Береги язык, на котором говоришь,
каюту, в которой живёшь,
и мундир, который носишь.
Адмирал П.С.Нахимов
Динамик в кубрике прохрипел: «Команде обедать!», бачковые по-быстрому отбачковали, мы сели к баку, отобедали и стали ждать адмиральского часа, чтобы прилечь на коечки отдохнуть.
И вот только динамик своим хриплым голосом объявил: «Адмиральский час!» и матросы-старослужащие начали подтягивать к коечкам свои подушечки, как уже внештатно захрипел динамик голосом дежурного офицера по крейсеру, вызывая наш дивизион живучести в полном составе на ют. Все матросы, естественно, обеспокоенно перекидываясь словами «что случилось?», «поспать не дали, собаки!», повыскакивали с коечек и побежали на ют крейсера.
А там уже стоял наш молодой лейтенант, который, несмотря что он вот вроде бы только прибыл на корабль, уже был назначен командиром отделений дивизиона живучести, вместо старого мичмана.
Никто из матросов дивизиона живучести и понять не мог, почему молодого к нам командиром назначили. А тут на построении, мы даже удивились тому, каким ретивым он оказался.
Построив нас, весь дивизион, лейтенант, видимо чтобы выделиться и показать себя, начал громким командным голосом своё выступление.
- Так! Бойцы! Я вам ставлю задачу, что после адмиральского часа вам надо вот это сделать; и вот это сделать тоже, - и понесло его, понесло. Отдаёт приказания одни за другими, - Бойцы! Не забудьте выполнить то-то и то-то. Бойцы!... вот ещё что надо сделать. Обязательно надо выполнить и прочее, и пр…!
Он раз за разом обращался к нам как к солдатам срочной службы «Бойцы!да Бойцы! ...». У меня же от этого слова ухо резало, и от этих слов аж внутри грудной клетки всё переворачивалось.
Ну, неприятно слышать такое. Мы же не солдаты - пехота. Мы – матросы, моряки. А он снова и снова повторял «Бойцы! Вот это надо сделать и вот это тоже ».
В завершение своей речи говорит:
- Я вас распускаю. Что кому непонятно, вопросы.
Все же замерли, по стойке смирно стоят. А я уже полтора года отслуживши, поэтому думаю: « Да плевать. Ну, если разрешено спросить, то я спрошу » и говорю:
- Товарищ лейтенант, вообще-то мы не бойцы, а просто матросы - военные моряки, и служим на военном крейсере. Мы трюмные матросы дивизиона живучести , и даже не артиллеристы, которые в касках бегают и стреляют из зенитных полуавтоматов.
Матросы мы, военные моряки! И слово «Бойцы» на мой взгляд, тут не подходит.
А строй наш стоит, все слушают. Конечно, я мог бы сослаться на «Морской устав». В нём написано, что всякий человек, когда ни спросят, должен знать свою должность и место. И чувствовал я, что некорректным образом я высказался. Согласно воинской субординации, не стоило таким образом высказываться.
Но что сказано, то сказано.
Лейтенант на меня внимательно так долго смотрел и скомандовал: «Всем разойтись!». Больше я его около себя за всё время моей службы не видел. Ни разу на мой пост не заглянул, никогда ко мне не подошёл, не обращался. Будто меня и нет на корабле совсем.