Монах Авраам в схиме Авель - обилие любви
(Вечный паломник Андрей Константинович /Пузыревский/
к 30-летию возрождения Валаамской обители)
Год 1998. Валаамский Спасо-Преображенский ставропигиальный мужской монастырь. Я снова в Никольском скиту (рис.1)
[см.: https://m.vk.com/album25812326_270783590 ссылка на фотоальбом,
текст с рисунками в формате pdf см. здесь:
https://vk.com/doc25812326_648284018 ],
который, как устроенный на нём с давних пор маяк, издалека привлекает своей чистой сверкающей белизной всех блуждающих в бурном житейском море путников .
Моё первое послушание, — устройство форточки в алтаре, выполнено. Работа подвигалась не очень скоро, так как в мастерской почти не было нужных инструментов и подходящих материалов. Хорошо, что я предусмотрительно захватил с собой из дома тяжеленный рюкзак с кое-какими инструментами. Иеромонах отец Антипа(рис.2), скитоначальник показывает мне несколько стульев в трапезной. Их хорошо бы привести в порядок, а то они разваливаются под братьями, которые используют их, как необъезженных коней. Есть ещё и несколько ветхих табуреток.
Мастерская, где можно было заняться ремонтом, располагалась в подвальном помещении братского корпуса. Работа была несложная и сделать её можно было бы быстро (рис.3). Но ко мне стал заходить один из старших братьев монах Авраам(рис.0-4)Лицо его было добрым,а в движениях и словах проглядывало смирение. И это показалось мне примечательным, так как за те несколько дней, что я провёл в скиту, мне довелось наблюдать стремление некоторых братьев, главным образом молодых послушников, возноситься друг над другом, позволять себе дерзости, а про кого-то говорили, что он предлагал другому: "Давай я буду твоим старцем”,- прямо, как при дедовщине в армии тех времён. Были и такие, которые вообще избегали общения. На этом фоне отец Авраам очень и очень выделялся своим истинно монашеским поведением, как я себе его представлял по наблюдениям за благочинием насельниц Богородице - Рождественского ставропигиального женского монастыря в Москве, где последнее время мы окормлялись у переведённого туда нашего духовника иерея Георгия (Фомина)(рис.5).
Отец Авраам рассказывал о своей жизни в миру. Жил он в Сочи и работал фотографом. С возрастом почувствовал, что выполнил все свои мирские попечения, и пришло время послужить Господу. С таким помыслом отправился на остров Валаам. Там он получил благословение на уединённую жизнь в восстанавливаемом с возвращением монашеской жизни на Валаам Никольском скиту — одном из самых сложных для обитания, открытом всем ветрам и непогодам подчас свирепой Ладоги.
Наши келии оказались рядом. Однако, за все годы пребывания в Никольском скиту, я, пожалуй, лишь однажды получил приглашение войти к нему, ибо его келия служила ему клетью, в которую он затворялся для уединённой молитвы.
В душе его, художника-фотографа в миру, сохранилась тяга к прекрасному, и мы часто в беседах из подвала выходили на свет Божий, и гуляли по тропинкам скита, любуясь окрестной природой (рис.6). Иной раз я заставал отца Авраама на крутом берегу острова, возлежащим в удобной ложбинке под деревом со святоотеческими наставлениями или житиями святых(рис.7).
На поясе у него всегда была связка ключей. Один из них был от Никольского храма, ибо он выполнял послушание церковника. Вспоминается один год, когда на Валаам приехали паломники из Белоруссии. Две юные девы испросили благословение каждодневно петь в храме Акафист святителю Николаю. В 17 часов отец Авраам отворял им храм (рис.8) и , бывало, я заставал его там ушедшим в себя заслушавшимся их удивительно духовным и до слёз умилительным пением .
Ко всем своим послушаниям он относился с большой ответственностью, глубоко поглощаясь ими. Вот, хотя бы чин о панагии: ему доставалось нести фонарь(рис.9). Взглянув на него, можно было понять, как он весь погружался в это делание - нести свет, рассеивая мрак. И если в монастыре предстоял крестный ход по какому-либо поводу, отец Авраам всегда поставлялся во главе процессии то ли с фонарём, то ли с крестом, то ли, как хоругвеносец.
”Монах всегда должен быть весел!”- говаривал он вслед за великим старцем Аполлосом и был таковым (рис.9-1). Пожалуй, только однажды я встретил его опечаленным. Причиной была предстоящая госпитализация по поводу сердечного недуга. Я всячески пытался укрепить в нём уверенность в положительном исходе, и чтобы отвлечь от дурных мыслей, предложил ему выбрать место для памятного снимка. В тот год на острове на редкость буйно зацвёл повсюду клевер, и отец Авраам, как художник, решил, что место ему среди цветов (рис.10). Сделав снимок, я пошутил, что теперь в его отсутствие будет чем ублажать многочисленных его чад, как он называл матушек из паломниц, которые из уст в уста передавали рассказы о некоем благодатном монахе на Никольском скиту и следовали к нему за утешением. Слава Богу, из больницы он вернулся окрепшим, чтобы вновь убеждать всех, что монах должен быть весел.
Следующим летом я вновь приехал на Валаам, чтобы помолиться и потрудиться . На протяжении 15 лет такие поездки для меня стали правилом. Каждое лето вплоть до 2013 года я приезжал сначала на Никольский скит - уже при новом скитоначальнике отце Гедеоне, а с 2004 года — на Всехсвятский и Смоленский(рис.11) по благословению схиигумена Батюшки Серафима (Покровского).
На Никольском скиту со всей приветливостью ”по наследству” от предыдущего я был принят новым скитоначальником иеромонахом Гедеоном(рис.12), к которому перешла вся полнота управления скитом, что с долей юмора я бы проиллюстрировал процессом освоения полученного в дар хозяйственного "кабриолета"(рис.12-0): за рулём отец Гедеон, а поддерживает его отец Антипа.
К моему столярному и слесарному послушанию добавилось послушание чтеца на службах в храме святителя Николая и неусыпаемой псалтири(рис.13) в домовой церкви Иоанна Дамаскина в братском корпусе.
Однажды поутру батюшка неожиданно оповестил меня, что сегодня на литургии мне служить в алтаре. Меня охватил страх перед неизведанным, но я смирился в надежде, что батюшка подскажет по ходу службы, что делать. Однако, видимо, страх настолько возобладал надо всем ,что случилось искушение: раскалённая для кадила угольная таблетка рассыпалась у меня в щипцах и каждение не получилось. Тогда алтарника из меня не вышло, и батюшка служил один (рис.14). На этом снимке над жертвенником видно окно, устройство форточки в котором для меня было первым соприкосновением с понятием "послушание" в монастыре.
Неудачная тогда попытка ввести меня в алтарь не была случайностью, а скорее провидением отца Гедеона и предзнаменованием к тому, чтобы позднее, уже в 2011 году, в Москве всё-таки быть мне призванным для служения в алтаре(рис.15). Это произошло в храме Великомученика Феодора Стратилата, что на Антиохийском подворье в Москве, по инициативе моего ныне почившего духовника протоиерея Георгия (Фомина)и по благословению архиепископа (ныне митрополита) Филиппопольского Нифона.
А между тем, увидев меня в смятении и расстройстве выходящим из алтаря, отец Авраам сочувственно и трогательно, будто бы заботливый родитель, успокаивал меня, как когда-то я его перед больницей.
Его чуткое внимание и сопереживание распространялось на всех вокруг и даже на двух чёрно-белых прибившихся к скиту совершенно не различимых друг от друга котов Чучу и Пучу. Питание у них было от братской трапезы, то есть постное. Но в это лето им повезло. На скиту появился трудник из местных жителей Дионисий. Он был искусным рыбаком и владел всякими способами приготовления рыбы. Для ловли он использовал сети, которые с лодочки устанавливал в известных ему сызмальства надёжных местах. Ему нужен был при постановке и выборке сети помощник на вёслах, и поутру при распределении послушаний он неукоснительно настаивал, чтобы батюшка освободил именно меня от всех прочих работ и благословил к нему в матросы. Улов бывал разным - ”то густо, то пусто”(рис.16), но всегда на ладожском берегу острова у маяка нас поджидал один либо оба кота. Дальше с воплями они сопровождали по берегу лодку до самого причала, тем самым, зарабатывая себе угощение. Отец Авраам, если по случаю оказывался на смотровой площадке перед храмом, сочувственно следовал за котами, чтобы убедиться в том, что им достанется заслуженная награда. Коты получали часть улова, а отец Авраам — радость за них.
Как-то отец Гедеон, собираясь в поездку, назначил старшим на скиту отца Авраама, наказав ему не благословлять никого из братии отлучаться со скита в его отсутствие. Приближался день 1 августа — праздник обретения мощей возлюбленного мной святого преподобного Серафима Саровского. Я — к отцу Аврааму за благословением на Литургию на Центральную усадьбу. А он — ни в какую: мол, не велено братии покидать скит. Я говорю, что я всего-навсего трудник. Он: ”Нет!”,- и всё тут. Раздосадованный , я вынужден был-таки смириться. И он, смотрю, из-за своего запрета смутился.И всё же мы по-братски обнялись, попросили друг у друга прощения и разошлись. А через несколько дней он говорит мне, что исповедался игумену монастыря владыке Панкратию, и тот подтвердил его правоту. Вот ведь какой он был совестливый: каялся, что обидел брата, и в результате сам обрёл душевный покой и меня смирил в моей чрезмерной активности. Эта история послужила мне хорошим уроком к пониманию смирения.
В какое-то лето отец Гедеон благословил мне привезти на скит моих духовных сестёр ради молитв и заготовок овощей для скита на зиму. Приехали со мной две матушки, одна из которых Татиана всегда брала в наши частые паломнические поездки свою дочь отроковицу Настеньку (Абину). Она, несомненно, наделённая поэтическим талантом, нас часто умиляла своими не по возрасту глубокими боговдохновенными стихами. Эти стихи с лёгкостью изливались из неё, как чистые ручейки из святого источника. Паломниц тепло принял отец Гедеон и благословил на послушания по уборке храма и заготовке и консервированию овощей с огорода.
Матушки отправились трудиться, а перед ними вдруг откуда ни возьмись предстал отец Авраам и, как гостеприимный хозяин, затеял душеполезную беседу(рис.17). Особенно благосклонно и с теплотой он отнёсся к Настеньке и сказал, что она очень напоминает ему Алёнушку с картины Васнецова. А детка наша, очарованная величественной красотой Валаама и таким сердечным приёмом, уединилась , и в скором времени уже был готов стих, посвящённый монастырю и отцу Аврааму. Вот он:
Сосны строгие по берегам
Тихо кланяются распятию -
Остров дивных молитв Валаам,
Окруженный святой благодатью.
Тихо .. Ладога... Ветер подул,
Взбушевались прозрачные воды,
И устало на нас взглянул
Добрый лик сотворенной природы.
Здесь всё дышит молитвой живой -
Скит Никольский в объятьях тумана,
Из-за туч солнца луч золотой
Нас зовёт на поклон Валааму.
Там нас встретит монах Авраам -
Мудрый, добрый, с любовью сердечной,
И простое откроется нам:
Здесь мы гости, а с Богом ждёт вечность...
О Валааме ( Абина А.Н. ), " Дневник ",
воспоминания о посещении Валаама в 14 лет.
Батюшка Авраам принял стихотворение с благодарностью и был растроган (рис.18). Оказывается, тонкая художественная душа его была не чужда поэзии. Он Настеньку опекал, как маленькую детку с отеческой теплотой и заботой.
В последующие годы я его больше не видел на Никольском скиту. А меня в 2004 году схиигумен Батюшка Серафим (Покровский)(рис.19) благословил приезжать на Всехсвятский скит(рис.20). И я в следующем году приехал. Поднялся в верхний храм Архангела Михаила и Всех Небесных Сил Бесплотных(рис.21), чтобы приложиться к иконам. И боковым зрением в пустом храме справа у окна вижу силуэт схимника, которого, как я знаю на скиту нет (кроме Батюшки). Поворачиваемся друг к другу. Господи! Да это же отец Авраам! Обнимаемся по-братски и он сообщает мне , что теперь он схимонах Авель. Не успел я ему задать следующий вопрос, как он восклицает: ”Как моя Алёнушка?”. Выходит, он всё это время - годы, молился о Настеньке. И она молилась о нём. И мы думаем, что не без его молитв она теперь стала не по возрасту мудрым доктором, любимым детками и их родителями.
Отец Авель поведал мне, что после пострига в схиму владыка Панкратий определил его в скит на Предтечу - изолированный остров. Но ему не по душе была полная оторванность от мира. Ведь для посещения женами Предтеченский скит всегда закрыт. И он просил оставить ему возможность общения с его чадами — благочестивыми матушками, навещавшими его в монастыре. И вот он пока на Всехсвятском скиту ожидает окончательного решения владыки и принимает матушек на скамеечке у часовни Крестных Страданий Спасителя, поскольку женам вход во Всехсвятский скит не благословляется, кроме единственного дня в году на праздник Всех Святых.
Смеркалось. Отец Авель провёл меня в свою келию(рис.22).Она оказалась в братском корпусе за храмом слева. Моя же была за храмом справа, - с ним по соседству, совсем , как в Никольском скиту. Во мраке он облачился в полное схимническое одеяние, зажег свечу, и на фоне тускло мерцающих икон — единственного своего богатства , предстал предо мною во всём своём таинственном величии. Меня одолело желание пасть на колени и преклониться перед ним. А он взял свечу, и с любовью подсветив, представил каждую из своих почитаемых икон, чтобы я смог приложиться. Потом, как бы возвратясь к нашему прежнему разговору в храме при встрече, снова повторил, что нельзя ему быть в изоляции, потому что у него ТАК много страждущих чад, и все они нуждаются в его отеческих наставлениях.
В последний раз я встретил отца Авеля у часовни Крестных Страданий(рис.23), как раз у скамеечки, которую он упоминал. У него там назначено было свидание. Кто-то из его преданных чад приехал на Валаам. Место это очень удобное и к тому же знаменательное. Часовня находится в двух шагах от его келии (рис.24). Но та в ограде скита Всех Святых, а часовня - за оградой. И здесь в своих рассуждениях он уподобился преподобному Антипе Валаамскому(Афонскому) (1816-1882), который подвизался в том же закрытом для жен скиту и, имея много почитателей, завещал бренное тело своё похоронить подле этой часовни, дабы все страждущие имели возможность беспрепятственно поклониться его мощам и испросить его небесной помощи и предстательства перед Господом. А мощи старца Антипы действительно были обретены на этом месте в июле 1991 года, причём не тронутыми, - под плитой ранее разорённой кладоискателями могилы. Ныне по благословению Святейшего Патриарха Алексия II они почивают в раке в нижнем храме Преображенского собора на Центральной усадьбе Валаамского монастыря. А к могилке преподобного его почитателями протоптана незарастающая тропа.
Это была моя последняя встреча с отцом Авелем. Владыка Панкратий благословил его на подворье Валаамского монастыря в Приозерске. Там он и почил. Царствие ему Небесное!
Мощевик с частицей мощей преподобного Антипы есть и в нижнем храме во имя Всех Святых во Всехсвятском скиту. Там мне довелось застать поклоняющегося мощам отца Антипу(рис.2), наречённого так в постриге во имя преподобного Антипы Валаамского.
С благодарностью вспоминаю нашу первую встречу с ним в 1997 году в Никольском скиту в бытность его скитоначальником, когда он своим благословением "отворил" мне врата для "вечного" паломничества в святую Валаамскую обитель для молитвенной и труднической в меру сил и умений поддержки её восстановления из разрухи прежних лихолетий.