«Руанский собор», серия из тридцати картин художника-импрессиониста Клода Моне, словно красочная визуализация феномена веры, оттачивает образы безосновательной убеждённости. Её цвета изменчивы, ситуативны; они вторят погоде событий и временам года целой жизни: весной — бездумная лёгкость и парящая бессознательность вкупе с едва заметными полупрозрачными цветами, летом — сжигающие красные тона идейности и фанатизма, осенью — радужная меланхолия сомнения, заканчивающаяся пустынностью зимы, холодностью нигилизма и покалывающими морозами науки. Понижение температуры покрывает льдом озеро юности, вынуждая размышлять. Религия приговорена к декапитации.
Да здравствует наука! Однако через искусство — блестящего посредника между разнородными мирами, высококлассного дипломата-практика — мы получаем свечу веры, горящую в хоровой музыке возвышенности католических напевов, в архитектуре готических соборов и ювелирном искусстве живописи на библейские темы. А что, если герои искусства обнажали мечи творчества, понимая абсурдность догматизма религии? Может, они уже тогда, в «мрачное» Средневековье, предвосхитили атеизм двадцатого века? Я говорю нечто странное: они играли, воспринимая церковную казуистику как максимально возможную народную точность в усвоении высших концепций. Более того, они-то и Бога понимали прогрессивно, то есть только в качестве сверхчувственной идеи, а не вечно наказывающего монарха. Я убеждён в их отваге и удивительном человеколюбии, ибо они создавали Бога, вкладываясь в такую непостижимо сложную идею; они, зная о его «смерти» задолго до Ницше, тем не менее пытались реставрировать воскрешение в непревзойдённой образности.
Удивительно, как отрицание основ религии порождает утверждение божественного! А кто сейчас готов деятельно приветствовать мыслительных гигантов и приютить их, уберечь от человеческой простоты?
Сильные люди прошлого верили в ценность своего созидания, и именно это наделяло их мужеством. Почему бы не верить каждому, если вера — это не бездумная убеждённость, а осознанная, полезная необходимость? Верить в самоценность труда, не одарённого водяными знаками и почестями толпы; верить в своё дело тогда, когда оно не понято и не принято другими; продолжать трудиться, ожидая удобного момента, дабы ворваться в умы тех, кто способен оценить старания творца.
Моне, собор, импрессионизм, наука, искусство... Как тесно связан мир братскими узами. Это не так? Я знаю. Но ведь можно хотя бы верить!