Прости, отец

Татьяна Белецкая-Солдатова
                Лауреаты Фонда Всм

              ВТОРОЕ МЕСТО В 21-М КОНКУРСЕ НА СВОБОДНУЮ ТЕМУ
               МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
                МАГИСТР ФОНДА


     Дед Гриша умирал медленно и мучительно. Тело отмирало частями. Оно теперь жило своей, отдельной, никому неведомой жизнью. А ноги, прежде такие легкие и быстрые, лежали безвольными плетьми. Дед не мог даже самостоятельно справить нужду.  Но еще страшней было то, что он и не чувствовал уже, когда ему это было необходимо. Поначалу еще пытаясь как-то спасти положение, дед вскрикивал в критический момент, взывая о помощи. Но когда дочь или сын подбегали на зов, на простыне уже расплывалось мокрое пятно.

     А потом он и вскрикивать перестал, все происходило самопроизвольно. Старика переворачивали, как куклу, подтирали, обмывали. Он слабеющей рукой пытался натянуть простыню на «срамные» места. Потом и это ушло. Со временем и жилистые руки стали похожи на плети. Но иногда они становились удивительно сильными, и дед намертво цеплялся за края кровати, протестуя против любого телодвижения. Затем так же неожиданно затихал. Как младенец, терпеливо дожидаясь, когда ему поменяют очередной памперс, чтобы снова провалиться в сон-воспоминание…
    
     Картины прошлого перемежались с настоящим. Вот он молодой, сильный,  только что вернувшись с войны, идет по деревне. Встречные останавливаются, молодки оглядываются на его завидно стройную фигуру. А вот он сватается к самой красивой девушке в деревне… Да, восемь лет уже нет его Тонечки. Поди, заждалась его на том свете. «Ничего, скоро встретимся», -- то ли прошептал, то ли подумал дед Гриша. Любил он ее. Как умел так и любил. А что слов ласковых мало говорил, так не научили его этим словам...

     Голодное детство. Отца беляки порубали шашками. Отчим, избивавший его... В  1939 -- Финская,  следом -- Отечественная. Провоевал семь лет. Послевоенная разруха. Голодная Смоленщина. Пятеро детей… «Пятая-то, Галечка, умерла», -- вспомнил он. -- Скоро и с ней увидимся тоже…» Работал всю жизнь, как вол, чтобы не хуже других жили. Детей всех вырастили честными и порядочными, образование дали. Внуков дождался и даже правнуков. Так что, Григорий Петрович, пора и честь знать --  восемьдесят пять на подходе…

     Дети с ним не очень-то делились своими секретами, отец был неразговорчивым. Характер, чего греха таить, имел «мухоморный», и матери непросто с ним было. Только вот как-то не задумывались дети, что за всю жизнь он не купил себе ни костюма хорошего, ни пальто. Главная забота была – они. Шестиметровая  кухонька  их квартиры не могла вместить все семейство сразу, поэтому ели по очереди. Ни разу отец не сел за стол, если кто-то из детей не был накормлен.

     Только с годами оценили они отцовскую заботу. До последнего дня дед Гриша работал на даче, сажал картошку, обирал клубнику, малину. Торопясь отнести первые ягоды внукам. Рано утром, не успевали они протереть глаза, как дедушка стоял у порога с бидончиком. Те порой еще недовольно ворчали: «Ну что ты так рано, ни свет ни заря?» Старик отдавал бидончик и, как будто действительно был в чем-то виноват, торопливо уходил.

     Он бы еще пожил, если бы не сломал бедро. Когда случилась эта беда, врачи дали прогноз – максимум месяц. Но сломанное бедро на удивление стало быстро срастаться. Появилась надежда, что к весне отец встанет, вопреки всем прогнозам и возрасту. Магические слова о даче делали свое доброе дело. Дед уже стал приподниматься, и, кто знает, может быть, к лету и вовсе встал, но…

     Вероятно, эта опухоль давно тлела в организме, дожидаясь своего часа… «Пап, поешь яблочко, ты же любишь».  Отец брал, долго жевал, но проглотить сил не хватало, и тихонечко, чтобы никто не видел, выплевывал в руку и прятал под одеяло. Проблески сознания иногда озаряли стариковское лицо. Он мучительно вглядывался в лица детей, силясь что-то вспомнить, сказать им напоследок. Но от этой напряженной работы уставал и опять закрывал глаза.

     Перед отъездом младшая дочь присела у его изголовья и, гладя седую голову, произнесла: «Папочка, я тебя очень люблю. Прости меня за все…» Старик, ничего не отвечая, смотрел глубоким, проникновенным взглядом, словно пытаясь передать всю глубину своей отцовской любви. Подавив рыдания, дочь в последний раз вгляделась в родное лицо, понимая, что приедет уже на похороны.…
 
     Дед Гриша, вопреки прогнозам врачей, протянул восемь месяцев. Не дожив до своего 85-летия всего неделю. Организм, перенесший голод и холод, войну и нечеловеческие испытания, потери и лишения, был очень вынослив. Отец словно дал детям перед смертью шанс вернуть хотя бы частично то тепло, которое они получили от него. За те восемь месяцев, что он пролежал в постели, деда Гришу окружили таким количеством тепла, заботы и любви, сколько старик не видел за  все свои восемьдесят пять лет...