Две путёвки для амнезии

        Поезд трогается, а за окном, на перроне, вам улыбнулась незнакомая девчушка, просто, как землянину. Вот, чьи улыбки мы вспомним при прощании с Землёй? Мне не забыть и её, просто прохожую, как она улыбнулась мне за то, что мы просто есть вместе с ней на одной планете.

        *

        Развлекашка-фанташка для Вани
        и для вас, инопланетяне

        ПРЕДИСЛОВИЕ. ОТПУСК ЗА СЧЁТ НОБЕЛЕВСКОЙ ПРЕМИИ

        8 октября 2019 года я попался в чужой расклад. Никто в меня не целился, но мозги вынесло мне. Прямо на диване, когда случайно наткнулся в интернете на статью о Даниэле Канемане. Он днём ранее выступал в Москве о «помнящем я» в ошибках бизнесменов. Я не бизнесмен – может, поэтому меня так шарахнули слова знаменитого психолога, доктора философии и лауреата Нобелевской премии по экономике 2002 года:

        «…Смотрите, вы собираетесь в отпуск и вам говорят, что, когда вы вернётесь, все ваши фотографии из отпуска уничтожат, а с вами что-то сделают, что вы всё забудете. Вопрос: вы поедете в таком случае в отпуск? Люди говорят, что нет, что лучше они займутся чем-то ещё. Почему? Потому что вы включаете своё «помнящее я». Зачем мне отпуск, если я ничего не буду помнить? Когда мы что-то планируем, мы планируем это ради памяти, а не ради процесса или опыта. Так что ваше «помнящее я» руководит вашими решениями…»

        Кто на самом деле понял, о чём говорит доктор Канеман, тому тоже, видать, пришлось сначала несладко от слов великого ума наших дней, в восемьдесят пять своих лет подарившему нам неслыханные надежды. Нобелевский лауреат за свои слова отвечает, а, значит, где-то были поставлены или даже ещё идут какие-то и альтернативные опыты планирования – планирования ради процесса, а не ради памяти! Не знаю истинного масштаба идущих экспериментов в этом научном направлении, и потому уже 9 октября отослал письмо уважаемому доктору в Принстонский университет, чтобы меня поставили на очередь испытуемых. Вот содержательный кусочек из моего письма доктору Даниэлю Канеману:

        «…А если бесплатно? – не ставился так вопрос? Я б и так поехал, а бесплатно – тем более. Я же не помню, скажем, что было 2.02.2002 – и ничего, живу! А, может, в тот день я случайно не наступил на мину? А, может, хорошо посидел с друзьями? Бог с ним, что не буду помнить, зато нарадуюсь вволю, да ещё бесплатно! Главное, я же жив останусь. Память и чувства в самом отпуске не отключаются по Вашим гуманным условиям, аморальные поступки по этим же условиям не запланированы, и, значит, обнулены стычки с уголовным кодексом из-за отпуска. Мне такое планирование без «помнящего я» процесса по сердцу! Уважаемый доктор Даниэль Канеман, я согласен на любое число таких отпусков и прошу совсем немного у Вас на них от суммы Вашей Нобелевской премии. А по сути на эти мои отпуска было бы справедливо открыть мне счёт, ведь я, другими словами, буду участвовать в эксперименте по проверке Вашего интересного тезиса через суровую практику антитезиса: «Мне ничем не угрожает спланированный отпуск без руководства моего «помнящего я», и забирайте на здоровье мои фотки и память об отпуске».

        Уважаемый Даниэль Канеман, Вы правы: переспросил всю родню – никто не захотел в такой отпуск. Никто! И я просто схожу с катушек: не родня – а миллиардеры какие-то! А для моих карманов такой отпуск – да если ещё и на халяву! – рай! Ну, буду пялиться в зеркало: что это я такой загорелый и заряженный бодростью? Ну, будет полная амнезия: откуда взялись неразобранные чемоданы? Ну и что! А в принципе… да хоть всю жизнь прожить в таком отпуске! Всё равно же на том свете мне уже не рыться в любых воспоминаниях. И вся наша жизнь – не такой ли отпуск без памяти чувств после, когда мы уже лежим на подземном топчанчике? На старте жизни нашими планами никто не интересовался, и мы их и не строили в момент рождения – в начале нашего пожизненного «отпуска» на этой грешной земле… Но, ей богу, что мне по душе, так это мозго-сшибательный психотренинг с гарантией от самой Нобелевской премии! Ну и пусть я никуда в отпуск не ездил, но с моей доброй верой в такие научные фокусы я лежу и млею: «Ну, раз нет фоток, ну, раз не помню пляжных красоток, значит, именно я и резвился на Ба;ли!» И сразу хорошеет! Привет всем с Бали! И я покорён Вами, доктор Канеман!

        Я покорён Вами! Ничего оптимистичнее не читал! Надеюсь, что опыты с «помнящим я» финансируются и расширяются в вопросе влияния на их результат различных менталитетов и культур. Прошу Вас внести хотя бы меня одного из моей семьи в список участников такого захватывающего великого эксперимента. Считаю своим долгом сообщить Вам, уважаемый доктор Даниэль Канеман, что я не помню отпуска за этот год, и тоже нет фотофактов, и мне почему-то кажется, что это дело рук преданных Вам единомышленников. Спасибо Вам, у меня внутри царит чёткое ощущение, что я всё же в отпуске был согласно Вашим двум научным условиям. Номер моей банковской карты 2108 2019 **** 9563. С уважением, Сергей Петрович Посохов, 8.10.2019».

        А теперь к делу. Никто его в семье не помнит – и не осталось никаких фоток от отпуска 2019 года. Но прочитав статью, могу теперь поклясться, что отпуск был! Доказательства: во-первых, я, конечно же, ничегошеньки не помню и семья тоже не помнит об отпуске; во-вторых, естественно, нет о нём никаких фото и видео; в-третьих, остались даты отлёта и прилёта в моём блокноте, сообщённые нашей соцзащитой по телефону ещё весной. А мне не верит даже сынок, хотя под датами записано для его мамы: Крым, сан. звонить соцзащ. пн после 14.00. И в-четвёртых, даже соцзащита напомнила об амнезированном отпуске: 11 октября – на второй день после отправки письма в Принстон! – добрые люди из нашего отдела соцзащиты привезли мне под роспись «трость опорную с УПС»! А уж это-то я помню, как прожужжал всем уши на всех перекрёстках, что мою палочку обязательно утащат – и именно на дно морское, и именно крымские русалки, а я, выздоровевший, и не замечу. Но я заметил… что не утащили… А моя заботливая соцзащита на всякий случай подстраховала меня. Теперь у меня две тросточки. Новая – для дома, старая – для улицы. И штурмую второй этаж, как Эверест, как и после прошлогоднего отпуска. У меня есть ещё и два полушария, и сорок три миллиарда не совсем ещё ржавых нейронов в каждом – а память вдруг стуканула намертво, как надорвавшийся на подъёме движок. С чего бы всё это, как ни следствие опыта по планированию без моего «помнящего я»?

        После письма Даниэлю Канеману я сразу же приступил к составлению как только было возможно полных воспоминаний об отпуске, которых не пожалели предписания научно поставленного абсолютного забвения. Только ради науки родился этот измученный пазл из обрывков странных сновидений и даже наведённых на меня сновидений двух наших кошек. Только ради светлого будущего нашего разума я день и ночь складывал «кубик Рубика» из внезапных догадок и подозрительных фактов, из оброненных фраз домашних и посторонних. Этот доклад я тоже отослал в Принстон, на кафедру Даниэля Канемана. Но очень уж хотелось, чтобы и сына Ваню сразил восторг удивления перед этим незабвенным «помнящим я», почему обернул последний вариант воскрешения событий в развлекашку, подобную из его гаджетов. Я хотел было уже дать его прочесть сыну, но… «Ладно, пап, мы с Дашкой прочтём, но, давай, чуть позже – не обижайся, а? Тут с учёбой – Эйнштейну с Гераклом не разгрести. А потом ещё экзамены с выпускным, а в августе нам с ней опять на МСЭ. А мы с Дашей ещё хотим успеть смотаться в Крым, в последний бесплатный детский отпуск! Им уже предлагали лечение где-то в Ялте…» – тут Ваня осёкся, видя, как я сползаю по обоям: я был рад, что он не стал читать – я был рад за его обнулённое «помнящее я» о нашем отпуске в этом году. Пусть детки спокойно отдохнут от отпуска, которого, слава богу, не помнят.


        I. СОН НА ВТОРОМ ЭТАЖЕ

        «Сергей Петрович! Пап, завтрак там на кухне, а мы побежали в садик, а то этот археолог сейчас три Трои выроет мне на грядке», – невестка Сергея Петровича Посохова, Дарья, уже хлопнула дверью, как тесть «проснулся»: «Так, а Ванька где, что вы не на машине?» Дарья уже сгребла Тальку c лопаткой и крикнула в открытое окно: «Путёвку в Евпаторию горящую поехал брать. Ну, всё, приятного аппетита, мы ушли!» – и щеколда калитки дважды клацнула. «Чем хорошо на первом этаже – что рядом с кухней, и здесь дурацких снов не снится, – сто первый раз порадовался Сергей Петрович. – И с моим посохом не надо штурмовать лестницу». Но до завтрака он не дошёл: большой переливающийся чернильный жук запутался в занавеске кухонной двери. Посохов хотел было его поймать, но жук командным голосом отчеканил: «Назад!»…

        …Как Посохов оказался на втором этаже, да ещё на Ванькином диване, он не сразу вспомнил. Спать на верхотуре ему не нравилось: его любимые подсолнухи отсюда казались далеко на земле, как из космоса, а он привык к другой перспективе и заоблачный ракурс его не тешил. На них, на этих индейцев растительного царства Америки, извините, полагается смотреть только снизу вверх! И сны на втором этаже безмозглые какие-то – в этих снах Сергей Петрович всегда попадал в ситуации совсем не победные и тягомотные. И, просыпаясь, ни разу не мог тут же узнать обстановку, и не всегда сразу мог себе объяснить, за каким лешим его снова сюда занесло. Бывало, менялись этажами с сыном, но ковылять с палочкой наверх лишний раз осторожный Посохов не рвался. И, вот, опять сон из серии «Что бы это значило?»! Всё дело в том, что невестки у Сергея Петровича не было, как не существовало и внука.

        А тут ещё жук с генеральским голосом не дал добраться до бутербродиков во сне. Это не победа, когда букашки тобой командуют, тем более в снах. Но Евпатория из сна уже лежала внизу на столе Сергея Петровича – две путёвки в санаторий «Коралл». Не горящие, а выданные за месяц. Соцзащита каждый год предлагает Ване путёвки в санаторий для лечения, а Сергей Петрович или его жена едут бесплатным сопровождающим прицепом. Обычно по телефону озвучивают пару мест и дат на выбор – и Ванюшка радостно катит или летит навстречу с золотым загаром юга. На путёвках синим шариком, под глянцевым морем, двум счастливцам, Ване и папе, было предписано: заезд 12.07.2019, отъезд 2.08.2019.

        Пока Сергей Петрович спускался по крутым, редким ступенькам, ему хватило времени вынуть из альцгеймера вчерашнее: он сбежал в Ванькины апартаменты уже почти ночью, от жены, Галины Петровны, пока перебранка из-за сборов в отпуск не закончилась сковородкой на его шляпе. Ваня ещё спал, а каменная в битвах Галина Петровна, заслышав стук палочки мужа, уже пела ему на кухне утреннюю серенаду «дорогой, кушать подано». «Чёрт возьми, – промелькнула воодушевлённая призывом жены мысль на лобике Сергея Петровича, – простенькая, чёрненькая – а какая удобная, незаменимая штука! И выгребать из-под дивана, и доставать из-за холодильника. И подпрыгивать до потолка не надо. Один только стук моей тросточки уже превращает меня в самую вежливую предупредительность!» Но занавеску перед кухней он осмотрел внимательно. Жука не было. Только муха подпевала хорошему настроению жены, билась в занавеску и пыталась тоже попасть к завтраку.

        На кухне Галина Петровна собирала стол. Серая, полосатая кошка Палашка крутилась под лёгкими ногами хозяйки, выпрашивая себе вилку к сосискам, предназначенным для Вани и папы.

        – Дед, пока ты храпел, я уже чемодан вам привезла. На колёсиках, для твоей стучалки. Потом посмотришь, садись за стол, – спела пригласительную арию Галина Петровна вместо «доброго утра».

        – А где эта ведьма – Морфяка? – спросил жену Сергей Петрович, обыскивая глазами кухню. – Спасибо, солнышко. А чё Ваньку не будишь?

        Дед – можно и так величать для краткости Сергея Петровича – со смелой осторожностью чмокнул свою бабульку и стал таять в междометиях:

        – Ух ты! Какой мечтал! Ого! С таким и на Мальдивы не стыдно прокатиться! – он теребил выдвижную ручку саквояжа, а сам уже шаркал тапками под столом, мостя пятую точку на специальную подушечку на стуле, ища, куда бы примостить тросточку.

        – Ещё будешь трепать мне мозги своими списками – будешь со сковородкой целоваться. Понял, старая калоша? Меня – вчера довёл до белого каления, сегодня – свою палку замучил. Ну куда ты её тыкаешь, дерево! К другому стулу не можешь приставить? – Галина Петровна пристроила трость и ласкового прошлась по башке деда: – Надо бы было этой палкой погладить, да некогда. Пока будешь копаться в гардеробах, собираться, я кормлю Ваньку – и дуем за шортами-майками-панамками, – и чмокнула Сергея Петровича в макушку.

        Что представляет собой поход за шмотками в отпуск – это у всех в печёнках. Мужики боятся примерочных кабинок, ленятся и ни бум-бум в обновах, а бабы выведут из себя самую терпеливую вселенную, пока перещупают все тряпки в магазине. Знакомая и неизбежная картина – и мы пропустим её, чтобы не увеличивать бешеный адреналин. Только дома, обессилив домашних примерками и перемерками, и нанырявшись в накупленную кучу, Галина Петровна отпустила сынка и папу: «Чтоб тебя припаяло к компьютеру, Ваня! А ты, дед, можешь теперь составлять свои списки, издавать их, печатать, но только они мне попадутся – вылетишь на асфальт вместе с ними! Понял?» – и крикнула вслед улепётывающим их тапочкам: «Идиотики, а обновы отпраздновать?!»

        Что тут сразу началось – это тоже пропустим. На финише дня Ванюша на своём этаже, с кока-колой и чипсами, отстреливался в новой приставке, а Сергей Петрович вместо списков расписывал на ушко своей джанечке что-то из области тех важных тем, что превращают любую Ариэль в самую нежную русалку. Но про списки всё же надо оговориться подробнее.

        Сергей Петрович рассуждал о своей страсти фикс так: «Я же не мусорный бак или чемодан о двух ногах для записей, типа, завтра купить слабительное – 1 уп., жаропонижающее – 2 уп., жароповышающее – 3 уп. и тому подобный бред. Надо любить и холить свой «жёсткий диск». Чё ж его унижать и равнять с бренными каракулями на бумажке? Но и белый лист тоже уважать надо – и не отнимать его хлеб! Сами представьте свою рожу, когда вы сели за стол, погладили листик, повертели ручку и начали писать нечто поэтическое: завтра купить водку – 5 бут., икра чёрная – 4 б., икра красная – 3 б., колбаска квадратная – 2 палки, пиво – 1 ящик. Кто б на вас ни глянул в такую минуту, отползал бы на карачках: «Ну, – Пушкин!» К составлению списка для поездок папа Вани подходил прямо на цыпочках в своей разложенной по полочкам душе. И когда оставалось дописать разве что количество необходимых иголок и точное число запасных спичек, он чувствовал, что подходит к блаженной вершине этого успокающего жанра. Сергей Петрович отшучивался, что он просто в ласковых объятьях прекрасной и юной Амнезии, но сам гордился своей дотошностью. И утешал себя, что именно этот его заскок в чужих глазах и заказывает весёлую музыку на финише такого серьёзного предприятия как отпуск.

        А вот Галина Петровна и буковкой не заморачивалась. Чемоданы у неё упаковывались за час без всяких описей, и этот фокус всегда убивал Сергея Петровича. Его нежная точка сборки ходила маятником между сердцем и мозгами, и он покорно принимал новый удар по его правильным полочкам: «И это меня вот так спокойно отправляют за тысячи километров? «Мэгги, а дети?» Бедный Ванька! Боже, не забудь лишь что-то из его лекарств! Там же не московские аптеки! Ваня уже раз схватил полупустой баллончик ингалятора с симбикортом, хотя я весь был обвешан запрещёнными списками. Повезло тогда – купили, хотя тысячу отпускных рупий тут же сдуло морским ветром, – и то потому, что в то время припортовые аптеки уже были под ласковым присмотром орудий крейсера «Москва»! А то уже по полушке дозы отмерять начали, чтобы как-то живу остаться». Да кто б мешал Сергею Петровичу тонуть в его списках, но он же лез с ними почти под нос жене, легкомысленно забывая, что в такой момент у неё в голове росла только одна мысль: о смертной казни. К тому же домашний спискописец лопухнулся раз при всей божественной полноте своих списков. Сергей Петрович умудрился забыть дома вкладыш гражданства сына – и пересечение государственных границ влетело в копеечку. По секрету: в тайне от всего мира Сергей Петрович всё равно издал в стол список для отпуска – иначе б он не выжил. Томик в восемь листиков и для жены остался засекреченным – и тоже в целях выживания.


        II. МАРШ ВАСИЛИЯ ИВАНОВИЧА АГАПКИНА

        Вроде к делу не относится, да она в глазах стоит – «картина Репина «Уплыли»: Палашка и её чёрная сестричка Морфяшка у калитки, в лужах слёз, в четыре лапки и две иерихонские трубы исполняют марш «Прощание с Ваней». «Ваня! Уезжает наш Ваня! Ваня уезжает! Кормилец!» – мяу двух сироток в 5.00 утра вынуло душу у всей деревни. Народ выкинуло на трассу в одних трусах. Слава богу без берданок, а с прекрасными мамзелями в бигудях. Сергей Петрович представил себе уже в автобусе натюрморт кошачьего переполоха:

        – Пожар!
        – Пожар?
        – Не слышите? – даже волки воют!
        – Да кошка рожает!
        – Сто кошаков враз рожают?
        – Это погибель идёт! Наказание!
        – И где?
        – У твоего на бороде!
        – Вы видите пожар?
        – Я без очков выскочил!
        – Я уже позвонила в ООН!
        – Да не в ООН, а в ОМОН!
        – Какая разница! Всё равно приедут, когда уже сгорим!
        – Огню нетути, а дымок чую!
        – Ниловна, а ты на ночь молилась?
        – Да вона! – уже беженцы к остановке подались!
        – Да это Петровна с сынком!
        – И хромой с ними!
        – Вона! пожарка!
        – Да автобус это!
        – За нами?
        – За беженцами! Я ж в ООН эсэмэску скинула!
        – В ОМОН, дура! Перехват идёт!
        – Сам облезлый! Щас окурок твой искать будут!
        – А автобус ушёл!
        – А Посоховы?
        – Успели, пиши теперь письма!
        – Ни огня, ни пожарки, ни дыма! Куда власти смотрют?
        – Участковый – в окно вон смотрит, из машины!
        – Кузьмич приехал?
        – Чё зачитывает, его бабушку?
        – Дал полчаса – и чтоб никого!
        – Эвакуация, Дормидонтовна?
        – Всех посажает! За организацию паники!
        – Психи деревянные!
        – Чё, не будет пожару?
        – Нет! Отменяется!
        – Так завтра же только 13-е!
        – Чё? Завтра пожар будет?…

        И так ещё с часик, наверно, деревня аукалась и ждала пожарку из ООН, когда семья Посоховых уже упёрлась в предпоследний барьер разлуки – в стойку зоны ожидания в международном аэропорту Шереметьево.

        Конечно, всем вспомнился марш «Прощание славянки» – он в центре сердца каждого. Но киски тоже ж печалились на всю тысячу вольт? По одной только строчке марша – «дрогнул воздух туманный и синий, и тревога коснулась висков» – усатые чудики уже почуяли, что тоже связаны с человеками не только сосисками, но и непонятным синим туманом в 5.00 утра, и тревогой впритык к виску – двадцать дней им не жить, а волноваться и горевать: как там их Ванечка, у кого завсегда водятся… «Ну, да, сосиски!!! Но причём тут они!!!.. – дирижировала плачем у калитки Морфяка. – Завсегда – значит, вечно! А вечных сосик не бывает! Вот они – люди: меряют нас сосисками! Всё на свете меряют на свои мозги штампованные! А завсегда – только добро! У Вани завсегда ручки добрые – потому что в его руках… да! и они – сосиски! – но и молочко! и кусочки в соусе в пакетике! и колбаска «Папа может»! и… и можно выспаться! на его диванчике! и всласть повыделываться! – не у хрендаря же старого с палкой, чтоб его подушки в валенки превратились! Ванюшенька!!!…» – и Морфяшка беззвучно застыла в горе. Послушная Палашка добавила к слёзам сестрички: «Его папанька и шкурки полиэтиленовой от сосиски не бросил, нюхнуть хотя бы...»

        А Галина Петровна пусть не знала про штаб-трубача и полковника Василия Ивановича Агапкина, но печальные фанфары её сердца бились нота в ноту с вечным гимном непереносимого расставания. Есть всё-таки карма! Ведь там, в Крыму, окончательно сложилась жизнь нот нашего генетического музыкального кода. Сергей Петрович тоже ни диеза в музыке сфер, а мотивчик с армии помнил: «Прощай, не горюй…» Один Ванька напевал про тра-та-та котов: «Мы едем, едем, едем в далёкие края…» Ванька, знающий о счастье только по отменённым урокам, а угадал: счастливее его и его соседки по креслу впереди в их самолёте, ждущего вылета за стеклом буфета, в списке амуров пока никто из пассажиров не значился. Тут сердце Галины Петровны всё же не вынесло вида своего хорохорящегося деда и отмерило по пятьдесят грамм на притихшие души.

        Облака под самолётом уже спрятали землю, с городами, людьми. «Вот, где сейчас, милые мои соотечественники, летящие с нами, парящие в заоблачных креслах, – где сейчас провожавшие вас? Вы ж уверены, что они, если пока и опечалены разлукой, но они все бодры и живы. За нами тысяча километров громадных, космических туч, а вы уверены в этом, уверены так же безоговорочно, как и я в том, что Ванина мама уже добралась домой, – Сергей Петрович тёр щеку, которая ещё хранила слёзы Галины Петровны. – И во всём-то мы уверены… Кто и что делает… и где сейчас… и где живёт… И де же он живёть?… – уже заулыбался он. – Вы не знаете, где живёт Шекспир? – и пятьдесят грамм коньячка, ещё шереметьевского, уверенно отвечали: – За Мытищами! В Петушках и Бабенках! Там добрые люди живут. Что, Вильям Иванович хуже их?.. Вона, Джульетты по всем газонам прыгают – а ему в Бабенках нельзя?!!.. Вон, в Симферополе, Василий Иванович Агапкин в погонах…» – и уже вслух продолжил: «Да, мы с удовольствием, если повторите!» – это Сергей Петрович игриво повернул тёпленькую мордочку к стюардессе с подносом минералки. Он передал стаканчик Ване, и виновато улыбнулся бортовой нимфе: «Же не манж па сис жур!» – и взял себе сразу два стаканчика. Один выпил тут же.

        За иллюминатором облачка махали Сергею Петровичу пушистыми ручками. Он вслух замурлыкал знаменитый марш Василия Ивановича, замахал в такт ремнём безопасности. Пассажиры рядом заёрзали, но дама в кресле впереди повернулась на бравурные ноты Сергея Петровича и приветливо улыбнулась: «А я вас помню. Давайте знакомиться. Алиса Кирилловна Земледельцева».


        III. ОДНИМ КУРСОМ С ДАШЕЙ

        – Оч… чень приятно… – вздрогнул Сергей Петрович и стал запихивать ремень за спину, – я рад… если вы рады… Сергей Петрович Посохов. К Вашим услугам, – приосанившись, он уточнил: – И одновременно – папа пассажира слева. Юного джентльмена зовут Ваня.

        Алиса Кирилловна выглянула из-за спинки кресла:

        – Здравствуй, Ваня. Твоего папу я видела в авиакассе в «Карусели». Получается, мы оба брали билеты на этот рейс. Я мама Даши, она летит со мной.

        – Здравствуйте, – вежливо буркнул юный джентльмен.

        Ваня ещё не успел рассмотреть любопытную тётю, а над креслом впереди уже выросли весёлые «иллюминаторы»:

        – Ой, покажите мне джентльмена!

        Ваня автоматом был готов «закинуть ногу на ногу и поднять цилиндр», но застыл: в такие глазища он ещё не смотрел. Вернее, на него ещё так не смотрели – и такие «удивлялки»! Смешливые, щекотные лучики «обыскали» его и их хозяйка задорно объявила:

        – Говорят, что у джентльменов бывают имена. Лично у меня два имени: Даша и Дарья.

        – Иван да Ваня, – очухался аэроджентльмен.

        Папа его поддержал:

        – Это суровая правда, Дашенька.

        Алиса Кирилловна быстро вставила:

        – И мы Дашу забыли научить лгать.

        Все рассмеялись. А бедный Ванька переворачивал себе мозги: «Кто ж прилепил тебе на шею, Дарья Иксовна, такое чудо?! Кривлякой-ломакой совсем не пахнет. С такими данными повыделываться – и не заметили бы!»

        Папа вскинул руки:

        – Люди, нас за шум не вытурят?

        Мама Даши поддержала:

        – Нет, мы просто зачинщика оштрафуем.

        Дашка закинула снова удочку:

        – Потому что кто-то сидит не на своём месте.

        Ваня потёр висок:

        – Надо спросить у взрослых, кто это.

        Тут Даша и Ваня хором спросили предков:

        – Кто, мам?

        – Кто, пап?

        – Какое тяжёлое положение, – вздохнул Сергей Петрович, – сколько подозреваемых сразу! А что, если мы просто пригласим Алису Кирилловну пересесть к твоему иллюминатору, а, Вань? И всем бонусы: нам – послушные детки на глазах родителей, вам – гаджеты без надсмотрщиков.

        – Даш, соглашаемся на коварный план? Не страшно? – мама «испуганно» погладила Дашу.

        – Да вы всё равно до посадки болтать будете! Уж лучше там, рядышком чирикайте, – Даша махнула рукой. – Рискуй, мам!

        Сергей Петрович и Ванюша уже были в проходе.

        – Просим к нашему окошку, – пригласил Алису Кирилловну помощник юного джентльмена.

        Через пять секунд Алиса Кирилловна уже охала и ахала на пейзажи под крылом, а ребята, наконец, занялись делом: завелись в стрелялки в прикемаривших гаджетах уже на пару.

        – Как понял, вы тоже летите на Бали? – начал разговор Сергей Петрович.

        – Так, Бали мы уже пролетели!!! Надо было раньше выпрыгивать, – «всполошилась» Алиса Кирилловна.

        – Да наши Бали, к сожалению, от слова «болит». Летим на лечение, бесплатно, от соцзащиты, – грустновато признался Сергей Петрович.

        – И мы с Дашкой – лечиться. Астма у неё. Тоже от соцзащиты путёвки. В Евпаторию. Санаторий «Коралл», – повздыхала и мама Даши.

        Сергей Петрович кивнул:

        – И мы – в «Коралл»! Второй раз. Ваня, бедный, тоже с этой чёртовой астмой.

        Оба родителя печально глянули на деток, которым было не до астмы, не до печалей – их бедные гаджеты аж дымились. Сергею Петровичу было жалко шуструю Дашу, что у такой весёлой девочки тоже проблемы с дыханием. «Дай бог ей выздороветь, и чтобы и с придыханием проблем не было – девчушка же», – грустно думал он. Но по Ванькиной моське было видно, что в этом вопросе «ноу проблемс» в полном блеске! Тут Сергей Петрович повеселел ещё от того, что не ему одному отвечать за поиск машины, которую санаторий гарантировал им при прилёте:

        – Господи, Алиса Кирилловна, теперь мы точно доберёмся до санатория! Редко, но бывает: со мной в одной комнате можно заблудиться!

        Но мадам Земледельцева вздохнула:

        – Уж извините, дорогой Сергей Петрович, вынимаю камень из-за пазухи: мы только завтра к вечеру в «Коралле» будем. Сегодня к родным завернём. Они уже в аэропорту должны быть. Но как вы собираетесь заблудиться среди сплошных плакатов «Кому в «Коралл?»

        – Жаль, конечно, – повертел тросточку Сергей Петрович, но ободрился: – Мы будем ждать вас. Счастливой вам встречи с родными. Но берегите наш с Ванечкой запас переживаний! Не опаздывайте!

        Тут вынырнули Дашка и Ванька с воззванием, что, типа, «дзинь-дзинь!» – внимание, уважаемые болтушки: пилоты ремни застегнуть велели и головки пригнуть, чтобы не треснули при посадке. Но с позволения Палашки и Морфяшки Сергей Петрович продолжит их наведённые сны и свои послеотпускные трансы уже после перинок в «Коралле», со следующего утра. Стыдно признаться, но Сергей Петрович обладал одной чертой барашков: очень милым упрямством. Черти без валенок валили от его идиотских заходов: в любое время и в любой точке Сергею Петровичу – хлебом не корми! – дай только подвергнуть всё сомнению! Конечно же, Ванин папа решил проверить обоснованность наклона головы при посадке – и клочки разорванного мозга он собрал только к завтраку. Даже в снах его экстрасенсов-кисок этот отрезок от посадки до завтрака аккуратненько поместился в бездонный провал.


        IV. РАЙСКИЙ УГОЛОК

        Гражданина Посохова Сергея Петровича раз пять кормили рестораны, и он всегда говорил им спасибо за угощение, но что-то не тянуло его тут дёргать за верёвочку – для памяти оказались не так уж и блаженны эти чинные посиделки. Кроме одного случая. Сергей Петрович уже тогда знал, что эту-то картину боги ему не дадут забыть: его отец ловит такси домой для новобрачных, то есть для ещё молоденького Серёженьки и его первой невесты. От взмахов отца – с такой серьёзностью и отдачей делу! – даже галактический звездолёт не ушёл бы, из-за очумевшего экипажа: счастье отца, машущего московским ландо, светилось заразительным детством первой звёздной величины!..

        Ну не доставляло удовольствия Сергею Петровичу копаться в тарелках при незнакомых. Для него это – небесная разница: как ходить пешком – и катить на авто. Всё время оглядываться на дорогу – какая же тоска! Да и харч он любил домашний. И стены должны быть свои. А в забегаловках из чистого золота ему всё как-то на марсианский театр смахивало: и музон космический, и красота хрустальная, но чувствуется же, что ты попал в заранее уготовленный загон, но для других инопланетян – и до тебя этим стенам и столикам до самой пыльной рюмочки. Хоромы до неба – чтоб сожрать котлетку! – это его смешило. По секрету: Сергей Петрович в эти моменты больше всего боялся за собственный генетический аппарат! «Вдруг понравится? – значит, – каждый раз пугался он, – я всё-таки свалился с печки тёмной ночью! Вот заправиться на природе, на привале, с дымком, или пригласить в дом народ, по ком соскучился – и пусть хоть гармошки потом рвутся! – это моё. Уж таково моё медвежье устройство деревянной психики».

        Сергей Петрович, после удовольствий от аэрофлота и засекреченного памятью поселения в номер, приближался к раю, который после ему придётся забыть. Он снова пел про себя вечную песнь всему домашнему, вживаясь в свои новые шорты, – мурлыкал её от самого номера до столовки санатория. Это опять был 103-й номер, самый ближайший к ней. Послушаем арию из заигранной пластинки счастливого Сергея Петровича на лестнице в «рай»!

        «Ванькина столовка!.. – как Ванькина печка!.. Ёпэрэсэтэ! – четыре женские ручки – и нет печки!.. снесли тайком, штирлицы в юбках! – тут он застыл, уставился на меню у первой ступеньки, но читать расхотел и продолжил восхождение: – Вот, так же уютно, как на печке, а простора – ого-го! Ничего лишнего – а красотища! В мисках – только по-домашнему! И вокруг – все знакомые, все лечат детишек. На тридцать три мамки – один папенька: я! Никто мозги не канифолит – и для глаз праздник. Обслуживание – как за родными! Про всех знают, что не подавать на стол, и чем другим заменить. И беззаботный марш жизни: не надо мыть посуду!..» – тут Сергей Петрович очнулся: его любимая явь во всём блеске сияла над их с Ваней столиком.

        – Па, смотри: Земледельцевы! – Ваня читал фамилии на виньетках под стеклянной столешницей. – Мы, наверно, рано нарисовались или они только к обеду будут?

        Посоховы сели за указанный столик. Старший покрутил свой посох:

        – Ура! И к нам везение прицепилось! За одним столом будем! Они к ужину обещались, – папа пристроил тросточку и вспомнил прошлое: – Так, уговор старый: чё нравится – и моё хомячишь. Что нет – я в себя пакую. Так? А у бассейна уже доводим блажь до кондиции. – И Сергей Петрович не удержался добавить: – А специально пустые животики пусть не облизываются на платную добавку!

        Ваня похлопал папкино пузо:

        – Ты тоже не радуйся, каморка папы Карло! Только попробуй заменить первое на пиво!

        Папка начал первую лекцию:

        – Мне доверили маленькое существо, с нежными мозгами, которое я должен сдать мамочке по описи, – какое тут пиво, шеф?! Мой уважаемый сопровождаемый Иван Сергеич, в холле, над банкоматом, для всех, ещё слепых и неграмотных, написано на китайском: в нетрезвом виде категорически запрещено… продолжишь?

        Ванька продолжил:

        – …появляться без сопровождения деток. Штраф: бутылка колы и пачка чипсов.

        А к столику уже прикатили яства для санаторных деток. Фея в кухонной короне улыбалась и ставила… Не буду перечислять блюда, чтобы никого не дразнить. На папу Вани было неудобно смотреть: его искренние невинные слюнки превратили фею в статую всемирному удивлению. Но она справилась с потерей речи и пожелала приятного аппетита, смущённо провожая свежий огурчик в огурцеедку Сергея Петровича. Только из-за Ванечки пропущу описание утреннего пира его сопровождающего лица. Но вот его папа забрал последнюю салфетку на столике и благостно мяукнул:

        – Ванька, а чё вчера было на ужин? Тоже вкусно?

        Сынок глянул на папку, как на марсианина:

        – Я откуда знаю. Всё не моё было и ты почти всё сожрал.

        – Ты чё, беда! – подскочил до люстры папанька. – Слушать мою команду! Объявляется чрезвычайное положение по борьбе с голодомором! Летим! в город! на ракете! на рынок! Даёшь спасение голодных деток! Бассейн, море, русалки – всех во второе отделение концерта! Даёшь всесоюзный рекорд забега: санаторий «Коралл» – ближайшая остановка автобуса!

        – Йес! И сами детки выбирают себе конфетки! – Ваня махал папкиной палкой. – Свободу кока-коле и чипсам! На сборы десять минут!

        – Э-э, инквизиция, угомонись. Папочке покурить ещё! Давай – консенсус: вытираем сопли полчасика – и дуем! – Сергей Петрович сгрузил из вазы два персика сыночку и прилапил два персика Земледельцевых. – Это им на ужине отдадим. Чё-т ты про Дашку совсем не волнуешься?

        – Я сейчас про ласты волнуюсь. Пошли уже? – Ваня задвинул стулья и Посоховы двинулись на выход.

        – Вот именно, Вань. Списочек ещё составить надо, что купить. – Сергей Петрович совсем разомлел от предстоящего составления описи трёх часов предстоящей жизни.

        Ваня ушёл в номер писать, чего не хватает для забав в море, в бассейне, и чем его душе загрузить холодильник, а воодушевлённый папа похромал в курилку, где опять проживали одни дамы. Эти крашеные русалки курили при своих детях чуть ли ни в их астматические мордашки. «Нет! Этих мамань надо лечить в психосанаториях! – Сергей Петрович доставал на ходу блокнотик и ручку для списка. – Пойду в свою курилку». Но весь список уже был составлен в голове: «Там – что в глаза бросится. Не забыть порошок и прищепки для постирушек».

        Курилка Сергея Петровича была в тридцати трёх метрах вдоль бетонного забора. Тут никогда никого не было. А всё вокруг просматривалось: курилка маманек, окна их с Ваней 103-го номера, ворота, в которые завозили продукты, дверь на предкухонные комнатушки и вся санаторная сушилка одежды после стирки и моря. У дверей в кухню просилась дымчатая кошка с таким же котёнком. Пристроенная семейка. А в курилке у дам кормились другие собратья: пятнистые брат и сестричка. Тоже жилось неплохо: дамы забрасывали усатых гипнотизёров остатками со стола. Черканув две позиции – «стир. порошок, прищепки», бросив окурок в припрятанную банку ещё с прошлого лета, папанька Ваньки с кличем «Море подождёт – не высохнет!» уже хотел было уйти, но на него упал большой чернильный жук.


          V. ЗАПАСЫ НА НОЧЬ

          Как ни помогал Сергей Петрович бедному насекомому, жук не мог ни ползти, ни улететь. «Птички на зуб пробовали? – подумал Сергей Петрович. – Давай, красавец, в наш номер. Может, оклемаешься?» – и жук с Сергеем Петровичем исчезли в запасном выходе, рядом с окном 103-го номера. Через минут десять из парадного входа стартовала экспедиция в помощь Ванькиному голодомору.

          Когда папа со своим посохом и сыночком сгрузились из автобуса у рынка, Ванька сразу плюхнулся на лавочку:

          – Я теперь понимаю твоего фиолетового жука! Ещё чуть-чуть – и кирдык! Жучок, точно, этим автобусом ехал. Как ещё долетел до санатория?
 
          Сергей Петрович, с вмятиной на лице от ручки тросточки, чуть ни уселся на Ваню:

          – Не! – дыни, персики, помидоры придётся в бронированных пакетах везти. Дай водички хлебнуть, усталому путнику.

          Ваня поделился последними глотками кока-колы, взятой перед «всесоюзным забегом» в кафешке санатория. И покачал головой:

          – Ожил там наш жук? Я ему водички налил в крышку. И Дашкиного персика отрезал кусочек. Ой! – вдруг вскинулся тут Ванька, – а придут убирать номер – его не выбросят?

          У папы сил хватило только пожать плечами, мол, уж как будет.

          Задымив сигаретой, «паровоз» зацепил «вагон» с лавочки, и «состав» тронулся к обжорной роскоши рынка. Сначала загружался рюкзак Сергея Петровича. На дно пошли стиральные порошки, шампуни, мыло, прищепки и мыльница с присосками для душа. Потом папа опять свернул с «Ванькиного маршрута» и загладил свои прошлые ошибки: набрал в любимом магазинчике свои обязательные талисманы из дальних мест – кружечки для кофе. Красивая кружечка с котом и итальянской надписью «Gatto» за сто сорок рублей из прошлогоднего отпуска не дожила до нового лета, и Сергей Петрович нахапал аж шесть штук этих чудесных произведений искусства и столько же «серебряных с позолоченными ручками» чайных ложек. Хотел ещё прибрать шесть прозрачных кружечек с совой, что пережила кота, но ограничился двумя штуками: неизвестно ещё, каким калибром сковородки благоверная попотчует его за любимые талисманы? Видя, что у Ваньки ещё две капельки терпения в запасе, папка воспользовался этим и накупил на две персоны тарелок и вилок. И, покаявшись, что остался последний пунктик из его списка, купил нормальный электрочайник, а не «самогонный» аппаратик подтёков и протёков за восемьдесят рублёв, как прошлый раз. Кстати, тот кипятильник, за который надо бы всю фабрику пересажать, до сих пор рисуется на фоне золотых греческих статуй у охраны в холле. Ради инстинкта самосохранения Сергей Петрович переделал эту электромину и, уезжая, подарил охраннику тёзке – тот всегда разрешал ему курить ночью в любое время.

          – Хух! – Сергей Петрович уселся на какой-то пустой ящик и задымил: – Усё!.. Теперь ты… проводник по джунглям… Держи компас и карту, а я попру сейф с… с кошельком.

          Ванюшка повеселел:

          – А солнце для чего? Но ты кури, кури, пап. Когда ещё покайфуешь? На, водички попей, панамкой утрись. Я даже тебя побалую: можешь мой первый магазин сам выбрать.

          Сергей Петрович протянул руку:

          – Уважаю! Дай пять! Тогда сначала дуем за трубками. Выбирай начинку теперь сам.

          Сын поднял отца за протянутую руку и поднял палец:

          – А всем без перевода дошло, что значит «запасы на ночь»?

          Папка утвердительно развёл руки:

          – Обижаешь, шеф!

          Но Ваня на всякий случай уточнил этическую составляющую:

          – Ладушки, я рад не огорчиться в трудную минуту за своё доверие к ближнему.

          Прошлый раз папка промазал с этими трубками. Не, вкусные, хрустящие, с вареньем и корицей. С вареньем пришлось ему самому давиться. А с корицей в Ваньку залезли за два дня. Магазинчик в двадцати шагах уже ждал Ваню и навалил на полки этого добра, хоть с мармеладом – хоть с шоколадом. И папочка послушно засовывал в сумки килограммами все трубочки, кроме с «папиным» вишнёвым вареньем. А дальше носильщик плюс кошелёк послушно топал за ближним, который ему доверился в ответственную минуту. С каждой покупкой следы голодомора постепенно стирались с детских щёчек проводника. И Сергей Петрович даже рискнул сбить чуток темп загрузки запасов на ночь – попросил не проходить мимо табачного магазинчика, чтоб потом не возвращаться. В благодарность носильщик помог Ване с помидорами, персиками, виноградом и ежевикой. Потом ещё накупили по мелочи того и этого, пока не осталось места. Но Иван Сергеич впихнул всё же шесть штруделей-пуделей с маком – и тогда только вспомнил про ласты. Эти ласты потом ехали на ремешке как шарфик на шее юного завхоза до самого санатория, потому что замученный Сергей Петрович уже разве что ни зубами держался за свою волшебную трость, а она не позволяла никому и ничему разлучать её с любимой левой ручкой своего хозяина.

          И вправду, сев на чугунную низкую оградку, Сергей Петрович только затянулся своим «Сент Джорджем», как тут всё вокруг поплыло перед его глазами, как через неровное стекло, а в ушах нарастала бешеная морзянка цикад. Сын почему-то бесшумно открывал рот, как будто что-то спрашивал. Но тут по мозгам шарахнуло такой кувалдой небесного реквиема, что когда весь пригнувшийся мир становился то розовым из сладкой ваты, то серебристым из ртути, уже было всё равно: лишь бы какофония ада заткнулась. Через три секунды луна не упала, мир вернулся из космического дурдома, но публика начала сочиться из рынка и удивлённо украдкой оглядываться. Ваню тоже вертело по сторонам:

          – Пап, видел?! Тоже слышал?! Мы на этом свете?! Чё это?!

          А папа сам ещё ждал – будет трескаться земной шар или нет? Народ сначала был в трансе от ужаса, но вернувшаяся обыденность заставляла людей замыкаться: «Ведь всё, как прежде, а поделишься страхом – вдруг шарахнутся, как от психа? Может, только у меня одного, несчастного, так мозги поплыли?» – так волна «помешательства» по немногу устаканилась, но все тайком всматривались во всех, как завзятые шпионы. Сергей Петрович заставил себя улыбнуться:

          – Чё, Вань? Тоже слышал грозу? Странно она здесь на югах гремит. Да ещё разноцветная! – юродствующий с перепугу папанька больше волновался за сына. – Как ты? Дышать – нормально?

          Но Ванька, видя, что публика вокруг почти сразу же угомонилась, тоже успокаивался, но всё же переспросил:

          – Небо синее, ни тучки – и гроза? Во, приедем, надо сразу по телеку посмотреть, что скажут. И тебе страшно было?

          Сергей Петрович был озадачен мощно. Снаружи для всех – или внутри у каждого? – этот вопрос не так трогал его, как его волновали его же тухлые мозги: «Идиот! Бездарь! «Я всё по гороскопу просчитал! Можешь не волноваться! Ванька как в ватке будет! Звёзды ковров настелили! В три слоя! Лети хоть на Марс!» – астроолух пришибленный! А тут такие пироги!.. А радиация? А магнетизм? Тоже мне – Нострадамус с клюшкой: «Мэгги, а дети?»!.. Сам ты Мэгги!» – и Сергей Петрович вколотил свой посох во сыру землю:

          – Чё, Вань? Главное, что цунами о нас не вспомнило. Но с первой бричкой спасаем запасы! А?! – пытался навести дохлым юмором позитив папанька. – В «Коралле» хоть отопление есть. А то стуканёт под минус восемьдесят!

          Ваня, точно прирождённый физиогномист, не спускал глаз с анфаса и профиля отца, от сандалий до панамки, который делал вид пассажира, давно ждущего своего автобуса. Но папенька, с чёрным юмором каркающей вороны, не очень убеждал его именно своей панамкой, сползшей на одно ухо. Напуганный сын был согласен с отцом, что неплохо бы было поскорее засунуться в их номер под крышу «Коралла» и быть поближе к столовке и к холодильнику, но покачал сумки с провиантом:

          – Это я никому не отдам!

          Сергей Петрович достал было новую сигаретку для перетрудившихся нервов, но показался автобус. Человек сорок втиснулось в него, чтобы опять мучиться, как чернильный жук до них. И Сергей Петрович думал только о том, чтобы ему с Ванькой хватило сил открыть дверь номера. Бедный Ваня, с ластами на груди, даже подбадривал папку, которому смесь пассажиров и пассажирок уже надвинула панамку на оба уха до самого носа, обречённо нюхавшего пластмассовые мечты этих новеньких ласт.

          У «Коралла» сошли они одни. Сергей Петрович сначала подумал, что он ошибся и они не доехали или переехали. Ваня тоже остолбенел. «Коралл» был на месте, но у ворот красовался чистенький военный кунг с антеннами на крыше, а у шлагбаума с автоматами наперевес в полной экипировке и вкопанные расставленными ногами в асфальт красовались «вежливые люди», или очень похожие на них.

– Мама, не горюй! – только и вырвалось у Сергея Петровича.

          Ваня схватился за ласты. Сумки попадали. Сердца двух задребезжали как пустые консервные банки.


          VI. ЗВЕЗДА 37 СОЗВЕЗДИЯ БЛИЗНЕЦОВ

          Настоящее «Мама, не горюй!» уже случилось, но часом раньше и не у людей. Помните светопредставление, когда Сергей Петрович хотел покурить, а на него чуть луна ни свалилась? Люди на рынке в Евпатории – да и на всех бы рынках мира! – не могли и подумать, что радушная их Земля вот так неприветливо встретит братьев по разуму, что даже психике землян не слабо достанется. А Земля и невиноватая была. Она готовилась к встрече. Ещё восемнадцать лет назад в систему 37 созвездия Близнецов было отправлено послание внеземным цивилизациям. Сигнал – закодированная картинка – ушёл с радиолокатора Крымской обсерватории. А Евпатория – в Крыму! Ещё раз – и большими буквами: В КРЫМУ! – где Евпатория, где её роскошный рынок и санаторий «Коралл». Это была передача межзвёздного послания от человечества именно братьям по разуму за пределами Солнечной системы. Кстати, звезда 37 Близнецов есть полная копия нашего Солнца, которую сигнал с Земли должен был обрадовать в 2057 году. Зная это, легко представить случившуюся космическую ситуацию: межзвёздный пробойник времени и пространства, спотыкаясь о чёрные дыры, спешит по своим космическим делам, а тут ему наперерез письмишко с Земли! Просто, наше послание достигло космических братьев раньше, чем мы рассчитывали, а адресат, не откликнувшись, заявился совсем неожиданно. Нарисовался он почти точно в нужном месте, но не в нужное время, как говорится. Неужели бы Земля ни встречала дорогих гостей, как полагается, но её почему-то не предупредили.

          Если не лень, в сетях интернета всегда можно найти это послание METI – Messaging to Extra-Terrestrial Intelligence. В середине стилизованной картинки стоит мужик, а над ним растут рога какого-то насекомого, примерно как у жука-оленя. В левой руке мужика что-то вроде щита или источника питания, в правой – то ли дубина, то ли бластер. Под дядечкой внизу нарисован в виде буквы М домик с провалившейся внутрь крышей, сверху разрушенный домик прикрывает выпуклая горизонтальная загогулина – фиговина, напоминающая крышку от кастрюли. Вверху послания куча мелких значков. Ну, и о чём такое письмо? Что должны были бы прочесть братаны по разуму, если они на своём звездолёте катаются трезвыми? Все детки, кому ни показывал эту картинку Сергей Петрович в санатории, видели одно и то же! И видели то же самое, что видел бы любой не очень бухой нормальный землянин в деревне Бабенки, где радуется любым будущим отпускам Сергей Петрович. А там и нет загадки – там космический SOS! Что тут непонятного? – человек с оружием в руках уже почти что доканал бедного насекомого, скажем, жука – остались только его рожки как трофей, даже ножек не осталось: на месте тела насекомого нарисовано тело этого мужика с дубиной. Домик жука разрушен – и скоро всем насекомым… крышка!!!.. А значки – это цифирь: сколько было на Земле насекомых и сколько осталось. Ведь Земля – планета насекомых!!! Мы это знаем, а во вселенной – подавно! Насекомые составляют примерно две трети всей живой биомассы на Земле, а биомасса вида Homo sapiens – всего одну десяти тысячную долю.

          Итак, письмо землян наткнулось на звездолёт доброй цивилизации. Почему не злой? Потому что злая цивилизация никогда на звездолётах не получит таких посланий, пусть хоть весь космос будет забит ими. Самоубийственные войны землян и их межзвёздные путешествия – это параллельные Евклида: никогда не пересекутся. Добрые инопланетяне с 37 Близнецов так и поняли сигнал с Земли: насекомых Солнечной системы уничтожают люди. Потому нас, человеков, и не предупредили о визите.

          Ясно, что небесный шухер, который на полдня сдвинул психику населения Евпатории, засекли все наши военные разведки. А уж сигнал пришедшей помощи членистоногому народу Земли при подлёте космического пришельца засекли все разведки мира. Его космическая морзянка забила весь эфир планеты и здорово помучила человеческие уши музыкальными взрывами при приземлении. А где он ещё должен был сесть, как ни в Крыму? Но почему не дотянул до обсерватории? Значит, авария?.. Что-то непредвиденное заставило упасть гостей из космоса прямо на «Коралл». Не зря же санаторий почти мгновенно был оцеплен вооружёнными спецподразделениями и окружён боевой техникой.

          А через полчасика, как развернулась целая часть «вежливых людей», объявились Сергей Петрович с Ваней, увешанные рюкзаками, сумками и ластами. В «Коралле» в центре фонтана уже стоит скульптура «Девушка с кувшином». Ещё две скульптуры пока не дошли до санатория: «Старик с выпученными глазами» и «Мальчик с раскрытым ртом».


          VII. «ПРОВЕРЕНО! МИН НЕТ!»

          – Значит, гроза была не природная… Вань, – Сергей Петрович разбудил скульптуру «Мальчик с раскрытым ртом», – поздравляю: мы вляпались!.. Да радуйся! – папа начал поднимать боевой дух себе и сыну, а заодно и упавшие сумки. – Может, и вправду, кто-то с луны шлёпнулся? Контакт! Слыхал?

          Ванька радоваться не собирался:

          – А мама позвонит? А там с автоматами – счас возьмут и всем связь заблокируют?

          – Главное, – уже перестал лыбится папка, – аусвайсы при нас. Будут же шнырять по базе. Но всё равно придётся топать. Сам понимаешь – там кроватки, столовка, душ с холодильником. Пока авиации не видать, но сухопутные – нас же охранять поставлены?

          – Ага! – или от нас! – уточнил расклад «проводник», волоча сумки за хромым «носильщиком».

          Проводник и носильщик остановились перед шлагбаумом. И рта не успели открыть, а весёлый офицер уже приветливо здоровался с ними:

          – Вас приветствует спецназ Российской Федерации! Задавайте любые вопросы! Докладываю: от отдыхающих санатория секретов не имеется! Сразу вас успокою, уважаемые: Вашему здоровью ничего не угрожает. Вы всё видели и слышали, что творилось. Как ни верится, но на крышу вашей столовой упал неопознанный летающий объект. Думаем, метеорит. Учёные разберутся. Всё под нашим контролем, проходите, отдыхайте. А мы охраняем гостя с неба от несознательных, чтобы корабль пришельцев не разворовали по кусочкам! В Челябинске метеорит распилили – учёным крошки не оставили. Завтра планируется пресс-конференция с учёными и нашим командованием. Секретные агенты всех разведок уже затаились во всех щелях и равномерно распределены под плинтусами! Но никто в санатории телефонной связью и в темах сообщений не ограничен. Поздравляем с таинственным событием! Добро пожаловать! Бассейн для испытания новых ласт вас давно ждёт! – и пожал руки ошарашенным хозяевам 103-го номера, но тут же как-то хитро, доверительно и вопросительно подмигнул: «Наконец! Контакт, да?»

          Папа с Ваней покивали как немые и поплелись к себе. «Теперь лови лапшу на уши!» – ухмыльнулся сам себе обалдевший Сергей Петрович. В холле уже зудели мамочки – плели что-то про секретный объект под санаторием, про военные учения с новым оружием, даже про визит Президента. Напуганные сами и за деток, они успокаивали себя белибердой и фантастикой. Требовали показать свидетельства контакта с инопланетянами, требовали выдачи свидетельств на часть метеорита, как компенсацию за причинённые неудобства, и требовали прессу с телевидением. Все хотели попасть в мировые новости и крупным планом. Но паники не было. Пост на шлагбауме профессионально сбивал её заурядной «метеоритной версией» и смешками над инопланетянами.

          Сергей Петрович покопался в «сейфе» на поясе, нашёл ключи, но дверь стал открывать медленно и осторожно, внимательно сканируя номер ещё через щель. Ваня за его спиной терпеливо ждал команды. «А вот Ванька с ластами на шее на инопланетянина смахивает!» – это смешило отца, но он не стал делиться шуткой, чтобы не отвлекаться, да и не то время: Ваня устал, может и обидеться. Ничего подозрительного за дверью не обнаружилось. Разве что, когда Сергей Петрович оглядывал окно, он поймал глюк, но отнёс дурацкое видение на счёт растерзанных нервов. Он даже не сказал Ване, что привиделось. Это было совсем пустой мелочью, по сравнению с грозой на рынке и военным оцеплением, и тут же забылось. По приглашению отца «Проверено! Мин нет!» был осуществлён вход в номер, но душевую тоже проверили на «мины». Наконец можно было присесть и очухаться.

          – Через двадцать минут обед. Придётся идти. Теперь вся жизнь под охраной – считай, смотрим про себя телек. И Земледельцевы вдруг объявятся, – заманивал папанька Ваньку подальше от холодильника. – Ну, чё, Вань? Распихиваем всё – и валим? – он уточнил программу и полез за хрупкими талисманами с кошкой и совой.

          – Война войной, а обед – по расписанию, – согласился Ванька и вывалил первую сумку с покупками на кровать.

          Распихали накупленные богатства по местам, по полкам, по чемоданам, набили холодильник и привели душ в функциональное соответствие быстро – справились за пять минут. Только проверку нового чайника отложили на вечер. И на всякий случай пока его решили пристроить на подоконник за занавеской, подальше от глаз начальства, хотя в прошлый приезд их чайник не арестовывали. И вот тут Ванька совершил открытие:

          – А жука нет!

       Сергей Петрович мгновенно крутанул свой глюк: на подоконнике у крышечки с Ванькиной водой для полуживого жука шевелились два одинаковых чернильных жука, а моргнув, он разглядел уже одну крышку, без жуков. Тогда он подумал: «Приехали! Мозги уже текут». Да и не до жуков было. А теперь внутри мозгов время как остановилось: «Что-то не то?!» – хотя в сердцах он «сплюнул» и даже рассердился на себя за бред в голове, но уже торчал у окна. Жука не было. Ваня заглядывал под подоконник: вдруг, жук упал на пол?

            – Будут убирать, спросим: не выбрасывали? Или куда-то заполз? Улететь не мог, – папа приглядывался к кондиционеру, – в кандик такому не пробраться. Или выкинули – или сам отыщется.

          Ваня ещё посветил смартфоном под кроватями и было успокоился, но вдруг его осенило:

          – Видно же, что это ему воду поставили. Зачем было его выкидывать? Нельзя же… – и его снова осенило: – Не, живой! Был бы мёртвый – лежал бы рядом с крышкой и персиком. Но и персика нет! А если шевелился – и упал, и нашли на полу – значит, выбросили на свободу!

          Сергей Петрович согласился:

          – Тоже так думаю. Ну, ладно, спросим – тогда будем кумекать. Давай, я – покурить, и – на обед. Маме пока ничего не звякаем. Телевидения нигде не видел, Москва пока ничего не знает. Но, Вань, – тут он вскинул руку, – я ещё ни разу не курил под охраной! А хочешь, со мной вместе пошли в разведку?

          Чёрный ход рядом с номером оказался открытым. Но в курилке Сергея Петровича стояли два спецназовца. Сергей Петрович как миленький поплёлся в курилку мамашек. У парадного тоже караулил спецназ. Пока папка дымом табачка травил волнение за Ваньку, тот уже прибежал с докладом, что в углах по периметру санатория, у бассейна, у фонтана и на крыше столовой – везде военные, все фоткаются с ними и он тоже сделал селфи.

          «Вот почему мамань нет в курилке!» – понял Сергей Петрович, когда сам увидел, как молодые мамочки уже другой походкой крутятся перед бравыми гигантами, порхают и хихикают в кафешке, уцепились за ручки детишек и, вроде как неизбежно, пялятся с ними на бронированных молодцев.

          – Видал, Ванёк? – папка потрепал уже довольного жизнью сыночка. – Мамы от радости уже с ума сходят, а только что требовали ООН и прессу! И нашу мамочку волновать незачем. Вечером отчитаемся по-дежурному о тратах миллионов на рынке, а там увидим.

          – Про ласты скажем, про Дашку, про твои кружки с котами, – Ваня, умничка, чётко понял боевую задачу папы.

          – Когда б ты ещё попал в стрелялки в натуре?! Считай, живём в твоих приставках! – папанька, наконец, нашёл выгоду из их тревожного положения. Хотя врачей в санатории что мух на окнах, но Ванька с астмой, и волноваться ему – даже на море не в добро для здоровья.

          – Поползли жрать! Там, может, Дашка уже. Всё, мои мозги не работают. Пап, представляешь, какая будет «Арма-3» ночью! – Ванька даже про ласты забыл.

          – Стройсь! На полевую кухню бегом марш! – и Ванин папочка вдруг расцвёл, как майская роза. – Пацан, ты сейчас увидишь невероятное! твой папанька! в его любимом ресторане! небрежно-небрежно! белой-белой салфеточкой! с жирной-жирной бородки! будет смахивать икру! а охрана! с автоматами! будет охранять его покой! Дону Корлеоне не снилось! – у папы тоже мозги стали планомерно отказывать.

          Если бы Сергей Петрович шутил!.. Но он радовался на полном серьёзе.


          VIII. «СБЫЛИСЬ МЕЧТЫ ИДИОТА!»

          Тросточка Сергея Петровича добежала первой, потом припыхтел Ванюша, влача кандалы голода. Папка, на одном крыле, но успел до раздачи красной икры. Военные щедро поделились с отдыхающими своими запасами, а сами вежливо стояли в сторонке по углам столовой, хотя и лицом к большущим окнам. Великая мечта Сергея Петровича ласково обнимала своего любимца! Такой кайф вам и не снился, завсегдатаи «Националей» и «Асторий»! Это нирвана смысла жизни! Вы берёте салфетку и не спеша ковыряетесь зубочисткой! после говяжьих язычков! под шубкой! в своём райском уголочке! а вас охраняют пять стволов «Бизонов»!!!.. Даже детишки вокруг просили и просили добавки: вид красивых дядей с автоматами из их компьютерных игр будил в них лютый недетский аппетит. Добавьте вид из окна на пустырь против санатория! Там уже развернули военный городок со штабом и украсили его «ёлками» ракет «земля – воздух». Ванька вызнал у доброго монстра в ближайшем углу боевые возможности красивых ракет и его папанька обалдел: оказывается, у них даже название красивое – «Вега», как у звезды. Под такими «ёлочками» можно кушать и вкушать жизнь спокойно! И разносчицы были… в камуфляжных передничках!!! Успели, крымские бедовые Венеры, напричесониться и наманикюриться! Короче, Сергей Петрович уже начал задыхаться от счастья, и пора его освежить в бассейне.

         – Эх, жаль Дашки нет! Вот ей – дал бы ласты поплавать, – Ваньке было обидно, что не с кем поделиться свалившейся радостью от курортно-военной жизни. – А узнают, что произошло, – и не приедут?!

          – Куда ж им деваться? Обратные билеты у них тоже на второе число. Заскочить в гости – это не жить в гостях, а позвонят – их успокоят. На ужин – да с омарами! – объявятся, вот увидишь, – закрыл краник Ванькиного горя папа, опять забирая фрукты для Земледельцевых. – Ваш приказ, сэр? Выдвигаемся на море – или в бассейн?

          Ванька прищурился, состроил кузю и, глядя на спецназовца у колонны, запыхтел генералом:

          – Ваши задницы ещё здесь?! В бассейне чёрт знает, что творится, а вы ещё не в ластах! Курортнички!!!

          На том и договорились: море – завтра. А «кино», устроенное военными, ещё не известно, чем закончится. Стратегический разум любого уважающего себя пуза знает: в неизвестности надо держаться поближе к холодильничку. И подотошней проверять ближайшие окрестности, а не только шкафчики. Спускаясь, папа с Ванечкой даже не смотрели меню – и так было ясно: даже йогурт был, наверно, из красной икры, а про фуа-гра и волноваться не стоило – и морскому ежу уже дошло: Новый год перенесён на 13 июля.

         «Боже, сегодня же ещё и 13-е! – подскочил Сергей Петрович. – Забыл! пришельцы недоделанные!..» Дело было не в чёртовой дюжине, а именно в самой дате 13 июля. Середина лета, подсолнухи уже в юной красе – в этот день Сергей Петрович всегда был ублажён «по обязательной программе». Самый простой стакан, самая простая бутылка и самая простая закуска – все вместе с ним в 13.07 начинали самый простой ритуал в честь самой непростой радости человечества – в честь первого небесного чувства. «За любовь!», потом «За первую любовь!», потом шли вариации на эту поэтическую тему, пока ни кончались «патроны».

          Первый лимонад, первый шоколад, первое мороженое, первую коляску первенца мы помним до гроба, а первую любовь – и на небе, и не под небом будем помнить. Вот 13 июля и был День первой любви у Сергея Петровича, день рождения глазастой воображалы с дурацкими бантиками. Её аккуратные, обёрнутые учебники бесили его. Что он ни делал с ними, лишь бы наслаждаться слезами хозяйки! И пришельцам уже понятно: когда Сергей Петрович был маленьким, он ревновал… к учебникам!

          «…Но фиг тебе, а не «самый простой» салют с огурчиком! У тебя дети на руках, «дорогая Мэгги», а инопланетяне тут за каждым углом, – поубавил радости ответственный сопровождающий. – Но пиво с чипсами можно же? И Ваньке праздник будет! День приезда! Вон, бабоньки в холле о танцах шушукаются. Значит, ни военного положения, ни комендантского часа. Дамы и танцы – с этой генетикой генералы не шутят. После бассейна закупимся – и вечером отметим», – помирился сам с собой Сергей Петрович и ввалился с Ванькой в номер с палочкой наперевес: «Стоять, ласты!»


          IX. КОГДА ИСПАРЯЮТСЯ НАДЕЖДЫ

          Ласты стоять не собирались, непослушно возлежали на Ванькиной кроватке, ждали своих: маску и трубку. Сергей Петрович опять задел взглядом окно. Привидевшиеся жуки не давали ему покоя, и они с Ваней ещё раз облазили номер. Но жука не было. Ни жука, ни кусочка Дашкиного персика. Ни в номерном душе, ни в мешке с мусором. Щели в кондиционере и отверстия всех вентиляций были в три раза меньше жука. А это означало только одно: жучок один или с усатым собратом всё-таки лакомились персиком! По бредовой логике с папкиным глюком выходило, что жук – точно, живой, и раствориться на глазах Посохова ему помог второй сладкоежка.

          Сыщики, не солоно хлебавши, но особо не унывая, – всё-таки День первой любви и День приезда! – попрыгали в плавки, в пляжные шорты, накидали в сумку полотенца, всю Ванькину подводную компанию и направились поправлять здоровье в бассейн, то есть за чипсами, кока-колой и пивом. Но пошли к выходу в холле, а не к ближнему выходу к бассейну у столовой. Ваня подумал, что папанька свернул в курилку, но папка уже стучался в дверь администратора. Администратор санатория, приятная женщина, знакомая по прошлому году, совсем не удивилась визиту постояльцев из 103-го номера. Ещё в тот раз Ваню и папу поселили в этот самый близкий номер к столовой, ко всем выходам и к лифту – из-за уважения к хромоте Сергея Петровича. Даже переселили только что вселившихся приезжих. Но в номере барахлил кондиционер. Посоховы сдвинули кровати, подставляли тазик для конденсата и терпеливо дней пять ждали ремонта. Даже мамочке, чтобы её не огорчать, об этом не сказали. Но на видео сняли, как папанька подставляет кружку с итальянским котом под капли с кандика, потом выпивает и кидает в пасть огурец. Администратор была благодарна за их терпение и на трёхдневную отлучку к родственникам на парад в Севастополь выдала тогда великолепный сухой паёк, половина которого пришлось пихать в холодильник – его, просто, было не донести до автобуса.

          «Шо, опять?» – пошутила ответственная за комфорт жизни в «Коралле» отзывчивая начальница. После всех приятных политесов и разговоров про «военное» положение в санатории приятная администраторша, не ведая того, убила все надежды Сергея Петровича на великое и любимое его учение – материализм. Приходилось начинать жить заново в мире, где чудо – дело обыкновенное. «Нет, все номера убираются после обеда, как всегда, когда все на море, в городе или в бассейне, и после завтрака уборок не бывает, и сегодня не было», – это был приговор непригодившемуся мировоззрению старого Посохова. «Опачки!» – только и вырвалось у Сергея Петровича. «Что-то пропало?» – встревожилось чуткое руководство. «Нет, что Вы, мы очень рады такому распорядку и зашли уточнить, не изменилось ли что», – разулыбавшись, Посохов попрощался и чуть не споткнулся о свою палочку: даже она задумалась над отрицательным ответом бытия в лице вечно приветливой женщины. А уж Ваня постарался состроить приличествующую краху их надежд моську.

          Обречённый на неизбежные думы о перевернувшемся мире Сергей Петрович ещё раз не справился с тросточкой – он нечаянно задел стул в холле у выхода. На нём девушка в униформе санатория одиноко клеила скотчем большой непослушный плакат о завтрашней пресс-конференции. Понятно, что мужских помощников в женско-детский период не ожидалось. А единственный экземпляр, державший хоть когда-то пассатижи и молоток в руках, чуть не сбил трудящееся божество с пьедестала. Девчонка местная, без столичных ужимок, не растерялась и вмиг превратила слепого деда и внука с ластами в расторопных помощников. Плакат гласил, что 14 июля в 16 часов в помещении столовой все любопытные получат исчерпывающие ответы учёных и военных на свои вопросы и будет приглашено телевидение. Дед Посохов, лишний раз убедившись, что бегать наперегонки с вечно меняющейся жизнью смог только один Сократ, с его процессором, доставшимся от богов, натужно ускорил шаг. Он не хотел сдаваться чудесам, а реальность тыкала потерявшуюся в фактах и артефактах его старую бороду прямо в них, как хозяева тыкают мордашку котёнка в неизвестное с белой водичкой – а оно оказывается молочком.

          Ваньке было, в принципе, до лампочки – наверно, привык по своим гаджетным играм в стрелялки или брала своё пластичность молодости – и принимал реальность вокруг уже спокойно, от которой Сергей Петрович внутри холодел и сжимался. Папаня был только рад, что Ваня и в ус не дует после апокалипсиса на рынке, но финиш разворачивающейся в его голове картины был всё еще неподвластным его нервам.

          Сынок давно мучил ласты в бассейне и резвился с товарищами, а Сергей Петрович всё курил и дул пиво в летнем кафе рядом. Он одной половиной мозга считал число охранников и ракетных установок, а второй – никак не мог поймать за хвост железобетонное основание для горланящих в голове демонов сомнения. Два искушения терзали его всю жизнь: голая, вся запутанная в чувствах красота, и голая, без единого чувства, логика. Но какой тут фундамент мог дать для тугодумий Сергея Петровича видимый горизонт событий, охваченный психозом? Безмятежные мамки в купальниках еле держали Посохова на плаву жизнеутверждающих, но предавших его истин, а караваны подлетающих «Волков» и всяких бумеров с недовольными генералами рассыпа;ли весь пазл упрямого обоснования, что он и всё вокруг, просто, «временно беременны» и все обязательно вылечатся.

          «Подозрительно хмурые генералы, подозрительно серьёзные типы в штатском, растерянные стада учёных, плюс слишком разрекламированная будущая пресс-конференция – чокнутся не можно, а пора! Впечатление, что военные больше отдыхающих чем-то обеспокоены и нешуточным. В принципе, это норма: вояки же! Ну, боятся, как бы не схлопотать от Москвы за ошибки в своих играх и не сдуло звёзды с погон. Разведке по статусу полагается во всё совать нос, особенно, где ей не рады. А наивный учёный люд, наверно, интеллигентно считал себя виноватым в случившемся», – на этих подходах к логическому обоснованию его сомнений пиво у Сергея Петровича закончилось.

          – Ванька! Вылезай! Погрейся мороженым! – папка, надымившись по панамку, позвал сына, купил мороженое и пошёл на пляжный топчан – ловить дальше логический хвост истерики своих измученных извилин.

          – Ещё чуть, пап! Я не замёрз! Мороженое в тень положи! – Ванька нырнул и помахал ластами.

          «Можно не дожидаться, – папка спрятал мороженое в тень под махровое полотенце. – А нам – на печку! На солнышко!» – и брякнулся «искать истину», снова и заново.


          X. «ЖУК В МУРАВЕЙНИКЕ»

          «Вот, наша мамочка, загораю, как Горбачёв в Форосе, – заворочались с боку на бок мысли Посохова. – Понятно, госперевороты и ГКЧП метеоритами не устраиваются. Я сам, своими глазами видел этот Форос. «Коралл» лучше, а ещё лучше у подсолнухов в Бабенках!» – Сергея Петровича самого удивила внезапность двухдневной ностальгии по Галине Петровне и его подсолнухам. «Это внутренних врагов бояться надо, а внешних – чё бояться? – продолжали под панамкой свои делишки недоверчивые мыслишки дедульки Галины Петровны. – Бомбить – кому? Или США – или с Альфы Центавра? Больше некому. А для этого ракеты за забором ни к селу ни к городу. Генералы бы крутились в другом месте. Но нападение же уже случилось! И все видели. И полная картина шухера-шмухера – перед твоими глазами! Тебе это доходит? Ещё раз повтори, помесь утюга с валенком: источник всего переполоха где-то прячется в ста метрах от твоего пупа! Четэдэ!!! Что и требовалось доказать!..»

          Тут брызги по пузу прервали ручеёк сознания Сергея Петровича – это Ваня причапал в ластах согреться мороженым.

          – Хочешь, попробовать? – Ванька начал отстёгивать ласты. – Не съел моё мороженое? И полотенце моё – под тобой.

          – Спасибо, сынок. Но забыл? – они ж не моего размера. А твоё полотенце в сумке, там и мороженое. Не борзей. А я так поплескаюсь.

          Папанька с удовольствием понырял сам, потом с сыном. Пробовал обогнать Ваню в ластах, но этот дохлый номер совсем уморил папку и он убежал курить на солнышко. Ванька остался набирать здоровья в красивой голубой водичке, а Посохов старший продолжил ломать свою неспокойную головушку с помощью табачка.

          «Что и требовалось доказать… четэдэ…» – повторило эхо в голове Сергея Петровича – и родилась совсем смешная мысль: «ЧТД – Четыре Тайных Детектива! – мы и Земледельцевы! ЧТД «Пропавший жук»! Да, но мы же тайные детективы? Тогда «Пропавшего жука» конспирируем в… в… да просто в «ПЖ»! Не, на «Мэ и Жо» смахивает. Во! «Пы – Жик». ЧТД «Пыжик»! Для шпионов – то, что надо!» – Посохов затушил окурок и весело поскакал с палочкой к вещам. Но к лежаку доковылял расстроенным: «А доказательств для представления в ЧТД, у тебя, Чокнутый Тайный Дуремар, нетути до сих пор…»

          Великий конспиратор натянул панамку и стал сжимать мозговой центр ЧТД великим долгом перед человечеством. До треска, как арбуз. Наконец послышался долгожданный хруст серого вещества Сергея Петровича: «Что-то не вяжется «лапша» военных с логикой. Деток и людей не выселили. Значит, безопасно. Конечно, на радиацию и биологию проверили: военные без защиты охраняют. Но дешевле ж было бы переселить отдыхающих, чем войскам кормить нас деликатесами и веселить танцами. И мы у них только путаемся под ногами. А тут даже танцы с военным оркестром! Значит, так по плану. Военные «игры»! А, может, взрыв спровоцировали наши спецслужбы? Всё разыграно для спутников США? Джеймс Бонд лазит рядом? Обучение вежливых людей? Психологический опыт на нас – как поведём? Цирк! Но ведь за какие деньжищи!! Но с другой стороны – жуки!!! И лица командования! А, может, совпадение? – эти падения? сначала – жука, а потом – пришельцев? Ёкалэмэнэ!!!» – «арбуз» Посохова затрещал капитально и мысли вырвались на свободу: «Картинка в каком-то журнале была? Её наши в космос запулили – мужик с рогами жука! Давно уже. Потом точнее вспомню. Там всё держалось на длине волны водорода, кажется? Оно, конечно, – умное послание умных людей. Но мы для космоса точно ж такие, как братья по разуму для нас: взаимно чокнутые! Мужик с рогами – это же как вождь с охотничьим трофеем! А, вдруг, там не братья, а бражники по разуму?! Цивилизация разумных насекомых. Бабочку бражник все знают, пол-Земли бражку гонят. Можно же и так картинку понять: человек убил насекомое, их брата по разуму… Мама мия! А дела-то совсем плохи».

          Но дедулька Посохов чуть успокоился: теперь-то он знал, как сложить весь пазл. Человечество уже давно нашло «лопату» для поиска спрятанных истин: теорию вероятностей! И тут же он вспомнил журнал «Знание-Сила», где печатался «Жук в муравейнике» Стругацких: «А математика? – что она скажет про нашего жука в муравейнике спецназа?»

          Опять причапал мокрый Ванька, но папка притворился, что его разморили солнечные ванны, тянет покемарить. Он откупился кошельком, Ванька сам сбегал ещё за мороженым, но тоже спрятал его от солнца в полотенце и улетел поднимать буруны ненаглядными ластами.

          «Итак, – Сергей Петрович сразу же вцепился в мозги, которые жужжали на «нейтралке», пока Ваня не шлёпнулся в кипящий детством бассейн, – дорогие мои эмоции, теперь – заткнулись! Приветствую тебя, любимая занудная логика! Пока не решите задачку, и вам, тараканы под панамкой, курить не дам! Итак, что мы имеем? Приснился жук в Москве – одно событие. Упал такой же чернильный жук в курилке – второе событие. Космическая гроза с демонским рёвом цикад – третье событие. Второй такой же жук на подоконнике с первым – четвёртое событие. От сна с командующим жуком утром одиннадцатого числа до поиска жука после рынка тринадцатого – пусть прошло три дня. Вот, если все четыре события есть случайные и независимые, то какова вероятность их наступления в этот промежуток, то есть совместного наступления? Далее и теперича: «Коралловские» стрекочущие пришельцы уже могли околачиваться у Земли, а могли копаться в своих делах где-то рядом со своим солнцем. Сигнал послали… той осенью я в Бабенки перебрался… в 2001-м. Ему давали… что-то… как год моего рождения… ну, пусть пятьдесят пять лет пути. Значит, сигнал к ним придёт минимум через секунду, а максимум – через пятьдесят пять лет. Допустим, что они сквозь временные порталы сразу прилетят. Всё-таки развитая цивилизация: дадим ей шанс быть умней нас. Какую часть от пятидесяти пяти лет составляет промежуток в три дня? Считаем. 360 делим на 3, получаем 120 трёхдневных промежутков. И умножаем 120 на 55. Получаем 6600 промежутков. Итак, наш искомый промежуток составляет 1/6600 от 55 лет. А это и есть вероятность прибытия гостей в этот промежуток в ответ на наш сигнал. Ну, пусть не 55, а 50 лет: пусть ошиваются пришельцы к нам поближе – в своём ближнем космосе в радиусе пяти световых лет. Могучим пришельцам это по зубам, а мы получим ещё большую вероятность их прилёта. Снова 120 промежутков умножаем на 50 и получаем 6000 трёхдневных промежутков, и вероятность прилёта будет 1/6000. Итак, вероятность приземления в ответ на полученную картинку с вождём, украшенным рогами, приблизительно будет 1/6000».

          Мимо прошёл на смену караул. Дед сразу отметил, что личики у спецназа бодрые, совсем не грустные. Только чуть стыдно стало, что, вдруг, спецназу красной икры не выдают, а спросить он стеснялся: его любопытство могли бы истолковать как упрёк в царской обжираловке.

          «Так, не отвлекаемся, – продолжил счёт старый дотошный очкарик, – считаем следующий промежуток. С отправки радиосигнала до сегодняшнего дня прошло 18 лет. 18 умножить на 120 наших трёхдневных промежутков – это будет приблизительно 2000 промежутков, если опять огрублять для удобства счёта. В один из этих 2000 промежутков, а именно с 11 по 13 июля, чернильный жук мне приснился один раз. Такой же чернильный жук, бедолага, ляпнулся на меня в этот же промежуток времени тоже один раз. А таких же два одинаковых чернильных жука попались мне на окне так же один раз в этот же промежуток. У этих трёх событий, если принимаем, что они все случайные, вероятность каждого равна 1/2000. Вероятность совместного наступления всех трёх этих событий – повторяем: если допускаем, что они случайные и независимые! – равна произведению их вероятностей. 2000 в кубе будет 8 с девятью нулями – 8 миллиардов. Вероятность будет равна 1/8 000 000 000. А вероятность наступления этих трёх случайных событий одновременно со случайным событием приземления пришельцев на «Коралл» будет равна произведению их вероятностей: 1/8 000 000 000 умножить на 1/6000, и это будет равно единице, делённой на 48 с 12 нулями. Это такое громадное число в знаменателе, что для нас уже без разницы, если даже вместо него возьмём меньшее: 40 с 12 нулями. Его лече выговорить, когда оно в знаменателе дроби, и при этом мы увеличим дробь, то есть повысим вероятность. Итак, максимальная вероятность совместного наступления всех четырёх наших чудес – как случайных и независимых друг от друга! – составит одну сорока триллионную. Хух! То есть случайное наступление наших четырёх событий за эти три дня – вещь совсем невозможная в материальном мире и маловероятная до невероятности».

          Звездочёт с двумя нулями на носу глянул из-под панамки и еле нашёл Ваньку в куче деток и мам. Все соревновались в нырялки, кто дольше просидит под водой. Наконец, Ваня вынырнул. А успокоенный Сергей Петрович снова нырнул в своё болото с цифирью. Одну сорока триллионную надо было ещё представить в предметно-ощутимом виде.

          «Вон, в нашей Галактике максимум 400 миллиардов звёзд – число 40 с 10 нулями. Случайно с первого раза ткнуть пальцем в одну заранее выбранную звёзду из списка всех звёзд Галактики – вероятность одна четыреста миллиардная. А вероятность нашего трёхдневного «дурдома» с жуками и пришельцами ещё меньшая: если 40 с 12 нулями поделить на 40 с 10 нулями, то  будет 100. В сто раз меньшая. Это всё равно, что случайно попасть в выбранную звезду из 100 таких галактик! А поиграться со временем? 48 с 12 нулями делим на 120 наших промежутков – получаем 4 с 11 нулями или 400 с 9 нулями лет. Возраст вселенной где-то 14 млрд лет, это 14 с 9 нулями лет. 400 разделить на 14 – это 200 разделить на 7 или, грубо, 210 разделить на 7. И получаем 30. Тридцать жизней нашей вселенной может понадобится нам сидеть и курить, пока произойдёт наше случайное чудо из четырёх случайных событий! Короче, как случайная, вся эта катавасия с жуками, спецназом и приземлением пришельцев – дело невозможное. Но это произошло! Вывод: раз законам случая весь этот бред не подчиняется, хотя каждое событие по отдельности кажется случайным, значит, все жуки и космическая свистопляска связаны между собой. Эти события зависимые. Бедные жуки! Приходили во сне, падали на лысину, упали с неба и проникли в номер – стучались, как могли, а Фома неверующий на пальцах нули считает на солнышке! Короче, чтд! И можно курить!» – и Сергей Петрович начал искать, куда кинул пачку для его любимой вредной привычки.

          Счетовод жуков и звёзд нашёл сигареты, пришёл в себя и выгнал Ваньку из воды греться. Тот, правда, упирался, но мороженое, готовое пропасть в животе папочки, выудило его с ластами на берег. Посохов потопал к кафе покурить, шутя погрозил сыну кулаком, и вертел в голове косвенные улики. «А культурно-мировой фон?! – задымил он. – На картинке послания в другие миры погибает именно жук – раз. Вокруг нас и наших жуков муравейник в точном смысле этого слова – военные чётко знают каждый своё место и дело, а Стругацкие так и назвали книжку «Жук в муравейнике» – два. Там военные и Максим Каммерер ищут на Земле прогрессора, тоже пришельца, Льва Абалкина – и в «Коралле» спецназовская часть из Максимов Каммереров гоняется за пришельцами – Абалкиными с усиками, рожками и крылышками. Да, там ещё стишок был, запоминающийся: «Стояли звери около двери, в них стреляли, они умирали». Звери пришли за помощью, но их убили. Лёву Абалкина спецслужбы тоже убили из-за страха перед непонятным», – и Посохов совсем грустный похромал к Ване. Пока он плёлся, в голове окончательно сложился пазл окружающей несусветности: «Короче, идея давно витала в воздухе, и в книжных мирах Стругацких, но её превратили в реальность сигналом в космос из Крыма, а мы все здесь расхлёбываем последствия», – бухнувшись на топчан, Посохов окончательно утвердился, что прилетели именно насекомые, и среди них будет хотя бы один чернильный жук.

          Господи, на солнце юга ещё не так перегреваются! Сергею Петровичу повезло: за ним, вечным счастливчиком, не примчались на скорой. А то бы он свои космические откровения оглашал в дурдоме. Его счастье, что ему вовремя тукнуло придумать ЧТД. И что идею ЧТД он предложил на дурочка. Всё же день радостный – День Первой любви и День приезда.


          XI. ЧТД «ПЫЖИК»

          – Ванька, дело есть. Надо до ужина в интернет слазить. Дожёвывай бланманже – и за мечтой: чипсы с колой – пойдут? А мне – пиво: отметим наш приезд после ужина! И маме ещё звонить – бедные мои нервы! – подлизывался папа к сынку: самому ему с вай-фаем было не справиться, где он ловит. А Ванька ещё вчера нашёл нужные точки.

          – На меня надейся, а сам не плошай! Тут вай-фай ещё тот, сам знаешь, как ловит. Пока найдёшь точку… – начал кидать пальцы веером Ваня.

          Но папка прервал вымогателя:

          – Военно-санаторная комиссия 103-го номера назначает тебя – и твою прекрасную совесть! – ответственными за праздник приезда. Вот и работайте.

          Пока добренький папочка донёс свою палочку-выручалочку, Ванька уже заказывал в кафешке праздничный провиант. Наконец, всё, что было мечтам угодно, особенно обжоре вай-фаю и загнанному в угол папочке, торжественно внесли в номер и разложили любоваться на кроватки. На окно глянуть – и не вспомнили.

          Потом то да сё – душ, переодевалки в майки и шорты для ужина. Ужин в столовой «Коралла» для Сергея Петровича – дело святое. Он бы и бабочку прицепил. И он её прицепил! Ване его крымский дядька подарил… майку с бабочкой! Ваня устал смотреть на папкины завистливые слёзы и эту майку ещё дома обменял на… и так понятно: на пять литров колы и пять больших пачек чипсов. Когда чипсы есть, у Вани мозги врубаются сразу. Сергей Петрович через минуту после душа уже видел свой заказ: картинку, улетевшую к звёздам. И, точно, это был он – такой сигнал инопланетянам послали в 2001-м из Крыма, и всё было на месте: и вооружённый мужик с рогами жука, и сломанный домик, и крышка от кастрюли.

          – Пап, думаешь, из-за этой картинки весь шум? Дядька – с какими-то крыльями на голове? – это ж Меркурий из звёздолохии твоей, Близнец ты наш! Да ещё созвездие Близнецов! – к своим потянуло? – «глумился» над заказчиком ответственный за праздник.

          Сергей Петрович по гороскопу Близнец. И потому испытывал эмпатию, симпатию и кучу других невыразимых и сентиментальных «патий» к жителям окрестностей родной звёздочки 37 созвездия Близнецов.

          – Ты бы потише, я бы не советовал меня обижать. А то узнают, что я Близнец, – и вступятся за меня близнечане! – радостно заобижался папка, видя, что пошёл клёв на его гипотезу. – А они где-то здесь прячутся, военные же не для танцев с ракетами дежурят. А что если это не крылья, а, Вань? Что ещё можно подумать, только глянув на изображение? Близнечанам же – описания её не слали.

– Рога какие-то? Или Бэтмен летит с плащом? Но с чего бы Бэтмена рисовали? И чё бы наши рисовали викингов или немцев? – Ване становилось интересно. – Не знаю, что увидели бы близнечане, но в мультиках было: похож на вождя племени с рогами какого-то быка. Пап, ты что, в детстве в индейцев не наигрался?!

          – Придут на ужин, Дашу и её маму тоже спрошу, мой рогатый брат. Скачай, брат по разуму, на смартфон. А я их фрукты пока сложу, – Сергей Петрович полез за пакетом в ящик трюмо. – На ужине вас ждёт сверхсекретная информация, но ты ещё успеешь у зеркала потренироваться держать язык за зубами, – он оглядел себя в зеркало с бабочкой, причесал бородку и добавил про себя: «Бабочка для заговорщика – лучшее прикрытие!»

          Ваня издали увидел Земледельцевых за столиком:

          – Они приехали! Теперь можно жить!

          Сергей Петрович был согласен: кому жука в муравейнике подавай – кому Дашку в санатории. После обмена политесами и причитаний, что Посоховы уже не надеялись увидеть после происшедшего Дашу и её маму – но чудеса ещё бывают на свете! – Сергей Петрович подал пакет Алисе Кирилловне:

          – Ворованные персики. Но не волнуйтесь – они с этого стола. После завтрака и обеда ваши фрукты мы прятали и берегли как талисман вашего приезда. Сработало!

          Алиса Кирилловна тоже вручила пакет папе Вани:

          – Домашние чебуреки от наших. Мы боялись уже ехать, но кто бы тогда привёз ваши чебуреки?

          А дальше – всё как по маслу. Ванька бы сказал, что – по шоколадному маслу. Без красной икры и омаров, но пирожные и йогурты деткам, наверно, доставили к ужину из Франции. Все быстренько разобрались с информацией, имеющейся у сторон, как и со своим военно-волшебным ужином: часовые в столовой уже принимались за мультяшный интерьер, как за атлантов в ресторане. Убери сейчас военных из санатория – и все бы уехали! Не вынесли бы скуки!

          Алиса Кирилловна из её разговора с администратором санатория поняла, что желающих уехать поездом на пароме не оказалось после царского обеда. Все мамашки теперь довольны – деткам «военный» санаторий понравился. Все послушными стали, на процедуры, как за конфетами ходят. Весь «Коралл» цветёт и пахнет, и ждёт на завтра телевидение и пресс-конференцию.

          Да это всё и по Ване с Дашей было видно. Девчата-разносчицы уже нашили себе игривые погоны и эполеты. Так дело пойдёт, смотришь, завтра в полной форме будут обслуживать. Поцанва в улёте. Все в армию захотели. Кривая патриотизма с каждым посещением столовой идёт в гору. Осталось раздать армейский сухой паёк – и детки с мамками сами будут ходить строем. Под довольное настроение сотрапезников, ублажённых спецназовским меню, Сергей Петрович, лакая Ванькин кефир, утвердился, что пришёл его звёздный час прокачать свою версию аварийной посадки пришельцев. Начал он вербовать с Даши:

          – Дашенька! И ты, Ванечка! Поможете мне решить одну задачку? В одном тридевятом царстве жрецы раз в год кидали золотую священную игральную кость. Кинули первый раз – выпало пять очков. Какова вероятность, что на следующий год опять выпадет пятёрка?

          Даша сразу сказала правильный ответ:

          – Одна тридцать шестая. Если по теории, а не в сказке.

          Дядя Серёжа вдохновился Дашкиными знаниями и продолжил мучить расслабленных ужином:

          – А в соседнем королевстве жрецы бросали хрустальную игральную кость, но раз в месяц. Тоже, бросили первый раз – пятёрка. Какова теперь вероятность, что через месяц тоже выпадет пятёрка?

          Даша опять не растерялась:

          – Дядя Серёжа, а какая разница? Опять вероятность одна тридцать шестая.

          – Отлично, – похвалил Сергей Петрович. – А теперь, Даш, представь: я сижу в тенёчке, под яблонькой, курю и никого не трогаю, а на меня падает яблоко, как на Ньютона. А через полчаса на меня с яблони одним махом половина яблок упало. Какого события вероятность будет больше: когда на меня опять через полчаса упадёт одно яблоко – или когда опять половина яблок свалится?

          Дашку Сергей Петрович не поймал врасплох, она опять вперёд Вани догадалась:

          – А при чём здесь вероятность, если Ваш Ваня трясёт яблоню?

          – Так Ньютону и надо! – вставил Ваня. – А, может, ветер был сильный?

          – Ага! – обрадовался юным, почти завербованным мозгам заговорщик в бабочке. – Значит, я тебя правильно понял, Даш, что время, прошедшее между случайными событиями с игральными кубиками в царстве и соседнем королевстве, роли не играет? То есть, как в учебнике: события эти независимые и совместные, потому что наступление одного из них не исключает наступления другого, – рискнул Сергей Петрович напомнить детям об учебниках в каникулы. – Итак, совместные события в математике – это не обязательно одновременные. Значит, в случае, когда хулиган Ваня тряс бедное дерево, одновременное падение яблок мне на шляпу к независимым и совместным событиям в теории вероятности отношения не имеет?

          Дашка – зверь! Помнила уроки и летом, и догадалась, что её неспроста допрашивают:

          – Проверяете меня, да, дядя Серёжа? Или к чему-то клоните? А что случилось, дядь Серёж, что вдруг Вас такие проблемы терзать начали? Ваня провинился? Или ждёте ещё метеоритов?

          Вот тут Сергей Петрович, камуфлируя под хохму, и запудрил мозги математическим подозрением на жуков, на упавший якобы метеорит и расторопный вежливый спецназ. Ваня показал картинку послания дамам, а папа напомнил Стругацких, чем кончилось дело с «жуком» Лёвой Абалкиным, когда у спецслужб есть приказ не рисковать во благо всех, а времени разбираться нет. И прочёл стишок «Стояли звери..» – эту психическую атаку он припас на финиш для женских сердечек.

          Даша лекцию Сергея Петровича даже развила до тезиса:

          – Спецназовские мураши ловят нашего бедненького космического жука, а мы спасём их добычу от них!

          – Да, Дашенька! – изумился проповедник спасения инопланетян быстроте соображений весёлой девчушки, но не забывался: – Алиса Кирилловна, вы согласны впутать детей в шпионские игры старого и хромого с тросточкой очкарика? Мы будем биться днём и ночью над разгадкой тайны «Коралла». По сути мы будем уравновешивать страх за нас спецслужб. Биться над тайной, дорогие мои единомышленники, – над тайной, а не с пришельцами и с военными в погонах и в штатском! И предлагаю создать ЧТД – маленькую конторку «Четыре тайных детектива «Пыжик»! Почему именно «Пыжик»? Это засекреченное название «Пропавший жук». Пропавший – П, жук – Ж. ПЖ – Пыжик!

          – С одним условием, – согласно и весело кивнула мама Даши, – что дети не пропускают лечебные процедуры и слушаются родительские благочинные указы.

          – I am the most obedient child, – склонила ангелочком головку Даша.

          – Я туда же! – поддержал её Ваня.

          – И я на танцы! – обрадовался его папа.

          – Я с такими шпионами хоть на 137-ю звезду созвездия Близнецов! – не отставала от коллектива ЧТД «Пыжик» Алиса Кирилловна. – А уж на танцы – уже слышу музыку!

          Дамы рвались на танцы, с военным оркестром, а Сергей Петрович не упустил момент пристроить домашние чебуреки к пиву:

          – Ура! там и заезд в сказочно-военный «Коралл» отметим! Мы с Ваней приглашаем вас на коктейль и мороженое. А сопровождающие, желающие отведать пиво с чебуреками, записывайтесь, пока есть места. Наверно ж, оркестру не помешает кафе? Но до развлечений, уважаемые коллеги, чтоб работа кипела без провалов и нас не пытали в застенках подвала, для конспирации надо обзавестись позывными. Правильно, Даш? – и дядя Серёжа предложил названия насекомых, типа Мушка или Сверчок, короткие, в два слога. И издал устный первый приказ по ЧТД «Пыжик»: «Всем сотрудникам до завтрака выбрать себе позывные».


          XII. «ОРКЕСТР, ВАЛЬС!»

          Все тайные детективы разошлись по номерам, унося свои пакеты с дарами. На прихорашивания ко Дню заезда и к танцам ещё было полчасика, удачному идейному вдохновителю ЧТД можно было успеть покурить и обдумать следующий приказ по тайному обществу.

          Про танцы расписывать вилами по торту не стоит – ничего небесного в вальсах молодых мам для мужчины возраста Сергея Петровича не предполагалось: комплект из седой бородки и тросточки обнулял все его танцевальные фантазии и тушил такие же игривые искры о нём. А бабоньки светились предвкушением и бесились от умопомрачительной военной формы спецназа цвета полей и пороха сражений. Офицеров приказом нагнали целый взвод на танцы – самых вежливых из вежливых! Военный оркестр в 20:00 надул щёки и, конечно же, марш Василия Ивановича Агапкина «Прощание славянки» поплыл над родным Крымом к звёздам.

          Сергей Петрович тоже надул щёки и сдул пену с кружки пива. Чебуреки лежали перед ним, на них никто не охотился и старые осколки боёв его генетической жадности ему не досаждали. Алиса Кирилловна и детки выбрали молочный коктейль. С первых нот марша Даша сказанула такое, что Сергей Петрович ещё долго не вспоминал про свои единоличные чебуреки. Даша покачала головой в такт и выдала поэтически-критическое:

          – Умные люди стучатся посланиями к умным звёздам. Шлют картинки, волнуются, стихи только не читали любимым братьям по разуму, чтобы согреть их в холодном космосе одиночества. И никто не догадался послать музыку? Мелодию переводить не надо. Что, они все там глухие?

          – Даша! Завтра же пишу письмо в METI! И мы тебя пристроим главным консультантом этих звездочётов-очкариков! Не обижайся, Даш, но ты опять открыла Америку! – поздравил Сергей Петрович. – Но и я виноват. Надо было подробнее рассказать о посланиях. Но я в них тоже ни бум-бум. Но песенки посылали, даже золотую пластинку с патефоном! И фотки ушли к звёздам. А рога на рисунке – это спираль ДНК. Учёные прикалывались очень даже серьёзно! Сам создатель радиосигнала не смог полностью расшифровать картинку с ДНК-рогами своего напарника. Домик с поломанной крышей и крышкой кастрюли – это радиотелескоп в горах Аресибо в Пуэрто-Рико на экваторе, под носом у США в Карибском море. Ещё в семидесятые эту крышку заслали, но в сторону, куда ей двадцать пять тысяч лет карабкаться. А снова, но к 37 Близнецов, её заслали из Крыма, из Бахчисарая. Из нашей Евпатории тоже что-то упикало в космос, но ответа ждать и ждать.

          – Дядь Серёж, у нас же теперь в школе астрономии нет. Но на рисунке не соврали – это мы, земляне: с мобилой в одной руке и с дубиной в другой.

          Ванька все глазята выпучил на Дашку:

          – Красивая и умная одновременно – какова вероятность встретить это в одной девчонке, пап?

          Предок потрепал вихры любимому чаду:

          – Я бы, Вань, подумал над другим вопросом: какова вероятность споткнуться об тебя такому невероятному сочетанию?

          Тут раздалось: «Раз-раз-раз». Музыка оборвалась и к оркестру вышли генерал и администраторша. Он поздравил отдыхающих с первым днём отдыха, извинился за метеорит с пришельцами, поблагодарил за любовь к солдатушкам и за терпение, пригласил всех завтра на пресс-конференцию с телевидением и открыл танцы:

          – Уважаемые прекрасные мамы и весёлые послушные ребятишки! Мои орлы рвутся на вальсы с вами. Я вижу, у вас тут только один папа, – генерал указал рукой на Сергея Петровича, – потому…

          – Старший лейтенант Посохов! – Сергей Петрович вытянулся по стойке «смирно». Ему хотелось чуть посмешить Дашу, у которой в школе не было астрономии, и он отрапортовался дальше: – Войска Главного управления космических средств Ракетных войск стратегического назначения Вооружённых Сил Союза Советских Социалистических Республик, товарищ генерал!

          – Вольно! – скомандовал генерал и заулыбался: – Потому, прекрасные наши барышни отдыхающие, на помощь отдыхающему старшему лейтенанту Посохову, и чтобы никому не было скучно и одиноко, спешили все! Но – служба, а все свободные – здесь, с вами! Оркестр, вальс! – и пригласил добрую, отзывчивую и приятную во всех администраторских отношениях заботливую администраторшу.

          К Алисе Кирилловне и к Даше тоже подошли квадратные силуэты. И всё закружилось в доме Облонских. Сергей Петрович боготворил свою палочку: можно сидеть с чебуреками и пивом – и никто не дёргает его бедную усталую печень! А ведь пятьдесят лет назад он бегал на танцы в школе только из-за неё, своей «Светки Соколовой», которая где-то сегодня отмечает день рождения. Точно такие звёзды кричали ему её имя и он обещал им не трогать больше её задаваки-учебники в следующем классе.

          Посохов подумал, что ему за рапорт генералу никак не откажут в лишней кружечке пива, и с палочкой, как с побитой собакой, повлёкся клянчить за свои кровные добавку к чебуреку и ко Дню первой любви.

          Ваня осмелел от молочного коктейля и зелёного чая со льдом, танцевал с Дашей, с ещё одной девочкой и даже с Дашиной мамой. Папанька справился с последним чебуреком, допил пиво, и отошёл покурить в кафешную курилку. Он глянул на северо-восток, где перед восходом Солнца над горизонтом появится Венера в созвездии Близнецов, где у звезды 37 ещё не волнуются близнечане за свою пропавшую на Земле экспедицию. Но увидеть Венеру в Близнецах утром не получится – слишком низко над горизонтом и вот-вот появится греть пляжи солнышко. Да и трёхметровый бетонный забор не даст ему полюбоваться, как и пятьдесят улетевших лет, скрывших его Венеру из седьмого класса. И с этим ни простой стакан, ни простая бутылка не справятся. Но Сергей Петрович не был бы Сергеем Петровичем, не подсчитав, что осталось ещё семь лет продираться до звезды 37 Близнецов другому световому сигналу: свету из окон актового зала, где школьник Серёжа сидит на танцах, приклеенный одновременно к стулу и к бантикам сегодняшней именинницы.

          Земледельцевы устали за день и с тревожной ездой с домашними ням-ням-чебуреками, а Посоховым было пора звонить Ваниной маме. Но Сергей Петрович не мог позволить себе рассиропиться, и перед тем, как разойтись по номерам, он издал второй устный приказ по ЧТД «Пыжик»: «На ночь на подоконнике поставить приманку: испытанные уже воду и кусочки персика, и всё, что найдётся сообразное аппетиту шестилапых и крылатых пришельцев, типа сахара или мёда. На завтраке доложить результаты». На этом начальник шпионской сети поспешил раствориться, как жуки на окне перед обедом: он боялся, что в его глазах вот-вот засветятся две баночки пива из холодильника. Пока Ваня с Дашей смотрели о событиях во взбудораженной Евпатории по телеку над лифтом в холле, папка уже с баночкой отслеживал, что узнает о «Коралле» мама, и сколько «лапши» навешают доверчивой Москве. «Лишь бы Галину Петровну не перепугали, черти, своими истеричными репортажами», – одно думал Сергей Петрович и ждал звонка жены. Ему самому не поверилось, что в новостях ничего не придумывали, рассказали всю правду с уклоном в метеоритную версию, вояк не скрывали, но «Коралл» назвали, хотя не показывали. Всё прошло гладко, как по нотам: только заявился Ваня, весь в розах и лилиях от Дашкиных глаз, как позвонила мамочка и затребовала к трубке живого своего Ванечку. Ванечка с вдохновением расписал его райскую жизнь по колено в красной икре с видами на ракеты и на Дашкины ресницы. «Молодец, атаманом будет! – похлёбывал пивцо довольный папаня. – Про ЧТД и мой бред о жуках не выдал. Какие ему жуки?! – когда есть Дашка, ласты и Крым!» Папочке через полчасика передали трубку, но отчитываться о купленных запасах на ночь не пришлось. Мамочка только ожила от страхов и ей было не до гроссбухов, тем более она знала, что всё равно они липовые. Сергей Петрович от обиды, что его никогда и никто и не собирался ловить, сто раз сознавался ей в грешках, что денежки, расписанные как ушедшие на продукты, на самом деле выкупили из плена на полках хорошую книгу или волшебный пузырёк для лечения тоски по Галине Петровне.

          Оставалось полчасика до закрытия корпуса санатория. Как в прошлом году, ночью, на опоясывающем балконе второго этажа, курить Сергею Петровичу не получится. Спецназ на всех углах и этажах стоял не для ублажения лунатиков, и их намётанный глаз профессионалов враз вычислит подсознательный мандраж конкурента по добыче. Папочка убежал в «дамскую» курилку пускать дым из ушей, а Ваня, наконец, добрался до чипсов. Потом они разложили приманку голодающим пришельцам. В крышки от колы налили воду и колу. Папка почесал репу и накапал в третью крышечку пива. Рядом накрошили чипсов. Нарезали кусочками персик и положили рядом с куском сахара. Ваня, покумекав, добавил крошки от трубочек и штруделя. Сергей Петрович оглядел стол ресторана «Звезда 37 Близнецов» и к пиву добавил кусочки огурца, помидора и щепотку соли. Но последнее слово осталось за Ваней: от всей своей щедрой души он накрошил своё любимое лакомство сыр-косичку и пристроил его к чипсам.

          Потом оба схватились, кто за пиво – кто за чипсы, оба уставились, кто в телек – кто в комп. Тут папка спросил Ваню, мол, а знает ли он, какую рекламу отправили первой в космос к братьям и сёстрам по разуму и по обжираловке? Уже два раза туда-назад отметились часовые за окном – и Ванька сдался: «Лимонада?» А оказалось – рекламу чипсов!


          XIII. АД НА КРЫШЕ РАЯ

       Военные знали, что делали. Все локаторы мира приняли сигнал приближающегося к Земле НЛО и срочно его расшифровали. Сигнал был ответный, но не отражённый. Его узнали: картинку мужика с дубиной, посланную с Земли восемнадцать лет назад! И сразу же следом пришла серия сигналов с этой же картинкой, но с фотографиями из космоса: сначала Земли, потом Крымского полуострова, потом района Крымской обсерватории и в конце с фоткой санатория «Коралл» с самой ближней окрестностью. Пришельцы оповещали отправителя сигнала METI, где они и куда нацелены высадиться. Так что все улики указывали на «Коралл», и был военный приказ найти их любыми средствами. Понятно, расшифрованные сигналы указывали на разумных гостей, и картинка указывала на добрые намерения – ведь они летели на наш сигнал.

          При посадке на обшивке космического пришельца не могло остаться ничего живого или вирусов из-за высоких температур, а приближающая точка, откуда поступали сигналы, не была отождествлена ни с каким земным носителем, и ничто не взлетало с Земли в это время. Чтобы не смазать картину для прибывших гостей со звёзд, оставили отдыхающих, а спецназ прибывал, будто это тоже новенькие приезжали в санаторий. На танцы и икру поэтому денег не жалели. Нужен был результат: найти, что бухнулось и разобраться во всём раньше планеты всей.

          Но в конце каждой серии ловился трескучий синхронный разряд с Земли! Это было непонятно. Военные-то знали, что никаких секретных объектов ни в «Коралле», ни рядом в помине не было. Он наводил пришельцев? И почему так срочно свернули к «Кораллу», а не продолжали лететь к Бахчисараю, месту посылки сигнала METI?

          Кто бы знал и даже теории вероятностей во сне не приснилось бы, на что способна Земля! – и опять череда случайностей… Во-первых, в учебных планах военной науки не проходят поэзию Мандельштама, а у него-то в стихах про Крым спрятана стратегическая информация: «в глухих деревнях каменного Крыма». Прямо за забором «Коралла», построенного на окраине города, прятался такой кусочек глухой деревни – абрикосы падали на территорию санатория с огромных дерев старого заросшего сада. Во-вторых, через эти заросли тянулись обвисшие провода электропередачи, и накинутого на провода левака никто заметить не мог. Сергей Петрович тоже спецом не искал левак, но усыпанный сладкими абрикосами асфальт под трёхметровым забором в курилке единственного папы разбудил его инстинкт собирателя. Молодым ему приходилось штурмовать эти заборы, когда плутал с пьяным гироскопом в голове, возвращаясь с танцев «по самой короткой прямой» через все деревни вокруг. Он даже в конуре с барбосом один раз спал, а тот охранял заблудившегося ночью лешего, обалделый от его наглости. «Сколько ж там ещё деревьев, если такая вкуснятина не собирается?» – с таким шпионским вопросом Сергей Петрович и заглянул на интервью к садику со странными хозяевами. С тросточкой он ещё не лазил, а оказалось, что ещё удобнее, как с ледорубом. Левак он отметил подсознательно, как любой житель деревни, и потому не обратил даже внимания. Это потом уже пришельцы в этот левак его сунули носом. А он же ещё в прошлый год, ночью, когда курил, с балкона второго этажа видел, как что-то сверкало в густой листве за забором при порыве ветра, но ныне не догадался, что левак и был питанием сигнала, сбивших с толку инопланетян.

          А в-третьих и в-четвёртых, какая-то голодная каркуша поймала нашего жучка и терзала его на проводе. Провод раскачивало, левак искрил. А ворона, того не подозревая, назло всем разведкам долбала жука в такт сигналу с корабля пришельцев. Они дают сигнал о приближении своим земным братьям с рожками и усиками – и им в ответ разряд с левака. Снова шлют фото Земли из космоса – снова разряд. Шлют фото обсерватории – ещё разряд. Шлют уже с орбит наших спутников фото источника разрядов, «Коралла» с садом – и снова разряд левака. Вороне надоело возиться с таким упрямым «кусочком сыра» – и полуживой жук смотался, и брякнулся Сергею Петровичу в курилку. А потом пришельцы почему-то решили приземлиться не тихо, а свести сначала с ума всё живое вокруг? Напугать хотели? Но кто ж пугает тех, кто вас пригласил. И весь апокалипсис – просто, из-за сбоя в управлении. Потому такой грохочущий получился вираж – с экстренной посадкой к родному жучку не справились.

Плотный план звездолёта с планеты Мухаон звезды 37 Близнецов самовосстанавливался из немыслимой нам матрицы полей времени, прокалывающей вселенные через порталы. Неведомые нам компьютеры гостей собрали межзвёздного монстра раньше, из-за сбоя при резкой смене курса. И на старуху бывает проруха. Обычные, деревенские, спрятанные от глаз, искрящие левые провода обдурили своим тактом замыканий сверхзаумные программы пришельцев! А самосборный звездолёт в плотном плане сам был величиной с консервную банку. При аварийном приземлении «банка» обгорела и валялась на крыше столовой ржавой посудиной. Из-за физической природы звездолёта-банки спецназовцы не засекли такой хитрый и притаившийся аппарат, нафаршированный не нашим временем и не нашим пространством, не опознали и даже не тронули, а просто отфутболили ботинком в угол крыши над райским уголком Сергея Петровича. Пришельцы даже после ада с посадкой могли дематериализовываться и восстанавливаться, сказать по простому, проходить сквозь стены им ничего не стоило. Единственного в округе гибнущего насекомого они нашли на подоконнике закрытого 103-го номера. И растворились с ним при входе Сергея Петровича в номер.

          «Где же они спрятались? И де же теперя военных потеря?» – с таким смыслом жизни после двух баночек пива Сергей Петрович зарылся в подушки, но перед этим оком орла сверкнул на подоконник и запомнил каждую крошку.


          XIV. ВРАЗНОС!

          – Допрыгались! Доскакались! – капитан Кляксиус стучал своими шикарными фиолетовыми усищами по краю крышечки с Ваниной водичкой на подоконнике. – Гении звездоплавания! Умники! «Мы всё запихали! в один атом спиртозия! целого пульсирующего карлика! L-25.05 от нас не уйдёт!.. Всё его время намотали на ZH-бозон!» – а клонатор, идиоты нефасеточные, затолкали при минус 40 градусов, а не при плюс! Места им было мало! Ну, на фиг нам клонатор для насекомого с астероид?! – чернильные крылья Кляксиуса уже начинали фосфоресцировать от раздражения на учёный рой его планеты. Но вспомнив, что он срочно послан к Земле не за превращением экипажа в прокисших ворчунов, потёр задними лапками – и снова перед поникшим экипажем блестел самый опытный капитан межзвёздных рейсов на Мухаоне и начальник экспедиции:

          – Доложить службам о положении дел в секторах!

          – Неповреждённая при посадке космобиолог Счастька! – начала по уставу семиточечная божья коровка, демонстрируя взмахами крыльев своё отличное здоровье. – Кибернетик Айфоныч в полном здравии. Клонатор самозапустился и звуковой блок клонатора вышел из строя, – и Счастька поскребла усики нашему жуку. – Раненый красавец Земли через минуту будет здоров. Поздравляю, капитан, это Ваш земной родственник, – и почесала правой средней лапкой брюшко, то есть доклад закончила.

          Кибернетик богомол Айфоныч готов был голову отдать на съеденье – так тяжело переживал он за повреждение клонатора. Его генетическая программа самопожертвования была готова включиться от стресса, но съедать красивую головку кибернетика было некому. Потомки на Земле и на Мухаоне предка Айфоныча были похожи на цветок. У нас их называют орхидейными богомолами. Инстинкт безоглядного самопожертвования и чудная красота превратила богомолов в идеал прекрасного на Мухаоне. В коммунистическом образе жизни насекомых генетически не бывает лодырей, а вот результаты от поспешного усердия расхлёбывать приходится другим. Это так расстроило этику и эстетику Айфоныча, что при докладе его головка всё время падала, как на плаху.

          – Шеф! – начал не по уставу Айфоныч, он чуть ни рыдал, этот бесстрашнейший мухаонец. – Самозапущенная при аварии программа клонирования наших земных братьев начала работать в неуправляемом режиме. Всё пошло вразнос! Могут появиться немые копии или клоны будут нести белиберду. Анализатор звуков накрылся. Остальные функции нашего корабля в исправности. Мне нужно время подумать над возникшей проблемой. Но корабль нужно переместить в надёжное место. Хоть все двуногие вокруг без рогов, определителю намерений нужно время для настройки шкалы. У микродвуногих и макродвуногих фон разный. Микродвуногие показывают на шкале точку «дружелюбны», но макродвуногие учат их ловить наших собратьев, а потом отпускать обратно. А у макродвуногих почти всё время фиксируется перепад фона: от «ожидаю опасность» при их встречах до «максимальное безразличие», когда они расходятся. Нейрограммы и звукограммы в последнем случае идентичны, но участки со звуками и мыслями «они все» и «оно всё» пока непонятны. После наборов «гори оно всё синим огнём» и «пошли они все в баню» горение синим огнём нигде не фиксировалось и никакого передвижения к бане выявлено не было, – и Айфоныч тоже почесал брюшко изящной правой средней лапкой.

          А тута оклемался пациент Счастьки. Повёл усиками и вдарил правой передней лапкой в грудь:

          – Братаны! Закрывай окна! Вороны с ума сошли, уже нас не боятся! – заистерил чернильный собрат Мухаонцев от радости, что живой. – Вы видали её клюв?! И всё-таки я ей дал в глаз! Коньюктивит обеспечен! Так ей прыснул – она на человеческом закаркала: «Офкарморог! Офкарморог!» – и наш жук притих: на него смотрели свои – и не свои! Вроде живые – а неподвижные, как на булавках энтомологов в музее, к каким он залетел по глупой молодости. – Вы бывали в энтомологическом музее?.. – брякнул он ещё по инерции и сжался.

          Кляксиус успокоил ожившего родственника гипнозом величавых усищ:

          – Как тебя зовут, брат? Не пугайся, мы, правда, не местные, но здесь именно за тем, чтобы спасти и тебя.

          Жук начал мямлить:

          – Жужаном меня кличут, – но тут Жужан опять вскипел. – Кто-нибудь наведёт порядок?! Как она посмела?! Меня! эндемика! из племени крымских жужелиц! занесённого в Красную книгу! а хотела проглотить какая-то серая ворона! этот воробей-акселератик! Да ещё на проводах под током! Как только не сыграл с ней в ящик?!..

          Счастька отмерила нужную дозу своего яда, пациент стал остывать до вежливости и догадался поздороваться:

          – Добрый день приятному обществу! Сразу видно: не местные. Хорошо, что окошко закрыто. А вороны здесь на каждом столбу и на каждой крыше. Если бы ни водичка и кусочек персика – кирдык бы поджидал меня не напрасно. Советую прятаться вот в таких комнатах, но чтобы двуногие не видели. По правде, мы им не нужны. Разве что для энтомологических коллекций: это когда нас двуногие ловят, засушивают и на булавку с жемчугом накалывают – они потом нами, мёртвыми, любуются. Только двуногие могут часами радостно смотреть на наши трупы. А коротышки нас сразу в банки суют. Но высоким – мы, в принципе, до самой вонючей гусеницы. В двух метрах от них можно ничего не опасаться. А бывает двуногие сходят с ума – и, наоборот, поят нас и кормят, как шелкопрядов. И иногда спасают от ворон даже! – и Жужан аж крылья поднял! – Когда ворона полетела лечиться, я шмякнулся под нос высокому двуногому. Он меня в руки взял – и я подумал, что меня уже в коллекцию на булавку накалывать понесли. А, вот, оказался в закрытой комнате, а под нос мне коротышка водичку поставил и фруктом отоварил…

          – Да… – прервал описание горькой жизни собрата кибернетик, – я тут по кроватям прикинул: плотность двуногих в этой комнате выше, чем снаружи. Но их описание уважаемым Жужаном тянет по шкале на «сердобольные». Это их жилище и могут в любой момент заявиться. А мы гости непрошенные даже для сердобольных. Надо срочно определить другую точку материализации для общего сбора. Так, капитан?

          Опытный Кляксиус уже всё продумал:

          – У корабля на крыше никому до моей команды в явном виде не появляться. В корабле тоже не материализовываться. Я тут осмотрелся чуток: пока точка сбора назначается рядом с этой комнатой под аквариумом в углу, напротив её дверей. Перемещение только в дематериализованном виде. У аквариума примем решение о наших дальнейших действиях.

          Исполнительные кибернетик и космобиолог тут же растаяли в воздухе. Капитан немного задержался: надо было настроить режим клонатора на дематериализацию в положение мощности для четырёх насекомых. Это на расстоянии всё включалось, но требовало немного времени. И только Кляксиус закончил инструктаж Жужана, как в комнату ввалился высокий двуногий. Но через секунду жуки растворились на подоконнике и вотворились под аквариумом.


          XV. ПОЛОНЕЗ МИХАИЛА КЛЕОФАСА ОГИНСКОГО

          В широком коридоре, который соединял холл и выход в столовку и к бассейну, у аквариума никого не было. Здесь на диванах всегда шумела ребятня перед кислородным коктейлем. Но только час назад вселенная ещё трещала по швам над санаторием и соревновалась с эффектами Голливуда в блокбастерах про конец света, а теперь любопытный народ с мамашами почти весь торчал на улице: спецназ показывал Голливуд не слабее пришельцев. Вежливый спецназовец, вооруженный только что ни баллистической ракетой, из холла просматривал весь коридор от лифта до двери у аквариума. Одни безмолвные золотые рыбки могли подслушивать такое же безмолвное оперативное совещание мухаонцев.

          Жужан опять чуть не рехнулся. Телепортация вывернула его мировоззрение наизнанку – дурить время и пространство для земных нервишек даром не проходит. Он не мог подрыгать ни лапками, ни усиками – он боялся внезапно возникшей новой яви и не верил никому и ничему. Бедный Жужан рад был довериться даже клюву вороны, чем мгновенно переставленной перед ним картинки.

          – Водичку из аквариума хочешь? – Кляксиус проверял на вменяемость чернильного аборигена. – А, может, ты в аквариум хочешь, взбодриться? Может, мы тебе и снимся, брат, но такие рыбки не могли бы тебе присниться. Ты их никогда не видел в аквариуме.

          Жужан ожил. Завращал усиками – чуть в узлы не завязал! Счастьке пришлось опять накапать яда: пусть немного плохо станет – зато мозги не схлопнутся.

          – Братцы! Вот эт аттракцион! «Кто желает рехнуться?»! Я же не внутри вороны? – вас бы там не было! да? – верещал перепуганный Жужан. – И чему ещё на свете верить? Покажите мне ворону! – и тогда я на этом свете! – побузив ещё малость, новичок телепортации очухался. Хорошо, усики себе не поотрывал.

          Айфоныч, похожий на цветок, убаюкал тремор мозгов Жужана:

          – Братишка, ты ещё напрашиваться будешь пошастать без времени! У всех так в первый раз. Но ты молодец: не у всех мозги обратно переворачиваются. Теперь космос для тебя, как твой Крым родной без ворон! И мы рады, что тебя встретили. А ты как, не жалеешь?

          – Родненькие! Спасители мои! На меня можете рассчитывать. Чем могу – помогу. Только знания мои все – как сматываться да прятаться… Вороны, чтоб клюв у них отвалился, мешали гармонично развиваться – вот и подотстал маленько… – обрадовался наш эндемик, что не упал в глазах своих спасителей, и даже похвастался: – Вообще-то я в свободное время люблю по музеям проветриться, картинки двуногих глянуть, так сказать, побаловать омматидии очей моих, но в энтомологический музей – ни рогами, ни лапами!

          Кляксиус встрепенулся:

          – Малыш! ты и картинки двуногих знаешь? А такой не было в твоих музеях? – капитан щёлкнул кибернетику – и через секунду Жужан вглядывался в тысячи картинок сигнала METI, всеми тысячами омматидиев своих глаз.

          – Видел, – как-то бесцветно отреагировал Жужан, – фигня какая-то чёрно-белая. Фасетки бы мои на неё не смотрели! Вы бы видели панораму «Оборона Севастополя»! А тут и поляризоваться нечему, да ещё квадратиками нацарапана. Детишки двуногих, наверно, рисовали.

          – Где конкретно видел?! – Кляксиус аж крутанулся от неожиданной удачи. – Братик, братишечка, усы твои бриллиантовые! Гони всю информацию, что про этот рисунок знаешь!

          Жужан совсем воспрянул! И так в Красной книге красуется, а тут совсем незаменимым оказался. Расписывал бездонно внимательным слушателям с притопом и с прихлопом:

          – Да у нас здесь, рядом, в обсерватории. Там двуногие на звёзды никак налюбоваться не могут. Я тогда за одной подружкой погнался – у неё столько пупырышков на крыльях! а сама вся – иссиня-чёрная аж!.. – а она от меня в окошко их вильнула. А внутри на стенах картинок этих висело – фасетки мои омматидии! – чокнутся можно. И только эти каракули! Детки двуногих, видать, друг у друга срисовывали. Из-за этих картинок я свою усатенькую упустил. Не мог поверить: на хрена им столько одинаковых? И не мог понять, зачем двуногий на картинке наши рога себе прицепил?…

          Тут только Жужану дошло: «А откуда у спасителей такая же мазня? А, вдруг, это не из области искусства? Хотя… их кибернетик красотой мог бы и с Рубо потягаться. Кажется, они больше с обсерваторией связаны, а не с панорамой Франца Алексеевича?» – этот художник хотя и принадлежал к двуногим, но зато к каким усатым двуногим! – и вызывал у Жужана симпатию. Потому музейный эксперт, не успев блеснуть имеющейся информацией, тут же выдал прямой вопрос:

          – Извините, а откуда у вас эта картинка? Её только что не было. Тоже телепортировали? Откуда вы, братья?

          Насекомые инопланетяне загрузили Жужана до обморока и до комы информацией о себе и своём прилёте для клонирования земных братьев, гибнущих от двуногих, и космобиологу Счастьке по новой пришлось оживлять его своим целительным ядом. И Жужан после тоже вогнал мухаонцев в безумный ступор. Орхидейному кибернетику три раза капали Счастькиного снадобья, когда Жужан писал картины ужаса: как люди люто ненавидят комаров, с удовольствием давят мух, травят клопов и тараканов, дом свой сожгут – но шершня уничтожат.

          – Двуногие ещё и двумозгие! – информационный кураж лихорадил спасённого водичкой и персиком, да и как было понять взаимоисключающие повадки двуногого монстра? – Они строят жилища пчёлам, но не успокоятся, пока не убьют их, когда они залетят в их дом. Не занеси ты нас, ветер, на их огород – там смерть неминучая! А тем же пчёлам и шмелям на огородах и в своих садах только рады. Они просто сумасшедшие! Вот, они меня спасли, а для чего? – поди догадайся. Я ж не зря в Красной книге. Наши вымирают. Это двуногие такую книгу составили, кого вообще трогать запрещено. Но не все они сами знают, что я жужелица крымская, и не всем им в глаз прыснуть получится. Уж кого клонировать надо срочно – то меня!.. – и Жужан застыл от внезапной идеи. Горькая была эта идея. Самая горькая. Даже для двуногих. Невыносимая. Жужана понесло по кочкам от безысходности: – А меня?! Возьмёте меня с собой? Я готов. Простите меня, персики, простите меня, даже вороны! Я вернусь к вам с Мухаона! Мои детки обязательно вернутся! И нас вычеркнут из Красной книги!.. – горемычная букашка раскачивалась у обрыва в горе. – Прощай, Крым! Прощай, Родина! – в печальном бессилии пиликал он усиком по усику. Был бы он человек – мы сказали бы, что он на скрипке исполняет полонез Огинского «Прощание с Родиной». Может, что такое Жужан и музицировал – никто его не перебивал.

          – Звёздные вы мои касатики! – твёрдо закончил информационный делёж Жужан, расправляя запутанные в тактах полонеза усики. – Одно вам точно могу сообщить: рога – бред! На рисунке двуногие могли змей нарисовать, крылья орлиные, даже усы кошачьи – но не наши рога и не наши усы. Видел одну картинку там, где наши бедолаги на булавки попались, и у двуногого на этой картинке вместо головы был, и вправду, жук приставлен. Но над головой там не его малюсенькие рожки поднимались, а большущие его передние лапы. Но никакого убийства! Наоборот, все вокруг двуногие этому двуногому жучку ножки целовали! Да! На картинках двуногие целуют ножки  двуногим! И с приставленной кошачьей башкой, и с собачьей, и даже с башкой с клювом вороны! Спасибо двуногим за Красную книгу, но картинки они рисуют такие, бывает, что от смеха сам чуть без головы ни остался: представьте меня с головой двуногого! Не, двуногие – двумозгие: это факт. И как они свои мозги переключают – только ветру понятно.

          Кляксиус закрыл оперативку:

          – Подчиним клонатор, Жужан, и тебя, и клона твоего заберём с собой. Как бы там ни было, а двуногий с коротышкой спасали Жужана. Когда они уйдут на обед, будем искать тёпленькое местечко в их номере для нашей базы и для контакта с двуногим. Он про этот сигнал должен знать, раз это дело рук его братьев.


          XVI. НОВОСЕЛЬЕ В ТРУБОЧКЕ

          Минуты две Жужан изучал рыбок, но он не успел додумать, для чего рыбкам усы в воде и каким боком рыбки нужны здесь двуногим, как сигнал внимания от Кляксиуса вернул его из облаков учёных мыслей – это из номера вышли Посоховы и помчались наперегонки на первый обед в райские кущи Посохова старшего. На сей раз Жужана телепортировали без припадков. Он даже ждал следующего перемещения – было забавно угадывать, в какой раскоряке очухаешься на новом месте. Лучшее местечко для схрона нашла божья коровка. Счастька заползла на дно пакета с вафельными трубочками и поняла: если начинку подъесть с конца, будет и место внутри выспаться, и еда рядом! Богомол и жуки нагрызли кусочков, подобрали шоколадную начинку и зарылись в крошки. Жужан чуть не повредился: спать внутри жратвы – это уже перебор для смысла жизни! Под общий одобрямс все снова растаяли в направлении аквариума. Жужан телепортировался на прежнее место, но рыбки плавали вверх брюхом. Ихтиолог-любитель понял, что это он перевёрнутый, и ещё понял, что рыбками двуногие совсем не интересуются. Все проходили мимо и исчезали за дверью, в которую вышли и его двуногие спасители. Рыбками интересовался один только пятнистый котяра, и то в перерыве поисков блох на хвосте.

          Пока братия у аквариума ждала следующего освобождения номера, Жужан заметил, что рыбки котом не интересовались. Ихтиолог, занесённый в Красную книгу, раскрыл и этот фокус природы: золотые рыбки – это как он, а котяра – это как ворона. Рассекреченный котик ему не понравился, а рыбкам позавидовал: ему бы так беспечно плавать туда-сюда под клювом у вороны! Не спеша – туда: про-ме-над! Не спеша – обратно: да-не-морп!

          Тут нарисовалась их парочка. Двуногий сразу стал угрожать ластам. «Я всё-таки прав: они сумасшедшие! – утвердился в своих подозрениях Жужан. – Только идиоты могут бояться, что на них нападут ласты и кричать на весь санаторий: «Стоять, ласты!» И меня – по дурости спасали. А завтра ворону спасут. И им ума ещё хватит поместить нас рядышком: «Лечитесь, дорогие!» Ну, и кому лечиться надо?»

          Когда Посоховы снова покинули номер, то они и здесь умудрились насмешить внимательного эндемика: «Фасеткам своим не верю! Идут вместе, а куда идут – не знают! Один направо свернул, другой – налево. Опомнились – и тогда уже оба направо потопали. Их же здесь лечат! Но этих – бесполезно. Омматидии мои! Увидите ли вы моих спасителей здоровыми? Спасители мои всё же…»

          Телепортация в пакет прошла успешно. Хоть здесь бедолагам, наконец, сопутствовала удача: они угадали и правильно выбрали трубочки: с шоколадом, а не с Ваниной корицей. Но стоило чуть отвлечься – и они прозевали, как в номер пробрались одинокие шаги двуножки – уборщицы. Она телепортировала пыль с пола, но древним методом. Мучилась долго, пока собрала её воздухом в железяку на колёсиках. Пришельцы с Жужаном тоже помучились сомнениями своего выбора, но практика подтвердила верность решения о надёжном убежище – двуножку не интересовали пакеты с трубочками. Кляксиус использовал хитрость военных: поставил первого сменяемого часового, то есть себя, а все зарылись отдыхать от нервотрёпки с приземлением и от клюва вороны.


          XVII. МОМЕНТ ИСТИНЫ

          «Тревога!» – кибернетик Айфоныч, уже третий часовой, поднял во всё шестилапие свой усатый народ, разбитый невезучим днём. Макродвуногий и микродвуногий шумно влетели в номер – Посоховы весело выкладывали пиво и чипсы на кроватки. Они пошумели холодильником, потом за стенкой поочереди шумели водой и высокий попросил коротышку поработать с чёрным прибором. А потом высокий, глядя в прибор и указывая руками на пол, сказал: «А они где-то здесь прячутся, военные же не для танцев с ракетами дежурят. А что если это не крылья, а, Вань? Что ещё можно подумать, только глянув на изображение?»

          Тут восемь усиков враз осыпались на дно прибежища – высокий однозначно выразился, что здесь, рядом, есть такие двуногие, которые ищут спрятавшихся именно в этой комнате. Но надо было продолжать опасную слежку: ведь высокий глядел в чёрный прибор, когда потом гадал про крылья, и глядел именно на изображение. А тут ещё его коротышка добавил про рога – и с сомнением.

          В эту минуту Сергей Петрович, был бы он экстрасенсом, мог спокойно сгребать золотой лопаткой золотые слитки клиента. Если бы, конечно, сидел со свечкой в полутёмном лукавом кабинете перед золотой миской кофейной гущи. Ситуацию он прокачал на сто процентов! Экстрасенсы Палашка и Морфяшка за тысячу километров, в Бабенках, мысленно аплодировали ему: «Браво! Вы их спасёте!» – даже про жадность его к сосискам забыли. А пришельцы не аплодировали. «Кто знает, для каких клиентов старается высокий двуногий? – следить, следить и ещё раз следить», – Кляксиус был уверен, что ещё хотя бы пару слов обронят двуногие – и экспедиция разгадает тайну картинки, перехваченной в космосе. Но двуногие забыли про прибор, схватили сумку с персиками – и закрыли за собой дверь на ключ.

          Вся орава из пакета посеменила к чёрному прибору.

          – Она! – эта картинка!!! Кляксиус не ошибается! – заливался всегда сдержанный капитан. – Момент истины! Мухаонцы мои родненькие!

          Ваня не выключил ноутбук, было не до него: на ужине он увидит Дашу! Он выжил, чтобы только её увидеть! Он остался вчера без ужина, сегодня небо пыталось упасть и сжечь его вместе с запасами, похвастаться ластами ему некому, а про спецназ с ракетами земля-воздух «Вега» в перемешку с красной икрой – про это только она одна смогла бы понять его, как здорово жить в живом мире из компьютерных игр!

          Равновесие разума и чувств покинуло и Кляксиуса. И то: какой груз свалился с его плеч! «Значит, двуногие, спасшие Жужана, тоже гадают над этой картинкой. Звездолюбы из обсерватории знают про такой сигнал, а эти двуногие про него почти с нулём в мозгах? – лихорадочно соображал и шебуршил знаменитыми усами капитан. – Ещё раз: что сказал высокий? – и прокрутил уже выученное наизусть: «А они где-то здесь прячутся, военные же не для танцев с ракетами дежурят. А что если это не крылья, а, Вань? Что ещё можно подумать, только глянув на изображение?»

          Всё видел Мухаон, но чтобы твердыня всегдашнего спокойствия взвился к потолку, как будто у него мозги гусеницы, такого Мухаон больше и не увидит. Кляксиус дурачился виражами, как мухи, гудел, как шмель, жужжал, как оса, даже пискнул, как комар, и, сложив крылья, шлёпнулся с лампочки на экипаж.

          – И без потерь! – вращался у экрана с картинкой Кляксиус. – Момент истины – и без потерь! Они нас спасают! Они за нас! Высокий малому, коротышке, ловилку для бабочек не даёт! Жужана булавкой не пронзают с довольной мордой! Они бы целый морг красавцев, как наш Айфоныч, могли бы уже скомплектовать. Водичкой и персиком лечат, нашего дурачка! И старший знает, что мы здесь прячемся, под его защитой. Но для чего-то специально разводит своего сопливого: «Рога?! – крылья?!» – Кляксиус не спускал ни одной фасеты с экрана. – Всё он про картинку знает. Нутром чую, а то бы сюда толпу двуногих привёл: «Вот они, кушайте, пожалте!» Он прячет нас от двуногих в другой одежде, цвета травы, которые только или бегают, или только под памятники косят, а фон определителя намерений у всех зашкаливает! – «Сщас сожрут меня, бедного!»

          Гвардия Кляксиуса с послушным любопытством внимала командиру звездолёта, мол, что тут сказать? Что он рехнулся – это одна к тысяче, а что стал сдавать старый космопилот – уже чуток заметненько. Он нутром чует – а им потом расплачиваться. Мухаон заволнуется. Пошлёт уже экспедицию посерьёзней. И начнётся. И… И тут у Жужана заработали мозги без трения! – земная жизнь не гладила его по головке – и не зря:

          – Граждане мухаонцы! Спасители мои дорогие! Командир! Можно мне, хотя я не член экипажа?

          Все замахали крыльями: не тяни, выкладывай. А Кляксиус отчеканил:

          – Сынок, мы тебя внимательно слушаем, и записываем твою речь навеки.

          Жужан махнул правым усиком и довольно толково дополнил капитана:

          – Да знал, а в башку не постучалось. Если бы высокому было это надо, вы бы давно со мной вверх пузом валялись. Двуногие такие приманки знают, что не хочешь – а сожрёшь, не удержишься. Сам на эти смертельные приманки прибежишь. А потом бы меня и вас двуножка телепортировала в свой пылетелепортатор или сам высокий сдал бы другим двуногим, если для них старался. Наш двуногий носится с картинкой, со мной возился, знает, что мы в его жилище прячемся, и, значит, знает, что размеры наши не с блохастую ворону. Но главное, сдать меня – тут же! сразу! и ещё живого! – сдать зелёным двуногим или в музей ему ничего не стоило, если бы ему позарез было надобно. Он не сдал! А зелёных вокруг, как музеев, полным полно – за час бы меня пристроил. Выходит: с одного бока – мы ему не нужны для выдачи, а с другого – кто ещё здесь смог бы спрятаться? И ещё. Весь мой Крым трясся, когда вы прилетели. Потом за окном зелёные двуногие стали шастать. А поведение двуногого не изменилось. Я – за выводы капитана…

          Запахло мясом, все четверо плотоядных непроизвольно повернулись на запах. Пока Сергей Петрович с чебуреками пытался попасть ключом в замок под перегоревшей лампочкой в коридоре, жучки уже смотались в свой пакет. Жужан, он же жужелица крымская, он же жук-бомбардир, он же красавчик и любимец энтомологов и детишек, он же спаситель садов двуногих от паразитов, он же почётный эндемик и почётный член несчастных фигурантов Красной книги, и он же за ночь пробегает километры – Жужан первым добежал до укрытия со Счастькой на спине. Айфоныч – в два прыжка следом. Кляксиус прикрывал всех и последним нырнул в крошки.

          Посохов, как специально, поставил пакет с домашними чебуреками рядом с затаившейся слежкой и убежал курить. Оживший и цветущий Ваня упал к ноутбуку и, пока не было папеньки, быстро сгрузил с мобилы тайные фотки и видео с Дашей на ужине, типа снимал спецназ-атлантов у колонны. Жизнь пошла дурить берёзовым соком Посохова младшего! А впереди снова Дашкины глаза, её улыбка и её ушки! Впереди танцы, кафешка с мороженым и коктейлем, а после танцев чипсы и кока-кола! Ну не мог он оторваться от Дашкиных ушек! И сам удивлялся такой сладкой заморочке.

          Жужан скрипел то ли от запаха чебуреков, то ли от испуга, как близко двуногий поставил свой пакет: «Хорошо, ворону не притащил». Тут объявился сам макродвуногий, поскрипел холодильником, чего-то булькнул, забрал вкусный пакет и выскочил следом за напевающим коротышкой. Ключ в дверях почирикал и оставшаяся без чебуреков компания вылезла из укрытия. Айфоныч съязвил насчёт логики:

          – Мы прячемся от тех, к кому пришли за помощью. Надеюсь, наш космобиолог это в рапорте психиатру опустит? – и добавил со всей ответственностью богомолов, что тоже поддерживает интуицию начальника экспедиции.

          Космобиолог божья коровка Счастька согласилась тоже:

          – Никого из нас не травят, как заведено на этой планете, а от других несчастий всегда успеем телепортироваться. Как понимаю, вопрос ставится о контакте. Я – за. И боюсь, что может оказаться, что у нас останется мало времени для выполнения нашей миссии и ремонта клонатора, если будем тонуть в предположениях и дальше.

          Кляксиус был рад поддержке всех, но предложил понаблюдать ещё за ночной жизнью двуногих. И снова стал первым на пост.

          Интуиция не подвела опытного пилота звездоплавания. Был только один опасный момент, когда двуногие вернулись: они долго суетились у окна и малый полез за трубочкой. А так ничего опасного и подозрительного. Двуногие хрумкали, пили, хлопали дверцей холодильника, смотрели в чёрный прибор и в прибор с живыми картинками. Весело общались между собой и рассказывали плоскому прибору у уха о своей весёлой жизни. Потом приняли горизонтальное положение и затихли.

          Жужан разведал, что они творили у окна. На подоконнике было наставлено и накрошено, о чём и не мечталось. Пить очень хотелось от надоевших всем трубочек. Все собрались на подоконнике по сигналу Жужана. Если бы двуногие затеяли что-то нечистое, они бы уже сколько раз могли наставить и накрошить страшных приманок. Но они угощали гостей в своё присутствие и в то же время не мешали им освоиться. Больше всего всем понравилась сухая картошка с запахом мяса, а ещё – сладкая коричневая вода. Один Жужан не отходил от горькой жёлтой водички и солёных жёлтых кусочков, похожих на мясо, пока ни перевернулся от обжорства и стал путать верх с низом. Пир стоял горой! Мухаонцы и Жужан уверились, что это именно их ждали и приветствовали угощением. Все были единогласно за контакт с макродвуногим и микродвуногим.


          XVIII. ДЕНЬ ВЗЯТИЯ БАСТИЛИИ

          Этим утром подъём сыграл Ваня. Дашкины ушки сорвали его с подушек ни свет ни заря. А ещё надо было ему дожить до завтрака! Эхо от Ванькиного «Всё сожрали!» гудело по стенам – и поставило сонного Сергея Петровича перед окном и фактом: ни крошки, ни одной капельки на подоконнике не осталось. Посохов враз проснулся: «Они здесь, обжоры! Живые, Вань! Повезёт, сегодня уже раскроем «тайну тунгусского метеорита»!» Но Ванька уже был в душе, надраивался к завтраку. Посохов положил на подоконник два нарезанных кусочка персика впритык углами и запомнил их расположение. Это была контрольная проверка и сигнал притаившимся сладкоежкам: «Видел. Понял. Жду». «Я в душ, придумывай позывной себе, можешь и мне», – папа дал задание сыночку, прилипшему к зеркалу, и исчез в душе.

          Ваня придумал позывные всем. Долго не мудрствовал: «Даша, конечно, будет Дюймовочкой. Девочка, рождённая в цветке! И тоже на букву Д. Да, но надо в два слога. Тогда – Майя, как назвал её эльф. Ну, а я буду этим самым королём эльфов. И тоже коротко – Эльф. Папе позывной?.. Лунтик! Он же у нас звездочёт. Тогда маме Даши тоже что-то звёздное надо. Во, как наши ракетные установки за забором! – Вега. Захотят свои – ладно. Моё дело предложить», – и снова прилип к расчёске и зеркалу.

          Пока Сергей Петрович пыхтел в полотенца, Посохов младший доложил, как обозвал добрых людей для папкиной игры в ЧТД. Сергею Петровичу даже понравилось. С этим и рванули навстречу раю и Даше.

          Мама с Дашей уже были за столом. Все поздоровались, а Сергей Петрович негромко, но пламенно и серьёзно поздравил сотрудников ЧТД «Пыжик» с Днём взятия Бастилии:

          – Дорогие пыжики! Сегодня исполнилось двести тридцать лет, как слова «свобода, равенство, братство» изменили реальный мир. Нашему ЧТД этот девиз бы подошёл, я думаю. И я думаю, что мы его пронесём до нашей победы. Свободу пришельцам! Да здравствует равенство всех Галактик! Да здравствует братство всех космических разумов! – и поднял своё какао чокнутся со своими пыжиками, добавив: – А дам поздравляю отдельно: ваш прекрасный вид уже взял твердыню нашего с Ваней приятного изумления!

          За манной кашей с вареньем из розовых лепестков, не теряя времени, обсуждались дела космической важности. Эльф, но пока ещё Ваня, доложил о пропаже приманки. Алла Кирилловна ахнула и уже с другими глазами слушала Посохова о контрольной персиковой приманке для подопечных из созвездия Близнецов. Дашка с простецкой кузей съязвила:

          – Дядь Серёж, это будет уже шестое зависимое событие, да? А нам не везёт на события: нашу приманку не тронули. Но позывные мы придумали. Разрешите доложить?

          Ванька поспешил протиснуться:

          – А мы, на всякий случай, и вам придумали.

          Глава ЧТД, облизывая ложку, тоже состроил кузю начальника:

         – Дашенька! Я во многом сомневаюсь на этом свете, но ты одна меня радуешь: глядя на тебя и слушая тебя, моя сомневательность хоть чуть отдыхает! – Сергей Петрович достал телефон. – Доставай, Вань, свой. Диктуй, Даш.

          – Нетушки, пусть Ванечка сначала. Первым должен мужчина, да, Вань? – начала подкалывать Дашка уже Ваньку.

          Ванькины позывные всем понравились, особенно, что он их придумал. Девочка, рождённая в цветке, она же Даша, была на седьмом небе, но не удержалась снова подразнить Эльфа:

          – Ой, а меня хотели назвать Майей, потому что я родилась в мае. Но папа настоял на своём: «Дашкова! Без неё не было бы просвещения у нас! и первого толкового словаря!» – вот, теперь приходится учиться на пятёрки, – и повернулась к маме, – из-за папы, – развела руками и спросила уже просто: – А почему Лунтик, дорогой Эльф?

          Тут уж Ванька оторвался на папе и выдал по первое число:

          – Потому что кто-то не спит ночами, но не считает звёзды на небе, а лепит из них гороскопы. И когда мама стаскивает нашего звездочёта утром на землю – он пятнистый и растерянный, как Лунтик, – повернулся сыночек к папочке и тоже развёл руками: – Мамочка волновалась, но мне нравятся твои фиолетовые пятнышки. Ничего, в море отмоются.

          После всех этих заговорческих прений Вега, Майя, Эльф и Лунтик занесли номера телефонов и позывные в гаджеты. Тут же договорились, что сегодня после процедур трое топают в бассейн изображать Ихтиандра, Ассоль и русалочку Ариэль, чтобы быть ближе к 103-му номеру, где в это время шеф Лунтик будет изображать Шерлока Холмса в засаде.

          Стройненькая раздатчица, уже вся в военной форме, начала объезжать столики – все этого только и ждали, но ни чуточки не волновались. Все были уверены, как в восходе солнца: едут утренние бутерброды с красной икрой для пляжа. Сергей Петрович глянул на спецназовца: полубог с «Бизоном» глядел только на её обтянутую юбку, икра его не занимала вовсе. Ещё бы! – камуфляжные пятна из «серебра» и «малахита» отражали солнечных зайчиков за километр. В такой камуфляж пока прицелишься – уже ослепнешь. «Ну, и ладушки. Значит, солдатушек вкусненьким не обижают. И, значит, для инвестиций генералам в операции «Коралл» плотину пока никто не ставил. И, значит, никого ещё не нашли», – потарахтел первый раз дедукцией шеф пыжиков, он же частный тайный детектив Лунтик, и улыбнулся.

          Приехали бутерброды. Сергей Петрович уже делал комплимент дамам за столиком и счёл, что не нарушит приличия, если в их присутствии ляпнет что-то приятное девушке в придуманной для вежливых богов приманке. Он расцвёл в искренней зависти к форме икру привозящей. Кручинился, как настоящий Лунтик, что в его нежные годы девчонкам не повезло шить такое чудо. Он падал в бездну своего мужского удивления перед оперативностью и оптимизмом дерзкой молодости. Бескорыстно. Ведь за комплимент икорочки всё равно бы не добавили к предстоящему пиву в засаде.

          Свой бутерброд он отложил на салфетку:

          – Нашим гостям к пиву. Может, они как-то ещё и курят? Тогда я за контакт вообще б не волновался.

          Все пыжики пожертвовали бутербродами ради спасения вероятностных пришельцев подвинутого Лунтика. Ванька отдал свой сразу, не задумываясь, первым. Дашка с удивлением и восхищением впилась в санаторного Эльфа и с недетской заботливостью растерялась:

          – Ванечка, ты такой хороший пыжик! знай, моя полка в нашем холодильнике теперь всё время будет волноваться о тебе! – ресницы Дашки захлопали и спрятались за персиком.

          Один папа знал, что Ванька с детства не любит красную икру.

          Но надо было создавать вид не ЧТД, а что за столиком подружились две семьи, для отвода подозрений у шпионов за каждым плинтусом. Потому Сергей Петрович попросил Ваню настроить смартфон и нафоткал для Вани кучу Дашек. Потом все поочереди сэлфились друг с другом и живым манекеном с твёрдо расставленными ногами и красивого, как Аполлон Бельведерский. С его оружием и трижды Квазимодо сразу превращался в четырежды Алена Делона.


          XIX. «НАЗАД!»

          После завтрака Посохов сразу метнулся к окну: «Так и есть! – на подоконнике надкушенные кусочки персика упали и сместились. – Не удержались неосторожные сладкоежки!»

        Но дутый венец природы сел в лужу. Как все из племени дутых, Посохов был в неизбежном рабстве у жадных молекул собственных хромосом. Он привык к тому, что плоды космического взлёта мысли Сократа принадлежат на правах популяции всем, и не заметил, как присвоил себе и саму способность мыслить свободно. Ни один нейрон, созданный обслуживать свободный разум, не шевельнулся в его голове, чтобы задаться вопросом: а с какого бодуна ты, милый, именно так подумал? Даже Сократ сравнивал себя с насекомым! с оводом! А Сергей Петрович, бумажная душа, в запальчивой убогости так зазнался, что автоматом ставил свои умственные потуги выше разума насекомых, который явился из системы звезды 37 созвездия Близнецов.

          А ведь это именно ему так изящно дали сигнал умные букашки, специально развалив кусочки, мол, мы здесь – и ждём теперь чётких, адресных шагов показать нам твои добрые намерения для встречи. Щедро наделяя процессор макродвуногого всеми осями свободы разума, пришельцы меряли по себе. Ну, что сказать? Без наивности до доверия не дойти. Всегда кто-то начинает первым.

          Но и Сергей Петрович по мере своих детективных способностей придумывал логические ходы, чтобы обезоружить остатки недоверия у притаившихся гостей.

          Посохов, не мешкая, покостылял за пивом, пока Ваня и Даша пили кислородный коктейль. Они болтали наискосок от номера в процедурном буфете и присматривали за дверью с табличкой «103», пока он отлучался. Потом, рядом с подоконником, громко, чтобы слышали спрятавшиеся, называя только позывные, позвонил Алисе Кирилловне:

          – Ещё раз здравствуйте, Вега! У Лунтика приятные новости: наш персик снова потревожен! После процедур Майи мы с Эльфом ждём вас у нас. Мы хотим в бассейн. А как вы?

          – Лунтик! Только рады! Мы тоже – за бассейн, – поддержала конспирацию и уточнённый план шефа очаровательно догадливый пыжик Вега.

          – Вега, простите, но только Эльф один с вами пойдёт. У меня нога разболелась. Ничего? Она всегда находит неподходящее время. Считаю себя наказанным, ждём вас и лично жду Вашего прощения, – и Сергей Петрович сбросил вызов, пока ничего лишнего для радиоразведки за забором не брякнул.

          Это для прослушки разведки Посохов ляпал про больную ногу, чтобы остаться в номере, а игривые позывные для санаторной жизни ещё никем не отменялись. И он хотел, чтобы перед очной встречей пришельцы послушали его пыжиков сами, когда те придут звать в бассейн.

          Когда в мужской номер заходят женщины, катарсис их естества неизбежен: жизнь без присмотра женских рук ими невыносима! каждой страдающей клеточкой! Алиса Кирилловна и Даша на полуавтомате, в разговоре, двигали и пристраивали по сто раз в соответствие с древним законом уюта несуразно расставленные мужскими мозгами вещицы. Инстинкт превращения пещеры в диван для бегающего по улице за мясом кормильца жалел каждую безделицу, поставленную «не на своё место». Тут нервишкам подчинённым Кляксиуса досталось! Пакет с трубочками, их тайный дом, эти две двуножки переставляли своим маразмом порядка до синего обморока и красной комы у Айфоныча! Счастьке было легче пережить бесшумный ураган непроизвольной уборки. Но она знала, что если этих неугомонных двуножек что-то не оторвёт от подвернувшегося дела для врождённого призвания, то они начнут приводить в порядок и содержимое их пакета.

          Слава звёздам, высокий нашёл дело для тремора рук двуножек! Нет-нет, пыжики Вега и Майя мухаонцам понравились, и у Жужана тоже потеплело на сердечке, когда из разговора двуногих прояснилось, что двуножки для него и его друзей специально приберегли свои бутерброды с красной икрой. Но когда глаза милых двуножек водили их же руки за каждой пылинкой, как зомби, – никто на дне пакета не поручился бы за дальнейшую судьбу встречи двух космических цивилизаций.

          …Сергей Петрович после отпуска – но не этого, а ещё того, прошлогоднего – как-то сидел в своих подсолнухах. Ну, не без огурчика и не без сальца – и сам удивлялся «заходам» двуножек. Конечно же, сидел не пустой, не без вдохновляющего эликсира, и, конечно же, малость угостился за приветливых, но дерзких в борьбе за своё счастье крымских золушек.

          «Ума у вас стало много, двуножки! относительно к подсознанию! – поражался запущенности и неухоженности в генетических программах напудренной и напомаженной половины человечества. – Подумать только! только у одной миллиардной человеческой популяции! только у этих бедовых девчушек! в их опрятных свежих передничках! разносивших нам персики и убиравших и наш 103-й номер! – и только у них одних сохранилась неповреждённой врождённая программа правильной уборки дома…

          Ведь прямая, первозданная наша мысль при виде хозяек с пылесосом – она какая? Да простая: «Бездельницы! Нажали кнопку – и порядок! – пыль сдуло, как в сказке! Нам бы так: нажали кнопку – и мамонт вверх ногами!» Нам генетически нельзя видеть уборку жилища! Как им – охоту на мамонта. Но нам позарез надо быть уверенными, что они так же горбатятся за уборкой, как и мы, когда бегаем с высунутым языком с луками и томагавками за их хитрыми шубками и непослушными крокодилами. Им довольно видеть начало и конец охоты. Они без памяти нас любят за намерение и его сытый результат. Сам процесс охоты им отвратителен!!! А мы, значит, должны видеть процесс уборки? Да ещё цвести и пахнуть?..

          Что делать женщинам? – как спрашивал Чернышевский. Да проще некуда! С нежным «тю-тю-тю, мой повелитель» начать водить тряпочкой на полке с его книгами – и тут же предложить ему приятное занятие на улице. Вернётся – последний раз провести тряпочкой и повиснуть на его шее. Выключенный пылесос можно не прятать с его глаз – это на его генетику не давит. Но если непогода? Или почему-то он не может освободить пещеру на время уборки? Ещё проще! Нужно его мозги превратить в отсутствующие. Понятно выразился? Конечно, можно сладко убаюкать, чтоб он заснул. Но ноющий пылесос даже в мёртвом сне разбудит в нём Змея Горыныча…

          А рецепт счастья девчушек из Крыма в весёлых их передничках пригоден для всех широт и долгот, и гениально прост: нарежьте огурчика, колбаски, хлебушка, поставьте бутылочку, включите телевизор и чмокните это дерево глаз своих: «Отдохни, любимый, вот – футбол как раз показывают, а я быстренько приберусь для натрудившихся стоп твоих! О любовь моя, мне не успокоиться, пока хотя бы одна пылиночка будет на пути твоих забот о нас. Ни о чём не волнуйся, о пупсик моего сердца, но наши гол забьют – скажешь, хорошо?» И опять – чмок: «уки-пуки-муки!» – и усё! И прекратятся войны, и наступит мировая гармония…» – и Сергей Петрович даже сейчас помнит, как в то время гудел пылесос Галины Петровны. Но ему заранее, чтобы он не мешался и не изрыгал огонь Горыныча, всучили поднос с набором для безмятежного счастья и сослали в подсолнухи, проштампованного вдоль и поперек поцелуями умной хозяйки. Галина Петровна тоже знала секрет счастья, и Сергей Петрович не забыл прибавить к тем шести умницам из Крыма ещё одну умничку из Бабенок – свою ненаглядную и Венерам подобную джанечку. И, конечно же, не забыл прибавить к задорным «мухам» за крымские переднички таких же весёлых «мух» за правильные труды Галины Петровны для его пользы…

          – Вега и Майя, – отвлёк дам от судорог гипноза уборки шеф Лунтик, – пока Эльф ставит на экран сигнал METI к нашим братьям по разуму, вы не против, чтобы угощение нашим гостям ещё и красиво разложить бы? Я и здесь без способностей. Поможете?

          Вега и Майя, справившись о меню, получив всё необходимое, налили в крышечку пива для долгожданных гостей, рядом поставили кружку с пивом для Лунтика и неоткрытую баночку «Туборга». На бумажные салфетки разложили утренние бутерброды с икрой и украсили их чипсами. Но тут Майя дельно возмутилась, что какой это экстрасенс прозомбировал мозги пыжикам, что стол оказался сервирован, как для усатых и бородатых земных пузатиков? Все признали ошибку, а Эльф не пожалел запасы, и Вега добавила к натюрморту бутылочку кока-колы и полную крышечку с неё. А за вишенку на торте доверили поработать нарезанному персику.

          Потом пыжики снарядились всем нужным в бассейн, но, запихивая к маске и ластам трубку, Эльф вспомнил про трубочки и снова заставил трястись в пакете жучков. Нервы чувствительного Айфоныча уже третий раз начали перекрашивать его нежные лепестки то в цвет пакета, то в цвет крошек. Наконец, выцыганив ещё у Лунтика-папы денюжку на мороженое, Эльф навьючил сумку для дайвинга и пыжики свалили в бассейн, чтобы не мешать шефу ЧТД встретить гостей и не ударить в грязь лицом, и чтобы быть на подхвате с помощью.

          Посохов-Лунтик быстро намалякал с экрана ноутбука рисунок сигнала и положил его между своим пивом и пивом в крышечке. Хоть мухаонцев и вогнала в стресс кармическая уборка двуножек, но определитель намерений кибернетика Айфоныча не ошибался и показывал на шкале уровня безопасности фиолетовый фон режима «Ждём гостей и рады встрече».

          Сергей Петрович достал из холодильничка «Туборг», свой и Ванькин бутерброд с красной икрой, повернул зеркальную створку трюмо так, чтобы видеть позади себя подоконник, включил телек и начал отмечать День взятия Бастилии. «Свобода, равенство, братство!» – фонтанировало его сердце и зашкаливало определитель намерений орхидейного Айфоныча от «Наш друг» до «Наш брат». Но чёрно-белый умишко Посохова впадал в ржачку и выл от скорби одновременно: этологию не обвести вокруг пальца, а для генетических законов лозунг любимой его ещё со школы Великой французской революции состоял из набора несуществующих в природе отношений. «Это из тех вещей, которых не могло быть, нет, и не будет, хотя жалко до слёз, – дожёвывал второй бутерброд Посохов. – Но «Бриссо, ты – бриссотинец!» – это на всю жизнь! И в чём же тогда смысл изящной словесности? Ведь математическое изящество этого слогана выросло на французской литературе, а каким слогом блистали газеты революционного Парижа! И звали к крови…» – и Посохов вырубил телек, революцию и запутанные мозги.

          И вовремя! В зеркале что-то мелькнуло у сервированной приманки. Сергей Петрович заколдованным столбиком повернулся к окну. Большой чернильный жук в одиночестве нагло лакомился из крышечки с пивом. Не таясь, но и без лишнего шума, шеф ЧТД с пульсом в ушах подошёл к подоконнику и взял свою кружку. Жук только крылышками взмахнул, мол, вижу, а что дальше? Посохов забыл все придуманные и отрепетированные слова, он просто поднял кружку и брякнул от радости: «За встречу! А мы тебя искали, друг! Думали, живой ли?» – и отпил глоток от неожиданной жажды.

          Жук забрался на бутерброд с икрой и чипсами и приподнял надкрылья, что Посохов расшифровал как знак «Можешь взять меня в руку». Сергей Петрович медленно потянулся, но только осторожно дотронулся до смелого жучка, как в голове раздалась команда чужим голосом: «Назад!» – на шторе сидел второй такой же чернильный жук. «Я, Кляксиус, обращаюсь к тебе, брат. На бутерброде Жужан. Спасибо за спасение Жужана. Как обращаться к тебе?» – информация Кляксиуса в голове Посохова переваривалась в мысли, произносимые чужим голосом, но знакомым, весёлым и авторитетным. И запомнившимся с детства: таким голосом говорил Бывалый из фильма «Операции «Ы» про Шурика. Но сейчас Посохову было не до детских воспоминаний – он вспоминал названия дурдомов, где его будут искать родные, а в Крыму, он и не знал, есть ли такие.


          XX. КОНТАКТ

          «Вот и моментик! И кому молиться, чтоб в жёлтом доме не очутиться?.. «И всегда ходи с бубей, если хода нету»… если боги покинули… всегда, и с бубей… Да так и ходил! всегда – и с неё – с вероятности. А по ней – Кляксиус доказан, что он существует, – Сергей Петрович сделал три жадных глотка. – Всю жизнь ждать настоящего Деда Мороза, а придёт – тебя спрячут в дурдоме!..»

          Поминая, что супик в жёлтом доме всегда бесплатный и на бюджете семьи не отразится, плюнув на всё, Посохов заговорил с жуком вслух:

          – Я Сергей Петрович, – и запнулся.

          Он говорил голосом Шурика. «Совсем кино! или сплю? или уже, и правда, «Прокурором», в палате…» – Посохов сказал потолку пару непереводимых слов и покорно продолжил начатое:

          – Передай наш привет Жужану. Мы за него наволновались, хитреца. Знай, Кляксиус, ты в опасности. Вся разведка страны ищет тебя и твой звездолёт. С правительствами на нашей планете никогда не договориться. У нас на Земле никто никому не верит. Руководствуясь благими намерениями, вас сотрут в пыль, как вас и не было, если чего-то не поймут и не смогут контролировать. Надо быть осторожным и торопиться уносить ноги. Это главное, что я хочу сказать тебе, брат. Твой корабль сел слишком громко – вся Евпатория тряслась, а сюда сразу войска бросили, разведку и учёных, – и опять у него пересохло в горле. – С твоего разрешения, Кляксиус, – и Сергей Петрович осушил кружку до дна.

          Когда он ставил кружку, у бутербродов уже шуршала целая компания букашек – шеф ЧТД проморгал, когда они появились, – смотрел только на Кляксиуса, а пиво брал автоматом.

          – Сергей Петрович, вот мой экипаж. Кибернетик богомол Айфоныч и космобиолог божья коровка Счастька. Жужан – он ваш, здешний, парень нервный по худой жизни, но любопытства не растерял, – начал знакомство капитан. – Все тебя понимают и могут говорить с тобой.

          Это Айфоныч придумал общаться голосами любимых артистов в мозгах двуногих. Так разделялись свои мысли и информация извне. Не удержался и прикололся: Посохову в общении с экипажем тоже поставил голос из кино его детства. Ему казалось, что собеседнику будет в кайф. Орхидейный Айфоныч первым представился и говорил внутри Посохова голосом Вицина:

          – Приветствую тебя, Сергей Петрович. Мы с планеты Мухаон. Мы случайно перехватили ваш сигнал с этой картинкой, – Айфоныч ткнул лапкой в картинку, которую скопировал Посохов, – и поняли его так, что наши родственники на вашей планете в опасности. Было решено сменить курс и заявиться без предупреждения для клонирования собратьев. Но посадка прошла в аварийном режиме, мы сели в людном месте и клонатору требуется ремонт. Брат, мы так и не знаем, для чего вы двуногому наши рога пририсовали?

          – Айфоныч, да не рога, не крылья и не усы это. Это авторы сигнала так придумали разместить изображение спирали ДНК, молекул внутри клеток, которые управляют нашей биологией, – Посохов-Шурик уже забыл про Деда Мороза и дурдом. – Ребята поигрались – а после вас теперь парнокопытные с рогами на очереди, на подлёте!

          – Вот-вот, вам бы вечно играться! – вступила Счастька голосом студентки Лидочки из того же «Шурика». – Здравствуй, Сергей Петрович. Это наш шутник-цветочек тебе ещё один голос запрограммировал. И ваши прикалываются с космосом? И сколько же академий надо закончить, чтобы спираль так нарисовать? Ая-яй, и не стыдно вам нетрезвыми сигналы подавать?

          – Да это американцы дурью маялись, – шеф ЧТД, он же Шурик по голосу, не упустил удачного момента свалить всечеловеческий грех поклонения стаканчику на другую сторону земного шара. Но стало стыдно: – Но и у наших за забором виноград рос. Космос большой – мол, что ему станется? – вот и повторили сигнал. А спасать здесь надо нас, людей. Самые страшные для нас – мы сами. Но ваши неразумные родственнички тоже нас косят болезнями. Вот Жужана мы любим, он наши урожаи спасает. Но сейчас – это вы в смертельной опасности. Разбираться не будут, если что. Вот такие мы братья по разуму, уважаемая Счастька: сначала пишем вам письма, что ждём в гости, но непонятных гостей во всех секретных приказах приказано уничтожать на пороге, как бы чего не вышло. Как будто из космоса может свалиться понятное. Но такое коварство по пьяни в голову не придёт. Это не астрономы. Это наша генетика. Вам ещё повезло, что вы в Крым бабахнулись, к нам, а не на Майами-Бич нарисовались.

          – Сергей Петрович, да я им пару лекций прочитал, что от вороны ещё можно уйти, а от секретных приказов под плинтусом не спрячешься, – похвалил себя Жужан-Балбес-Юрий Никулин. – Рано или поздно поморят всех, даже своих не пожалеют, если случайно на пути окажутся.

          – И время прижимает, – обобщил Кляксиус. – Но надо исчезать незаметно. Работать в музеях экспонатами, конечно, нет большого желания, но главное – нельзя людям, вооружённым игрунчикам, оставлять нашу технологию. Жужан – наш брат и брат людей. А – в Красной книге. Что-то не так на твоей планете, Сергей Петрович. Если отремонтируем клонатор, клон Жужана сам поведает мухаонцам точку зрения насекомых Земли.

          – А, давай, Кляксиус, поставим Жужану микроизлучатель? – придумал Айфоныч. – Настроим на «гав-гав» и «мяу» – и будет в безопасности наш Жужанчик, а не приманкой для ворон. Эти бестии даже нас деревенским леваком заманили. Кто нам компьютеры такие на борт поставил? «Чувствительность! На Мухаоне проводок заискрит – и то услышите! через лет так надцать», – начал менять цвет сердитый Айфоныч, но Посохов перебил – было не до мухаонских умельцев:

          – А где вы звездолёт спрятали? – его не обнаружит спецназ?

          – В том-то и дело, – и Кляксиус подробно обрисовал неутешительную ситуацию. Посохов и другие, кто-что мог, добавили по сути положения. Дело оказалось сквернее некуда. Вкратце ком проблем требовал времени и определённого места.

          Итак, вихревая матрица, нафаршированная перекрученными временем и пространством, при посадке материализуется в видимый звездолёт. Эта «котлета» из разных полей при приземлении всегда похожа на ржавый и обгоревший до непрезентабельности металлический мусор – спецом так, чтобы не привлекать внимания зверья и разумных. Все звездолёты к неизвестным цивилизациям принимают такую форму, типа использованной консервной двухлитровой банки. Но никаким прессом в мире её не деформировать и ничему внутрь её не попасть, хоть кажется пустой. Вес космической банки регулируется гравитационной программой для всех случаев – может летать, может валяться, может тонуть и плавать. Но на сей раз «банка» Кляксиуса приземлилась на крышу столовки «Коралла». При ремонтных работах, даже с клонатором, и при подготовке ко взлёту она будет вибрировать, светиться, менять цвет и привлечёт внимание спецназа. «Банку» необходимо перепрятать с крыши – тогда можно тайно в номере подчинить клонатор для Жужана и, главное, подготовиться к старту. И чем всё быстрее, тем лучше, пока что-то не придумали умные очкарики и разведка. А тут ещё на голову пресс-конференция для отдыхающих. И всех науськают – все уже будут подкованы и благородно нацелены на поиск пришельцев, как Максим Камеррер на Льва Абалкина. В космической разведке не лохи, раз пудрят двуногим мозги красной икрой, фуа-гра и пирожными из Парижу. Час от часу кольцо вокруг пришельцев сужается. Надо успеть до 16:00 – во время конференции уже не выйти к безлюдному берегу для безопасного отлёта – будет откровенно подозрительно.

          Все были согласны, что время не ждёт. Шеф Лунтик только переспросил Айфоныча, каким голосом он будет звать своих подчинённых пыжиков, чтобы не напугать их мыслью о провале и пытках в подвалах «Коралла». Счастька зыркнула на Айфоныча и покрутила двумя усиками, мол, и на Мухаоне идиотов хватает – сверхчувствительный бортовой компьютер и клонатор для слонов тому свидетели. Айфоныч, наверно, перенервничал, потому что успокоил Посохова уже не голосом Труса-Вицина, а голосом Феди – голосом Алексея Макаровича Смирнова, авторитетным голосом Макарыча из «В бой идут одни старики»:

          – Своим, брат Сергей Петрович, своим. Прости, день сегодня тяжёлый. Мысли путаются, а уж голоса – скоро Фантомасом начну бухтеть про космические корабли, как они бороздят… – и примолк под взмах крыльев Счастьки.

          Лунтик набрал Вегу:

          – Бабулька приехала! Я хотел сказать, что не пора ли на обед, вкусный, как у бабушек. Да, розетку подчинил, это контакт барахлил. Всё, контакт есть! Холодильник пашет, кока-кола как раз холодненькая. Пожалте в гости. Не замёрзли там, на крымском солнце? Доедайте мороженое, но аппетит не перебивайте, а то скоро экскурсия в столовку.


          XXI. НЕЗВЁЗДНЫЙ СВЕТ ВЕГИ

          – Кто звонил? – Даша испугалась, как мама побледнела. – Что, мам? Тебе нехорошо? Ты бледная вся.

          – Сейчас все побледнеют. Ну, Лунтик! А мы его Лунатиком перекроили. Идиотики мы!.. «Какова вероятность больше: папа сопровождает Ваню или Ваня сопровождает папу?» – приколисты закулисные! Вот тебе и теория вероятностей, Алиса Кирилловна!

          – Алиса Кирилловна, мы здесь. А Вы где-то… там, – Ваня тоже заволновался.

          Алиса Кирилловна как можно медленнее огляделась вокруг. Любой бы профи из разведки прочитал в её дёрганых поворотах, что объект заёрзал: «Нет ли слежки?» Играть в шпионский «театр» она не успела наловчиться – и дня ещё не прошло с начала игры пыжиков в их ЧТД. Пытаясь окаменеть, чтобы не взорваться от великой тайны, которая свалилась на неё, Алиса Кирилловна боялась не успеть затушить фитиль к этой бомбе. Надо было поскорей снять груз её секрета перед людьми, пока она не закричала на весь санаторий: «Люди! Они прилетели! Мы не одни в космосе!» И она придумывала и представляла, как Даша в слезах успокаивает её: «Мамочка! Ты обязательно выздоровеешь!» – успокаивает в скорой помощи, летящей к ближайшему дурдому. Это сдерживало пыжика Вегу, и она сумела собраться:

          – Пыжики! Вам повезло, как никому на свете! Но только не оборачивайтесь! Лунтик подтвердил, что «бабулька приехала». Дурачки, это здорово – и страшно: вы знаете самую большую тайну на земле, и никому нельзя открыться. Только проговоритесь – и вас изолируют. Э-эй, глаза в стол – и ешьте мороженое! Ну, что уставились? – пыжик Вега не шутила. Даша и Ваня уткнулись в стаканчики с «Эскимосией», и послушно дослушали то ли доклад, то ли инструкцию: – Итак, инопланетяне есть, они нас ждут с Лунтиком в номере. Помолчите немного, и задавайте вопросы. Нам ещё надо выбраться из кафе, не привлекая внимания. И не забыть манатки.

          Даша соображала теперь одно – про то, как инопланетяне в кино вдруг стали далёкими и смешными. А в игре с настоящими пришельцами на каждом шагу тебя ждёт разлука с мамой, папой, с друзьями. Даже взрослые будут не в силах помочь: а это раз плюнуть – угодить с засекреченными инопланетянами в лотерею, откуда никакого возврата не будет. Государственные секреты на возраст не смотрят. И утечки исключаются. Игры из приставок на сцене жизни никак не подразумевают обязательств перед ласковыми мамиными обнимашками.

          Даша оклемалась первой, во всяком случае доела мороженку быстрее:

          – Мамочка, я тебя люблю, ты только не волнуйся за нас. Ванечка, правда, мы нисколечки не испугались?

          Ване, точно, и в три головы не пришло бы пугаться. Он спокойно плескался в новой радости, как в чистой водичке бассейна, что пришельцы существуют, что жизнь на самом деле его любит и теперь стала в тысячу раз интереснее, чем игры в голливудские фильмы, которые сразу стали скучными и смешными, как малолетки. Страхи Алисы Кирилловны его не трогали, его совсем не тянуло делиться секретами. Он уже был в новой, огромной игре, с настоящим солнцем и небом, с настоящими живыми человеками и инопланетянами. И чтобы успокоить Дашину маму, ему вовсе не пришлось притворяться:

          – Алиса Кирилловна, мы будем послушными, Вы только не бойтесь за нас. Мы с Дашей не грузим себя ерундой, как вы, взрослые. Мы, наоборот, любим свои секреты. Делиться тайной – это только у взрослых такая болезнь. Я вообще не понимаю, как может в голову придти рассказать секрет? Всё равно, что отдать свой кошелёк. Вас просто пугает любимая привычка некоторых набивать себе цену. Их конфетами не корми, дай запустить гулять чужой секрет по цепочке красивых, но любопытных ушек.

          – Вот, мамуль, Ваня нам дал новые позывные – сплетницы! – Дашка помогала шуткой успокаивать Ване пыжика ЧТД Вегу.

          – Мы с Дашей уже спокойны за Вас: Вам неслыханно повезло – Вы уже запустили сплетню – и какую! – и первой! Мы Вас от души поздравляем! – и тоже быстренько покончил со стаканчиком.

          – А я вас считала ещё детками! Как вы сразу повзрослели! – так слаженно меня успокаиваете! Спасибо, мои драгоценные пыжики! Как только там Лунтик справился с такой ношей? А он один был! А!.. – и тут Алиса Кирилловна окончательно успокоилась. Вот, друзья, как математика и логика утихомиривает непослушные нервишки! Она вспомнила начало всего:

          – Папа твой, Ванечка, на таком гранитном фундаменте стоит – никакие тайны и сплетни ему не страшны. Он сам же вычислил гостей! На теории вероятности можно помешаться, но от плодов теории вероятности помешаться не получится: вот где логика водит за ручку страхи, как малых деток!

          Даша кивнула и подмигнула Ване, мол, справились: взрослый ребёнок мамочка в порядке и пора уводить впечатлительную маму с глаз долой от людей в номер. И всех поторопила:

          – А нас ждут. Берите сумки – и навстречу с фантастикой! Только не бежать!

          Эльф-Ваня своим ключом открыл номер. Папа с окна убирал приманки – весомые улики для шпионов под плинтусами.

          – Как ласты, дорогие русалочки и ихтиандры? – приветствовал Лунтик своих пыжиков. – Вот, убираю улики, вдруг леший принесёт нового Абеля или Ладейникова. Ну, что! всех поздравляю с мечтой человечества! С контактом с другой цивилизацией! Не бойтесь, они не страшные и уместятся на одной вашей ладошке. Всем сотрудникам объявляю моё личное спасибо за помощь, за доверие мне и доверие к теории вероятностей! Своё спасибо вам сами скажут Кляксиус, Счастька и Айфоныч. И наш земляк Жужан. А теперь – дверь на ключ! Всем сесть! Кнопку «Упасть в обморок» отключить. Гостей можно даже погладить, такие они милые, но если сами разрешат, – Посохов побарабанил по пакету с трубочками. – Кляксиус, брат, опасности нет, можете выходить. Вас с нетерпением ждут мои три друга и ваши спасатели: Алиса Кирилловна, её дочка Даша и мой сын Ваня. Но не забывайте, все мои дорогие братья с двух планет, время не работает на нас, к сожалению.

          Четыре жучка переползли из пакета на ладонь Посохова. Все залюбовались ими, но особенно нарядным цветочком Айфонычем.

          – Ой, какие хорошенькие! Здравствуйте, я Даша, – Даша кинулась в политес первой. – Вы меня слышите? Понимаете?

          – Даша, скво, – первым вступил капитан Кляксиус голосом Моргунова-Бывалого, – я говорю внутри всех вас этим голосом из вашего кино про Шурика, не пугайтесь, вам не кажется. Я Кляксиус, командир экипажа нашего звездолёта. Второй, похожий на меня брат, – это Жужан, которого спас водичкой Ваня. Я тот чернильный жук, что поднял передние лапки, а Жужан рядом. Спасибо тебе и всем твоим друзьям за доверие к Сергею Петровичу, за спасение моей команды и Жужана!

          – Тебя можно потрогать, Кляксиус? – Дашка чуть не верещала от радости.

          – Можно трогать всем, – согласился капитан, – всё равно не успокоитесь, пока руками не убедитесь, что не снится. Смешные вы, земляне!

          Все трое перетрогали букашек, Айфоныча не хотели с рук спускать. Он аж взмолился:

          – Спасатели, – жалобно захныкал Айфоныч-Вицин-Трус, – у меня уже пегменты на исходе! Поставьте меня на место, а то стану прозрачным!

          Айфоныча вернула на ладонь шефу ЧТД Алиса Кирилловна. Она прижала сердце и попросила водички. Эльф пулей обслужил маму Даши.

          – Спасибо, Ваня! – Алиса Кирилловна отпила минералки и отпустила руку от сердца:

          – Здравствуйте, миленькие! Я Алиса Кирилловна, простите нас, землян, за такую встречу, с оружием и ракетами… – она глотнула ещё и уже бодренько продолжила: – За тайну вашего прилёта не беспокойтесь, никто из нас никому и никогда вас не выдаст, – перед внутренним взором Алисы Кирилловны всплыла известная всем со школы картина «Допрос коммунистов», и голос её, всем показалось, зазвенел. Но, может, это после газировки так прочистилось в горле: – Мы гордимся, что можем хоть чем-то помочь вам, и сделаем всё возможное, что от нас потребуется. Вы не голодные, друзья? Может, что-то быстренько сготовить?

          – Дорогая скво Алиса Кирилловна, – включился голосок студентки Лидочки и божья коровка взмахнула крылышком, – я космобиолог Счастька. Всех пыжиков приветствую от прекрасной и главной половины планеты Мухаон! Спасибо, мы не голодны, мы уже день живём в пакете с трубочками и нас приятно угостили ночью на подоконнике. Мы все уверены в вас, и нас тоже не очень ругайте за прилетевшие с нами опасные хлопоты. Жаль времени у нас нет поболтать. Айфоныч, наш красавчик, введёт вас в детали, – и Счастька махнула крылышком на Айфоныча. – Айфоныч, только не дурачься голосами и не занимай время Жужана.

          Как бы не так! Айфоныч не мог не посмешить хотя бы троечку землян: у Счастьки последние слова «и не занимай время Жужана» были сказаны уже не Лидочкой, а Бабой-Ягой-Милляром из «Морозко». Он дурачился и над своим выступлением. Весь из себя в японском кимоно из лепестков бело-пурпурной орхидеи, любимчик публики двух планет, он прокашлялся Вициным, а поздоровался Шуриком:

          – Всем дружественное яххо! Я Айфоныч, родился кибернетиком и внуки мои тоже будут кибернетиками. Но только мне из нашей семьи повезло общаться с вами! Спасибо вам, о красивые земляне, за ваши смелые труды! Но впереди много трудностей и опасностей. Готовы, мои любимые, земные, отважные самураи и самурайки? – и снова переключился на Вицина. – Перед вами экипаж без звездолёта! Звездолёт наш лежит на крыше столовой под окнами четвертого этажа. Его надо сначала принести сюда. Взлетать с крыши опасно для людей. Согласны, дорогие наши братья и скво?

          – О чём речь! Конечно, все согласны! Айфоныч, ты только пополней дай информацию о звездолёте, – Ваня комкал политес и спешил перейти к подробностям: – Как выглядит ваш корабль, чем его можно забрать? Я Ваня, тоже рад, что встретился с вами. Жалею, что вы попали в беду. Но, вон, Жужан даже жив и здоров, вроде, – и вас в беде не оставим. Как Жужан себя чувствует?

          «Наконец!» – Жужан думал, что его оставят без благодарного выступления, как неразумную вредную козявку, и Жужан-Балбес-Юрий Никулин поспешил ответить любимым голосом детей и взрослых:

          – Спасибо, родненькие! ненаглядные! Если бы ни Ванина водичка – любовались бы вы моей мумией в коробочке с магнитиками. Ванечка, брат, тебе отдельное спасибо! Прозевал я ворону, а она мной на проводах пообедать возжелала – повезло, что в добрые ручки Сергея Петровича шлёпнулся. На этих фурий даже кошки боятся охотиться. Подайте! – помогите, родненькие, чем можете! – подайте мне, бедному Жужану! подайте великую надежду на спасение моих братьев с красивых звёзд! И, можно, я бы с вами жить остался? Сначала хотел на Мухаон навсегда улететь. Но увидел вас, и понял, что с вами я и тут, на Земле, в безопасности от ворон. И мы с вами ещё подёргаем за хвост этих неграмотных куриц! Я, значит, в Красной книге, гуляю себе спокойненько, а она, пока никто не видит, цап-царап меня, чуть не погиб с ней на проводах. Братья и скво! На меня тоже можете рассчитывать – ни один вредитель в доме и в огороде от меня не уйдёт! Помогите, пожалуйста, мухаонцам, чем можете! Век вам буду благодарен! – Жужан взмахнул крыльями и притих, поджав усики и ожидая своей участи: «Направо пойдёшь – к воронам попадёшь. Налево пойдёшь – на Мухаон попадёшь. А прямо пойдёшь – к людям попадёшь. Но эти про Красную книгу уже знают. Да и без неё меня спасали».

          – Сергей Петрович, брат, вах, пришло время действовать. Айфоныч даст точную информацию, а вам выбирать, как перенести наш корабль. Дорогой, я так думаю? – Кляксиус уже был с голосом Фрунзика Мкртчяна, дяди главной героини из «Кавказской пленницы». Айфоныч никак ни мог надурачиться для обожавших его лепесточки землян.

          – Да, Кляксиус… – и все выпучились на Сергея Петровича, он говорил, как Шурик. Айфоныч, точно, сегодня доиграется и отхватит от Счастьки какого-нибудь лекарства на свою орхидейную голову. Но Посохов уже привык и не сбился: – Ты прав. Надо поторапливаться. Пусть Айфоныч даёт подробности, а мы с пыжиками сообразим план наших действий. Мы только водички попьём. Хотя за Контакт, по справедливости, полагалось бы отметить чем-нибудь крымским, из виноградика. Но: сделай дело – гуляй смело. А нам дорогу перекрыли части спецназа, отделы разведки и контрразведки и ребята с Нобелевскими премиями.

          Алиса Кирилловна, Дашка и Ваня виновато сознались своему шефу Лунтику, что думали, что он всё придумал от безделья, чтобы попивать пиво с интересом. Игрались в ЧТД, потому что в шпионов всегда играть интересно. И даже Лунатиком за глаза величали. Сергей Петрович не огорчился – нормальные люди и не должны безоговорочно верить в бредятину под соусом математики. Ему наградой был странный свет в глазах Алисы Кирилловны. Этот свет не спрашивал разрешения и сладко пудрил мозги Сергею Петровичу, умаляя отбросить палку и бежать на чёртовы кулички за пижонским галстуком. Но Сергей Петрович отлично понимал, что этот свет пудрил мозги и своей хозяйке. Лунтик-то не забывал, чему был обязан за восхищённые взоры его незвёздной Веги: если бы не игра в ЧТД и не его бред с теорией вероятностей – кстати, с кучей подтасовок в терминах и логике, да простят его Паскаль и Бернулли! – Вега была бы не Вега, а нормальная коммуникабельная дама и мама Алиса Кирилловна. Она и везла чебуреки папе Вани – дедульке с палочкой и с ребёнком без присмотра мамы. Но попалась на математический фокус с удачным финишем «Контакт космических цивилизаций» и приписала подвиг Лунтику, и то только пятнадцать минут назад. А до этого игралась с детками в шпионов и дивилась, чем только не занимаются мужички его возраста, лишь бы было алиби накачаться чуток пивом. Бывает, особенно с девчонками, если они в школе не пропускали уроков математики.

          Но чему был рад шеф ЧТД до печёнок, что никто не изображал дрова – и не валился в обморок. Это в голливудской стряпне все теряют мозги от пришельцев и даже один на один бьются с целой галактикой – помешанные ведь, бедолаги! Наших пришельцами не проймёшь! И батыйцев с мамайцами в золотых халатах пережили, и ливонцев с рожками, и гитлеровцев с усиками. Не везёт нам на добрых пришельцев. А когда, наконец, прилетели и неудачно приземлились добрые завселенские друзья, мы, как экранные придурки, обложили их войсками и не даём им спокойно улететь из-за нашего недотёпства: они бы взлетели прямо с крыши санатория – но им дороже их жизни была безопасность нас и наших детей.


          XXII. ОПЕРАЦИЯ «БАНКА»

          После виноватых признаний и душевных переливов, попив водички, земляне успокоились. Чтобы не отвлекать их внимание нарядами и голосами, инструктаж по эвакуации банки-звездолёта Айфоныч проводил в скромном тёмном френче цвета хаки и голосом автоответчика. «Всё это прекрасно, но главное – лишь бы у этой баночки не пропало желание мгновенно изменять свой вес, когда спецназовец на крыше потревожит её», – червячку сомнения Сергея Петровича, как всегда, всё было ни по чём: хоть сверхцивилизация, хоть гнутый гвоздь – заявленное не означает тождества с реальностью. Пока звучит реклама, вещь уже может поменять свойства по каким-то сверхкосмическим или непредвиденным причинам.

          В принципе, успех операции «Банка» определяла сама банка, а подстраховка лишними участниками только вызвала бы подозрение. Годились только сами обитатели четвёртого этажа, но успех зависел и от смелости, и от шестого чувства самих исполнителей. Сергей Петрович и Ванька смотрели с завистью на Алису Кирилловну и Дашку: везёт же некоторым, у кого звездолёты падают под окнами как листья с деревьев! Героические диверсанты Вега и Майя, задрав носики, рвались к «выходу в открытый космос» – а он их ждал сразу за дверью. По принятому плану Ваня набрал килограмм трубочек в прозрачный пакет и с этим «угощением от друзей из 103-го номера» проводил смелых пыжиков до лифта. Шпионы под плинтусами и разведка у экранов за забором откровенно зевала: ничего особенного – ещё в школе проходили у Шекспира: Ромео в горючих слезах провожает у лифта Джульетту и её маман с трубочками.

          Часовой у лифта тоже прозевал агентуру ЧТД в диверсионном режиме, как и часовой на четвёртом этаже, – ничто их не насторожило: новенького было разве только трубочки в руках у знакомых и прелестных обитательниц 403-го номера. В номере синьора Капулетти сразу открыла окно с громкой репликой в «зал»: «Как душно мне!» – единственному зрителю на крыше, скучающему на солнцепёке спецназовцу. Обмахиваясь веером у окна, она различила невзрачную, единственную банку на крыше и произнесла вторую реплику: «Конвектор не накрылся наш случайно?» – и ушла за кулисы, за занавеску. Банка была недалеко, осталось только часовому подать её в окно. Поздравив Джульетту с находкой, синьора Капулетти дважды повторила дочери, что пакет с трубочками должен упасть в самый нужный момент, когда часовой на крыше будет под окном. Залитая слезами, разлучённая с любимым, Джульетта с пакетом хрустела «на сцене» трубочкой. «Неловкая девочка» выждала, пока солдатик подойдёт ближе, и «уронила» пакет. Конечно же, как и у драматургов, последовала реплика: «Ой, мамочка! Пакет упал! Ты только не ругайся!», а когда солдатик поднял голову, Джульетта протянула руки, чуть не плача, со второй репликой: «Пожалуйста, подайте мне пакетик! Вам не трудно?»

          Пьеса «Банка» подходила к кульминации. Аншлаг зависел и от характера зрителя. Синьора Капулетти тут же появилась из-за кулис уже в купальнике и с репликой к спецназовцу: «Какой неловкий у меня ребёнок! Всё в мусор превратит! Вы извините нас, пожалуйста, неловких». Военный моментом поднял пакет и подал, конечно же, мамочке Джульетты. Часовым, правда, не положено отвлекаться на посту, но в санатории был установлен полувоенный режим «ОВ» – особой вежливости, чтобы не пугать отдыхающих мамаш с детками строгостью военных уставов. Зрителю купальник синьоры Капулетти очень понравился. Он, ошеломлённый нарядом примадонны, подал пакет, как букет цветов от разрывающегося сердца: «Вот ваши трубочки! Пожалуйста! А что же в бассейн не идёте вы купаться? Жара такая!» Маман Джульетты чуть сама не выпала за пакетом, раскланиваясь в благодарностях: «Спасибо Вам, что нам спасли пакетик. Уж извините нас – жара такая, правда! – всё падает из рук!», и после этой реплики пошёл главный текст: «Ты вечно всё роняешь! Даша, дочка, а не было охраны бы на крыше? Спасибо молодому человеку… О! а вон и банка для твоих камней! – купальник уже чуть не доставал каски красавчика, украшенного «Бизоном». – Вам не нужна – вон, банка та на крыше?» Спецназовцу она была не нужна, а полюбоваться купальником хотелось. Через минуту банка была в руках Алисы Кирилловны, а синьора Капулетти наградила воина видами на свой купальник и последней репликой: «Спасибо Вам! Ещё и ещё раз спасибо, что охраняете! И нам не так тревожно! А угостить Вас можно, наш спаситель? Вы не стесняйтесь – правда, только рады! Вам трубочки понравятся! С корицей!»

          Спаситель трубочек потоптался у окна дамы в красивом купальнике и тоже произнёс прощальную реплику: «Спасибо, нет! И днём, и ночью сыты! Так кормят нас в «Коралле», будь здоров! Но если что – зовите, мы поможем! Роняйте хоть весь день – мы только рады!» – благодарный зритель поклонился прекрасной незнакомке и двинулся в обход по углам крыши – служба есть служба.

          Мама с дочкой пулей завернули очень даже лёгкую банку в приготовленное махровое полотенце. В сумку с банкой напихали ещё пляжных полотенец и уже уверенно, как опытные диверсанты, доставили межзвёздный корабль на ремонт в 103-й номер. Отговорки для шпионок в шортах были заранее заготовлены, что, мол, они после обеда сразу идут в бассейн, а сумку пока оставят в номере друзей, чтобы уже не возвращаться.

          Шеф Лунтик поздравил своих героинь тоже репликой, которую тоже не успел написать Шекспир: «Слёз гордости за вас, жалею, мало Вы видите на лике у начальства!» и пообещал в награду за диверсионное искусство, что после отлёта мухаонцев они с Эльфом будут рады исполнять все их прихоти. Музыкальные мухаонцы и Жужан благодарили танцами, а Ваня был без ума от смелой Дашки – трубка, ласты и маска отныне уходили под командование Джульетты. Кляксиус с Айфонычем сразу же растворились в банке на минут пятнадцать, но Счастька времени не теряла и героини операции «Банка» успели немного с ней посплетничать на темы военных и обманутых ими бедняжек в купальниках, и о всякой ерунде на темы любви. На Мухаоне, оказывается, счастье тоже умудрялось разбиваться о быт. И по той же причине: счастье больше зависело от чувств, а не от разума. Папа и сын, слава богу, не слышали этих сплетен со Счастькой. Посохов держал уровень шума воды в душе, а Ваня регулировал звук телека. Да там и слушать-то было, наверно, – и это понятно! – совершенно нечего. Почему-то именно несусветный бред всегда волнует красивых с виду? Но вопрос открытый: красота потом глупит мозги – или красота дана изначально для прикрытия глупости?

          Наконец всё отжужжало, отсветилось и отдрожало – клонатор теперь был в полном порядке и звездолёт готов обратно умчаться за тридевять вселенных. Но взлёт прямиком с территории санатория был опасен для людей. Банку-звездолёт пока завернули в полотенца и засунули в чемодан. Её без неожиданностей – это сто процентов! – не вынести. А риск исключён! Но, всё равно, первый шаг – пройти шлагбаум – надо рассчитать до каждого шага и каждого слова. А сначала надо было засветиться пыжикам вместе, пошуметь, пофоткаться, чтобы наряду на воротах врезалось в печёнки, что эти отдыхающие всегда тусуются компанией. Но когда-то банкой спецназ заинтересуется. Это вопрос функции времени. Когда-то обязательно её начнут искать и за банкой придут. Генералы тоже теорию вероятностей знают. Кинутся, проверяя и сверяя всё заново по всему санаторию. Значит, перво-наперво надо заранее быть готовыми отвечать на вопросы спецназа – уже в прозе, в жанре допроса в ФСБ.

          Пыжики прошли снова инструктаж. Посохов не мог соперничать с изысканным маркетингом Айфоныча, потому в прежних шортах и майке сухо вдолбил в самых коротких фразах вопросы ребят из ФСБ и ответы на них пыжиков:

          «Вы видели банку с крыши? – Да.
          Вы брали банку? – Ответ Земледельцевых: да. Ответ Посоховых: нет.
          Зачем Вам банка? – Для камушков с моря.
          Когда вы брали банку? – Сегодня, до обеда.
          Кто Вам дал банку? – Военный на крыше.
          Куда Вы дели банку? – Отнесли в 103-й номер.
          Зачем Вы принесли банку в 103-й номер? – Хотели приделать ручку и попросили Посохова, стол общий у нас в столовой, мы друзья.
          Где сейчас банка? – Ответ Земледельцевых: отнесли в мусорный контейнер у кухни, она нам не подошла.

          Банку не находят в контейнере – меняется легенда.

          Вы точно отнесли банку в контейнер для мусора? – Ответ Даши: я не донесла банку до контейнера – так, у стенки приставила.
          Алиса Кирилловна добавляет: мы – что, мусорить сюда приехали?
          Даша извиняется: мам, извини – больше не буду!

          Запомнили? К сожалению, мои братья, этот театр годится только для того, чтобы потянуть время. Но: брехня брехнёй, а обед по расписанию. Я опять с больной ножкой сторожу номер, наших друзей и банку. Но обед без первого мне лучше принести – в тех же целях конспирации. И думать, думать и ещё раз думать, как ласково приказывает вам ваш шеф и надеется ваш друг, что мы всё равно отыщем ответ на главный вопрос, как пронести банку за шлагбаум. Да?!»


          XXIII. БЕРЕГИТЕ, БОГОМОЛЫ, ГОЛОВЫ

          – Ванька! Откуда у меня царская привычка – в обед могу думать только про обед? – винился Сергей Петрович перед подчинёнными. – Во как отдрессировали меня! без фу-агра ни одной путёвой мысли животик не пропускает! Притащишь обжоре объедки? Не бросай папку в тяжёлую минуту! Палочка меня не отпустит, тут на часах стоять надо. Ну, чё? спасёшь? Не, первого нести не надо. И изжога без компота обойдётся.

          – Йес, не скучай тут без нас, и не расслабляйся. Две вселенных на тебя смотрят! – Ванька был рад: раз да оторвётся без папкиных лекций, как правильно держать ножик и вилку. И подмигнул Дашке: – А палочку твою можем на обед сводить. Повезло тебе, у нас настроение сегодня хорошее. Умереть не дадим, но номер я на свой ключ закрою.

          Пыжики ушли обедать, прихватив контейнер для второго. А Посохов и гости полезли лакомиться из холодильника, кто во что горазд по своему желанию. А всего-то захотелось попить только сладкой и горькой водички, в чём себе не отказали. Сергей Петрович для аппетита чуток охладился пивцом с Жужаном, Кляксиус, Айфоныч и Счастька дули кока-колу. В полном молчании, все думали об одном, как пройти с банкой трижды проклятый шлагбаум.

          Второе Сергею Петровичу принесла всё непотухающая Алиса Кирилловна. А детки положили фрукты и смылись охлаждаться в кафешку, за мороженым – всё, как по плану, чтобы ожидать там Вегу, а потом фоткаться у фонтана, бассейна, светиться везде вместе, чтобы спецназу намозолить глаза. Предстояло не на дурачка пройти их намётанный глаз – пройти с пришельцами в карманах и звездолётом в сумке.

          Алиса Кирилловна, светящаяся своим блаженным мыслям о вероятностях, красиво сварганила столик для обеда шефу и заметила, что за обслуживание в отдельном кабинете было бы справедливо повысить её по службе.

          – Неужели в штатном расписании только шеф и оперативные работники? – шутя клянчила и не шутя светилась избалованная подвигом с банкой Вега. – Да нас всех пора уже продвигать по службе!

          Сергей Петрович знал, что именно со светящимися глазами сотрудницами надо работать трижды аккуратно. Нахваливая фу-агра и профессиональные качества лучшего работника ЧТД «Пыжик», он начал составлять третий устный приказ:

          – Незамедлительно принимаю Ваше толковое заявление, славный наш агент Вега. Герои не должны оставаться в прохладной тени бюрократического разгильдяйства. Читаю приказ: успешного агента Вегу назначить начальником стратегического планирования; агента Майю за профессионализм, проявленный в опасных ситуациях, назначить начальником оперативной работы; агента Эльфа назначить начальником технического обеспечения с испытательным сроком на один день. Подпись Лунтик. 14 июля 2019 года. Вас, уважаемая Вега, назначаю ещё и начальником устного архива. Не звукового, а устного! И совершенно секретного. Только Вам по плечу такой ответственный пост. Спасибо Вам за вкусный обед в личном кабинете, за составленную мне компанию и красивый стол. Я уберу сам. У Вас и так много дел, – Посохов поклонился и собрался в душевую мыть посуду.

          – Не могу усидеть, побегу радовать прибавкой жалованья пыжиков. Обещаю Вам шумную фотосессию, споры, провокационные проходы шлагбаума и послушное ожидание Вашего звонка в кафе! – Алиса Кирилловна забрала с собой радость от аппетита шефа и выпорхнула на новое задание.

          – Голову береги, брат Сергей Петрович! – высунулся из пакета Айфоныч, он не спал. Айфоныч-Вицин грустно покачал головкой и чуть не стал прозрачным: – Наши красотки миллион лет назад нам головы откусывали за такие удовольствия.

          – Да я и сам думал, – покачал ещё целой головой Посохов, – вы улетите, а я перестану бриться, в чучело превращусь, хромать на две ноги начну – и у неё все уляжется помаленьку. С одной стороны жалко деву, а подумать – у человечка радость. У кого ж рука поднимется стрелять в сердце, когда оно в полёте? – тут Сергей Петрович быстренько слез с неба на землю: – Братья, по пакетам! Сейчас номер придут убирать.


          XXIV. САМАЯ ЛУЧШАЯ УБОРКА НОМЕРА

          Сергей Петрович как в воду глядел: только успел помыть контейнер с вилкой – и в номер осторожно постучались. Крепкая девчушка – а для дедульки Посохова уже вся половина человечества была из девчушек – с открытым, ясным взглядом, а дрогнула, даже испугалась, когда хозяин номера сам открыл дверь. У уборщиц свои ключи и они привыкли без постояльцев наводить порядок. В это время все расходятся по пляжам и магазинам. Посохов пригласил уборщицу, но она сразу спросила: «Вы будете в номере, пока уберусь? Не привыкла при мужчинах. При мужчинах нельзя убирать. А при муже так вообще не машу тряпкой. Грех. Бабанька с маманькой так приучили, – но потерялась и тихо запричитала: – Извините меня. Может, покурить сходите? Я быстренько, пылесосом, и мусор заберу».

          Посохов видел перед собой чудо природы! Древний и мудрый закон ещё жил под солнцем! «Ба! а правильные девчонки, значит, не вымерли с динозаврами?! – умилялся Сергей Петрович от общения с живым носителем закона предков. – А смотри, спроси любого лауреата Нобелевской премии по биологии – он вам туточки же прочитает из своей монографии, что уборка дома при мужчине – дефект или сбой врождённых программ». А богиню уюта и чистоты как можно вежливее попросил: «Нога разболелась, можно на кроватке поболею? Да у нас и чисто, вы же сами вчера убирали. Спасибо Вам! Не переживайте! Сегодня от нас отдохните. Честно, сам никогда не видел дома уборки. Жена у меня с такими же правилами, потому и ладим».

          Девчушка, а может, уже и мама своей девчушки, больше не настаивала на уборке. А Посохов переключил разговор на свои проблемы в ЧТД. С зело озабоченным видом тут же спросил правильную уборщицу: «Вы вчера на подоконнике большую такую пуговицу не видели? Да от джинсов моих. Вроде туда положил, чтобы пришить, когда иголку с ниткой у мамаш найду. Куда-то запропастилась?»

          Крымская Афродита с пылесосом покачала головой, мол, нет: «Пыль протирала, пуговицы не было. Одна крышка от газировки с водой была на подоконнике. Я побоялась её трогать, вдруг лекарства Ваши. А пуговицу я могу позже Вам пришить, как уберусь, если хотите».

          Посохов был в отпаде! Он пять минут пожил во времена прадедов! Он поблагодарил ясную женщину, но от помощи отказался: «Мне уже обещали пришить, знакомая по столу. И за крышку спасибо. Я в ней как раз капли на сон и разводил».

          Уборщица забирала мусор из душа, а Сергей Петрович успел сварганить пакетик с трубочками в подарок неожиданному сюрпризу для его мировоззрения. Девчушка была открытая, не ломалась, читать нашего брата умела и видела, что больной дедушка дарит от сердца. С такой здоровой натурой она понимала, что тоже сделает подарок старому одуванчику, не отказавшись от его трубочек. Попрощавшись до завтра, дед Посохов кумекал в довольные усы: «Да, это была самая лучшая уборка номера! В Крыму бабоньки с головой дружат, дай бог им счастья».

          День радовал Сергея Петровича маленькими удачами и он смело надеялся на большую матрицу с удачей: на благополучный взлёт мухаонцев. Он вызвал своих пыжиков сообщением, что номер свободный. Начальники отделов «телепортировались» тут же и тоже вздохнули от маленькой радости, что уборщица видела только крышку с водой: значит, Жужана никто не видел! Это успокаивало и добавляло времени. Но Кляксиус и Сергей Петрович объявили всему номеру режим мозгового штурма: как пронести банку за шлагбаум?


          XXV. ЧАЙНИК РАССЕЛА

          И Посохов вспомнил, что такое же несуразное, как банка в чемодане, уже летало в космосе: «Мама мия! да я же сам держал в руках звездолёт!»

          Он подскочил, а вид его был безумен:

          – Чайник! Чайник Рассела!

          Все непроизвольно отстранились, одна Даша тихо пролепетала:

          – Рассела Кроу?

          Сергей Петрович чертыхнулся с сердитой ноткой:

          – Да не Рассела Кроу – а Бертрана Рассела!

          Секунду другую он думал в пол, и, вдруг, стал горячо говорить Кляксиусу:

          – А, правда, – интересный вопрос, а я тебя не спросил, как у вас на Мухаоне с этим обстоит дело. Некогда было и к слову не пришлось. Это тоже относится к вашей безопасности. Кляксиус, брат, ты не поверишь, но половина человечества на нашей планете верит в то, чего никогда никто и нигде не видел. Ни одного доказательства существования предмета или явления нет, но это их не смущает. Они согласны даже, что доказательств никогда не будет, но верят, что такое создание существует. Им даже доказательства не нужны! И что особо умиляет: всего одно создание – но слышит каждого, успевает сердиться на каждого, следит за каждым шагом каждого и читает мысли каждого! Да это бы ладно. Но у людей много таких невидимых созданий – и верящие в одно создание считают своими врагами верящих в другие создания. Эти верящие сами себя зовут верующими. Обладающими верой. Но вера – это личное, частное мистическое откровение. А они верят в чужие откровения! Правильнее их называть религиозными людьми. И своё невидимое создание религиозные люди считают всеведущим и всемогущим. Но это взаимоисключающие качества! Всезнающий знает о том, что он завтра вмешается в историю и, используя всемогущество, изменит ее ход. А из этого следует, что он не может передумать и не вмешаться, а значит, он не всемогущ. Вот и скажи мне, брат Кляксиус, ты бы доверил судьбу своего экипажа и звездолёта не только таким странным двуногим, но и всем двуногим на Земле? Даже, если бы войска с разведкой за тобой не гонялись.

          Кляксиус поскрипел крылом и усом, мол, пока ничего не понял:

          – Я не космобиолог, брат. Не хочу обидеть двуногих. Может, без таких галлюцинаций не всем двуногим можно выжить. Ты бы поподробнее дал информацию, и к чайнику Рассела поближе. Раз вы живы с такой болезнью, значит, не очень она вам мешает? Болезненные микробы тоже созданы для тренировки сил организмов. Да и организация жизни у нас другая: мы верим во всех и каждого на Мухаоне, и не верим, а знаем, что есть и спектральные невидимки, и гравитационные. Всемогущий невидимка нам просто не нужен ни в хозяйстве, ни в мыслях. У нас все знают своё место с самого рождения, и никому в голову не придёт стать другим или на место другого. Я – пилот с рождения, Счастька – космобиолог с рождения, и Айфоныч тоже кибернетик по рождению. Есть начальники с самого рождения, и защитники с самого рождения.

          Посохов и не знал, завидовать ли жизни на Мухаоне?

          – Жаль, Кляксиус, что не всё мы о вас узнать успели. А люди воюют и с другими видами землян, и с такими же людьми, как они сами. – Сергей Петрович теперь не был уверен, стоит ли завидовать жизни на Земле? – Мы знаем, что мы такими рождаемся, с такими программами. И полпланеты двуногих понимают, что это их генетические программы приводят по накатанной древней дорожке к созданию добрых и грозных одновременно монстров – невидимок, которых они называют едиными богами, и которых они по этим же программам боятся ослушаться, – Посохов махнул рукой. – Бог с ними, с богами. А чайник Рассела вошёл в историю мысли человечества. Но, главное! этот чайник летал в космосе!

          – А у нас же настоящий новенький электрочайник есть! А на него нельзя поменять банку? – Ваня в шутку вспомнил про новый чайник. – Будет чайник «Рассел-2»!

          Чайником не пользовались из-за праздников Дня первой любви и Дня приезда – и засунули в тумбочку с глаз долой, чтоб не подводить добрую и милую администраторшу. Ванька достал его из тумбочки и водрузил на трюмо, как ракету на старте:

          – Не пользовались, мы даже проверить не успели. Пойдёт?

          Красавчик Айфоныч, вдруг, станцевал перед Ваней какой-то мухаонский танец. Такой, видать, важный и ритуальный, что экипаж простоял на вытянутых лапках и с раскрытыми крыльями, готовыми к взлёту.

          – Ваня, брат! – махал своими лапками-лепестками и причитал голосом Винни-Пуха Айфоныч. – Мы на Мухаоне создадим твой музей, чтобы новые поколения знали, кто спас экспедицию, летавшую спасать наших братьев.

          Айфоныч снова сплясал, мухаонцы снова постояли на вытянутых лапках с раскрытыми крыльями, а пыжики посидели с открытыми ртами.

          Но надо было спешить. В душевой открыли краны, телевизор включили на терпимую приличием громкость, дверь закрыли на ключ и заправили плотно шторы. Посохов с Алисой Кирилловной стали у окна на шухер, будто увлечённо беседуют: алиби, если не открыли на стук в дверь. Даша отвечала за шум воды в душе, Ваня держал на готове матрасы. Банку немедленно «перекачали» в чайник. Всё светилось и жжужало, вибрацию и звуки гасили двумя матрасами. Потом коробку с чайником замотали в полотенце, запихнули в чемодан, а чемодан обмотали плёнкой. Ненужную теперь банку поставили на видное место, на трюмо. Осталось только, ухмыляясь, ответить на возможный вопрос разведки: на фиг банку припёрли в 103-й номер?

          И как только утряслось с банкой и чайником, всех пыжиков покинули силы. Все были согласны: надо поскорей выбираться к пляжу. Именно на море, иначе будет подозрительно. Выбираться на безлюдное место, куда-то за кусты и деревья, за забор или на стройку, или какую-то укромную площадку, но по пути на пляж. Уже оставалось часа два до пресс-конференции. Но надо было перевести дух. Собраться с мыслями. Уже чувствовалось, что где-то с цепи спустили погоню. Но и сил продолжать бег ещё не было вдохновения. Срываться прямо сейчас – чувствовалось, что это фальстарт.

          – Так, подождите! Сергей Петрович, Вы сказали, что чайник уже летал в космосе. Это его космонавт – как его?.. Рассел! – с космической станции запустил? – Даша вспомнила начало перед авралом с перекачкой банки.

          – Нет, Даш. Тот чайник сам летал между Марсом и Землёй – вращался вокруг солнца, но летал он только в мыслях весёлого и умного человека. Но это опять про богов: как Бертран Рассел заставил догматиков самих трудиться над доказательством своих невидимок. Жил учёный, который был вторым по мощи в математической логике после самого Аристотеля – а для своей знаменитой мысли выбрал шутливую аналогию с чайником. И догматики теперь потеряли сон, – загорелся Сергей Петрович, и грустно добавил: – А я вот не могу без стиснутых зубов говорить о людях, кому никакие доказательства не нужны.

          – Ну, держитесь, папа сейчас начнёт! Ему все боги, прямо строем, перешли дорогу. А дорога у него – принципиально непознаваемая! Вот он идёт по ней – и сердится, что не знает, куда идёт. У меня на ушах где-то записана эта лекция, – повеселел малость уже и Ванечка.

          – Вань, ну пусть папа и нам лекцию почитает. Ух ты какой хитрый! Монополия на информацию, да, прекрасный наш Эльф? – Алиса Кирилловна тоже подначивала Сергея Петровича на историю про космический чайник.

          – Брат, Сергей Петрович, уж доскажи про ваших невидимок, которые тебя так сердят. – Кляксиус сдерживал ироничный тон и прикидывался простачком: – Я только твоей логики не понимаю. Ты говоришь, что это выдуманные невидимки, что их нет, а сам негодуешь на людей, которые в них верят. А, может, ты сердишься на невидимок за то, что они так нравятся людям? Сердишься на то, чего нет! Сердиться – значит принимать во внимание. Значит, невидимки для тебя существуют. Что и требовалось доказать. Брат, что у тебя за логика?

          – Как, пап, чтд?! – Ванька был доволен: отлились папочке ушкины слёзки!

          – Не угадал, Ванёк! Топали бы греческие, то есть семейные боги, я бы свернул погулять с ними! Они всякие: неописуемой красоты и неописуемой кровожадности – но они не занудные! А у единых бессмертных с утра до вечера только одна заигранная пластинка: верь да верь, только мне да мне! Олимпийцам и в ум не приходило такое ляпнуть! Сосед через забор любого бога тоже был богом. Люди сами выбирали, чьей помощью заручиться, – отбивался Сергей Петрович от Ваньки, но понимал, про что намекнул Кляксиус: – Но ты, Кляксиус, подметил в точку! Когда мы, люди, не контролируем ситуацию, то начинаем бояться и рождается агрессия, а сначала мы сердимся. Пусть тигра нет, а есть пень в сумерках – но для мозга несуществующая невидимка тигр есть. Страх рождает невидимок. Учёный с мировым именем и лауреат Нобелевской премии по литературе Бертран Рассел не сердился, а в шутливой аналогии дал понять, что ответственность за приведение доказательств бога должны нести сами верующие и догматики, а не скептики и учёные, и дал дюже хитрым любителям невидимок щелбана своим чайником. Но, может, ну их в баню – и богов, и лекции?

          – Нетушки, я обижусь. Показать ребёнку конфетку – и спрятать. А я ещё могу зареветь, – тоже шутливо давила на совесть Алиса Кирилловна.

          Шефу ЧТД «Пыжик» оставалось только сдаться – не огорчать же своего героического сотрудника с позывным Вега.

          – Читать лекцию в шортах – даже неудобно, – неуклюже ломался Посохов. – Всё равно как пить коньяк в одних трусах. А, может, даже и хуже: как рисовать благодарное граффити Расселу на памятнике самому Расселу. Но… так вот: что сказал Бертран Рассел, как я его понял? Он, шутя, поменял в одной логической цепочке бога на чайник – и все догматики со своими книжками заёрзали. Озвучиваю вольный и длинный пересказ короткой шутки учёного от лица самого автора:

          – Вот мне было делать нечего и я брякнул: где-то между Марсом и Землёй вокруг Солнца вращается чайник, но его нельзя увидеть ни в какие доступные телескопы. Такой вот чайник-невидимка. Никто не сможет опровергнуть моё утверждение, и сказать, что там нет чайника. А теперь я заявляю: так как моё утверждение невозможно опровергнуть, то никто не имеет права сомневаться в его истинности. Тут все сразу мне заявят, что я спятил, что нужно доказать истинность утверждения, то есть доказать существование или отсутствие чайника. Но если я стану настаивать без доказательств, что никто не имеет права сомневаться в чайнике на орбите, то меня, точно, отвезут в дурдом.

          А теперь я заменяю невидимку-чайник на невидимку-бога – и вся картина отношения к моему заявлению меняется, но только у догматиков.

          Я от нечего делать или с умыслом возвещаю: бог существует в космосе, но нам не дано его видеть. Опять никто не может опровергнуть такое утверждение. Я снова заявляю: раз невозможно опровергнуть моё утверждение – тогда никто не имеет права сомневаться в истинности моего утверждения существования бога. Нормальные поймут, что у меня не все дома. А догматики захлопают в ладошки и скажут, что так в древних их книгах и написано! Если я буду настаивать, что никто не имеет права сомневаться в существовании бога, да ещё огнём и мечом карать несогласных – догматики меня сделают святым.

          «Картина Репина «Приплыли»: истинность существования или отсутствия невидимого бога у догматиков не нуждается в доказательстве самими догматиками, а истинность существования или отсутствия невидимого чайника сразу требует доказательства учёных. Но раз учёные должны доказывать существование или отсутствие чайника, то и догматики должны доказывать существование или отсутствие бога. А догматики обнаглели уже до того, что стали выёживаться: «А вы докажите, что Бога нет!» – Сергей Петрович вздохнул и криво улыбнулся: – Примерно в таком духе. Но границы владения своего невидимки-бога ушлые ребята в ногу с прогрессом отодвигают всё дальше – он теперь у них и Мухаоном командует! Да, Кляксиус! И за миллиард галактик отсюда следит за каждым у нас и у вас. Он вездесущ, он в корочке хлеба на Земле и в нектаре на Мухаоне. Он один мгновенно успевает обслуживать миллиарды судеб во всех галактиках. Зе энд. Всем зачёт. Семестр закончен. Поздравляю с каникулами!

          Попасть в компот споров теистов и атеистов Посохов никогда не мечтал. Он всегда запасался рассолом и блаженно отсиживался с табачком и спиртозием в тихом уголочке в подсолнушках на стульчике агностиков. Его ангел – Томас Гексли, «Бульдог Дарвина» – защищал не только автора «Происхождение видов» и тоже агностика, но и всегда спасал Сергея Петровича, напоминая, что невозможно познание предельных, абсолютных истин. Что можно перевести так же и так: «Никто не знает, есть бог или нет». Сергей Петрович сказал бы твёрже: «Никто не узнает, есть бог или нет». А честнее – сказал бы: «Мне, в принципе, до лампочки, есть бог или нет. Есть – ну, и ладушки, лишь бы справедливым был, что очень под большим вопросом, если вспомнить миллионы жертв войн. Нет – никто мне и не обещал его, по честному, а не в интересных, но бездоказательных книгах». А ещё точнее – Сергей Петрович бы опечалился: «Бывает, что мне нужна помощь, – и я считаю, что бог есть. Но – мой, личный, родовой бог как ангел-хранитель. И мой мистический опыт – тому моё доказательство. А бывает – я и без него обхожусь. «На бога надейся, а сам не плошай». Можно было бы подумать, что это тянет на «и нашим – и вашим», но «Бульдога Дарвина» в этом никто бы не смог заподозрить! Знамя агностиков в точности наоборот: «ни нашим – ни вашим». Вспомнишь фанатиков и религиозные войны – и с ума сходишь. Атеисты без бога – а ещё страшнее воюют, если вспомнить отстрел коминтерновцев своими же коммунистами. Вспомнишь милосердие верующих – диву даёшься героизму. Вспомнишь медицину и науки учёных – мы бы без них и не выжили. А вспомнишь оружие тех же учёных – за голову берёшься. Вспомнишь, что люди находят утешение в своей вере – и рад за них, и это в их природе. И с богом, и без бога творятся и великие дела, и творятся гнуснейшие вещи. Ни одна чаша весов пока не может перетянуть. Хочется кому-то спорить, на здоровье! Но я в играх с заведомо неизвестным концом кайфа не ловлю. Лишь бы детей не трогали ни теизмом, ни атеизмом. За это я, ленивый и благодушный бухарик Сергей Петрович, готов принять на душу столько бухариков спиртозия, сколько прикажут!» – как всегда, тут Сергей Петрович раскатывал губу, когда думал о детях. Но сейчас надо было думать о чайнике мухаонцев.

          Не очень короткая лекция шефа ЧТД по просьбе Алисы Кирилловны дала очухаться и встрепенуться нервам пыжиков. Все, как по команде, полезли в мобильники глянуть время. И, как по команде, жучки вдруг нырнули в пакет. Стук в дверь не заставил себя ждать. И гадать было не надо, в номер пожаловали нежданные, но ожидаемые гости. Первым вошёл майор спецназа с самого Илью Муромца – «Здравия желаю, товарищи отдыхающие!» – и заулыбался белозобым баяном. За ним протиснулось штатское лицо шпионской наружности – «На что жалуетесь? никто вам не мешает?» – и его нос вытянулся, как у Буратино. Любопытный хобот обнюхал подоконник и съёжился обратно. Следом пришедшими втолкалось интеллигентное чудо с учёной внешностью – «Не пропустите интересную конференцию, голубчики, про жизнь на Марсе!» – и высморкалось по растерянности в свои очки. И последней зашла администратор «Коралла» – «Добрый день, уважаемые отдыхающие! Простите нас за беспокойство, мы пришли с одним вопросам к вам: случайно не у вас банка с крыши нашей столовой?..» – приятная во всех отношениях и с виноватой улыбкой.


          XXVI. «ВЫ БЫВАЛИ НА БАЛИ?»

          Наш спецназ – самый обаяшка на свете: банка в наличии – и что ещё надо? Разведке же вынь да положь, где судьба мотала эту банку. Этот, с длинным хоботом, даже тёмные очки не снял. Тоже вежливым оказался, но с другого боку. Шляпу снял и погнал по полочкам сладким голоском:

          – Ещё раз прошу прощения, только парочку вопросиков задам присутствующим. Служба-с. Первый вопрос: где вы взяли эту банку?

          Алиса Кирилловна с вызовом даже ответила, нажимая на «Я»:

          – Я попросила, военный подал. Она на крыше столовой валялась.

          Даша не смогла упустить удовольствия вступить в схватку с разведкой противника:

          – В ней ничего не было! Ни денег, ни бомбы!

          – Спасибо. Очень ценная информация, – улыбнулся неожиданному вступлению шпион по космосу, но его очки положения в пространстве не поменяли. – А почему банка оказалась здесь? Ваш же номер на четвёртом этаже? Так же?

          – Мы принесли, попросить дырки пробить, чтобы ручку приделать, – агент Вега уже справилась и говорила ровно.

Разведка задала и третий вопрос. Контрольный и, оказалось, последний:

          – Вспомните, пожалуйста, банка всё время была у вас на виду? Никуда не отлучались?

          – Кто его знает? Мы могли все одновременно моргнуть. Бывает же? – Сергей Петрович, как маленький, выделывался при Даше, но интересующую информацию выложил, как миленький: – Даже в обед я с ней сидел. Мне обед сюда принесли. У меня ножка немножко болела.

          – Вы вполне могли все моргнуть одновременно, – очки учтивого обожателя чужих секретов и не думали реагировать на дурацкий пассаж Посохова. Остроумная гипотеза осмелевшего Лунтика застряла в ледяном хладнокровии кадрового разведчика закоченевшим, мёртвым звуком. Хозяин неподвижных очков даже успокоил его: – Это не страшно, часовой на крыше тоже не всё время на неё любовался.

          Это он здорово повозил мордой по столу Сергея Петровича! Профи! Дав пинка щенку в разведке, дядя с чудным хоботом и с железными мозгами надел шляпу, поблагодарил, что ему так щедро уделили время, и уступил место боевому офицеру.

          Бравый спецназ «сыграл» пару аккордов «Виновата ли я, если шеф приказал?» на своём белозубом баяне и недвусмысленно предложил: «Ничего, если заберём? Мы вам другую дадим. Получше!» – и опять улыбка, которой не откажешь!

          Шеф ЧТД сдал органам бывший звездолёт без расписки, и хотя подмывало увидеть историческую расписочку, но второй раз протирать мозгами стол при подчинённых расхотелось. Но дельный вопрос Посохова посетил, он его адресовал дедульке учёному, который всё ещё протирал очки:

          – А мы до лекции успеем на часик-полтора на море сбегать? Так ещё и не выбрались к дельфинам. Не перенесли её время?

          – Видите ли, друзья мои, мой доклад про разумную жизнь на других планетах по регламенту в самом конце, – начал издалека профессор, но вскользь успел пожаловаться: – Если предыдущие ораторы не займут моего времени, я с удовольствием помогу отдыхающим расширить горизонт знаний.

          За профессора ответила администратор санатория, приятная для всех отдыхающих без исключения:

          – Успеете! Пока с детками всё угомонится, дай бог нам в полпятого начать. А мы у вас больше времени не отнимем. Мы уходим. Ждём вас на пресс-конференции и радостной встречи с нашим морем! – и закрыла за всеми дверь.

          Успели! Счётчик удачи, оказывается, отсчитывал последние секунды. Вместе с банкой ушли последние подозрения, но и не оставалось другого выхода, как сразу же отправляться к морю и проходить шлагбаум. Но всё равно всем хотелось прыгать и беситься: ушли! Ушли от погони, сидя на кроватках! Всех разрывало то же чувство, когда удаётся уйти по болоту, в ночном лесу, обдурив натасканных псов! Чувство выигранной погони! И сколько сил, оказывается, в тебе спало! И сколько ещё сил разбудила в тебе победа!

          Пыжики выпорхнули из номера шумной компанией, весело, перекликались ерундой, придуманной на ходу. Сумки несли родители. Чайник был у Алисы Кирилловны в полотенцах под маской и трубкой. Сергей Петрович шёл позади, прикрывая Вегу с чайником, и нёс полотенце с ластами и воду. Вдохновение было рассовано по всем карманам! А в кармане Посохова, в носовом платке, ехали на старт добрые мухаонцы. Проходя мимо часового у лифта, Ванька, типа про лекцию астронома, всё-таки прикололся:

       – Пап, а чё, правда, инопланетяне могли к нам прилететь? Мы успеем на лекцию?

          Папе пришлось поддержать:

          – Да видел я этих инопланетян – и все на тебя похожи, если компьютер тебе на пузо приклеить! Успеем, успеем! Джордано Бруно ты наш! – он вспотел, но мысленно аплодировал сыну: «Отвлекуха – лучше не придумать!»

          Холл прошли, через тридцать три метра ждал шлагбаум. Вега с Дашкой держались молодцом: шлёпали и тараторили. Ванька шёл рядом с отцом – на шлагбауме он должен будет малость поупираться, строить из себя капризное чадо. Всё шло по плану «Этапы выхода», какой сварганили на скорую руку за минуты три, – экспромту с крылышками вдохновения от первой выигранной битвы больше времени и не понадобилось.

          За три шага до спецназа Дашка начала канючить:

          –  Мам, только недолго! Успеем на лекцию? Там же телевидение приедет.

          Алиса Кирилловна повернулась к дочке и всплеснула руками:

          – Ну ты смотри! А я не хочу на телевидение? да? Второй день – а моря не видели! А морской воздух? Кто тут лечится, Даш? Ты или я?

          Девчата уже были за шлагбаумом. Начал трепать мозги предку сынок:

          – Пап, там же про ракеты рассказывать будут! Давай, глянем на волны – и назад.

          Родитель как взорвался:

          – А что я маме про море звонить буду? Что в компьютере сидели, да? Давай, вперёд, снеговик! Загорать надо! Но по чуть-чуть. Так что успеем! – и Посоховы тоже вышли за шлагбаум.

          Сергей Петрович тут сразу закурил, чтобы оглядеться и убедиться, что они все спецназу по барабану. Напротив санатория ракетные комплексы стерегли небо, а Посохов ржал в усы: «А генералы тоже в небо уставились? Щупают космос! А пришельцы пылят под носом, на шести лапках!»

          «Свобода!» — у всех в висках стучало только это слово.

          Все пыжики для приличия позевали на грозные «Веги», чтобы унять рвущуюся к солнцу песню, и весело потопали в облаке свободы искать космодром. Как и запомнилось: не доходя до пляжа, напротив гигантской лужи с «лечебной» грязью, было подходящее местечко с тенью деревьев по периметру, закрытое кустиками, – большая зелёная площадка для тенниса или волейбола, заросшая, уже без столбов и сеток. Кляксиус одобрил выбор. Здание на краю лужайки закрывало их от пляжа и моря, было пустое, запущенное, как и спортплощадка. После взаимных радостных поздравлений Кляксиус и Айфоныч подготовили чайник к старту с дематериализацией. Счастька ещё раз проконтролировала безопасность и готовность клонатора.

       – Мухаонцы дорогие, а сегодня у землян День Свободы, Равенства и Братства! – сентиментальный Посохов пробовал заменить слёзы митингом. – Сегодня 14 июля – День взятия Бастилии! Ура, товарищи! Мы все вместе с равным желанием и усилием, чувствуя братский локоть, вырвались из опасного и досадного положения – и все сегодня будем свободны! Братья по разуму и братья по жизни! Счастливого вам пути домой!

          Дашка не вытерпела первой и затеяла обнимашки и целовашки. Все переобнимались и перецеловались, мухаонцам тоже досталось, когда их подкидывали от восторга. Но делу время, потехе час, как завещал нам очень даже дельный наш царь Алексей Михайлович, Тишайший, в своих правилах соколиной охоты. А тут за пришельцами шла охота государственных ловчих, в погонах и учёных наградах. Не теряя времени, мухаонцы в три счёта клонировали Жужанчика, и предложили пыжикам уйти от охоты на них спецслужб и от греха подальше – тут же и навсегда, не сходя с места. Никто не врубился. Капитан Кляксиус растолковал припасённую идею его экипажа:

          – Это Айфоныч придумал, насмотревшись на ваши ракеты и генералов. Он в новом чайнике часть ненужных ресурсов клонатора перевёл на телепортатор. Усилил его, и можно двуногих телепортировать теперь. Теперь можно мгновенно спасаться от погони и от охоты. Но с одной закавыкой технически невозможно было справиться, и потому Айфоныч и Счастька не знали, как вам предложить их идею. Мы в силах переместить вас в любое другое место на Земле, на любое время, но… с неизбежной полной амнезией об этом и о нас.

          Всесильные пришельцы были просто не в силах согласовать всю небесную и поднебесную механику пространства-времени из-за аварии, да и всё-таки это был чайник, хоть и Рассела, а не родная неповреждённая мухаонская банка.

          – Вы вернётесь по домам в выбранное вами время, но ничего не будете помнить, где вы были, как будто и не уезжали из дома. И нас не сможете вспомнить. Мы предлагаем такой вариант вам в благодарность, потому что не хотим, чтобы из-за нас у вас тут начались бы неприятности, ведь когда-то всё равно вас вычислят. Вам видней. Выбирайте. Вы нас спасли – и мы хотим вам помочь, – капитан перебрал свои красивые усы, вытянулся на лапках и взмахнул крылом. Айфоныч и Счастька повторили ритуал Кляксиуса – это был внеземной поклон землянам. Пыжики, не сговариваясь, в ответ потёрли себе под носом, встали на цыпочки и помахали ручками.

          – Время торопит, братья, понимаю. Мы быстренько посовещаемся, ладненько? – и дадим ответ, – глядя на Вегу, попросил тайм-аут шеф ЧТД, заваривший всю эту математическую кашу.

          «Мэгги, а дети? Детей надо выводить из игры любой ценой», – первое, что пропикало в мозгу Сергея Петровича. И снова пикнуло и заскрежетало: «И я буду недоумённо, как баран на новые ворота, смотреть на звёзды, не понимая, что я в них потерял? И пялиться на Вегу – королеву летних ночей. Так и сверну башку, дырявя Млечный Путь в зените, ища тысячу раз найденное – летний треугольник: Денеб, Вега, Альтаир. Пусть. Лишь бы земная Вега успокоилась».

          Сергей Петрович предложил всем взамен жизни по кабинетам с дурацкими допросами отправиться, скажем, на Бали. Накувыркаться в волнах с пальмами и обезьянами – и чёрт с ним, что в памяти останется только чёрная непонятная точка о беспечных балийских днях. По его мнению, это была бы лучшая альтернатива. И у детей не пропадёт море, и подальше от ракет и страшных мудрецов в чёрных очках. Ноги надо уносить – это точно.

          Дети были за Бали. Алисе Кирилловне было труднее: «Купаться в волнующей «математике» двух взаимно перевёрнутых треугольников!.. играть Шекспира в купальнике и проносить бомбу под носом вооружённых хвастливых козлов!.. узнать тёплое дыхание разумных звёзд, видеть жизнь из другой вселенной… – и…» – она не могла вот так сразу взять и согласиться с бездушным, упрямым фактом необходимости бросить ей подаренное. Даже сил всплакнуть не было. Она подсознательно искала того – виноватого: «Кто? Кто отнимает её, новую, от самой себя? Это же не честно! Не честно!!!» – и ей так вдруг захотелось, чтобы в руках оказался тяжёлый портфель, с учебниками, с алгебрами и геометриями, и припечатать этим портфелем этого болвана с его теорией вероятностей: «По башке его! По глупой его башке! глухого! слепого! полного идиота! Когда ж он съел своё сердце?! Не-ет!!! Я не доставлю ему удовольствия беззаботно лазить по пальмам с обезьянами! Пусть тоже помучается! Я же не виновата! Ну, что я ему сделала?!!» – и Алиса Кирилловна молча кивнула. Все и так поняли: она тоже за Бали. Даже Жужан запросился со всеми на Бали, отдохнуть подальше от ворон.

          – Вы бывали на Бали? – поинтересовалась у всех Счастька. – Там лучше, чем здесь? Вы уверены? Я бы рекомендовала другое, но знакомое место. Нет, вы будете все и на весь срок обеспечены жильём, уютом, продуктами и деньгами, связью с родными и даже погодой – но, всё же, психологически, вам там будет комфортно? Ни с полицией, ни с окружающими проблем не будет. Детские улыбки балиек вам будут обеспечены – но? Но, решайте сами.

          «Этому теоретику, этоту слепому глухарю теперь везде будет некомфортно! Вероятность этого я уж обеспечу! Вот же козлик бородатый! Даже не терзался! В секунду на Бали собрался! А мы для них бомбы носим, звездолёты в банках! Ну, погоди, Лунтик!» – скрипела Вега зубами, испепеляя взглядом сандалии Посохова. Но вдруг сразу три портфеля с учебниками брякнулись ей на голову: «Мама мия! Богородица, ты видишь?! Ответь, ну как они так хитро устраиваются?! Он же, чёрт с палочкой, и не вспомнит моей мести!.. И моей любви…» – небо стало вращаться и Алиса Кирилловна рухнула на травку.

          Счастька быстро поставила на ноги Алису Кирилловну, перед этим успокоив пыжиков:

          – Не пугайтесь. Фон её намерений показывает «Я самая счастливая». Значит, Бали – её мечта. Мы тоже рады, что вы все мечтаете об одном.

          Алиса Кирилловна была уже в другом настроении, всей радостью рвалась на остров сказок, где она, раз забвение неизбежно, решила, что все три недели будет балдеть и веселиться с пальмами, обезьянами, хоть с морским дьяволом и даже с крокодилом Посоховым, хоть до семи обмороков! Но надышится жизнью!

          Сергей Петрович потрепал сына:

          – Так до моря и не дошли! Ничего, на Тихом океане оторвёмся! Папка ровно сорок лет не был на Тихом океане. Прощай, рай! столовка! Жаль, маме ничего рассказать не сможем.

          Дашка и Ванька, единственные нормальные из присутствующих двуногих, представляли, как они набесятся! Им и в ум не приходило грустить, что ничего в запас с собой им взять не удастся.

          Двуногие попрощались с добрыми мухаонцами: «С богом! С добрым невидимкой!» – и растаяли.

          Всё было клонировано, копировано и телепортировано! Чайник «Рассел-2» никого не подвёл. Для того добрый Айфоныч и старался, и переконструировал звездолёт, и рад был перемещению банки в чайник! Но полностью «замести» все следы мухаонцы оказались не в силах – до Ваниных кошаков-экстрасенсов мощь пришельцев не дотянулась!

          Весь 103-й номер и 403-й номер дам – со всем оставленным, прямо с полом, потолком и со стенами, кроватками, холодильниками, душами, телеками, кандиками и запасами на ночь – мухаонцы тоже телепортировали на Бали. Предварительно пришельцы телепортировали в них из кафешки воду, колу, чипсы, мороженое. Забили номера по полной. Столовку не стали трогать, но столик и стульчики из рая в подарок пыжикам тоже телепортировали! Чтобы было всё родное!

          Во у спецназа и разведки было хлопот! И у финансовых акул побережья! На карточки пыжиков положили такие суммы – звездолёт можно было купить, точно. Но никаких хлопот ни у кого не было! Айфоныч был мастер таких дел, ответственно переживающий, и никого не оставил в затруднительном положении. Этих карточек и 103-х номеров он мог бы накопировать столько – до луны не уместились бы. Как и наклонировать Жужанов. 


          XXVII. СОН НА ПЕРВОМ ЭТАЖЕ

          Ни Посоховы, ни Земледельцевы ничего не помнили про Крым, а уж про Бали – тем более. Одни пальмы, и обезьяны помнят их – да кто ж у них спрашивать будет? Даже экстрасенсорика Палашки и Морфяшки до Бали не дотянулась. А, может, и к лучшему.

          Сергей Петрович Посохов через две недели после Бали на Ванин день рождения устал закусывать шашлычком и тихонько потерялся со своей подружкой-палочкой чуть отдохнуть. И заснул. Ему снова приснился сон, но приснился он уже на первом этаже: дед с внуком Талькой, с невесткой Дарьей, с Ваней и Галиной Петровной на веранде болтали за ужином. Разговоры все крутились вокруг отпуска. Все были здоровые, через день должны были улетать по горящей путёвке, за кровные и не на лечение. А на стол падает… чернильный жук. Дарья, Ваня и Посохов как-то странно глянули друг на друга, как будто их головы повернула посторонняя сила. А потом все глянули на… спящего Посохова, как в объектив фотика. Тут Посохов проснулся. Пошлёпал на кухню – а на занавеске… большой чернильный жук!.. Посохов остолбенел. Но жук скомандовал голосом Галины Петровны: «Вперёд!» – и Посохов продрал глаза окончательно. На своём первом этаже. «Второй раз невестка с внуком снятся… Мечтай! Мечтай, дед! Чем тебе ещё заниматься, пока хвори не достали? Мда-а, и что меня этот жук достаёт?» – Сергей Петрович начал не спеша, сначала мысленно, искать тапочки и трость. На кухне шумели. Он прислушался. Галина Петровна гоняла кисявок: «Кто этого жука сюда притащил? Палашка – ты? Или – Морфяка? В ворон никак не наиграются!!» Потом она подошла к лестнице у комнаты Посохова и крикнула Ване наверх: «Ваня! Иди сюда! Мурлыки тебе подарок принесли! Иди, глянь, какой красивый жучара! Большущий! Как из чернильницы вылез, весь чернильный!»

          «Угу, он тебе знает, что такое чернильница! Он её видел когда-нибудь?» – проворчал дедулька Галины Петровны. Он отыскал в реальном мире свои тапочки и поплёлся на кухню. Дед чмокнул свою джанечку, поздравил с первым утром после дня рождения сына, пнул первую попавшуюся артистку, что игралась в ворону, и заметил краем глаза капустку с рассолом – и, уже повеселев, поинтересовался:

          – Живой-то жук? Ваньке он живой и мёртвый до перегоревшей лампочки. Дай мне, гляну.

          Жук был целёхонек. Красавец! Дед поделился с ним рассолом, но жук был равнодушен.

          «У кого ж аппетит в неволе разыграется? Я тебя в подсолнухах спрячу, а там, как сам знаешь. Больше в подарки не попадайся», – Сергей Петрович взял сигареты, зажигалку и понёс уцелевшего спасителя огорода Галины Петровны на открытой ладони к подсолнухам:

          – Чернильный! Да они слова такого не знают. Их знания называются теперь «компьютерная грамотность». Вот скажи мне, жучок-мужичок, как мне такого грамотея женить на нормальной девахе? Вот Дашке надоест наш игрунчик гаджетный – и я в пролёте. Придёт моя чёрная ворона с косой, а поживиться нечему: такого деда и забирать скучно. Ничего ему не жалко и никого он не греет: оборванная старая нитка, – наворчавшись, дед посадил жука на подсолнух и закурил. А жук коротенько оправился и улетел. Даже жуку было влом слушать дедулькин маразм.

          Сергей Петрович и сам отметил свою нелогичность: «У кого ж аппетит в неволе разыграется?» – это ж я ляпнул. Но я-то на воле – а аппетита всё равно нет».

          Жук тоже был теперь на воле. Но он был молодой – и аппетит погнал его искать вкусненькое.


          ПОСЛЕСЛОВИЕ. УЛЫБКА ГАЛИНЫ ПЕТРОВНЫ

          Объясняя, почему он занялся психологией, Канеман однажды написал:

          «Это, должно быть, было в конце 1941 или в начале 1942. Евреи были обязаны носить Звезду Давида и соблюдать комендантский час с 18:00. Я пошел поиграть с христианским другом и задержался допоздна. Я вывернул мой коричневый свитер наизнанку, чтобы пройти несколько кварталов до дома. Я спускался по пустой улице и увидел приближающегося немецкого солдата. Он был в чёрной форме, которой, как мне говорили, следует особенно остерегаться, – её носили эсэсовцы. Я сближался с ним, пытаясь идти быстро, и заметил, что он пристально смотрит на меня. Он подозвал и обнял меня. Я испугался, что он заметит звезду внутри моего свитера. Он заговорил со мной по-немецки, с большим чувством. Выпустив меня из объятий, он открыл свой бумажник, показал мне фото мальчика и дал немного денег. Я пошёл домой, более чем когда-либо уверенный в том, что моя мать была права: люди бесконечно сложны и интересны».

          Вот так же спас в войну семью моего прадеда немец с фотографией своей семьи, предупредив об авианалёте, и я в девять лет так же был поражён после бабушкиного рассказа об этом, что люди бесконечно сложны – и это самое интересное.

          Вспоминать отпуск, которого не помнишь – что? делать мне было больше нечего? Да, сложная у меня вроде болезнь. Но люди бесконечно сложны, и в болезнях тоже. И это самое интересное – но уже не только для меня, но и для психиатров, как в моём непоправимом случае. Но… разве это уж такая странная болезнь, если человек записал свои сны и наведённые сны своих полосатых экстрасенсов? Моим мявкам, конечно, причитается за их труды. «Молочка ты нам налей и сосисок не жалей!» – вон, в четыре глаза уставились и гипнотизируют меня с сосиской, морды усатые. Да мне и без вашего гипноза не жалко. Палашка! Морфяшка! хоть весь холодильник – ваш!

          Я ещё раз прочёл развлекашку для Ваньки, чтобы самому присмотреться уже с точки зрения психиатрии на мои записи снов: нет ли в них намёка, что скоро с моей странной болезнью я буду бросаться на людей? И вдруг почувствовал: «что и требовалось доказать» не получилось. Ведь почему записал сны именно про то, чего не помню? Значит, и я, как люди, потерявшие память, и не знающие, кто они, тоже, оказывается, искал в испуганном исступлении пропавшую часть самого себя? А думал, что потрошу свои мозги ради науки и разума. Я думал, что я гордый верблюд и могу с безмятежной высоты плевать на человеческую слабость, на «помнящее я». И заработал щелбан от мудрого Даниэля Канемана. И я опять написал письмо великому учёному в Принстон, благодарное письмо, и снялся с очереди на отпуск с амнезией о нём. Я оказался, как и все, суммой своей памяти. И не смог жить, забыв всего одну улыбку, даже прохожей.

          Поезд трогается, а за окном, на перроне, вам улыбнулась незнакомая девчушка, просто, как землянину. Вот, чьи улыбки мы вспомним при прощании с Землёй? Мне не забыть и её, просто прохожую, как она улыбнулась мне за то, что мы просто есть вместе с ней на одной планете.

          Вон, Ванька даже не стал читать мои сонные реконструкции. А зачем ему? – улыбка его Дашки всегда рядом с ним. А я ещё раз прочёл – и понял: я не смог отдать чёрной бесчувственной бездне Ванькины счастливые глазята при виде Дашки в самолёте и улыбку Галины Петровны в аэропорту, когда она меня заправляла коньячком, чтобы я не помер от разлуки. Я не смог забыть виноватую улыбку и приятного внимания нашей милой администраторши, райские улыбки разносчиц в столовой и ясность глаз уборщицы нашего номера. А уж забыть непослушный свет в глазах Алисы Кирилловны… забыть про Вегу – про одну из прохожих, как в песне Давида Тухманова… И зачем мне тогда даже солнце, а не то что отпуск, которого я не буду помнить? Зачем?!.. Если не буду помнить

       про ту, с золотистой кожей,
       на тоненьких каблучках,
       с волосами из чёрного шёлка,
       с улыбкой на детских губах,
       про мулатку,
       просто прохожую,
       просто прохожую,
       что плывёт по волнам,
       по волнам моей памяти,
       исчезая в этих волнах,
       исчезая в этих волнах…

       …Стопачки! А что это я про прохожую с золотистой кожей, с волосами из чёрного шёлка и с улыбкой на детских губах распелся? Это же про балийку на Бали! Но я же вспомнил и теперь помню условие мухаонцев, что ни Крыма, ни Бали мне не вспомнить. Но Крым же я вспомнил! Если на Бали мне хоть раз там балийка улыбнулась – то обязательно вспомню! И подсознание уже начало вспоминать! Значит, она мне там всё-таки улыбнулась! неизлечимому дурачку везучему. Не дано мне забывать улыбки! Почему неизлечимому и дурачку – и так понятно. А почему – везучему? Потому что одну улыбку мне никогда вспоминать не надо – ни ради науки, ни ради войны с альцгеймером – она всегда рядом: и в Крыму была, и на Бали не покидала! Может, потому и выпал из мешка отпускной амнезии. Я-то никак не мог забыть улыбку Галины Петровны в аэропорту, в Шереметьево, когда она спасала и спасла нас пятьюдесятью граммами, может, и от вечного расставания. Летайте самолётами «Аэрофлота»! Провожайтесь улыбкой Галины Петровны!


        18.12.2019

        Волшебным здравницам отца
        и его любимой фантастике