Сегодня утром по дороге на работу проходила в который уже раз мимо одного пустыря. Там раньше дом стоял, и был там сад с деревьями, и впереди была калитка… там сохранились ещё камни перед входом в дом. Но поросли травой. Сам островок ухожен и с трёх сторон соседними домами окружён. Серые стены вокруг, лишь по краям — деревья небольшие. Пыталась представить, какой же там раньше мог стоять дом и что же с ним стало. Кто там раньше жил, кто сейчас об этом месте вспоминает?
И вспомнился мне сразу Уш-Биик, наш добрый дом, которого сейчас уже не стало. И дом бабы Эрны. Кригерский дом. Сейчас не осталось следа от него. Он был построен когда-то, наверное, тоже в пятидесятые года. Там наша мама уже родилась, и детство её в нём прошло и нашей тёти Нади, и дяди нашего Павлушки.
В их доме были две маленькие комнаты — спальни. В одной, выходящей в зал, была кровать с тёмными деревянными спинками. Была она всегда аккуратно устлана покрывалом со взбитыми, посаженными друг на друга пухлыми подушками, с накинутыми на ними кружевными накидками. В углу стоял платяной шкаф, а на противоположной стороне было окно с двойными рамами. Выходило оно в палисадник, где была лавочка и росли два клёна и одна дикая яблоня, которая каждой весной выпускала на свет свои пушистые, в розовую крапинку душистые цветы.
В зале стояла небольшая витрина с посудой и антресолями. Справа — окно. Возле окна в углу стоит телевизор на тумбочке с тонкими ножками и вращающейся подставкой. На телевизоре стоит коричневая керамическая ваза-кувшин с букетом искусственных цветов. Дальше — диван, раздвигающийся, с тёмно-зелёными в крапинку подушками-сидушками, покрытый пледом. В зале стояли ещё два кресла с деревянными ручками. На полу - оранжевый палас. Поверх него лежали вязаные из цветного шпагата круглые коврики. Центр круга был связан одним цветом, а наружные слои — вперемежку с другим. На стене над диваном висел ковёр, не могу сейчас вспомнить узоры. А репродукцию картины «Незнакомка» Ивана Крамского помню. Всегда казалось, что она смотрит на тебя. Такая красивая, но неприступная, надменная дама. Не нравилась она мне почему-то, взгляд у неё был будто не очень добрый. И томило любопытство — кто же эта девушка, и куда она едет, и о чём же она думает…
Между креслами и диваном — дверной проём в другую комнату, где зимой топили печь. Там стояли стол у окна и стулья. И у дверей — настенная вешалка из доски с двумя торчащими друг против друга «ушками» и протянутой на резинке ситцевой шторкой. И ничего особенного там больше не было, выходила она слева, если стоять спиной к залу, в другую спальню, где спал Павлушка. А справа была утеплённая дверь в кухню.
В Павлушкиной спальне стоит железная кровать, тумбочка, стул и комод с трюмо — зеркалом с двумя дверцами-створками. Навсегда запомнила шторы в Павлушкиной комнате: в широкую зелёную полоску, а в каждой полоске — овалы с изображением попугаев. Примерно так. Как известно, шторы для каждого дома — своего рода визитная карточка, показатель достатка, ну или в любом случае — удачной покупки в райцентровском универмаге. И вот играли мы однажды с сестрой в этой самой комнате, так красиво они висели себе, эти шторы с овальными портретиками попугаев, как вдруг пришло кому-то из нас в голову взять их и вырезать! Освободить, так сказать. Взяли ножницы, которые лежали где-то на виду или в ящике комода, и вырезали всех попугаев.
Наверное, мы были очень довольны нашей работой и бабе Эрне не хотелось портить нам настроение, поэтому она просто сильно удивилась, когда увидела дырки в занавесках. Только потом, когда пришла за нами мама и, увидев наше творчество, начала вздыхать и сокрушительно качать головой, выговаривая: «Что же вы наделали? Все шторы испортили! Ну надо же до такого додуматься!..» — мы осознали всё нами сотворенное.
А баба Эрна маму в это время успокаивала, говоря: «Да ладно, они же не знали, что так нельзя делать, в следующий раз не будут». На том все и успокоились. Вот пишу эти строки и только сейчас понимаю, как много это значит — когда тебя не ругают сильно за нелепую шалость, а пытаются только оправдать...