Ребята ждали их возле той же знакомой колонны.
— Володя, ну, познакомь меня со своей мамой, ты же обещал, — ласково обвившись вокруг Владимира, заныла Ленка.
— Да вон она идет! Ее зовут Лидия Анатольевна, — сказал Володя, обернувшись направо.
К ним направлялась ухоженная, с высокой прической женщина, статью, красотой и даже прической напоминающая французскую актрису Бриджит Бардо. Марина никогда раньше не видела таких стильных и ухоженных женщин. Пожалуй, рядом с такой красавицей модницы-педагоги из училища казались бы невзрачными серыми мышками.
— Ну, как вы тут развлекаетесь, мальчики? — спросила она, подойдя к молодым людям.
— Мама, познакомься – это наши новые знакомые, девушки Лена и Марина, — представил их Володя.
— Очень приятно, — строгим деловым голосом сказала мама.
Марине показалось, что не так уж ей и приятно.
Володя обнимал Лену за плечи, всем своим видом показывая, как он горд своей избранницей.
— А где вы учитесь, девочки? — последовал следующий вопрос, обращенный уже к Марине с Леной.
— Мы оканчиваем училище в этом году, — скромно ответила Марина.
— ПТУ?! — удивленно, с ноткой сарказма в голосе, спросила мама Володи.
Марине показалось, что музыка в зале смолкла, и все присутствующие обернулись в их сторону и посмотрели на девушек с ужасом и презрением.
Ленка толкнула Марину в бок, и быстро затараторила:
— У меня большие планы, — сказала она, — я собираюсь поступать в кинематографический институт. Все говорят, что у меня талант, а внешностью я очень похожа на Мэрилин Монро. Я даже конкурс красоты выиграла! Маринка, конечно, до канонов красоты не дотягивает, она окончит училище, и будет работать.
Володина мама внимательно на нее посмотрела, и, ласково погладив сына по щеке, сказала:
— Ну, вы тут развлекайтесь, мальчики и девочки, а я пойду, не буду вам мешать.
Вечером в общежитии только и было разговоров, что о Володиной маме. Ленка была уверена, что она понравилась будущей свекрови, и предвкушала встречу с обоими родителями на следующей неделе.
— Вот я тебе говорила, дурочка, — выговаривала она Марине, — будешь сидеть в обнимку с книжкой – останешься в старых девах! Всегда нужно брать судьбу в свои руки, и воевать за свое счастье.
Марина молчала.
— Володя так влюблен в меня, — мечтательно закатив глаза, призналась Лена. — Он даже пригласил меня к себе домой, чтобы познакомить со своими родителями! Он сказал, что я – первая девушка в его жизни, к которой у него серьезные чувства. А в их семье все влюбляются с первого взгляда и на всю жизнь!
— Это серьезный шаг — знакомство с родителями, — согласилась Марина. — Давай сошьем тебе новое платье, чтобы ты была на высоте. И туфли можно у Зои попросить, негоже в гости к такой женщине приходить в стоптанных туфлях.
В субботу Марина осталась одна, отказавшись от встречи с Маратом и сославшись на подготовку к последнему экзамену, а Ленка поехала с Володей к нему домой. Жил он с родителями в самом центре, недалеко от Невского проспекта.
В их подъезде дежурила консьержка, Володя приветливо с ней поздоровался.
— Прямо, как у нас — вахтерша, — сказала Лена.
— Ну, а как же иначе? — удивился Володя, — по-твоему, генералы, отслужив всю жизнь на благо Родины, должны жить в коммунальной квартире? Нет, у нас четырехкомнатная, все, как положено. И консьерж, и сигнализация, и тревожная кнопка даже есть.
Войдя в квартиру, Лена ахнула. Все, как она мечтала. Ей вдруг показалось, что судьба сама идет к ней в руки, а мечты воплощаются в действительность.
— Проходите, пожалуйста, молодые люди, — радушно встретил их у порога папа, который даже без формы выглядел как генерал – подтянутый, широкоплечий и высокий. На нем был серый костюм с галстуком в тон.
— Павел Михайлович, — представился папа, — а Вы, должно быть, Лена?
Лена немного смущалась, но Володя взял ее за руку, и потащил в комнату.
Обстановка внушала уважение. Гостиная была выдержана в строгих темно-красных тонах. Массивный угловой диван и кожаные кресла казались крошечными, потерявшись в пространстве огромной комнаты. В импортной мебельной стенке красовались сервиз «Мадонна» и вазы из богемского стекла. Великолепная хрустальная люстра на потолке освещала мягким рассеянным желтым светом развешанные на стенах картины. В картинах Лена не разбиралась – старинные, и старинные. Тетки какие-то изображены грудастые, младенцы кучерявые, ничего интересного.
Стол был накрыт празднично, белая накрахмаленная скатерть в кружевных оборочках подчеркивала торжественность обстановки, а обслуживала их домработница.
— Ничего себе! — не сдержала возгласа восторга Лена, — я и не знала, что люди могут так жить!
Стол был красиво сервирован, а все блюда казались Лене изысканными и непонятными. Она второй раз в жизни видела сервелат и салями — первый раз еще тогда, в лагере, когда они с Мариной, сидя в уголочке, глотали слюни.
Сначала подавали холодные и горячие закуски – это было еще, куда ни шло. Неловкая ситуация возникла позже – когда на большом блюде принесли запеченного поросенка, нагло выпятившего свою морду с пятачком.
— Как к нему подступиться-то? — подумала Лена.
— Надеюсь, Лена, что Вы не еврейка, — как будто бы прочитал ее мысли Володин папа, и чуть-чуть поближе к ней придвинул хрюшку.
— Угощайтесь, пожалуйста, молочный поросенок!
— Спасибо, — сказала Лена и подвинула поближе к себе блюдо с салатом.
Не рискуя пробовать и резать на куски поросятину, она трескала бутерброды с черной и красной икрой.
Мама Володи смотрела на нее не то с жалостью, не то с недоумением – Лена совершенно не умела пользоваться ни ножом, ни вилкой.
— Надо было уроки этикета брать, прежде чем в гости идти, — подумала Лена про себя. — Так ведь не предупредил же никто.
— Лена, для рыбы одна вилка, для мяса – другая, — пыталась Лидия Анатольевна исправить ее оплошности, подвинув ей поближе тарелку с запеченной рыбой, к счастью, предусмотрительно разрезанной на порции.
— Где сын нашел эту деревенскую девочку? — думала она с раздражением, пытаясь ради своего мальчика казаться гостеприимной и благожелательной. Похоже, ей это плохо удавалось.
Лена, в свою очередь, старалась быть остроумной, веселой, рассказывала студенческие анекдоты, скрывая за деланной веселостью свою неловкость и нервное напряжение.
С лица Лидии Андреевны не сползала натянутая улыбка, ничего, кроме ледяной вежливости, для Лены не выражающая.
Когда подали чай в английских фарфоровых тонких чашках, Лена потянулась за золоченой сахарницей, и случайно рассыпала сахар по столу. У нее дрожали руки – сирота из детского дома не привыкла, что за каждым ее движением внимательно наблюдают. До сих пор ей не приходилось озадачиваться правилами поведения за столом, изучать сервировку и разбираться в тонкостях использования ножа и вилки. Да и уроки этикета им никто не преподавал.
Строгие глаза Лидии Анатольевны, казалось, оценивают каждое ее движение, каждый жест, и критически осматривают ее всю, начиная от прически и заканчивая дешевым платьем из ситца и новыми, но чуть великоватыми туфлями.
— Слава Богу, хоть туфли попросила у соседки, — подумала Лена.
Она еле выдерживала показную вежливость Володиных родителей. Павел Михайлович сидел рядом с супругой, и за весь вечер не вымолвил почти ни единого слова, кроме «спасибо» или «пожалуйста», обращенных к домработнице, и глубокомысленной фразы про евреев, которую Лена так и не поняла.
Она попыталась найти поддержку у Володи, взяв его за руку. Он небрежно отстранился, и потянулся за тарелкой с воздушными белоснежными меренгами, обрамленными по бокам свежими ягодами вишни и клубники.
Чтобы прервать молчание, Лена начала рассказывать, что в августе собирается поступать в институт кинематографии.
— Конечно, — с едва уловимой ноткой сарказма в голосе поддержала ее Лидия Анатольевна, — артисток погорелого театра в нашей семье еще не было.
Лена обиженно замолчала, и конец вечера оказался совсем скомканным. Володя, поняв, что обстановка все более накаляется, извинился перед родителями, и пошел провожать расстроенную невесту.
Когда он вернулся, его ждал серьезный разговор с родителями. Вернее, говорила одна мама, а папа-генерал молчал и поддакивал. Сразу становилось ясно, кто в этой семье на самом деле командир.
— Сынок, присядь, — сказала ласково мама. — Мы должны с тобой серьезно поговорить. Ты ведь знаешь, что ты у нас единственный сын. Мы любим тебя безмерно. Так вот, сынок, послушай нас с папой.
Владимир сел в кресло и приготовился внимательно слушать. Начала разговор мама:
— Сын, с тобой все понятно – молодость, гормоны, девушка с красивой внешностью. Но для жизни, поверь нам, одной милой мордашки мало. Что будет, если нам с отцом не удастся договориться, чтобы ты после учебы остался в Питере? Если ты попадешь служить куда-нибудь в Забайкалье? Ты думаешь, что девушки подобного типа умеют любить и ждать? Что она, как жена декабриста, поедет за тобой в глушь?
Владимир не ожидал подобного разговора, да и планов он пока никаких не строил. Просто влюбился, и, возможно, ждал одобрения родителей.
— Мне кажется, я достаточно взрослый, чтобы разбираться в людях, и выбирать, с кем мне встречаться, — попробовал он возразить маме.
Папа, как показалось Володе, решил поддержать его, и задумчиво вымолвил:
— Сынок, выбирать тебе, — однако, через минуту глубокомысленного молчания, продолжил:
— Но лично мне кажется, что Лена слишком карикатурный персонаж, чтобы всерьез думать о дальнейшей жизни с ней. Многие девочки хотят «из грязи в князи», и чтобы ничего больше в жизни не делать. Все их мечты — найти богатого ухажера, и ни о чем не думать за его широкой спиной. Жизнь, сынок, сейчас такая сложная…
Володя молчал.
книга на ридеро Марина Орфан