Ветер с задворок нашей истории

 

            Он  был  так  жалок  и  одинок.  Кожа  восковой перчаткой
       поддерживала кости рассыпающегося  скелета  и  была  покрыта 
       пигментными  пятнами.  Они  проступали  на ней  в виде маленьких и
       больших  амеб.  Такие  же  страшные  и  уродливые как  маленькие  и 
       большие  подлости,  которые  он  совершал  за  свою  жизнь.
    
            Но  оставались  еще  свободные места и вся  его   гнилая ,
       разлагающаяся  предсмертным  болотом  душа  искала  новые жертвы.
       Стоя,  под  падающей  крышкой  в  гробу  судьбы,  он  выискивал  эти 
       жертвы.
      
            Его  глаза,  как  затертые  старые  пуговицы,  иногда  обвивались 
       хороводом  морщин.  И  этот хоровод   медленно  полз  вокруг 
       умирающих  в  потугах  мыслишек  и  вожделенных  воспоминаний 
       прошлого  и  импотентных  желаний  настоящего..
   
            Единственной  пищей его  деятельности  теперь  оставались  доносы 
       и  сплетни   шестерок  в  основном  местных  баб.    Сплетни   так 
       быстро  и  легко  захватывающие  настроение  окружающих  на  час,  а 
       иногда  и  на  весь  день  и  больше.
   
            Заполнявшие  промежутки  между  рыданиями  «  богатых»  и  бегом 
       в  буфет  за  очередной  колбасой. Но  он   успевал  схватить  любую
       из  них   и  как  ребенок,  играющий  часами  с  непонятным  для 
       взрослых  предметом,   разрабатывал  свои  версии  и  способы   
       уничтожения  героев  сплетен. 
      
            Героев  сплетен, этих  новых  свеженьких  своих  жертв,  он 
       приглашал  к  себе  в  кабинет.
   
           Он  видел,  как  они  крутятся  на  месте,  утопая  в  своих 
       ответах,  путаются  и  оправдываются  от  неожиданности  ситуации  и 
       затем  соглашаются  с  обвинениями.
      
           И  когда  ”подследственный”  начинал  повторяться  и  почти  или 
       даже  молить  не  делать  выводов,  он  ликовал,  и  его  облинявшие 
       глаза  превращались в  два  желтых  тусклых  огонька,  в  которых 
       отражались  терзания допрашиваемых.
    
           Мертвые  руки  с  синими  прожилками  и  знаменитыми  амебами 
       прошлого,  покоились  на  кучке  бумаг из  серии компроматов.
       Липкие  слюни  сплетен  обездвиживали  их.  Вот  весь  он в  истоме 
       похотливой  импотенции  старика,  на  высоте  профессионального 
       оргазма  вчерашнего  дня.
      
           Он  работал  в государственном  аппарате.  Попасть  на  работу 
       сюда  очень  трудно.  Но  попав,  ты  получаешь  такие  льготы,  каких 
       нигде не  найдешь. Высокая  зарплата, квалифицированная  медицинская 
       помощь,  дешевое  питание  и  продовольственные  заказы,  ателье, 
       путевки  и  т.д. и т. П.
 
           Сотрудники  отдела  его  ненавидели.  Они  сидели  с  отрешенными 
       лицами,  перекладывая  свои  бумажки.
   
           Та,  что  была  старше,  почти  ни  с  кем  не  разговаривала, 
       Быстро,  пройдя  по  коридору  в  кабинет,  опускалась  в  свое 
       кресло,  как  перед  врачом  стоматологом,  ожидая  очередного  финта 
       старика.
   
           Мысли  о  домашних  закрывали  ее  от  коллег  надежной  аурой , 
       и она  уходила  в  них  как  наркоман. Но  постоянное  ожидание 
       очередных   старческих   капризов   начальника ,  вязких 
       назидательных  бесед  или  присутствие  при  унижении людей тяготили
       ее.
       Иногда  она  прибегала  в  медпункт,  и  врач,  молча,  давала  ей 
       успокоительную  микстуру.
   
           Молодая   сотрудница отдела  была  наглой,  и  хитрой  уродиной. 
       Как  крыса  быстро  чувствовала  и  выбирала  правильный  шаг.  Четко 
       выполняла  все  причуды  начальника.
 
           Когда  ему  предъявляли  претензии  по  работе,  они  вдвоем 
       разыгрывали  сценку,  начальник  ;  подчиненный.
   
           Он  ее  называл  на  Вы  и  выговаривал  за  неисполнение  того, 
       что сам  запретил  делать.
 
            Она  поддерживала  игру  и  круглыми глазами  полной  дебилки, 
       молча,  созерцала  пространство  между  стеной  и  потолком.. 
           Некоторые  считали  ее  чудаковатой  или  просто   с  придурью. 
       Но  она  хорошо  понимала,  что,  после  ухода  старика, пересядет  в 
       его кресло.  И  тогда  держитесь  все  насмешники! А как  надо 
       работать,  она  уже  понимала.
   
            Но  кто  же  ОН?!
       Он  бывший   кадровый  сотрудник   казематов  Лубянки ,которого 
       торжественно  проводили   на  должность  начальника  отдела  кадров
       одного  из  государственных  хозяйственных    учреждений.
       Избавиться  от  стратегии  и  методов  прошлой  работы  он  не  смог, 
       все  это  вросло  в  его мозг,  его организм,  движения
      
           Руководство  понимало  все  тяготы  сотрудников,  но  было  тоже 
       старой  закалки,  поэтому  считало, что именно  такой  начальник 
       обеспечит   надежную   кадровую  политику ,  сохраняя  и  охраняя 
       безопасность  государственного  учреждения.
       Да  и  проводив  его  на  заслуженный  отдых,  руководство  подпилило
       бы  ножки  у  своих  кресел.
    
          Окружающие  все  понимали  и  видели,  но  никто  не  противился 
       этому  застойному  вампиру  в  предсмертной  агонии  еще  топтавшему 
       их  души.
 
          Одни  не  хотели  связываться,  другие  избегали  встреч,  другие 
       удачно  льстили,  смеясь  и  проклиная  за спиной.
    
          Но  боялись  все!!
 
          И  он,  стоя  в  гробу  как  в БТРе,  рвал  и  душил  их  судьбы. 
       И  ветер,  еще  долетающий  с  задворок  нашей  истории,  шевелил 
       остаток   редких  волос  на  голове  бывшего   сотрудника КГБ.
    
            Как  долго  еще  будет  выдыхаться  из  наших  душ  этот 
       генетический  страх,  поглотивший  судьбы  миллионов  и  тысячи 
       вытолкнувший  за  пределы  нашей  Родины?!
    
            Сколько еще  этих  бывших, порождающих   метастазы  сексотов,
       стукачей  и  рейдеров  наших  жизней,    ломающих  судьбы  поколений?!


       1989 год           Вера  Ольгина