Мне приснилось ночью, что я вдова.
Что мой муж был гордым и пил до дна,
Что любил друзей и на мото дрифт,
Разжигал кальян угольками Swift,
Что хотел купить пару диких змей,
Что любил седло и гнедых коней.
Музыкальны руки, да не рояль
Их точил из стали, а Flash Royal.
На картинах всех, где морское дно,
Рисовал Судковский глаза его.
Умещалось сердце в груди едва –
Он обиды сразу делил на два.
И при нем у женщин, казалось мне,
Загорались щеки в немом стыде...
Им любовных мук был бы сладким ад,
Горче, чем любил сам маркиз де Сад.
Я с ним стала дивной из дивных фей,
Со старинных, венской резьбы камей,
Мягкой, как атлас, как турецкий шелк...
У камина шкура – распятый волк,
В медном свете тонет тяжелый мех,
Я как будто слышу любимый смех.
И кольцо на пальце – о, дивный сон!
Так прекрасно все! Только умер он.
Мне не жаль разлук, недомолвок, ссор.
Он касаньем губ в грудь стрелял в упор,
В мозг спинной входил его тихий стон
(До сих пор на шее вскипает он).
Ничего не жаль, ни секунды зря,
Это было все, что хотела я.
Только, может быть, одного мне жаль,
Что нельзя собрать всю мою печаль,
Расплести по буквам о нем стихи,
Капли крови снять с острия строки,
И его портреты сорвать с листа,
Из-под кожи вырвать черты лица,
Его профиль, снятый с сетчатки глаз,
Из груди, где бьется наш первый раз, –
Если б я могла из себя самой,
Из того, что помню, как был живой,
Как из глины дочку слепить себе
И обжечь в шаманском ее огне...
Чтоб сияли синим ее глаза,
Чтоб каштаном пахла ее коса.
Мне бы было легче тогда узнать,
Это просто сон, не пуста кровать,
Или он не держит моей руки?
Я почти проснулась. На раз, два...