Cолнце продралось сквозь облака, глаза – сквозь веки; сознание боролось с похмельным туманом. В комнате царил сизый полумрак и пахло смесью миндаля с чем-то прелым. Будто опавшие листья.
6:49 – на работу рано.
Она спала. От неё тоже пахло. Я принюхался и мгновенно призрел себя: не хватало всяких сантиментов! И так пришла – не понятно, что теперь делать.
Вышел на балкон, закурил. Воткнул наушники – мгновенно полилось быстрое мрачное музло: чувак пел о дерьмовом утре и дерьмовом минете. Странно, почти все мои друзья перестали слушать подобное дерьмо, на концертах вижу в основном малолеток, а ведь музло тащит похлеще редбулла. Чувак стенал, что похмелье его-таки добьёт и он кончит себя. Что ж, флаг в руки! Я улыбнулся и вернулся в комнату.
Она забралась под одеяло глубже.
- Эй, просыпайся!
- Ммм… - запах прелых листьев обострился.
- Давай-давай, пора подниматься.
Она улыбается и по-особенному нежно смотрит на меня:
- Я…
Вчера весь вечер заливала, что любила. Срань господня!
- Нет, не ты. Не надо. Вставай давай.
Я поставил чайник, пытаясь вспомнить, что она пьёт. Захватил кофе и пакетики на всякий случай.
Она сидела на кровати, помятая, заспанная. Крупные родинки на плече особенно ярко выделялись на бледной со сна коже.
- Доброе утро, - голос чуть хриплый.
Доброе, блин.
- Сейчас чай попьём и надо расходиться…
- А… Да… - она немного зависает. Встает, скидывает мою футболку. Маленькая бледная грудь, слегка обвисшая, с треугольными темными сосками. Тонкое бельё, теплый свитер. Джинсы, носки.
- Я пойду, наверное.
Вместо облегчения неловкость.
- Чаю хоть попей…
- Спасибо, мне уже пора
С балкона я наблюдал за проворной маленькой фигуркой, плотно закутанной в большой фарш. Где-то кольнуло… Жалость? Сострадание? Чему, собственно…
Я перебрал карбюратор знакомому байкеру. Проверил ремни. Подтянул тормоза. Продул все возможные тросики. Поменял свечи. Байк выглядел, как новенький.
- Как договаривались, - огромный мужик протянул заветную хрустящую пачку. У меня будет билет. Будущее. Без неё. Без надежды.
За пару дней до отъезда я привычно бухал дома, пользуясь отсутствием родителей. Впрочем, их присутствие изменило бы только место дислокации. Надежды не было, стало быть, смысла тоже. Звонили друзья, говорили, что видели её с этим… с этим, короче. Что она смеялась. Что ничего не хочет слышать обо мне. Что счастлива. Забавно…
Та, другая Она, жила буквально в соседнем дворе, но не звонила и не заходила. Да я и не думал, признаться честно, о ней.
И вот осталась пару дней. Деньги на исходе, чувствую себя помоями. Синька не то чтобы не лезла совсем - крайне неохотно. Уже скоро, совсем скоро… Звонок домофона.
Не беру.
Звонок.
Не беру.
Звонок – не беру – звонок – не беру – звонок, звонок, звонок…
- Да!
- П-привет… Эт-то я… - голос неуверенный. – Я всё знаю про тебя и… Знаю, в общем.
- Ну, заходи, раз знаешь.
Красные волосы, бледная кожа. Она еще полненькая: предплечья с крупными родинками округлые, щеки тоже. На щеках ямочки.
- Привет! – кидается обниматься, будто к вернувшемуся с боя. – Как ты?
- Пьяный.
- Компанию составить?
- А то!
Мы пьём: сначала водку, потом какое-то родительское бухло…
- Я ведь тебя потеряла совсем. Сначала из-за Нади, - звук её имени вызывает боль, - мешать не хотела. А потом просто не искала. Кот вот сегодня сказал… Сейчас…
- И ты прилетела, - иронично усмехаюсь. Дурёха она. Наивная.
- Ну да, - глаза доверчивые-доверчивые, бездонные, - мы же друзья…
- А друзьям надо помогать, - улыбаюсь я. Чего скрывать, тогда я всё решил, не капельки не стыдясь: она пришла – значит, точно хочет этого. Не просто же так таскалась за мной около года.
- Идем на балкон.
Обнимаю её за приятно полный бочок.
- Ты такая теплая… - нюхаю сгиб шеи у лопатки. – Так пахнешь… миндалём…
Её голова опущена, руки робко тянутся ко мне, ложатся на плечи.
- Знаешь… я давно хотела сказать…
- Знаю, знаю.
- Да?
- Да.
Мы целуемся. Губы мягкие, податливые, но жадные. Когда она раздевается, прямо там, на балконе, я впервые замечаю грудь – небольшую, с треугольными темными сосками. Через несколько минут узнаю, что был первым. «Дура, - хочется закричать, - ведь это ничего для меня не значило! Это – просто так, просто отвлечься!». Раскрываю рот, чтобы объясниться, но она, нежно гладит меня по щеке:
- Я люблю тебя…
Едва закрыв дверь за ней, я звоню Наде.
- Да? – недоверчиво. Мол, неужели у тебя хватает воли мне звонить.
- Ты мне больше не нужна, - вбиваю слова, как гвозди.
- Наконец-то!
- Я все брошу и уеду отсюда!
- Мм… - она курит. – А как же твоя подружка? Кот говорит, понеслась к тебе, только пятки сверкали. Не переживёт же, - Надя издевается, лезет под шкуру. Раньше мне нравилось наблюдать, как она проделывает этот фокус с другими.
- И она тоже не нужна. Никто из вас не нужен.
Оливье и шампанское, которое я, кстати, не пью. Табуретка. Телик, по воле хозяев бытующий на этой хате. Новый год.
Дома решил ничего не устраивать: через пару домов праздновали друзья, там же ожидалась мадам - просто ходячая эротика: длинное тонкое тело, приятные формы, блестящие волосы, уверенная осанка. Ммм… Я предвкушал.
За 2 часа до курантов в личку пришла Она. Привет, я в городе, писало это наивное создание, как я её помнил. «Может встретимся?» - я видел выражение лица, слышал голос, которым это спрашивают. Ладно. Наличие друзей из прошлого, говорят, неплохой знак.
Она пришла быстро и с вискарём. Целый литр.
- Хочешь повторить? – спросил я, крепко её обнимая.
- Боюсь, как в первый раз, не получится, - саркастично бросила она.
Изменилась, решил я, придирчиво наблюдая, как она раздевается. Волосы не пушистые, и не длинные, и не красные, руки узенькие, вместо щек скулы, грудь меньше. Ах, какая была грудь!..
- Че ты там втыкаешь? Пить пошли!
На старом кожзамовом диване холодно сидеть врозь, и вот я уже обнимаю её.
- Общаешься с кем из наших?
- С Рейн. Правда, у неё дочка, работа – без меня забот хватает.
- У Катьки дочка?
- Ну да. Она же родила от этого… от Кота! Помнишь, как увивалась за ним?
- Ого!.. А он че?
- Ниче, как обычно. Сказал, я не просил, и свалил жить к морю.
- Кот в своём стиле.
- И не говори. Студик теперь важный начальник, на бэхе катается, стильный весь, подтянутый. Но такой же растяпа, - она рассмеялась. – Пришел как-то в гости, стали чай пить, так он сначала всё печенье в нем перетопил, потом борщ на костюмчик свой начальничий опрокинул, потом поскользнулся на этом борще… - залилась. Искренний смех, со слезами.
Мы помолчали. Она начала первой:
- Про Сэма ты знаешь…
- Ага. Про Сэма все знают.
Она кивнула. Их история с Сэмом была мне не до конца ясна. Сразу после знакомства он её недолюбливал, говоря, что она хвостиком таскается за Рейн. Потом мы рассорились с ним, потом подружились с ней…
- А что у вас было с ним?
- С Сэмом? – она спросила, скорее, для проформы. – Любовь.
- С Самаэлем, ты шутишь?
- Нет… - она прикурила, сделала длинную затяжку. Потом выдохнула долгую-долгую струю.
- Да ладно, ты и Сэм? Как так?
- Слушай, - она сжала мою руку, - я же не дрочу твои душевные раны? Не дрочи мои.
Мы пили, обсуждая посторонние темы и старательно обходя табу. Наша первая и единственная ночь была табу. Уверен, она считала, что я забыл. Но я помнил. Или вспомнил с её появлением.
- Ты… что? – Ходячая Эротика расхаживала туда-сюда. Гора одежды и её движения вовсе сжали пространство комнатушки. Впервые за долгое время я волновался, и теснота это усугубляла.
- Ты просто ходячий секс…
- Оставь свои скабрезные комплименты для пятничных девочек у баров.
- Ну так и что?
- Нет, - она садистски улыбалась. Похожа на Надю: язвительная и прекрасная.
- Ты прекрасна, - неожиданно ляпнул я.
- А ты нет, - она расхохоталась, гордо удаляясь. – Дурачок.
- Ходит дурачок по лесу… - всё так же на автомате пропел я.
Потом мы с Ней шли домой совсем молча. Я шел впереди, а она плелась, вертя головой. Внешне изменилась – внутренне нисколько. Наверное, по-прежнему что-то ко мне чувствует. Догадка отдалась теплом. Я ощутил себя мудаком.
Она лежала под шапкой из пены. Мы передавали остатки вискаря друг другу.
- Ну так и что там случилось?
- Меня отшили, - улыбка вышла слегка виноватой, будто она верила в успех предприятия.
- Кто еще?
- Если быть совсем честным, то я не планировал вот так встречать новый год.
- А как же?
- Думал, пожру оливьешки, гляну президента и пойду в гости. Там была девушка, просто ходячая эротика… Глупо было думать, что это создание снизойдет… Глупо было ей так много рассказывать…
- Наверное, заслужил. Карма в действии, понимаешь?
- Ой, не за тебя ли?
Пена в районе плеч приподнялась и опустилась.
- Ты же сама хотела!
- Перед этим я кое-что тебе сказала. Кое-что очень важное. И если бы ты не был таким эгоистичным мудаком, то понял бы, что после так поступать нельзя.
- Ну… Прости?
- Пфф! – она прикончила вискарь одним глотком. – Выйди, я оденусь.
- Что я там не видел…
Пена снова подвигалась. Она резко встала и столь же резко крутанула полотенце. Протянула руку, поддержи, мол, даму. Неожиданный жест.
Потом, вроде, она пыталась отказываться, под предлогом, что для меня это ничего не значит. Потом второй раз оказался намного лучше первого. Потом она смеялась, называя происходящее матч-реваншем. Потом сказала, что я хорош.
Потом мы спали.
Потом она поцеловала меня в щеку.
Потом её не было.
Потом пришёл февраль. И Эротика. Ева. Первая женщина на Земле.
- Вообще-то нет, по некоторым данным первой женщиной была Лилит, - строго говорила Ева, поправляя очки.
Она училась в аспирантуре на религиоведа.
- Ты не задумывался, почему Смерть имеет преимущественно женский пол? Мара, Кали, Эрешкигаль, Хель, мм? Да и само слово «смерть» женского пола…
Прекрасная, умная, стервозная. Трахалась так же хорошо, как язвила.
- Что ты знаешь об обряде жертвоприношения во время похорон знатных особ в Китае?
- Знаю, что, несмотря на то, что ты не китаянка, я готов быть жертвой во имя тебя, - я обнимал её колени и клал на них голову. Ева слегка гладила, слегка царапала. В кровати она только царапалась. Я ходил то с синяком от её острого локтя, то с вульгарным засосом.
Весной мы поехали в соседний город. Ева пила вино и танцевала на самой верхушке древней крепости. Еще мы нашли укромный уголок…
Летом – на фестиваль, где моя богиня отжигала у сцены все четыре дня, а возвращаясь, отбивалась от настойчивых поклонников. И всегда приносила: пиво, шашлык, бессчетные толстовки. Однажды принесла чистые теплые носки. После, как правило, наша палатка шаталась, выдергивая утлые колышки.
Осенью бродили по окрестным лесам. Снова палатка, вырванные колышки. Костёр. Большая компания общих друзей. Где-то между этих событий затерялось письмо от Неё, просмотренное мной бегло. Писала всё то же: любила, мудак, предал, живи, как знаешь. Вспомнилась пена, ходящая туда-сюда, в такт её плечам. И я забыл бы о ней совсем, если бы на этих палаточных посиделках не обнаружилась совсем молоденькая девушка: ярко-красные пушистые волосы, ямочки на приятно пухлых щечках, полноватые предплечья, только родинок нет.
- Напоминаешь мне одну старую знакомую.
Она улыбалась своими детскими ямочками.
- Хорошую?
- Наверное… - я затянулся и подумал. – Неплохую.
Ева рассмеялась:
- Неплохую?! Знал бы, что она о тебе писала!
- Кому – тебе?
- Ну да!
Остальные уже переключились на другую тему, поэтому я отвел Еву в сторону.
- Вы с ней общаетесь?
- Сейчас нет, пропала куда-то.
- А когда она эта писала? И что?
- Ооо, если бы хоть половина того, что она о тебе говорила, была правдой, я стала бы счастливейшей женщиной на свете! Ты и заботливый, и внимательный, чуткий. Вкусно готовишь, с хорошим чувством юмора… - она призадумалась. – Самокритичный! Ха-ха-ха! Самокритичный! И любовник ты потрясающий. В общем, ты – Б, О, Г.
- Слушай, можешь переслать эти её сообщения?
Ева вскинула бровь:
- Самолюбие потешить? Бога ради.
Ева 12:34
Он ниче
Людмила 12:43
На самом деле он лучше, чем пытается казаться. Очень внимательный, поддержит всегда. Мы когда плотно дружили, он меня здорово поддерживал
Ева 13:03
Даже так
Людмила 13:04
Да. Думаю, как парень, он замечательный. Любовник точно хороший.
Не без тараканов, конечно
Ева 14:44
Странненький, но под спиртное прокатит
Людмила 15:37
Ага. с бухлом самое то хДД
Людмила 15:42
Он умеет любить. И поступки совершать ради этого
Ева 16:38
Бля, интересно же!
Интригуешь
Может быть замутить, как думаешь?
Людмила 18:30
Мб
И всё в таком духе: Она методично приводила моей богине доводы, почему ей стоит быть со мной на протяжении месяца. Почти каждый день. Каждое «привет-как-дела» в итоге превращалось в «он-такой-классный-будь-с-ним».
Я был ошарашен.
Я начал искать Её, чтобы поблагодарить.
Звонил на давно знакомый номер.
Всё без толку.
Не сдаваясь, набрал домашний.
- М-дэ? – голос явно подростка.
- Привет! Ты, наверное, Людина сестра?
- Угу. Что надо?
- Слушай, а её друг, очень старый друг. Хочу поблагодарить кое за что, никак не могу найти.
- Мы тоже… - вздохнула девочка на том конце провода.
- Тоже не можете найти?
- Ага. Она куда-то пропала… Погоди-ка! Не ты ли тот мудак из соседнего двора?
- Из соседнего двора. Я.
- Ах ты, мудила! – накинулся на меня подросток. – Ты, ****ь, ей сердце разбил! Моей сестре! Я тебе рожу разобью, когда уви…
- Во-первых, никогда не увидишь. Во-вторых, про сердце поподробнее.
- Ты че, не в курсе? – удивление поглотило гнев.
Я выслушал историю, как Люда съездила на Новый год и потом была сама не своя. Еще узнал, что после той истории она год вела себя очень странно.
- Она, блин, днями ревела, пока мамка не видела, днями, - выплескивала на меня своё возмущение её сестра. – Понимаешь? Я малая была, и то понимала, что что-то не так. А потом ****ствовала, как сука в течку. Пересралась со всеми. Подралась с этим, как его…с Котом, что ли…
- Ааа, с Котом она могла.
- Потом с этим странным мутить стала, с Самаэлем. А его того…
- Знаю, - перебил я.
- Да ****ец, ты знаток.
Я уже перезвонил ей на сотовый, чтобы не разориться на межгороде.
Люда любила Самаэля и даже собиралась за него замуж на втором курсе. Не сложилось: Сэма запинали гопники в районе частного сектора.
- Это, блин, ****ец полный! – вещала сестра, Лиза. – Только всё наладилось и – оп! – такая подстава.
Потом она всё же вышла замуж за нашего общего знакомого, Борьку УБа. Чего-чего, а этого поступка я понять не смог.
- Говорила, не туда свернул. Сэма, говорила, не вернешь, а Борьку можно. Мать, ****ь, Тереза! А Борька ваш – ***ло поганое.
С Борькой они разошлись через две недели. Как оказалось, поддержка ему была не нужна, а прислуга и любовница – очень даже.
- Что ж ты меня винишь, что сердце разбил – вон их сколько было!
- Это всё ***ня, чувак, - со знанием дела выдала Лиза, - так, как за тобой, она даже за Самаэлем не убивалась, - помолчав, она добавила, - а он, между прочим, сдох.
Идея отыскать её полностью меня поглотила.
Ночью мне приснился сон, чего не случалось, наверное, пару лет. Самаэль, такой же, как при жизни: полоска красных волос на макушке, тяжелые серьги, вкрадчивый взгляд.
- Че, проебал? – он сидел, развалившись на какой-то метафизической лавочке в метафизическом дворе, и пил метафизическое пиво. Типа гоночная куртка с красными полосками, убитые в хлам берцы с заправленными в них камуфляжными штанами – во всей красе. – Проебал, - он самодовольно посмеялся. – А я – нет, - Сэм высунул длиннющий язык и издевательски скорчил рожу.
- Че мне теперь делать? – к своему удивлению спросил я.
- Снять штаны, - Сэм был суров. Крепкие предплечья в горизонтальных полосках названного братсва.
- Как так, а? – удивительно, у меня тут свобода воли есть вообще?
- Жопой… - бывший друг прихлебнул пивка и еще более самодовольно резюмировал: - А ты её проебал…
Фу, черт! Только этого не хватало.
Ева всё утро смотрела странно, потом сообщила, что ночью я беседовал с ангелом Смерти.
- С Самаэлем?
- Н-да, ангелок смерти в иудейской традиции, между прочим… - умно начала она. Разогревалась, собираясь в очередной раз прочесть лекцию, которые к этому времени стали порядочно раздражать.
- Яд божий, ну, - устало добавил я. - А еще мой старый друг. Ныне покойный.
- С такой-то кличкой? Не мудрено, - Ева изображает Кассандру.
- А ты всё знаешь, как я погляжу…
- Н-да, - она сидит с чашкой кофе на подоконнике, поэтично глядя в даль.
- Может тогда расскажешь…
Молчание повисло. Она не выдерживает первая:
- Что?
Я улыбаюсь: маленькая победа над самоуверенностью богини. В последнее время ой как охота её сломать!
- Где, ****ь, мне найти Люку?
- Люку?
- Люду. Людмилу.
Через несколько дней Ева ушла. Громко, театрально, как и следовало ожидать. Я полное ничтожество, я не стою ее мизинца, я грязь под Евиными ногами, в какой-то там религиозной традиции меня заставили бы жить при храме, потому что юродивых считали устами богов и т.д.
Дело шло к декабрю. Евы не было почти месяц. Больше месяца я искал Люду. Дошло до того, что я позвонил Рейн.
- Аллё, - бойко прокричал кто-то в трубку. Голос её и не её одновременно.
- Добрый вечер, могу я с Екатериной поговорить?
- Ну, эт я.
Надо же, Рейн! Степенная, с чувством собственного достоинства, теперь она разговаривала, как кассирша в супермаркете.
- Рейн, ты?
- О, - удивление, - а это кто?
- Рейн, ты че! Это Шиз.
- Максим?! – кажется, она охуела.
- Ну да, я.
- Вот это да! Ты откуда мне звонишь?
- Из дома, - я рассмеялся. Катя тоже.
- Сто лет не общались! Какими судьбами?
- Я проебал Людку.
- Мм… - многозначительная пауза. – И через сколько лет ты это понял? – она прыснула.
- Кать, ну я серьезно. Никто не знает, где она, а мне очень, очень надо её найти.
- Так и я, Максимушка, не знаю, - по-матерински заключила Рейн. – Пропала наша Злюка, ищи теперь днём с огнём.
Мы еще немного поговорили, обсуждая, что произошло с нами, вспоминая всякие забавные ситуации и общих знакомых из прошлого. Кончилось тем, что я пригласил Рейн с дочерью в гости.
- Дочку-то как назвала?
- Марселина, - с чувством собственного достоинства сообщила Катя. Затем мы попрощались.
Марселина… Что-то в людях никогда не меняется.
После первой бутылки вина мы захмелели совсем немного. Я хотел рассказать, как искал её, но не мог. В основном мы перебрасывались колкостями.
- А ты, оказывается, госпожа Иванова теперь.
- Нет, я Борькину фамилию не брала, - она сделала большой глоток. – На своей осталась.
- Чего так? Видно, любовь не великая была?
- Видно.
- Где ты пропадала все это время?
- Тебе скажи.
- Ну скажи, мадам Иванова-не-Иванова.
- Отвали, Макс.
Она пила много и быстро, будто пытаясь скорее избавиться от контроля.
- Ты куда вливаешься?
- Надо мне.
Еще немного пустой болтовни, и в какой-то момент, стоило раскрыть рот для очередной реплики, она порывисто и страстно прильнула к моим губам. В общем-то, я не отстранился.
- Я любила тебя, Макс, - прошептала она и снова впилась мне в губы.
Опаньки…
- Люд, - я аккуратно отстранил её, держа за локти, - ты, наверное, уже пьяная просто.
- Не-ет. Я сама к тебе пришла, понимаешь? В третий раз сама.
Я недоумевал: какой раз и кто открыл счёт? Но она смотрела в упор и столь же упорно не продолжала. Мы выпили.
- Давай хоть музыку включим…
- Чур, я выбираю!
Она поставила какой-то индастриал и начала подпевать. Казалось, ситуация её не смущает. Чего нельзя сказать обо мне.
- Люда, давай-как еще раз проясним насчёт вот этих «любила» и так далее.
- Что тут пояснять? – она прекратила петь и пританцовывать на минуту. – Я, кажется, всё сказала ясно.
- Ну а мне что с этим делать, м?
Лицо расплылось в искренней и вместе с тем удивленной улыбке:
- Тебе? Ничего. Мне от тебя ничего не нужно, Макс. Я ничего не жду взамен, просто живи дальше.
Резкий флэшбэк отбросил меня на 8 лет назад. Мы разговариваем по телефону с Лёхой Смертью.
- Что нового-то у нас?
Лёха долго рассказывает, как его брата отмудохали гопники, как Рейн увивается за Котом, про свою тёзку Дэт, которая тоже мочит кони, и в конце добавляет:
- Не поверишь, с кем сейчас Сэм!
- Ну-ка, удиви меня.
- С Люкой.
- Чего-о?
- Ага, прикинь. Такая вражда была, кто б думал.
Тогда я решил, что Сэм дурак: встречаться с бабой, которую я трахал. Хоть мы и не были больше друзьями, мне не хотелось для него этих наивных глаз, по-детски глупых ямочек и навязчиво ярких родинок на предплечье. Нафига, нафига он с ней?
Теперь я понял: если она вот так же говорила ему, что ничего не ждёт…
- Просто будь собой, Самаэль. Просто будь собой.
Для Сэма, всю жизнь пытающегося кого-то изображать, это, вероятно, был бальзам на душу. Воображение мгновенно нарисовало, как он скидывает с себя тяжелую гоночную куртку, расшнуровывает берцы – снимает слои маски неубиваемого брутального мужика – и просто обнимает её, теплую и мягкую, пряча лицо в пушистые красные волосы.
- Люд, а ты когда была с Сэмом, еще красная ходила?
- Да, - она закуривает. – Это я потом… после перекрасилась.
Ночью я пялился в потолок. Завтра целый день работать: автомастесрская редко стоит без работы - а я не могу заснуть. Она тихонько сопела рядом, свернувшись тугим клубком. Как ребёнок, ей-богу. Я вздохнул, посильнее натянул одеяло, спрятав россыпь родинок, повозился, устраиваясь, и наконец опустил руку на её бочок. Мягким, как много лет назад, он уже не был.
… с балкона я наблюдал за проворной маленькой фигуркой, плотно закутанной в большой фарш. Жалость? Сострадание? Страх. Мне было страшно.
Страшно, что больше никогда не увижу, как она выходит из моего подъезда, потому что зашла туда вечером накануне. Или день, или два, или неделю назад.
Страшно, что она больше не засмеётся и не скажет:
- Ну ты реально шизанутый, Шиз!
Страшно, что мы не будем друзьями. Или только ими и останемся. Ведь когда-то тогда я дружил с ней за эти большие доверчивые глаза, за умение восхищаться мелочами, умение радоваться чужим успехам и делать это искренне. Я помнил, как она гордилась моей коркой автомеханика, хотя получить её было не сложно.
- Ты такой молодец, Шиз! У тебя уже есть профессия, - радостно говорила она.
Как, когда я познакомил их с Надей, она отвела меня в сторонку и прошептала:
- Она такая красивая, круто!
А я… я думал, что действительно заслужил всё это, что это я такой молодец. Вытолкал её сейчас, потому что не знал, как себя вести с той, что дала мне такой охеренный кредит добра и поддержки.
- Знаешь… я давно хотела сказать…
- Знаю, знаю.
- Да?
- Да.
Я ведь ни черта не знал.
30 ноября 2006
Людмила
Макс, я очень скучаю по тебе. Город как будто опустел. Если писать в стиле БК, то я разбитое сердце Джека. Разорванное неопределенностью, метаниями и одиночеством к ***м.
Разбитое сердце Джека…
Разбитое Надеждой сердце Шиза.
Разбитое Шизом сердце Злюки.
Разбитая голова Самаэля…
- Рейн, где она живёт?
- И тебе привет, Макс. Кто?
- Люка.
- Ты, - говорит подчеркнуто спокойно, - уже в курсе, да?
- Ну! Она сама нашлась, представляешь?
- Да-да, - Рейн, кажется, пытается не спорить. - Сама, Макс, сама. Ты это… на похороны, наверное, не поедешь…
- На похороны? Чьи?
- Ну… - пауза, - её. Людины.
- Людины?! Какие Людины, Кать?! Она же вот только…
- Что только, Шиз? – осторожно спрашивает Рейн. Настороженно.
- Когда, говорю, похороны?
- Завтра.
- Когда её нашли?
- Вчера. В доме бабки Самаэля. Повесилась в его комнате. Накануне вечером.
Я соболезную. Рейн тяжело. Да-да, я знаю, тяжело терять друзей, тем более таких. Не могу выразить всю степень сожаления, Кать. Обращайся, если что. Конечно, не потеряемся теперь. Спасибо, что рассказала. Пока.
На столе две бутылки вина и один стакан. Мой. Ищу непослушной рукой сигарету. Пачка прыгает под пальцами. Выхожу на балкон и одновременно крепко, в треть сигареты, затягиваюсь. Выдыхаю длинной струёй. Смотрю вниз.
Боевой ирокез, красно-черная куртка, берцы, камуфляжные штаны – Самаэль при полном параде. Люка в черном, до пят, пальто, красные волосы развеваются на ветру. Он нежно обнимает её. Она приподнимает руку в прощальном жесте, и даже отсюда я вижу улыбку – мягкую, добрую. Мы с Сэмом одновременно вскидываем кулаки. Он улыбается и одобрительно кивает…
*****, в глаз что-то попало!
Секунда – я моргаю – и больше уже не вижу их в пёстром потоке людей.