И заплачет где-то в небе колокольчик...

Дмитрий Спиридонов 3
- Леська, иди поиграй! - говорит мама.

Ночью мама плакала, Леська слышала и мокла, она спала у неё подмышкой. Теперь мама уже не плачет, но у неё ужасные чужие глаза, как у привидения из мультика. Этими глазами она смотрит на папу и повторяет:

- Леська, иди поиграй.

Таким голосом говорит, словно выгоняет на улицу бездомную кошку. Леська послушно отставляет йогурт с апельсинами, проходит мимо папы и мимо большого холодильника. Холодильник оклеен её любимыми магнитиками: миньоны из «Гадкий я», наклейки из Геленджика (поездку в Геленджик Леська почти не помнит) и пластмассовые буквы из алфавита. В алфавите потерялись три буквы – «О», «Т» и «М». Теперь из него не составить папино имя – Тимофей, и мамино – Мария - не составить. Вот Леськино можно: полностью её зовут Юлиана, и в набор как раз затесалась лишняя буква «А». Леська-Юлеська. Даже несправедливо немножко. Может, тихонько потерять букву «Ю», чтоб никому не обидно?

- Ну, чем порадуете, Тимофей Евгеньевич? – это мама уже папе говорит. Она отвернулась к окну и закурила.

- Марёнок, не кури, пожалуйста! – храбрится папа. – Вот, всю ночь на обочине загорал…

- Я тебе давно не Марёнок! – говорит мама. Она вот-вот сорвётся на визг. – Я уже о-о-очень давно тебе не Марёнок!

- Не кричи при ребёнке…

- А ты не шляйся по бабам при ребёнке!...

Вжав голову в плечи, Леська уходит в свою комнатку, прикрывает дверь. Голоса на кухне становятся чуть глуше, но не сдаются: стучатся в стены, взмывают и сталкиваются. Напоминает, как бабушка летом набирает в бочку воду из садового шланга (Леське дают подержать упругий резиновый наконечник). Вода пенной пяткой ударяет в днище, покрашенное нитрокраской от ржавчины, взбивает вихрь, кружится, поднимает мелкий сор и листья, в водовороте панически вертятся случайно уснувшие в бочке жучки. Кажется, Леська даже видит их перепуганные лица.

Жучков всегда жалко. Когда уровень воды в бочке поднимается, Леська ловит их щепкой и вытряхивает на землю. Идите, засони-недотёпы, обсыхайте. А случись бы дождь и Леськи бы рядом не было? Умерших жучков и бабочек Леська с почестями хоронит в углу сада, только гусениц и комаров не любит.

Папа опять не ночевал дома. Утром мама сказала кому-то по телефону, что это уже третий «косяк» за месяц, и это край, больше она терпеть не намерена. Наверное, она звонила бабушке. А теперь она кричит папе всякие плохие слова, и называет его «кобёл». Так говорить неправильно, на самом деле есть слово «кобель», это бабушкин пёс Тарзан. Он живёт на цепи и, на Леськин взгляд, не имеет с папой ничего общего. Кроме того, что тоже добрый и ленивый. Вот бабушкин Тарзан – и есть настоящий кобель, но Леське это слово произносить почему-то запрещают. Разрешают только «пёс» или «собака». Леська не знает, в чём тут разница, хотя иногда догадывается. Сейчас мама кричит, а папа тоже отвечает ей плохими словами, почище всякого «кобеля». Слышать такое неприятно. Может, шапку надеть? У Леськи в коридоре на тумбочке есть две шерстяных шапки с бомбошками вместо ушей – бело-розовая и просто белая, зато со стразами, она Леське нравится больше. Но голове тогда будет жарко.

Родители продолжают браниться, голоса водоворотами взмывают от шёпота до визга. Папа несколько раз повторяет, что сейчас же начнёт паковать вещи. Мама страшно смеётся и отвечает, что из папиного в доме – только вонь и ещё что-то неприличное, ругательное. Сегодня она разошлась не на шутку. 

Леська стоит в нерешительности. Пойти в большую комнату и включить телевизор погромче? Но так будет неправильно, ведь мама велела ей идти играть. В большой комнате играть нечем, всё собрано здесь. Папа называет детскую комнату «Леськины чертоги». А других комнат у них нет, всего две. Когда мама не пускает папу спать в гостиную и забирает к себе Леську, он спит в «чертогах» дочки. После него под Леськиным диваном остаётся пивная бутылка и убежавшая из папиных брюк денежная мелочь. Папа Тимофей не берёт мелочь обратно, разрешает бросить в копилку, а иногда даёт Леське бумажные деньги.

- Копи на лайнер, дочка, улетим отсюда в неизведанное! – говорит он, грустя после шумных вечеров с мамой.

- А маму возьмём? А бабушку? А Тарзана? – допытывается Леська. Она не знает, где находится Неизведанное, наверное, это такое село, вроде бабушкиного. В незнакомое место лучше лететь в компании. 

Обычно папа соглашается взять всех, хотя кандидатура бабушки в списке пассажиров его немного смущает. После сегодняшней ругани он, наверное, и маму не возьмёт. Жалко. Без мамы Леська никуда не полетит.

На диване у Леськи с вечера работает кафетерий с танцполом. Папа не приехал и она уходила спать к маме, ничего разбирать не пришлось. Вдоль спинки у Леськи построена стойка из пустых коробочек, как в кафе-мороженом. За ней молча улыбается кукла Лол в красной шапочке: продавец. На стойке лежат мелко настриженные бумажки: салфетки и меню, и тарелки из посудного набора.

- Я ещё полгода назад требовала от тебя удалить эту дрянь! – кричит мама. – У неё зависал?

- У меня машина сломалась! И я ещё полгода назад просил тебя не лазать в мой телефон! – сердито отвечает папа.

- Очень приятно. У тебя есть от нас телефонные секреты, Тимофей Евгеньевич?

- У меня есть личное пространство, Мария Даниловна. Рабочие контакты, нужные люди…

- Пропадать ночами у проститутки из Инстаграма – это ваше личное пространство и нужные люди?

Столики в кафетерии Леська сделала из обыкновенных металлических крышек, выпросила их у мамы. Под каждую крышку подложена косточка из детского домино, из таких же пластинок сделаны диванчики. Папа называет доминошные фишки «костями», но вообще-то они деревянные, с рисунками зверей и ягод. Они часто играют с Леськой, когда папа не занят своей представительской ездой. На столиках-крышечках разложено угощение: кусочки конфет и разноцветное драже. На одном столике – яичница в пластмассовой сковородке. Леська состряпала её из белого пластилина: раскатала комочек блином и плюхнула сверху две жёлтых пуговки. Получилась настоящая игрушечная глазунья.

- Белла тут ни при чём. Не трогай её, Мария.

- Как нежно мы произносим её имя! Белла донна! Я её трону! Я её так трону! Зайду к ней в профиль и напишу прекрасный, подробный комментарий…

- Белла живёт с Веней Васнецким. Оставь в покое постороннего человека!

- Ах, как активно мы её выгораживаем, Тимоша!... Зайду и оставлю инфу для всех подписчиков – кто она и что она. Под самой её проститутской фотографией!

- Никто не пропустит твой бред в чужой аккаунт, хватит на меня прыгать.

- Я тоже просила тебя не прыгать по бабам! Значит, у нас не Белла? Тогда эта… как её там… плоскозадая? Эльза Баранович?

- Мария, я ночевал на дороге! До сих пор все руки в масле, не видишь?

- Типа выкрутился? Я тоже могу заходя домой мазнуть руки грязной тряпкой и автомеханика из себя корчить.

- С тобой бесполезно разговаривать, Мария!

- Зато с тобой полезно! Мозги хорошо промывает.

- Машина сломалась, телефон сел, что я мог сделать?

- Ты многое мог сделать, кобёл! Хотя бы приехать на попутке!

За круглыми столами в Леськином кафе сидят семья лисичек из «Киндер-сюрприза», черепаха, Бэтмен и синий монстр. Монстр страшненький, зубастый, поэтому Леська отсадила его подальше от лисичкиной семьи, чтобы рыжики не пугались. В утешение поставила ему пластилино-пуговичную яичницу. На танцполе зажигают две куколки Лол в нарядных одёжках и гавайский певец с гитарой. Это поп-группа.

За кафе припаркованы три машинки – когда-то у Леськи их было больше десятка, пока несколько штук не поломала приехавшая в гости бабушка: вошла и сослепу села на Леськин автодром. Раненые автомобильчики сложены в мешочек на полке. Леська тогда немножко поплакала и папа повёз её за новыми машинками. По пути в магазин Леська передумала и попросила купить «Лего» с вокзалом и поездом. Денег им дала бабушка – заглаживала вину.

- Куда я брошу машину в лесу? – кричит папа. - Там образцов и материалов на сто восемьдесят тысяч.

- Попросить телефон у проезжающих тоже не мог? Вызвать эвакуатор не мог?

- Там нет сети, это трасса на Северное…

- И что ты делал?

- Чинил клапана.

- Держите меня, я умираю. Клапана он чинил! Ночью, в темноте?

- Маша, у меня налобный фонарик с собой. И запасных батареек в аппаратуре навалом.

- У тебя в дороге всё предусмотрено, кроме звонка жене!

- Тормозил машин пять – едут мимо, там поворот неудобный, все на скорости. Плюнул, стал чиниться.

Леськин вокзал гордо высится на комоде. Это потрясающее сооружение из «Лего». Без папиной помощи Леське нипочём бы не разобраться в чертежах и тысячах кубиков. Получилось огромное красно-жёлто-синее здание с окнами-фонарями, платформой, скамеечками, яркими наклейками на английском языке, домиком для дежурного, багажными рабочими, тележками и кассиршей в будке. Дежурный в чёрной фуражке застыл с поднятым флажком.

У вокзала стоит пассажирский поезд – три вагона, тоже  из кубиков. Папа соорудил для экспресса проволочные рельсы: степлером прикрепил две стальные нитки к большому листу картона, а шпалы Леська нарисовала акварельной краской. На скрепках-стыках колёса поезда слегка подпрыгивают и этот перестук не отличить от всамделишных локомотивов. Позже папа обещал построить продолжение дороги, места на комоде ещё достаточно. Мама заявила, что у него «детство в попе заиграло».

- А попросить отправить СМС не мог? – не унимается на кухне мама. - Дойти до какого-нибудь кафе не мог?

- Маша, я…

- Кобёл! Покажи мне телефон! Покажи сию минуту!

- Он севший. Дай хотя бы руки вымыть.

- Стой, я сама достану. Где он?

- Мария, прекрати лазать в мои карманы!

- А что мы засуетились, Тимофей Евгеньевич? Почему глазки забегали?

- Мария, я не спал всю ночь! Иду мыть руки и в туалет.

- Иди мой, кто мешает? Минуточку… сперва оставь телефон. Здесь! Мне!

- Он разряжен!

- Боишься, не всё удалил? Оставь телефон, мне нужен в нём список твоих последних действий.

- Сейчас приду, заряжу и посмотрим.

- Оставь его мне, я сама воткну в розетку. Ты не поверишь, я знаю, где у нас в доме зарядное устройство. Провалами в памяти не страдаю.

Два месяца назад папа работал в большом автосалоне, но попал под сокращение. Одноклассник помог ему устроиться торговым представителем. Новая работа папе не нравится, он стал реже бывать дома, но шутит, что преодолеет временные трудности и найдёт место поспокойнее.

Пока папа колесит на своей личной «приоре», рекламирует мелкую бытовую электронику, раздаёт проспекты, заключает контракты с сетевиками. Это очень запутанная и бродячая работа, сплошные поездки и командировки. Всё было нормально, пока мама не нашла в телефоне у папы какие-то переписки и ещё нечто, неизвестное Леське.

Поднялся жуткий скандал. Мама заявила, что с папиной стороны это подлость. Папа ответил, что рюхаться в чужих телефонах – подлость вдвойне (он так и сказал «рюхаться»).

Мама сказала, что жена имеет полное право лазить в телефоне мужа. Тогда папа сам нашёл у мамы в телефоне какие-то подозрительные знакомства и фото в купальнике без верха. Мама вспылила, но папа злорадно ответил, что муж тоже имеет полное право лазить в телефоне жены.

Получилась ничья – один-один. Родители долго ругались, целую неделю папа спал в «Леськиных чертогах», потом боевые действия поутихли, хотя мама настояла, чтобы папа удалил у себя в интернете женщину по имени Белла и ещё какие-то вещи.

Или папа удалил Беллу не до конца, или мама сделала очередной внезапный набег на папин мобильник, но скандалы возобновились. Вчера мама ждала его, чтобы «окончательно поговорить», да всё зря: папа не приехал, а телефон был заблокирован. Папа утверждает, будто у него сломалась машина и сел телефон, однако мама не верит папе. Каждый день она жалуется бабушке в деревню:

- Я теперь даже время у этого кобла не спрашиваю… такое чувство, что соврёт по привычке!

Папа моет руки в ванной, долго плещется за закрытой дверью, возвращается на кухню и переходит в наступление:

- Мария, мен на мен? Покажи мне свой телефон!

- Что-о?

- Прямо сейчас покажи! – торжествует папа. - Почему глазки забегали?

- Ах ты мразь! Решил, что лучшая оборона – это нападение?

- Покажи, чего боишься? Нет ли вестей от того чёрненького джентльмена на «Лексусе»?

- Мой телефон – моё дело! Я ещё твой не видела!

- Как там его фамилия? Оградкин?

- Не переваливай с больной головы на здоровую, кобёл! Дай-ка свою трубу!

Фамилия Оградкин Леське знакома. Вчера мама готовила ужин и дала ей мобильник поиграть. Пока Леська строила виртуальную пирамиду из разбегающихся шариков, телефон пропикал и показал «вам новый messeng от: Роберт Оградкин».

Вроде бы это был «Фейсбук», Леська не поняла. Она знает, что читать чужие сообщения нельзя, но начало текста увидела. Оградкин писал:

«Машенька, здравствуй, солнышко…»

Задумавшись, Леська осознаёт, что в квартире уже целую минуту стоит тишина. Никто не кричит, тем отчётливее слышен стук её маленького сердца и кряхтение облетевшей липы за окном. Зверюшки в кафе грустно смотрят на сцену с гавайским гитаристом и недоеденные конфетки, синий монстр ухмыляется, показывая язык продавщице. На липе за окном висит кормушка, её делали папа с Леськой. Если тишина – значит, родители помирились или больше не разговаривают?

Леська подкрадывается к двери, оклеенной «Принцессами пони», и открывает в ней мизерную щёлку. Её «чертоги» сразу слева от входа, напротив вешалки, поэтому Леська первой встречает всех гостей. За Леськиной комнатой стоит кухня («дебильная планировка» - ворчит мама), в конце коридорчика – ванная и туалет, а справа – кладовка и большая комната.

Из Леськиной щёлки видны коридор и кусок гостиной с телевизором. Кухню никак не увидать, она за стенкой.

- Я ухожу! – громко говорит вдруг папа и решительными шагами проходит из кухни в гостиную.

- Скатертью дорога, кобёл! – видимо, мама опять курит у окошка. Она бросила курить полгода назад, когда они втроём жили хорошо. Но сейчас, похоже, они живут плохо и у мамы в шкафчике постоянно лежат сигареты.

– Истеричка! - с каким-то зловещим удовольствием кидает папа через плечо. – Дрянь фригидная.

Повисает пауза, а затем разверзаются небеса: мама бросает сигарету и мчится ругаться к нему в гостиную. Это уже не ругань, это адово извержение.

- Повтори?! Повтори? Лох! Ублюдок! Тряпка!

- Пошла ты, Маша.

Леська в испуге зажимает уши и спиной наваливается на дверь, но мамин крик заглушить невозможно. До неё доносится много отрывистых, таинственных слов: «импотент вонючий», «тварь фригидная», «раздел имущества», «алименты», «график посещения ребёнка», «мировой суд».

- Фригидная? Я рада, что тебе есть с кем сравнивать! – вопит мама, но по её голосу не заметно, что она рада. В гостиной хлопают дверки платяных шкафов, папа огрызается, мама опять требует от него предъявить телефон, который он так и не показал.

Во встречной атаке папа матерно обрушивается на Роберта Оградкина в чёрном «Лексусе» и ещё каких-то маминых друзей, припоминает фотографию без лифчика... Похоже, они оба шпионят друг за другом в интернете.

- Ты мне не говорил, что завёл аккаунт в Твиттере. Зачем скрывал? Кстати, почему твой телефон вечно запаролен? Зачем?

- Чтобы в кармане не срабатывал, - защищается папа.

- Заряжай, снимай пароль, будем смотреть.

- Заодно и твой посмотрим, Маша? Ты мне не говорила, что ты у Оградкина в приоритетных и он бегает за тобой.

- А ты… Впрочем, уже неважно, Тимофей Евгеньевич. Ты ведь уходишь.

- Да! Шлюха ты, жёнушка!

- Что-о?

- Что слышала. Шлюха интернетная, ты ничем не лучше Беллы, но у той хоть сиськи есть.

- А-а-ах ты!...

Зажмурившись, Леська набирается храбрости и высовывает нос в щёлку. Мамы не видно, она рвёт и мечет где-то в глубине гостиной. На полу валяются папины рубашки. Папа резкими, яростными движениями бросает в пакет «Глория джинс» флаконы с одеколонами, какие-то договоры и деловые бумаги, пинает связки носков (мама брезгливо и торжественно высыпала их ему под ноги), выхватывает из стенки зимнюю куртку, коробку с ботинками, джинсы, другую одежду.

- Где ночуем сегодня? У Беллочки или у Эльзочки? – язвительно хрипит мама, голос полон ярости и слёз.

- Не твоя печаль, Мария Даниловна, - папа торопливо упихивает куртку в рюкзак, куртка не поддаётся, он покраснел и зло скалит зубы.

- Кобёл!

- Крыса!

Мама выдёргивает с полки их семейный портрет, заправленный в рамку под стеклом, швыряет в лицо папе:

- Забирай на фиг! Забирай морду свою кобелью, чтоб духу здесь от папы не осталось! Или выброшу! Леська вырастет, забудет, спросит – всё ей расскажу!

Будет нечестно, если мама выбросит их прошлогодний портрет: он сделан в Геленджике на пляже, Леське там четыре года, она в смешной панаме, сзади море с пузатыми буйками, а папа с мамой загорели до черноты. Леська хотела бы сохранить портрет у себя.

Папа хочет поймать портрет, делает дёрганое, неловкое движение – и фотография в рамке выскальзывает из пальцев, падает на пол.

Дзынь! Бумс! Леська жалобно ахает в притворе двери. Пластиковая рамка разлетается на две части и стекло тоже раскалывается пополам. Без стекла фотография сразу становится голой и беззащитной.

Родители на миг замирают, подавленно смотрят на обезображенный семейный портрет.

- Вот и нашу семью ты так же разбил! – мама с нехорошей радостью топчет обломки, словно буйнопомешанная. – Уходи! Вон! Кобёл бессовестный! Юбошник!

Девочка тихо прикрывает дверь и садится на пол, размазывая слёзы кулачком. Папа уходит. Леська никому не нужна. Фотография разбилась. Всё разбилось. Хочется плакать.

Леська уже умеет читать и как-то прочла стихотворение про колокольчик в одном из маминых журналов. Мама работает в типографии и часто приносит домой бракованные экземпляры, потому и читать дочка научилась быстро. Дословно стих Леська не запомнила. Там рассказывается, будто в небе у райских ворот висит волшебный колокольчик, который всегда молчит, и никто не знает, зачем он нужен.

«Колокольчик над воротами безмолвный,

Верный страж, он ждёт своей поры…»

В конце оказывается, что этот колокол – для умерших детей. Он показывает дорогу их слабеньким заплутавшим душам.

«Взмоет детская душа в безлунной ночи,

И тихонько начинает угасать.

И заплачет где-то в небе колокольчик,

Чтобы в рай дорогу указать…»

В этом месте Леська рыдала, представив, как маленькая юная душа летит на колокольный звон, и нет у неё больше ни родителей, ни садика, ни друзей в садике, ни Тарзана, ни садовой бочки с водой - только мрак и темнота.

Мама сильно переживала, что Леська схватила «взрослый журнал». Но какой он взрослый, если в нём стихи про детские души? Душа в воображении Леськи рисуется призрачным облачком пузырьков, какие вылетают в «Бургер кинге» из автомата с пепси-колой. Они несутся роем сквозь любые стены, неслышны и незаметны.

Папа уйдёт. Папы не будет. Он потеряется как алфавитная буква с холодильника. Не будет учить её плавать в городском бассейне, играть с ней в домино, ронять под диван мелочь и возить Леську в магазин на детском сиденье, чтобы выбрать маме подарок на день рождения. Железная дорога на комоде останется недостроенной, и некого будет целовать на ночь в бритую, пахнущую колючим одеколоном щёку. И некому будет называть Леськину комнатку чертогами.

Леська вытаскивает из стенного шкафа большую пустую коробку от пылесоса. Её не выбросили, потому что гарантия у пылесоса ещё не кончилась. Отгибает тугие картонные клапана, выкидывает какие-то бумажки и пенопластовые скобки. Из этих скобок можно было бы смастерить снежную горку для кукол, но пенопласт неприятно скрипит и Леська не любит с ним играть.

- Пойдёмте, куколки, - говорит Леська.

Поставив коробку к дивану, перекладывает в неё стойку кафетерия, танцпол, автостоянку, костяшки домино вместе с посетителями. Вредный синий монстр выпрыгивает из рук и катится по ковру. По пути Леська съедает конфетки со столов-крышек. Крышки надо оставить, они мамины, с кухни.

Леська старается ничего не пропустить. В коробку летят мячик, кубики, водяной пистолет, цветная бумага, солдатики, плюшевые звери, карандаши, фломастеры, раскраски.

Судя по количеству игрушек, в пылесосную коробку всё не войдёт. Леська находит в шкафу ещё одну, от микроволновой печи, вытряхивает из неё тряпичный хлам и тоже наполняет игрушками со стола, подоконника, этажерки. Детская косметика, кукольный дом, сувенирные фишки из кульков с чипсами и драгоценные «скрепыши». Мешочек с ранеными автомобильчиками, раздавленными неуклюжей бабушкой.

Вскоре этажерка, диван и стол девственно пусты. Никогда в Леськиной  комнате не царило такого неестественного, удручающего порядка. Леська приближается к столу, пристально смотрит на красивый, сказочный, новый вокзал. Какой он большой!

***

Распахивается дверь в детскую. Озлобленный Тимофей навьючен рюкзаком, дорожной сумкой и пакетами. Ищет в кармане ключи от машины.

- Юлиана! Леська… Я уеду… уйду… так надо, Леська.

- Всё ей скажи! Всё как есть! – надрывается за спиной сбрендившая истеричная жена. Она в мелкие клочья рвёт лицо мужа на семейном фото. – Мерзавец! Не было мужа и это не муж!

Тимофей спотыкается на полуслове. Посреди детской стоят коробки, набитые куклами и книгами. Сверху на чемоданчик от «Лего» водружён красно-жёлто-синий вокзал – дочка не смогла разобрать плотно подогнанные кирпичики и оставила всё как есть. Пассажирский поезд стоит прямо на перроне, из окон смотрят нарисованные рожицы, дежурный в чёрной фуражке застыл с поднятым флажком, словно не знает, что ему  делать дальше.

Заплаканная беловолосая дочь сидит в уголке, серые глазёнки-блюдечки (папины) на мокром месте, а коленки обхвачены руками (мамина привычка). Тимофей тоже не знает, что ему делать дальше и куда идти. Запоздало вспоминает, что не привёз сегодня Леське ничего вкусного – ни шоколадки, ни творожка с ягодами.

- Леська… прости, мне надо срочно уехать.

В руке у Леськи крепко зажат забытый синий монстрик. Опомнившись, она кладёт его на кучу игрушек. 

- Папочка, - дрожащим голосом шепчет Леська. – Возьми всё. Все игрушки возьми. Железную дорогу. Денежки в копилке. Спи на моём диване… И не уходи от нас, пожалуйста.

- Дочка…

Навалившись на косяк, Тимофей выпускает из рук пакет с документами, ставший вдруг тяжёлым как корабельный якорь. После бессонной ночи с Беллой (да, я был у неё, чёрт подери! да! да! да!), пяти чашек кофе и долгого скандала с женой в ушах стоит тягучий стеклянный звон.

И заплакал где-то в небе колокольчик. Чистый как Леськина душа.