Манко подошёл к яме, оценил глубину. Потные рабы, которые только что рыли её палками, стояли кучкой в сторонке под охраной двух воинов. Жрецы уже поили кукурузным пивом капак хуча, совали им в рот листья коки. Мальчик и девочка были явно счастливы: веселы, тихонько пели, раскачивались в такт мелодии. Манко вспомнил, как лично их осматривал перед походом и не нашёл на их телах никаких дефектов. Апокатекиль будет доволен.
И вдруг боль внизу живота заставила нагнуться вперёд. Манко с трудом пересилил её, оглянулся и заметил насмешливый взгляд толкователя. Что-то он сегодня слишком наглый. Скорее бы закончить обряд. Уиллка обязан помочь. Не поддаваться боли! Манко выпрямился, и боль, кольнув напоследок, отпустила.
Выдохнув, Манко подошёл к идолу, который стоял у края площадки, обрывающейся в узкую долину с рекой. Камень был слишком старым и потрескавшимся. Справа была заметна глубокая трещина. Наверное, скоро от тела идола отколется изрядный кусок. Манко даже засомневался, сможет ли уиллка лечить, если воплощение не может защитить себя от разрушительных высших сил времени? Отогнав глупые мысли, вождь перевёл взгляд поврех каменного божка.
Пропасть обрывалась в узкую долину; там протекала речка. На другой стороне ущелья горы уступами поднимались выше и выше. Далеко на востоке виднелись снежные вершины. Лёгкий ветерок приносил холод, и Манко медленно и основательно завернулся в свой плащ из шерсти викуньи. Повернулся, увидел знак толкователя и поднял руку. Церемония началась.
В яму на циновку усадили пьяных детей. Девочка смеялась, что было хорошим знаком. Опустили кукурузу, маис, муку, листья коки, связанных свинок, стреноженных лам. На детей прикрепили золотые и серебряные фигурки. И замерли: толкователь ждал гласа уиллка.
Потом он сделал особое движение, подтверждавшее: бог что-то сказал; Манко тоже почудилось, как идол сказал «начинай». Яму начали споро, но осторожно засыпать. Все должны оставаться живыми как можно дольше. Земля покрыла животных, которые пытались вырваться, потом достигла шей детей. Рабы уложили камни так, чтоб укрыть домиком головы капак хуча. Потом снова насыпали земли уже до краёв и опять уложили камни, а сверху накидали прелых листьев и сучьев. Копальщиков и носильщиков несколько раз гоняли по жертвенному месту, пока оно не стало достаточно утоптанным. Манко осмотрел площадку и остался доволен.
Толкователь стоял за идолом почти на краю пропасти, ждал, примет ли оракул дары. У Манко опять заболело: жизненная сила детей пока не перешло на него. Наверное, они ещё не задохнулись. Они ещё в плену своего цикла? Надо ещё подождать? И тут каменный оракул картаво сказал:
– Апокатекиль не принимает жертву!
Манко оторопел.
– Почему? – вырвалось у него.
– Ты не законный инка!
– Власть мне вручена самим Писарро!
– Ты лжёшь!
Это было ужасно. Это было крушением надежд вождя и грозило бедами для народа. Надо немедленно принимать решение. Манко скользнул взглядом по свите: «Кто ублажил духа раньше?» Испуганные жрецы потупили взор, а вот толкователь смотрел дерзко. Решение пришло мгновенно. Манко всё понял и, подняв руки, громко приказал:
– Оракул потерял свою святость! Поднимите его! Сбросьте в пропасть!
Рабы смутились, заверещали, но копья и исполнительность растерявшихся поначалу стражников заставили их подбежать к идолу, вывернуть его из земли и столкнуть. Грохота от падения почти не было слышно. И это было хорошим знаком.
Жрецы в недоумении таращили глаза, они были испуганы и дрожали. Конечно, первым пришёл в себя заговорщик-толкователь. Он попытался что-то кричать, взывать к небесам, заламывая руки. Он явно забыл, что стоял на самом краю. Манко не раздумывая сделал всего один шаг, с силой пнул предателя ногой, и толкователь полетел вслед за ставшим ненужным уиллка.
...У подножия скалы валялись расколотый идол и притопленное тело. Из его одежд торчали рёбра, на окровавленном черепе сидел попугай и пил мёртвый глаз.
– О чудо! – патетически вскричал Манко. – Дух-хранитель вышел из камня и вселился в птицу! Дух получил свободу! – Вождя опустили на землю, он подошёл и нагнулся к попугаю. Тот взмахнул крыльями, но улететь не успел: Манко ухватил его за лапы, осмотрел. Да, его хорошо кормили и чистили. Оперение было красного священного цвета и зеленовато-синего жертвенного. Ослепительно белый клюв – удивительный клюв! – окровавлен.
Манко взглянул на труп толкователя и пнул его ногой – ещё раз пнул эту лживую падаль! Этого удара хватило, чтоб тело подхватила вода и понесла по течению, швыряя по волнам. Пусть его жрут рыбы. Нужно угадывать желания повелителя. Манко усмехнулся своей мысли и обратился к попугаю.
– Дух, что скажешь? Ты принял жертву или ещё чего-то хочешь? Я могу добавить жертв! У моего народа хватит богатств, чтоб ублажить тебя! – и тут боль опять напомнила о себе, но Манко вновь удалось задушить её волей.
– Хватит! – вдруг ответил попугай. Манко этого не ожидал и разжал пальцы. Освободившаяся птица облетела Манко и со словами «иди за мной!», тяжело порхая, направилась вверх по ущелью.
– Быстро за ним!
Рабы подхватили Манко и побежали вслед за попугаем. Хорошо, что тот не особо спешил. Следом бежала свита. Стражники гнали копальщиков. Кто-то падал, кто-то даже потянул связки и хромал. Они пересекли речку по камням, побежали по берегу, потом вернулись на другой берег. Все были уже мокрыми от пяток до верёвок, стягивающих волосы.
А Манко чувствовал явное облегчение и уже верил, что поступил правильно. Жертвы кончили свой жизненный цикл, и их здоровье перешло к нему.
Попугай красным пятном мелькал впереди, но вдруг пропал, как растворился в зелени свисающего со скал плюща – в настоящем зелёном водопаде!
Рабы-носильщики поднесли Манко к этому месту и опустили его на землю. Тот сделал несколько шагов к зелёной сплошной стене, раздвинул ветви и заметил, что там, в глубокой нише, лежит странный округлый голубоватый камень.
– О боги! Дух уиллка переселился в этого идола! – провозгласил Манко. Ему стало ясно, что старая площадка на скале духу надоела, что дары теперь надо носить сюда. А место действительно неплохое...
У выхода из священного ущелья ждала стража и другие рабы-носильщики. Всех, кто входил в свиту, кроме жрецов, – рабов и стражников – немедленно убили, проломив головы; их тела как обычно закопали под священным деревом. Эти люди не могли служить достойной жертвой. Никакие обряды им не нужны. Тайну жилища уиллки никто из посторонних не должен знать.
Манко подняли на руки и медленно понесли в резиденцию. Он блаженствовал. Боль не приходила.
Жрецы уже отдышались, шли следом и думали:
«Бедный толкователь...»
«Духи сильнее наших желаний...»
«Удивительно, что Манко стало легче. Надолго ли?»
«Священная жертва, холодная святая вода, волшебные камни...»
«Кто теперь будет учить попугая говорить?..»
«Рубаха толкователя вовремя разорвалась и освободила птицу...»
«Он скоро прилетит в свою клетку...»
Декабрь 2019