В 1992 году наша младшая сестренка Ольга вышла замуж. Хорошее дело. Как говорится, совет да любовь. Отгуляли славно. Но встал вопрос: где будут жить молодые? Так как у молодых собственной жилплощади еще не было, то на семейном совете решили, что они будут жить в квартире наших родителей в благоустроенном доме. А мама с папой, чтобы не смущать молодоженов, на время снимут какое-нибудь жилье. Но это было такое время, когда еще не появился интернет, и не выходили газеты с объявлениями о сдаче жилья в аренду. Все приходилось искать через знакомых, друзей, коллег или в объявлениях, написанных вручную и расклеенных на афишных тумбах. Я уже сейчас точно не помню, каким образом, но мама и папа сумели найти подходящее для них жилье. Дом находился посередине между городским парком и военкоматом, и совсем недалеко от Урала. Он был довольно старый, построен еще в начале прошлого века, но выглядел вполне прилично. Дом оказался с удобствами на улице, без бани и с печным отоплением. Я - городской парень, и жить в таком доме для меня было бы проблематично. Поэтому, я остался с новобрачными, но к маме и папе в их «новое» жилище наведывался регулярно.
Дом был не очень большой – всего пара комнат, но зато имел свой участок земли, на котором стояли туалет, будка для собаки, сарай для дров и еще какие-то подсобные помещения. Была весна, и мама тут же высадила на участке лук, укроп, редиску, салат и цветы, а также занялась облагораживанием двора: подмела, очистила от мусора и побелила стволы деревьев. Вскоре у них появилась и какая–то собака. Видимо, сама прибилась к дому. Как сторож, она, конечно, никуда не годилась, но очень быстро привыкла к родителям и всегда радостно виляла хвостом, когда они появлялись во дворе.
Папе досталась серьезная мужская работа – напилить дров и нарубить поленья. Как я уже писал, в доме стояла обыкновенная русская печь, и, несмотря на то, что днем было тепло, ночи оставались довольно прохладными, и ее нужно было регулярно подтапливать. Кроме того, газовой плиты в доме не было, и вся готовка пищи также осуществлялась на печке. Об этой печи надо вообще сказать отдельно. Печь была для родителей не просто источником тепла, или местом, где готовят еду. Она была напоминанием об их детстве и молодости, ведь они оба родились и жили в домах, где была русская печь. Запах свежего хлеба, горячих пирожков с картошкой и капустой, топленого молока и густого, наваристого борща, наверняка, всякий раз всплывал в их памяти, когда они глядели на свою печку. В выходные дни мама целыми днями крутилась возле нее, пытаясь приготовить что-нибудь вкусненькое. Ведь знала, что дети обязательно навестят. А мы с отцом любили возле печки, пыхтя папиросками, поговорить за жизнь.
Папа к тому времени уже был на пенсии. Он отрастил бороду и в своей домашней одежде стал похож на сельского жителя. Отец совершал походы по магазинам, покупал продукты, ходил рыбачить на Урал или просто прогуливался по набережной. Но, чаще всего возился во дворе, занимаясь разной мелкой домашней работой. А маме до выхода на заслуженный отдых оставался еще год. Поэтому по утрам она продолжала бегать на работу, а на обед приходила домой, благо работа теперь была от нее в двух шагах. Мама кормила отца, а потом вновь бежала на свою ответственную службу.
Судя по всему, родителям очень нравилась жизнь в этом доме. Во-первых, спокойно. Ведь они были там только вдвоем и особо не веселились. Никто не шумел,не докучал, и не нарушал их покой. Во-вторых, не надо было готовить еду на целую ораву. Люди они были неприхотливые и ели всегда очень скромно, не позволяя себе излишеств. Ведь оба были детьми войны, получили строгое родительское воспитание и прошли суровую жизненную закалку. Ну, а, в-третьих, они просто жили в свое удовольствие, без особых забот и хлопот.
Я любил приходить в этот дом. Любил бывать у своих родителей. От этого дома веяло теплотой и душевностью, миром и спокойствием. Я знал, что меня там любят и ждут, и всегда будут мне рады. Я как будто бы переносился на несколько десятков лет назад, когда совсем маленьким мальчиком приходил в гости к своим дедушкам и бабушкам, которые жили в таких же домах. Мне казалось, что вот-вот должна выйти бабуля, дать мне в руки какую-нибудь сладость и сказать: «Угощайся, внучек!» А потом строгий дед посадит меня к себе на колени и спросит: «Ты чей будешь?» Родители говорили, что я всегда отвечал, что « я – мамкин», а дед притворно изумлялся и переспрашивал: «Как Мамкин? У нас в роду Мамкиных нет!» Я с удовольствием помогал отцу пилить и колоть дрова, складывать их в поленницу, бегал в магазин, если что-то надо было купить, а маме помогал накрутить фарш или порезать хлеба к столу.
На выходных все дети приходили к родителям на обед. И под «рюмочку чая» рассказывали про свои дела, обсуждали последние новости, делились впечатлениями. Само собой, что мы не забывали маму с папой в праздники, отмечали здесь и дни рождения, и другие хорошие события.
Летом 1993 года у наших молодых Ольги и Вадима родилась дочка Виолетта, и родители вернулись жить в свою квартиру в Авангарде, чтобы помогать Оле ухаживать за новорожденной. В дом вернулись прежние хозяева, а через несколько лет его снесли, и на этом месте вырос новый высотный микрорайон.
В этом доме у реки родители прожили всего год. Всего один. Такой маленький эпизод из огромного фильма под названием «Жизнь». Но почему-то этот маленький эпизод прочно запал в мою память. Наверно потому, что это была моя жизнь и жизнь близких мне людей. И мне иногда так хочется вновь вернуться в этот эпизод, чтобы прокрутить, вернее, прожить его заново. Чтобы, скинув груз прожитых лет, зайти внутрь с мороза, расцеловаться с родителями, погреться у русской печки, а потом, поев маминых пирожков, покурить с отцом и завести, как прежде, с ним разговор за жизнь.