- Этот вздорный мальчишка меня довести до гробовой доски хочет! – возмущенно ходила из угла в угол Бернардетт.
Уоллис, привыкший к её истерикам, даже не поднял глаза и продолжал листать новостную ленту на своем ПДА.
- Это и твой сын тоже! Почему ты так относишься ко мне?!
- Проще, дорогая, просто смотри на это проще. Разве ты не помнишь себя в студенческом возрасте? – голос Уоллиса звучал тихо и размеренно.
- Да как ты можешь?! Когда это я в студенческом возрасте искала нелегальных головорезов, таскающих контрабанды иониума? Да этот Зоад и глазом не моргнет, как наш сын будет с дырой в голове! Сдался ему этот иониум!!!
- Ну чего ты завелась, ну, интересно парню. Это нормально. Не приобрел же, полиция не допустила. Чего нервничать?
- Уоллис…- едва дыша от гнева, чеканила реплики Бернардетт. – Ты либо сошел с ума, как и Ориган, либо просто болван! Тебе совсем на нас плевать? Или тестируешь новый модуль «как быть высококлассным кретином»?
- Как грубо. – Флегматично отметил Уоллис. – Никогда бы не подумал, что ты такая можешь быть. Где же твой аристократизм?
Словесную перепалку супругов прервал звук распахивающейся двери в богато обставленную гостиную. Следом с придурковатой улыбкой в комнату почти вплыл высокий и статный брюнет.
- Привет, мам, привет, пап! – сверкнул Ориган лазурными глазами в сторону родителей.
- Молодой человек, извольте объясниться – нацепила на себя маску чопорности Бернардетт. – Заранее сообщу вам, что не считаю вашу вчерашнюю выходку приемлимой.
- Мам, ну не начинай. Ты же сама смотрела: гипотеза перемещения во времени логична и мат ематически просчитана верно. Мне не хватает только иониума в хроно-коллайдер, проект которого, к слову, я уже завершил.
Уоллис поднял удивленный взгляд на сына. Еще бы, потомственные физики уже 7 поколений дарили миру блестящие открытия. Как знать, возможно, хроно-коллайдер и есть тот самый счастливый билет Оригана в будущее. Но во всем хорошем часто есть «но», в этом случае оно, разумеется, тоже имелось.
- А если заменить иониум на гравитин? – Уоллис любил все сводить к исследованному им вдоль и поперек элементу. Безусловно, мета-логическое изменение физических свойств любого элемента – прорыв, а тут, по сути, управление силой тяжести настроив мозг на определенные частоты. Раньше такое магией называли! А теперь все стройно и математически описано.
Ориган обреченно вздохнул.
- Сын, какой ты, в самом деле, ученый, если не можешь найти альтернативу иониуму? Переделай хроно-коллайдер на нужные параметры и дело с концом. – Бернардетт никак не унималась, хотя и понимала, что то, о чем она просит невозможно, и, если и есть возможность конструирования машины времени, то разгадка её тайн, скорее всего, и лежит в применении свойств треклятого иониума.
Левая бровь Оригана недоверительно поползла вверх. Он еще раз вздохнул и, отпив из хрустального стакана с изящной резьбой свежего апельсинового сока, в полном молчании направился на выход. Он уже не слушал, что ему вслед бормотала мать. В самом деле, женщины на то и женщины, что всегда что-то болтают, даже не разбираясь в предмете.
Ориган всегда был всецело поглощен своей музой – наукой. Несмотря на это, ботаном его ни один человек в здравом уме назвать не решился бы. Рослый, подтянутый, с сияющими жизнью и молодостью глазами цвета океана в штиль, всегда весел и остроумен. Коллеги в университете его очень уважали за глубочайшую научную интуицию и фонтанирование тысячами интересных идей. Впрочем, за это и завидовали. Вторым пунктом зависти была крайняя неравнодушность женского пола к статному красавчику, к тому же из богатой семьи. Вряд ли нашлась бы хоть одна леди, которая не мечтала венценосно войти в его жизнь. Ориган же в этом вопросе был просто собой: веселый, обаятельный балагур…совершенно не обращавший внимания на слезы его через пару свиданий бывших подруг. Напрасно те искали причину в своих рядах. Причина была в любви к изобретательству. И страсть эта была настолько всепоглощающе огромна, что места в его сердце больше ни на что не оставалось. Тем не менее, всегда вежлив и учтив, ему были рады в любом доме.
Еще одним талантом Оригана была его природная харизма. Впрочем, именно она и волновала мать молодого человека, как потенциальная причина её преждевременного инсульта или инфаркта. Этот малый с ранних лет умел достать себе все, что только его душа желает. Сорил деньгами, но на это никто не обращал особого внимания, но то, что нельзя было достать за деньги, как яблоко Эдема притягивало ищущий внутренний взор Оригана. И в дипломатических хитростях равных ему было, пожалуй, не сыскать в чудном городе Валене, сотканном из блестящего в солнечных лучах стекла и тонких вен стальных каркасов исполинских небоскребов.
Вален искрился как алмаз и днем и ночью. Независимо от погоды, в нем всегда было на что посмотреть. Хотя, справедливости ради стоит отметить, что коренные жители Валена не особо видели все красоты, привыкнув к их стреотипности. Все это потому, что в городах такого типа царит Рацио: логика и схема. Большие города всегда грешат однотипностью. Это делается архитекторами для соблюдения общей гармонии и делается правильно. Жителю города нужен гештальт, законченное целое, общая картинка с причиной и следствием. Вряд ли кто-то из мегаполиса очень сильно впечатлится видом шпилей, врезающихся в облака. Вряд ли интересен красновато-оранжевый поцелуй заката в отражении офисных стекол. И тем более не интересен поток снующих людей. Да, это так: городом правит Разум. Но разве это так плохо? Живет себе своей отдельной жизнью и наслаждается своей собственной гармонией. Кто-то завидует огням такого города, кто-то мечтает о большой любви в тесных улочках… Но ведь этот левиафан из стекла и стали исконно создан не для того. Эмоциям место за чертой суеты под бокал вина и вдали от шума неспящей работающей громады. Но при этом считать города бездушными нельзя. У них есть душа! И у каждого своя! Просто она отличается. Одно можно сказать точно: тех, кто не сумел разглядеть и полюбить эту душу в одну из холодных ночей этот зверь просто проглатывает без права на помилование. И лишь сумевший привести свои ритмы в синхронное биение с сердцем мегаполиса, обычно бывает щедро вознагражден.
Оригану Вален нравился, и эта симпатия была вполне взаимна. Они оба понемножку отдавали себя день ото дня друг другу: парень развивал город своими успехами и достижениями, а город же в свою очередь одаривал Оригана новыми возможностями. Этой сказке не было конца и, казалось, что так будет всегда. Но любой покой не может длится вечно. Приходит момент, когда все начинает расслаиваться на пласты. И становится очевидно лишь одно: каждый последующий слой под первым ярким, броским и красивым все уродливей и ужаснее.
Мэддок был профессором, курьирующим образовательные модули Оригана с момента его рождения. Именно этот сухонький старичок и был своего рода причиной и следствием колоссальной любви парня к науке. Слегка отстраненный, несловоохотливый и, как казалось многим, сам себе на уме, старик имел острейший ум и тончайшую проницательность. Он ловил в людях те грани, которые не видел, пожалуй, никто другой. Скажете, это плюс? Едва ли. Именно эти черты привели его к тому, что его жена Элла в один прекрасный день собрала все вещи и ушла, несмотря на вполне аппетитные заработки хоть молодого на тот момент, но уже признанного профессора. Довольно сложно сказать, как Мэддок это пережил. С виду для других людей не менялось ничего: та же замкнутость, те же холодные колючие глаза и напряженный подбородок. И только лишь один человек во всей Вселенной знал его секрет – это был маленький Ориган, обольстивший сухую душу Мэддока своим весельем и жизнерадостностью. Мальчишка пронесся как торнадо по пустынному сердцу профессора. По началу последний знатно нервничал от этого дискомфорта, а потом привык. И не просто привык, а растворился в мальчике, отдавая свою душу ему словно пирог по кусочкам.
Именно Мэддок настоял на том, чтобы юнцу закачивали самые продвинутые астрофизические модули. Родители были в целом не против такого решения, однако немного опасались возможных последствий. И их опасения были не напрасными: все новейшим и самые высокотехнологические отрасли были построены вокруг почти мифического минерала ионита. Разрешение на исследование последнего выдавалось строго лимитировано и лишь самым выдающимся ученым. Но даже им приходилось играть в теннис с абстрактными гипотезами и умозаключениями, так как серьезная государственная политика контролировала каждый атом заветного вещества, что значительно затрудняло продвижение освоения таких соответствующих научных программ.
Ориган воспринял фундаментальные исследования человечества со всей свойственной ему юношеской легкостью. Эти знания не были для него чем-то сверхъестественно важным. Скорее, это был эмпирическое лего, в который парню было легко и приятно играть. Тем не менее, результаты были просто ошеломляющие. Одна из наиболее эффектных его работ заключалась в конструировании хроно-коллайдера. Гениальная мысль посетила его всего в 17 лет, и с тех пор парень неустанно доводил свой концепт до совершенства. И на этой неделе свершилось! Последняя деталь хроно-коллайдера заняла своё законное место согласно чертежам.
Машина Оригана представляла собой конструкцию из семи взаимопроникающих сфер, наполненных ядрами терилия. Диффузия легких сверхпроводящих металлов, из сплавов которых были сделаны корпуса сфер, циклически вращались по своим осям за счет распада гравитона. В центре располагалось место оператора, задачей которого было управление «поведением» миниатюрной искусственной черной дыры, занимавшей одну из сфер. Позади места оператора за зыбким электромагнитным полем находился другой отсек, который, гипотетически, должен находиться в прошлом или будущем. Единственная проблема, с которой столкнулся гениальный изобретатель, так это тот факт, что математически возврат в далекое прошлое невозможен. Хотя понятие «далекое» весьма относительное. Время, на которое можно вернуться назад или заглянуть вперед – все зависит от исходной точки нахождения оператора в континууме, - регламентировано небесной механикой планет, периодом их обращения вокруг светила в строго прямой зависимости от скорости обращения планеты вокруг своей оси. Так или иначе, это был прорыв. А хронологические рамки машины – лишь предпосылка для будущих исследований.
Все бы хорошо, но управление материей черной дыры требует энергии, которой ни один, кроме иониума минерал, пожалуй, не мог бы дать. Более того, существовал риск для оператора быть разорванным на субатомные частицы без возможности восстановления прежней формы. И именно свойства иониума позволяли преодолеть эту проблему, но вопрос: как его достать?
- Как прошло с Зоадом вчера? – Мэддок прекрасно знал ответ на этот вопрос, но прикинулся несведущим. Это помогало ему скрыть своё чувство вины за парня, рисковавшего влезть в крупные неприятности с легкой руки профессора.
- Замечательно! – неожиданно весело отреагировал Ориган.
Старик поднял на молодого человека свой изумленный взгляд.
- Мэддок, не верь всему, что видишь и слышишью И перестань себя винить за мои изобретения. За них ответственность несу только я.
- Так ты достал… Его?
- Достал вип-билет на его распродажу! – Ориган покрутился в своем аэродинамическом кресле. – Эврика, старик! Так ведь говорили в седой древности?