– Так и зови меня – Проституткой, – сказала она и даже не улыбнулась.
Карасик чуть выдвинул челюсть и оттопырил нижнюю толстую губу. Это у него означало: «Да как знаешь! Хозяин – барин, как говорится!».
– Ну а тебя как? – она зевнула и посмотрела сквозь лобовуху на мокрый асфальт, льющийся под колёса фуры.
– А я – Карасик, – сказал Карасик. – Меня тут все так зовут.
– Тут – это где? – она снова зевнула.
– Ну… – он замялся, подбирая нужное слово. – Ну тут. На дороге, значит.
Девчонку это заинтересовало:
– Слушай, а правда, что у вас как братство?
– В смысле?
– Ну… – она повертела кистью руки. – Ну как товарищество, что ли. Выручаете вы друг друга?
– А-а, если чего случится, да?.. – водитель разулыбался. – А то!.. Вон осенью у меня движок накрылся – так я чуть дуба не дал. Знаешь, как холодно по ночам без печки? Вызвонил одного братана – он до Питера ходит. Недалеко от меня катился. Остановился, обогрел, накормил – все дела.
– А меня обогреть не хочешь? – пассажирка расстегнула верхнюю пуговицу блузки.
– Дык! – Карасик почесал нос, скрывая смущение. – Вот только местечко найдем… Я уж обогрею тебя, родненькая!
– Мне далеко нельзя, – предупредила его родненькая. – Я от города дальше ста камэ не езжу: возвращаться замучаешься. Тариф знаешь?
– В курсах! – закивал Карасик и еще раз почесал нос.
Он был не в курсах. Ему только рассказывали про такое, а про цену он спросить забывал. Не до этого как-то.
Они помолчали; из подсвеченной зеленой магнитолы лилось что-то настойчивое, свое, дальнобойное. Карасик специально флешку набивал музоном – чтобы не хуже, чем у остальных.
– А ты куда катаешься обычно? – спросила Проститутка, чтобы поддержать разговор.
– Я хожу, а не катаюсь, – отвечал с важностью водитель. – Катаются таксисты, а дальнобои ходят.
– О! Как ты строг в терминах, хоть словарь составляй! А что! «Словарь дальнобойщиков»! Как тебе идейка?
– Ага! – протянул Карасик. Он шутку бывшей студентки педунивера не оценил, но сама девчонка ему нравилась – и как она говорила, и как зевала, и как поигрывала голыми плечиками. Всё это заставляло его сильнее давить на газ.
– Я хожу на севера. И в Мурманске был, и до Архангельска добирался.
– О! – сказала пассажирка и задумалась. – Значит, Белое море видел… Всю жизнь хотела север посмотреть. Океан Ледовитый, и всё такое.
– Так поехали! – загоготал дальнобой. – Хоть щас!..
– Нет, – сказала девушка и зевнула. – Щас мы с тобой трахаться будем. А потом мне еще домой вернуться надо…
– А как же ты обратно-то? – забеспокоился Карасик. – Я всё-всё, щас уже место найду скоро!..
– Да не беспокойся. Твои же братья по разуму и подвезут.
– По разуму? – нахмурился водитель. – А-а! Это мужики-то? Они мигом. Я могу щас одному позвонить, если надо. Он как раз навстречу нам идет.
– Хороший, кстати, вариант! Чтобы не торчать на обочине. Скажи, что я ему бонусы сделаю.
– Ага! – улыбнулся Карасик, хотя не сразу сообразил, про что это она.
Справа показалась пустая неосвещенная площадка, и фура заморгала поворотником.
Грузовик вздохнул еще раз и замолчал. Магнитола тоже выключилась, и стало тихо до звона в ушах.
– Ты хоть музычку погромче сделай, что ли? Презики-то есть или мне свои доставать?..
***
Карасик приходил в себя на задней лежанке (знакомые мужики называли это местечко в кабине «курятником»), а Проститутка курила в приоткрытое окно.
– Ты давно… – заговорил Карасик и, как обычно, потерял нужное слово. – Так вот…
– Проститутствую? – уточнила девушка. – Полтора года. Как универ бросила. А что?
– Денег не хватает? – посочувствовал парень.
– Не-е… – ее губы чуть дернулись. – Бабло у меня есть. Это я так – для чистого удовольствия.
– Ух ты! Клёво!...
– Да это не совсем то, что ты подумал! Другого удовольствия, Карасик, – девчонка выкинула в окно потухшую сигарету и раскурила новую. – Я, может, по науке загоняюсь.
– Это как?
– Как, как… Я, может, дальнобоев исследую. Ваши привычки, язык, субкультуру. Понял, милый? Вот, например, скажи: ты когда кресты или памятники на обочинах видишь, ты что делаешь? Сигналишь?
– Кресты? А-а, это там, где авария была? Понял-понял. Видал такие не раз. Да ничё не делаю. Дальше двигаю.
– Вот и славно. А проституток давно снимаешь?
– В смысле?
– Ну в первый раз ведь сегодня?
– Чёй-то вдруг… – Карасик замялся. – Может, и не в первый…
– Ага… Значит, первый. За-ме-ча-тель-но. А вот перед дорогой – ну когда на дальняк едешь, ты что делаешь, чтобы удача была? Чтобы менты не тормознули или плохие ребята не ограбили?
– Да ну как… Да ничё такого не делаю… Гайцы всё равно остановят – им лишь бы придраться!
– Кара-асик! Колись давай. Ну?
– Ну молитву с собой вожу. На поясе. Показать?...
Минут через двадцать они повторили. А потом вместе долго пялились на ночную трассу.
– Знаешь, Карасик… Вот у меня в городе – ну на выезде, где я обычно стою, – есть один такой фонарь. Когда дождливо, можно на него долго-долго смотреть, и кажется, что капли, дождинки, летят не с неба, а наоборот – поднимаются вве-ерх, вве-ерх, откуда-то из-под земли. И вот так стоишь, долго-долго смотришь. И – как в сказке… На душе, внутри где-то, такое чувство волшебное… Словами не передать. У тебя бывало такое?
Карасик подумал и кивнул.
– Ага. Вот ночью, если остановишься подрыхнуть, а потом глаза продираешь и смотришь на лобовуху – а там вот капли сползают по стеклу. Одна за одной. И вот если смотреть на одну какую-нибудь долго-долго – то тоже… Как в сказке. Мир целый.
– Да ты поэт, Карасик! – засмеялась девушка.
– Я не поэт, это ты – поэтка! – водитель выпятил нижнюю губу. – Я просто наблюдательный.
– Ага. Ну раз ты наблюдательный, то скажи: почему одной легче, чем когда с людьми? А? Со звёздами легче, чем с людьми… В городе их ни фига не видно, а вот на трассе ночью – сияют так, что плакать хочется. К ним туда, вверх, – ужас как хочется… Наблюдал такое?
– А то! – ответил дальнобой. – Вот остановишься где-нибудь на безлюдье, ну поссать там, к примеру, вылезешь – а там, наверху-то, звё-о-озд! Матерь пресвятая! Стоишь, стоишь, задумаешься о чём-то. А потом едешь километров пятьдесят в тишине. Ничё не хочется слушать – ни радио, ни музыку. Думать хочется…
– А ты вот, Карасик, почему в дальнобойщики пошёл?
– А чёй-то я на твои вопросы всё время отвечать должен? – хмурится парень и тут же снова улыбается. – Давай лучше ты про себя расскажи!
– Так я тебе всё уже рассказала: сначала педунивер, потом вот трасса. Я, Карасик, неинтересная. Совсем. Со мной и поговорить-то не о чем. Вот дальнобои – другое дело.
– И много у тебя их было?
– Ваших-то? Да уж полгорода, наверно. Всех приголубила и изучила. И вот что любопытно: вы все разные и… одновременно – похожие какие-то. Как будто вас всех Карасиками зовут. Вот ей-богу! – она рассмеялась.
– Знаешь что, – он потянул ее за руку и обнял. – А выходи-ка ты за меня замуж! А? Ну чё смотришь? Ведь у тебя никого нет? Знаю, что нет. И у меня – никого. А?!
– Дурак ты, Карасик… Давай звони своему братану, а я на трассу пошла. Скажешь, что жду его. Понял? – и она, схватив свою сумочку, вывалилась из кабины.
Он не пошел за ней, а только смотрел, как она на своих каблучищах идет в сторону темного полотна дороги. Один раз она споткнулась о какую-то едва заметную трещину и чуть не упала. Он было дёрнулся к двери, но потом махнул рукой и остался в машине.
Через десять минут Карасик ехал по прежнему маршруту; магнитола светилась зеленым, но оттуда не было слышно музыки. А Проститутка шла по трассе, и над головой ее не было звёзд: всё затянули ночные облака.
Потом она его вспоминала, но не часто. Когда одинокий фонарь высвечивал падающий вверх дождь – тогда у нее вдруг всплывало в голове безусое лицо Карасика. Однако это было так, на одно мгновение.
Надо было ведь исследовать субкультуру дальнобоев дальше, а жизнь – штука не бесконечная. Нельзя ее растрачивать на пустяки.