Справа на сцене стоит барная стойка и два стула. На одном сидит она. Перед ней бокал с белом вином и булочки. Она хорошо освещена прожектором. Можно без проблем разглядеть ее сосредоточенное и несколько напряженное лицо. Волосы убраны в пучок и ее длинная шея ведет к маленькой застежке у основания шеи. Именно она держит свободную легкую блузу, нежно-розового цвета. Образ заканчивают классические брюки в тонкую полоску. Ей комфортно и ничто не сковывает ее движения. Но она неподвижна. Она смотрит туда, где в темноте скрывается предполагаемый бармен вместе с винным прилавком и бесконечным количеством фужеров.
Создается впечатление, словно она что-то пытается разглядеть. Но на самом деле она делает все, чтобы не смотреть в зал. 3 ряд 4 место. Она лично передала ему билет. Но не знала точно, будет он или нет. В этот раз. Будет он… или нет.
Как не было и в прошлый, когда она была совсем одна, а ее мать лежала на диване. Тело еще не успело остыть, и вещи издавали все те же знакомые запахи, но она, почему-то она не отвечала.
Она рассмеялась громким смехом. Так начинался ее спектакль. Она смеялась, а думала то о нем, то о маме. Потом она резко встала. Повернулась в зал. И будто разглядывая каждого зрителя, начала свой монолог.
Зима. Ее спектакль назывался «Зима». Хотя за окном была осень. Снова сентябрь. Не особо холодный, но в их доме включили отопление. И они переживали, как поведет себя тело в этой удушающей теплоте закрытых комнатах. Достаточно хорошим ли оно будет, перед тем как навсегда захлопнется крышка гроба.
«Зима» - сказала она громко на весь зал и снова рассмеялась. «Сейчас странные утки. Они не улетают на юг. Теснясь на, не замерших от теплых стоков, водоемах, а точнее на крошечных их частях. Утки жуют булку, плаваю по кругу и скользят своими перепончатыми лапками по льду. Но никуда не улетают. Дуры!»
Она взяла булочки, лежавшие около ее бокала и бросила в зал. «Ешьте, дуры!»
Утки набросились на булочки и махая крыльями, топча друг друга и издавая невероятный шум, начали борьбу за лакомые кусочки.
«Дуры!» - закончила она и ушла за кулисы.
Его не было. Но он был не единственным зрителем ее спектакля. И зрители хлопали. Правда, ей казалось, что они хлопают не ей. Ей казалось, что вообще хлопают не они, а те самые утки.
Потом раздался крик. Она обернулась. Никого не было. Крик по-прежнему продолжал доноситься до нее. Он был пронзительным, громки и кажется доносился из самой души.
Она поняла, что это был ее крик. Но она еще раз обернулась, убедиться, что здесь никого нет. И заплакала. Крик исчез. Батареи были выключены. Это был только пробный запуск. Крышка заколочена. Зима пришла тогда же, в тот самый сентябрь. И продолжалась уже 17 лет.