Первой всегда приходила Медина Георгиевна. Эта старушка никогда не путалась в вечно меняющихся коридорах и вереницах комнат. Она как обычно была одета в махровый халат ядовито-зелёного цвета с ярко-оранжевыми вертикальными полосками. На голове у неё на манер тюрбана был повязан тёмно-синий платок с блёстками. Под ним, судя по размеру и рельефу, была огромная копна волос, намотанных на длинные изогнутые бигуди. Когда Медина Георгиевна шла, шаркая по полу своими пушистыми красными тапочками, эта масса из волос и бигуди колыхалась, словно живая. Старушка уверенной походкой двигалась вперёд, периодически бросая по сторонам деловитые взгляды: то смутила грозными очами воркующую парочку юных влюблённых (дева с клубком серебряных нитей тут же убежала в комнату, а юноша, подхватив размотавшуюся нить, поспешил за ней); в другой раз она неодобрительным взглядом остановила скачущего от своего хозяина барашка с пшенично-жёлтой шерстью (хозяин схватил животное и понёс в свою комнату, приговаривая что-то про незаконченную покраску); а потом и вовсе зло зыркнула на тщедушного юношу, который усердно начищал бока стальной кастрюли (ветошь выпала у того из рук, он уронил кастрюлю себе на ногу, но даже не пикнул и замер с зажмуренными глазами).
Медина Георгиевна прошла по паркету, старому и потёртому, затем звонко прошлёпала тапками по линолеуму, потом едва слышно прошуршала по ламинату, чтобы остановиться в комнате с мраморными полами. В комнате царила кромешная темень, только по центру комнаты висел оранжевый плюшевый абажур с длинной бахромой, который освещал стоявший под ним круглый стол, накрытый белой скатертью, и три разных стула вокруг него. Медина Георгиевна достала из кармана халата козинаки в белой пластиковой упаковке, водрузила её на стол и села за массивный стул из мрамора.
В одиночестве она сидела не очень долго. Вскоре из густой темноты вынырнула под свет абажура другая старушка. Она была одета в халат из грубого хлопка с вышитыми гладью красными птицами. На её голове, как и у Медины Георгиевны, был платок, белоснежный, только завязан он был подобно косынке, свисающий угол которой покрывал длинную, седую как снег косу. Её ноги согревали овечьи чуни, а руки прятались в массивной меховой муфте, из которой она достала пузатый красный заварочный чайник в белый горох и пристроила его рядом с козинаками.
- Доброго утра, Медина Георгиевна,- радушно улыбнулась она, усаживаясь на стул из светлого дерева с резными ножками и спинкой.
- Доброго, Ядвига Владимировна,- старушка с подобием тюрбана чуть подалась вперёд и потянула носом воздух, принюхиваясь,- что, опять с чабрецом?
- Да, мой любимый.
- У меня от него давление скачет,- проворчала в ответ Медина Георгиевна.
- Так давно же предлагаю вам, милая, хороший травяной сбор для укрепления сердца.
- Лучше шарлотку мне испеки из яблочек ваших молодильных,- огрызнулась на неё собедница.
- Да помилуйте, где ж я вам его найду то? Жар-птица двадцать лет как улетела, без неё то сад не сыскать, а то последнее у нас те прохиндеи-чародеи выкрали, братец да сестрица.
- Ох, попадись они мне,- Медина Георгиевна потрясла в воздухе сухоньким кулачком,- будут на площади стоять, помёт птичий собирать, подлецы!
- Ярость - меч с лезвием вместо рукояти. Оставь его врагу,- раздался из темноты новый голос, а следом за ним из мрака появилась и его хозяйка, низенькая старушка с пепельными волосами, стянутыми в пучок на самой макушке и заколотыми двумя острыми палочками. На её голове тоже был платок, нежного салатового цвета. Он был сложен в широкую полосу и повязан на лоб.
Третья старушка носила халат из чёрного плотного шёлка с золотым узором из широких извивающихся золотых полос. Она несла в руках поднос, на котором стоял самый обычный пластмассовый электрический чайник и три фарфоровые чашки с облупившимися хризантемами на изящных боках.
- Сама разберусь,- буркнула Медина Георгиевна, но всё же махнула рукой и успокоилась.
- Припозднились вы сегодня, Серафима Вениаминовна,- поспешила заполнить возникшую паузу Ядвига Владимировна,- надеюсь, не случилось чего?
- Зачем торопиться туда, куда нельзя опоздать?,- задала риторический вопрос вновь прибывшая, располагая поднос с чашками в центре стола и переставляя на него заварочный чайник. Затем она села на свой стул, подобрав ноги под себя, и принялась разливать чай,- на моём этаже, да будет вам известно, достопочтенные, царят гармония и согласие. Сёстры Лисицины уже освоились, хвосты поджали. Енотов дал клятву ограничить свои игры с иллюзиями своей комнатой. Разве что кран в ванной капает, но на нашем этаже мы даже находим это умиротворяющим, словно дождь.
- Счёт большой за воду придёт,- выдала пророчество Медина Георгиевна,- вот тогда твой Енотов снова пропадёт, а Лисицины если ещё раз к Златорукову сунутся – носы им пооткусываю, так и знай. Пусть на вашем этаже сидят. У нас уговор!
- Я подсоблю, коли понадобится,- примирительно произнесла Ядвига Владимировна, принимая из рук оставшейся невозмутимой Серафимы Вениаминовны,- на кого нам ещё положиться, ежели не друг на друга то? Расскажите лучше, Медина Георгиевна, как на вашем этаже живётся? Прекратил ли Быков людей в ваших коридорах путать? Разродилась ли Кассиопеева? А Крылов больше с крыши не прыгал?
- Нет, хвала богам,- вздохнула с тяжестью Медина Георгиевна и покачала головой. Тюрбан на её голове заколыхался, не попадая в такт движениям головы. Она приняла из рук третьей старушки чашку, сделала глоток и продолжила,- и вам, Ядвига Владимировна. Быстро вы свою перину из окна выкинули, он так в сугроб и ушёл – только пятки торчали. Быкова приструнила. Постоит пару недель носом в угол, рогами в стену, образумится. Вы, кстати, зайдите, Анна Архиповна вам ещё пуховых платков наделала. Сидит, вяжет, как заведённая. Ещё бы продажи пошли – цены б ей не было, а так только пряжу переводит.
- Будут продажи, яхонтовая, будут,- ласково произнесла Ядвига Владимировна, и такой холодок за этой фразой послышался, что остальные две старушки зябко передёрнули плечами,- скоро лето в другую часть Города уйдёт – а там мои из двенадцати братьев помогут. Разберут местные твои платки, как миленькие.
- Тот, кто выстоял в грозу, увидит радугу,- многозначительно произнесла Серафима Вениаминовна, сделала паузу, а затем пояснила,- сестра моя звонила. Говорит, дерево цветёт. Всего десять лет осталось, плоды созреют. Вкусим персиков – и вернётся прежняя сила, и придёт конец нашему изгнанию.
Старушки пили чай, угощались козинаками, и с каждым часом лампочка над круглым столом угасала, пока в конце концов вся комната не оказалась погружена в непроглядный мрак. Где-то совсем рядом со столом раздался низкий угрожающий рык, затем к нему присоединился ещё один, с другой стороны комнаты, затем третий, а потом они резко перешли в оглушительный лай.
Внезапно тьму разрезал свет сотен маленьких звёздочек. Они давали тусклый свет, но его хватало, чтобы старушки видели друг друга. Медина Георгиевна стояла, подняв руку к потолку. На её голове больше не было платка, а чёрные с зелёным отливом волосы медленно разворачивались в длинные и на удивление подвижные пряди, источая тихое, но угрожающее шипение.
Миниатюрные звёзды осветили также и рычавших. Это были доберманы чернильно-чёрного цвета, с глянцевой шерстью, острыми акульими зубами и скорпионьими хвостами. Они пригнулись к земле, явно готовясь броситься на трёх старушек, но, к их несчастью, те были далеко не беззащитными.
Ядвига Владимировна на удивление скорым движением сорвала с головы платок и бросила себе под ноги. Пол моментально затянуло толстым слоем инея, прочно приковав всех присутствующих к полу. Чудовищные псы остервенело дёргали лапами, но безуспешно: чары держали крепче, чем любой обычный лёд. Но собаки не собирались сдаваться, и один из доберманов попытался ужалить своим длинным хвостом Серафиму Вениаминовну. Увы, той не оказалось на месте, куда метило острое жало. Плавным движением старушка стянула с головы свой сложенный в полоску платок и взмахнула им, словно хлыстом. Раздался щелчок, и скорпионий хвост полетел в сторону, отделённый от собачьего зада. Серафима Вениаминовна не останавливалась, взмахивая платком снова и снова, лишая нападавших последнего оружия. Медина Георгиевна в это время свистела. Точнее, свистом она привлекала внимание псов, ловила их взгляд и строго приказывала «Цыц!». Чудища послушно замолкали и замирали. Впрочем, что ещё остаётся делать, если превратился в каменное изваяние.
Когда все псы были обезврежены, лампочка под абажуром вновь загорелась, осветив ярко всю комнату, а не только расположенный в центре стол. Ядвига Владимировна дунула в воздух, и иней на полу пропал так же внезапно, как и появился. Она достала из муфты новый платок, такой же белоснежный. Медина Георгиевна поманила пальцем звёзды, и они собрались обратно в платок, плавно опустившись в руку своей хозяйки. Все три старушки завязали свои платки и благодарно поклонились друг другу.
- Сегодня что-то совсем слабо,- хмыкнула Медина Георгиевна,- сдаёт, старик. Глядишь, и не понадобится десять лет в этих коммуналках ютиться.
- Недооценивать своего противника – верный путь к гибели,- осторожно возразила Серафима Вениаминовна,- посмотрим, может он на завтра что-то посильнее приберёг. Завтра чай приношу я.
- Тогда я принесу медовых пряников,- улыбнулась Ядвига Владимировна,- и блинов с икоркой принесу, масленица на дворе всё же.
- Как скажешь,- Медина Георгиевна пожала плечами,- тогда с меня остальное. Ох, когда закончится всё это – обязательно пир закатим, на весь дом. И старого хрыча одноглазого позовём с его забияками, и того банщика с третьего, который так свой этаж протопил, что крокодилы завелись.
После этих слов все трое улыбнулись друг другу, согласно кивнули и отправились каждая на свой этаж, чтобы готовить силы отражать следующее нападение и поддерживать порядок в своих владениях. Когда-нибудь они покинут этот дом с коммунальными квартирами, но это уже совсем другая история.