Ленка

Из книги "Имена"
https://stroki.mts.ru/book/imena-237707


Познакомились мы на танцах. На обычных деревенских танцульках. Под магнитофон и цветомузыку. Это был 1984 год. Или 85-й. Не помню.
Нас было трое друзей: я, Женька и Игорь. И мы пришли на танцы в эту деревеньку под Серпуховым. Потому что там жила Женькина подружка. Пришли, выяснили отношения с местными пацанами, распили с ними бутылку красного и остались на танцы. Познакомились с Ленкой. Она была весёлая и бесшабашная. И после танцев притащила нашу троицу к себе домой. Потому что на автобус мы опоздали, и потому что её мать была в командировке.
Чинно-благородно попили на кухне чаю. Потом Ленка расстелила нам необъятный диван в большой комнате. А сама отправилась в мамину спальню. По пути шепнув мне: приходи, покувыркаемся. Естественно, как только мои друзья захрапели, я прокрался в соседнюю комнату и… мы покувыркались. Ленка была хоть и неопытной, но ненасытной и выносливой. И очень привязчивой.
Понеслась у нас любовь. Я на выходных приезжал к ней в деревню и иногда оставался ночевать. Когда матери не было дома. Но обычно Ленка после школы садилась на автобус и ехала в Серпухов. Там добиралась ко мне домой, и мы кувыркались. Я учился на последнем курсе техникума. И так получилось, что снимал комнату в частном доме. И жил в этом доме один. Хозяйка, старенькая-престаренькая старушка, которая несколько лет назад пустила молодого студента жить в пустующую комнату, умерла. И её наследники решили, что пусть уж я доживу в доме до окончания учёбы. Заодно и присмотрю за недвижимостью.
— Только баб в дом не водить, — строго приказали мне родственники.
— Ни за что, — честно ответил я. И через месяц познакомился с Ленкой.
Она приезжала ко мне в четвёртом часу дня. Врывалась в дом, обнимала и, заглядывая в глаза, тянула: покувыркаааааемся? И мы кувыркались. Потом она собиралась, бежала на последний семичасовой автобус, чтобы на следующий день вновь появиться на пороге со своим извечным вопросом. В выходные она оставалась на ночь.
Поначалу мне это очень нравилось. Секс каждый день для студента в то время — мечта. Но проблема заключалась в том, что я был не просто студент, а бедный студент. И мой обед обычно состоял из батона белого хлеба и чая. И калорий для сексуальных утех мне уже через пару недель стало катастрофически не хватать. Мне постоянно хотелось жрать, и уже не хотелось кувыркаться. Точнее, хотелось, но сначала было бы неплохо пожрать. Но Ленка этого не замечала. Она приезжала, как электричка, строго по расписанию, и, глядя на меня своими ****скими глазами, тянула: покувыркаааааемся? И я, глядя в её глаза, соглашался. Ну как тут можно было отказать?
Всё это продолжалось до одного зимнего вечера, когда Ленка обнаружила, что у нас есть в запасе минут 40, и предложила покувыркаться ещё раз. Но тут я не выдержал. Холодным и решительным тоном я сказал: нет. И потом популярно объяснил, почему нет. Рассказал про белый хлеб, про последний килограмм картошки в подвале и про постоянное чувство голода. Ленка, не перебивая, внимательно меня выслушала.
— Я всё поняла, — сказала она просто и чмокнула меня в щёчку, — я тогда побежала, мне к подруге надо заскочить перед автобусом. А завтра суббота.
И она упорхнула, оставив меня одного. Помахав ручкой на прощанье.
Если честно, я даже обрадовался. Мой истощённый организм требовал отдыха, а учёба требовала немного внимания хотя бы к основным предметам. И ещё были друзья, с которыми я тоже хотел встречаться. Поэтому первое, что я сделал, это сбегал к ближайшей телефонной будке и пригласил двоих приятелей на завтрашний вечер в гости. Чай попить и на гитаре поиграть. Насладиться чисто мужской компанией, так сказать.
Но насладиться мне не пришлось. На следующий день в обычное время на пороге появилась Ленка. В руках она держала два баула. Отодвинув меня в сторону, она прошагала на кухню и вытащила на божий свет кастрюлю и несколько свёртков. Затем она разогрела мне борщ, пожарила котлеты и заставила всё это съесть. И я съел. И попросил добавки. И получил её.
Я сидел на кухне, гладил свой раздувшийся живот и глупо улыбался.
— А компооот? — протянул, кривляясь.
— Да, да, сейчас, — Ленка нырнула в баул, вытащила из его недр термос и налила что-то в кружку. Это что-то было компотом. Настоящим компотом. С дымком. Из сухофруктов. Я обалдел. Я пил этот компот и прощал Ленке всё. Её глупость, её рассказы про своих деревенских подруг, её неуёмную тягу к сексу. Я отпускал ей все грехи. Я был сыт и счастлив. И Ленка это поняла. Она подошла ко мне, поцеловала и протянула знакомое: покувыркаааааемся?
— Ща компот допью и пойдём, — пообещал я. Я был готов с ней кувыркаться хоть всю ночь. Тем более, судя по всему, она на ночь и оставалась.
Но только мы разделись в моей спаленке, как в окно раздался требовательный стук. Пришли мои два друга, Игорь и Мирон. Пить чай и играть на гитаре, которую я в то время пытался освоить. Пришлось открыть.
Ребята расселись на кухне. Ленка тут же организовала им остатки борща и по котлете. Они жадно набросились на еду. Они были тоже студентами. Но у них не было Ленки.
— Кушайте, пацаны, — сыто бубнил я, поглаживая Ленкину острую коленку. А она глядела на меня и молча спрашивала: а как же покувыркаемся? Взгляд был красноречивее любых слов.
— Вы это, — сказал я, — как поешьте, гитару настройте пока и прошлый урок повторите. А мне надо с Леной кое о чём переговорить. А вы пока поиграйте. Игорёк, ты говорил, новые песни «Машины времени» разучил.
И я нырнул с Ленкой в спальню. Она прижалась ко мне и жарко зашептала:
— Какой ты молодец, а то я уже вся мокрая…
И мы начали кувыркаться. При этом Ленка, как обычно, полностью отключилась от окружающего мира. Было такое впечатление, что все её чувства концентрировались только в одном месте, всё остальное её не интересовало. И, естественно, она не услышала, что вместо блатных аккордов за стенкой просто бессистемно перебирают струны. Но это заметил я. Выглянул из-под одеяла и увидел, что в щели между дверью и стенкой блестит чей-то глаз. Чей именно — Игорька или Мирона — понять было невозможно. К этому глазу скоро присоединился ещё один. Гитара что-то всхлипывала за дверью, а глаза блестели в темноте.
— Вот сволочи, — возмутился я, — совсем оборзели. Ну, я вам сейчас устрою…
И я устроил.
— Жарко мне, Леночка, — прошептал я и сбросил одеяло…
Когда я минут через двадцать, кутаясь в халат, вернулся на кухню, моим глазам предстала следующая картина. Бедная гитара валялась в углу с оборванной третьей струной. Рядом с ней валялся табурет. Два моих друга сидели почему-то на полу с красными физиономиями. По физиономиям тёк пот. Первым очнулся Игорёк.
— Мне пора. Уроки надо сделать, — пробормотал он и ринулся на улицу.
— Так ведь завтра выходные, — попробовал остановить я его.
— Много задали, — оттолкнул меня Игорь и, надевая на ходу пальто, захлопнул дверь.
Мирон продержался минут десять. Он доел борщ, выпил чай. Но когда в комнате появилась Ленка, удовлетворённо позёвывая, он тоже не выдержал. Сослался на внезапно заболевших родственников и отбыл. Отбыл боком, стараясь прикрыть раздувшиеся в районе паха штаны.
— Чего это они? — удивилась Лена.
— Решили не мешать нам, — ответил я, скрыв истинную причину их бегства, — друзья у меня деликатные до ужаса.
— Классные у тебя они, — улыбнулась Ленка и добавила: — Покувыркаааааемся?
Кувыркались мы ещё около месяца. Сценарий был один и тот же. Ленка приезжала с торбами. Накрывала на стол, кормила меня. Потом мы занимались сексом. Потом я провожал её на автобус и, умиротворённый, шёл делать уроки или читать книжку. И, в принципе, мне это нравилось. Единственный минус был в том, что нас объединял только секс. Больше ничего. Ни поговорить, ни фильм посмотреть, ни музыку послушать. Она ничем не интересовалась. Вообще.
И я заскучал с ней. Хотя сытая жизнь радовала. И регулярный секс тоже радовал. Но было скучно. Наступала весна, и хотелось любви и взаимопонимания. И я решил порвать с Ленкой. На выходных. Но предварительно сводить её в кино. Тогда как раз в прокат вышел фильм «Любовь и голуби». На него-то я её и пригласил.
Пошли на дневной сеанс. Народу было немного. Билеты, как обычно, взяли на последний ряд. И это была главная моя ошибка. Как только погас свет, Ленка начала приставать ко мне. Лезла целоваться и обниматься. Весь фильм. Отличный фильм, который, однако, я с тех пор на дух не переношу. И всё из-за Ленки.
После сеанса на улице перед кинотеатром я это всё ей и высказал. Что в мире есть много интересного, кроме кувырканий. И что готовит она отлично, но мне нужно ещё что-то для души. Что именно нужно, я не смог толком сформулировать, но Ленка меня поняла. Она заплакала. Поплакала несколько минут, стоя передо мной, уставшим и растерянным. Затем вытерла слёзы, чмокнула в ухо и убежала на автобус.
— Не провожай, — крикнула.
И уехала.
А я остался. Перешёл опять на чай с булкой. Занялся более плотно учёбой. Как-никак был последний год моего обучения в техникуме. Наступало время написания диплома. И я решил совместить это самое написание с работой. Устроился на центральный телеграф разносчиком телеграмм.
Работа была непыльная. И, как выяснилось, весьма денежная. Обычно развозить телеграммы отправляли на прикомандированных к телеграфу такси. Каждый день дежурило две или три машины. А посылали отвозить не одну телеграмму, а сразу пачку, по маршруту. И по нормам на каждую телеграмму отводилось 11 минут на доставку. Я был молод и скор, и поэтому развозил все телеграммы в рекордные сроки, сокращая нормативы в два, а иногда и в три раза. Оставшееся время мы с водителем тратила на то, чтобы подвозить пассажиров. Плату за проезд, естественно, брали себе, поделив пополам.
У меня появились деньги. Чай с булкой ушёл в прошлое. Я стал нормально питаться. Мой диплом за скромную плату прилежно писали и чертили две симпатичные тетеньки из конструкторского отдела местного радиоаппаратостроительного завода. Благодаря тому что я разносил телеграммы, проблем со знакомствами с девушками я не испытывал. Наступил месяц май.
Я сидел на пассажирском сиденье Волги, припаркованной около центрального телеграфа, и ждал, когда мне сформируют заказ из кучи телеграмм. Чтобы мы не мотались туда-сюда из-за одной-двух телеграмм, нам обычно подбирали их штук 10—20 в одном районе. И мы с таксистом уматывали часа на три развозить этот пакет поздравлений, извещений о смерти, признаний в любви и просьбах о деньгах.
Стояла жара. Окна в машине были опущены, передние двери открыты. Водитель такси, Василий, разбитной и весёлый мужик лет 30, был сегодня немногословен.
— Случилось чё? — спросил я Василия.
— Уху, — отозвался он.
— Чего?
— Да так, глупость одна, — протянул Василий, — любовницу вчера потерял. А классная была…
— Умерла? — удивился я.
— Бог с тобой, тьфу-тьфу-тьфу, — сплюнул Вася, — ты как скажешь тоже, студент. Жива-здорова.
— Ну а что тогда? — не отставал я.
— Да длинная история, — сказал Василий, — я сам ещё в шоке от произошедшего. Так перед любимой женщиной опростоволоситься.
— Время у нас есть, полно, давай рассказывай, — я был заинтригован, — тем более все живы и здоровы. Колись.
И Василий не торопясь, подыскивая слова и переживая каждый момент, рассказал, что с ним произошло накануне.
А накануне была отличная погода, и его любовница, разведённая и одинокая девушка Маргарита, решила поклеить новые обои в своей комнате гостиничного типа. Обои были чехословацкие, и достала она их по большому блату. Василий, как истинный джентльмен, решил ей с этим делом помочь.
Отправив жену и детей на дачу, он с утра мотнулся на рынок, купил зелени, баранины, бутылочку молдавского вина. Затем приехал, развёл в тазике клейстер и принялся клеить обои. Маргарита хлопотала на кухне, изредка помогая Васе в поклейке обоев.
За два часа управились. Комната преобразилась. Василий аккуратно сложил обрезки, вылил остатки клея и помог с сервировкой стола. Блюдо с дымящейся бараниной стояло посередине журнального столика. Рядом лежали нарезанный лук, кинза и петрушка. На отдельной тарелке расположились красные помидоры и маленькие колючие огурчики. И над всем этим возвышалась бутылка «Букета Молдавии».
Помыли руки. Сели. Поели. Выпили по одной. За ремонт. И за чехословацкие обои. Вино было какого-то подозрительного вкуса. И совсем без букета. Ну да ладно. Главное — это закуска. Поели ещё. Выпили. На брудершафт. Поцеловались. Ещё выпили. Поцеловались. Прям на диване занялись любовью.
Было здорово. Светлая красивая комната. Хорошая еда. И рядом Василий. Заботливый и нежный. Маргарита расслабилась. Откинулась на диванные подушки, потянулась и… пукнула. Жутко от этого засмущалась. Покраснела вся. Ну как так — ремонт, любовник, только что обалденный секс, и вдруг пук. Видимо, вино скисло. Василий, видя смущение подруги, решил её подбодрить.
— Да разве так пукают? — засмеялся он. — Это не пук даже, а так, ни о чём. Вот как надо пукать.
И Василий, подняв правую ногу, поднатужился и пукнул. Но хорошая еда и прокисшее вино сыграли с ним злую шутку.
— Понимаешь, — рассказывал он мне, — до потолка уделал. А обои такие больше не купишь. Нету их в магазине. Не говоря уже о запахе. Ну и говно со стены соскребать — удовольствие то ещё. Она-то мне, конечно, помогла. Но когда я домой уходил, то по взгляду понял, что всё. Женщины не прощают засранцев.
Я корчился от смеха на сиденье, стараясь громко не смеяться. Было жалко Васю. И было смешно. Особенно, когда я бросал взгляды на грустную Васину физиономию. Он был расстроен до глубины души. И искренне переживал.
Я отсмеялся. Успокоился. Из телеграфа позвали. Я вылез из машины. И тут увидел в начале улицы знакомую фигурку. Ленка. С каким-то парнем. Выше меня на две головы. Накачанный. Он шёл, приобняв Ленку, а Ленка ела мороженое. Я склонился к окну машины.
— Вася, — попросил я его, — там моя бывшая. С каким-то фраером. Подыграй мне. Пожалуйста.
Василий в знак согласия прикрыл глаза. Я мгновенно залетел в здание в отдел доставки. На столе меня ждала приличная стопка телеграмм с вложенными в них извещениями. Тётя Катя попыталась мне рассказать, куда чего везти, но я отмахнулся. Не первый раз и не маленький. Справлюсь.
Спустился к выходу. Вовремя. Неторопливой походкой вышел из здания. Кивнул оторопевшей Ленке. Подошёл к такси. Чёрт. Пачка телеграмм в руке была ни к селу ни к городу. Положил её на крышу машины. Василий предупредительно открыл передо мной дверь. Ленка сделала вид, что ей в туфельку попал камешек. Её спутник бестолково топтался рядом, не понимая, что происходит.
— Вадим Николаевич, куда едем? — громко спросил Василий. — В центральный ресторан обедать или на Оку, может быть. Погода располагает.
Я помедлил. Ленка ожесточённо искала в своих туфлях несуществующие камешки. Василий с непроницаемым лицом ждал моего решения. Качок держал в руке Ленкино тающее мороженое. В небе светило солнце и пели птицы.
— А поехали в Москву, — изрёк я, наконец, — по магазинам прошвырнусь. Заодно и пообедаем.
Сел в машину. Василий захлопнул за мной дверцу и трусцой вернулся на место водителя. Я выставил в открытое окошко локоть и откинулся в кресле. Ленка стояла в одной туфле, качок пытался спасти остатки мороженого и свои штаны, к которым это самое мороженое старалось прилипнуть.
— Гони.
Взвизгнули покрышки, и машина ринулась вперёд. Над улицей вспорхнули белыми птицами 22 телеграммы и 22 извещения к ним. Листопад в мае — из телеграмм, которые я оставил на крыше Волги и про которые тут же забыл. Проехав несколько метров, Василий ударил по тормозам. Весь квартал за нами был усыпан белыми листочками. Я на негнущихся ногах вылез из машины и бросился подбирать телеграммы. Где-то далеко смеялась Ленка.
Нашёл все 22 телеграммы и почти все извещения, кроме одного. Сбегал обратно на телеграф, попросил тётю Катю выписать новое. Выписала, глянув на меня с жалостью. Свидетелями моего позора было всё отделение. Сел в машину. Сказал Василию ближайший адрес.
— Ну что, пукнул? — хмыкнул он.
— Чего? — не понял я.
— Пукнул перед девушкой? — засмеялся Василий.
— Аха, — я улыбнулся, — уж пёрнул так пёрнул. Прям как ты вчера. Гони, Василий. Мы и так опаздываем.
И мы погнали развозить телеграммы. Развезли все. Настроение у обоих постепенно улучшилось, хотя я и выслушал пару упрёков в том, что долго их развожу.
Приехали в последний адрес. Новостройка. Лифт, как обычно, по закону подлости, не работает. Бегом поднялся на девятый этаж. Дверь открыла молодая и симпатичная девушка. Лет 17—18. Голубые глаза, русые волосы.
— Аникина Елена. Это вы? Вам телеграмма. Распишитесь.
— Да, это я. Спасибо.
Она расписалась на извещении и протянула мне ручку. Я в ответ поздравительную телеграмму. От родителей. Из квартиры вкусно пахло.
— Девушка, на улице жарко очень, — сказал я, — у вас попить не найдётся? А то так есть хочется, что аж переночевать негде.
— Сейчас принесу, — засмеялась она, да вы проходите, не стойте в дверях.
— Вадим, — представился я, переступив порог.
— Лена, — ответила она.
— Я знаю. Я же вам телеграмму принёс…
Вот так я познакомился с еще одной Ленкой. Но это уже совсем другая история…