Вечером Михаил, завершив текущие служебные дела, вернулся в свои апартаменты. Он прихватил с собой бутылку шампанского и взял с кухни тарелку с бутербродами. Михаил пребывал в совершенно новом, странном и волнительном для него чувстве, которого не испытывал ещё никогда раньше. Хотя у него был большой опыт общения с женщинами, но всё это было случайными и мимолётными эпизодами его прежней жизни в перерывах между боями. Они не оставляли за собой никаких глубоких чувств.
Сейчас он впервые вдруг ощутил желание находиться рядом с этой женщиной, разговаривать о чём–то с ней, ухаживать за ней и быть ответственным за её дальнейшую судьбу. А её недоступность и холодное достоинство в таких трагических обстоятельствах вызвали у Михаила восхищение и глубокое уважение к этой слабой, хрупкой, но такой мужественной женщине.
Михаил тихонько постучал в дверь своей спальни и, получив разрешение, вошёл со словами: «Наталья Сергеевна, я вам предлагаю отметить наше знакомство скромным ужином». Лопухина с некоторым удивлением внимательно посмотрела на него молча, отложила на журнальный столик раскрытую, недочитанную ей книгу, затем поднялась с кресла и ответила: «Мне, право же, неловко, полковник. Мне целый день носят еду ваши подчинённые. Они, видимо, считают меня за слона, а ещё зачем–то принесли какую–то шубу и тёплые вещи».
«Наталья Сергеевна, прошу вас, не называйте меня полковником. Во–первых, я всего лишь подполковник, а во–вторых, у меня есть имя. Для вас я просто Михаил, тем более что мы с вами практически ровесники» – с улыбкой предложил Михаил. «Хорошо, ровесник Михаил! Так что же вы стоите? Наливайте шампанское, раз уж принесли. Не откажусь от такой роскоши в наше время» – улыбнувшись, ответила графиня.
Михаил опытной рукой гвардейского офицера открыл с эффектным хлопком бутылку шампанского. Затем он кинулся к буфету за бокалами, наполнил их шампанским и произнёс тост: «Я предлагаю вам, уважаемая Наталья Сергеевна, выпить за наше неожиданное знакомство. Вы вернули огрубевшему на войне солдату радость общения с прекрасной женщиной. Для меня с вашим появлением будто бы снова возвратилось старое, доброе мирное время». «Да вы поэт, Михаил Петрович. Вы каждой женщине это говорите при знакомстве? Но всё равно приятно. За наше знакомство!» – с еле уловимой усмешкой сказала Лопухина и подняла свой бокал.
Они долго сидели и разговаривали почти до полуночи. Наталья подробно рассказала Михаилу, как она с родителями бежала от большевиков из Москвы. Как в Перми красные взяли в заложники её родителей, а затем расстреляли их и спустили под лёд Камы на следующий день после покушения на Ленина. Как её ограбили и чуть не расстреляли красные на станции при отступлении их из Перми. Её тогда спас один красный командир и отправил с военным эшелоном на восток. Как она с трудом добиралась в Омск через линию фронта. «Я навсегда запомнила имя этого красного комиссара из полка «Красных орлов», спасшего меня от неминуемой смерти – Александр Голованов. Оказывается, у красных тоже иногда встречаются порядочные люди» – закончила Наталья свой рассказ.
«Что это я вдруг разговорилась? Видимо от дефицита собеседников в последнее время. Расскажите–ка лучше вы о себе, Михаил» – попросила Лопухина. «О, у меня всё гораздо проще. Родился, учился и воевал. Ей–богу, к стыду своему, мне и рассказать–то вам нечего» – с горечью ответил Михаил. «Можно поверить! Целый подполковник в двадцать пять лет, и с такими наградами. У моего дяди генерала орденов на груди было меньше, чем у вас. Хотя, впрочем, если не желаете, не рассказывайте. Действительно, к чему бы вам откровенничать со случайными и малознакомыми людьми? Это я что–то разболталась с вами по–женски» – смутившись, заметила Наталья, в голосе которой Михаил заметил нотки обиды.
«Вы не обижайтесь, Наталья Сергеевна! Я бы с радостью рассказал вам о себе что–нибудь интересное, но только в последние годы, кроме смертей и человеческих страданий, мне почти ничего не доводилось видеть. Молодой девушке это вряд ли будет интересно. Вы и без того достаточно настрадались в последнее время» – с сочувствием ответил Михаил. Наталья повернула голову и увидела висящую на стене гитару. «Хотя бы спойте, Михаил Петрович, если ничего рассказывать не желаете» – попросила она Михаила. Он снял со стены гитару и запел:
«По Фонтанке и по Мойке,
По булыжной мостовой
Экипажей катят тройки,
Колоколец под дугой.
В зимний вечер, вьюжный вечер
И в полночные часы
Зажигают в окнах свечи
Величавые дворцы.
Преферанса в ожиданье
Под сукном стоят столы.
Офицерские собранья,
Петербургские балы.
Не жалеют музыканты
Трубы, струны и смычки.
Кружат в вальсе аксельбанты,
Кружат фраки, парики,
Кружат дамы и повесы,
Кружат в вальсе до утра
Молодые баронессы,
Молодые юнкера.
При свечах хрусталь искрится,
В нём шампанское со льдом.
Голова моя кружится
В вихре вальса голубом».
«Как красиво, как будто всё это было в другой жизни. Михаил, вы не правильно выбрали профессию. Вам нужно бы со сцены петь, а не воевать» – с задумчиво–нежной улыбкой заметила Наталья, дослушав до конца песню. «Но кто же тогда воевать будет, если все петь начнут. Так ведь и всю Россию, извиняюсь, пропеть можно» – заметил Михаил. «А России и так уже не существует. Вы же видите, что народ против нас, а воевать со своим народом – это бесполезное занятие. Так ещё мой покойный отец говаривал. Однако, время уже позднее. Большое вам спасибо за угощение. Вы, помнится, обещали меня отвезти на вокзал» – напомнила графиня Михаилу о его обещании.
«Наталья Сергеевна, да куда же вы сейчас поедите, на ночь глядя? Вы располагайтесь здесь, а я лягу в кабинете на диване. К тому же накопились дела после поездки на фронт, и мне ещё нужно будет немного поработать. Потом, знаете ли, у нас тут режимный объект, и без спецпропуска с территории никого не выпустят, а пропуск выписать уже не кому. Вы уж простите, накладочка вышла» – не моргнув глазом, соврал ей Михаил, у которого была привилегия проходить и проезжать через пункты пропуска в любое время. К тому же, пропуска он часто выписывал лично, без согласования с адъютантами Колчака.
«Вот и верь теперь гвардейским офицерам. Хорошо, подчиняюсь условиям вашего режимного объекта, тем более, если я правильно понимаю, у меня нет другого выхода» – с улыбкой согласилась Наталья. «Вы всё правильно понимаете, Наталья Сергеевна. Я желаю вам спокойной ночи» – сказал Михаил и вышел из спальни в свой кабинет, где он ещё долго сидел за письменным столом и чему–то довольно улыбался. Ему давно не было так хорошо и спокойно.