Часть вторая.
До этого момента мне доводилось видеть воскресших мертвецов только в фильмах ужасов, и то очень давно. Перед глазами возник маленький зал видеосалона в страшно вспомнить каком году... На фоне этих воспоминаний перспектива встретить зомби виде хлюпающей носом, на грани истерики пожилой Дамы выглядела как-то совсем неубедительно. Да, похоже, возраст, возраст... Очевидно все эти мысли настолько ярко отразились в моем взоре, что Дама это заметила. Она глубоко вздохнула и взяла себя в руки:
- Мне понятен ваш скепсис. Ваше искреннее сочувствие, как и переживание за
моё психическое здоровье – всё написано у вас на лице. Но я
действительно умерла в общей палате городской больницы сорок пять лет
назад: наступила клиническая смерть после аварии. Точнее, я шла пешком,
а пьяный водитель сбил меня со спины. Я сильно ударилась головой и
потеряла сознание. На скорой меня доставили в больницу, вроде
бы ничего страшного: ушибы, сотрясение... А потом вдруг уже в палате
сердце остановилось, и я умерла.
Вы подумали про свет в конце тоннеля? Нет, я его не видела.
Помню,как перед глазами вдруг появился и начал бешено вращаться белый
круг. Потом он стал уменьшаться, сузился… Потом взрыв перед глазами…
Ломающая, разрывающая боль во всем теле и темнота… А потом чей-то голос,
как эхо: "Рано тебе, рано, рано…" Врачи меня вернули. Но с того времени
у меня вот в этом месте поселилась боль…
Она прикоснулась рукой к голове под шляпкой. Глаза её уже не плакали, но стали печальными и тусклыми. Пропала яркость и живость взгляда. Возникло ощущение, что она отсюда, со скамьи в ветклинике, всматривается в то время, когда её жизнь так круто изменилась. Она практически успокоилась и уже не производила на меня впечатления психически неуравновешенного человека. Дама рассказывала мне историю своей жизни подробно, подбирая слова, но как-то отстраненно, как будто не о себе…
- Я не сказала Вам, что мне было тогда немного за тридцать. Я преподавала
в школе русский язык и литературу. Семьи у меня не было. По молодости замуж
не вышла, а потом как-то не сложилось. После клинической смерти я долго
лежала в больнице. После выписки мне сразу дали путёвку в санаторий, на юг.
Вроде бы подлечили. Но когда я вышла на работу, у меня стала шалить память:
я стала забывать сначала слова, потом мысль стала уходить от меня на
полуслове... Длительное лечение не дало результата, и с работой в школе
пришлось проститься. Мне дали группу инвалидности и пенсию. Денег,конечно,
не хватало. Я стала перебиваться случайными заработками - в основном мыла
подъезды. Но однажды я упала в обморок на свежевымытые ступеньки и снова
ударилась головой.
- Так бывает: где тонко, там и рвётся, - горько усмехнулась Дама, опять
слегка прикоснувшись к тому же месту на голове, и продолжила свой рассказ.
- После падения на лестнице я пролечилась в больнице уже более двух месяцев
и почувствовала себя значительно лучше. Боли мучали меньше. Я могла уже
ходить по коридору, разговаривать с людьми. Меня никто не навещал, потому
что родни у меня нет, а друзья постепенно исчезли. Считается, что
нескончаемое горе и неприятности тоже заразны. Но я всегда легко сходилась
с людьми и скоро стала помогать санитаркам в их тяжёлом труде по уходу за
беспомощными больными. Мне было несложно: я соскучилась по общению, поэтому
разговоры со страждущими и самая простая, необходимая им помощь меня не
утомляли. А на больных моё присутствие почему- то оказывало "терапевтический
эффект", как говорил зав. отделением, которому о моём общении с лежачими
больными рассказали медсёстры. Поэтому, когда однажды меня попросили
присмотреть за пожилой женщиной, которая лежала в отдельной палате, меня
это не удивило.
Но когда на следующий день я пришла в отдельную палату в первый раз,
чтобы познакомиться, женщина встретила меня неприветливым взглядом и закатила
странный скандал. Она вдруг начала выкрикивать ругательства удивительно
сильным для лежачего больного голосом. На её вопли прибежали медсёстры, а
следом и зав отделением.
Я выскочила из палаты, прижалась к стене в коридоре и, с трудом переводя
дыхание, как после бега, с удивлением наблюдала в полуприкрытую дверь, как
зав.отделением - крупный, рослый, уверенный в себе мужчина - стоял навытяжку
перед этой вроде бы обыкновенной больной и робко извинялся за то, что не
может предоставить ей профессиональную сиделку по её выбору.
Женщина нервничала, требовала кому-то позвонить, кого-то вызвать, называла
какие-то имена... Зав. отделением что-то обещал, а я, не дожидаясь
окончания разговора, пошла в свою палату.
Странная женщина стояла у меня перед глазами : она была абсолютно
лысая, даже без бровей, в косыночке, сбившейся на затылок, очень худая,
какая-то высохшая и почерневшая, с огромными темными злыми глазами, в которых
как будто плясали языки пламени ...
В палату вошла одна из медсестер с успокоительным для меня. Укладывая меня
в постель почти силой, измеряя пульс и давление , она между делом рассказала,
что эта больная очень тяжёлая и даже уже не встаёт с постели. Ей требуется
постоянная помощь, но при этом она ведёт себя с персоналом высокомерно и
грубо. Её голоса почему-то, как огня, боятся все санитарки.
А профессиональные сиделки уже ни за какие деньги не соглашаются ухаживать за
нею ни дома, ни здесь - в больнице.
Прошло два дня, и после обхода меня позвала старшая медсестра, чтобы
предупредить, что меня переводят в ту палату, где лежит странная женщина. На
мою попытку протеста медсестра заявила, что так распорядился зав.
отделением,потому что мне лечиться еще долго..., что так будет лучше для
меня..., и что здесь уже нечего обсуждать.
Я вошла в палату с опаской. Мои вещи были уже перенесены, но на тумбочке
лежали чьи-то огромные ярко-оранжевые апельсины, что, по тем временам, вне
сезона стоило очень дорого и было практически недоступно. Женщина
держала в тонких руках какую-то брошюру, но, увидев меня, отложила её в
сторону и, придирчиво осмотрев мою мешковатую в халате фигуру с ног до
головы, усмехнулась. Затем едко, явно ёрничая, предложила располагаться как
дома. Я села на постель и спросила, куда убрать фрукты? «Ешь. Это тебе от
зав. отделением. Грехи замаливает,» - заявила моя теперь уже соседка по
палате с кривой ухмылкой и отвернулась к стене, давая понять, что аудиенция
окончена. В этот первый день мы больше не разговаривали…
Но той же ночью я проснулась от приглушенного утробного воя, который
доносился с соседней койки. Я соскочила с постели и босиком подбежала к
соседке. В лунном свете, падающем из окна, её лицо, искаженное болью,
выглядело страшно: уродуя до неузнаваемости, его сводила судорога, а
глаза, казалось, сейчас выкатятся из орбит. Зубами она вцепилась в подушку и
старалась с её помощью заглушить свои крики, но даже сейчас в огромных,
полных боли и страдания глазах металось какое-то странное неукротимое
пламя. Я бросилась за мед. сестрой, которая прибежала со шприцем и сделала
укол … Так я узнала, что соседку уже практически постоянно мучали адские
боли, но она терпела всегда до последнего, вцепившись зубами в подушку. И
только когда из её горла начинали рваться наружу нечеловеческие стоны, она
махала мне рукой, и я бежала на пост. Спасительный укол приносил
долгожданное облегчение, и через некоторое время она засыпала…
Странную женщину звали Магда, хотя вслух это имя произносила только я.
Весь медицинский персонал отделения не называл её никак, но все знали о ком
идёт речь, если что… Постепенно между нами возникло некое подобие дружбы,
если это можно так назвать. О себе она ничего не рассказывала, а я и не
спрашивала. Но однажды вечером Магда вдруг сказала мне:
- Ты понимаешь, ПОЧЕМУ я страдаю? – я кивнула головой и отвела глаза.
– А ты знаешь, ЗА ЧТО мне эти мучения? Не отвечай. Я прекрасно знаю, что
говорят обо мне в коридоре, но ты знай правду: я - ведьма! Злая. Как в
страшных сказках. Ты же ребятишкам в школе рассказывала, что Баба Яга –
это сказочный персонаж из народного фольклора? Так вот: врала ты детям.
Ведьмы существуют. Но они смертны. Я совершила очень много зла. И это
расплата. Скоро станет еще хуже, но тебя уже не будет рядом.
Ты пока не знаешь, но ты тоже смертельно больна. У тебя опухоль в голове.
Она растёт. Оперировать её не будут, и ты сойдешь с ума, но не умрёшь.
Будешь еще лет сорок жить в психушке. Ну, жить - это мягко сказано. Тебя
ждет такая «жизнь», что если бы ты там на минуту вдруг пришла в себя, то
тут же наложила бы на себя руки.
Для тебя это тоже наказание. За что? Прадеда своего «благодари».
Тот ещё был душегуб... Руки по локоть в крови! Конечно, тебе некому это
рассказать: проклят ваш род. Все уже померли. Ты вот осталась и еще одна
дальняя родственница. Мне уже ничего не поможет, но всё же напоследок
я хочу сделать доброе дело. Как в сказке... Жить хочешь? Я могу помочь
тебе, если ты выполнишь мою последнюю просьбу. Слушай внимательно и не
перебивай!..
Продолжение следует в Части третьей.