В этом тексте, как и в большинстве других моих произведений, в оригинале имеются сноски, разъясняющие те или иные слова и понятия, которые, к сожалению, не отображаются на данном сайте.
Хозяин слова
(Повесть о пяти ленинградских женщинах, железнодорожных путешествиях и клопах без хэппи-энда)
Ленинград – Петербург 1966 - 2016
Не копи печали про запас -
Разве угадаешь, что для нас
Приготовил наступивший день
Или день завтрашний.
Всем известно, только ты не знал,
Что давно началом всех начал
Числится во всех пророчествах
Одиночество.
Олег Митяев
А поезд мчится, а поезд мчится
Колеса по рельсам тук да тук
Студенческая песня. Автор неизвестен
Что такое наивность?
Это когда пятнадцатилетняя дочь думает, что ее мама девственница.
А что такое сверхнаивность?
Это когда мама думает, что ее пятнадцатилетняя дочь девственница.
Из анекдотов «Армянского радио»
Большой жуир, он очень любил долгие стоянки в портах, особенно в таких, где можно было найти много развлечений и — главное — хорошеньких женщин, — и в таких портах всё время проводил на берегу, почти не заглядывая на корвет, зная, что там неотлучно находится старший офицер Михаил Петрович.
К. М. Станюкович, «Беспокойный адмирал»,
Глава 1
Я не трус, но и не герой. Жизнь уже давно приучила меня к тому, что ясные, на первый взгляд, ситуации на самом деле оказываются абсолютно непредвиденными. Однажды я по простоте душевной и юношескому максимализму влез в драку, завидев, как два мужика лупят одного, а женщина зовет на помощь и пытается их растащить. В итоге, все четверо – и три мужика, и баба набросились на меня безо всяких объяснений и мне еле удалось унести ноги. Бог его знает, какие у них там были разборки. Так что больше я на призывы о помощи стараюсь не реагировать. Чтобы в итоге, не оказаться, , потерпевшей стороной. Не лезь! Две собаки дерутся, третьей лучше не встревать.
Но отчаянный девичий крик, доносившийся из кустов в дальнем конце ЦПКиО, за лодочной станцией, был, во-первых, таким жалобным, а во-вторых, таким детским, что я не удержался и бегом рванул в ту сторону. Я был не один – рядом со мной гуляли Сева с женой Ингой и Сашка Барабан с Кирой. Мы выскочили на небольшую полянку внутри зарослей кустов и обнаружили там троих пацанов в ватниках , типичных представителей местного населения из Новой Деревни , которых в городе называли «лесорубами». Телогрейка, подпоясанная офицерским или, в крайнем случае, матросским или солдатским ремнем, – это был их фирменный стиль и писк местной районной моды. Троица старалась стащить платье с молоденькой тоненькой девчушки. Платье уже было разорвано в нескольких местах. Но девочка яростно сопротивлялась, не забывая при этом отчаянно визжать, кусаться и царапаться. Неожиданно она умудрилась резко выбросить ногу и попасть одному из "ватников" между ног, причем так удачно, что он надолго потерял весь интерес к продолжению действия. Оставшуюся пару двумя точными крюками уложил Сева. Я поднял девчонку с земли. Она была вся грязная, так как с утра прошел небольшой дождик, и земля еще не высохла, а валяли ее, похоже, вполне серьезно и долго. Платье, нижнее белье и все тело были заляпаны глиной и землей. Личико было в крови, губы распухли, под глазом красовался приличный кровоподтек – похоже, ей пару раз от души врезали за неуступчивость. Я подвел ее к пруду:
–Умойся!
Она присела над водой, осторожно, видимо, было больно, ополоснула лицо и руки, а затем неожиданно произнесла, обращаясь ко мне:
–Спасибо, ребята. А теперь отвернитесь, пожалуйста, я искупаюсь, отмоюсь от прикосновений этой мрази.
И, не дожидаясь, когда мы выполним ее просьбу, мгновенно сбросила с себя все то, немногое, что было на ней надето и, не раздумывая, плюхнулась в воду.
–Осторожнее, тут на дне могут быть всякие неожиданности вроде стекол, железяк и прочего мусора.– Но девчонка быстро поплыла к противоположному концу пруда, демонстрируя неплохой кроль.
Переплыв пруд, она вылезла на берег и, сверкая издали наготой, крикнула:
–Ребята, принесите, кто-нибудь, пожалуйста, мои вещи – и добавила смущенно – лучше пусть девушка, а то я стесняюсь. Инга собрала ее шмотки, вздохнула:
– Они же грязные, но, обходя пруд, понесла их владелице.
–Так, ребята, девочки, давайте мы ее хоть немного оденем! – Я сбросил с себя водолазку. Киренок, снимай трусики, снимай. Лифчик твой, похоже, этой шмакодявке только на тюбетейки годится, но, впрочем, ей он и вообще не очень нужен. Так носит для форса, чтобы подружки завидовали, да мальчишки доской не дразнили. Кира с сомнением посмотрела на Сашку, который кивнул головой:
–Юрка дело говорит, потом постираешь и все. А девочку одеть надо, у нее же платье совсем порвано. Пусть хоть трусами сверкает, а не задницей. Кирка при этих словах вспомнила про первопричину происшествия и , повернувшись к лежащим "ватникам", обнаружила их полное отсутствие.
–Мальчики, а куда эти хмыри делись?
Мы и сами не заметили, как троица тихонько отползла в кусты и то ли схоронилась где-то, то ли дала деру. Кира выдернула из-под своей кожаной юбочки маленькие невесомые на вид стринги – шмотки у нее всегда были на зависть всем подружкам – как-никак, папа свободно ходил в «Березку» и на законном основании, имея паспорт гражданина Верхней Вольты, покупал дочке все самое лучшее. Папа любил свою Киру. Надо признать, что и Кирина мама не была обижена его вниманием и одевалась не хуже. Кира пошла следом за Ингой, неся мой бадлон и свои трусики. Девочка не стала особо отнекиваться и надела все, что ей презентовали. Правда, лишней юбки у нас не нашлось, но женщины как-то хитро сделали из ее платья вполне приличное подобие юбки с разрезами. И привели ее к нам.
Она со страхом обвела глазами поляну.
– А где…
– Слиняли. Боюсь, что одному из них точно надо в больницу, после твоего «ласкового» прикосновения к его бейцам .– Сева, видать, решил, что на идише это будет звучать приличнее.
–Девочка смутилась:
– Я не хотела. Это само так вышло. Я уже полгода занимаюсь в секции самбо у нас в школе.
– Так, – Сева решил взять дело в свои руки
– Так, – повторил он и спросил,– тебя, как зовут? Сколько лет? Где живешь? И что делаешь одна в этой глухомани поздним вечером, в темноте? Ребят этих знаешь?
– Девочка сделала нечто, отдаленно напоминающее книксен и представилась
– Я – Юлька. Мне четырнадцать лет, через два месяца будет пятнадцать. Живу я на Петроградской с мамой, в принципе, недалеко. Мы часто с одноклассниками здесь гуляем. Но сегодня привязались эти парни, побили наших мальчишек, все разбежались, а меня хотели… Ну, вы видели. Спасибо вам за все.
– Так, опять произнес Сева. Мы с Сашкой люди семейные и не к лицу нам с несовершеннолетними полуголыми девицами со следами побоев по городу бродить, а ты, Юрась, давай-ка отведи ребенка домой и непременно маме в руки передай, чтобы потом не было каких-нибудь инсинуаций и претензий. Это мудрый Гармель был прав.
– Я не ребенок, – обиженно произнесла Юля, – и не надо маме рассказывать про этих уродов, а то она потом меня не будет отпускать гулять.
– А кто же ты? Взрослая, что ли?– стараясь не обидеть ее, переспросил я.
– Я уже большая, я уже в восьмом классе учусь, и у меня первый взрослый по плаванию, и я уже комсомолка.
– Большая! Глупышка ты, действительно, большая, раз пошла со своими «детсадовцами» в эти края. Сюда взрослые женщины, да и парни в одиночку ходить опасаются, учитывая специфику аборигенов. «Лесорубы» - они и есть «лесорубы». Где-то здесь в прошлом году местные поймали двух сорокалетних теток, причем тоже местных, и толпой в двадцать рыл насиловали их всю ночь прямо на эстраде летнего театра до такого состояния, что обеих потом почти месяц лечили в больнице, зашивали побои и разрывы на интимных местах.– Видно было, как Юля передернулась, представив, очевидно, себя на месте этих теток.
– Сама понимаешь, что бы с тобой сделали, не окажись нас рядом. Это тебе просто повезло случайно, причем крупно.
– Я понимаю и сделаю выводы. Спасибо еще раз.
– Ладно, пошли уж, взрослая. И мы с ней двинулись к мостику, являвшемуся выходом из парка на Каменный остров к Каменноостровскому театру.
– А почему эта Кира черненькая? Она что, негритянка?
– Папа у нее негритос из Африки.
–Она красивая очень и необычная. И вторая женщина тоже очень красивая. Потихоньку мы вышли из парка и по Песочной набережной дошли до Пионерской улицы.
А ты почему один, у тебя есть девушка?
–Нет, в Ленинграде сейчас никого нет,– честно признался я, умолчав о Жакенке, ждавшей меня в Степняке. Но я же сказал правду – в Ленинграде у меня на данный момент никого не было.
– Мы почти пришли,– сказала Юля и показала на двор с большими старинными коваными воротами. Прямо из-под арки был вход в парадную. Я проводил девочку до третьего этажа, подождал, пока она позвонила в звонок. Дверь открыла довольно молодая, не старше тридцати пяти лет женщина, как две капли воды похожая на Юлю. Или это Юля была похожа на мать?
Я церемонно представился и вопреки просьбам Юли невзирая на ее отчаянные знаки, сказал:
– Мадам, контролируйте дочку тщательнее! Она гуляет по парку, где полно всяких уродов, с мальчиками, которые даже себя защитить не в состоянии. Вот сегодня к ним пристали три «лесоруба» с Новой Деревни – хорошо мы с друзьями оказались рядом и смогли предотвратить возможные негативные последствия. А ты, маленькая, давай-ка раздевайся, отдавай мой бадлон и Кирино имущество.
– Давай, я Кирино отдам попозже. – Она с мольбой смотрела на меня. Видимо ей не хотелось снимать белье при маме. Она стащила бадлон, не учтя, что под ним ничего нет. Мать цыкнула на нее:
– Ты, красавица, совсем оборзела. Как не стыдно при мужчине голыми сиськами сверкать!
Честно говоря, сверкать там было еще нечем. В отличие от мамочки, у которой с этим все было на высшем уровне, у Юльки только-только слегка припухли сосочки, обозначив места будущих приятностей. Если, конечно, пойдет в маму, а для этого вроде были все предпосылки, то когда-нибудь, лет через несколько там должны будут появиться достойные выпуклости. Хотя что-то поздновато для пятнадцати лет.
–Простите, как ваше имя-отчество? – как–то неудобно обращаться.
– Мария Викторовна, но можете звать меня «просто Мария» ,–шутливо сказала она.– И даже на Машу я не обижусь!
–Ну, приятно было познакомиться и с вами, и с тобой, бесстыдница. Кстати, а что это у меня в кармане завалялось? И я вытащил из брючных карманов ее лифчик и трусики, которые Кира выполоскала, отжала, положила в полиэтиленовый пакет и вручила мне перед расставанием. Юлька вспыхнула, залилась краской, а Маша весьма подозрительно посмотрела на меня:
–Извольте, молодой человек, объяснить маме этого создания, что происходит; почему ее нижнее белье у вас?
–Мы с миру по нитке собрали в нашей компании вещи для Юли взамен ее извалянных в грязи. Одна из девушек отдала ей низ, я – свитер, а ее грязное белье выстирали в пруду, и оно в этом пакете.– Юля, вот тебе мой телефон, потом позвони, я заеду за Кириной вещью. Только сама постирай, а то неудобно. Я не стал вдаваться в подробности, спихнув эту обязанность на Юльку и по-быстрому слинял. Думаю, что допрос с пристрастием продолжался долго, пока мама не выжмет из дочери все детали. .
Юля позвонила через два дня.
–Приезжай, если можешь. Я все постирала для Киры.
Но как оказалось, это было вранье чистой воды. Ничего она не постирала, она даже не удосужилась снять с себя этот предмет одежды.
Я начал было читать ей мораль, что обманывать, мол, нехорошо, но осекся на полуслове, когда она сбросила с себя халатик и предложила мне самому ее раздеть, а потом уже она постирает.
– Знаешь, Юленька, я когда-то сам себе обещал, что не буду иметь дело с малолетками, тем более с невинными девочками.
Она звонко рассмеялась и язвительно спросила:
– А с чего это ты решил, что я невинна. Малолетка – да, а в остальном – ошибаешься. У меня на даче в Разливе был мальчик, мы с ним все лето этим занимались, когда мама уезжала на работу. Но сейчас у меня никого нет, а ты мне сразу, еще там, в парке, понравился. Ведь это ты первым прибежал на мой крик и ребят привел… И домой доставил, и свою олимпийку отдал, чтобы я не замерзла. Я тебе сильно обязана… Должна же я тебя отблагодарить. А я умею только так. Я постараюсь, чтобы со мной тебе было хорошо.
И я плюнул на свое обещание. В конце концов, я же хозяин своему слову – сам дал, сам же, по - хозяйски, забрал обратно! И, надо признать, что мне действительно с Юлькой было хорошо. Несмотря на свой возраст и явную неопытность – мальчик, похоже, заботился только о себе, она «на ходу» училась, интуитивно улавливая нюансы моего и своего поведения, всячески требовала объяснений и подсказок:
–А так я делаю правильно? А так можно? А тебе со мной хорошо? Мне было хорошо, и это ее заводило еще больше. Она, наконец, даже поймала кайф и, удивленно прислушиваясь к своим ощущениям, пытала меня, заглядывая в глаза и ластясь, как котенок:
–А это что такое, а почему я раньше с Вадиком такого не чувствовала? А сделай мне так еще! А потом еще!
В общем, сплошной сексуальный ликбез. Но приятно – не передать. Конечно, отсутствие форм было для меня большим минусом, но я мысленно пририсовывал будущие холмики, прикидывал, учитывая наследственность, их размеры и интерполировал себя и Юльку на пару-тройку лет вперед.
Потом я уехал на целину на три месяца, а потом на сборы, а вернувшись, встретил Таньку и про Юльку, каюсь, совсем забыл.