Инакомыслящий Томас Карлейль о России!
Совпадение противоположностей:
"даже для своего времени
Достоевский был изолированным,
автономным явлением"
(Иосиф Бродский "Катастрофы в воздухе")
Поразительно Инакомыслие Томаса Карлейля в Великобритании и не только 19-го века, но и века 21-го. Поразительно Инакомыслие Ф.М.Достоевского в России и по сей день. Ведь, в России "розовые мечты"-"русскую идею" Федора Михайловича считали и до сих пор считают Утопией, можно сказать, почти все: и православные консерваторы и либералы "русские европейцы". Парадоксально, но сквозь Инакомыслие Т.Карлейля открывается, удивительным образом, что "Утопия" Достоевского не есть "утопия", а Ясное Провидение. И пусть даже кому-то из "здравомыслящих" Провидение Достоевского покажется чем-то сумасшедшим и фантастическим. Но...
Инакомыслие Т.Карлейля совпало с Инакомыслием Ф.Достоевского, а ведь в 20-м веке критики (Дж.Саймонс, например) увидели в Т.Карлейле не только оригинального мыслителя, но и поэта и пророка.
Итак, Инакомыслие Томаса Карлейля:
"Россия совершила много великого. У нее и будущее велико.
Пусть только развивается ПО-СВОЕМУ, на СВОИХ собственных ногах.
Я люблю и всегда любил русских"...
И Такое сказал, поэт и пророк, Томас Карлейль!
А чтО тут плохого-то, когда тебе предлагают Развитие "на СВОИХ собственных ногах", т.е. и с головой на плечах, как говорится, жить своим умом. Другими словами, быть творческой личностью, "Трудиться и не унывать!", развивать в себе творческие способности, быть Самостоятельным, т.е. развивать Науку и Культуру Самостоятельно, раскрывая глубинный творческий потенциал в своем народе. Что ни коим образом не означает обособления и уж тем более обезьяньего подражания и автоматического копирования, а означает раскрытие духовного творческого потенциала в недрах своего народа.
Вот, например, чтО говорит Эрих Фромм в эссе "О неповиновении":
"Целью социализма было избавление человека от сковывающих его цепей, фикций и иллюзий, превращение его в существо, способное творчески использовать свои силы, чувства и разум. Социализм хотел, чтобы человек стал независимым, то есть научился стоять на собственных ногах".
Оказывается, независимость и самостоятельность, стояние на собственных ногах, да еще "себе в уме" или в "разуме, стоящим в сердце", очень даже замечательно и приЛично.
М-м, нам лучше даже и не представлять того, чтО начнет "твориться" в российской публицистике наших самых "свободолюбивых" либеральных критиков, которые обольют Инакомыслие Томаса Карлейля "либеральной грязью". Ну, а как вы хотели-то, ведь, мол, без "европейских костылей" Россия быть не может, мол, "русские еще рылом не вышли, чтоб быть самостоятельными", ведь "свобода слова", по-либеральному, - это когда:
"Облыжность, предвзятость, оговор – тоже свидетельствуют, даже клевета – союзник мировоззрения темных пучин… Даже математика, даже логика, даже геометрия самопротиворечивы, даже наука развивается тем быстрее, чем сильнее конкуренция идей и больше свобода, даже в физике – «все дозволено», а здесь… человек! …
…Для одних он был святым, для других супергреховным, для одних пророком, для других заблудшим, одни видели в нем величайшего гуманиста, другие – мрачного мизантропа – не это ли самое достоверное свидетельство колоссального духовного содержания его творчества и неисчерпаемости его личности?..» (И.И.Гарин, "Многоликий Достоевский", с. 81, 1994).
Вот как! как "проговорились"-то и до чего "договорились"-то! Из великой "любви" к человеку, к неисчерпаемости его личности, во "свидетельство колоссального духовного содержания его творчества" ВСЁ в одинаковой мере применимо, всё подходит, в том числе и клевета, и предвзятость, и оговор, и облыжность (а слово-то какое, т.е. проще говоря, ЛОЖЬ), и, наконец, "все дозволено".
Какая "неисчерпаемая логика" свободолюбивого либерала:
"даже в физике – «все дозволено», а здесь… человек!"
А рассмотрим, как Такое, "метод вседозволености", работает на Практике?:
"Во время своего пребывания в Лондоне Дарвин близко сошелся с Гумбольдтом, встречался между прочим с Броуном, которого Гумбольдт считал лучшим ботаником, с Боклем, автором «Истории цивилизации», Гершелем и остроумным Сиднеем Смитом, либеральным историком Маколеем, Мотлеем, написавшим «Историю Нидерландской республики», историком Греции Гротом, изобретателем счетной машины Баббеджем и угрюмым Карлейлем.
Почти невольно напрашивается сравнение между Дарвином и Карлейлем, сравнение, которое можно здесь ограничить двумя моментами: эти моменты при поверхностном взгляде могут показаться маловажными, но, если взглянуть на дело глубже, они в высшей степени ярко обрисовывают характеры обоих этих людей. Как всем известно, и Карлейль, и Дарвин — оба страдали плохим пищеварением, болезнью, которая может стать невыносимо тягостной и самого больного может делать невыносимым. И вот в то время, как страдания Карлейля выражались в форме язвительных выпадов против всего и всех, начиная с друзей и кончая вселенной, длительная болезнь Дарвина не проявлялась ни в его поступках, ни в письмах и статьях.
Если бы мы хотели перечислить друзей Дарвина, принадлежавших ко всем национальностям и посещавших Дарвина в Дауне, то нам просто осталось бы назвать имена самых знаменитых людей различных стран, прославившихся в области науки, литературы и искусства.
Круг знакомств Дарвина был необыкновенно широк — на нем никак не сказалось его затворничество в Дауне. Видимо, людей влекло к этому харизматическому человеку. Трудно назвать великих современников, которые не считали бы за честь познакомиться с отшельником из Дауна.
Дарвин встречался со знаменитым астрономом и натурфилософом Джоном Гершелем, крупнейшим швейцарским ботаником Альфонсом де Кандолля, знал Сисмонди, лорда Стенгпопа и Грота. Дарвин не разделял взглядов некоторых из них, недолюбливал Карлейля за злословие и воспевание силы и рабства..."
(И.И.Гарин "Учение об эволюции и эволюция учения").
Что ж, Объективность в "неисчерпаемость мысли" писателя И.Гарина не входит, а незаметно так исчерпывается субъективной симпатией лишь к одному в ущерб другому. Что ж, спора нет, Ч.Дарвин очень интересен, как ученый и человек, но очень сомнительна операция мысли И.Гарина, когда в сопоставлении мыслителей возвеличивание Ч.Дарвина осуществляется посредством уничижения Т.Карлейля. Не говоря уже о "угрюмости" Т.Карлейля, спрашивается: это разве у Т.Карлейля форма "язвительных выпадов против всего и всех, начиная с друзей и кончая вселенной", как и "злословие и воспевание силы и рабства"?..
А может всё дело, ну или почти всё, в нравственной установке Томаса Карлейля? И может всё дело в "Laissez faire"? Т.е. в Лозунге "свободы экономической деятельности", что означает, "позволяйте делать" (фр.)?.. Ведь, лозунг "Laissez faire" так удобно сочетается с учением о Естественном Отборе, как и с "методом вседозволенности" у писателя И.Гарина со всей предвзятостью и облыжностью. Но вот лозунг "Laissez faire" так не совпадает с нравственными установками многих мировых писателей и мыслителей, в том числе Т.Карлейля и Ф.Достоевского. Например, вот как мыслит Т.Карлейль:
"печально и жалко, когда человеку приходится существовать, не зная для чего, усиленно работать и ничего при этом не наживать, с усталою душой и с тяжелым сердцем стоять одиноким и окруженным всеобщим, холодным laissez faire; быть принужденным медленно умирать в течение всей своей жизни и быть заключенным в глухую, мертвую, бесконечную справедливость, как в проклятом железном чреве Молоха! Это является и всегда останется невыносимым для всех людей, созданных Богом" (Т.Карлейль "Трудиться и не унывать").
Ведь, какие идеи разрабатывали теоретики 19 века в учении о эволюции?
"Идею борьбы за существование Дарвин мог почерпнуть и из книги швейцарского ботаника Альфонса де Кандолля В в е д е н и е в и з у ч е н и е б о т а н и к и, на которую часто ссылался Ляйель и в которой много сказано о войне растений за территорию, с которой связано получение тепла, влаги и питательных солей:
Все растения данной местности... находятся в состоянии войны друг с другом. Те, что случайно первыми обосновались в определенной местности, имеют тенденцию, уже хотя бы по той причине, что пространство занято ими, вытеснять другие виды. Более крупные душат малых, долгожители сменяют тех, у которых век короче, более плодовитые постепенно становятся хозяевами местности, которой в противном случае завладели бы виды, размножающиеся медленней....
идеи Дарвина в равной мере обязаны своим происхождением его профессиональной наблюдательности и «кругу чтения», весьма далекому от биологии. Этот круг всегда был достаточно широк, а в период создания теории естественного отбора он отдавал предпочтение трудам по философии, политэкономии, социологии и статистике (У. Уэвелл, Дж. Гершель, Д. Брэстер, О. Конт, А. Кэтле). Так, в 1838 году он обратил внимание на обзор Д. Брэстера К у р с п о з и т и в н о й ф и л о с о ф и и К о н т а и статистическое исследование А. Кэтле. По мнению Швебера, именно чтение работ Кэтле помогло Дарвину понять популяционный рост по Мальтусу.
Дарвин находился под явным влиянием позитивистских идей Конта, особенно его теории прогресса, согласно которой ученые — ревностные жрецы прогресса, а наука — его главное орудие. Фактически дарвинизм — это распространение идеологии Конта на развитие жизни, подобно тому как марксизм — распространение идей рационализма на развитие общества.
Дарвину импонировали работы английских философов и социологов, изучавших количественные закономерности конкуренции..." (И.Гарин "Учение об эволюции").
Спрашивается, научные идеи 19 века о прогрессе и эволюции, как борьба за существование, идея о естественном отборе и идея о свободной конкуренции равно с лозунгом laissez faire разве соответствовали нравственным принципам? Нет, не соответствовали. Ибо научные идеи 19 века об эволюции соответствовали нарождающемуся капитализму со звериным оскалом "борьбы за существование", в которой побеждает "сильнейший", руководствуясь принципом "вседозволенности", как laissez faire...
И по сравнению вот с таким "свободомыслием", конечно, у Т.Карлейля и у Достоевского тогда точно Инакомыслие. Ведь, общечеловеческие ценности Инакомыслия Т.Карлейля и Ф.Достоевского, как трудолюбие, мужество, честность, Молчание и Правда, вовсе и совсем не совпадают с либеральными ценностями, в неисчерпаемость которых входят и человеческие пороки, и пакости. Ведь, какое же разнообразие и какая же тогда полифония без мелких пакостей, ведь, по мысли Стивена Хокинга, и Вселенной бы не было без мелких пакостей, "а здесь... человек!" (с Иронией к мысли С.Хокинга от Федора Михайловича).
Кстати, (с Иронией от Федора Михайловича) сюда же к разнообразию влияний на воззрение Ч.Дарвина от встреч, например, как встречи Ч.Дарвина с Боклем, автором "Истории цивилизации". А чтО там в "Записках" рассказал нам Федор Михайлович о Бокле и его "Истории цивилизации"?
Послушаем точку зрения подпольного человека о том, чему учит Бокль?
"Ведь утверждать
хоть эту теорию обновления всего рода человеческого посредством системы его
собственных выгод, ведь это, по-моему, почти то же ... ну хоть утверждать,
например, вслед за Боклем, что от цивилизации человек смягчается,
следственно, становится менее кровожаден и менее способен к войне. По
логике-то, кажется у него и так выходит. Но до того человек пристрастен к
системе и к отвлеченному выводу, что готов умышленно исказить правду, готов
видом не видать и слыхом не слыхать, только чтоб оправдать свою логику.
Потому и беру этот пример, что это слишком яркий пример. Да оглянитесь
кругом: кровь рекою льется, да еще развеселым таким образом, точно
шампанское. Вот вам все наше девятнадцатое столетие, в котором жил и Бокль.
Вот вам Наполеон - и великий, и теперешний. Вот вам Северная Америка -
вековечный союз. Вот вам, наконец, карикатурный Шлезвиг-Гольштейн... И что
такое смягчает в нас цивилизация? Цивилизация выработывает в человеке только
многосторонность ощущений и... решительно ничего больше. А через развитие
этой многосторонности человек еще, пожалуй, дойдет до того, что отыщет в
крови наслаждение. Ведь это уж и случалось с ним. Замечали ли вы, что самые
утонченные кровопроливцы почти сплошь были самые цивилизованные господа,
которым все эти разные Атиллы да Стеньки Разины иной раз в подметки не
годились, и если они не так ярко бросаются в глаза, как Атилла и Стенька
Разин, так это именно потому, что они слишком часто встречаются, слишком
обыкновенны, примелькались. По крайней мере, от цивилизации человек стал
если не более кровожаден, то уже, наверно, хуже, гаже кровожаден, чем
прежде. Прежде он видел в кровопролитии справедливость и с покойною совестью
истреблял кого следовало; теперь же мы хоть и считаем кровопролитие
гадостью, а все-таки этой гадостью занимаемся, да еще больше, чем прежде.
Что хуже? - сами решите...
Попробуйте же бросьте взгляд на
историю человечества; ну, что вы увидите ? Величественно? Пожалуй, хоть и
величественно... Пестро? Пожалуй, хоть и пестро... Однообразно? Ну, пожалуй, и
однообразно: дерутся да дерутся, и теперь дерутся, и прежде дрались, и
после дрались, - согласитесь, что это даже уж слишком однообразно. Одним
словом, все можно сказать о всемирной истории, все, что только самому
расстроенному воображению в голову может прийти. Одного только нельзя
сказать, - что благоразумно. На первом слове поперхнетесь"
(Ф.М.Достоевский "Записки из подполья").
А как же, господа ученые, жрецы храма Науки, как они любят себя называть, гениальное Возражение подпольного человека с капелькой Иронии от Федора Михайловича против "прогрессивных идей" учения 19-го века об эволюции?
"Невозможность - значит каменная стена? Какая каменная стена? Ну,
разумеется,
законы природы, выводы естественных наук, математика . Уж как докажут тебе,
например, что от обезьяны произошел, так уж и нечего морщиться, принимай как
есть. Уж как докажут тебе, что, в сущности, одна капелька твоего
собственного жиру тебе должна быть дороже ста тысяч тебе подобных и что в
этом результате разрешатся под конец все так называемые добродетели и
обязанности и прочие бредни и предрассудки, так уж так и принимай, нечего
делать-то, потому дважды два - математика. Попробуйте возразить.
"Помилуйте, - закричат вам, - восставать нельзя: это дважды два четыре!
Природа вас не спрашивается; ей дела нет до ваших желаний и до того,
нравятся ль вам ее законы или не нравятся. Вы обязаны принимать ее так, как
она есть, а следственно, и все ее результаты. Стена, значит, и есть стена...
и т. д., и т. д.". Господи боже, да какое мне дело до законов природы и
арифметики, когда мне почему-нибудь эти законы и дважды два четыре не
нравятся?" (Ф.М.Достоевский "Записки из подполья").
Ну, как? Гениально?
А вот Лев Шестов, - в отличие от симпОзиума ученых, мол, Федору Михайловичу простительно так было думать в 19-м веке, мол, Федор Михайлович в научных вопросах был недоразвит, словом, дилетант и всё тут, - считает, что здесь в "Подполье" есть самое гениальное у Достоевского, то самое Гениальное, что, мол, Европа с благодарностью восприняла от художника-мыслителя. А ведь Л.Шестов - это вам не тяп-ляп, а мыслитель, как "глас вопиющего в пустыне", был "на одной ноге" с самим Эдмундом Гуссерлем. Так что, господа ученые, утрите себе нос и подвиньтесь. Тут такое Возражение, тут такая Ирония, что все ваши системы и учения трещат по швам, не выдерживая такого сатирического нокаута от Гения Федор Михайловича.
***
А для сомневающегося читателя в правдоподобности слов Т.Карлейля о России приведу что-то интересное...
"Из всех Народов мира в настоящее время Англичане - ...точно немой Народ, который не умеет разговаривать и никогда не разговаривал, несмотря на Шекспира и Мильтона, которые показывают, какая в нем, все-таки, скрывается возможность!..
...Но также и молчаливые Русские, как я сказал, они, выравнивающие всю дикую Азию и дикую Европу в военный строй и ряд, - страшное, но до сих пор удающееся предприятие, - они еще более немы... Что до меня, то, в наши громкоболтающие дни, я тем глубже уважаю все Молчаливое... "Талант молчания" - наш основной талант. Великая честь тому, чей Эпос есть мелодичная Илиада в гекзаметрах... Но еще бОльшая честь тому, чей Эпос есть могучая Держава, постепенно созданная, могучие ряды героических Дел, - могучая Победа над Хаосом; ТАКОМУ Эпосу, в то время как он сам себя пел, придали форму и должны были придать ее, вселясь в него, "Вечные Мелодии"..."
(Т.Карлейль "Теперь и прежде", М., 1994).
И невозможно НЕ подчеркнуть вот Такое:
"чей Эпос есть мелодичная Илиада в гекзаметрах... Но еще бОльшая честь тому, чей Эпос есть могучая Держава, постепенно созданная, могучие ряды героических Дел, - могучая Победа над Хаосом..."
И вот Такое! сказал Инакомыслящий Томас Карлейль в 19-м веке!
Инакомыслящий Поэт и пророк!
Из Примечаний к книге "Т.Карлейль "Теперь и прежде", М., 1994):
"В помещенных в славянофильской газете "Русь" (издававшейся И.С.Аксаковым) воспоминаниях г-жа О.К., встречавшаяся с Карлейлем незадолго до его смерти, рассказывала: "Он особенно любил бранить английскую конституцию и жестоко смеялся над теми, кто ей верит. "Россия совершила много великого. У нее и будущее велико. Пусть только развивается по-своему, на своих собственных ногах. Я люблю и всегда любил русских". Он восхищался Александром-2 за его реформы, а королеву Викторию критиковал за "турко-биконсфильдство" (см. Булгаков Ф.И. Томас Карлейль // Исторический вестник, 1881. № 3. С. 633, 636).
"Турко-биконсфильдство" - политика английского премьер-министра Б.Дизраэли, графа Биконсфильда, пытавшегося "защитить" интересы Турции от России".
***
Интересный вопрос, касательно политики английского премьер-министра (1874-1880) Дизраэли Бенджамина (1804-1881), графа Биконсфильда: за какую Такую политику Томас Карлейль критиковал королеву Викторию?..
В "Дневнике писателя" Федор Михайлович оставил нам интереснейшие свидетельства, по которым возможно понять и даже изучить, чем же Томас Карлейль так был недоволен, касательно политики Англии. Например:
"...А какое лакейство вместо просвещенной-то деликатности, не правда ли? И какой смешной случай! Это самое комическое из наверстаний своего "у себя дома" за тяготу неловкого мундира европейской деликатности, в котором мы щеголяем перед Европой. Самый лакейский случай случился с этими пылкими господами и застал довольно многих из нас совсем врасплох. Это уже посерьезнее, чем врасплох подать пальто англичанину...
...И заметьте еще (это очень важно), это не граф Биконсфильд - говорит: тот может выразить такие же разбойничьи и зверские убеждения, принужденный к тому политикой, "английскими интересами", а ведь Форбес - частный человек, не государственный, на которого соблюдение интересов Англии во что бы ни стало и чего бы ни стоило не возложено, да еще человек-то какой: честный, талантливый, правдивый, гуманный, по прежним письмам своим. Тут именно, именно причиною какая-то западно-европейская гадливость ко всему, что носит имя славянства. Этих болгар можно заварить кипятком, как гнезда клопов в старушечьих деревянных кроватях! Нет ли тут именно какого-нибудь инстинкта, предчувствия, что все эти славянские восточные племена, освободясь, займут когда-нибудь огромную роль в новом грядущем человечестве, вместо сбившейся с правого пути старой цивилизации, и станут на её место? Сознательно западные люди, конечно, это не могут теперь представить и допустить даже, точно так же как нельзя им представить гнезда клопов - за что-то высшее и грядущее сменить их. Но тут Россия, тут, очевидно, поднята идея совершенно новая, всем на соблазн, на гнев и удивление, тут показалось уже знамя будущего, а так как Россия не "гнездо клопов", как для них болгары, а гигант и сила, не признать которую невозможно, и так как Россия тоже славянская нация, то как, должно быть, эти западные люди ненавидят теперь и Россию в сердцах своих даже инстинктивно, безотчетно, радуясь всякому её неуспеху и всякой беде её! Именно тут инстинкт, ТУТ ПРЕДЧУВСТВИЕ БУДУЩЕГО..." (Ф.М. Достоевский "Дневник писателя" (1877)).
"...Неужели нельзя было заметить, что просвещенный мореплаватель фокусничает, что тончайший знаток этикета ловит минуту удовлетворения мелочной своей гордости? (Прим. В.Г. - здесь Достоевский ведет речь о омерзительной, лакейской деликатности русских чинов-дворян, которые, не гнушаясь своей чести, позволяют себе быть лакеями пред английскими господами и надевать им пальто "из деликатности")... То-то и есть, что нельзя было, может быть, спохватиться в тот миг, а помешала именно наша просвещенная "деликатность" - не перед англичанином этим деликатность, не перед членом этим парламента..., - перед Европой деликатность, перед долгом европейского просвещения "деликатность", в которой мы взросли, погрязли до потери самостоятельной личности и из которой долго нам не выкарабкаться.
Подвоз патронов в турецкую армию из Англии и Америки колоссальный; достоверно теперь вполне, что турецкий солдат в Плевно тратит в день иной раз по 500 патронов; ни средств, ни денег не могло быть у турок, чтобы так вооружить армию. Присутствие англичан и их денег в теперешней войне несомненно. Ихние пароходы доставляют оружие и все необходимое. А у нас иные газеты наши кричат из "деликатности": "Ах, не говорите этого, пусть мы не видим, пусть мы не слышим, а то просвещенные мореплаватели рассердятся и тогда...".
Да что же тогда? Чего вы трусите? Много бы можно еще прибавить не тему о "деликатности"..." (Ф.М. Достоевский "Дневник писателя" (1877)).
Вот интересно, что всего лишь маленький исторический эпизод, что Достоевский описал в "Дневнике", всего лишь затронута мелкая деталь из исторического факта, но сколько в этой детали мирового, того, что совпадает с тем, что сегодня беснуется и разжигается в Сирии не без участия европейских держав.
Интересно, что наша русская интеллигенция любят говорить о Достоевском, как гении и вестнике, как о пророке, но вот, видимо, из "деликатности" своего псевдопросвещения, наши интеллигенты и наша так называемая "элита" тихо закрывает глаза за шторами век на вот эти мелкие детали, психологические детали, на которые указал Достоевский. И вот здесь-то наша интеллигенция "просвещенная" готова Достоевского-пророка проклинать, как говорится, "на чем свет стоит", именно, из "деликатности" к "просвещенной Европе", которая уже сегодня в 2013 году дошла до логического финала своего псевдопросвещения на уровне закона, как узаконив педофилов.
Конечно, многие могут сказать, что Достоевский - есть лицо заинтересованное, что он идеолог и так далее. Хорошо, вот тогда посмотрим, что говорят сами европейские историки, такие англичане, как Гладстон и Тойнби...
"...Вот как говорит, например, англичанин Гладстон о теперешней русской войне с Турцией:
"Что бы ни говорили о некоторых других главах русской истории, освобождением многих миллионов порабощенных народов от жестокого и унизительного ига Россия окажет человечеству одну из самых блестящих услуг, какие только помнит история, услугу, которая никогда не изгладится из благородной памяти народов".
Как вы думаете, откровенно спрашивая, мог ли бы произнести такие слова русский европеец? Да никогда в жизни! Он проглотил бы язык свой прежде, чем это произнести; он от деликатности не то что перед Европой, а перед самим собой покраснеет, если только услышит это или прочтет по-русски и у русского. Помилуйте, да как мы смеем в калашный ряд! И "для всего человечества" - это мы-то, русские! Да мы еще рылом не вышли для этого, у нас еще рожа крива, чтоб "освобождать человечество".
И при этом все нелиберальные такие мысли: "Россия освобождает народы" - какая нелиберальная мысль!
Вот искреннее мнение русского европейца чистого типа, и он отрубит себе сначала пальцы, чем напишет то же, что и Гладстон. "Гладстону-де можно, пожалуй, так сочинять; он или не понимает ничего в России, или себе на уме сочиняет, для дальнейших целей" - вот что думает европеец. А иные из них, подобрее и погорячее, тут же, пожалуй, прибавят про себя не без гордости:
"А ведь мы, русские европейцы, пожалуй что и либеральнее европейских-то европейцев, дальше пошли: кто у нас из трезвых умов заикнется теперь об каком-то "освобождении народов"? Вот ретроградство-то! И Гладстон такие вещи говорит не стыдясь!"
Как это все назвать, господа? Лакейством или деликатностью перед Европой?..
...Но тут Россия, тут, очевидно, поднята идея совершенно новая, всем на соблазн, на гнев и удивление, тут показалось уже знамя будущего, а так как Россия не "гнездо клопов", как для них болгары, а гигант и сила, не признать которую невозможно, и так как Россия тоже славянская нация, то как, должно быть, эти западные люди ненавидят теперь и Россию в сердцах своих даже инстинктивно, безотчетно, радуясь всякому её неуспеху и всякой беде её! Именно тут инстинкт, тут предчувствие будущего..." (Ф.М. Достоевский "Дневник").
Вот это, предчувствие Достоевского! И как это предчувствие пророчески отражается через столетие в мировых Событиях современного мира.
А вот, что говорит А.Тойнби:
"Не мир нанес удар Западу, а именно Запад нанес удар - и очень сильный - остальному миру; вот почему в названии этой книги слово "мир" поставлено на первое место...
Если мы посмотрим на столкновение между Россией и Западом глазами историка, а не журналиста, то увидим, что буквально целые столетия вплоть до 1945 года у русских были все основания глядеть на Запад с не меньшим подозрением, чем мы сегодня смотрим на Россию.
За последние несколько веков угроза России со стороны Запада, ставшая с 13-го века хронической, только усиливалась с развитием на Западе технической революции, и следует признать, что однажды, разразившись, эта революция не проявляет до сих пор никаких признаков спада..." (А.Дж. Тойнби "Мир и Запад").
***
"Закрыть его книгу -
все равно что проснуться
с изменившимся ЛИЦОМ"
(Иосиф Бродский "Катастрофы в воздухе")
Инакомыслие Т.Карлейля совпало с Инакомыслием Ф.Достоевского! И, между прочим, по разным Темам и в разных Точках мысли, но про такое совпадение Инакомыслия поведаю после...
***