УСКОЛЬЗАЮЩИЙ ПЕРЕКРЁСТОК
Их летун приземлился прямо в буйных зарослях гибкого кустарника, окаймляющего запущенную аллею старых пыльных деревьев.
- Где мы? – спросил Ули с изумлением, оглядываясь по сторонам. – Чьи это опять шуточки? Нет, это…
- …не Рио-де-Жанейро, - закончила Элис. – Так? И как далеко отсюда до Перекрёстка – ты не в курсе?
Ули покачал головой.
- Что же теперь делать?
- Если бы я знал…
- Что это за город? – обратился Ули к первому встречному. Седобородый дедок прищурился: - Маргуличья Горка, милок. А ты с какой планеты свалился?
- Спасибо, дедуля, - смущённо пробормотал Ули.
- Эй, поосторожней с определениями и метафорами! – вскинулся дедок и сорвал с себя бороду-колпак, обнажив острый, точно клюв попугая, подбородок. – Щас как оподбродю, будешь знать, неформал недоделанный!
Ули и Элис опрометью бросились прочь. Остановились у пруда, заполненного гусями и утками, точно болото – лягушками. Отдышались.
- Маргуличья Горка… - размышлял Ули. – Знакомое название. Сейчас я припомню Космик…
Он нахмурился, прикрыл глаза, сосредоточился.
- Есть! Вспомнил! – Ули аж подпрыгнул и в отчаянии схватился за голову. – Это же совсем рядом с Млечной Речкой!
- И что это значит? Перекрёсток поблизости?
- Элис, ты даже представить себе не можешь, как мы далеко от Перекрёстка. Должно быть, Навигатор испорчен. Ошибка в программе. Вирус.
Итак, судьба опять их объехала. Были ли это опять проделки Мукитора – прощальный его привет?
Элис словно услышала горестный и назидательный голос Мукитора: «Ну, я же предупреждал – не связывайтесь с комиссарами!» - «Нет, комиссар Бонд не мог подложить свинью», - отвечала Элис Мукитору. – «Это ты, несчастный, ты устроил нам этот облом!»
- Опять Мукитор? – одновременно, хором спросили друг друга ребята.
- Я слышал, что некоторые э… экземпляры могут наводить поле, разрушающее структуру управляющих летунами программ, - сказал Ули. – Этакие ходячие аномалии. Если Мукитор так уникален, почему он не мог стереть программу в нашем летуне? Ведь сумел же он заставить звездолёт открыть люк!
- Ты тоже копался в компе, - напомнила Элис.
- Только не ругай меня. Я не понимаю, что случилось, я не мог испортить программу в Навигаторе, и я правильно набирал коды.
- Конечно, нет, Ули, ты не виноват. Хорошо хоть, что все наши конечности при нас. Представь себе: мы - и без ушей! - Элис скорчила смешную гримаску, чтобы подбодрить друга.
- Думаю, Бонду не позавидуешь – вряд ли его звездолёт взлетит. А если Мукитор очнётся до прибытия аварийной команды – он просто разгромит всё вокруг. Бедняга Бонд!
- Бонду – Бондово, - рассудила Элис. – Его проблемы. А вот что теперь с нами?
- Единственный выход – воспользоваться местоположением. Сплавиться по Млечной Речке. До самого Перекрёстка.
- Это так хреново?
- Очень хреново! Эта речка – для нелегалов и контрабандистов. Кредитки Бонда и его пропуска нам не помогут: Река течёт вне миров, и до неё ещё нужно добраться. Тут ничего не стоит пропасть, и никто никогда не хватится. Ох, как хреново!
- Но ведь это ты спешишь, точно на пожар, – резонно заметила Элис и поморщилась. «Хреново» звучало в устах Ули так ужасно несообразно его облику и манерам, что она тут же решила больше не употреблять в его присутствии бранных слов. По крайней мере, вслух. Ну, а безнадёга… Элис никогда не подпускала её близко к своему сердцу.
- Не падай духом, приятель, не вешай нос! Смотри, какая красота вокруг, мир прекрасен, кругом птички… - хотела, было, утешить друга Элис, и вдруг завопила: - Бежим! – ибо гуси, собравшиеся в кучу, плотным строем вышли на берег и направились к ним. Сражаться с «птичками» охоты не было.
- Негостеприимное местечко, - сказала Элис. – Нервные все какие-то. Даже гуси.
- Не мудрено. Будешь тут нервным. Похоже, нелегалы их замучили.
- Не вижу наплыва, - заметила Элис. – Пока что мы единственные и неповторимые, могли бы хоть для приличия улыбаться.
- Смотри, вон, вон! Нелегал!
- Где? Что? Ух ты! У меня реально крыша едет...
Над ближайшим деревом хотела материализоваться чья-то фигура, но передумала. Мелькнула пару раз смазанным силуэтом, повисела в воздухе, запрыгала, меняя цвета – и зашагала прочь, оставляя после себя в воздухе дымную и вонючую дорожку, аки чёрт из преисподней.
Друзья закупили у сумрачного и ворчливого продавца в туристическом магазинчике саморазогревающийся котелок, маленький эко-обогреватель, пару суперкомпактных и суперлёгких спальников, которые разбухали, как только их отсоединяли от уплотняющей упаковки, коробочку зерновых брикетов для варки каши, и удобную растягивающуюся фляжку. Похоже было, что продавец содрал с них лишку, что ещё раз подтверждало невысокий в глазах местных жителей статус нелегалов.
Ули и Элис поспешно покинули пыльный и скучный городок и направились по единственной дороге, уводящей куда-то вглубь торфянистых болот. Пейзаж тянулся однообразный и монотонный: невысокий кустарник и редкие деревья, небольшие горки и впадины, в особо низких местах – канальцы по обеим сторонам дороги. И обилие всяческих птах – не мудрено, ведь болота кишмя кишели всевозможными летающими насекомыми. Всё это внушало надежду на то, что река близко. Через несколько километров сделали привал.
Пока Элис варила из зерновых брикетов кашу, добавляя мясные витаминизированные пилюли-концентраты, подаренные Бондом, Ули отправился на разведку и через час принёс пакет ярко-алых ягод, и тут же предложил ей попробовать: - Я уже поел – мне понравилось.
Элис только взяла ягоду в рот и тут же стала отчаянно плеваться.
- Как ты можешь это есть? – удивилась она.
- Это же ягоды – полезно, – ответил Ули, морщась. – Интересно, что за разновидность? Похоже на Коа-коа…
- Они называются вырви-глазка, не иначе. Кислее клюквы.
- Это и есть клюква – только развесистая. Может, положишь их в кашу? – заботливо предложил Ули, продолжая уплетать ягоды.
- И получится вырви-кашка. А тебе и впрямь нравится?
- Мне нужны живые витамины.
- Кому они не нужны, – сморщилась Элис. – Но не такой же ценой. Мне хватает пилюль Бонда.
Через полчаса после обеда стали собираться дальше.
- Что-то у меня живот прихватило, – виновато сказал Ули. – Обожди, я скоро.
- Не надо было тащить в рот, что ни попадя. Просто младенец!
Дорога превратилась в пытку. Ули без конца поспешно отлучался в сторону, рискуя угодить в мокрый бочажок. Он замедлил шаг, заметно побледнел. Сделали привал, и Ули начало рвать. Элис пощупала его лоб – и ей показалось, что он определенно горячий.
- Ты уверен, что у тебя не повышенная температура?
- Какая повышенная? Я леденею. И пить хочу.
- Пей из фляжки и не вздумай лакать из болотца – лягушкою станешь. Кроме шуток. Ох, горе с тобой!
Отдохнули, но только собрались дальше, как Ули снова присел, тяжело дыша, потом вскочил. Его знобило.
- Погоди, я сейчас… ненадолго… - сказал Ули, зеленея.
- Что, опять живот болит? – спросила Элис сочувственно.
- Нет, тошнит… Наверное, аллергия на кашу.
– Да ладно, ладно, иди, я понимаю, подожду. Надо прочистить желудок.
Элис успела накипятить воды из канальца и залить во фляжку. Добавила в воду витаминных пилюль – получилось вкусное питье, а Ули всё не было. Подозрительно долго – Элис заволновалась. Может, эти спазмы от усталости? Они не были голодны, кашу ели вместе. Что ещё? Ягоды? Она тоже пробовала ягоды – и ничего. Впрочем, она-то ягоды поплевала, а вот Ули глотал их горстями. Если это отравление – совсем фигово!
И Элис, замирая от тревоги, пошла искать Ули.
Она нашла его под кустом, лежащего навзничь. Из одной ноздри текла тоненькая струйка крови. Элис судорожно ощупала Ули и осмотрелась в поисках того, чем он мог пораниться. И не нашла. Ули тихонько застонал и разлепил глаза.
- Ули, солнышко, лапонька, что же ты… - укоризненно прошептала Элис.
Ули слабо улыбнулся.
- Что, очень живот болит? Тошнит? Что? Что? Не молчи же!
Ули покачал головой: - Нет, просто сил нет…
- Ты сможешь идти?
- Не знаю… У меня в кармане… достань… - его губы едва шевелились.
- В каком кармане, Ули? У тебя их тысяча… - Элис трогала все защёлки и замочки, пытаясь отыскать нечто очень важное.
- В левом…
Элис рванула одну защёлку, другую, третью… В третьем маленьком кармашке сверху обнаружился крохотный флакон-инъектор.
- Этот, Ули?
Ули прикрыл веки в знак согласия.
- Что за хреновина? Это одноразовый шприц, что ли? А куда колоть-то?
Ули не ответил. Похоже было, что он впадает в забытьё. Элис взвыла от отчаяния. Какая к чёрту разница, куда колоть? Она закатала рукав куртки, подумала – если колоть в вену, то быстрее дойдёт, куда надо. Припомнила все манипуляции - что руку вроде бы положено перетягивать, а потом жгут быстренько развязывать. Недолго думая, сорвала с комбеза поясок. Завязала. Взбухли вены на худой руке.
- Ах ты, бедолажка, - шептала она, обращаясь то ли к себе, то ли к Ули, прицеливаясь к самой выпуклой вене на сгибе. – Ну, с Богом, пошла!
И крохотная игла инъектора без труда вошла в вену, самостоятельно производя впрыскивание лекарства. Через несколько минут Ули очнулся, в поту, но – живой, и попытался улыбнуться кончиками губ. Улыбка вышла кривой и вялой, но это была улыбка.
- Ули, здесь нельзя оставаться, надо выбираться на проезжую дорогу, к людям. Пусть маргульцы – но люди же они всё-таки! Неужели не помогут? - сказала Элис. – Ты меня слышишь? Я потащу тебя, тебе придётся потерпеть, мой золотой.
Ули с трудом разлепил губы: - Вперёд, Элис… только вперёд, к речке…
Элис тяжко вздохнула, покачала головой: - Чемпион-задохлик, а туда же… - прошептала она нежно. Элис соорудила из двух спальников прочную и мягкую волокушу, а тяжёлые вещи тщательно упаковала в тюк и оставила под одинокой корявой сосной – чтобы не засорять окружающую среду: вдруг кому пригодятся?
Всё чаще стали попадаться бочажки, полные воды. Вода казалась чистой и прозрачной, но Элис решила не рисковать. Она поила Ули водой из фляжки, а сама довольствовалась собственной слюной.
- Пей, Ули, пей, - шептала Элис, прижимая к белым губам парнишки фляжку с минерализированной водой. – Пей, надо промывать организм. Пей же! Как же я… без тебя, а? Милый, чудный, хороший, мне так везёт на друзей – но я неудачница по жизни, я их всегда теряю! – Элис всхлипнула и ласково обтёрла горячий лоб Ули.
Элис тащила самодельную волокушу, выбирая самый ровный путь, каждые полчаса останавливалась и заставляла Ули делать из фляжки несколько глотков. И когда Ули открыл рот и пискнул смущённо: «Я хочу писать, отвернись», это было для неё самым большим подарком.
Но Элис поторопилась признаваться в своей неудачливости. Лекарство, вовремя введённое в вену Ули, и обильное питьё спасли его. Белый, с синими губами, Ули пошатывался от слабости и тошноты, но передвигался на своих двоих.
Тропа сама стелилась под ноги. Из-под ног то и дело вспархивали довольно крупные голубовато-серые птички с загнутыми клювами и радужными хохолками.
В зарослях Элис нашла птичье гнездо с пятью яйцами, и пожалела, что бросила экоплитку и горшок. Ули необходимо было усиленное питание. Элис настояла на том, чтобы самой продегустировать яйца, и выдерживала облизывающегося Ули не менее часа, прежде чем разрешила ему выпить подряд три штуки.
- Прости меня, птичка, - грустно сказала Элис. – Не поминай лихом – у тебя остался единственный сынок – люби его и корми самыми отборными червячками и мошками.
Осиротевшая птичка возмущённо свистнула из кустов.
После еды Ули заметно повеселел. Повеселела и Элис.
Она теперь тщательно обшаривала кусты в поисках гнёзд, и им удалось ещё несколько раз полакомиться птичьими яйцами – Элис теперь брала из гнезда не более одного-двух. Гнёздовий в преддверии реки оказалось множество – видимо, это были какие-то болотные и прибрежные птички, любительницы водных аттракционов.
По мере приближения к реке сгущался туман, в воздухе висела изморось. Слышался тонкий, мелодичный плеск. Исчезла трава под ногами, сменившись вязким влажным песком.
- Поздравляю нас, вот и пляжик! – обрадовалась Элис.
Пошёл сплошной кустарник, в тумане походящий на гигантских затаившихся пауков. Продравшись сквозь него, Элис и Ули нашли себя на некоем сумрачном берегу невидимой водной артерии. Они вышли к Млечной Речке, и застыли в нерешительности.
Перед ними клубилось, взвихривалось и опадало, булькало и плескалось нечто трудноуловимое и трудно определяемое. Они шагали по влажному песку, и следы тут же заполнялись водой. Из тумана им навстречу вынырнул скособоченный шест на манер распятия с ярко-красной табличкой «Река Млечная. Экологическая Зона. Соблюдайте чистоту помыслов!» Ниже была прибита ещё одна облезлая табличка: «Пляж Тихий. Купаться запрещено!»
Рядом с шестом тянулось нечто вроде причала – длинные мостки, уходящие вглубь тумана. А подле мостков, одним концом зарывшись в песок, торчала не то хлипкая лодчонка, не то утлый корытообразный плот сомнительной остойчивости.
- Ули, сплавляться - так сплавляться. Соображай, как отремонтировать этот миленький плотик – и не будем тянуть резину.
Плотик оказался в плачевном состоянии. Правильнее было бы сравнить его с тем самым медным тазом, в котором три мудреца пустились в грозу по морю – искать приключений на свою задницу.
Ули извлёк из внутреннего кармашка махонький лазерный резачок («зубочистка!» - как презрительно окрестила его Элис), быстро нарезал гибкие пруты и ловко «залатал» дыры. Потом вынул рулончик тонкого, прочного и липкого пластика и обтянул сооружение. Затем тем же манером вырезал и обтянул «вёсла». Получилась гладкая и скользкая корытообразная платформа, два хлипких весла, более похожие на кожистые крылья летучей мыши, и длинная тощая жердь, походящая на флагшток, с веером листиков на макушке. Мало того, Ули ловко и мастерски вырезал из более толстого стволика некое подобие фигурки, которое Элис тут же нарекла «Пиноккио», и приладил его к «носу».
- Супер, – восхитилась Элис. – Ты просто гений судостроения и инженерной мысли. И такая красота достанется потом каким-то занюханным контрабандистам! Ну, шкипер, остаётся кокнуть бутылку Шампани, чтобы обмыть наше судно.
- Речка тебе и так обмоет, не обрадуешься. А что, Шампань – это моющее средство?
- Да навроде…
Они погрузили на «Пиноккио» свой нехитрый багаж – тощий рюкзак, фляжку с остатками воды и пакет с сухой кашей и питательными пилюлями Бонда.
- Ту-ту-ту-ту-ту-ту, – пропела Элис туш. – Ура! Спускаемся на воду. Знать бы еще, куда плывем…
И «Пиноккио» отчалил от берега в неизвестность, погрузившись в непроглядный молочный туман. Время потеряло плоть и смысл. Они слышали плеск воды под вёслами, ласковый и мелодичный. Порою к нему присоединялось журчание невидимых ручьёв, питающих реку, и шелест несуществующих прибрежных рощ, и полоскание крыльев охотящихся птиц. Казалось, это самая мирная и безмятежная река во Вселенной, и ничего опасного и бурного в мире просто не существует.
Они перекусили поочередно, а тихому течению в никуда, казалось, не будет конца. Через час туман вокруг стал окрашиваться золотистым и розовым. Но что это было – утро или вечер – понять не представлялось возможным. А еще через час появились первые изменения в окружающем пейзаже.
Иногда в отдалении, то слева, то справа, выскакивали из воды крошечные скальные островки, антрацитово-черные. На некоторых просматривались изогнутые деревца с редкой листвой, некоторые безжизненно поблёскивали радужными кристаллами, некоторые вообще напоминали лоснящиеся металлические столбики.
Элис и Ули каждый раз с восторгом вскрикивали, любуясь замысловатыми формами.
Иногда на кратчайший миг вдруг взблёскивал кусочек иссиня-чёрного звёздного неба, иногда стайки рубиновых искр-комариков, иногда – багряный силуэт не то дерева, не то – монстра. Иногда – сияющий острый шпиль.
Или же всё это было миражами, иллюзией, фата-морганой?
Прошёл ещё час – и тогда-то они услышали где-то впереди рокот, далёкий от нежной, убаюкивающей мелодии.
- Что-то мне не нравится этот гул, – сказал Ули. – Похоже на…
- Ниагару? – подсказала Элис. Она и не подозревала, насколько близка была к истине. Ули не ответил, он опять сосредоточенно вспоминал. Тем временем рёв и гул падающей воды приближались. Мурашки побежали по коже от тревоги и страха: никому из них не приходилось сплавляться по реке с водопадом даже в самом экстремальном сне…
Течение ускорилось. Даже сквозь туман были видны сгущения, бьющие в «потолок мира», которые с подсветкой не то закатного, не то – рассветного солнца превращались в столбы света.
Радужные струи разбивались где-то внизу в мириады брызг, и над перепадом стояли десятки радуг, сотканных из водяной пыли.
Зрелище было захватывающим, но ребятам было не до любования.
Ули быстрее молнии выхватил из кармана тонкую верёвку, которая тут же удлинилась и надулась, превратившись в мягкий канат, обвязал себя и Элис в одну связку, точно альпинистов, и приторочил свободный конец к флагштоку.
- Главное – не потеряться! – крикнул он. – Элис, сгруппируйся, организуй дыхание и сделай глубокий вдох – кто знает, как долго придётся кувыркаться под водой. Ты когда-нибудь занималась дыхательной гимнастикой?
- Собиралась – но не успела, только в контексте борьбы… А-а-а-а!..
Водопад надвинулся стремительно, опрокинул утлое судёнышко и потащил, покатил, кувыркая и переворачивая, подбрасывая и швыряя точно так же, как собака катает, таскает и тискает зубами и лапами любимую игрушку. Они забыли все теоретические положения о правильном дыхании и его задержке, вода била и мутузила их так рьяно, что ребята очень скоро начали захлёбываться и задыхаться. И в тот самый момент, когда, казалось, жёсткие мощные струи готовы распластать их в лепёшку, несговорчивая вода вдруг успокоилась, смягчилась и заискрила безмятежной гладью. Хрипя, отплёвываясь, кашляя и протирая глаза, Элис и Ули, как подкошенные, рухнули на плот...
Они не сразу рассмотрели то, что теперь их окружало. Водопад стремительно удалялся, он казался издалека застывшей стеклянной колонной, внутри которой жили своей жизнью, курчавились, переливались, сплетались и расплетались подсвеченные невидимым светилом золотистые струи…
- Ура, живы! – хрипло заорала Элис, подпрыгивая, отчего мягко пружинящий плот запрыгал по воде, и показывая водопаду «нос». – Yes! «Пиноккио» не сдался! Ули, вот это был экстрим. Круто!
Они обнялись. Радость победы переполняла их.
А впереди их ожидало ещё большее чудо – целые анфилады замысловатых скальных арок, сложенных словно бы из самоцветных камней и узорчатых минералов – река разделялась ими на множество потоков. Трудно было сказать, рукотворные они – или же оригинальный результат выветривания. Вокруг каждой скалы пенились изящные буруны. Выстоявший плот стремительно нёсся прямо на ажурные скалы – Ули успел вовремя прийти в себя, чтобы оттолкнуться шестом и вырулить в одну из проток. От просвеченных скал на воду ложились причудливые тени, и вода тоже казалась сотканной из самоцветов.
Они проплыли, петляя, узким каналом под одной из анфилад – и выплыли на открытое пространство. Река здесь разлилась в настоящее море, и это море мягко мерцало и флуоресцировало, засыпая всё вокруг серебряными блестками. Элис и Ули казались себе фантастическими существами из инея и лунного света, утлый плот под ногами – льдиной.
А над морем сияла, несколько размытая в туманном мареве, показывала бок из-за красивой синеватой тучи неправдоподобно огромная луна. Розово-золотистый сноп её света высветил льдину-плот, словно маленькую сцену. Зачарованные, Элис и Ули уставились на луну и открыли рот. Восторг переполнил души в предчувствии нового чуда. И чудо не замедлило появиться. В просвете между двумя остроконечными скалами они увидели волшебный белый город-остров. Он возник миражом, фата-морганой, но они чувствовали, нет, они знали, что он реален!
Элис видела такое только на фантастических картинках или в фантастическом кино. Впрочем, нет – такого она не видела нигде и никогда! Фундамент города представлял собою естественное образование, обработанное трудолюбивыми и талантливыми руками: он был вырезан в огромной горе, а самое подножие города представляло собою цветущий луг. Вся остальная надстройка, ажурная и безупречно гармоничная, была создана из неких современных и совершенных материалов.
Белый Город, окутанный, точно вуалью, воздушными садами и висячими парками, был надёжен и величественен, но при этом сохранял воздушную лёгкость и изящество.
Откуда-то сверху нахлынуло удивительное, невероятное чувство сопричастности Вселенной и благоговение перед Творцом, сотворившими такую красоту. И вместе с ним полилась дивная, гармоничная мелодия сфер.
Видение было настолько прекрасным, что вдохновение налетело, подобно урагану.
И Ули с Элис заговорили, вначале нестройно, по очереди, запинаясь, перебивая друг друга, а затем – всё более слаженно, в унисон, с растущим воодушевлением и одержимостью:
Вот миражом последней свечки,
Колеблющейся на семи ветрах,
Бесплотным призраком, манящим к встрече,
Он встал на летних радужных лугах.
Чуть приоткрылись створки дальних скал,
И вожделенным светлым откровением
Он на мгновенье, улыбаясь, засиял –
Наш город, белоснежное видение!
Изливающаяся ниоткуда музыка ласкала слух, сливалась с вдохновенными строчками – хотелось подпрыгнуть и парить на звуковых волнах, и лететь навстречу Городу, замирая от счастья…
Остановиться б, жизнь переиначить!
Уйти, сбежать, отбросить хлам и тину.
Да мы и сами бы доплыли по-собачьи –
Вот только б знать, когда же спрыгнуть с льдины.
Но мимо, мимо, волны гонят прочь.
И скорость бешена, и свет на скалах гаснет.
И жадно спрятала старуха-ночь
Наш город - долгожданный и прекрасный!
Голоса Ули и Элис достигли апогея, взвились на высоких драматических нотах, взлетели в самые небеса – и луна покачнулась от их напора и энергии.
Уж сколько раз громада сизых вод
Носила на красотках-бригантинах.
Качал нас и унылый, ветхий плот,
И беспокойные седые льдины.
Но лишь едва покажется вдали
Спасенье наше и прощенье,
Призыв цветущей, ласковой земли,
Пристанище от боли и смятения,
Едва забрезжит храмовый порог –
Опять судьба бросает на стремнины.
И снова необъезженный поток
Несёт нас на угрюмые равнины...
Эйфория, умиление и жалость к себе переполняли и распирали. Последние строчки Ули и Элис пропели дуэтом, выдав мощное крещендо, и переглянулись. Воздетая рука Элис упала, ослабев. Ули всхлипнул – и они оба разрыдались…
Розовая подсветка медленно, но неуклонно меркла, заполнялась сумраком. Таяла, затухая, дивная мелодия. Таяло дивное видение, прилетевшее невесть откуда.
Эйфория схлынула так же внезапно, как и обрушилась. Отзвуки строк и созвучий ещё метались в голове, и трепетали на губах, но постепенно теряли смысл.
Вот феерический город смазался и совершенно скрылся за выплывшим из небытия очередным островом – чёрная громада застила его полностью, быстро проплыла мимо, город ещё на секунду краешком вынырнул из-за дальней скалы – и окончательно, на этот раз – бесследно, исчез, растаял в тумане. И поэтическое помешательство сразу же иссякло. Элис с Ули, обессиленные, разочарованно умолкли, с недоумением и смущением посмотрели друг на друга и - пожали плечами. Говорить не было сил…
…Скалы ещё попадались время от времени, но их становилось всё меньше и меньше.
И когда исчезла последняя скала, они снова вплыли в густой, белёсый и словно бы живой туман. Иногда им казалось, что сам туман уплотнялся в какие-то громоздкие, неопределённые фигуры, которые перемещались, будто танцуя. Элис зажмуривалась – но течение проносило их сквозь уплотнение, которое оказывалось всего-навсего тем же мокрым туманом, только почему-то внутри него вздыхало и постанывало нечто, будто жалуясь.
И Элис, и Ули затруднялись определить истинную скорость движения, ибо явно не существовало ни верха, ни низа. Казалось, они просто утонули в молоке.
Туман впереди сгустился настолько, что плот ткнулся в него, точно в плотную стенку, и запрыгал на струях быстрины.
- Ну вот, кажется, мы уже на месте, - сказал Ули. Голос его глушила «белая вата», и он казался потерянным и детским. Элис попыталась, маскируя страх, просунуть голову за «стенку» - и отпрянула, задохнувшись. За колеблющейся Стеной не было ничего. Ни домов, ни лесов, ни воды, ни воздуха. Пустота. Жарко дышащая, пульсирующая бездна.
Элис попятилась, наткнулась на Ули и замерла. Бездна шагнула следом. Она тихонечко окружала их со всех сторон – слева и справа, сверху и снизу, плескалась прибоем в борта плота. Их маленькая посудина подрагивала, будто ещё качалась на волнах безбрежной реки.
Это был тупик. Элис видела, что Ули готов рыдать. Но испытания закалили его, наследственная выдержка заставляла его беспечно растягивать уголки губ в улыбке и высоко поднимать подбородок.
- И что, назад – тоже нельзя? – спросила Элис упавшим голосом. Ули покачал головой.
- Да не парься ты, пацан. Будь хэппи! Всё образуется, выберемся, – сказала Элис тихо и вздохнула: ведь она и сама заблудилась далеко от дома. Впрочем, кто знает, где её настоящий дом? На Земле – или в новообретённом, объединённом мире?
- А мне не жарко, – отозвался Ули. – А кто такой Хэппи?
- Ну, это такой… вечно счастливый. – Элис задумалась. – А разве такие встречаются? Вот Мукитор – разве виноват, что патологическая фантазия сделала его одиноким? Я потеряла двух друзей, и каждый был по-своему несчастен. А мы с тобою ушли от дома к чёрту на рога.
- Мы счастливы, что встретились, - возразил Ули. – Вдвоём веселее…
- Это уж точно – веселее вляпываться. Гони туш! С тобою не соскучишься. Не пойму только, чего это я с тобой нянчилась? Вместо Нирваны ищу какой-то Транс-Маль. Почему, как ты думаешь? – горестно вопросила Элис.
- Э-э-э… Я тебе нравлюсь? – застенчиво предположил Ули.
- Ну, может и нравишься. Только что с того?
- Как это – что с того?
- Я всю жизнь мечтала о настоящем принце.
- Да, но я ведь… - попытался робко возразить Ули.
- Что – ты? – перебила Элис. – Малолетка в законе. Задохлик беспризорный. Ни тебе мани на кармане, ни дворца, ни своей планеты. С тобою только слоняться, всю жизнь одно стремалово.
Уязвлённый Ули гордо вскинул голову, его губы дернулись, скривились, словно он хотел сказать что-то гневное, но передумал и приготовился заплакать: - Я не задохлик, нет, и докажу тебе!
- Ну ладно, ладно, верю, я пошутила. Ну, не принц – что ж такого! – Элис обняла его за плечи. – Знаешь, мне хорошо с тобой путешествовать. Ты милый. Только домой всё равно тянет. А где он теперь, мой дом? Я и не знаю. Может, там, где мама?
- Идём, - решился Ули. – Если что не так – проход просто не откроется, и мы вернёмся.
- Ты оптимист, однако. Но мне по кайфу, как ты говоришь это слово – «вернёмся»! А куда идти-то, собственно?
- Вперёд.
- Там ничего нет. Там абсолютно ничего нет. Мы влипли.
- Да нет, ход есть. Ход всегда есть. Это у нас нет… ни ключа, ни пропуска. Потому и приходится, как пиратам, лезть напролом. Прости, что я тебя не предупредил заранее. Это будет многосложный путь.
- Многосложный?
- Ну да, такой… замысловатый, странный, даже абсурдный.
- У нас в моде жанр абсурда. У нас, можно сказать, вся жизнь – сплошной абсурд.
- Вот и ладно. Значит, шагаем в пиратский обходной Тоннель.
- В это Ничто? Ни за что на свете! Хрена лысого! – заявила Элис.
- Хрен лысый? А он - из какого мира? Местного смотрителя зовут Топ Волосатый.
- Так ты здесь уже ходил?
- Ммм… сам не ходил. Другие ходили.
- Мамочка! Я тебя никогда не увижу! – заголосила Элис. И тогда Ули, крепко ухватив Элис за руку, решительно потянул вперёд, в бездну…
Элис ожидала чего угодно – полёта в космос, падения в нескончаемую пропасть с парашютом или без, прожорливых челюстей гигантской паучихи, душного клейкого месива. Но ничего не произошло – ни ужасного, ни страшного, ни сверхъестественного. Они просто стояли на узкой асфальтированной улочке перед подъездом обшарпанного, мрачного каменного дома.
И они вошли в подъезд, поднялись на третий этаж, вошли в открытую квартиру. Вокруг застыли, словно в трансе, удивлённые люди. Кто-то прислонился к тусклой стенке с облупленной краской, маясь в ожидании. Кто-то сидел на стуле у кабинета с газетой в руке. Время от времени кто-то вскакивал и вбегал в кабинет, едва не сталкиваясь с выходящими. Ули и Элис провожали недружелюбные взгляды.
Они уверенным шагом прошли нескончаемую анфиладу одинаковых комнат, потом побежали, пока не достигли тупика.
- Теперь – в окно, – скомандовал Ули на бегу.
- В окно?
- Да, не в любое – только в третье слева…
На них с молчаливой укоризной взирали служащие и клерки, сидящие за допотопными калькуляторами и пишущими машинками. Топоча по скрипучему паркету, они подбежали к окошку, за которым громоздилась городская улица. Рама распахнулась от первого же толчка.
- Ну, давай, не бойся.
- А я и не боюсь.
Низкий первый этаж. Казалось, они просто перешагнули подоконник, всего-навсего. Но метаморфоза была разительна.
Они оказались в сельской местности.
- Вот так. Теперь ещё раз. Быстро! – и они снова обежали домик, более всего походящий на сельский клуб, ворвались на крыльцо, протиснулись мимо тучной пожилой женщины в цветастом сарафанчике, одним прыжком преодолели пять ступенек, влетели в длинное помещение. Прямо по курсу располагался допотопный экран на шаткой ножке, засиженный мухами. Он заслонял маленькие пыльные окошки, из которых открывался идиллический вид на окрестности – луга и овражки. Элис устремилась к третьему окошку, но Ули дёрнул её за рукав: - Куда? В экран. Прыгай в экран!
Элис подумала, что сейчас она просто сшибёт экран или прорвёт ткань. Зажмурилась, прыгнула и… приземлилась на что-то жёсткое. Открыла глаза – и взвизгнула. Они с Ули стояли на длинной и узкой каменистой площадке на склоне горы, огороженной решёткой. С двух сторон был крутой обрыв, с третьей – склон, с четвёртой тянулась вниз широкая дорога, усеянная ларьками и запруженная машинами, а у решётки, увенчанной торжественным плакатом «Привет транзитникам!», столпились, наблюдая за ними, оживлённые зеваки, все сплошь в очках или с биноклями.
Элис оторопело оглядела себя и Ули. Они были в бархатных камзолах и с мечами наголо. Более того, эти мечи целились друг на друга.
- Что за дерьмо? – хотела возмутиться Элис, но вместо этого гикнула, подпрыгнула и начала наступать. Ули тоже напрягся и устрашающе завращал глазами. Они сражались как заведённые куклы и не могли остановиться.
- Ули, я больше не могу. И не хочу!
- Мы должны драться, – пропыхтел Ули, наступая и тесня её к обрыву.
- Но почему? – в отчаянии вскрикнула Элис. – Мы друзья!
Ули едва не задел её мечом: - Мы попёрли, как нелегальщики. Надо расплачиваться. Работай, Элис, работай, скоро всё прекратится. Ты потрясающе сражаешься! Где ты научилась?
- На корабле. То ещё местечко. Вот блин! Мои руки словно и не мои, я не могу им приказать прекратить!
- Отступай к краю.
- Не хочу!
- Мы должны. Должно быть, у них регуляторы заело. Просто сбой. Прыгаем вместе на счёт три. Раз…
Ули напористо наступал на всхлипывающую Элис, тесня её к пропасти. Толпа бешено зааплодировала.
- Урод! Ты рехнулся, я не хочу и не буду!
- Ты должна спрыгнуть, Элис. Два…
- Ули, ты чокнутый! Ули, я жить хочу!
- Ты хочешь прожить всю жизнь с этими уродами?
- Э… не такие уж они уроды, очень даже ничего себе… аборигенчики!
- А-а-а-а-а!.. – Элис споткнулась и выронила меч, Ули налетел на неё, роняя меч и выкрикивая ей в ухо «Три!». И они, сцепившись, полетели со скалы куда-то в неразличимый низ. Бац – и они уже прочно стоят на ногах, крепко обнявшись, в своей обычной одежде.
И они снова помчались к циклопическому сооружению, больше напоминающему метромост через океан, с ажурными металлическими перекрытиями. Бежать приходилось в гору через огромную выпуклую площадь, по идеально гладкому металлизированному покрытию.
Прозрачные автоматические двери раскрылись. Эскалатор мгновенно вознёс их на бело-зелёную, в шашечку, станцию.
- Теперь ныряем в поезд. Он будет единственный.
- Там и отдохнём? – с надеждой спросила Элис.
Электропоезд выскочил из тоннеля и со свистом притормозил. Едва они нырнули в пустой вагон, как он сорвался с места. Окружающий мистически величественный пейзаж за стёклами вагона смазался от бешеной скорости.
- Слушай меня. Отдыхать некогда. Дверь откроется на ходу. Выскакивай, сразу же выскакивай, не раздумывая.
Так и случилось. Он только не предупредил, что выскакивать придётся из поезда прямо на перрон, резко обрывающийся в никуда.
- Не бойся, там совсем низко, – только и успел крикнуть Ули, вылетая из летящего поезда против его хода.
Элис мужественно, даже как-то залихватски ухнула и прыгнула почти одновременно с Ули, стараясь прищуриваться, чтобы не смотреть, какая высота ожидает их на этот раз.
Ули оказался прав: высоты не было.
Теперь перед ними расстилался исполинский не то котлован, не то карьер, а они оказались на самом его дне. Элис даже не поняла, когда и как успела приземлиться. Только отдача качнула, подбросила их и опрокинула друг на друга.
Карьер был похож на экстремальный парк для мотоциклистов или каскадёров в процессе оборудования, но в выходной день: брошенные экскаваторы на дне, металлические конструкции непонятного назначения, недостроенные будочки и павильончики, и отсутствие людей.
Только на краю обрыва с верёвкой в руках стоял усатый мужчина кавказского вида, который портил нос картошкой. Он не спеша прилаживал к металлическим штырям верёвочную лесенку и радостно, белозубо ухмылялся во весь рот.
Всё бы ничего, да только пологий котлован на их глазах медленно, но неуклонно превращался в глубокий колодец: стенки его вытягивались и удлинялись.
- Быстрее, – выдохнул запыхавшийся Ули. – К нему. Это местный служитель.
И они, задыхаясь и увязая в песке, спотыкаясь о булыжники, помчались к хлипкой, мотающейся перекладине. Элис запрыгнула первая на спасительную лесенку, которая укорачивалась по мере того, как вырастали стены карьера.
- Придурок! Помоги же! За что тебя тут держат! – завопила Элис прямо в ухмыляющуюся физиономию. Чернявый «кавказец» протянул толстую, волосатую, потную руку, Элис с отвращением ухватилась за неё, и мужчина втащил Элис на кромку, а затем помог Ули.
- Волосатая лапа помощи… - пробормотала Элис, осматриваясь.
И вновь повторился дурной сон: то же самое здание, тот же самый подъезд…
- Ули, мы там уже были, ты не в курсе? – пропыхтела Элис. – Что, опять сбой?
- Это тебе только кажется, - пропыхтел в ответ Ули.
- Нет, они нас за дурачков держат. И почему надо бегать? Мы когда-нибудь остановимся?
Однако внутренности здания разительно отличались от первого: там был скромный и убогий быт низов, здесь – бьющая в глаза роскошь правящей верхушки: величественная парадная лестница, ковры, люстры, инкрустированная мебель красного дерева, разнаряженные вальсирующие дамы и кавалеры… Дальше, дальше!
Они скакали по мраморным лестницам, пролетали сквозь банкетные и концертные залы, шикарные кабинеты из кожи, пока вдруг не оказались в тупике. Последний зал - с длинными полированными столами («Как во Дворце Съездов!» - мимоходом отметила Элис) и вереница окон. «Третье слева!» - всплыло в памяти.
Ули залез на подоконник первым и подал руку Элис: - Прыгаем!
Элис в ужасе задержалась на подоконнике, балансируя на краю: перед ней простиралась настоящая пропасть, ибо окна выходили в исполинский мегаполис на уровне не меньшем, чем 25-й этаж. Элис, пережившая столько экстремальных переходов, столько раз падавшая в бездну, вдруг впала в ступор. Она не могла заставить себя шагнуть, ну никак не могла.
- Ну, что же ты! Ты уже столько раз прыгала, Элис!
- Я не могу. Больше не могу. Я устала. Устала бояться. – Элис зажмурилась. – Ноги вдруг онемели.
- Это последний переход. Самый последний. Ну, пожалуйста, Элис, давай вместе! Сделай это ради меня. Нам нельзя опоздать. Хочешь, я тебя поцелую?
Элис неуверенно кивнула головой, но внезапно всё вокруг заморгало и заволновалось: дома, мебель, люди, машины – словно кадры плохо отснятого фильма. Свет замигал и приготовился погаснуть.
- Прыгаем! – завопил Ули в отчаянии, толкая Элис, и они вместе вывалились наружу. Они были внутри тёмного Тоннеля. Лишь невнятные блики плясали на его стенах. Под ногами колебалось зыбкое марево, они словно снова ступили с причала на баркас. Внезапно из глубины Тоннеля на них надвинулись разноцветные прожектора, и ребята зажмурились, ослеплённые. Это было бы похоже на дискотеку, если бы Пространство вокруг не ходило ходуном. Оглушительный, выматывающий вой и лязг не прекращались – и вдруг разом обрушилась слепая тьма и глухая тишина.
Сжала их когтистой лапой – и опять взревели огни бешеной дьявольской дискотеки.
- Где мы теперь, Ули? – прокричала Элис.
- На Перекрёстке!
- А светофоры тут имеются?
- Какие свето-форы? Грибы?
- Я хочу сказать, не на красный ли мы попёрли, дружок?
- Сейчас, я настроюсь… - Ули стоял напряжённый, сосредоточенный, с закрытыми глазами, расставив ноги для устойчивости, и шевелил губами, словно читал заклинания.
- Не получается, – прошептал он с отчаянием. Ули судорожно хлопал по карманам, вспоминая, куда дел пропуск Бонда.
- Есть! – закричал он, наконец, и победно поднял руку.
И тут же огни вокруг уменьшились в размерах и замелькали медленнее. Звуки обрели форму и смысл – теперь казалось, что они стоят на обочине скоростного гигантского шоссе, и мимо них проносятся разноцветные автомобили. Автомагистраль, расстелившаяся перед ними в ночи, напоминала бурлящую звёздную реку – Млечный Путь.
Потом автострада начала быстро удаляться, словно её потащили прочь от них, как ленточку от котенка. Сзади зазвучали голоса и смех, заиграла незатейливая танцевальная мелодия, и голос певички, усиленный подпевками, с чувством запел что-то вроде «Трали-вали, сюси-пуси…»
Ули и Элис нашли себя стоящими на широкой террасе ночного ресторана, висящей над широким богатым парком, полным аттракционов, подсвеченных фонтанов и разодетых, веселящихся людей. Все столики на террасе были заняты. Из бара ритмично бухало, контрастируя с мелодией, что неслась из распахнутых дверей ресторана. Автодорога осталась где-то далеко-далеко внизу бегущими строчками.
- Ура! Слава Бонду! – хотел крикнуть Ули, но вовремя сдержался: в большом городе
это было бы крайне неприлично.