Жестокий урок
В судостроительное училище я пришел не маменькиным сынком, но и мне, деревенскому парню, там показалось не сладко.
Местные ребята приходили к нам в общагу и вытряхивали из нас мелочь. Сопротивлялся отчаянно. Били. Защищался, невзирая на количество желающих поживиться за счет «деревни».
В одной комнате со мной жил тихоня Миша Курышев. Ему часто высылали из дома посылки и деньги. Местная шпана приходила угоститься, а заодно и денег подзанять. Долг, понятно, никогда не возвращали. Я предложил Мише прятать деньги в ножку железной кровати. Она внутри – полая. Скрутим денежку в трубочку – и туда. Стали бить за то, что перестали одалживать.
Однажды я не выдержал, схватил утюг: - Или убирайтесь, - говорю, - или кому-нибудь из вас башку утюгом раскрою. - Ушли. Тем самым спасли меня от колонии.
В мальчишеской среде стремление самоутвердиться вообще-то в порядке вещей. Подраться в нашем возрасте было делом обычным. И все же мы с Мишей избегали бессмысленных стычек. По вечерам, особенно в день выдачи стипендий, уходили в город, переходили из одного кинотеатра в другой, смотрели по несколько фильмов за один вечер и возвращались в общагу, когда уже самые неугомонные спали.
И все же однажды мне досталось крепко. Физическая боль прошла, а чувства унижения и стыда остались до сих пор. А было так: наше училище считалось лучшим в области, поэтому именно к нам приехала девушка-корреспондент областного радио. Ей захотелось сделать зарисовку о хорошем парне, а директор рекомендовал почему-то именно меня. Сопротивляться смысла я не видел, тем более, что меня освободили от занятий, и мы с этим симпатичным репортером целый день провалялись на пляже.
Не помню уже теперь, что я ей рассказывал о себе. Да и что я ей тогда мог рассказать, в 16 лет… Осенью собирался в 10 класс пойти, но выписался отец из больницы очень худой и незнакомый, собрались мы всей семьей на кухне и порешили, что мне надо получить какую-нибудь хорошую профессию. – Пока я еще жив и могу тебе хоть чем-то помочь,- сказал тогда отец.
Поехал я к дяде Вити во Владивосток и сдал документы в мореходку, но не прошел медкомиссию. Оказалось, что левым глазом я вижу хуже, чем правым. Возвращаться домой не хотелось. Вот так я и оказался в судостроительном.
Намотала все это журналист на свой магнитофон, а через какое-то время собирают нас всех в Красном уголке училища, включают радио и говорят, что будут о нашем училище передавать какой-то репортаж. Что такое репортаж я тогда понятия не имел, но слышу - рассказывает эта девушка не столько об училище, сколько обо мне: какой я хороший малый, деревенский парнишка, который с детства бредил морем, ну, и прочий бред… Не помню точно, что она там еще про меня молола, только помню, что у меня уши горели.
А на следующий день, после этой передачи, наш с Мишей заклятый враг по кличке «Сибиряк» собрал группу таких же отпетых, как и сам он, негодяев и решил меня проучить. Оказывается, ему не по нутру пришлось, что меня на всю область прославили.
Застукали они меня в туалете, на стульчаке, я даже штаны одеть не успел. Били ногами, лежащего на грязном полу. Наверное, мне надо было тоже кого-нибудь из них разукрасить, но мне не давала этого сделать моя деревенская стеснительность. Пока я был в сознании, все пытался натянуть на голый зад штаны, а мне это никак не удавалось. Они съездили меня пару раз по самому больному месту. - Чтобы с девочками не ходил и не рассказывал им какой ты у нас хороший! –
Это был первый в моей жизни жестокий урок. Меня били за то, что я лучше других, лучше тех, кто меня бил. Позже меня били за это много раз, но тот первый урок мне запомнился на всю жизнь.
г. Находка, 1970