиям и людским кривотолкам, к общей цели - уюту домашнего крова. До того дня, пока не наступил вечер семейного разлада. В тот день муж, придя с работы возбужденным поделился с ней радостью:
- Сегодня было заседание совета (у нас в стране все темные делишки прикрывают фиговым листиком – решением совета, подменяющим мнение общества). Мы все-таки продавили свой вопрос – сказал он самодовольно - набрали большинство при голосовании. Эти старые маразматики остались в меньшинстве (он имел ввиду ветеранов). Будем строить здание новой конторы на месте этого чахлого сквера -он произнес осудительную реплику:
- Они за годы своей власти только закладной камень поставили и высадили эти дохленькие лиственничные аллейки. А мы пробили финансирование с федерального центра и построим новенькое здание на берегу реки с видом на речной плес. Отгрохаем офис не хуже заграничных контор. Он усмехнулся, - и сами в накладе не останемся.
Не веря услышанному, она переспросила:
- Вы будете строить на месте сквера, на берегу реки?
- Ну да, - подтвердил он. Знаешь, люблю вид на реку, на простор. Всегда поднимает настроение. Забываешь на мгновение все наши малорадостные дела.
Улыбаясь, он постарался погладить ее по плечу. Но она отшатнулась от него. Казалось все ранее возникшие мелкие разногласия сконцентрировались в ее голове в ядерный взрыв.
- Но этот сквер разбит на том месте, где в войну отправляли пароходы с мобилизованными. Бабушка мне рассказывала, как она несла на руках ребенка - моего отца. Плакала, цеплялась за рукав выцветшего пиджака своего мужа. Как голосили и выли бабы и ребятня, провожая своих мужей и отцов, как утирали слезы при прощании сурово-нахмуренные старики. Волнуясь она уронила на пол чашку с горячим свеженалитым чаем. Это прошлое жило в ней. Она была поражена равнодушием к нему своего мужа полковника.
Странная метаморфоза истории – она внучка репрессированного деда, была на стороне тех, кто защищал остатки коммунистического прошлого, а он, по преемственности из прошлого – охранник Большого Правительства, был против. Их споры участились. И, в конце концов, утомленные разногласиями в оценке прошлого своего отчества, они счастливо развелись.
О своем отношении к происшедшему она рассказала мне сама. Это было поздней осенью, во время обеденного перерыва я увидел ее сидящей в парке на скамье и присел поболтать. Черный цвет скамьи и белый цвет ее плаща мистическим образом стали фоном разговора. Убирая ногой желтые листья, она вдруг сказала:
- Представь себе, что каждый лист – это судьба человека. При жизни их было много на кронах - шумных, полезных, а теперь их можно просто смести ногой - она продолжила тихим голосом:
- Была война, по сути, человеческая бойня. На улице Свободы раньше был пустырь.
У этого пустыря, на берегу реки была пристань, от которой в войну отправлялись пароходы. Слезы скорби обильно полили истоптанную траву. Музыка «бравурных» маршей, порыв души, энтузиазм на лицах рисовались только в скверных фильмах о том времени. И там же и остались. В реальности были толпы людей, которых отрывали от домашнего крова, от жен, детей, матерей, отцов. Провожающие понимали – это последние метры земли, на которой они видят своих близких. Дальше расставание, дальше пароход, белая борозда пены из под днища равнодушного железного монстра. Длинная, предлинная линия, уходящая за горизонт, уходящая в разлуку. Здесь, в начале ее, осталась скорбь и тоска. Из ушедших большинство погибло. Истоптанный клочок земли остался единственным местом на земле, поглотившим последнюю надежду на встречу с ними. В конце коммунистически – пафосного строя, на месте разлуки был разбит скромный сквер, посажены аллеи из лиственниц, проложены асфальтовые дорожки и сделан закладной камень под будущий памятник.
- В канун перемен власть поменяла одежды. В наше время проданной совести пригнали трактора, сгребли деревья и дорожки полузаброшенного сквера, деловито привезли краны и сваебойки. Место с видом на реку, рядом с центром города. Престижно, удобно, комфортно «для тех, кто по преемственности были внуками тех, кто служил в заградотрядах». Их духовные деды когда то, исполняя служебный долг, сгоняли людей, допустивших малейшую провинность в штрафные батальоны смертников. А их отцы, в новейшей истории, смотрели малодушно со стороны как нувориши растаскивают на части большое государство, созданное малооплачиаемым, почти бескорыстным трудом миллионов. Теперь они их отпрыски успешно стерли память о тех, кто защищал это государство, проливая кровь - резкость тона придавала ее словам сходство с обличительной исповедью.
Обед заканчивался, и мы разошлись по кабинетам. По своему внутреннему убеждению я разделял ее взгляды. Ставил себя на место наших репрессированных дедов, пытался понять с какими мыслями, настроением эти люди, после того, как Большое Правительство, по сути разрушило раскулачиванием их благополучную жизнь, шли потом исполнять его же приказы, требующие жертвы в виде жизни. Впереди, за передовой линией враг – враг, жестокий и беспощадный, а сзади кто? А позади опять были те же сытые исполнители с карательной организации с названием из трех букв. Молот и наковальня. Выбор из двух зол? Можно ли исправить прошлое? Вопрос риторичен. Конечно ответ нет, но он не полон. Изменяя отношение к прошлому мы меняем настоящее, тем самым формируем новое будущее.
История знакомства с Ая, с этой миловидно-обаятельной женщиной, могла бы закончиться рутиной повседневного общения, той самой, когда чаще всего звучит вопрос:
- Как дела? И, на который, по обыкновению, получаешь один и тот же ответ:
– Хорошо.
Но сложившееся между нами психологически близкое восприятие жизни время от времени подталкивало нас поговорить с ней на разные темы. О личной жизни друг друга в общении упоминали мало. Я знал, что она встретила человека, с которым нашла взаимопонимание и вновь вышла замуж. В семейной жизни, видимо, она была счастлива. По тем заграничным путешествиям, о которых она упоминала иногда, можно было понять, что ее новый муж имеет свой бизнес с приличным доходом. Одевалась она в наряды, заметно отличающиеся от повседневной одежды сотрудниц нашей организации. Впрочем, почти неизбежное возникновения в таких случаях легкой неприязни гасила ее обычная приветливость и жизнерадостность. К тому же большинство наших милых дам всегда обладало мечтой о здоровом образе жизни, а она посещала фитнес-клуб, спа-салон, городской бассейн, то есть в какой-то мере выполняла роль эталона в достижении этой цели. И еще одно ее качество вызывало у окружающих, пусть и снисходительное, но все же уважительное отношение. Дело в том, что она была деятельно-сострадательной к чужим проблемам, как к радостным, так и к горестным:
- Вы знаете у нашей уборщицы Маши завтра юбилей, давайте скинемся ей на подарок - в случае радостного события.
- А вчера у Михаила Ивановича скончался родственник, и у них нет денег на похороны, давайте поможем - в случае горестного события.
Она обходила отдел за отделом с подписным листком, уговорами собирала нужную сумму и, мало было тех, кто мог ей отказать. Отказать людям, обладающим талантом убеждения всегда сложно.
И вдруг наступил день, когда помощь потребовалась ей самой, причем в таком деле, где соучастие наших сотрудников могло свестись лишь к сочувствию. По городу пошли слухи о задержании ее мужа силовиками. Вы же знаете – каждый слух имеет силу. Он как ураган способен пригнуть когда-то гордо поднятые головы. Редкий человек способен выдержать такой натиск. Как правило, это человек, осознанно игнорирующий распространение слухов. К сожалению, среди нас слишком мало тех, кто выбирает белые одежды для души. Коллектив полнился слухами.
Ее мужа обвинили в махинациях с земельными участками. В обмен на квартиры чиновники муниципалитета выделили его фирме земельные участки под застройку по льготной цене. Некая игра была предложена и он согласился. Дочь прокурора получила жилье за полцены, теща депутата за треть, кто-то еще очень важно-нужный заплатил чуть меньше рыночной метки. Это слева, на чаше финансовых весов. А справа, по договоренности, уменьшили затраты на покупку основного ресурса земли. Фирма закряхтела, напряглась и взяла вес - дом был построен, и даже получила какую-то прибыль. А это уже зря. Прибыль для силовиков как мед для ос. Нектар не собирают, а мед любят. Работаю мало, а аппетит имеют большой. Низкая цена земли при отводе ее под застройку была основной версией причины ареста ее мужа. И была еще одна дополнительная. Требовалось насильно заменить засидевшегося чиновника. Добровольно он не соглашался. Для этого использовали информацию о старых грехах. По российской традиции точечного исполнения закона в этом случае, в данном месте, и в этот срок была отдана команда «на старт» для правоприменителей. Ритуал задержания был расписан заранее - оглушительный звонок в дверь квартиры жертвы, уже наполненной страхом ожидания, оскорбление домочадцев, напуганных грубой безцеременностью. А далее по сценарию – публичное унижение в виде фотосессии в наручниках за решеткой.
В те дни Ая изменилась внешне – осунулась, помрачнела, у нее появилась боязнь излишних разговоров, она стала похожей на затравленного зверька, а вскоре уволилась с работы. Ее дальнейшая судьба стала мне известна из рассказов знакомых. Оказывается расследованием дела ее мужа-строителя занимался ее бывший второй муж из конторы с названием из трех букв. Как оказалось, он был по-прежнему к ней привязан, по своему влюблен. Как рассказывали, он считал ее женщиной, которую очень сложно выкинуть из головы и, тем более, из сердца. В какой-то момент следствия он сделал ей предложение – «она возвращается к нему в обмен на свободу ее мужа». Как говорили, она согласилась. Так или не так, не знаю, я ее не встречал. Встречал ее третьего мужа, освобожденного по условному сроку. К тому времени его строительный бизнес свернулся, так как деньги ушли на выплату откупных. Внешне это был уже другой человек, вместо спортивно сложенного атлета с широким разворотом плеч мне повстречался согбенный старик с седыми волосами и потухшим взглядом.
Лес рубят, щепки летят. Щепки, конечно, не главное. Не будет леса и, вместо цветущей тайги территория нашего захолустья превратится в пустое угрюмо-заброшенное пространство. Когда-то преподаватель истории в институте, доцент Карноухов, человек с громовым голосом, с четкой поставленной дикцией и выверенной логикой утверждал:
- Выкормыши Берии не дают птице-России взлететь.
Говорил он это милиционерам, когда по какой-то причине шатаясь пьяным по автовокзалу был задержан ими. Последствием произошедшего стало заседание партийного актива, осуждение инакомыслящего и его дальнейшее увольнение с работы. Осуждению подлежало, прежде всего, сказанное им.
С тех пор прошло много лет и взгляд на историю изменился. Утверждение доцента содержало зерно правды. В то время управляющая государством партия коммунистов ревностной защитой от критики органов правопорядка, уверенно его разрушала, меняя энергию диалектического роста на болото равнодушного одобрения. Как ни странно, хронический характер эпидемии подтверждает прошлое. Заболевание государственного управления подобной болезнью наблюдалось и раньше, еще опричники с собачьими головами, своей вседозволенностью и произволом втянули государство в полосу смутного времени. Комиссары в кожаных куртках, торжество насилия над народом завершили голодомором. И теперь лощеные представители спецорганов – особая каста держателей привилегии – обладания правом быть выше закона, по сути, шестая колонна разрушителей, ниспровергают государственность. Но время не на их стороне.
Народы России – татары, чуваши, удмурты, другие нации, и, конечно же русские доверили власти право на организацию их в единое сообщество. Отсутствие у нее стремления выполнять эту задачу рождает обоснованное желание народов изменить ее. В этом огромном желании есть маленькое стремление в конце улицы Свободы иметь не тупик из серого камня, а сквер живой памяти, за которую наши предшественники расплатились своей кровью.