Предыдущая: http://www.proza.ru/2019/12/13/1040
А на следующее утро – здравствуйте, пожалуйста! В столовой моя красавица на меня ни взгляда! У всех на столиках опять баранина, а мне - только две косточки и один хрящик. Вместо кофе – компот из дикой груши без сахара.
Славка с Юркой усатым да и все окружающие пришли в полный восторг: «Ну, что мы говорили? Вот и вся любовь. Попроси у неё хотя бы кашки какой-нибудь».
Я, конечно, встал, поклонился всем низенько: «Спасибо этому дому. Мой рай закончился, но ваш и не начинался. Теперь моё место в шашлычной до отбытия отсюда».
На следующее утро подошла очередная группа с перевала. Её встретили точь-в-точь, как и нас. Мы уже были готовы: сперва нас ждал переезд на грузовике до Зугдиди, потом автобус к морю до Батуми.
Директор турбазы сердечно простился с нами, сказал, что зла не помнит. Поэтому и мы записали в «Книгу отзывов» благодарственные слова ему и всему персоналу.
Рюкзаки, потяжелевшие от местных сувениров, мы побросали в кузов грузовика. Славка и Юрка усатый уже там, наверху. А я почему-то медлил.
И тут подошла сбоку моя горянка и подала рог с красным вином и огромную кисть чёрного винограда. Вино я, конечно, выпил. Не отказываться же! Протянул ей рог обратно, но она не взяла: «На памят!»
И вдруг крепко меня обняла и поцеловала при всех. Наши ребята зааплодировали, как в театре. А шофёр-сван даже перестал нетерпеливо гудеть и высунулся из кабины с выпученными от изумления глазами. Славка подал мне руку, и я залез в кузов.
Грузовик тронулся с места. Я ни разу не оглянулся. Виноградную кисть мы по-братски разделили на три части. «Всё образуется когда-нибудь, - думал я, глядя в пропасть, куда из-под колёс летели камешки. – Всё когда-нибудь образуется…»
По прибытии в Батуми мы с упоением рассказывали всем и каждому, как же хорошо протекала наша жизнь в Местии! И все завидовали нам вплоть до прибытия оттуда новой группы, последней в том сезоне.
Оказалось, её кормили только бульоном из костей баранов, вероятно, съеденных нами.
В окна на обоих этажах турбазы поставили решётки, что сразу же превратило уютное здание в сырую темницу.
Директор категорически запретил прогулки по улочкам крепости и экскурсии, сказав: «У нас свирепствует тиф! Его разносят ядовитые пчёлы и пауки».
Горянки дружно показывали туристам языки, а злобные сваны при случайных встречах выразительно хватались за кинжалы.
Шашлычная не работала, ссылаясь на испорченные продукты, продавала только «ром».
Славка спросил бедолаг:
- А вы после нашего отъезда сидели на том плоском камне, что нависает высоко-высоко над бушующей рекой? А вы, заглушая её шум, пели хором: «О скалы грозные дробятся с рёвом волны…»? А вы, пьяные, по ночам орали, что есть мочи: «Спа-сы-те»? А в нарзанную баню ходили? Нет? Значит, сами во всём виноваты.
- Почему же вы нас не предупредили, что в Местии надо проделывать всё это?
- А вы сами не могли догадаться? Ведь это знаменитая крепость сванов, а не какая-нибудь Канада или Москва.
… Прошло полвека. Моих друзей уже нет на этом свете. А тот рог, что «на памят», у меня сохранился, несмотря на все лабиринты судьбы. Вот он – висит рядом со счастливой подковой, найденной на горной дороге.
Мой рог изобилья – на долгие дни.
Пусть денег и радостей самая малость,
Вино виноградное ты отхлебни
И дай мне попробовать то, что осталось.
С тобою простимся, повсюду одни.
Забыты сомненья, исчезла усталость.
Ты счастье – оно до краёв – отхлебни
И дай мне попробовать то, что осталось.
Жаль, конечно, но вкуснее и благороднее вина из Сванетии, вина моей юности, я не пробовал больше нигде и никогда.