Казалось бы, простая форма вежливости – чтобы в разговоре мягко, не нарушая обоюдного смирения, высказать свою точку зрения, не совсем или совсем не совпадающую с мнением собеседника. Но если вдуматься поглубже, это очень значительная, знаковая фигура речи, которая возникла на основе очень важных обстоятельствах жизни. Именно у нас, в России.
Позволить возразить может только тот, кто может и не позволить. На возражение надо обязательно получить «ярлык», то есть либо статусное, либо силовое, либо еще какое-то право. Получить из чьих-то щедрых рук, и именно на данный эпизод – разговора, поступка, жизни. Это право не закреплено за просящим. Все это знают. Все к этому настолько привыкли, что уже не мыслят себе иного, что вот возразить можно, - либо по праву собеседника, либо партнера, либо участника совместного действа. Исторически это пошло от царя Гороха. «Разрешите обратиться» - классический пример общения в строгой иерархии, в армии, или «дозволь, батюшка, слово молвить» - в быту, в семье или на барском дворе. Шапку долой, полуприсед, зад отклячить назад, глядеть умильно. Вообще право на возражение у нас всегда чуть ли не под запретом – и внешним, и внутренним. Помните, как страшно было еще совсем недавно отступить от линии партии, извратить учение Маркса-Ленина-Сталина (тем более, что линия была извилистой, а учения такого не существовало), - причем страшно не только перед контролирующими органами, но и перед самим собой. Возразить – то есть не согласиться, противопоставить свой взгляд, свою мысль, свое право на несогласие – это птица редкая на нашем небосводе.
Радикальное возражение вызревало у нас в бунтах и революциях. И те, и другие были кровавыми, беспощадными и отчасти бессмысленными именно потому, что запрет на возражение был свирепым и не менее кровавым, беспощадным и бессмысленным. Отчасти бессмысленным – потому что смысл как раз и заключался в самом возражении, в отстаивании своего права на него. Вот этот страх перед своей собственной позицией в жизни, перекладывание ответственности за нее на господина, начальника, командира, барина – наверное одна из самых сильных подсознательных хворей нашей национальной культуры. Череда революционных потрясений в начале ХХ века, мобилизация протестного движения практически во всех слоях общества, попытки создать правовую базу гражданского общества были очень мощным толчком в нужном направлении. Но этот толчок, как землетрясение, привел только к разрушению своих собственных основ. Лозунги «Власть вооруженного народа», «Власть Советам», и даже грозная команда Ленина «Не сметь командовать!» очень скоро сменились гражданкой, победным шествием Советской власти, террором и сталинщиной. Кстати, масштаб террора можно понять только как войну с «возражениями» всякого рода – троцкизмом, правым уклоном, левым уклоном и проч. Искоренить всякую попытку возражений, подчинить тотально – телесно, духовно и умственно - всё население страны, уверенно идущей за своим вождем – а куда? К коммунизму или на мировую революцию, на войну или на полюса планеты, в стратосферу или в колхозы? Нам не ведомо. Начальство знает, оно ведет, оно нас не бросит, оно наше «ум честь и совесть»… Вот почему уничтожались ученые, поэты, писатели, инженеры… - они могли возражать.
Сегодня картинка другая, краски новые, а основа опять стремится к «традиции», к «скрепам». Вот в чем причина такого трогательного единения РПЦ и силовых органов власти: они безгрешны. Они знают, как, куда и кому. Если им не возражать, воцарится гармония. Ну, хотя бы стабильность ситуации, бенефициарами которой они стали. А возражения – это экстремизм, за что виноватые получают по полной от полиции, судов и законодателей. Разговор без возражений – это монолог, что прекрасно видно из общения властей с народом на телевизионных шоу. Монолог без шансов на возражение, а стало быть, и на рефлексию, на поправки, на со-беседование, этот монолог превращается в смесь приказа и лжи, банальности и высокомерной глухоты. Не только с собеседнику, но и к реальной жизни в целом.