Перед новым годом начинают происходить чудеса, как собственно и наблюдал весь институт уже который год подряд. Как раз на следующий день после того, как уверенная в своей непогрешимости Пенькова покинула тонущее судно, уехав в горячо любимую Европу, на все праздники, плюс отгулы, плюс отпуск, плюс накопленная усталость от решения нерешённых ею проблем - Венерова решила провести совещание по ТПУ, самостоятельно. Это было примерно двадцать шестое, или двадцать седьмое декабря.
На него был пойман и приведен Исходов, который уже всё понял, и не отпирался от предстоящей казни. Работать в таких условиях не приходилось даже ему, опытному управленцу, в прошлом архитектору, человеку и параходу и вообще талантливому приспособленцу.
Само наличие в нём архитектурного образования, уже говорило о том, что человек этот способен мыслить творчески, умея моделировать дальнейшую ситуацию, если не в отношении рабочего процесса, то, хотя бы в видении себя самого в нём.
И он видел себя уже далеко не в нём, а скорее всего в очередном, заслуженном отпуске, в который ему пришлось бы уйти тот период, потребный для того, чтобы найти себе следующее, не менее тёплое местечко, в одной из многочисленных проектных контор Москвы.
Олег же пропал, как-то мгновенно и незаметно, так, что у Саши ни на секунду не возникло сомнеия в том, что он обязательно выплатит ипотеку, не потеряв, при этом жены.
Ни Биатриса Михайловна, ни Саша, особо не ощутили его пропажи. То, что Олегу удалось всё же сделать, хотя бы эскизно прикинув раздел СТУ, безусловно помогло им. Проект стал грамотнее и правильнее. Но он не имел никакого смысла без доделанных, согласованных спецтехусловий.
И даже такие красочные и оправдывающие все изьяны в проекте референсы, не могли теперь спасти Исходова, лишь только во время улизнувший от ответственности Олег оставался в сторонке и при хорошей зарплате, так и не успев сделать то, что от него требовали, как в одной, так и в другой должности. Да и не это было главное для человека, тянущего непосильный груз ипотеки.
- Сейчас будет казнь, - сказал подсевший к Саше на свободный рядом с ним стул Мышкин, буквально за минуту до начала совещания, проводимого Венеровой лично по вопросам ТПУ, так, как Пенькова отсутствовала.
- Откуда знаешь? – спросил шёпотом Саша.
- Должность такая.
Не прошло и десяти секунд, как в зал вошла сама Венерова.
Моментально наступила полнейшая тишина. Всех присутствующих в помещении обдало смертельным холодом. Люди боялись простудиться, и поэтому старались занять места подальше от царского трона. Но, по мере того, как зал заполнялся, мест на всех не хватало, и опоздавшие вынуждены были садиться подле самой «снежной королевы», уже заранее понимая, что придётся пить колдрекс.
- В то время, как я решаю за неё все нерешённые ей проблемы, она уехала в отпуск! - начала совещание по-деловому, спокойно, без лишних слов Венерова.
- Мы сдали проект в дирекцию по ТПУ, - видимо всё же ни о чем не догадываясь, доложил Исходов.
- Вы это называете проектом? То, что вы сдали таковым, не является. Вы решили меня обмануть. Я такое не прощаю! - явно намекая на его личную договоренность в дирекции, сказала она, смотря Исходову прямо в глаза.
- Да, это проект. Мы сделали проект. А то, что в нём много замечаний, это нормально. Проектировщики сейчас работают над их снятием, - спокойно доложил он. И его хладнокровию сейчас можно было позавидовать, что Саша и сделал, понимая, что он уже, видимо, вышел из этого возраста, когда стоит так сильно подставлять себя для битья кому-либо. У него уже на это не было сил. А точнее желания. Всего в жизни должно доставаться по чуть-чуть. И если каждодневное обливание помоями не приводит к какому-то положительному результату, которым могут быть продвижение по службе, или деньги, то и нечего это терпеть. Исходов же надеялся на одну из этих двух, мерещащихся ему наград.
Ну, что ж, молодо-зелено. Подумал Саша.
- Сколько вам понадобится времени, чтобы доработать все это безобразие? – начала постепенно переходить на шёпот Венерова.
- Я думаю не меньше месяца.
- Месяц!? Вам нужен месяц, чтобы доделать то, что вы и так считали полностью готовым!? – теперь повышала свой тон Венерова.
Присутствовавшие в зале, те, кто имел хотя бы малейшее отношение к ТПУ, являлись свидетелями общественной казни, в глубине души радуясь тому, что справедливость всё же хоть иногда, но торжествует. Многие, кто не в силах был сдержать улыбку, смотрели в стол, наклонив головы. Те же, что нашли в себе силы не улыбаться, смотрели далеко перед собой, в точку. Как бы говоря тем самым, что они понимают всю суровость происходящего, и будут до самого своего последнего дня оставаться и впредь такими же мужественными, какими они и было до этого.
- Ну, всё! Сейчас начнется, - шепотом сказал Саше на ухо Мышкин, кутаясь в свой толстый, модный пиджак, сшитый швами наружу, словно его, уснувшего на снегу только что разбудили.
- С сегодняшнего дня вы можете считать себя уволенным! – наконец весь зал услышал долгожданный приговор.
- Я могу идти? – спокойно спросил нашкодивший мальчик, встав и собираясь уходить.
- Вы уйдете отсюда только после того, как проект будет доработан! – зловеще прошипела «снежная королева».
Он присел, понимая, с какой записью в трудовой книжке может покинуть этот всё ещё не добитый институт, если не выполнит начатое дело.
- А, на счёт Пеньковой, я хочу сказать всем, что она сделала большую ошибку, покинув институт именно в этот тяжелый для него момент! И теперь я должна расхлёбывать то, что обязана была решать она! Я отстраняю её от ТПУ! – продолжила таинственный шёпот Венерова, сказав это для всех остальных, присутствующих в зале. Но, на самом деле, в переводе на Русский язык, это означало, что её я пока не могу выгнать, так, как за ней действительно кто-то стоит, кто именно, я вам никогда не скажу. Но, для неё устрою настоящий ад на земле, пока она сама не напишет заявление об увольнении.
Так институт потерял еще одного, очередного по списку, заместителя по производству. А уж о директоре по развитию и говорить не приходится. Да и мог ли он что-то развить? Одного его внешнего вида хватало для того, чтобы понять, что развитие ему мало знакомо. В крайнем случае, долгая и стабильная стагнация.
* * *
- Делать будешь? – задал уже такой стандартный вопрос Сергей.
- Да. Но, если честно, то нет сил Как всё это достало! – отозвался из глубины аквариума Саша.
- Давай, делай. Нечего хандрить. Люди ждут, - подкрепил аргументами просьбу Сергей.
На этот раз дело с ёлкой шло как-то ещё хуже, чем в том году. Саша очень долго раскачивался, ходил кругами, примерялся, смотрел что-то похожее в интернете, делал фрагменты и рисовал эскизы.
Наконец, в один прекрасный, зимний день, прийдя на работу очень рано, он начал резать, клеить, и стыкоавть.
Ёлка должна была представлять собой подобие пальмы. Конечно же, это была ёлка, но её ветки были ветками пальмы, а уж на них расположилось великое множество весёлых обезьянок. Ведь наступающий год был годом обезьяны. Он родился в год обезьяны. И решился-то на эту ёлку, только из-за этого. Ему казалось, что именно в этом году, у него наступит улучшение в личной жизни, и на работе. Он поверил в это, считая все свои ёлки какими-то знаками, по-настоящему решающими что-то в его судьбе, и влияющими на неё.
- Ой, какая елка! Ах! Ну, какая же красивая елка! – сказала Марина, зашедшая к ним в комнату. Она тоже родилась в год обезьяны, только со смещением на целый цикл. Она была на двенадцать лет младше Саши.
- Ладно, не издевайся.
- А я и не издеваюсь. Очень красивая елка. Знаешь, говорят, что и Пенькова, тоже родилась в год обезьяны.
- Слушай, а может быть это знак?
- Какой, такой знак? Не верю я ни в какие знаки. Ерунда это, - возразила Марина.
- А я верю! Еще, как верю! Иначе бы и не делал!
* * *
После возвращения из отпуска, улыбка Пеньковой выглядела уже несколько по-идиотски. Всем своим внешним видом она старалась показать, что её слова о поддержке на стороне – истинная правда. На деле же она выглядела словно мокрая кошка, все ещё пытающаяся ластится к своей хозяйке, которая, в свою очередь, давно присмотрела себе в зоомагазине нового питомца.
Не имея возможности проводить совещания по ТПУ, она осталась не у дел. И Саше было страшно заходить к ней в кабинет, с какой-либо просьбой, так, как он боялся того, что застанет её с вязанием за столом бывшего директора института.
Вскоре, связав все, что и планировала себе на лето, и последующую за ним зиму, Пенькова, спокойно, с миром, покинула институт, взяв за руку Антона Исходова, который ждал её у себя в кабинете для совместного исхода, этажом ниже, давно собрав свой маленький портфельчик, словно командировочный в чужом незнакомом ему городе.
И только Ответняк переживала больше всех из-за ухода этой успешной компании, так, как рядом с ней она впервые испытала такой высокий уровень собственной незаменимости, в отличие от Завалюка, который пошёл гораздо дальше, создав целый отдел самых укомплектованных на свете ГИПов, которыми он беспощадно руководил. Сам же вёе больше изучая не такой уж и новый для него разговорный жанр, в котором, надо сказать, сделал немалые успехи. Ведь в наше время, вот так вот, никого не предавая, и не подставляя, выбиться в артисты такого непростого жанра, довольно сложно. И Ваня Ургант, давно отдыхал в своем никому не нужном в последнее время телевизоре, по вечерам, уже не первый месяц, беседуя сам с собою из-за одиночества, покинутый и забытый. В то время, как Завалюк проворачивал настоящие объектища.
Поняв, в свое время, что нет ничего лучше, как пристроиться поближе к дирекции ТПУ, он осел там, занимаясь знаковыми для холдинга объектами, громко, весело, что называется от души. Иногда, и действительно принося какую-то пользу. Но, всё же больше, изображая её.
Таким образом, он постоянно был на виду, практически каждый день меняя цвета свого костюма. Со стороны казалось, что это один и тот же костюм, имеющий функцию смена цвета в зависимости от темы совещания предстоящего в этот день, по его настроению, так-как фасон и такань, при этом, не менялся. Галстуки так же являлись его неотъемлемым атрибутом. Все они были сделаны из тканей, идентичных по цвету и фактуре тем, что пошли на изготовление носовых платков. Но, галстуки и платки, в отличие от костюмов, умели ещё и менять нанесенный на них рисунок.
Всем этим он привлекал внимание руководителя холдинга. Она, словно муху, сажала его рядом с собой, а он был рад этому. Но, как он ошибался, не прислушиваясь к народной поговорке: «Поближе к кухне, подальше от начальства».
В итоге он впал, как все остальные, кто был на виду, рядом с Венеровой, отработав свой гарантийный срок сполна - в немилость.
Она решила его уволить. Причем так же громогласно, при всех, как и Чебыркулеву, понимая, что ему бежать некуда. Но, как же она ошибалась тогда, совершенно забыв о том месте, в Москве, где собираются все те, кого выдавила эта безжалостная машина по разрушению проектного дела - комитете по строительству.
Завалюк приехал в Москву и, снимая квартиру с женой и детьми, не мог позволить себе не работать больше месяца. Да и в комплексные ГИПы он собственно пошел только ради того, чтобы засветиться перед такими, как Венерова. Но, этого было мало. Любой огонь потухает со временем, если его не поддерживать.
Саша, как-то встретил его в бесконечно длинных, и в то время ещё полнолюдных коридорах института.
- Привет Артем.
- Привет Саш.
- Я слышал, что Венерова тебя выгнала? – спросил Саша прямо в лоб, понимая, что Завалюку будет приятно лишний раз пустить о себе по институту очередной слух. Ведь, при грамотном распространении, это помогают больше чем связи.
- Пусть только попробует выгнать! Я ей нужен! Как она будет без меня свои дела с комитетом по строительству решать?
- Но, ведь, насколько я слышал, она при всех тебе сказала, что больше не нуждается в помощи, как любит это говорить, - с улыбкой, спросил Саша, понимая, что он такой же, как и сам Завалюк провокатор, поэтому ему важнее не столько правда, сколько шум вокруг неё.
- Это она воспитывает так, знаешь же прекрасно. Я и не думаю увольняться. Да, и потом у нас потом, уже после, разговор с ней был. Она сказала, что я ей нужен, - гордо задрав подбородок, как бы невзначай, заявил он.
Ну, теперь он точно переметнётся в комитет по строительству, если уже не начал работу по подготовке этого побега. Подумал Саша, а вслух сказал, провоцируя Завалюка на близкий к правдивому ответ.
- А тебя в комитет-то берут?
- Ещё, как берут! Просто я пока не спешу. Да и она сказала, что сделает все так, что мне жизни там не будет.
Ведь комитет по строительству и есть самая, что ни на есть – Родина, для таких деятелей, каким он является. Если бы он устроился к ним на работу, то рейтинг комитета тут же поднялся. Да и он сам тоже при этом не остался бы на месте, заняв должность не меньше начальника отдела. Ведь только там, где ничего не производят, и нужны те, кто умеет создавать видимость деятельности, при этом не нарушая мирной и спокойной жизни организации.
- Значит с нами пока ещё?
- А как же!? Куда мне без вас!? – ответил Завалюк и похлопал Сашу ласково по-дружески по плечу.
* * *
Мышкин увольнялся долго и мучительно.
Сначала он написал заявление, но Венерова его не подписала, и уговорила его сходить в отпуск, и подумать там над жизнью. И он согласился, пропав на всё лето. Для института в этом не было ничего удивительного, так, как Анатолий и раньше пропадал на пару месяцев. То в Австралию, то в Китай, то вообще в неизвестном направлении. Поэтому никто и не заметил его отсутствия. Каждый ГАП знал, какую архитектуру сейчас модно придумывать, и делал это грамотно, с любовью, опасаясь лишь одного, что Венерова отдаст её на доработку какому-нибудь дизайнеру, или художнику-оформителю, ну, скажем, к примеру, из Нагасаки.
Его всегда заменял Федоров, который вполне справлялся с мастерской, да и с самой работой главного архитектора института, так, как был человек порядочный и ответственный. Только один был в нём недостаток – его врожденная интеллигентность. Полностью устраивая институт в целом, он очень сильно раздражал не способного к такого рода общению Развалова, привыкшего рубить с плеча, не оставлявшего на осмысление принятия решения времени.
Проведя всё лето без главного архитектора, институт совершенно не пострадал, а даже, несколько улучшил своё положение, так, как отсутствовали те руки, с помощью которых Венерова могла изымать проекты у вверенного ей населения, и отдавать на сторону. Безусловно, ей от этого было очень грустно, и скучно, но на Фёдорова в этом деле она не могла положиться, все же больше доверяя Мышкину. Поэтому лето институт прожил в мире и в согласии, спокойно и в срок, без нервных срывов, истерик, и разборок с увольнениями не справившихся, сдавая проекты в соответствии с графиком.
Когда же Мышкин вернулся, мысли о бегстве с новой силой стали мучать его уставшую от длительного отдыха – голову. Кто его знает, как было на самом деле. Может быть те малые деньги, которых хватило впритык на то, чтобы прожить лето на другом материке, ни в чем себе не отказывая – давно закончились? А может и наоборот их осталось ещё так много, что они внушали своим количеством уверенность в завтрашнем дне, и позволяли рискнуть с таким делом, как смена работы? Простому, смертному, и тем более не успешному человеку было очень сложно понять истинную причину такого сложного и длительного процесса принятия решения главного архитектора института, являющегося, к тому же и руководителем проектной мастерской.
Если Опле бежала по причине потери своей так называемой «крыши», то Мышкин увольнялся из-за слишком давящей на него этой самой «крыши», только состоящей уже из других, тяжёлых, и от этого более нелепых конструкций.
Что тут поделаешь, каждый сам кузнец своего счастья. Но, в любом случае, создать кузницу, не имея над собой крыши, получается далеко не у каждого. И те, кому это действительно удаётся, воистину семи пядей во лбу.
Мышкину было нелегко при Развалове. Тот всё время пытался его как-то унизить, словно Мышкин пустое место. Во всяком случае, Петр Ильич, хотя и позволял называть себя Анатолию Петр, на «Ты», переходить не позволял.
И Сашу сильно раздражало это, звучащее постоянно на совещаниях:
- Петр, вы правы, я подумаю над этим, - или:
- Мы сделаем, всё, что вы сказали Петр,
Скорее всего, Развалов ненавидел всё то, что могло рядом, в сравнении с ним, заставить окружающих хоть как-то усомниться в том, что он сильно проигрывает.
Но, Мышкину этот бездарный приспособленец, ничего сделать не мог. Ведь на его стороне была и сама Венерова, которая, несмотря на то, что уже умела сама выбирать, нравящуюся ей архитектуру, среди вариантов, представленных в буклетах, ещё сильно зависела от его друга Острецова, главного архитектора Москвы.
Но, Мышкин уволился. И ходили слухи, что он возьмёт с собой и Федорова. Но, не взял, оставив его вместо себя на руководстве мастерской. Но, не тут-то было. Разве может мастерской руководить такой всесторонне развитый, и честный человек? Ни в коем случае! Это расслабит людей, и они перестанут выпускать качественную проектную документацию, которую можно создавать только лишь в нервной, напряженной обстановке, которую способен создать только «варяг».
И «варяг» был найден в лице Левовой. Женщины спокойной, правильной, исполнительной, тихой, и пустой, как коробка из-под ботинок. У неё имелось одно положительное качество -она молчала. Причем всегда, и не так, как мог это делать Мышкин, умеющий выражать свои мысли. Нет. Она молчала и на совещаниях, и со своими сотрудниками, и в коридоре, когда с ней здоровались. Саше нравились молчаливые женщины. Его предыдущая жена была из таких. Но, она умела формулировать мысли кратко, без полутонов, но, сохраняя смысл всего произнесённого. Левова же, то ли не хотела этого делать, то ли не умела.
Развалов, видимо, как и Саша, ценил это качество в женщине, но, в отличие от него, не только если оно проявлялось в личных отношениях.
Левова, была взята на должность ГАПа, и временно исполняла обязанности руководителя мастерской, находясь на испытательном сроке. Развалов, не спешил с назначением, надеясь на то, что человек заговорит. Более того, он верил в то, что, заговорив, он скажет такие важные слова, которые так и не смог сказать никто, кто до неё прежде, в этом институте занимал подобные должности,
- Как ты думаешь Сергей, наш Петя, добивается того, чтобы уровень всех, окружающих его руководителей, был несравнимо ниже его? – спросил как-то Саша.
Они обсуждали изредка все последние институтские события у себя, по обе стороны «аквариума», иногда Саша даже заплывал к Сергею.
- Трудно сказать Саш. Мне кажется, что он вообще ни о чем не задумывается. Просто делает то, что ему хочется в данный момент.
-Ну, такого не может быть. Как же он тогда еще тут сидит?
- Очень просто. Как наше правительство. Ты слишком хорошо о нём думаешь. Там мозг не нужен. Точнее нет, не так. Там думать опасно, поэтому он постепенно и отмирает.
- Опасно, согласен. То есть ты хочешь сказать, что в правительстве нет умных людей!? А как же тогда страна еще существует? Благодаря кому?
- Только благодаря глупости. Глупость на глупости, порождающая глупость. А те, кто хоть чуточку умен, просто и не полезут во власть. Там можно потерять и последние капли разума, ведя всю эту постоянную подковёрную борьбу, - поставил диагноз Сергей.
- А мне кажется, что наше правительство уже давно тайно руководимо мировым капиталом, и страну постепенно, без боя, сдают.
- Пойми Саш, там творится такая же глупость, как и у нас в институте.
- Хорошо. Но, если так, то это говорит только о том, что России, так же, как и нашему институту, осталось не долго. Ведь в ближайшее время все остатки холдинга поедут в одно простенькое здание, а их помещения, так выгодно расположенные на плане Москвы, сдадут в аренду раскрученным фирмам.
- Заметь, это ты сказал.
- То есть ты со мной не согласен? – настаивал Саша.
- Скорее нет.
- Поживем, увидим, - нашёл компромисс для окончания беседы Саша.
- Вы знаете, я всё же вышла на балкон, для того, чтобы разобрать там завалы! А он там! – прямо с порога начала свой рассказ Биатриса Михайловна, неожиданно входя к ним в комнату.
- У вас есть балкон!?
- Александр Александрович, ну, что вы юродствуете!? Я же вам много раз рассказывала о том, что он у меня не только есть, но и на нём живёт бычёк!
- Ах! Биатриса Михайловна, ну, да! Конечно! И, как же он!?
- Он-то нормально! Только вот я обнаружила, что у меня в остеклении балкона не хватает теперь целой, огромной створки!
- И, куда же она делась? – поинтересовался Саша.
- В том-то всё и дело, что я не знаю!
- То есть вы хотите сказать, что её у вас оторвало ветром!? – догадался Саша.
- Возможно и ветром! Но, как она никого не убила!?
- А вы смотрели снизу, под балконом? – осторожно поинтересовался Сергей.
- Конечно! Первым делом! Но, увы! Это произошло возможно уже очень давно! Но теперь я понимаю почему мне казалось, что мои окна такие чистые! - обрадовавшись тому, что причина разгадана, произнесла Биатриса.
- Так, значит он просто прилетел сверху!? – догадался и Саша.
- Именно! – радостно согласилась с ним Биатриса Михайловна, понимавшая, что у неё теперь уж точно все дома, и никто на свете не вправе обвинить её в помешательстве.