Прыжок через бездну времени роман

               
Содержание

Федор и Антон
Да, скифы мы!   (Федор)               
Схватка (рассказ Антона)               
Продолжение эксперимента
На службе у готов  (Федор)               
Атилла – бич божий (Антон)               
Федор изучает историю
Эксперимент по истории продолжается
Побег  (Федор)               
В половецком плену (Антон)    
Историк снова читает лекцию
Ушкуйники (Федор)      
Битва у Молоди  (Антон)    
Османская империя   
Смута (Антон)               
Переселение  (Федор)               
История заканчивается?
В японском плену  (Федор)
Петька  (Антон)               
Неожиданное завершение экспериментов
Заключение

                Федор и Антон

     Двоюродные братья погодки Федор и Антон были полной противоположностью друг другу. Федор прирожденный физик, с детства щелкал, как орехи, любые головоломные физические и математические задачи, обладал ясным логическим мышлением и не мог написать строчки без грамматических ошибок. Читал с удовольствием книжки, но особой грамотности они ему не прибавляли. В конце концов, родители наняли ему преподава-теля по русскому языку, так что к окончанию школы положение выправилось, и он смог без проблем поступить в Московский университет, конечно, на физический факультет.
     Антон же обладал, что называется, врожденной грамотностью, уже в пять лет читал разнообразные книжки, но по мере взросления все больше предпочитал художественной литературе документальные произведения, уже в школе прочитав чуть ли не всех древних греков, и, как и ожидалось, стал студентом исторического факультета того же Московского университета. Как и положено гуманитарию,  писал стихи и даже в седьмом классе победил на конкурсе хоку – весьма популярных в Японии четверостишиях, результатом чего была его двухнедельная поездка в Японию, организованная японским посольством.
     Почти шесть студенческих лет промелькнули как одно мгновение. Оба получили приглашение в аспирантуру, и оба отказались – аспирантские стипендии были смешные до слез, а продолжать сидеть на шее у родителей не хотелось.
     Федор больше года рассылал свои резюме в разные адреса  и, в конце концов, сумел устроиться в крупную американскую торговую фирму, активно раскручивавшую свое вхождение на российский рынок. Вскоре руководство оценило его способности и предложило возглавить аналитическую группу. Выросла зарплата, новыми задачами Федор занимался с интересом. Окончательную стабильность в его жизнь внесла женитьба.
     Антон после безуспешных попыток устроиться на работу соблазнился возможностью изучения латыни и древней истории и целый год провел в Риме на бесплатных международных курсах с полным пансионом. Занимался он с удовольствием, но, тем не менее, едва дождался окончания срока обучения – соскучился по дому. Возвратившись, продолжил поиски работы, перебиваясь случайными подработками, используя свои знания английского, немецкого, французского, древнегреческого, латыни.
     Вскоре после возвращения Антона из Италии ему позвонил Федор:
     - Ты по-русски разговаривать не разучился?
     Антон засмеялся:
     - Ты знаешь, думал, что разучусь. Целый год не с кем было парой слов переброситься на родном языке. Оставались только звонки домой, но это ужасно дорого, так что приходилось ограничиваться -  только здравствуй и прощай. 
     - Давай приезжай ко мне, расскажешь, что там было. А у меня  к тебе есть серьезный разговор.
     - Неужели предложишь работу? – с надеждой спросил Антон.
     - Может, и предложу, - Федор вздохнул, - но только бесплатную.
     Антон разочарованно сказал:
     - Ну, таких возможностей у меня пруд пруди. - Он помолчал. -  Ладно, завтра я у тебя буду часов в семь вечера.
     - Годится, - согласился Федор.
     На следующий день они встретились и после короткого рассказа Антона о своих итальянских впечатлениях Федор сказал:
     - Антон, я тут затеял одно исследование и мне нужна твоя помощь.
     - Что за исследование и чем я могу тебе помочь? Надеюсь, ты помнишь, что я не физик?
     Федор, засмеявшись, махнул рукой:
     - Не бойся, физикой я тебя мучить не буду. Но наберись терпения, кое-что я тебе должен объяснить.
     Антон поудобнее устроился в кресле:
     - Начинай, постараюсь не уснуть.
     - Ну, слушай, - Федор пододвинул свое кресло поближе к Антону. – Уже в последний год учебы я увлекся входившей тогда в моду генетикой и прослушал в универе курс лекций по этой дисциплине.  После защиты диплома  больше года искал работу и у меня было навалом свободного времени. Я продолжал интересоваться генетикой, читал о ней все, что мог найти, активно перемалывал новые знания и все больше поражался тому, как остроумно, просто и надежно устроено все живое. Не буду забивать тебе голову подробностями, скажу только то, что понадобится мне для дальнейшего рассказа.
     Федор взглянул на Антона, убедился, что тот внимательно слушает, и продолжил:
     - Так вот. У всех мужиков есть так называемая У-хромосома, которая передается от отца к сыну и сохраняется неизменной у всех близких родственников из поколения в поколение. На этом свойстве основано установление отцовства, которое сейчас эффектно используется телевидением в разных постановочных шоу.  Это так часто показывают, что ты наверняка мог какую-то из этих передач видеть.
     Антон покачал головой:
     - Да я не смотрю телевидение.
     Федор одобрительно кивнул:
     - Счастливый человек. Но пойдем дальше. Вот я сказал, что У-хромосома передается из поколения в поколение неизменной, но на самом деле в ней тоже случаются сбои, ошибки, когда часть генов приобретает особые свойства, отличные от стандартных. Это явление называется мутацией и происходит, как правило, примерно один раз в поколение, так что у нас с тобой в У-хромосоме записаны признаки, позволяющие установить, какими были свойства всех предыдущих поколений.
     - Значит, - оживился Антон, - в нас содержится хронология всего нашего рода.
     - Точно, - подтвердил Федор, - от сегодняшнего дня и вплоть до Адама.
     - Ну, а что это дает, - Антон покачал головой, - ни фамилий, ни адресов.
     - Адреса в какой-то мере научились определять, - возразил Федор. – В мутациях есть метки, присущие всему роду. Обследуя проживание в разные исторические периоды представителей рода в различных местностях, можно с некоторой вероятностью определить географию перемещения своих предков.
     - Но это же временной интервал лет сто, не больше, - засомневался Антон. – По тысяче лет жить еще не научились, хотя библия утверждает, что когда-то в древности жили и дольше.
     - Это не обязательно, - засмеялся Федор. – Анализировать мутации научились по волосам, по зубам, по костям, а их археологи по всей земле накопали уже черт-те сколько и продолжают постоянно ковыряться в земле. Вот недавно на Алтае обнаружили кусочек мизинца ребенка и по нему определили, что это новый вид человека, назвали его денисовский человек, по имени пещеры, в которой этот мизинец раскопали.
     Оба некоторое время помолчали, потом Антон спросил:
     - Похоже, твоя политбеседа закончена, а что же серьезного ты мне хотел сказать?
     Федор оживился:
     - Ну, слушай. Когда я познакомился с этими работами, то договорился с ребятами, и они сделали мне генетический анализ, так что у меня появилась своя полная родословная. Кстати, у нас с тобой они должны быть практически идентичными, но можно будет организовать такой же анализ и тебе.
     - А что мне с ним делать? – пожал плечами Антон.
     Федор, как на уроке, поднял руку:
     - Вот с этого момента начинается наш серьезный разговор, ради которого я тебя позвал. Понимаешь, когда я с этим познакомился, мне, как физику, пришли в голову некоторые идеи. Считается, что у каждого человека в подсознании хранится информация обо всем, что с ним когда-либо происходило, иногда она проникает и в сознательную жизнь. Чтобы искусственно заглянуть в подсознание, используется гипноз, часто весьма успешно.
     - Я об этом тоже читал, - подтвердил Антон, - и как-то даже присутствовал при таком гипнотическом опыте, хотя результат был не слишком определенный.
     - Ну, а я начал дальше думать о том, нельзя ли воздействовать на подсознание физическими методами – светом, звуком, радиоволнами. Остановился я на электромагнитном излучении, поскольку знал, что миллиметровыми волнами лечат некоторые болезни, значит, организм человека на них реагирует. Дальше я рассуждал так. Каждая мутация состоит из набора генов, образующих длинную цепочку, в которой в определенном для данной мутации порядке расположены биологические элементы, которых всего четыре, а их комбинация представляет собой кодовую последовательность. У каждой мутации свой биологический код.  Вот этот код я решил привести в резонансное состояние.   
     - Что это значит? – не выдержал Антон длинного монолога и непонятных терминов.
     - Это значит, что он должен возбудиться, начать посылать свои сигналы в мозг и таким способом я надеялся проникнуть в подсознание или, вернее, перевести в сознательное состояние ту информацию, которую содержит возбуждаемая мутация.
     Антон скептически посмотрел на Федора:
     - И как же ты надеялся прочитать эту информацию?
     Федор пожал плечами:
     - Знаешь, у меня не было твердого представления, как это должно произойти. Но я надеялся, что это будет как бы сон наяву. И еще я надеялся, что это останется в моей памяти после окончания сеанса, иначе нельзя  понять, состоялось ожидаемое явление или нет.
     - И что же ты хочешь от меня? – спросил заинтересованный Антон.
     - Подожди, это еще не все, - сделал предостерегающий жест Федор. – Расскажу, как я решил добиться резонанса кодовой последовательности.  Ты уже знаешь, что я остановился на миллиметровых волнах. Долго соображал, на какой орган  следует воздействовать и, в конце концов, придумал – надо облучать сразу всего человека. А как это сделать? Оказалось, проще всего использовать широко применяемый в радиотехнике рупор, на вход которого подключается генератор миллиметровых волн, а излучение из рупора направляется на человека. Окончательный вариант получился таким: сделал я деревянную четырехугольную пирамиду, наподобие египетских, только маленькую, лишь бы туда поместился человек. Изнутри оклеил ее фольгой, а к верхнему отверстию подсоединил генератор. Пришлось сделать еще что-то вроде реле времени, которое позволяло  устанавливать последовательность  частот с выдержкой излучения на каждой частоте в течение заданного времени.
     - А это еще зачем? – удивился Антон.
     - Да, я же еще не сказал. На кафедре я провел серию исследований по нахождению резонансных частот биологических элементов, из которых состоят гены. К моей радости, все они оказались ярко выраженными и находились в области миллиметровых частот, так что мои предположения полностью подтвердились. Правда, я не могу точно утверждать, что это именно резонансы, но наблюдалось ярко выраженное возбуждение.
     - И где же твоя установка, на кафедре? – Антона уже одолевало любопытство.
     - Да нет, - засмеялся Федор, - на даче. Если хочешь, завтра можем туда сгонять.
     На следующий день с утра они уже были на даче. На открытой веранде под навесом стояла деревянная пирамида, возле нее на высокой подставке находились какие-то приборы.
     - Вот моя установка, - гордо показал на сооружение Федор.
     Антон поморщился:
     - Очень уж примитивный вид, даже доски не строганые, не верится, что такое сможет работать.
     Федор махнул рукой:
     - Строганые, нестроганые – это ни на что не влияет.
     Антон обошел сооружение, потрогал доски, потом спросил:
     - И как же это хозяйство использовать?
     Федор подошел к пирамиде, взялся рукой за одну из стенок  и открыл ее:
     - Видишь, открываем дверцу, внутри стоит креслице, заходишь, садишься, а я включаю генератор. Предварительно настраиваются частоты и их кодировка, так что нажимаешь на эту кнопочку, и он пошел работать. Здесь вот маленькое окошечко, закрытое изнутри металлической сеточкой, –  можно наблюдать, что происходит внутри пирамиды.
     Антон вопросительно посмотрел на брата:
     - А ты свою установку уже испытывал?
     - Испытывал, - кивнул головой Федор, -  хотя такие эксперименты и не положено проводить одному, но я рискнул, очень уж не терпелось проверить свои умозрительные построения.
     - И какой результат? – продолжил свой допрос Антон.
     Федор довольно улыбнулся:
     - Я даже не ожидал, что так здорово получится. Прежде чем провести испытания, мне пришлось довольно долго поломать голову над тем, как самому убедиться, что все работает. Решил, что надо попасть в такое время, где мне будет все  или почти все знакомо. Поэтому выбрал последнюю мутацию, полагая, что она  принадлежит моему поколению, значит, предыдущая отцовская, так что я увижу воочию либо вспомню по рассказам родителей что-то хорошо мне знакомое. Настроил на короткий отрезок времени, всего пятнадцать минут и включил генератор. Но, наверное, сказались переживания из-за сомнений в успехе, так что я уснул только минут через десять, получается, что спал минут пять.
     - И что же ты увидел? – интерес Антона продолжал возрастать.
     - Попал я в промежуток времени, когда мне уже было годика три. Родители купили мне машинку, я играю с ней в деревне на кухне, прыгаю вокруг нее и пою: «Машина синя, машина синя!», а в дверь заглядывают родители, бабушки, дедушки, наблюдают за мной и радуются больше, чем я. Вот такой коротенький сон, зато стало понятно, что идея работает, так что можно экспериментировать дальше. Но по технике безопасности положено, чтобы при этом присутствовал кто-нибудь еще, поэтому я позвал тебя. К тому же, если захочешь, то тоже можешь принять участие в испытаниях.
     - И что, я могу сюда залезать? – показал Антон на пирамиду.
     - Да нет, - засмеялся Федор, - надо сначала выбрать время, в которое хочешь попасть. И потом, первым полезу я, а ты подежуришь. Ну, вот скажи, какое время в нашей истории тебе интересно? Я думаю, что наши далекие предки жили где-то в этих краях, может быть, даже недалеко отсюда, так что наша с тобой генеалогия должна совпадать с историей страны.
     Антон после небольшого раздумья сказал:
     - Вообще-то меня всегда интересовали скифы.  Письменных свидетельств они не оставили, зато их совершенно бесподобными золотыми украшениями забиты все музеи. Да и древние авторы, те же греки, столько о них всего написали. Тем не менее, до сих пор неизвестно даже, на каком языке они говорили.
     Он опять задумался, а потом продолжил:
     - Знаешь,  в научных кругах обсуждаются две основные версии: по одной скифы ирано-язычное племя, по другой славянское и скорее всего ближе к русскому. Даже Блок не удержался, помнишь?
      Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы!
      С раскосыми и жадными очами!
     - А когда они жили, сколько лет назад? – перевел разговор в практическую плоскость Федор.
     - Да они почти тысячу лет жили на русской равнине, - хмыкнул Антон. – Ну, ладно, пусть будет две тысячи лет назад.
     - Примерно восемьдесят поколений назад, - раздумчиво сказал Федор. – Точность попадания в это время будет, наверное, лет двести, а может и хуже, это же только в среднем считается, что поколения сменяются через двадцать пять лет. Вот нам с тобой уже есть двадцать пять, а детей до сих пор нет.
     Он открыл принесенную с собой тетрадку:
     - У меня тут шпаргалка с данными кодовых последовательностей всех мутаций до сотого колена, хотя я не думал, что такое количество может понадобиться, снял на всякий случай. Сейчас на реле времени я наберу их коды.
     Федор склонился над своим самодельным прибором и, заглядывая в шпаргалку, начал нажимать кнопки. Через несколько минут он закончил и подозвал Антона:
     - Я все настроил и могу забираться в пирамиду. Сначала посижу там минут пять, чтобы успокоиться, выровнять дыхание и расслабиться, а ты через пять минут загляни в окошко, если я махну рукой, нажмешь вот на эту кнопку.
     - А потом что я должен делать? – Антон уже почувствовал свою ответственность.
     - Через полчаса техника выключится сама. А ты время от времени заглядывай в окошко, смотри, что со мной происходит. Если я спокойно сплю, значит, все хорошо, если что-то другое – выключай, кнопка здесь, - Федор подвел Антона к прибору и показал красную кнопку. 
     - А что может быть другое? – насторожился Антон.
     Федор взялся рукой за дверцу, потом обернулся к Антону:
     - Не знаю. Если все нормально, то я должен спать. Во всех других случаях нажимай на красную кнопку.
     Он поставил ногу внутрь пирамиды, но снова обернулся:
     - Слушай, давай договоримся еще об одном. Поскольку сны записывать еще не научились, после окончания эксперимента будем подробно рассказывать друг другу свой сон. Хорошо бы, конечно, его еще и письменно изложить. Во всяком случае, запишем на магнитофон.
     Антон кивнул головой:
     - Согласен. Я и расскажу и рассказ напишу с удовольствием, если, конечно, удастся    что-нибудь увидеть.
     С этими словами он закрыл за Федором дверцу пирамиды.

                Да, скифы мы!
     Антон прогуливался по веранде, время от времени с любопытством заглядывая внутрь пирамиды, но там ничего интересного не происходило. Антон видел, что минут через пять после начала сеанса Федор уснул и по его спокойному состоянию полагал, что с ним все в порядке. Сначала он заглядывал в окошечко каждые пятнадцать – двадцать секунд, но потом успокоился и стал не спеша прохаживаться по веранде. Как всегда, ожидать было не слишком интересно, но, наконец, через полчаса генератор выключился.  Федор вскоре открыл глаза, огляделся по сторонам, видимо, не сразу осознавая, где он находится, но        через несколько минут поднялся и вышел из пирамиды. Антону уже было невтерпеж:
     - Ну, что, видел что-нибудь?
     Федор кивнул головой:
     - Погоди, дай прийти в себя, расскажу, много было занятного. Давай сначала попьем чайку, у меня ощущение, что я отсутствовал целую вечность.
     Пить чай устроились здесь же, на веранде. Но едва Федор сделал несколько глотков, Антон начал его тормошить:
     - Федя, что ты, не можешь пить чай и одновременно рассказывать?
     Федор вздохнул:
     - Ты знаешь, у меня странное ощущение, что я побывал в двух разных временах. Возможно, я что-то напутал, когда программировал кодовые последовательности. Ладно, с этим потом разберусь, а пока расскажу, что я то ли действительно наблюдал, то ли это мне приснилось. Короче, началось все с того, что я увидел какое-то селение на берегу небольшой речки, с остальных трех сторон окруженное лесом. Посреди селения на площади толпа народу, что-то обсуждают. Сначала я не понял, на каком языке они говорят, но потом общий смысл разговора стал до меня доходить, хотя многие слова были незнакомы. Ощущение сложилось такое, будто разговаривают на каком-то диалекте русского языка, типа местного или профессионального жаргона, так что чем больше я вслушивался, тем понятней становилось. 
     - Правильно, - вмешался Антон, - когда я изучал древнерусский, у меня было такое же ощущение.
     - Как я понял, - продолжил Федор, - обсуждалась необходимость отправки из этой деревни и таких же близлежащих селений небольшого отряда на подмогу  южным родственным соседям, на которых напали враги, проживающие еще южнее. Скоро я уяснил, что решение об оказании помощи уже принято, и собравшиеся ждут прибытия посланцев из других деревень, к которым должна присоединиться группа стоявших здесь же  молодых местных парней. Действительно, скоро появилось несколько десятков всадников, ожидавшие их здешние ребята обнялись с родными, вскочили на своих коней, привязанных к забору, и маленький конный отряд отправился в дальнюю дорогу. К моему удивлению, оказалось, что я тоже следую с этим отрядом, вернее, деревня быстро исчезла, а я стал видеть только то, что происходило с всадниками и вокруг дороги, которая довольно долго, дня два, наверное, шла через сплошной лес. Да и дорогой это назвать можно было очень условно, никаких особых ориентиров не было.
     - И долго вы так ехали? – похоже, нарисованная картина Антона не очень впечатляла.
     Федор пожал плечами:
     - Да я не мог считать, но, видимо, дня четыре, может, пять.
     Антон вдруг хлопнул себя ладонью по лбу:
     - Слушай, если ты не остался в деревне, а отправился вместе с этими всадниками, значит, кто-то из них был нашим с тобой давним-предавним предком, так ведь? - высказал  свою гипотезу Антон.
     - Конечно, так, - подтвердил Федор. – Во сне я об этом не думал, а сейчас пытаюсь представить картинку и определить, кто бы это мог быть, но пока безуспешно. Я полагал, что смогу связать изображение, которое я вижу, с направлением зрения того или иного всадника, но, похоже, она формируется и боковым зрением, и еще бог знает чем, потому что иногда я могу наблюдать всех даже сверху.
     - А, может, эта картинка зависит от того, куда ты сам смотришь? – высказал и свою гипотезу Антон.
     - Нет, - замотал головой Федор, - от меня точно ничего не зависит, я только наблюдатель и все. Скорее всего, осознанно я вообще ничего не мог делать, а мой мозг только пассивно воспринимал то, что ему транслировалось то ли извне, то ли из моего подсознания.
     - А куда вы ехали? – Антону хотелось ускорить неторопливый рассказ Федора. – Неужто твоя деревенщина ни о чем не разговаривала?
     Федор поморщился:
     - Ты знаешь, когда ехали, то только короткие отрывочные реплики. А на стоянках трепались вовсю. Тем более, что, как оказалось, не все знали даже, куда и зачем они едут. Но знатоки, конечно, тут же нашлись, все разъяснили. Южными соседями наших путешественников были сколоты, на них напали хорсари во главе с их воинственным предводителем Дарием. Вот сколоты и собирали в один кулак все родственные племена.
     - Сколоты – это же скифы, - воскликнул Антон, - а Дарий, персидский царь, жил в шестом веке до нашей эры, значит, две с половиной тысячи лет назад. Надо же, куда тебя занесло!
     Оба некоторое время помолчали, потом Федор продолжил:
     - Наверное, на пятый день мы подъехали к огромному лагерю, расположившемуся в степи на берегу довольно крупной реки. Везде горели костры и на них, по-видимому, готовилась еда. К нам подскакал, я думаю, один из командиров, коротко переговорив, указал нам место нашей стоянки и, подозвав кого-то из своих, представил нам его как нашего руководителя.
     Антон недоверчиво спросил:
     - И ты понимал его язык?
     - Не столько язык, - улыбнулся Федор, - сколько жесты. А с языком повторилась та же история, что и в деревне – общий смысл понятен, но много незнакомых слов. Это при том, что за время путешествия я практически полностью освоил язык моих деревенских попутчиков. Но здесь неизвестные мне слова были другие.  Забегая вперед, могу сказать, что за неделю я с ним тоже разобрался.
      - И как же разворачивались боевые действия? – почти иронично спросил Антон.
      - Да в том-то и дело, что фактически никаких боевых столкновений не было. Сначала все вокруг объясняли это тем, что у Дария огромнейшая армия, и сколоты ожидали, пока все разбросанные по необъятным степям военные дружины соберутся, поэтому отступали, избегая столкновений, Правда, при этом угоняли весь скот, жгли степь, засыпали колодцы с водой, все кочевники тоже уходили вместе с войском или еще дальше на север. Так продолжалось довольно долго. Наконец, собрались почти все племена, тем не менее, на совете вождей племен было решено не вступать с Дарием в открытую битву, а продолжать заманивать его вглубь страны. Вожди не сомневались, что Дарий долго не выдержит такого изнурительного полуголодного похода и вынужден будет повернуть назад. Всеми вооруженными силами сколотов руководил Идантирс, один из наиболее уважаемых племенных вождей.  Он разделил все наши силы на два больших отряда, и один из них под водительством Скопасиса отправил подальше от персидских войск с тем, чтобы он напал на персов, когда те повернут к себе домой. Сам же Идантирс вместе с другим популярным военачальником Таксакисом продолжали прежнюю тактику заманивания хорсари или, по-твоему, персов вглубь степей.
     - Совсем как Кутузов в Отечественную войну 1812 года, - не мог не съязвить Антон, - теперь понятно, с кого он брал пример.
     Федор не обратил внимания на замечание Антона и продолжил дальше:
     - Однажды в степи появился одинокий персидский всадник, быстро направлявшийся в нашу сторону.  Через некоторое время все уже обсуждали, что сказал парламентер Дария и что ответил Идантирс. Рассказывали, что Дарий велел передать Идантирсу свое недоумение поведением саков, - так они называли сколотов. Говорили, что посланец сказал следующее: «Зачем ты все время убегаешь? Выбери одно из двух: или остановись, не блуждай больше и сражайся; или же, если ты чувствуешь себя слабее меня, то приостанови свое бегство и вступай со мной в переговоры, как со своим повелителем, а в знак покорности пришли мне землю и воду». Ответ Идантирса был сдержанным: «Никогда прежде я не убегал из страха ни от кого, не убегаю и сейчас от тебя; у нас нет городов, нет засаженных деревьями полей, нам нечего опасаться, что они будут покорены или опустошены;  нечего поэтому мне торопиться вступать с тобой в сражение». В войсках ходила также молва, что Идантирс передал Дарию в качестве подарка птицу, мышь, лягушку и пять стрел, что должно было означать: «Если вы  не улетите, как птицы, в небеса или не скроетесь в землю, как мыши, или, как лягушки, не ускачете в озеро, то не вернетесь назад и все погибнете от наших стрел».
     Антон положил руку Федору на колено:
     - Федя, если бы я не знал, что ты историей не интересуешься, я бы подумал, что ты все это прочитал, а теперь морочишь мне голову. Я уверен, что дальше ты мне расскажешь, как ваше войско и персы выстроились друг напротив друга для решающего сражения и вдруг часть скифов, не обращая внимания на врагов, ринулась в погоню за неизвестно откуда выскочившим зайцем, что на персов произвело совершенно ошеломляющее впечатление, так что они отказались от сражения и отступили, решив возвращаться на родину.
     Федор удивленно на него посмотрел:
     - Точно, так все и было, правда, я уже не видел, поймали зайца или нет, началась битва или персы ушли, у меня эта картинка неожиданно исчезла и начался, как я его для себя определил, второй сеанс, хотя он не имел никакой связи с первой частью.
     Антон задумчиво сказал:
     - Но вот что ценно в твоем рассказе, так это то, что ты понимал их речь. А ты какие-нибудь скифские слова запомнил?
     Федор кивнул головой:
     - Конечно, тем более, что многие из них очень похожи на наши слова. Я некоторые даже сейчас могу назвать. Вот смотри: бог по-ихнему бага, брат – брата, гость – гасти, дар так и будет дар, дареный – дарана, дверь – двара, десять – даса, сто – сата, стан – стана, мать – мата, новый – нава.
     - Действительно, очень похоже, - согласился Антон. - Значит, они разговаривали на древнеславянском или древнерусском языке, вернее, на каком-то его диалекте.  следовательно,  мы на самом деле со скифами родственники.
     Федор кивнул головой:
     - Тебе виднее. А я продолжу рассказ по второй части моего сновидения. Я снова увидел поселение, похожее на предыдущее, но значительно больше по площади. На речке у берега стояли несколько груженых больших лодок, а на одну еще продолжалась погрузка, но по загруженности лодки видно было, что таскают последние мешки. У этой лодки на берегу стояли несколько человек, а на загруженных лодках люди уже сидели и готовились поднять парус, укрепленный в центре лодки. Весла, вставленные в уключины, были уложены вдоль бортов. Вскоре притащили, похоже, последний мешок, и стоявшие у лодки люди засуетились. Часть из них сразу полезла в лодку, несколько человек начали прощаться с провожающими. Женщина в цветастом платке обнимала невысокого паренька и, плача, приговаривала: - «Сыночек, кровинушка моя, не отставай от отца, будь все время возле него». Обернулась к высокому мужчине: - «А ты, Любомир, следи за сыном, дорога дальняя, лихих людей полно».  Поцеловала мужчину, тот обнял ее, и Любомир  с сыном полезли в лодку. Кто-то зычным голосом что-то скомандовал, и лодки одна за другой начали отчаливать от берега, соблюдая дистанцию относительно друг друга. Выйдя на середину речки, лодка тут же поднимала парус, который сразу надувался свежим ветром. Караван лодок растянулся на несколько сотен метров.
     Антон не вытерпел:
     - А что же они везли?
     Федор усмехнулся:
     - Какой ты быстрый! Откуда я мог знать, я же сам притронуться ни к чему не мог. Но в конце концов за время пути из разговоров я понял, что везут они зерно на продажу грекам, правда, не напрямую, а через скифских или сарматских купцов, которые заберут у них это зерно где-то возле Меотийского озера..
     - Так это же в древности так называлось Азовское море, - воскликнул Антон. - – А иногда его называли не озеро, а болото.
     - Тебе лучше знать, - согласился Федор. – Жители окрестных поселений уже давно слышали, что на юге начали выращивать зерновые и полученный урожай активно продают грекам. А в прошлом году к ним заезжали какие-то проезжие и подтвердили эту информацию, причем сообщили, что хотя земля на юге богаче, урожаи там значительно ниже тех, что выращивают здесь. Поэтому в прошлом году подготовили большой участок, засеяли и получили богатый урожай, который теперь и хотят продать. Ну, вот, плыли мы сначала по нескольким небольшим рекам, впадавшим одна в другую, и к нам почти у каждого селения присоединялось по две – три лодки, так что у нас был уже целый флот, когда  мы оказались на большой реке, которую все называли Ра.
     Антон опять вмешался:
     - В те времена так называли Волгу.
     - Я и сам так думал, - снова согласился Федор. – Плыли мы по ней довольно долго, а потом причалили к берегу, вытащили на берег сначала мешки, потом лодки, затем подложили под лодки привезенные с собой бревна и начали толкать уже груженые лодки, все время перекладывая выкатывавшееся сзади, из-под кормы, бревно под носовую часть. Удивительно, но процесс этот шел довольно быстро до тех пор, пока впереди не появилась  река, и передние стали кричать, что это Танаис.
     - Понятно, - обрадовался Антон, - теперь река называется Дон. – А в устье Дона был город, который тоже назывался Танаис. Похоже, вы туда и направлялись.
      - Правильно, - удивился Федор, - откуда это тебе известно?
      - Из лекций по истории, - засмеялся Антон. – Все эти города в Причерноморье построили древние греки и с их помощью вели активную торговлю с местным населением. Скажи, а за время пути вы так никого и не встречали?
      - Как не встречали, - пожал плечами Федор. – Когда плыли по реке, на берегу часто появлялись всадники, но просто провожали нас взглядами, не рискуя лезть в воду. Да, забыл сказать, что, когда перетаскивали лодки, нас сопровождал целый отряд всадников, причем они сами и их кони были в металлических доспехах. Похоже, они специально нас дожидались, чтобы взять под охрану. Дальше они сопровождали нас по берегу до самого города.
     Антон торжествующе поднял руку:
     - Поздравляю, Федор, за полчаса ты успел увидеть скифов в своей первой части, а во второй сарматов, которые были первыми, кто стал защищать и себя, и коней металличес-кими щитами или, как ты называешь, доспехами. Благодаря этому они издевались над римскими легионерами, как хотели. Ну, ладно, я тебя перебил, а что дальше было.
     Федор пожал плечами:
     - Спустили суда на воду и поплыли. К концу дня вдали появились строения какого-то города, но  здесь мой сон и закончился, Танаис я уже не увидел. А когда плыли, было столько разговоров, хватило бы на целую лекцию, но, по-видимому, тебе она ни к чему, ты и так хорошо знаешь древнюю историю.
     Антон, хотя и проявлявший интерес к рассказу Федора, но все же нетерпеливо ожидавший его окончания, не стал церемониться:
     - Не знаю, не знаю, но можно, ты прочтешь лекцию позже, а теперь моя очередь путешествовать, обед еще не скоро, успеем.
     Федор с сомнением покачал головой:
     - Может, не стоит торопиться, давай завтра с утра.
     - А что за это время изменится? - возразил Антон.
     - Видимо, ты прав, - легко согласился  Федор, - а в какое время ты бы хотел попасть?
     Антон ответил, не раздумывая:
     - Давай повторим тот же вариант, что и у тебя, только убери времена Дария, пусть это будет не более двух тысяч  лет назад. Я хотел бы сам услышать эти древние языки, хотя бы древнерусский. А то, когда я читаю наши летописи, у меня странное ощущение, что автор часто просто не дописывает слова, иногда их сокращает, поэтому очень хочется услышать обычную разговорную речь.
     Федор молча встал, взял свою тетрадку с записями и пошел колдовать к генератору. Через некоторое время он сказал Антону:
     - Знаешь, я действительно тут немного напутал с кодами, поэтому у меня и получилась такая ерунда. И, похоже, реальная средняя продолжительность жизни одного поколения больше, чем я полагал, поэтому меня и занесло в такие дали.
     - Да ничего, это даже интересно, видно, что сновидения реальные, а не выдуманный рассказ, - успокоил брата Антон.
     Федор еще некоторое время повозился с генератором, а потом открыл дверцу пирамиды и картинно пригласил Антона:
     - Прошу занять место путешественника во времени. Я установил для тебя те же полчаса.
     Антон, пригнувшись, вошел внутрь рупора и уселся в кресло. Минут через пять Федор заглянул в окошко, Антон махнул ему рукой:
     - Начинай.
     Федор медленно подошел к пульту управления и нажал кнопку. Время от времени он подходил к окошку, заглядывал и убеждался, что Антон спокойно спит.  Прошло минут двадцать. Подойдя в очередной раз к окошку, Федор обомлел – Антона не было.  Федор протер глаза, заглянул еще раз и тут же побежал к генератору, убедился, что тот работает нормально, проверил установленную кодовую последовательность – все было правильно.  Не зная, что делать, он снова заглянул в окошко – Антон спокойно спал.  Федор растерянно почти упал в кресло, раздумывая, что делать, - оставить все, как есть, или прекратить сеанс. Решив, что лучше ничего не трогать, он еле дождался окончания сеанса, открыл дверцу, протянул Антону руку:
     - Как себя чувствуешь?
     Выйдя из пирамиды, Антон потянулся и только потом ответил на вопрос Федора:
     - Прекрасно. Никогда не видел такого интересного сна.
     Потом взглянул на Федора, увидел, что тот чем-то встревожен, и спросил:
     - А что случилось? 
     Федор помялся, но все же сказал:
     - Ты куда-то на пару минут исчезал.
     Антон засмеялся:
     - Куда я мог из этой коробки сбежать. Ты что, смеешься?
     Федор покачал головой:
     - К сожалению, нет, поэтому я в полном недоумении.  Давай расскажи, что ты видел, может, твой рассказ что-нибудь прояснит.
      Антон приготовился к обстоятельному рассказу, но потом  передумал:
     - Слушай, давай сделаем по-другому. Сейчас мы с тобой что-нибудь пожуем, а то я голодный, как зверь, который, кстати, мне приснился. А потом за пару часов я изложу все в письменном виде, будет конкретный документ, можно его крутить, вертеть, заглядывать в конец или в начало, в общем, работать с ним, как положено. Годится?
     Федор неохотно согласился:
     - Ладно, придется потерпеть.
     К вечеру Антон вручил Федору флэшку с написанным  изложением  своего сновидения, добавив:
     - В конце найдешь немного моей отсебятины. Это уже не описание сна, а мое фактическое согласие с твоим утверждением о непрерывности нашего с тобой рода.
                Схватка
               
     Невысокого роста паренек, на вид лет шестнадцати-семнадцати, осторожно пробирался по лесу, внимательно поглядывая под ноги и окидывая взглядом пространство между деревьями, насколько позволяли заросли. Лес был смешанным, лиственные и хвойные деревья росли вперемешку, то сбиваясь в непроходимые нагромождения растущих и упавших деревьев, то образуя освещенные солнцем лужайки. По всему было видно, что паренек вышел на охоту, так как в руке он держал копье, за спиной лук со стрелами, а за поясом были пристроены боевой топор и сумка для дичи. В лесу стоял несмолкающий птичий гомон, но среди птичьего щебетания, по-видимому, не слышны  были те звуки, которые интересовали охотника, потому что держался он довольно свободно, не напрягаясь.
     Вдруг невдалеке раздался пронзительный женский крик. Парень повернулся и потихо-ньку пошел в сторону, откуда раздался крик, внимательно осматриваясь по сторонам. Отчаянно-безнадежный призыв о помощи повторился снова, и парень, теперь уже не раздумывая, бросился в ту сторону, откуда доносился крик. Он выскочил на небольшую поляну, успел увидеть прижавшуюся к стволу дерева женщину и уже рванувшегося к ней в прыжке огромного волка. Не раздумывая, метнул в летящее тело зверя копье. Оно наискось ударило волка в голову и отбросило в сторону, но, похоже, не причинило ему особого вреда. Волк упал, перевернулся, но тут же вскочил, зарычал, показав острые клыки, устремился на нового врага и вцепился в подставленную ему левую руку.
     Правой рукой парень в это время успел вытащить свой топор. Одет парнишка был в кожаную куртку, но огромные клыки тут же, вонзившись, прокусили ее. Волк тянул за руку, обегая человека сзади, пытаясь повалить его на спину, чтобы затем вцепиться в горло. Это был мощный матерый зверь, привыкший побеждать в кровавых схватках и, видимо, уже познавший вкус человечины. Появление неожиданного препятствия, помешавшего легкой добыче, обозлило его.
     Парень не мог использовать топор, волк все время был сзади него или сбоку. Какое-то время они крутились на месте, но волк был сильнее. Парень изо всех сил упирался, стремясь притянуть к себе волка и нанести смертельный удар, но волк не давал это сделать. Схватка шла к трагической развязке.
     В это время женщина, судорожно прижавшаяся к дереву и со страхом наблюдавшая за смертельным сражением, пришла в себя, сообразила, какую борьбу на ее глазах ведут человек и волк, и, выбрав момент, подскочила и, схватив волка за хвост, напрягая все силы, потянула его на себя. Волк не вынес такого оскорбления и, бросив противника, повернулся к женщине, чтобы вцепиться в горло близко наклонившемуся к нему врагу. Для парня этого мгновения оказалось достаточно, чтобы, собрав последние силы, нанести зверю удар топором, раскроивший тому череп. Волк захрипел, покатился по земле, пытаясь снова подняться и броситься на противников. Но парень успел схватить лежавшее на земле копье и вонзить его в волка, пригвоздив того к земле. И тут же обессиленно сам опустился на землю, уже не в состоянии держаться на ногах. На левой руке из-под порванной кожаной куртки обильно капала кровь.
     Женщина с опаской обогнула стороной подрагивавшее тело волка, подошла к лежавшему человеку, присела возле него на корточки, аккуратно, стараясь не причинить боли, вытащила руку из куртки, увидела окровавленное месиво, из которого текла кровь. От подола юбки зубами оторвала длинную полоску ткани, поискала в растущей рядом траве подорожник, сорвала несколько листиков, наложила их на рану и крепко забинтовала руку. Закончив перевязку и немного помолчав, нерешительно сказала:
     – У тебя очень повреждена рука. Наш род находится недалеко отсюда. У нас есть целитель, который тебя вылечит.
     Парень впервые внимательно рассмотрел  женщину, увидел, что она еще совсем девочка, наверное, лет пятнадцати. И еще смог увидеть, несмотря на боль от рваной раны, что девчонка очень красива. Русые волосы, голубые глаза, красивые полукружья черных бровей. Спросил:
     – Тебя как зовут?
     – Вера, – тут же отозвалась девочка.
     – А меня Потап, – слабо улыбнулся парень. – Мне надо сначала к себе. Пойдем вместе, а потом я тебя провожу до твоего селения.
     – Но ты же с такой раной, – слабо запротестовала девочка.
     – Ерунда, – махнул Потап здоровой рукой и, поднимаясь с земли, скомандовал: – Пошли.
     Девочка не стала спорить. Когда они собрались идти, Потап спросил:
     – В каком направлении твое селение?
     Девочка показала и добавила:
     – Пока отсюда к нам дойдем, солнце опустится вот на столько, – она провела ладошкой с растопыренными пальцами небольшую дугу.
     До селения Потапа они добрались к вечеру. Потап вытащил из сумки для дичи трех рябчиков, – оказалось, он их успел добыть до встречи с волком.
     Его бабушка тут же занялась раной, – промыла, обработала какой-то мазью и перевязала, а Вера помогала матери Потапа готовить рябчиков.
     Наутро Потап собрался проводить Веру в их селение. Вера запротестовала:
     – Ты еще не выздоровел. Я дойду сама, я представляю, где наше селение.
     Но тут даже мама Потапа сказала сыну:
     – Надо проводить. Волк в лесу не один.
     На дорогу до селения Веры ушел у них целый день. По пути Потапу удалось подстрелить тетерева, так что пришли они с добычей. Вера тут же рассказала родным о сражении с волком, и те с уважением и благодарностью приняли Потапа, понимая, что без его своевременного вмешательства Вера бы не уцелела.
     Переночевав в избе на одной из лавок, Потап собрался домой, но внезапно потерял сознание.
     Позванный тут же целитель, о котором Вера говорила Потапу, осмотрел его, велел уложить в постель и пошел готовить набор трав, чтобы сделать для больного лекарство. Вскоре он вернулся с кувшином снадобья, намазал больного  принесенной с собой мазью и велел поить больного каждый час, как только тот придет в сознание. Ухаживать за Потапом взялась Вера. Через сутки сознание к Потапу вернулось, но чувствовал он себя настолько слабо, что, когда вставал по нужде, ноги у него дрожали, он с трудом преодолевал небольшое расстояние, держась за Верино плечо. Вера не отходила от него ни на шаг, даже ночью укладывалась спать рядом, у противоположной стенки на лавке. Все же через неделю молодой и крепкий организм Потапа преодолел болезнь, а еще через пару дней Потап начал собираться домой. Вера тут же заявила:
     – Я пойду с тобой.
     Потап начал было протестовать, но бабушка Веры тоже поддержала ее решение.
     Вышли они рано утром, еще затемно, шли целый день и только поздно вечером пришли на место. Но, к их удивлению, в селении никого не оказалось и даже вещей практически никаких не осталось. Потап обреченно махнул рукой:
     – Род переехал на новое место. Наверное, земля здесь уже не может нас прокормить.
     Спать они устроились в оставшемся теперь уже пустом жилище. Потап натаскал соломы, они зарылись в нее и, чтобы согреться, плотно прижались друг к другу. Потап почувствовал под тонким платьем Веры ее уже хорошо сформировавшиеся аккуратные грудки, и у него перехватило дыхание. Он еще теснее прижал к себе Веру, начал ее целовать, а его руки непроизвольно сами искали наиболее потаенные женские места. Вера не сопротивлялась и страстно отвечала на его ласки. Казалось, их объятиям не будет конца. Но вот Потап почувствовал, что его возбуждение достигло предела. Он ласково перевернул Веру, чтобы она стала на четвереньки, а сам пристроился сзади. Еще долго продолжались их ласки, пока, обессиленные, они оба не уснули.
     Разбудил их вороний грай. Птицы слетелись на покинутые жилища в поисках какой-нибудь поживы. Поеживаясь от утренней свежести и прижимаясь к Потапу, Вера сказала:
     – Что нам теперь делать? Может, пойдем к нашим, они будут рады.
     Потап ласково погладил Веру, поцеловал, затем поднялся и произнес, направляясь к выходу из жилища:
     – Пойду осмотрю окрестности. Ты полежи пока.
     Но Вера тут же подхватилась:
     – Я тоже с тобой.
     Выйдя из жилища, они ненадолго остановились, осматриваясь вокруг, затем Потап обратился к Вере:
     – Понимаешь, наш род большой, много людей, кроме того, скот, собаки, кошки. Они не могут пройти, не оставляя следов. Я хочу пойти по их следам. Думаю, что они ушли недалеко. Сейчас я тут похожу, надо найти, в какую сторону они направились.
     Покружив по селению, им действительно удалось быстро найти широкую полосу примятой травы, выброшенные ненужные предметы, следы крупных животных, потерянные детьми игрушки и много других мелочей, обозначающих путь, по которому недавно прошло их селение.
     Не раздумывая больше, они отправились по этим следам. Иногда в наиболее увлаж-ненных местах трава успевала выпрямиться, скрывая все, что недавно здесь происходи-ло, но Потап оказался хорошим следопытом, и они ни разу не сбились с дороги.
     Во второй половине дня, когда солнце все еще было высоко, в стороне от проложенной тропы обнаружилось место, где род останавливался на ночевку, и наши путники тоже решили здесь переночевать – вокруг было сооружено несколько шалашей и много уже подсохшей скошенной травы, из которой они сделали внутри шалаша копну, чтобы можно было заглубиться в нее с головой.
     Ночь прошла без происшествий в их взаимных любовных ласках.
     К концу своего путешествия на следующий день, миновав без остановки еще одну стоянку, они услышали глухой перестук топоров, и Потап радостно воскликнул:
     – Это должны быть наши!
     Вскоре они вышли на большую поляну, по краям ее лежали срубленные деревья, возле которых суетились, обрабатывая их, люди с топорами и весело потрескивали несколько костров.
     Увидев Потапа, первыми кинулись к нему с радостными криками маленькие братья и сестры. Веру они тоже приветствовали уже как родную, обнимая и целуя ее. Несколько старших братьев и сестер Потапа тоже оставили свои дела и степенно пошли к пришедшим. Потап взял Веру за руку, они вместе подошли к родителям и стали на колени. Мама Потапа смахнула слезу, подняла Веру с колен и поцеловала ее, а затем и сына. Отец последовал примеру матери.
     Так одновременно с переездом на новое место в их роду появилась новая семья. Схватку со зверем, с болезнью, с неизвестностью Потап и Вера успешно выиграли. Через положенное время у них родился сын. В семье детей раньше было много, у нашей пары их тоже появилось не меньше десяти, среди них были маленькие Потап и Вера.
     В каждом следующем поколении обязательно появлялся свой Потап, а его детей по-уличному звали Потаповы. Так продолжалось сотни лет, пока уличные прозвища не превратились в фамилии.
     Я не знаю, сколько веков прошло от момента встречи Потапа и Веры до появления фамилии Потапов, но раз моя фамилия сегодня существует, то, значит, цепочка наших родственных связей не прерывалась на всем протяжении существования человечества, начиная от Адама и Евы.   

                Продолжение эксперимента

     Получив флэшку, Федор тут же вставил ее в планшет и внимательно начал читать рассказ Антона, время от времени листая страницы то вперед, то назад. Мельком он даже похвалил Антона:
     - Здорово ты это придумал, изложить все в письменном виде, очень удобно.
     Закончив чтение, он откинулся в кресле, закрыл глаза, обдумывая прочитанное. Потом спросил у Антона:
     - Здесь есть эпизод, когда ты почти на сутки терял сознание. А какие-нибудь сновидения у тебя в это время были?
     -  Ты знаешь, в эти сутки я, думаю, часа на два как бы погрузился в небытие, в памяти полный провал, а остальное время пребывал в какой-то полудреме, не сознавая, что я слышу или вижу реально, а что мне мерещится или снится, - неторопливо анализировал свое состояние Антон. – Но такая чернота, как в эти два часа, больше не повторилась.
     Федор озабоченно сказал:
     - Не нравится мне возникшая неопределенность. Я точно видел, что ты на небольшое время исчезал, но не могу найти этому разумное объяснение. Единственное, что примерно тогда же произошло, - донор твоего сна потерял сознание, ясное дело, и твой сон
 прервался.
     Антон удивился:
     - Смотри, какое красивое определение ты придумал – донор сна. И по сути очень правильно.
     Федор, не обращая внимания на похвалу, повторил:
     - Не представляю, как можно объяснить то, что произошло, ни в какие рамки не лезет.
     - А, может, здесь не просто сновидения, а физическое перемещение во времени? – предположил Антон.
     - Но ты же во сне сам ничего предпринять не можешь, - не согласился Федор. – Ты только наблюдатель.
     - Я думаю, - медленно, словно наощупь, начал формулировать свою фразу Антон, - надо продолжить эксперименты, нужна новая информация, она наверняка поможет разобраться.
     Федор покачал головой:
     - Слишком опасно. А если твоего донора убьют, что будет с тобой или со мной?
     Братья на некоторое время замолчали. Потом Федор не слишком уверенно сказал:
     - Хотя, я думаю, такого не может быть.
     - Почему? – удивился Антон. – Все смертны.
     - Смертны-то смертны, - тверже заговорил Федор, - но вся информация содержится только в У-хромосоме, а она передается сыну живым отцом через зачатие. И дальше никакой информации от наших предков мы не получаем. Так что смертный приговор исключается.
     Они опять помолчали, потом Федор даже кулаком стукнул по пирамиде:
     - Но ты же ведь куда-то исчезал, загадка какая-то. И неизвестно, что еще может быть.
     Антон махнул рукой:
     - Ну, раз смерть отменяется, то надо продолжать эксперименты. Мне они понравились.
     Федор с любопытством на него посмотрел:
     - Слушай, у тебя  там были сексуальные моменты, а что ты при этом чувствовал?
     Антон смущенно развел руки в стороны:
     - Ну, что обычно в такие минуты чувствуют, то и я испытывал.
     Федор засмеялся:
     - Так вот почему ты снова хочешь туда попасть.
     Антон поспешил перевести обсуждение на другую тему:
     - Ты знаешь, а вот их разговор мне был понятен с самого начала. Иногда попадались незнакомые слова, но почти тут же их смысл становился понятен. Так что мое мнение о том, что летописцы часто сокращали слова, подтвердилось – разговорная речь совершенно отличается от летописной и намного понятнее.
     Федор одобрительно заметил:
     - Я рад, что ты с этим разобрался. А как ты думаешь, в какую эпоху ты попал?
     - Трудно сказать точно, исторических личностей не было и даже в разговоре они не упоминались, обычная деревенская обстановка. Правда, вот что важно: земледелие у них было еще подсечно-огневое, но уже появились коровы. Я думаю, что  побывал где-то во втором – четвертом веке нашей эры.
     Федор еще раз полистал бумаги Антона, потом сказал:
     - Интересно, твоего донора зовут Потап – его так на самом деле называли или ты сам придумал?
     - На самом деле, он сам себя так назвал, - пожал плечами Антон. – А почему бы и нет, он же наш предок.
     - Но не всех же наших предков звали одинаково. Хотя для простоты мы можем всех наших доноров дальше называть так, как это сделал ты, если, конечно, продолжим эксперименты, - предложил Федор.
     - Давай так и поступим, - согласился Антон, - хотя я тут ни при чем, его действительно так звали.
     - Антон, ну, конечно, я тебе верю, - миролюбиво сказал Федор и добавил, - надо будет на всякий случай эту информацию включить в твои записки.
     Антон кивнул головой:
     - Согласен, сегодня же сделаю.
     После небольшого молчания он взглянул на Федора:
     - Ну, что, продолжим эксперименты?
     Федор вздохнул:
     - Да мне самому охота и в то же время страшновато. Завтра воскресенье, переночуем на даче, а утром решим.
     - Правильно, - поддержал Антон, - как говорит народная мудрость, – утро вечера мудренее.
     Ночь прошла без происшествий. Измотанные множеством впечатлений, братья спали беспробудно. Разбудило их поднявшееся довольно высоко солнце, пробившись через неплотно задернутые шторы. Умывшись, приготовив себе на завтрак яичницу, выпив по чашке крепкого кофе, они, не сговариваясь, отправились на веранду и уселись около пирамиды. Первым не выдержал неопределенности Антон:
     - Ну, что, какое решение тебе приснилось?
     - Да ничего мне не снилось, спал без задних ног. – усмехнулся Федор. -  А с продолжением экспериментов не знаю, что и делать, - и хочется, и колется.
     Антон напористо сказал:
     - Чего ты боишься? Сам же сказал, смерть нам не грозит.  И вообще, какие неприятности может доставить сон? Давай не откладывать, а то время идет. Я уже даже придумал, в какие времена надо отправиться.
     - В какие же? – заинтересовался Федор.
     - Понимаешь, - задумчиво сказал Антон, - несколько веков до новой эры и шесть – семь веков начала новой эры самое темное время в истории нашей страны.  Здесь была такая кутерьма, столько разных племен, они все время перемещались с места на место, одни на запад, другие на восток, одни на юг, другие на север, очень часто враждовали друг с другом. Это была то Великая Скифия, то Сарматия, а древнегреческие и древнеримские историки приводят названия десятков, а то и сотен обитавших здесь народов. И почти все они бесследно растворились во времени и пространстве.
     - И что же ты хочешь узнать? – Федор, как всегда, предпочитал конкретику.
     - Да я знаю, что обрывки сведений из нашей родословной не помогут со всем этим теперь уже археологическим хламом разобраться, но интересно хотя бы побывать в тех временах, узнать, что чувствовали тогда самые обычные люди.
     Федор не выдержал:
      - Добро, Антон, называй дату.
      - Прекрасно, - облегченно вздохнул Антон, - давай попробуем попасть примерно в третий - четвертый век новой эры, в царство готов.  Правда, там уже недалеко и гунны. Эти два народа заварили тогда кашу, которую и сейчас называют великим переселением народов. По всей Европе шла жесточайшая рубка, в мгновение ока исчезали целые этносы.
     - Ладно, - решил уточнить Федор, - готы третий – четвертый век, а гунны?
     - А гунны четвертый – пятый, - Антон решил сбавить обороты.
     - Тогда давай сначала я к готам, а потом ты к гуннам, - решительно распорядился Федор, уже направляясь к генератору.
                На службе у готов

     Ранним весенним утром жителей поселения староста созвал на сходку. Когда все собрались, он взобрался на стоявшую рядом телегу, чтобы его хорошо было видно, и без предисловий начал:
     - Мы с вами каждый год платим королю готов  дань - десятину с урожая хлеба. Но, кроме этого, мы обязаны по его требованию направлять наших людей в его армию для участия в каком-то его походе. Вчера поздно вечером от него приезжали посланцы с требованием поставить десятую часть наших молодых мужиков для участия в его походе. Значит, нам надо отправить восемь человек всадников с полным вооружением. Оглашаю список.
     Едва он закончил, в толпе послышались женские всхлипы, а потом и плач. Староста развел руками:
     - Ничего не могу поделать, теперь это бремя несут семьи, не участвовавшие в позапрошлогоднем наборе. А те ребята уже давно вернулись, живые и здоровые, так что, если боги помогут, то и с этими будет все благополучно. На сборы сегодняшний день, выезжать завтра утром. Восемь обозначенных человек сейчас должны подойти ко мне, я расскажу, куда ехать, где будут собираться все из других окрестных селений, там же вас будут ожидать и потом сопровождать к месту назначения представители короля готов. Всем остальным можно расходиться.
     День прошел в суматохе, время от времени возникавших плачах и причитаниях, ночь тоже не принесла успокоения, а едва рассвело, маленький отряд сельских парней отправился в путь. Ехать пришлось не слишком далеко, но когда добрались до места, оказалось, что уже все собрались. Здесь же были и сопровождающие, так что сразу тронулись в путь.
     Ехали шагом, чтобы не изматывать лошадей. Когда начало темнеть, остановились на небольшой полянке на ночлег, разожгли костер, приготовили добытую по дороге дичь, достали захваченные из дому припасы. За ужином началась неторопливая беседа. Большинство было в полном неведении, что их ждет, но тут же нашлись знатоки, которые могли все объяснить. Высокий худощавый парень с огромной шапкой растрепанных волос, оповестивший всех, что его зовут Мирон,  активно просвещал остальных:
     - Нами сейчас владеют готы, мы им платим дань и время от времени поставляем в их войско своих людей, вот теперь мы едем служить. За это они нас не грабят, не берут пленных, чтобы продать их в рабство.  Короли их очень жестокие, они и своих не жалеют, а тем более других. Сейчас у них королем Кощей Бессмертный, очень воинственный, он создал огромную империю. Да мы тоже фактически в нее входим – и дань платим, и на службу в свое войско они нас забирают.
     Сидевшие вместе со всеми у костра посланцы короля готов – уже немолодые мужики со шрамами на лицах - молча слушали рассказ парня, потом один из них не выдержал:
     - Уже лет тридцать готами правит великий император Германарих, ему сто десять лет, а он решил взять себе еще одну жену и, похоже, она вашего племени. 
     - А что я говорил, - воскликнул Мирон, - только у нас вашего правителя всегда называ-ли Кощеем Бессмертным, может, потому, что до таких лет, как у него, никто не живет.
     - Понимаете, мы тоже не готы, - усмехнулся мужик, - служим, как и вы, по принуждению, правда, скоро  будет уже десять лет.
     После этих слов все почувствовали себя свободнее и засыпали свою охрану градом вопросом. Молоденький паренек, еще совсем безусый, робко спросил:
     - А вы в сражениях участвовали?
     Тот же мужик с горечью кивнул:
     - А куда ж мы денемся, готы ведь воюют почти непрерывно, хотя их не так и много, но все покоренные ими народы обязаны поставлять людей в их войско. Из нашего селения пришло двенадцать человек, а остались вот только мы вдвоем.
     Посиделки затянулись до ночи, а с утра снова отправились в путь. Дорога заняла у них несколько дней, наконец, прибыли в лагерь готов, где, судя по обстановке, уже заканчивались приготовления к походу. Наших путников присоединили к отряду всадников, основная же часть войска была пехотой, поэтому, когда началось движение, оно было довольно медленным, и конная часть, состоявшая из нескольких довольно больших отрядов, время от времени получала отдельные задания, чаще всего это была разведка, но иногда и сражения с не слишком большими силами противника. Кто противник, сначала не было понятно, но когда появились римские легионеры, все стало ясно. Подробности довольно быстро становились известны всем во время ужина и бесед на вечерних стоянках у пылавших многочисленных костров.
     Группа русичей, продолжавшая держаться вместе, греясь у костра, слушала очередной рассказ своего главного информатора Мирона:
     - Мужики, влипли мы с вами в историю, не знаю, удастся ли нам уцелеть. Король готов  Кощей Бессмертный  собрал огромное войско и решил завоевать Римскую империю, так что скоро нам предстоит сражаться в римских городах, я думаю, мало кто из нас выживет, у нас ведь никакого опыта сражений в таких условиях нет.
     В это время показался богато одетый всадник, который, очевидно, кого-то искал. Увидев командира сидевших у костра всадников, подъехал к нему и что-то сказал – издали слов не было слышно. Они немного переговорили, потом командир покрутился на коне, осматриваясь и, похоже,  готовясь принять какое-то решение и направил своего коня прямо к Мирону. Остановился, подозвал его к себе и приказал:
     - Вот ты самый активный, скажи, сколько в вашем отряде русичей человек?
     - Шесть десятков, - лаконично ответил Мирон.
     - Как раз то, что надо, - обрадовался командир. – Значит, так. Назначаю тебя ответственным за порядок в отряде. Сейчас вы поступаете в распоряжение представителя короля, - он показал на стоявшего рядом с ним приехавшего всадника. – Направляетесь в ставку короля для несения внешней охраны. Впрочем, там вам все объяснят. А сейчас командуй и в дорогу.
     Мирон кивнул, прокричал так, чтоб всем было слышно:
     - Всем всадникам нашего отряда следовать за мной!  - вскочил на своего коня и тронул его вслед за уже отправившимся в путь королевским посланником. 
     Отряд вытянулся за ними в длинную цепочку.
     В ставке короля царил ажиотаж. Как позднее узнали приехавшие, готовилась свадебная церемония. А пока прибывший отряд поставили на внешнюю охрану, приказав медленно объезжать ставку по периметру. Только к вечеру указали место их стоянки и ночлега.
     Молодой парень из отряда русичей по имени Потап решил пройтись по королевскому стану, чтобы сориентироваться в обстановке. Вокруг горели костры, довольно хорошо освещая окружающее пространство. У костров сидели многочисленные воины. Кто-то готовил себе ужин, другие наслаждались дремотным теплом, исходившим от костров. Потап не спеша шел мимо костров, удивляясь разнообразию собранных здесь народов. Вдруг у одного из костров  поднялась какая-то фигура и в несколько шагов оказалась на пути у Потапа, перегородив ему дорогу. Лицо его при мерцающем свете костров казалось почти сплошь заросшим черными кудрявыми волосами, а глаза то ярко вспыхивали в зареве костров, то почти исчезали в темноте.
     - Ты кто? – гортанная речь незнакомца была понятна, но неприятна.
     - Я из отряда Мирона, - ответил Потап, - мы несем внешнюю охрану.
     - Врешь! Ты лазутчик, - ухмыльнулся черный мужик, - и подослан, чтобы убить короля.
     Потап опешил:
     - Я из отряда Мирона, можете проверить, они находятся вон у тех костров, - он показал рукой в ту сторону, откуда пришел.
     - А что же ты ходишь вокруг, что ты высматриваешь? – мужик говорил громко, вокруг них начали собираться другие люди, возник неприятный для Потапа нечленораздельный угрожающий рокот.
     Вдруг из темноты вышел еще один человек, судя по богатой одежде, один из командиров. Поднял руку, все умолкли, тогда он обратился к Потапу:
     - Ты какого племени?
     - Я русич, - коротко ответил тот.
     Обратившись к остальным вновь подошедший властно произнес:
     - Я Сар, командир конной стражи. Я знаю, где отряд русичей, этого человека я заберу и проверю, правду ли он говорит.
    Обратившись к Потапу, скомандовал:
     - Веди к своему отряду.
     Через несколько минут к облегчению Потапа все разъяснилось. Уходя, Сар ему сказал:
     - Одному опасно бродить по лагерю. Я из рода росомонов, мы ваши родственники. Приходи к нам в гости. Завтра я тебя найду и покажу, где мы находимся.
     На следующий день разъяснилось, в чем будет состоять их служба. Мирон собрал весь отряд и объявил, что также как вчера они будут дежурить всего десять  дней, а потом столько же ночью. Сколько продлится из здешнее пребывание, неизвестно, никто не знает, как долго Германарих намерен отмечать появление в своем гареме очередной жены.
     Вечером отряд расположился у большого костра, неподалеку паслись их стреноженные кони.  Было еще светло, и Потап еще издали увидел Сара, направлявшегося к их костру. Подойдя к Мирону, он коротко о чем-то с ним переговорил, Мирон все время согласно кивал головой. Обратившись затем к Потапу, Сар велел ему идти с ним. Пришли они в большое крытое помещение, где находилось несколько десятков человек.  Подойдя к одному из них, Сар дружески положил ему руку на плечо:
     - Познакомься, Аммий, это Потап из отряда русичей  Их прислали для несения внешней охраны на время свадьбы.
     Аммий дружески кивнул Потапу:
     - Садись с нами, выпей медоса.
     Потап зарделся:
     - Я не пью хмельное.
     Аммий улыбнулся:
     - Ну, тогда попробуй сбитень или квас, надеюсь, они тебе не повредят.
     Потап благодарно поклонился.  Усевшись за общий стол, он вначале не очень вслушивался в разговоры, но потом заинтересовался. Как почти в любой компании, здесь тоже нашелся человек, который знал ответ почти на любой вопрос. Кто-то за столом, ни к кому конкретно не обращаясь, спросил:
     - А как давно Германарих правит готами, что ему удалось создать такую огромную империю? Пожалуй, она даже Римской империи не уступает.
     Зрелый мужчина с седой шевелюрой тут же откликнулся:
     - Я служил еще отцу Германариха Агиульфу, был я тогда лет на двадцать пять моложе. Правой рукой короля Агиульфа, военачальником, а потом и соправителем стал его сын Германарих. У него было три брата - Ансил, Вультвульф, Эдиульф, но их уже нет в живых. Став королем, Германарих заключил с аланами, роксоланами, росомонами  и другими славянскими племенами союз, опираясь на который он повел борьбу за создание великой готской империи.  Сейчас она  раскинулась на огромном пространстве от реки Истр до реки Итиль и от Варяжского моря до Эвксинского понта. При Агиульфе и особен-но при Германарихе установилась активная торговля зерном,  Причерноморье теперь кормит Константинополь.  Под властью  готов восстановилось сельское хозяйство, разру-шенное их же первоначальным  вторжением. Хотя  надо сказать,  что торговлю ведут не славяне - земледельцы, а представители Германариха, собирая хлеб  в виде дани.
     Когда Потап собрался идти в свой отряд, Сар пошел его проводить. По дороге Потап осмелел и решил спросить у Сара, правда ли, что Германарих, как он слышал, берет в жены росомонку. Сар угрюмо кивнул:
      - Это наша с Аммием сестра Лебедь, Германарих зовет ее Сванильда. Свадьба будет в самое ближайшее время. А пока сестра дома ревет в три ручья, не хочет замуж за старика.
     - А что же ей делать, - посочувствовал Потап, - наверное, у нее и жених уже есть.
     - Как не быть, его родные еле удерживают, хочет на себя руки наложить. А сделать ничего нельзя, король готов всесилен.
     Через неделю в ставку Германариха прибыл свадебный кортеж, после коротких церемоний начался торжественный свадебный обед, который затянулся заполночь. Задолго до этого Сванильда, сославшись на усталость, ушла в опочивальню.  Часа через три, тяжело  поднявшись с кресла, туда же отправился  и король, но буквально через несколько минут выскочил оттуда с криком:
     - Стража, ко мне!
     Оказалось, Сванильда сбежала. Срочно посланная следом охрана вернулась через несколько дней, ведя за повод коня с восседавшей на нем красавицей.
     Через два дня все население королевского поселения собрали на краю поля, начинавшегося сразу за шатрами. Спустя небольшое время вывели Сванильду и на виду у всех раздели ее догола. Несколько человек подвели к девице двух, судя по всему, необъезженных коней, привязали две длинные веревки – одним концом к каждой из лошадей, а другим за руки и ноги Сванильды. Раздались высокие звуки труб, когда они смолкли, стоявший рядом со Сванильдой толстый человек в яркокрасном плаще прокричал пронзительным голосом:
     - По высочайшему повелению всемилостивейшего короля готской державы Германариха за совершенное преступление дочь владыки росомонов Сванильда приговаривается к смертной казни. Приговор привести в исполнение немедленно. 
     Снова трубы взяли высокие ноты и долго тянули эту однообразную мелодию. Неожиданно они умолкли, и охрана тут же отпустила коней, хлестнув каждого плеткой. Кони сразу же пустились вскачь, волоча за собой женщину. Некоторое время они бежали рядом, потом, словно чего-то испугавшись, резко рванули в разные стороны, почти тут же разорвав женщину на части.
     Толпа на краю поля оцепенело наблюдала страшное зрелище, даже охрана хранила молчание. Не раздалось ни одного возгласа с хвалой королю. Так же молча через некоторое время все разошлись по свои местам.
     Потап увидел Сара через два дня. Глубоко запавшие глаза выдавали его невыносимую боль. Обняв Потапа за плечи, Сар тихо сказал:
     - Наши женщины гордые. Сестра сказала, что она предпочитает погибнуть сейчас, чем в скором времени со смертью Германариха, уже и так древнего старца, все равно отправиться в загробный мир.
     Потап не удержался:
     - Недаром у нас Германариха называют Кощеем Бессмертным.
     Сар угрюмо сказал:
     - Это мы еще посмотрим, какой он бессмертный. –  Помолчав, добавил. - Сегодня вечером Германарих устраивает прием, на котором мы с Аммием тоже должны быть.
     Еще чуть помолчав, тихо шепнул:
     - Скажи Мирону, что вам надо срочно уходить в свои края, иначе вас всех тоже отправят в могилу.
     Вернувшись к себе, Потап тут же тихонько передал Мирону слова Сара. Тот недоуменно поднял брови, потом задумался и отошел в сторону.
     Сегодня их конное дежурство было ночным, и Мирон, как обычно, выстроил свой отряд в длинную растянутую цепь и повел по большому кругу вокруг королевской стоянки. Не успели они завершить второй круг, как раздались крики, вскоре из королевского помещения выбежал человек. Мирон его окликнул и спросил, что случилось. Тот, заикаясь, только и мог сказать:
     - Сар и Аммий убили короля.
     Потап не удержался:
     - А с ними что?
     Мужик, так же заикаясь, с трудом ответил:
     - Стража их тут же тоже убила. 
     Мирон, словно про себя, тихо произнес:
     - Так вот почему Сар нам велел уходить. Будет тризна.
     Повернувшись к своему отряду, негромко скомандовал:
     - Всем слушать мою команду. Следовать за мной! – и  рысью пустил своего коня.
     За спиной уходящего отряда готовилось к заходу солнце, прощаясь с путниками все еще горячими лучами позднего лета.
                Атилла – бич божий

     Затерянное в лесах селение русичей внезапно подверглось ошеломительному нашествию неведомого ранее племени. Всех мужчин, способных держать меч и не успевших убежать в лесную чащобу, угнали, заставив каждого взять себе коня из общего стада общины и все оружие, которое нашлось в доме.  Впоследствии выяснилось, что незнакомое племя называет себя гуннами. Всех захваченных пленных мужчин гунны включали в свое войско, формируя несметную рать. У них не было даже кибиток, и они проводили свой век на спинах своих лошадей, к которым были точно приклеены, а если кто-либо из них случайно касался земли, то уже считал себя мертвым. Спали они верхом, наклонившись к шеям своих лошадей. Огня гунны не знали, и когда хотели есть, клали себе под седло кусок сырого мяса и таким образом размягчали его.
     Но на самом деле гуннов было не так уж много, основную массу их войска составляли представители завоеванных ими народов. Ассимилируя в свой состав другие этносы, гунны не пытались навязать им свой образ жизни. Им важно было, чтобы все готовы были отдать свои жизни в войнах, направленных на завоевание новых земель.
     Через несколько дней отряд гуннов с захваченными ими пленниками, уже как бы ставшими их частью, добрался в ставку своего  верховного правителя. В дороге останавливались только, чтобы покормить и напоить лошадей, поэтому в конце пути непривычные к столь долгой верховой езде русичи буквально валились с ног.  Доставившие пленников гунны сообщили о прибытии командиру, тот отправил куда-то посыльного и вскоре к русичам подъехал всадник. Неторопливо  объехал  их отряд вокруг, внимательно вглядываясь в каждого и, остановившись в центре, громко сказал:
     - Меня зовут Дамир, с этого момента я ваш руководитель. Располагайтесь на этом месте, разводите костры, несколько человек поедут со мной получить провизию. Вы удачно успели к началу общего пиршества, которое вождь гуннов Атилла проводит каждый раз, когда происходит очередное крупное пополнение войска.
     Отобрав нескольких человек, Дамир уехал, а остальные начали осматриваться по сторонам. Недалеко от них уже был установлен большой помост, очевидно, чтобы его даже издали хорошо видели все воины. Значит, здесь усядутся вожди гуннов, наверное, и они хотят увидеть сразу все свое войско.
     Вскоре уехавшие всадники вернулись с несколькими бараньими и одной конской тушей. Их сопровождали два неизвестных всадника, которые тут же включились в процесс приготовления к пиршеству. Любопытным они объяснили, что Дамир прислал их помочь вновь прибывшим поскорее освоиться с обстановкой. Они тут же показали, как можно пройти к речке, почти на высоком берегу которой они, оказывается, находились.  У самой воды вдоль русла реки росли мощные деревья, среди которых было много сухих, годившихся для костра. Работа закипела, проголодавшиеся люди старались изо всех сил. Посланцы Дамира, как могли, консультировали новичков. Увидев, что многие не знают, как к ним обратиться, один из них поднял руку:
     - Всем, кто слышит: меня зовут Ждан, а это, - он показал рукой на своего напарника, - Фома. Обращайтесь, все объясним.
     Костры уже пылали вовсю, все начали рассаживаться вокруг с кусками мяса на длинных палках. Ждан объяснил, что надо мясо поджаривать постепенно, отрезая от него готовые кусочки.
     В это время на помост начали подниматься люди, и Ждан решил заочно познакомить с ними свою аудиторию.  Назвав нескольких человек, он неожиданно умолк, но по всему лагерю уже неслось:
     - Атилла! Атилла!
     На помост поднимался  невысокого роста большеголовый человек с проседью в копне волос, коренастый, широкогрудый, курносый.
     Ждан сказал окружавшим его слушателям:
     - Обратите внимание, владыка гуннов ест и пьет только из деревянной посуды, в то время как остальным подают еду на золотых и серебряных блюдах.
      Все видели, что во время пира Атилла остается неподвижным и почти ничего не ест.
Но вот через какое-то время на помост вбежал мальчишка. Ждан тут же прокомментировал:
     - Это младший сын Атиллы – бича божьего, как его зовут все народы.
     Атилла вдруг заулыбался, ласково обхватил ребенка и прижал его к себе.
     Фома тронул Ждана за рукав:
     - Расскажи им про Атиллу, наверняка им будет интересно.
      - Рассказать? – повернулся Ждан к русичам и услышав крики с просьбой это сделать, продолжил: - Атилле сейчас сорок пять лет, он сын гуннского правителя Мундцука и племянник короля гуннов Ругилы, после которого в возрасте около тридцати лет стал главой гуннов вместе со своим младшим братом Бледой.  Вскоре брат погиб, хотя некоторые уверяют, что он был убит по приказанию Атиллы. Одаренный пытливым умом, твердостью характера, уверенностью  в своей силе и воинских способностях и величайшею неустрашимостью, Атилла уже с юных лет проявлял непомерное честолюбие, жестокость и презрение к просвещению и оседлой жизни, хотя в его воспитании активно участвовали греки и римляне. Главой гуннов он стал всего семь лет назад, но уже в несколько раз увеличил территорию своей державы.
    Пиршество продолжалось до поздней ночи, но Атилла вскоре после его начала ушел в свой деревянный дворец, находившийся, как сказал Ждан, недалеко от места проведения пиршества. Кто-то из сидевших у костра русичей обратился к Ждану:
      - А зачем Атилла собрал такое огромное войско?
     Тот помедлил, но затем махнул рукой и ответил:
     - Всем нам предстоят нелегкие испытания. Атилла решил завоевать западный Рим, и я думаю, что поход начнется в ближайшее время. Римлянами руководит Аэций, который в молодости провел несколько лет в свите тогда еще наследника престола Атиллы. Так что сражение предстоит жесточайшее, ведь командуют противниками два полководца, хорошо знающие друг друга и еще недавно бывшие почти друзьями.
     Ближайшее время наступило завтра. Огромная масса войск отдельными частями выступила в поход. Вскоре они уже шли по территории Западной Римской империи, захватывая и разоряя отдельные города и уничтожая небольшие римские легионы, несшие охрану или охранявшие границу. Информацию о том, что происходит вокруг, русичам сообщал всезнающий Ждан. В один из дней он сказал:
     - Наверное, скоро будет генеральное сражение. Разведка донесла, что навстречу нам движется войско Аэция и его союзники западные готы под управлением своего короля Теодориха.
     Местом генерального сражения двух армий стали Каталаунские поля в Шампани. В центре гуннской армии стоял Атилла, на левом фланге расположились восточные готы, русичи находились на правом фланге. Сражение начали гунны, попытавшись захватить находившееся между двумя армиями возвышение, невысокий холм, но их опередили западные готы. Аттила, внимательно следивший за действиями своего авангарда, решил его поддержать  атакой основных сил центра и лично бросился  вперед с криком:
     - Смелые атакуют первыми!
     Началась жестокая рубка мечами, секирами, копьями по всему фронту, войска смешались, со всех сторон слышался лязг оружия, летели стрелы. Битва разгоралась, как лесной пожар по сухостою, и ужас охватывал солдат, когда по несколько человек сразу оказывались пронзенными копьями и стрелами. Поднявшиеся облака пыли закрыли все вокруг, не видно было неба, даже солнечные лучи не могли пробиться сквозь эту завесу. Протекавший по полю боя ручей вышел из берегов из-за потоков льющейся крови.
     В ходе битвы был убит король западных готов Теодорих, но римлянам удалось сжать войска гуннов с двух сторон, и Атилле пришлось отвести их в лагерь, укрепленный по кругу кибитками, приготовленными специально для сражения. Уже почти стемнело, но вскоре ярко запылали костры, и воины начали разбираться в своих потерях. Русичи обнаружили,  что их осталось чуть больше половины от первоначального состава. Ждан тоже ходил смурной – погиб его давний друг Фома.
     На следующий день Атилла дал приказ к отступлению.  Один за другим гуннские отряды уходили на восток, никто их не преследовал. По-видимому, обе стороны решили, что в этой жестокой  битве на Каталаунских полях, в которой с обеих сторон участвовало несметное количество воинов от десятков разных народов, никто не смог одержать победу.     Оторвавшись от войск Аэция,  Атилла продолжил еще более активно грабить города Западной Римской империи. После очередной встречи с Дамиром  Ждан сообщил, что планируется поход на Рим. Через некоторое время, когда войска остановились на отдых, Ждан принес очередное известие:
     - К Атилле приехало посольство римского императора Валентиниана во главе со святым папой Львом Первым для переговоров. Речь идет о выдаче замуж за владыку гуннов сестры римского императора Гонории, а в виде приданого половину Римской империи, причем эта идея исходит от самой Гонории. Эти переговоры идут уже почти год, Валентиниан не соглашается, поэтому Атилла и готовит захват Рима.
     Прошло несколько дней, неизвестно было, чем закончились переговоры,  и что последует дальше, когда в очередной раз Ждан заявил:
     - Завтра придет приказ о походе на Восточную Римскую империю, в которой правит император Маркиан. Он отказался платить ранее согласованную дань, и Атилла решил его наказать.
     Но на следующий день никакого приказа не последовало. Обескураженный Ждан помчался выяснять, в чем дело и вскоре вернулся с новостью:
     - Задержка на несколько дней связана с тем, что Атилла решил в очередной раз жениться, теперь уже на дочери князя Герика, которую зовут Ильдико. Правда, она уже обручена с другим, но ее отец не может перечить грозному повелителю гуннов. Недаром же его зовут Бич божий.
     Свадьба состоялась через два дня. С утра загрохотали барабаны, высоко запели громкоголосые трубы, к концу дня по всему полю зажглись костры и к ним потащили туши коней и баранов. Но Атилла со своими ближайшими сподвижниками на этот раз находился в срочно воздвигнутом деревянном дворце, куда вскоре и доставили невесту. Свадьба проходила с привычным размахом. Крутившийся там Ждан время от времени приходил в отряд и рассказывал:
     - Вожди разных племен, входящих в империю гуннов, дарят повелителю кочевников резвых скакунов, седла, украшения из золота и драгоценных камней, китайские шелка, изделия из бронзы и слоновой кости. Подарков невообразимое количество.
     Но все и так видели, что множество подарков уже не вмещается в помещениях дворца, и их складывают на площади под охрану воинов.
     Пиршество завершилось только к полуночи.
     А рано утром прибежал взволнованный Ждан с неожиданной вестью:
     - Ильдико убила Атиллу его же мечом. Вам надо срочно уходить. Когда гунны хоронят вождя, то положено приносить в жертву воинов. Обычно выбирают племена, чьи отряды малочисленны, вот как ваш. Наш отряд побольше, но не настолько, чтобы мы могли оказать сопротивление, поэтому Дамир принял решение тоже срочно уходить. Хоть нам и в одну сторону, но будет лучше, если мы отправимся порознь. Прощайте!               

                Федор изучает историю

      После завершения сеанса на вопрос Федора:
      - Как себя чувствуешь?
      Антон коротко ответил:
     - Нормально, а сон был классный.
     Они тут же отправился описывать свое сновидение. Ушло у Антона на это не два часа, как предполагал Федор, а больше трех, но когда он завершил свой письменный труд, Федору понадобился еще целый час на окончание своей работы. Обменявшись электронными рукописями, они принялись за изучение взаимного творчества. 
     После обсуждения кое-каких деталей своих и Антона сновидений Федор задумчиво сказал:
     - Антон, вот мы с тобой побывали в среде нескольких народов: древние русские, скифы, сарматы, готы, гунны. Конечно, было чрезвычайно интересно, но в результате в голове у меня сплошная каша. А после следующих экспериментов такого же рода я вообще одурею. Ты же историк, наверняка тебе это знакомо, просвети меня, несмышленого. Что-то об этих временах мы даже в школе учили, но у меня все быстро выветрилось из памяти
     - Ты действительно хочешь, чтобы я прочитал тебе лекцию? – удивился Антон. - Я, конечно, могу, тем более, что сновидения мне тоже дали много полезного. Но рассказ коротким не получится.
     Федор махнул рукой:
     - А куда нам спешить, впереди долгий вечер. Сейчас заварим чайку и начинай.
     Так и сделали. Устроившись поудобнее в кресле и немного отхлебнув горячего чая, Антон начал:
     - Мы с тобой живем и, по-видимому, наши предки жили на Русской равнине. Если посмотреть на карту, то можно увидеть, что она занимает всю северную Европу, за исключением Скандинавии, огибает с юга Уральские горы и простирается  почти до Байкала. Ее южную безлесную часть чаще всего называют Великой степью.  В северных лесах издавна жили охотники, собиратели лесных даров, земледельцы, выращивавшие зерновые культуры и овощи сначала подсечно-огневым способом, а потом перешедшие на использование пахоты, когда появился скот, дававший навоз для удобрений.  Необо-зримые степные пространства на юге принадлежали кочевникам, которые в поисках пропитания для своих лошадей вынуждены были перемещаться с места на место. Надо сказать, что земледельцы постепенно осваивали сначала  лесостепную зону, а затем и степную с ее плодородными черноземами, где землю можно было, используя удобрения, эксплуатировать много лет, в отличие от подсечно-огневого варианта хозяйствования, когда каждые три – четыре года приходилось осваивать новые лесные площади.   
     Федор не утерпел:
     - Но я слышал, что после выжигания лесного массива урожаи зерновых на этом месте были гораздо выше, чем на черноземье.
     Антон согласно кивнул головой:
     - Почти на порядок, а в первый год и выше.
     - А зачем же они стремились на черноземные просторы? – удивился Федор.
     Антон хмыкнул:
     - Да ведь подсечно-огневое земледелие очень трудоемкое, по крайней мере, его начальный этап, который требует значительных людских сил. Кроме того, лес после пожара восстанавливается без участия человека очень медленно, а доступные поселению лесные массивы ограничены.  А на черноземье участок земли могла освоить и одна семья, полученного урожая хватало, чтобы нормально прожить, не голодая, до следующего урожая.
     Сделав еще несколько глотков чая, Антон продолжил:
     - Человеческие поселения на Русской равнине появились еще пятьдесят тысяч лет назад, об этом говорят раскопки возле села Костенки Воронежской области, причем эти люди вели уже достаточно цивилизованный образ жизни – имели добротные дома, приличную домашнюю утварь и даже занимались художественным творчеством.
      Федор засмеялся:
     - Может, дети даже в музыкальную школу ходили, как моя сестричка?   
     Антон тоже улыбнулся:
     - Не исключено. Во всяком случае, и музыка, и песни у них точно были, а, значит, были исполнители, у которых это получалось лучше, чем у остальных.
     Посмеявшись, Федор спросил:
     - А все же, какие народы населяли Русскую равнину?
     Антон тоже посерьезнел:
     - Знаешь, когда читаешь древних греков, там такая уйма названий разнообразных народов, населявших эти места, причем время от времени одни из них пропадали, просто исчезали в никуда, а их место занимали другие, чтобы  вскоре тоже исчезнуть.  Поневоле приходишь к выводу, что на самом деле здесь всегда существовало множество племен, скорее всего родственных, а главенствующую роль играли то одни, то другие. Тем более, что народ – это более серьезное образование, чем племя или даже союз племен и связан уже с понятием государство, хотя довольно долго особого различия между племенем и народом не делали. В современной науке для их обозначения чаще всего используют слово этнос.  Так вот, из таких крупных этносов, по имени которых называли и всех остальных, на нашей территории, по-видимому, одними из самых древних были киммерийцы, во всяком случае, такие сведения приводят греческие античные авторы. Наверное, как воспоминание о них осталось название города Кимры. Жили они в степях Северного Причерноморья в самом начале железного века (IX – YIII века до н.э.), значит, почти три тысячи лет назад.
     Федор покачал головой:
     - Ну, в такую даль нам не попасть, у меня нет необходимых данных.
     Антон махнул рукой:
     - И бог с ними, с киммерийцами, тем более, что сведений о них с гулькин нос, в основном, предположения и догадки. Мы и так забрались черт-те куда, так что пошли дальше. На смену киммерийцам в YII веке до н.э. пришли скифы. Вот о них сведений уже намного больше – это и ассиро-вавилонская клинопись, и древнегреческие авторы, и археологические памятники. Особо высокого уровня достигла скифская культура, их золотые изделия и сегодня представляют собой вершину ювелирного искусства. А то, что они были бесстрашные воины, ты и сам видел.
     - Слушай, Антон, - перебил рассказчика Федор, - а почему после истории с зайцем Дарий отказался от битвы и буквально сбежал со своим огромным войском?
     - Ну, это же чистая психология. Дарий, как опытный военачальник, знал, что перед сражением воины волнуются и только уже в процессе сражения  раскрепощаются и то не все.  Если у них все мысли заняты предстоящим кровавым событием, которого они, конечно же, страшатся, то выскочившего откуда-то зайца они бы и не заметили. Когда значительная часть скифов на виду у противника метнулась в погоню за зайцем, Дарию стало ясно, что перед ним находятся люди совершенно спокойные, уверенные в себе и прекрасно собой владеющие. А состояние своего войска, полуголодного и измотанного долгими пешими переходами, он наверняка оценивал не слишком высоко, поэтому и предпочел отступить. 
     Немного помолчав, Антон продолжил:
     - Пойдем дальше. Лет через двести после победы над Дарием Скифия достигла своего наивысшего могущества, по крайней мере, все самые знаменитые курганы – усыпальницы скифских царей были возведены именно в это время. В четвертом веке до н.э. в период правления царя Атея на левом берегу Днепра напротив теперешнего Никополя возникла столица Скифии, теперь там ведутся раскопки. Известно, что Атей прожил до девяноста лет и был убит в бою. Но постепенно на смену скифам приходят сарматы. Сначала это было одно из племен в составе Великой Скифии. В скифских войсках, выступивших против Дария, были и сарматы. Надо сказать, что со временем скифская знать все больше перенимала эллинские обычаи,  их все больше прельщала роскошная сытая жизнь. Воинская сторона жизни постепенно теряла первостепенное значение, хотя Скифия почти все время вела войны, но уже не всегда побеждала, так что сарматы естественным образом захватили главенствующее положение в Великой Степи. В бытовом и культурном отношении они мало чем отличались от скифов, правда, гораздо более высокое положение, чем у скифов, у них занимали женщины.  Из своего путешествия ты знаешь, что и язык их был просто диалект скифского,  правильнее сказать - диалект древнерусского.    
     Федор согласно кивнул головой:
     - Во всяком случае, я его хорошо понимал.
     Антон поморщился:
     - Вообще-то, когда начинают рассказывать об этих временах, то информация о скифах и сарматах все время идет вперемешку, их как бы трудно отделить один от другого, настолько они похожи. Их называют то скифы, то сарматы, а иногда даже аланы или венеды. Античные историки неявно считали, что весь евразийский простор заселен одним большим народом, причем граница их расселения начиналась у Южной Балтики и терялась на бескрайних просторах Сибири. Сарматское государство активно вмешивалось в дела соседей и их политическое влияние доходило вплоть до южного побережья Понта Эвксинского, то-есть Черного моря. Конечно, это опиралось на соответствующее развитие экономики Сарматии. Именно в этот период Причерноморье и Приазовье покрылись сетью городов и крепостей, а южнорусские степи стали крупнейшими экспортерами зерна и кормили даже Афины. Очень высокого уровня достигла у них металлургия, так что военное снаряжение сарматов превосходило римское.
     Федор решил вмешаться в рассказ:
     - Я вот посмотрел картинки с изображением скифского золота, но на них же изображены люди, абсолютно такие же, как современные русские.
     - Конечно, - подтвердил Антон, - и не только обликом похожи на нас, Они так же как русские причесывались и одевались, у них такая же технология создания бытовых предметов и произведений прикладного искусства. Более того, даже тип экономики похож, не все они были кочевниками, большую их часть составляли земледельцы.
     - Короче, - решил подытожить Федор, - они, как минимум, наши родственники.
     Антон кивнул головой:
     - Очень похоже, что это так.
     Чуть помолчав, он продолжил:
     - Ладно, со скифами и сарматами как-то разобрались, следующие готы. В Великой Степи они господствовали в начале новой эры. Принято считать, что в отличие от скифов и сарматов готы пришли с запада, но я думаю, что Русская равнина настолько обширна, ее населяло столько различных племен, культура которых все время развивалась, они перемещались с места на место, так что отследить с помощью археологических раскопок их историю практически невозможно. Просто развитие племен шло неравномерно и со временем возвышалось то одно племя, то другое. Готы  многое взяли от скифов и сарматов, в первую очередь, конницу. Про готов мы знаем очень много благодаря их историку Иордану, жившему в шестом веке н.э. Правда, про скифов тоже имеем много сведений от древнегреческого историка Геродота, совершившего путешествие по Скифии и написавшего об этом отдельный том. По-видимому, Геродот более объективный автор, чем Иордан, поскольку последний сам гот и был на службе у готских королей. Кроме Иордана, о готах рассказывали и греческие, и римские историки. На историческую сцену этот народ ворвался, когда в Европе  античная цивилизация уходила в прошлое, а новые государства и нации  только лишь начинали  формироваться и по  обширным просторам непрерывно кочевали огромные массы народов. Покидать обжитые и освоенные  места их заставляли появлявшиеся время от времени более сильные  агрессивные соседи, от которых приходилось  убегать, нападая при этом на тех, кто встречался на пути  и не мог дать должного отпора. Так в I-II веке нашей эры среди прочих народностей Европы появились готы, более агрессивные, чем остальные. В середине третьего века они появляются в Крыму и какая-то их часть меняет кочевой образ жизни на оседлый. Но более активная часть готов строит свои суда и в течение десятилетий раз за разом нападает и грабит  города Римской империи, расположенные по ее восточной периферии. Вскоре готы приближаются к западным границам Римской империи и грабят пограничную провинцию Паннонию,  включающую в себя часть современной Венгрии и Сербии. Уже к середине третьего века готы разделились на западных и восточных, условной границей между ними служил по одним данным Днепр, а по другим Днестр. Вершины своего могущества восточные готы достигли при Германарихе.
     - Вот я как раз попал к закату его жизни, - оживился Федор.
     - Да, - подтвердил Антон, - хотя именно при Германарихе на готов начали свое наступление гунны. Кстати, мужик вам неправильно сообщил о смерти Германариха, он был только ранен, правда, тяжело, и не мог править так, как раньше. При нападении гуннов, видя, что поражения не избежать, он сам бросился на меч и погиб в сто десять лет. А завершилось владычество готов уже
после смерти Германариха двумя грандиозными битвами.  Первая произошла при Адрианополе в конце четвертого века  и закончилась полным разгромом римской армии, гибелью ее императора Валента и фактически крушением Западной Римской империи. Точку в этом процессе поставил предводитель готов Аларих, взяв и разграбив Рим в 410 году. Но именно после этого готы рассеялись по всей Европе и как бы растворились в других народах. А новыми владыками стали гунны. Уже более полутора тысяч  лет нет грозного вождя гуннов Атиллы, но его имя известно большинству современных европейцев. Его до сих пор  называют «бичом Божиим»,  который был послан людям за то, что они не верили в Христа.  Но смерть Атиллы – это начало заката гуннского государства. В конце пятого века гунны  перешли через Дунай и попросили  подданство у Византии. Им была выделена земля, «территория гуннов», и на этом история этого кочевого племени заканчивается.
     - Слушай, чуть не забыл спросить, - Федор даже встал из-за стола, - а язык гуннов ты хоть немного воспринимал?
     - Я даже не ожидал, что почти сразу смогу его понимать, - удивляясь сам, ответил Антон. – Как ты знаешь, я могу читать древнерусский и церковнославянский, они довольно близки. Так вот, гунны говорили практически на диалекте церковнославянского или староболгарского, который очень  близок  к старорусскому  языку.

                Эксперимент по истории продолжается

     На следующие выходные Федор и Антон снова отправились на дачу. Уселись на веранде и Федор попробовал подвести итог их первым экспериментам:
     - Не знаю, как тебе, а мне наши сновидения понравились. Спасибо тебе за лекцию, этот период нашей истории стал для меня более понятным. Но я хотел бы задать тебе несколько вопросов.   Первый такой. Скажи, как так получается, что по  Русской равнине  прокатилось столько кочевых народов – киммерийцы, скифы, сарматы, готы, гунны. А древние греки, как ты говоришь, упоминают еще десятки. Куда же они все пропали, никаких живых свидетелей не осталось, одни черепки, каменные бабы и золото. Что они, истребили друг друга?
     Антон улыбнулся:
     - Ты знаешь, твой вопрос волнует многих уже сотни лет. Действительно, читаешь античных историков, столько у них про этих скифов написано, а потом раз – и вместо них уже сарматы, какое-то время скифы еще где-то мелькают, а потом молчок, как будто их никогда не было. Столько разных народов резвилось в Великой степи, и все таинственно исчезали, так что одно время было распространено мнение, что они начисто истребляли друг друга. Но в исторической литературе есть и такая точка зрения, которую я разделяю, что на Русской равнине всегда было огромное скопище разных народов или, правильнее, этносов, и из них то один, то другой возбуждался, становился пассионарным, как говорят ученые, и возглавлял всю эту многоликую массу, давая ей свое наименование. При этом не надо было быть самым крупным по численности, достаточно стать самым активным.  Как и почему к одним приходит состояние пассионарности, а к другим нет, никто не знает.
     Федор молча выслушал объяснения Антона и снова спросил:
     - Скажи, вот название Русская равнина известно с древних времен, а где же были русские. Из школьной истории мы знаем, что они возникли только с приходом в Новгород Рюрика, а до этого они что, прятались, или их вообще не было?
     Антон покачал головой:
     - Это темная история, никто не хочет с ней разбираться. Мое мнение на сей счет такое – русские как один из этносов находились среди того же множества народов, что и скифы, сарматы и другие, но они не были активными, им не хватало пассионарности. И только к концу первого тысячелетия новой эры они как бы проснулись и заняли всю равнину, дав ей свое имя.
     Федор задумчиво сказал:
     - Как-то не верится,  что в течение стольких веков о нем ничего не было слышно, хотя, видать, это было не маленькое племя, раз умудрилось занять такое пространство.
     - Ты прав, - подтвердил Антон, - есть еще одна темная история. При Петре Первом изо всех русских монастырей были затребованы все древние летописи, якобы для копирования, но назад они не вернулись и вообще непонятно, куда исчезли. А с ними пропала и вся наша древняя история.
     Антон помолчал, ожидая, будут ли еще вопросы, но Федор тоже молчал. Антон немного помялся, но потом решился:
     - Слушай, Федя, прошлый раз, когда ты еще описывал свои сновидения, у меня образовалось немного времени, и я вспомнил, что у меня с собой мой незавершенный перевод стихотворения Гейне, которое мне очень нравится. Занялся я переводом, а вчера немного подправил. Хочешь послушать, что получилось?
     - С удовольствием, - заулыбался Федор, - а я думаю, чего это ты так застеснялся.
     Антон облегченно вздохнул:
     - Ну слушай.  Из Гейне, называется – К телеологии.

Чтобы каждый бегать мог,
Дал Господь нам пару ног,
Не желая поневоле
Принуждать к стоячей роли.
Ведь тогда ноги одной
Нам хватило бы с лихвой.
Дал Всевышний нам глаза,
Будто неба бирюза.
Чтоб читать передовицы,
Нам хватило б и зеницы;
Наделил двумя глазами
Наше тело, чтобы сами
Мы смотреть могли на мир,
Как он ладно скроен был.
Но на уличные дрязги
Нам потребны наши глазки,
А еще, чтоб не ступали
Мы большими сапогами
На кровавую мозоль,
Что приносит часто боль.
Бог снабдил двумя руками,
Чтоб делиться с бедняками,
А не прятать деньги с рук
Прямиком в большой сундук
(Как в обычае у многих
Богачей приличий строгих;
Вздернуть их бы, да беда –
Все большие господа.
Филантропы, меценаты,
Чьим подачкам немцы рады.
Так что плох из местных дров
Эшафот для этих лбов).
Дал Господь нам нос один
Для закусок и для вин;
Ведь в бокал с вином едва
Поместились носа б два.
Обеспечил ртом Господь
Нашу немощную плоть
Лишь одним – ведь всякий рот
Злопыхательством живет.
С дополнительным наш брат
Врал бы больше во сто крат.
Ведь тогда без остановки
Мы несли бы за столом
Между кашей из перловки
И капустой в панировке
Ерунду с набитым ртом.
Наградил ушами Бог,
Чтобы каждый слышать мог.
Приказал согласно плану
Появиться без изъяну
Сбоку нашей головы –
Не для сплетен и молвы;
Одарил двумя ушами
Вседержитель, чтоб часами
В.А. Моцарт, Гайдн и Глюк
Нежный наш ласкали слух.
Если б нас одна карьера
Волновала, как Мейрбера,
То хватило бы всего
На нос уха одного.
Лишь умолк я, покачала
Тевтолинда головой
И сказала громко: ой!
Эти речи я узнала,
Мне их слышать не впервой.
Стало модным средь кухарок
За плохой миропорядок
Вседержителя ругать;
Это мне напоминает
То, как будто бы сапог
Быть хотел умнее ног.
Невозможно нам по чину
Разом всю первопричину
Охватить, но, милый друг,
С твоих слов я общий смысл
Уловила пар и чисел
В нашем теле: почему
Рот и нос по одному
Дал Господь нам экземпляру,
А ушей и глаз, на пару
С оконечностями, две
Штуки дал тебе и мне.
Лишь одно мне непонятно:
Почему так неопрятно
Сотворил Всевышний члены,
Что нужны для гигиены?
Для чего, великий Боже,
Мы еще на мягком ложе
Те же пользуем уродства
Также для воспроизводства?
Ведь разумней было б нам
Разделить их пополам.
Ты представь, как было б дельно
Эти функции отдельно
Друг от друга наблюдать.
Ведь процесс опорожненья
От процесса размноженья
Должен каждый отличать;
Несмотря на то, что оба
Грязью пачкают любого –
И девица, рот прикрыв,
Прочь бежит, краснее слив,
Лишь представив, как идеалы
Испражняются на скалы!
А Психея, точно дура,
Все глазеет между ног,
Светит лампой на Амура –
Под его льняной шлафрок!
Говорила Тевтолинда,
Но сказал я ей: дитя!
Видно, ты не понимаешь
Тех конструкторских проблем,
И архитектурных схем,
По которым наше тело
Было создано так смело.
Шестеренки внутри нас
Одинаково подчас
Служат функциям интимным
Точно так же, как рутинным.
К счастью или к сожаленью
Все подверглось упрощенью:
Тот же самый инструмент
Разный пользует сегмент.
Проститутки и артисты,
Школяры, дельцы, юристы –
Каждый стонет, мечет, рвется
И на всех парах несется,
Как телега, чьи детальки -
Оси, швы, рессоры, гайки
Устремляются с горы
Под откос – в Тартарары.
     Федор хлопнул Антона по коленке:
     - Антон, здорово у тебя получилось, мне понравилось. Я люблю такие вроде бы хулиганистые стихи, но без пошлости.
     Антон заулыбался:
     - Это не у меня получилось, а у Гейне. А я только на русский язык переложил.
     - Не скромничай, - тоже улыбнулся Федор, - у обоих у вас хорошо получилось.
     Оба немного помолчали, потом Федор спохватился:
     - Давай займемся нашими экспериментами, я бы не прочь их продолжить дальше. Думаю, что по мере уменьшения исторической глубины можно будет более точно устанавливать временной интервал, в который мы хотим попасть.
     Антон покачал головой:
    - Ты знаешь, наверное, в этом нет особой необходимости. Для нас с тобой эксперимент ценен уже тем, что мы практически достоверно можем установить, что наши с тобой предки по мужской линии с самых древних времен жили на Русской равнине.
     Федор добавил:
     - И к тому же принимали участие в самых значимых исторических событиях.
     Антон согласился:
     - Удивительно, но даже из наших отрывочных сновидений ясно, что это действительно так. Почему-то оказывается, что нам как будто кто-то специально демонстрирует такую ситуацию, словно выбирая, что бы нам такое продемонстрировать, наиболее важное из исторических явлений.
     Братья помолчали, будто желая получше осознать такое преднамеренное свойство своих сновидений. Потом Федор сказал:
     - Так что ты предлагаешь дальше, будем двигаться по историческим пространствам к нашим временам или что-то другое?
     По довольному выражению лица Антона видно было, что этот вопрос он уже продумал:
     - Есть еще два народа, с которыми Русь активно взаимодействовала, в основном, воевала, и до сих пор нет ясности, были они родственны славянам или нет, на каком языке разговаривали.
     Федор заинтересовался:
     - Кто же это?
     - Печенеги и половцы, - коротко ответил Антон.
     - А кто из них жил раньше? – Видно было, что Федор уже принял решение.
     - Конечно, печенеги. Это примерно десятый – одиннадцатый век нашей эры.
     - Ладно, - Федор махнул рукой,  - я отправляюсь к печенегам, а потом ты к половцам.
     Он вздохнул и добавил:
     - Если попадем. Пошел  кодировать. 
     Минут через десять он повторил Антону свои наставления и зашел в пирамиду. Антон  походил по веранде, время от времени заглядывая в окошечко пирамиды, дождался, когда Федор махнул ему рукой и нажал кнопку генератора. Еще минут через пять, заглянув внутрь рупора, он убедился, что Федор спит.
     Шагая от одного края веранды до другого и иногда заглядывая внутрь пирамиды, Антон видел, что Федор спокойно спит. Через полчаса генератор выключился, Антон открыл дверцу,  помог Федору выбраться наружу и нетерпеливо спросил:
     - Ну, как эксперимент, удался?
     Федор прошелся по веранде, разминая ноги, и повернулся к Антону:
     - Все было исключительно интересно.  Но я думаю, ты был прав, когда предложил излагать все в письменном виде. Мой устный рассказ мы уже почти забыли, а твое письменное творчество можно посмотреть  в любое время. Поэтому предлагаю следующее – я сейчас отправлю тебя к половцам, если ты назовешь мне, какой это век, а сам сяду описывать все, что я увидел. Когда ты проснешься, то сразу тоже  примешься за изложение своего сна на бумаге. Я думаю, мы закончим конспектировать наши сны примерно одновременно, учитывая, что ты это делаешь, как профессионал, а я как любитель. А потом мы обменяемся нашим творчеством, прочитаем и обсудим. Годится?
     Антон с готовностью согласился:
     - Вполне годится. Давай отправляй меня в двенадцатый век.
   
                Побег

С малолетства любимым занятием Потапа была игра с веревочными узлами. Любой попавший к нему новый узел он тщательно изучал, а затем, разобравшись с его устройством, начинал потихоньку расшатывать скрученные веревочные петли, ослабляя их мертвую хватку. Если не получалось сразу развязать узел из-за нехватки времени, он прятал его в укромное место и возвращался к нему снова до тех пор, пока не добивался успеха. В селении уже все знали о его увлечении и в затруднительных случаях обращались к нему за помощью, и он с удовольствием откликался, пополняя свою коллекцию освоенных узлов.
У родителей Потапа была большая семья, но три его старших брата, уже имевшие свои семьи, жили в отдельных избах. Потап же, как младший сын, даже после женитьбы должен будет остаться с родителями, а две его сестры, когда выйдут замуж, переедут жить к мужьям.
Начав взрослеть, Потап как-то спросил у отца:
- А что, в нашем селении все родственники?
Отец кивнул головой:
- Да почти все. Вот там пять домов, это все мои родные братья. С их детьми ты вместе рос. А вообще-то это место выбрал еще мой дед, с тех пор его дети, внуки, а теперь уже и вы – все мы живем здесь. Из других селений пришли к нам всего три семьи. Место оказалось удивительно спокойным.
Он немного подумал и добавил:
- Дед говорил, что сюда перебрались потому, что здесь оказалось возможным по-другому выращивать хлеб.  Раньше жили несколько лет на одном месте, пока земля родила, а потом перебирались на другое место, расчищали лес, жгли деревья, распахивали землю. Все это очень тяжелая работа.  А уже появились коровы и было известно, что землю можно удобрять навозом, вот как мы сейчас делаем.  Дед очень долго искал это место. Не хотелось перебираться в степь из-за набегов печенегов, в лесу намного спокойнее. Вот он и нашел место, где рядом оказались две огромных поляны, окруженные дремучими лесами. Здесь нас даже княжеские сборщики дани долго не могли найти.
        Их селение было довольно большим, домов десятков пять, расположенных так, чтобы к каждому дому можно было подъехать на телеге. В центре селения был большой загон для общественного скота – коров и лошадей. Возле каждой избы был небольшой огород и свое хозяйство для мелкого скота и птицы.
        Селение уже давно жило общиной и имело за небольшим лесным массивом общую пахотную землю, которую обрабатывали совместными усилиями и удобряли навозом. Сеяли рожь, урожай был один к четырем, иногда даже к пяти, этого хватало для всей общины до следующего урожая, часть уходило в виде дани  княжеским сборщикам, но остававшегося было вполне достаточно для того, чтобы жить небогато, но с определенным достатком. В течение всего своего существования община не знала голода  и жизнь из года в год была размеренной и устоявшейся.
        От случайно забредавших к ним прохожих, а также от княжеских посланцев они слышали о набегах кочевников на некоторые селения в их краю, но их дома были далеко от торговых путей, речушка возле их селения была совсем небольшой и несудоходной, она их вполне обеспечивала и водой, и рыбой, в то же время по ней невозможно было попасть в их селение гостям, промышлявшим разбоем. Несмотря на такое безопасное, по всей видимости, их месторасположение, как и во всех других селениях у них был свой дозорный пункт, на котором всегда находился дежурный, а старший общины время от времени проверял, насколько ответственно относятся дежурные к своим обязанностям, не спит ли кто на посту.
В этот день с утра Потап с несколькими односельчанами работал в поле, готовя пашню к новому посеву. Ранняя весна была теплой, солнце уже хорошо припекало. Неожиданно где-то к обеду прямо через их поле пошла большая толпа  испуганных растрепанных людей. Отстающих плетками подстегивала группа вооруженных всадников. Потап с односельчанами оказались внутри этой толпы, их попытки отстать всадники пресекали ударами плетей. Потап никогда не видел печенегов, но понял, что это они взяли их в плен и, наверное, погонят на юг с тем, чтобы затем продать в рабство на невольничьем рынке. Он вглядывался в толпу понуро бредущих людей, со страхом ожидая увидеть среди них своих родных, но вскоре убедился, что больше из их селения никого здесь не было. По-видимому, через их поле дорога печенегов пролегла случайно.
Шли они без отдыха до самой темноты, пока не объединились еще с одной толпой пленных, которых охраняла большая группа печенегов. На ночь пленники устроились прямо на земле, кто как мог, а охрана развела вокруг них несколько костров, и всю ночь сторожила невольников, обходя или объезжая их по периметру.
На второй день  толпу пленников погнали дальше, подгоняя плетками отстающих. Нескольких упавших от усталости добили пиками. На ночь устроились заранее, охрана осталась совсем небольшая, мужчинам связали вместе руки и ноги, а женщинам только руки за спиной. Потом пленников разбили на несколько групп и каждую группу опутали дополнительно толстой веревкой, пропустив ее через связанные руки и ноги пленников. Снова вокруг пленников развели несколько костров. Но охрана теперь была совсем малочисленной.
        Потап с огорчением увидел, что место у него очень неудачное – совсем рядом с костром, хорошо его освещавшим, так что охранник все время мог его видеть, а он охранника видел лишь иногда, когда тот проходил недалеко от него.
Утром следующего дня охрана развязала мужчинам ноги и убрала общую веревку.
- Ясно, - подумал Потап, - экономят время, людей у них немного. Значит, вечером будет снова такой же ночлег. Надо попробовать ночью оказаться подальше от костра.
Печенеги торопились и безжалостно подстегивали пленников. Второй день люди не ели, некоторые от усталости и голода падали, и всадники добивали их пиками. Особенно страдали женщины со связанными сзади руками, бедняги даже пот, заливавший глаза, не могли вытереть.
        В середине дня к ним добавилась небольшая группа таких же невольников, как и они. Потап потихоньку перемещался в толпе почти бегущих людей, пытаясь угадать, как их будут размещать на ночлег. Когда они остановились и мужчинам снова связали руки и ноги, а затем всех опутали веревкой и зажгли костры, Потап остался доволен своим местом – он был довольно далеко от костра и хорошо видел охрану.
        Дождавшись, когда стемнеет, он решил начать распутывать узлы. Их устройство было для него новым, но он за это время досконально его изучил, однако, руки и ноги были связаны плотно, оставалось использовать только зубы.
        Время от времени Потапу приходилось отвлекаться от своего занятия, чтобы убедиться, что охрана ничего не подозревает и его поведение не вызывает у нее беспокойства.
        Хотя Потап и сохранил еще всю свою молодую гибкость, но все же было ужасно неудобно, и дело продвигалось медленно. Все же через некоторое время  он почувствовал, что веревочные петли  понемногу начинают ослабевать.
        Вдруг что-то мягкое тронуло его за плечо. Повернув голову, он увидел, что женщина, соседка в связке, губами прильнула к его плечу, а когда он повернулся, прошептала:
- Развяжи мне руки, потом я смогу развязать твои.
Они довольно долго пристраивались, пока пальцы Потапа, наконец, достали петли, стягивавшие руки женщины. Дальше хватило одной минуты – все петли на пленных были одинаковы. Женщина потерла онемевшие кисти и сразу же принялась за узлы на  руках Потапа. Он сам их уже хорошо расшатал, так что вскоре его руки оказались свободными. Ноги Потап быстро развязал сам.
Освободившись, Потап огляделся. Охрана сидела у костра и в их сторону не смотрела. Вечером он видел, что всадники стреножили коней и пустили их пастись. Значит, кони где-то недалеко. Прислушавшись, он уловил тихое ржание и пофыркивание лошадей. Распластавшись, вьюном пополз в ту сторону, откуда слышались эти звуки.
- Хорошо, что трава высокая,- подумал он, - небольшой ветер колышет ее, надеюсь, мое движение будет незаметным.
Ночь была безлунной, но Потап неплохо видел в темноте. Показались слабые тени, и Потап тихонько, чтобы не спугнуть коней, поднялся.  Подойдя к ближайшей лошади, он нащупал седло, затянул подпругу, нашел притороченную к седлу уздечку и одел на коня. Дальше надо было растреножить коня, но Потап боялся выпустить повод. Неожиданно кто-то тронул его за плечо, Потап резко повернулся и при слабых отсветах далекого костра скорее догадался, чем увидел, что это его соседка по связке, значит, она приползла следом за ним. По-видимому, она поняла его затруднение, потому что прошептала:
- Давай подержу.
Вручив ей повод, Потап хотел было уже нырнуть под лошадь, но потом повернулся к женщине и шепотом спросил:
- Ты верхом умеешь?
- Да, - ответ он скорее угадал, чем услышал.
        Оседлав и зауздав второго коня, Потап вручил женщине повод от второй лошади, а сам быстро растреножил коней. Затем повернулся к женщине:
- Сначала и довольно долго тихим – тихим шагом. Поняла?
Ответ опять он поймал, как слабое дуновение ветерка. Помог женщине сесть на коня, затем без резких движений забрался в седло сам. Потихоньку тронул коня и поехал шагом, чтобы не было слышно топота, прислушиваясь, не раздадутся ли крики охраны. Но все было тихо. По-видимому, охрана не заметила их бегства, а, возможно, просто не стала устраивать истерику, а то и остальные могут разбежаться.
        Они довольно долго ехали шагом, потом Потап решил, что можно теперь и вскачь. Однако через некоторое время снова поехали шагом – Потап боялся заблудиться и решил дождаться рассвета, чтобы определить, как двигаться дальше. Он ехал молча, сосредоточенно вглядываясь в травяные заросли, надеясь обнаружить  следы, оставленные ими не так давно. Женщина так же молча ехала за ним следом, стараясь ему не мешать и почти совсем не выдавая своего присутствия.
     Вскоре они подъехали к довольно большой реке и остановились в растерянности, не зная,  что делать дальше. Пока они стояли, небо очистилось от туч и появившаяся большая полная луна своим призрачным сиянием осветила все вокруг.  Потап очнулся и поехал вдоль берега, надеясь увидеть что-то, ведомое одному ему.  Вскоре  он остановился и осторожно направил коня в воду, надеясь найти здесь брод. То ли им повезло, то ли Потап действительно правильно определил признаки переправы,  но через небольшое время они оказались на другом берегу. Будто выполнив свое предназначение, луна снова скрылась за тучами, и наступила полная темнота. 
     Опасаясь потерять коней, Потап не стал останавливаться на ночлег, и они по-прежнему молча продолжали свое движение, только чуть ускорив  шаг.  К сожалению, звезд не было видно, и Потап надеялся только на то, что он еще засветло правильно определил направление, и они с него не собьются, так что, когда взойдет солнце, можно будет быстро найти следы их вчерашнего  перехода.  Он понимал, что за ночь они не смогут далеко продвинуться по направлению к дому, но рассчитывал, что с наступлением рассвета верхом они смогут за день преодолеть то расстояние, на которое их бегущая толпа потратила два дня.
Рассвет не заставил себя ждать, и Потап начал искать вчерашние следы, которые не могла не оставить такая толпа народа. Вскоре взошло солнце, но у них ушло довольно много времени, когда они, наконец, увидели свои вчерашние, а, может, уже и позавчерашние следы. Пустив коней вскачь, они к концу дня добрались до селения Потапа.
Мать увидела Потапа в окно и тут же выбежала на крыльцо. Обняв соскочившего с коня Потапа, она прижалась к нему. По ее щекам катились слезы. Показался отец, тоже обнял сына:
- А мы уже и не чаяли тебя увидеть. 
Подошел к коню, потрепал по холке:
- Красивую лошадку ты добыл, община обрадуется.
Тут он увидел скромно стоявшую, держа повод в руке, женщину:
- О, да ты, я вижу, и невесту себе нашел. Ты смотри, мать, какая красавица!   
Тут только Потап внимательно посмотрел на свою попутчицу. До этого, озабоченный, как бы не сбиться с дороги, - с течением времени и чем ближе к дому она все хуже просматривалась, помятая трава выпрямлялась, скрывая недавние следы, – он не обращал внимания на попутчицу. Теперь он увидел, что женщина была сосем еще юной и невероятно красивой.  У Потапа даже дыхание перехватило.
  Мать подошла к девочке, с состраданием посмотрела на нее:
- Откуда же ты будешь, милая?
Девочка всхлипнула и закрыла лицо руками, сквозь слезы проговорила:
- Я не знаю, Наше селение сожгли, братья, наверное, убежали в лес, а маму с отцом кочевники убили, - слезы перешли в рыдание.
Мать прижала девочку к себе:
- Не плачь, голубушка. Оставайся у нас. Не знаю, что будет дальше, а сейчас горе нас обошло. У тебя тут будет много подружек, хотя твою беду ничем не скрасить. Пойдем в избу, найдем для тебя местечко.
          
                В половецком плену

В течение многих веков род будущих Потаповых обживал лесные чащи среднерусской равнины, занимаясь земледелием, охотой, рыболовством, бортничеством. Выбрав участок леса с большой поляной или обширным мелколесьем, на берегу реки или недалеко от нее, ставили на этом месте избы, а под посевы ржи выжигали вблизи от селения другой участок леса. В первый год семена бросали прямо в пепел, обильно покрывавший землю, и получали богатый урожай. На второй год землю бороновали и только, начиная с третьего года, приходилось ее вспахивать. Урожай падал, и через пять – шесть лет приходилось перебираться на заранее подготовленный новый участок.
        Потихоньку род расширялся, обзаводился лошадьми, коровами, козами, овцами и переходил на оседлое земледелие, используя для повышения урожайности навоз животных.
        Как всегда, в роду вырастал очередной Потап, трудолюбиво осваивая премудрости сельской жизни. Время было нелегкое – продолжались набеги половцев, и в их небольшом селении все взрослое население, включая подростков  и женщин, училось владеть оружием.
        Как-то быстро взрослеющий любознательный сын задал отцу вопрос:
        - Разве мы сможем отбиться от половецкой рати, когда она нападет?
        Отец, понимая всю важность вопроса, дал обстоятельный ответ:
        - Ты прав, от рати не отобьемся, но ради нескольких десятков человек вся армия не станет забираться в лесную глушь. Она идет по заранее намеченному маршруту от одного крупного селения к другому, а в обе стороны от своего продвижения  высылает небольшие отряды, которые грабят деревушки, вроде нашей, а людей гонят к основному войску, собирая там десятки тысяч пленных. Вот с такими отрядами можно бороться, но для этого надо владеть оружием не хуже, чем половцы, а они в этом деле очень искусны.
        - А разве князь не может нас защитить? Мы ведь ему подати платим, - Потап уже знал основные правила жизни государства.
        - Да разве можно отследить все множество летучих отрядов, - отец махнул рукой. – Князю надо рать готовить для битвы с основным половецким войском. Мы же вынуждены сами о себе заботиться.  А когда князь большой поход затевает, по всем весям народ собирают. У нас в селении тогда только женщины, дети и немощные старики остаются. Всем воинам оружие свое надо иметь. Хотя за участие в походе князь иногда платит, особенно, если поход был успешным.
      С оружием Потап был хорошо знаком. В их селении давно уже работала своя кузница, а главным кузнецом трудился дед Потапа, любивший внука и потихоньку обучавший его своему ремеслу. Потап сначала любил наблюдать, как из куска раскаленного металла появлялся нож или слегка изогнутая сабля, а вскоре и сам научился этому волшебству. Так что теперь все его охотничье снаряжение было делом собственных рук.
        С детства Потап любил играть с ножом. Родители не запрещали, понимая, что  в такой игре формируются навыки настоящего охотника. Постепенно Потап оттачивал свое умение и мог уже метров с десяти – пятнадцати точно попадать в любую, даже сравнительно небольшую цель. Вскоре он успешно начал применять свое умение на охоте.
        Как-то на одном из княжеских воинов, посетивших их селение, Потап увидел красивый пояс с прямоугольными металлическими накладками. Несколько дней эта картина стояла перед его мысленным взором. Наконец, Потап понял, чем заинтересовал его необычный пояс и поделился своим открытием с дедом. Вдвоем они довольно долго колдовали в кузнице, пробуя разные придуманные ими варианты. Наконец, Потап смог застегнуть на себе узенький пояс с множеством расположенных вдоль него металлических накладок. Один из его приятелей, увидев пояс, причмокнул языком:
        - Здорово! Откуда взял?
        Потап скромно ответил:
        - Мы с дедом сделали.
        - Здорово! – еще раз восхитился приятель. – Но почему такой узкий? Было бы красивее, если бы он был пошире.
        Потап мотнул головой:
        - Пояс не для красоты. Смотри!
        Почти неуловимым движением правой руки он выхватил из пояса пластинку и через мгновение она уже вонзилась в ствол стоявшей метрах в десяти березы. Вдвоем с приятелем они подошли к березе, и Потап с трудом вытащил металлическую пластинку из ствола дерева.  Оказалось, пластинка заканчивалась острым лезвием, которое полностью вошло в ствол березы. Приятель был поражен:
        - Вот это вещь! А глядя на пояс и не подумаешь, что это смертельное оружие.
        Потап был уже совсем взрослый. В соседних селениях ему начали подыскивать невесту. А пока, после окончания посевных работ, загрузив выкованные своими руками сабли, ножи, наконечники для стрел и копий в небольшую лодку, он отправился вверх по течению по небольшой речушке, протекавшей рядом с их селением, чтобы обменять свой товар на другие ремесленные изделия, чем-то отличающиеся от того, что изготавливали в их деревеньке.
        Когда они начали работать в кузнице вдвоем с дедом, то быстро обеспечили всех своих необходимым оружием и появилась возможность затеять обмен с соседями. Свое путешествие Потап рассчитывал завершить за два – три дня. На большую воду он решил не выходить, опасаясь лихих людей, как чужих, так и своих.
        По-видимому, его оружие было хорошего качества, так что он управился быстрее, чем предполагал. Теперь вместо оружия на дне лодки лежал тюк одежды, в основном, женской, и Потап был уверен, что его родные обрадуются обновкам.
        Домой Потап возвращался по течению реки, поэтому расслабленно сидел на корме, изредка отталкиваясь шестом от дна, чтобы поправить движение лодки в нужном направлении. Солнце пригревало по-весеннему мягко, лодка бесшумно скользила по зеркальной глади воды, по берегам кусты лозы, ивняка, кое-где ивы и ветлы склонялись к прозрачной синеве, завершая картину спокойствия и умиротворения.
        Вдруг резкий звук нарушил царившую идиллию – в борт лодки вонзилась стрела. Потап, вздрогнув, поднял голову. Недалеко впереди из-за кустов выехали несколько всадников, по незнакомой одежде Потап понял, что это половцы. Через несколько минут Потапа обыскали, забрали топор и копье, затем осмотрели тюк с одеждой и тоже забрали, а Потапа толкнули перед собой, заставляя бежать впереди лошадей. Потап удивился, что не забрали его пояс, но потом рассмотрел на всадниках кожаные пояса с серебряными накладками и понял, что его пояс для них не представлял интереса – зачем им железные накладки, когда у них серебряные.
       Через пару часов Потапа втолкнули в большую толпу пленных, вскоре подъехало еще несколько всадников, и все двинулись на юг. Отстававших половцы подстегивали нагайками.
       Неожиданно Потап почувствовал резкий удар плетью по спине. Не понимая, за что, - он шел в толпе пленных, не отставая, - увидел проехавшего мимо охранника и понял, что это ему он обязан кровавым рубцом. Через небольшое время тот же всадник проехал в обратном направлении, затем развернулся  и, проезжая мимо, снова хлестнул Потапа, и тому стало ясно, что мужик решил  развлечься и выбрал его в качестве жертвы.
        Когда половец снова поехал навстречу, Потап еще издали увидел, что тот, глядя на него, оскалил в ухмылке зубы. Дождавшись, когда между ними расстояние сократилось метров до пяти, Потап резко взмахнул рукой, металлическая пластинка сверкнула в воздухе, всадник захрипел, но, к удивлению Потапа, не упал, голова его опустилась на грудь, как будто человек задремал.  Похоже, пластина, как он и метил, рассекла половцу шею и вызвала мгновенную смерть.
        Конь продолжал свое движение тем же тихим шагом, никуда не сворачивая, и вскоре скрылся в глубине леса, а другие всадники, каждый занятый своим участком, не обратили внимания на это происшествие. Но зато за толпой пленных надзор был самый тщательный, и все намерения Потапа отстать от общей массы так и не удались.
        На третий день, судя по всему, добрались до половецкой стоянки. Пленников все это время не кормили, а воду приходилось пить из небольших ручьев, встречавшихся по дороге, или при переходе вброд рек.
        На стоянке женщин и детей выделили в две независимые группы. Несмотря на плач, причитания и крики, два небольших отряда всадников погнали их в разных направлениях. Оставшееся небольшое количество мужиков разделили на части, каждую окружили несколько всадников и тоже куда-то  повели. Небольшую группу, человек десять, среди них и Потапа, подвели к рослому половцу, одетому богаче остальных. Другие почтительно обращались к нему:
        - Тугоркан.
        Потап решил, что это, должно быть, глава местного рода, на стоянке которого они и находятся. Тугоркан внимательно осмотрел стоявших перед ним пленников и обратился к находившемуся к нему ближе всего:
        - Ты что умеешь делать?
        - Пахать землю, сеять, убирать урожай. И еще охотиться.
        - Каким оружием владеешь?
        - Лук, копье, топор.
        - Каким лучше всего?
        - Лук.
        - Дайте ему лук, - обратился к своему окружению. А затем к пленнику:
        - Если победишь моего обычного воина, возьму тебя в свое войско, - и он кивнул одному из стоявших рядом с ним воинов, направляя его на поединок.
        Соперники стали немного в стороне примерно в десяти метрах друг от друга. Прозвучала команда, оба выхватили из колчана стрелы, пленник поднял лук, прицеливаясь, но половец, даже не подняв лук на уровень глаз, почти не целясь, пустил стрелу, и та вонзилась сопернику в грудь. Тугоркан довольно улыбнулся:
        - Мои воины не имеют соперников.
        Два половца схватили безжизненное тело пленника и поволокли его куда-то в сторону. Тугоркан обратился к Потапу:
        - Ты что умеешь делать?
        - Я кузнец.
        - Это хорошо, кузнецы нам нужны. А оружием владеешь?
        - Я охотник, конечно, владею.
        - Каким лучше всего?
        - Ножом.
        Тугоркан хмыкнул:
        - У тебя не будет шансов. Поединок начинается с десяти шагов, и стрела найдет тебя быстрее, чем ты добежишь до соперника. Можешь выбрать другое оружие, я бы хотел сохранить кузнеца, но поединок неизбежен, таковы наши правила.
        - Пусть все-таки будет нож.
        - Твоя воля. Дайте ему нож.
        Соперников снова развели на такое же расстояние, напротив Потапа стал теперь другой половец с луком и колчаном. Прозвучала команда, половец выхватил стрелу, но не успел вставить ее в лук, Потап взмахнул рукой, и нож почти тут же вонзился в грудь половцу. Тот упал замертво.
        Тугоркан удивленно посмотрел на Потапа:
        - Как ты это делаешь? – и, не ожидая ответа, продолжил. – Обучишь этому приему десять моих знатных бойцов. Я думаю, ты со временем станешь у нас одним из лучших воинов.
        Он повернулся к следующему пленнику, но Потап склонился перед ним в поклоне:
        - Господин, позволь сказать?
        Тугоркан в недоумении поднял бровь:
        - Что еще?
        - Господин, я выполню то, что ты сказал. Но я еще и хороший кузнец, и могу сделать тебе саблю, которой ты будешь гордиться, если достанешь мне железо, которое я назову.
        Тугоркан нахмурился:
        - Я ведь уже сказал, что ты будешь у нас кузнецом.
        Потап снова поклонился:
        - Господин, у меня есть просьба.
        Тугоркан милостиво махнул рукой:
        - Говори!
        Потап еще раз поклонился:
        - Господин, я не воин, я земледелец, без своей земли я не проживу. Я сделаю все, что ты сказал, но будь добр, отпусти меня после этого домой.
        Тугоркан улыбнулся:
        - А ты смелый человек. После подобных речей я обычно велю казнить пленника, но ты мне понравился и своим искусством, и смелостью. Обещаю отпустить тебя после того, как ты выполнишь свои обещания, и даже дам коня, но только без оружия.
        Так Потап оказался в половецкой среде. Каждый день часа два он тренировал группу из десяти знатных половецких воинов умению метать нож, а в остальное время работал в кузнице. У половцев уже были неплохие умельцы по обработке металлов, но Потап, впитавший наставления деда и уже многовековой опыт своего рода, был выше их на голову. Обещанную Тугоркану саблю он вскоре выковал, и тот был поражен ее легкостью и крепостью. Освоение умения метать нож у половцев тоже продвигалось успешно.
        Довольно сложно Потапу пришлось привыкать к непривычной еде. Кумыс, кобылье молоко, сырое мясо были непривычными продуктами, но деваться  некуда – не помирать же с голоду. Как и всем в роду, который вел кочевой образ жизни, Потапу  выделили коня, но оружия он не получил.
        За месяц пребывания у половцев Потап освоился и успел многое узнать из разговоров с воинами, колодниками – пленниками, оставленными для прислуживания в качестве рабов, а особенно с любившими поболтать женщинами, заправлявшими всеми домашними делами и пользовавшимися почти непререкаемым авторитетом. Общаться с окружающими не составило труда – большинство хорошо понимало Потапа, а с помощью жестов  и ломаной речи ему могли сообщить практически любую информацию.
        Оказалось, он попал в курень Тугора, который был главой не только их куреня, но и имел титул хана - руководил ордой, состоявшей еще из десятка куреней. Для организации набегов хан призывал почти все мужское население орды.
        Всего у половцев было более десяти орд, которые для ведения крупных войн объединялись, выбирая в качестве руководителя одного из ханов – кагана. Курени, в свою очередь, делились на десять - двадцать аилов или кошей, в каждый из них входило несколько семей, в свою очередь, состоявших из двух – трех поколений. Кочевые передвижения половцев не были хаотичными, каждой орде, а внутри орды каждому куреню были отведены определенные границы и обозначены места их зимовий.
       Потап с удивлением рассматривал каменные изваяния половецких идолов, расставленных на  близлежащих курганах, наблюдая, с каким почтением относятся к ним все половцы.
      Через несколько месяцев, считая свои обязательства выполненными, Потап обратился к Тугоркану с просьбой его отпустить. Тугоркан ухмыльнулся:
        - Ты будешь здесь столько, сколько я посчитаю необходимым. Не забывай, что ты раб.
        Вскоре Тугоркан организовал очередной набег на Русь и увел почти всех воинов, осталось только несколько человек для охраны стоянки. Походы половцев могли быть и кратковременными в виде набегов на мелкие селения, и многомесячные, когда в поисках серьезной добычи они осаждали солидный город, и Потап мучился в состоянии полной неопределенности и бездействия, так как все его ученики ушли в поход.
        В это время один из симпатизировавших Потапу колодников остановил его и, оглядываясь, не видит ли кто, рассказал:
        - В соседний курень возвратился из Крыма, где он провел несколько месяцев, брат убитого тобой на поединке воина. Ему уже рассказали о том, что произошло, и он в ближайшее время явится сюда, чтобы тебя убить.
        Потап возразил:
        - Но это же хан устроил поединок.
        Колодник с состраданием на него посмотрел:
        - Для половца кровная месть – святое чувство, требующее неотвратимого исполнения. Тебе надо немедленно уходить.
        Потап понял, что колодник прав, поблагодарил его за предупреждение и застыл в раздумье, что делать дальше. Он мог просто сесть на коня и ускакать, конь всегда был в его распоряжении, но дорога наверняка продлится не один день, надо было хоть немного запастись едой, причем сделать так, чтобы не заметили вездесущие женщины, которые, конечно, тут же сообщат охране.
        Пока Потап раздумывал, а потом занимался подготовкой побега, события ускорились. Когда он шел по стоянке, неожиданно из-за одной из телег выскочил всадник и с поднятой саблей ринулся на Потапа. Хорошо, с детства у Потапа была  мгновенная реакция, а еще, к  счастью, у него до сих пор оставалось его нерассекреченное оружие – пояс со смертоносными пластинками. Увернувшись от удара и отскочив на пару шагов назад, он метнул в половца, который уже успел развернуть коня, свою пластинку, и тот, выронив саблю, медленно повалился на землю.
        Оглянувшись, Потап убедился, что вокруг никого нет и, не мешкая, тут же бросился к своему коню. Собирать все, что он приготовил, не было времени, хотя кое-что он успел приторочить к седлу. Выведя коня за пределы стоянки, Потап вскочил в седло и, не мешкая, направился на север.
        У Потапа была хорошая зрительная память, он помнил маршрут, которым гнали их половцы, но, боясь встретить возвращающуюся из набега орду,  направил коня в сторону захода солнца и, только отъехав на достаточно большое расстояние, снова повернул на север. Он знал, что их селение располагалось севернее Рязани, и думал, что и на этот раз половцы отправились в те же края, поэтому поневоле забирал к заходу солнца. Чтобы не оставлять следов, старался ехать по сухой траве, избегая зеленого травостоя.
        На второй день появились небольшие перелески, и Потап вздохнул с облегчением – Половецкая степь осталась позади. Вскоре он выехал на берег какой-то большой реки и остановился отдохнуть, а заодно поджарить добытую по дороге куропатку – очень уж надоела ему половецкая сырая конина. Вытащил из своего пояса кресало, высек огонь, развел костер и вскоре наслаждался поджаренной птичкой.
        Он еще не успел закончить свое пиршество, как мимо поскакала целая рать всадников, один из них остановился воле него:
        - Ты кто такой? Одежда наша, а конь половецкий.
        - Убежал из плена, - коротко ответил Потап.
        Всадник, по-видимому, один из предводителей куда-то спешащего войска, скомандовал:
        - Ладно, подробности потом. А сейчас давай с нами, нам каждый человек ценен.
        Потап пожал плечами:
        - Но у меня нет оружия.
        Предводитель махнул рукой:
        - Получишь.
        Потап, уже сев на коня, все же спросил:
        - С кем хоть воюем?
        - Хан Тугор осадил Переяславль, едем на выручку горожанам.
        Потап понял, насколько он просчитался, решив, что Тугоркан снова отправится в их края. А большая река, к которой он вышел, конечно, Днепр – географию Руси он представлял неплохо.
        Через несколько верст их конница выскочила на берег еще одной реки, намного меньше Днепра. Опекун Потапа, уже успевший вручить ему копье, пояснил:
        - Это река Трубеж, за рекой Переяславль, на том берегу перед стенами города половцы.
        Он огляделся:
        - А вот и воины князя Владимира.
        Потап увидел, как на берег Трубежа рядом с их армией выезжают все новые и новые всадники.
        Между тем их конница, только ненадолго притормозив, направила своих коней через реку, по-видимому, зная, что здесь есть брод. Потап тоже отправился за ними. Половцы явно не ожидали от противника такой прыти и, не успев выстроить свои боевые порядки, бросились в бой. Но даже на коней не все смогли сесть, так как те, отпущенные, лакомились луговой травой. Неожиданность не дала половцам возможности использовать в полной мере свое главное оружие – стрелы.
        Потап вместе со всеми врезался в толпу пеших и конных половцев, орудуя копьем, и вдруг совсем рядом увидел Тугоркана. Тот тоже его заметил и, наверное, решил наказать за бегство. С поднятой саблей он направился в сторону Потапа, расталкивая своих воинов. Потап, заметив, что в руке Тугоркан держит выкованную им саблю, успел подумать:
        - Не должен я погибнуть от своей сабли.
        Расстояние между ними быстро уменьшалось. Когда оно сократилось до двух корпусов лошади, Тугоркан сделал резкий замах саблей, чтобы в следующий миг рассечь своего раба, однако, Потап метнул свою смертоносную пластину. Тугоркан успел опустить свою саблю на плечо Потапу, уже фактически выпустив ее из рук. Скользнув, сабля рассекла одежду, оставив неглубокую рану.
        Гибель Тугоркана произвела на половцев тяжелое впечатление, и они бросились врассыпную.
        Преследование превратилось в избиение. Победа была полной.
        Бывший опекун Потапа разыскал его, слез с коня и приобнял Потапа:
        - А ты молодец! Храбро сражался, и Тугоркана вовремя свалил. Поступай на службу киевскому князю Святополку.
        Удивленный Потап только и спросил:
        - Как же так? Половцы говорили, что киевский князь Святополк женат на дочери Тугоркана, и вдруг этот набег.
        Опекун, имени которого Потап до сих пор не знал, кивнул: 
        - Все так, ну, вот такие они – половцы. Но ты мне не ответил – пойдешь к нам на службу?
        Потап, зажимая рану рукой, покачал головой: 
        - Нет, я земледелец. Поеду домой, наше селение недалеко от Рязани, там мои родные.
        Опекун вздохнул:
        - Жаль, нам такие воины позарез нужны. Сражения с половцами у нас почти непрерывные. Но я уважаю твое желание. У каждого своя дорога.
        Была еще одна причина, о которой Потап умолчал, но которая не давала ему покоя все  время, пока он находился в плену. Во время своего торгового путешествия на лодке в одном из селений он приметил красивую девчонку, успел с ней поговорить и даже имя узнал – Лада. И – главное – обещал ей снова приехать.
        Не может он ее обмануть!            

                Историк снова читает лекцию

     Когда Антон вышел из пирамиды, Федор сидел за изложением своего сновидения. Антон решил его не отвлекать и тоже занялся таким же творческим процессом. По-видимому, его сновидение было то ли более сложным, то ли более длинным, но завершили свои записи они одновременно. Была суббота, времени до вечера было еще много, они заварили чай и решили обсудить, чем заняться дальше. Но потом Федор спросил:    
     - А вот кто такие печенеги и половцы. Язык  печенегов я понимал, словно мне кто-то его переводил, потому что слова были незнакомые. Но откуда такая злоба к русским?
     - Никакая это не злоба, - заулыбался Антон, - просто способ заработать на продаже рабов, которых добывали с помощью военных действий. Скифы и сарматы рабов практически не имели, но рядом были ассирийцы, греки, потом римляне, вся роскошная жизнь которых обеспечивалась рабским трудом. Да и на Руси рабы тоже были, князья крошечных государств все время воевали друг с другом, а куда было девать пленных, не кормить же их даром. Правда, рабство на Руси было в значительной мере условным, рабы довольно быстро могли стать свободными людьми, надо было только не филонить, а трудиться.
     Неожиданно Федор предложил:
     - Слушай, Антон, давай завтра с утра решим, что делать дальше. А сейчас я бы с удовольствием послушал твой рассказ о печенегах и половцах, пока у нас еще свежи впечатления от наших сновидений.
     - Ну, если ты так хочешь, - пожал плечами Антон, - тогда слушай. Начнем с печенегов.
Увиденные тобой в сновидении события закончились для твоего донора благополучно. Их селение, размещавшееся где-то в лесных чащах средне-русской равнины, возможно, и не смогло пережить эпизодические набеги кочевников, но род Потапа, еще даже не имевший своей фамилии, смог сохраниться и дожить до наших дней, через многие сотни лет обретя фамилию Потаповы. Чтобы хотя бы частично представить, с какими опасностями сталкивалось древнерусское население в те далекие годы, посмотрим, кто же такие печенеги и чем они были опасны. Они часто фигурируют на страницах древнерусских летописей. Пер¬вое ис¬то¬рическое со¬об¬ще¬ние о печенегах  связано с мирным договором, который они  за¬клю¬чи¬ли с ки¬ев¬ским князем Иго¬рем в самом начале десятого века. Но вскоре он уже воюет с ними, а через двадцать лет на¬ни¬мает их для по-хо¬да на Ви¬зан¬тию. Известно, что при возвращении домой  ки¬ев¬ско¬го князя Свя¬то¬сла¬ва Иго¬ре¬ви¬ча, воевавшего на территории Первого Болгарского царства, печенежский хан Куря устроил на днепровских порогах засаду  и убил киевского князя. После этого печенеги совершали набеги на Древнерусское государство каждый год, иногда по несколько раз, устраивая грабежи русских городов и угоняя население в рабство. В 1036 году ки¬ев¬ский князь Яро¬слав Муд¬рый на¬нёс печенегам со¬кру¬шительное по¬ра¬же¬ние, по¬сле ко¬то¬ро¬го основная часть печенегов под на¬по¬ром уже появившихся в это время на просторах Великой степи по¬лов¬цев  от¬ко¬че¬ва¬ла к гра¬ни¬цам Ви¬зан¬тии и Венг¬рии. Све¬де¬ния о печенегах ис¬че¬за¬ют из летописей и других ис¬точ¬ни¬ков к концу XIII века.
     - А чего же русские сидели на месте в степной и даже в лесостепной зоне, а не уходили в леса? – недоуменно спросил Федор.
     Антон покачал головой:
     - Да не очень-то сидели. Из-за регулярных набегов печенегов большинство славянского земледельческого населения ушло из пограничных со степью областей в лесные зоны, а южная граница на протяжении сотен километров была укреплена системой оборонительных сооружений, были построены десятки городков – крепостей с постоянными воинскими гарнизонами, которые успешно справлялись с набегами мелких отрядов.  В результате Древнерусское государство выстояло, а печенежское наступление на Русь было остановлено.  Все же в борьбе с печенегами Русь понесла не только человеческие жертвы, разорение пограничных областей и нарушение древних торговых связей, но и потеряла первые черноземные области, уже освоенные в результате их славянской колонизации.
     Антон помолчал, потом продолжил:
     - Что ж, давай теперь обратимся к половцам. Южные рубежи Руси всегда были для нее головной болью. Еще и государства такого не было,  русские то ли название себе еще не придумали, то ли и не сформировались,  да и теперь еще часто население того времени обозначается общим именем славяне, но уже их десятками, а то и сотнями тысяч захватывали в плен во время набегов и отправляли на невольничьи рынки в Крыму, в Центральной Азии, в Малой Азии, в Древней Греции, в Римской империи и мало ли куда еще. В греческих демократиях, в римских республиках и империях они составляли самую многочисленную разновидность рабов. И это продолжалось сотни, а, возможно, и тысячи лет. На юг от Руси в степных необъятных просторах, раскинувшихся от Карпат до Иртыша, все эти тысячи лет резвились кочевники, добывая себе пропитание скотоводством и охотой, а предметы роскоши изредка торговлей, а чаще стремительными набегами, грабежами и угоном захваченных пленных для продажи их в рабство. Имена племен и народов менялись, одни исчезали, другие появлялись, иногда смешиваясь друг с другом, да и с северными соседями тоже, но обеспечивая себе процветание одним и тем же способом – грабежами и работорговлей.
     Федор не выдержал:
     - Что же, русские все эти века так покорно и отправлялись в плен?
     - Ну, ты послушай дальше, -  поднял Антон руку, - конечно, русские сопротивлялись и очень активно. В борьбе с печенегами они отстояли, хотя и с некоторыми потерями, свои территории. Однако в X в. появилась новая волна азиатских кочевников - половцы. В начале одиннадцатого века половцы вытеснили из причерноморских степей печенегов, а со второй половины этого века производят постоянные нападения на южно-русские области: разоряют дома, грабят скот и имущество, уводят массу пленных для продажи  на невольничьих рынках Крыма и Центральной Азии. Начиная с 1061 и вплоть до 1210 года половцы совершают постоянные набеги на русские земли, за это время было более сорока крупных набегов на Русь, не считая мелких. Первое крупное поражение в борьбе с Русью половцы потерпели только в 1096 году, а через семь лет были побеждены в кровавом сражении князьями Святополком и Владимиром Мономахом. Окончательный их разгром произошел в 1111 году объединенными войсками русских князей под руководством Владимира Мономаха.
     Федор снова спросил:
     - И что, после этого половцы, как отдельный народ, исчезли?
     Антон отрицательно покачал головой:
     - Ты же помнишь оперу «Князь Игорь», знаменитую арию половецкого хана Кончака, взявшего русского князя Игоря Святославовича в плен? Так это было в 1185 году, а еще до этого после смерти Владимира Мономаха в 1125 году половцы принимали активное участие в междоусобных войнах русских князей и как бы под шумок грабили русские земли и угоняли пленных. Только после европейских походов татаро-монгольской орды хана Батыя половцы влились в его войско и впоследствии составили большую часть населения Золотой Орды, передав им свой язык, ставший основой многих языков – татарского, башкирского, казахского и других.
     Пообсуждав еще немного кое-какие детали взаимоотношений Руси с печенегами и половцами, ребята отправились спать.
     В воскресенье проснулись рано, позавтракали и сразу же направились на веранду.
Федор тут же предложил:
     - Антон, предлагаю сегодня провести наши эксперименты поэнергичнее, а то мне надо приехать домой пораньше. А впечатлениями обменяемся по дороге.
     - А письменно мы успеем здесь оформить наши сновидения? – Антону уже хотелось, чтобы все было задокументировано.
     Федор удивленно на него посмотрел:
     - Конечно, это даже не обсуждается. Но давай свои предложения, куда нам плыть?
     - Транспорт сложно выбирать, – Антон покрутил головой, - идти пешком, скакать, плыть, ехать, это уж как повезет. А что касается времени, то впереди у нас 300 лет татаро-монгольского ига. Первые столкновения с татаро-монголами, это битва на Калке, хорошо известны.  Завоевания Батыя, разгром и разорение им русских городов тоже изложены во множестве материалов.  Потом начальные годы ордынского ига, когда русские князья  отправлялись на поклон в Золотую орду, унижаясь перед ханом, умоляли дать ярлык на правление.  Сначала татары собирали дань сами, потом за это взялись русские князья. Так продолжалось лет сто. Потом все более – менее устаканилось, татаро-монгольских набегов почти не стало, населению стало, по-видимому, намного спокойнее жить, но и исторических сведений об этом времени почти нет. Раз нет ярких событий, то вроде и писать не о чем. Поэтому хотелось бы посмотреть, как там на самом деле было.  Давай где-нибудь середину  четырнадцатого века.
     - Хорошо, - согласился Федор, - как обычно, я полезу в пирамиду первым. Но давай сразу определим время и для тебя.
     - Пусть будет лет на двести позже, - Антон чуть помедлил, соображая, - это как раз время Ивана Грозного. Столько копий по его поводу сломано.  Для историка непаханое поле, сплошные противоречия. С удовольствием там побываю, авось, попадется что-то интересное. 

                Ушкуйники

     Молодой парень закончил косить траву на большом участке поля, вытер косу пучком травы, ладонью промокнул  пот со лба, положил косу на плечо и пошел в деревню. Подойдя к избе, прислонил косу к стене и зашел внутрь. Женщина повернулась к нему от печи:
     - Закончил косить? Устал, небось. Садись, попей молочка.
     - От молока не откажусь, - парень уселся за стол.
     Не торопясь, наслаждаясь, выпил поставленную женщиной на стол кружку молока, вытер ладонью губы, вздохнул и сказал:
     - Мама, скоро за мной зайдут мужики, мы сегодня уезжаем в Великий Новгород.
     Женщина, тяжело вздохнув, уселась на лавку:
     - Сынок, может, не стоит, обойдемся как-нибудь.
     Парень покачал головой:
     - Мама, мы ведь уже обо все договорились. Урожай в этом году плохой, мы не сможем перезимовать. И с батей уже обо всем договорились. Мужики говорят, что там можно быстро неплохо заработать. Я долго там сидеть не буду, нам только до нового урожая надо дотянуть, это четыре – пять мешков хлеба.
     - Потап, сынок, ты же дальше нашей деревни нигде не был, а лихих людей, ой, как много, – женщина вытерла платочком слезинку.
     - Не переживайте, мама, я не один буду, из нашей деревни Федька едет, и еще человек десять из соседних деревень.
     На улице послышалось лошадиное ржание, парень выглянул в окно:
     - Мама, это за мной.
     Вытащил из-под лавки приготовленный узел, обнял мать, поцеловал. У женщины градом катились слезы, она схватилась за сына, целовала его щеки, лоб, не желая отпускать. Парень мягко снял ее руки:
     - Мама, меня ждут, не беспокойтесь, я скоро вернусь.
     Вышел во двор, открыл калитку, из соседнего дома вышел еще один парень примерно такого же возраста, они запрыгнули на телегу, на которой сидели еще четверо молодых парней. Потап спросил:
      - А где же остальные?
      Кто-то из ребят ему ответил:
     - Мы за ними заедем, это по дороге, они на второй телеге.
     Телега тронулась, мать стояла у калитки, глотая слезы и горестно глядя им вслед.
     Через час к ним подсоединилась вторая телега. Почти неделю продолжалось их однообразное, но благополучно завершившееся путешествие. Новгород ошеломил путников величественным храмом Святой Софии. Обнажив головы, осеняя себя крестом, они долго не могли оторвать глаз от сияющих на солнце куполов. Наконец, старший из них сказал:
     - Нас будут ждать недалеко отсюда на берегу реки Волхов.
     Спустились на берег и недалеко увидели несколько суденышек. Деревенским парням, привыкшим к небольшим речным лодчонкам, они показались огромными. Как и обычные лодки, они не имели палубы, по бортам установлены уключины для четырех пар весел. Самих весел не было, очевидно, они были где-то недалеко спрятаны.  В центральной части судна была установлена мачта со спущенным парусом. Возле лодки стоял мужик, увидев старшего их группы, призывно махнул рукой. Когда все подошли, сказал:
     - Знаете, что это такое? – и показал на судно.
     Ребята пожали плечами. Мужик объяснил:
     - Это ушкуй. На веслах должно быть четыре пары гребцов. В центре парус. Ушкуй имеет очень высокую скорость, догонит любое другое судно. Вмещает до сорока человек. На корму и на нос устанавливаются тяжелые арбалеты. Этот ушкуй предназначен для отработки навыков, наши боевые суда стоят на реке, впадающей в Волгу, отсюда двести верст. Месяц, а, может, и больше вы будете обучаться на этом ушкуе, помимо этого научим вас владеть разным оружием. После снарядим вас, как положено, переправим на боевые ушкуи и отправитесь в поход. Главным у вас будет Прокоп, вы его увидите уже на Волге. Там у нас будет свой боевой ушкуй и отряд из тридцати человек. Вашим командиром и здесь и на боевом ушкуе буду я.
     Один из парней робко спросил:
     - А что же мы будем иметь?
     Мужик с усмешкой на него посмотрел:
     - Все оставшиеся в живых озолотятся. А теперь пойдемте, покажу, где вы будете жить во время обучения. Зовут меня Любомир.
     Обучение началось на следующий день рано утром. Быстрый завтрак и на учебу. Работа на веслах, потом по очереди стрельба из лука, работа копьем, бой на саблях, владение мечом как в пешем, так и в конном строю. Поздно вечером возвращались в жилое помещение, ужинали и без сил валились на пол и засыпали до утра. После десяти дней изнурительного труда им дали целый день отдыха – и снова тяжелая учеба. Но к середине месяца у большинства появилась настоящая бойцовская сноровка, на руках от работы на веслах появились твердые мозоли, и они могли уже часами орудовать веслами, не опасаясь кровавых мозолей. Еще через две недели  им выдали кольчуги, набор вооружения и отправили на боевые ушкуи. Сопровождал их Любомир, но куда организуется поход, не сказал, может быть, и ему самому было неведомо.
     Когда прибыли на место, первое, что их поразило, - большое количество судов. Возле каждого суетилось по несколько десятков человек. Любомир подвел их к ушкую, возле и внутри  которого находилось человек двадцать, и сказал:
     - Это наш. Командиром на нем буду я, так что все вопросы решать со мной.
     Днем все устраивались в судах, раскладывали свои вещи, а вечером по всему берегу запылали костры – народ готовил себе ужин, почти все успели наловить рыбы и теперь занимались ухой. После ужина пошли разговоры о житье – бытье. Кто-то спросил у Любомира:
     - А куда все же планируется поход?
     Любомир усмехнулся:
     - Давайте для начала я расскажу вам про поход, в котором я уже участвовал. Как вы думаете, какие города сейчас самые богатые?
     Федор сказал первым:
     - Великий Новгород.
     Любомир посмотрел на него с уважением:
     - Молодец, знаешь, как надо отвечать. Учитывая, что монголы до него не добрались, можно так считать. Но давайте учтем, что на самом деле все эти годы происходило. Больше ста лет назад по Руси прошли полчища Батыя. Почти все русские города лежали в развалинах, за исключением Новгорода, как я уже сказал.  Потом образовалась Золотая Орда с двумя главными городами – Булгар на Каме и Сарай-Берке на Волге. Их построили сотни тысяч рабов из завоеванных татаро-монголами стран. Кроме того, ханы со всех проезжающих по Волге купцов берут пошлину до двадцатой части от стоимости их товаров. А это ведь основной путь из варягов к арабам, по нему идут караваны судов из Ближнего и Среднего Востока, Индии и Китая. Кроме  двух больших городов, есть еще и масса мелких, в которых тоже немало богатств. Куда планируется наш поход, я не знаю,  Это будет сохраняться в тайне до самого последнего момента, чтобы наш визит оказался неожиданным.
     Осмелевший Федор задал новый вопрос:
     - А были уже походы на татарские города?
     Любомир засмеялся:
     - В какой же глуши вы живете, если до сих пор ничего об этом не слышали. Первое наше путешествие на Волгу состоялось полтора десятка лет назад, когда был взят большой татарский город  Жукотин. Первый поход на столицу Золотой Орды Сарай был организован лет десять назад. А последние пять лет наши посещения городов Булгар, Сарай стали практически ежегодными, только в разное время года. Недавно удалось побывать даже в Казани, а это знатная крепость.
     Подготовка к походу шла еще несколько дней, наконец, Любомир сказал:
     - Выступаем завтра утром. На этот раз у нас целый огромный флот – семьдесят ушкуев.     Чтобы было легче управлять таким войском, его разделили на две части, одной командует новгородский воевода Прокоп, а второй частью, куда и мы входим, тоже новгородский воевода Смолянин.
     Шли сначала по небольшой речушке, но довольно быстро вышли на Волгу. Не доходя Костромы, остановились. Вернувшийся с совещания Любомир сказал:
     - Разведка донесла, что против нас направлена пятитысячная рать под командова-нием московского воеводы Плещеева. Прокоп принял решение, что он со своей частью вступит в бой с московитами, а мы оставим ушкуи здесь и уйдем в лес в засаду.
     В засаде просидели недолго. Вскоре услышали крики, лязг сабель и мечей, хрипы и  стоны раненых. Прибежавший посыльный передал Смолянину приказ ударить в тыл Плещееву. Отряд Смолянина с криками выскочил из засады и увидел перед собой спины противника. Для Плещеева это было настолько неожиданно, что его войско тут же разбежалось. Ушкуйники вернулись к своим судам и через два – три часа уже входили в Кострому. Городские бояре вышли к ним с просьбой не грабить город, обещали собрать дань и кормить воинов Прокопа, пока те будут находиться в городе. Прокоп и Смолянин согласились и почти две недели их войско отдыхало в Костроме, пока разведка выясняла обстановку на Волге. Среди ушкуйников было всего несколько человек легко раненных, поэтому настроение у всех после такой легкой победы было самое боевое.
     Через две недели Прокоп повел ушкуи вниз по Волге, еще через пару дней увидели раскинувшийся на высоком берегу Волги город Булгар. Их появление не осталось незамеченным, и на берегу выстроилась цепочкой небольшая группа горожан в богатой одежде. Любомир заметил:
     - Наверняка правители города ожидают наших руководителей для переговоров.
     Два ушкуя направились к берегу, остальные стали на якорь.  По-видимому, стороны быстро достигли согласия и отправились каждая по своим делам.  Спустя часа три на берегу снова появились татары, и к ним опять направились два ушкуя. Какие-то привезенные с собой сумки, свертки, мешки татары погрузили на один из ушкуев, те вернулись к остальным свои судам, и все отправились в путь. Вечером остановились на берегу на ночевку, разожгли костры, а Любомир отправился к руководству. Вернулся он веселый и довольный и стал каждому вручать небольшой мешочек, скорее кисет. Потап и Федор открыли свои  кисеты и обалдели – на ладонь каждому высыпалась груда золотых арабских монет.
     - Вот это да, - еле выдохнул Федор, - тут зерна не на одну зиму можно купить.
     - А куда же монеты девать, чтобы не потерять? – забеспокоился Потап.
     В конце концов, каждый нашел для себя длинную холстину, замотал внутрь мешочек с монетами и обвязал вокруг пояса, чтобы и ночью не снимать. 
     Утром отряд отправился дальше вниз по Волге. Ни у кого уже не было сомнений, что следующей целью будет столица Золотой Орды. Когда подошли ближе, те, кто раньше здесь не был, увидели, что Сарай построен не на берегу Волги, а на ее рукаве реке Ахтубе. Она была мелководной  и непроходимой для тяжелых судов, но ушкуям хватало и метровой глубины. Прокоп заранее выслал разведку, чтобы убедиться, что татарских войск в столице нет. К городу подошли рано утром, на рассвете. Выслали вперед разведку, которая быстро перебила охрану, ушкуи тут же причалили к берегу и все пошли грабить купеческие лавки, которых в городе было огромное количество. Прокоп направил небольшой отряд, он освободил из заточения тысячи русских рабов, а потом нашел в степи большой табун лошадей и погнал их по берегу на север. Остальные ушкуйники быстро нагрузили свои суда самым ценным, что смогли найти: золотом, драгоценностями, дорогими тканями, китайскими шелками, оружием и отплыли так же быстро, как и появились. Чтобы за ними не удалось организовать погоню, Прокоп и Смолянин приказали поджечь город с разных сторон, и он мгновенно вспыхнул.
     Почти всю обратную дорогу шли на веслах, преодолевая течение. При малейшей возможности, как только появлялся ветер, ставили парус. Параллельно их курсу по берегу гнали табун лошадей. Потап спросил у Любомира:
     - А что собираются делать с лошадьми?
     Тот пожал плечами:
     - Вообще-то каждый желающий может получить себе коня.
     Потап тут же пошел к Федору, сообщил ответ Любомира по поводу коней и сказал:
     - Скоро будет место, от которого нам домой намного ближе, чем из Великого Новгорода.  Давай попросим Любомира высадить там нас на берег и помочь взять коней. Мы домой домчимся за полдня.
     Оказалось, что сделать это чрезвычайно просто, так что уже в скором времени каждый из них слез у калитки своего дома и ввел под уздцы лошадь во двор. Первой увидела Потапа мама. Всплеснув руками и вскрикнув, она выбежала и дома и обняла сына. По ее щекам текли слезы. Тут же появился отец, тоже обнял сына, потом осмотрел коня:
     - Добрый конь, где ты его добыл?
     Потап не стал вдаваться в детали, ответил коротко:
     - Батя, это всем раздавали.
     Увидев монеты, которые Потап, как только вошел в дом, вытащил из своего пояса, отец сначала потерял дар речи, долго их перебирал, потом произнес:
     - Сын, это нам можно безбедно жить несколько лет.
     Когда Потап вытащил и попытался вручить матери красивый шелковый платок, она настороженно спросила:
     - Откуда такая красота?
     А услышав, что от татар, тут же отодвинула от себя платок:
     - Басурманские тряпки носить не буду.   
     И осталась непреклонной, сколько Потап ее не уговаривал.

                Битва у Молоди

Селение, в котором род Потапа проживал уже несколько сотен лет, располагалось между Серпуховом и Коломной под защитой окских оборонительных рубежей, которые татары при набегах обходили, как правило, с запада. Правда, в прошлом году и засечная полоса не помогла – их деревню татары сожгли, половина жителей убежала в ближайший лес, который начинается прямо за околицей, а вторую половину угнали в рабство. Когда появился посланец князя Воротынского, крестьяне устроили ему допрос:
        - Как же допустили, что даже вся Москва сгорела? Где была армия царя?
        Ответ всех поразил:
- Так крымчаки подкупили кого-то из наших бояр, некоторые говорят, что князя Мстиславского, тот дал проводников, чтобы обойти засечные линии. Татары вброд перешли реку Угру и неожиданно их 40-тысячная орда появилась перед нашими войсками, а там был только сторожевой отряд из шести тысяч воинов. Они ничего не могли сделать, все погибли.
        Кто-то спросил:
        - А что же князь Мстиславский?
        Посланец махнул рукой:
        - А что князь, я думаю, убежал с семьей к полякам.
        К осени общими усилиями крестьяне свои дома восстановили, а теперь оказалось, что надо готовиться к еще худшему – татар, говорят, идет несметное полчище. В селении снова появился посланец князя Воротынского с предложением принять участие в строительстве укреплений и выделить людей для пополнения войск. Он даже предъявил указ, который князь заблаговременно получил у царя.
        На собрание общины явились все взрослые жители селения, но особого обсуждения не было, все понимали, что речь идет о жизни и смерти. На оборонные сооружения решили идти всем взрослым составом, а в ополчение каждая семья назвала своего представителя. В число ополченцев попал и Потап. Всем им община выделила коней, и они отправились на пополнение войска Воротынского вместе с его посланником.
Как только новички прибыли в лагерь, им тут же поручили рубить щиты для гуляй-города, так как имевшихся щитов, по мнению Воротынского, было мало. Потап первый раз не только увидел, что такое гуляй-город, но и принял участие в его сооружении. Оказалось, это передвижная крепость, укрепленный пункт, построенный из отдельных дубовых стен,  поставленных на телеги, с бойницами для стрельбы из пушек и ружей.
В конце июля разведка донесла Воротынскому, что крымско-турецкое войско приближается к Оке. Князь разместил свои войска недалеко от Серпухова, создав из гуляй-города защитную крепость, в которой находились русские воины с пищалями и пушками.
        Когда Воротынскому доложили, что Девлет-Гирей разделил свою армию на несколько частей, намереваясь переправляться через Оку в разных местах, он понял, что ему тоже придется организовывать отдельные летучие отряды. Чтобы не потерять их из виду, а при необходимости и скорректировать действия отрядов в нужном направлении, ему понадобится целая команда связников, которую он тут же приказал организовать. В эту команду попал и Потап. Понятно было, что большую часть времени члены команды будут находиться при штабе Воротынского, чтобы мгновенно отправиться выполнять любое поручение. Руководил этой группой помощник Воротынского Еремей. Набирая людей в свою команду, он спросил у Потапа:
        - Ты здешние места знаешь?
        Потап кивнул головой:
        - Неплохо знаю. Я же охотник, так что пришлось все здесь облазить.
         По-видимому, Еремея это объяснение устроило.
В конце июля татары подошли к Оке с намерением переправляться через неё в двух местах — у впадения в Оку реки Лопасня, верст на тридцать ниже Серпухова по течению у так называемого Сенькина перевоза, и выше Серпухова по течению верст на десять у села Дракино.
        Часть крымской армии под командованием Теребердей мурзы Девлет-Гирей отправил к Сенькиному перевозу, а сам двинулся к переправе выше по течению. Для отвлечения внимания противника хан послал против Серпухова, где по берегу Оки были сосредоточены главные силы русских, двухтысячный отряд.
        По сведениям разведки, Теребердей мурза  подошел к переправе ночью, разгромил охрану из двухсот боярских детей, разобрал частокол и двинулся в сторону Москвы. Подойдя к реке Пахра и перерезав все дороги, ведущие в Москву, он остановился, ожидая подхода главных сил.
        О движении основных сил противника никаких докладов Воротынскому не было, кроме того, что Девлет-Гирей пошел искать переправу вверх по течению Оки. По заданию князя Еремей отправил Потапа с поручением выяснить, где находятся татары. Не доезжая нескольких верст до села Дракино, Потап встретил группу русских конных воинов. Оказалось, это остатки разгромленного татарами русского полка воеводы Никиты Одоевского, который шел на соединение с Воротынским, но вынужден был вступить в сражение с переправлявшимися татарами.   
        Расспросив подробно о том, что произошло, и показав, в каком направлении двигаться к русскому лагерю, Потап развернулся и поскакал, чтобы поскорее передать полученные сведения. Для сокращения времени он решил спуститься ближе к Оке, где лес, как он знал, был не таким густым.
        Неожиданно конь захрипел и повалился набок, так что Потап едва успел с него соскочить, мельком увидев торчащую в теле лошади стрелу. И почти тут же возле него возник конный татарин с занесенной саблей. Уворачиваясь от удара, Потап кубарем покатился под остановившегося коня, намереваясь выскочить с другой стороны и спрятаться за дерево, и почти непроизвольно резко ударил ногой коня в пах. Тот вздрогнул всем телом и высоко подкинул зад, так что всадник покатился через голову лошади на землю и не сразу очнулся.
        Потап мгновенно оказался в освободившемся седле и, не ожидая, когда враг поднимется, поскакал к своим. Добравшись без дальнейших приключений в лагерь, он доложил Еремею обстановку. Тот глянул на него:
        - А конь татарский, почему поменял?
        - Моего убили, - не вдаваясь в пояснения, ответил Потап.
        Еремей не стал расспрашивать, ему надо было срочно передать полученные данные князю.
        Выяснив из донесения Потапа, что Девлет-Гирей с основными силами задержался, так как после переправы через Оку столкнулся с полком воеводы Никиты Одоевского, которого в  тяжелейшем сражении разбил, после чего хан двинулся дальше на Москву, Воротынский тоже оставил позиции у Серпухова и отправился догонять Девлет-Гирея. Он надеялся, что хан не пойдет на приступ Москвы, не уничтожив сначала сидящего у него на хвосте противника.
        В авангарде русского войска двигался пятитысячный передовой полк, состоявший из опричников под командованием князя Дмитрия Хворостинина, который догнал арьергард ханских сил недалеко от села Молоди и остановился, ожидая приказа атаковать противника.
        До соединения с Тебердеем Девлет-Гирею оставалось примерно двадцать верст. Его армия, передвигаясь по узкой дороге, растянулась почти на десять верст, так что, когда передовые части вышли к реке Пахра и соединились с отрядом Тебердея, задние были еще недалеко от Молоди.
        Пока Хворостинин догонял татар, Воротынский расположил основное войско у небольшого села Молоди, которое со всех сторон было окружено лесами, и только на западе на высоком берегу речушки Рожай деревенские мужики на пологих холмах вырубили деревья и распахали землю под будущие посевы.
        На одном из холмов был быстро установлен гуляй-город, перемещенный из-под Серпухова на телегах с помощью лошадей. В гуляй-городе разместился Большой полк – основная часть армии. Деревянные щиты давали возможность защищаться от атак конницы, от стрелкового оружия и стрел, а самим стрелять через бойницы из пищалей и пушек. К тому же телеги можно было мобильно двигать, образуя в нужных местах укрепления любой формы.
        За рекой Рожай находились стрельцы с пищалями.
        На флангах обосновались полк Правой руки и полк Левой руки, а Сторожевой полк спрятался в лесу.
        Теперь надо было добиться, чтобы Девлет-Гирей принял решение разгромить гуляй-город, прежде чем двинуться дальше на Москву.
        На обустройство позиции у села Молоди ушло почти два дня и, только после этого  Хворостинин получил разрешение атаковать татар. С ходу его полк разгромил ханский арьергард  и, не останавливаясь, у реки Пахры врезался в главные силы. Не ожидавшие подобной наглости удивленные татары развернулись и ринулись на  совершенно крошечный по сравнению с ними отряд. 
        Русские не стали сражаться, а бросились наутек. Татары устремились за ними, преследуя до самого села Молоди, где их уже поджидала обманутая на Оке русская армия, успевшая уже здесь соорудить гуляй-город. Несколько десятков тысяч татар с ходу пошли в атаку, им удалось сломить отряд стрельцов, но тут из-за толстых деревянных щитов ударили пушки и пищали, хлынул поток стрел. Неожиданный залп смел передовые татарские отряды, Хворостинин развернулся и снова ринулся в атаку, а при появлении новых сил опять спрятался за стены гуляй-города.
        Подходившие по дороге свежие конные части османской орды одна за другой попадали в жестокую мясорубку. Словно  волна за волной бросались они на неведомо откуда взявшуюся крепость, надеясь до темноты ее уничтожить. Но крепость устояла, а в одной из безуспешных атак на гуляй-город был убит Теребердей-мурза.
        Утром, оглядевшись, татары поняли, что угодили в ловушку. Впереди по Серпуховской дороге стояли прочные стены Москвы, позади дорогу домой загораживала непробиваемая крепость, с обеих сторон простирались лесные непролазные чащи. Надо было думать не о покорении России, а о том, чтобы выбраться из западни и вернуться домой живыми.
        Через день вся совокупная армия хана Девлет-Гирея пошла на штурм передвижного города, но и ей не удалось справиться с русской военной хитростью. На следующий день последовала новая атака под предводительством легендарного полководца Дивея-мур-зы, но наступление не принесло результата, а самого Дивея-мурзу русские взяли в плен.
        Теперь, когда все силы русских оказались в одном месте, услуги команды Еремея не требовались и их отправили к защитникам гуляй-города, которыми руководил князь Хворостинин. Его воины, мучаемые голодом и жаждой,  сражались яростно и бесстрашно, прекрасно зная, какая участь ждет их, окажись они в плену. Они понимали, что произойдет с их отчизной, если крымчанам удастся прорыв. Также мужественно бок о бок с русскими сражались и немецкие наемники.  Артиллерией гуляй-города руководил их представитель Генрих Штаден.
        В редкие и короткие перерывы между боями любознательный Потап наведывался к артиллеристам, удивляясь, почему там одни только немцы. Общаться по-русски мог только Штаден, он с удовольствием отвечал на вопросы Потапа, а заодно и отводил душу в разговорах, найдя внимательного слушателя. Однажды он рассказал Потапу:
        - Еще когда мы были у Серпухова, князь Хворостинин послал меня и 300 воинов в береговой дозор. И тут появились татары, наверное, несколько тысяч. Мы вступили в бой, я послал гонца за подкреплением, но оно так и не пришло. Татары прижали отряд к реке  и все три сотни побили насмерть.
        - А ты ведь живой, - удивился Потап.
        - Я перепрыгнул через береговой частокол,  упал в реку и уплыл. Вот так я один и спасся.
        Два дня кровопролитных все новых и новых атак конницы не дали результатов. К третьему дню Девлет-Гирей понял, что русские скорее умрут на месте, чем позволят им убраться восвояси. И тогда  после очередного решительного, но безрезультатного штурма хан приказал своим конным воинам спешиться и вместе с янычарами атаковать русских. Татары осознали, что на этот раз им не удастся пограбить русских, надо спасать свою шкуру. Они рубили дубовые щиты гуляй-города саблями, пытались разломать руками, янычары грызли их зубами. Кровавая битва шла целый день, но гуляй-город не покорился. Русские не собирались отпускать своих извечных грабителей, чтобы они отдышались и вернулись снова.
        При очередной встрече во время затишья Штаден сказал Потапу:
        - Если бы не было гуляй-города, то крымский хан уже побил бы нас, взял бы в плен и связанными увел  всех в Крым, а русская земля стала бы его землей. Ничего подобного этой гуляй-крепости я не видел, она есть только у вас.
        Татары с нетерпением ждали утра, надеясь на следующий день все-таки одолеть деревянную твердыню. У них просто не было другого выхода. 
        Тем временем в русской крепости начался голод, пришлось бить и есть своих лошадей – недостаток мобильности гуляй-города был в том, что тяжелые обозы сильно замедлили бы его ход, поэтому продовольственные запасы по дороге бросили. Надо было предпринимать что-то решительное. Воротынский и Хворостинин во время спада боевых действий все время обсуждали разные варианты дальнейшего развития событий.        Наступили сумерки. Воротынский взял Сторожевой полк, незаметно обошел по лощине вражеский лагерь и затаился  у него в тылу.
        Ранним утром татары пошли в атаку. По команде Хворостинина артиллеристы Штадена дали мощный залп по наступающему неприятелю, а сам Хворостинин с частью защитников крепости вышел из-за стен гуляй-города и бросился навстречу атакующим. Завязалась жестокая сеча. И тут неожиданно для Девлет-Гирея Воротынский ударил врагам в спину. И то, что должно было стать нескончаемым сражением, мгновенно превратилось в избиение татарского войска.
        В этой кровавой схватке погибли все янычары и элитные части войска хана Девлет-Гирея. В ходе погони за  остатками армии крымских татар было убито еще несколько ты-сяч вражеских воинов, несколько тысяч утонули при переправе через Оку, был разгром-лен двухтысячный крымский отряд, оставленный для охраны переправы через Оку.
        Из 120-тысячной армии назад вернулось не более 20 тысяч. Русские потеряли от 4 до 6 тысяч убитых и раненых. Крымцы ещё никогда не терпели такого унизительного поражения.
        После окончания сражения Потап, посчитав свою службу законченной, хотел уехать домой и сказал об этом Еремею. Тот засмеялся:
        - Не спеши. Сейчас мы едем в Москву. Вас, местных, не так много, и царь или, по крайней мере, Воротынский вас вознаградит за службу, усердие и мужество.
        Действительно, вскоре они были в Москве. Пока у царя проходило обсуждение и принимались решения, что делать дальше, Потап бродил по городу.
       После прошлогоднего пожара столица уже почти отстроилась. Особое впечатление на Потапа произвел Кремль своей торжественной красотой, своими башнями, церквями. Удивляли людской суетой многочисленные улицы Москвы.
        Через несколько дней появился Еремей, выдал всем денежное вознаграждение. Не удержался, чтобы не похвастаться:
        - Я сопровождал князя Хворостинина, когда он вручал государю татарские трофеи.
        Закончив рассказ, он обратился к Потапу:
        - В прошлом году на юге у слияния рек Убля и Оскол создан сторожевой дозор, называется Усть-Ублинский острожек. В тех краях будет теперь новая Засечная Черта. Туда направляются воины, и там же организуется крестьянское сословие для занятий сельским хозяйством. Меня туда направляют командовать сторожевым дозором, предлагаю тебе переселиться туда. Хочешь воином, хочешь – земледельцем.
        Потап возразил:
        - Но у меня здесь родители, братья, сестры.
        - Ну, так бери и их, - у Еремея все было просто. - Все, кто туда поедет, получат гораздо большие, чем здесь, наделы земли и освобождение от налогов на десять лет. К тому же там очень плодородная земля. И еще всем семьям за счет казны поставят избы. Наконец, там просто теплее.
        Он похлопал Потапа по плечу:
        - Я понимаю, что ты сейчас ничего не решишь. Я туда еду через два – три месяца и проеду специально через ваше село. Если решитесь, поедем вместе. У меня будет специальный царский указ на переселение, а список я составляю сам. Если я вас туда впишу, получите все то, о чем я сказал. Мне поручено не только организовать сторожевой дозор, но и набрать на поселение крестьян, чтобы можно было наладить снабжение за счет местных продуктов.
        Перед отъездом из Москвы Потап навестил Штадена. Тот ему сказал:
        - Ты знаешь, скоро кончается здесь моя служба, и я уеду к себе. Хочу там написать книгу про сражение у Молоди. Думаю, что это величайшая битва и ваша грандиозная победа. Я просто счастлив, что тоже участвовал в таком невероятном сражении. В прошлом году крымский хан Девлет-Гирей похвалялся перед османским султаном, что в течение года он со своими мурзами возьмет всю Русскую землю и великого князя пленни-ком уведет в Крым. А в этой битве его не просто разгромили, он чуть сам не попал в плен.
        Потап уговорил своих родных переехать на юг. Это оказалось сделать довольно легко, потому что в последнее десятилетие началось резкое похолодание, урожаи сильно упали, появилась угроза голода. На новом месте, как они надеялись, будет теплее и в то же время они будут находиться у границы Засечной черты, а, значит, под защитой своей пограничной стражи.
        Через три месяца вместе с Еремеем они добрались до Усть-Ублинского острожка, который через двадцать лет превратился в город Оскол.
               
                Османская империя
   
     После очередных сновидений братья уселись на веранде попить чаю и обсудить, что делать дальше. Но Федор опять нарушил порядок, попросив Антона:
     - Я прочитал твой рассказ, там все очень интересно, но мне неясно, откуда взялась Османская империя и что она собой представляла.
     Антон не стал возражать и сразу начал свою очередную лекцию:
     - Османская империя возникла в 1299 году на северо-западе Малой Азии и просуществовала 624 года, сумев покорить множество народов и превратиться в одну из самых великих держав в истории человечества. Хотя вначале положение турок, одного из множества племен в том районе, выглядело совершенно бесперспективным, поскольку ее соседями были две могучие державы – с запада Византия и с востока Персия. Но в 1288 году султаном стал Осман, который начал активно укреплять свое государство. Так в XIII веке на Ближнем Востоке благодаря Осману образовалась названная в его честь Османская империя, которая быстро расширялась, завоевывая соседние государства, причем в первую очередь на западе. Через 150 лет османы сокрушили Византийскую империю. Ее последний император Константин Палеолог для защиты Константинополя  попросил помощи у Папы Римского, но тот потребовал взамен объединение церквей, на что  Константин ответил отказом. Так родилась новая сверхдержава - Османская. В XVI—XVII веках она достигла своего наивысшего развития, занимая территории от Венгрии и Речи Посполитой на севере до  Йемена и Эритреи на юге, от Алжира на западе до Каспийского моря на востоке. Под властью этого многонационального государства находилась бо;льшая часть Юго-Восточной Европы, Западная Азия и Северная Африка. Кроме того, фактическими вассалами Османской империи после падения Золотой Орды стали ее осколки и ближайшие соседи Руси на юге – Казанское, Астраханское и Крымское ханства. И не просто соседями – в результате регулярных набегов они угоняли в полон для продажи в рабство десятки тысяч человек, оставляя после себя сожженные города и села. Так что Русь, едва успев освободиться от монгольского ига, снова вынуждена была защищать свои южные границы от набегов новых племен, на этот раз не кочевых, а оседлых, но при этом не менее жестоких.
     Федор остановил красноречие Антона вопросом:
     - Но еще для защиты от печенегов и половцев на Руси строили по южной границе оборонительные сооружения, куда же они исчезли?
     Антон хмыкнул:
     - Да никуда не исчезли. Основным южным рубежом Руси в XVI веке служила река Ока, северный берег которой на протяжении сначала ста километров, а потом все более и более в течение десятков лет регулярно укреплялся двойным частоколом из деревянных столбов, пространство между которыми заполнялось землей. За частоколом с ранней весны до глубокой осени располагалась пограничная стража. Вдоль Оки регулярно курсировали отряды конных дозоров. Тем не менее,  татары находили возможность обойти этот заслон, иногда с запада, иногда с востока.
     Федор опять не выдержал:
     - А что же,  у Руси своей армии совсем не было, что ли?
     Антон покачал головой:
     - Ты послушай дальше. В 1533 году престол Русского государства унаследовал после смерти отца Василия III трехлетний будущий Иван Грозный. Каким-то чудом ему удалось выжить в кругу опекунов, и в пятнадцать лет, достигнув совершеннолетия, он становится единоличным правителем. Умный, расчетливый, смелый, весьма образованный для своего времени деятельный государь немедленно начал укрепление армии, обеспечивая ее огнестрельным вооружением. Первая внешнеполитическая задача была почти очевидной - прекращение набегов со стороны Казанского ханства, расположенного ближе всего к Руси. Семнадцатилетний царь решает выполнить ее кардинальным способом -  покорить Казань и включить ее в состав своего государства. На ее решение у него ушло четыре года.      Услышав о покорении Русью Казанского ханства, правивший Османской империей султан Сулейман I, прозванный Великолепным,  отдал приказ крымскому хану Девлет-Гирею оказать помощь казанцам, и тот с тридцатитысячным войском двинулся на Русь. Юный царь во главе 15 000 всадников выступил навстречу и разгромил незваных гостей наголову.
     - Вот это правильно, - прокомментировал Федор.
     Антон улыбнулся и продолжил:
     - Узнав о покорении Казани, астраханский хан объявил войну Московии, был наголову разбит, а Астраханское ханство тоже включено в состав Российского государства. Эти события неожиданно принесли Ивану IV новых подданных: надеясь на его покровительство, на верность Москве добровольно присягнули сибирский хан Едигер и черкесские князья, в результате чего Северный Кавказ тоже оказался  под властью русского царя. Нежданно-негаданно для всего мира и для самой себя Россия в считанные годы увеличила свою территорию более чем вдвое, вышла к Черному морю и оказалась лицом к лицу с огромной Османской империей, которая была на пике своего могущества. 
      - И что же, султан с этим так просто смирился? – удивился Федор.
      - Да не так просто, - возразил Антон, - для начала он прислал русскому царю письмо, в котором снисходительно предложил на выбор два возможных варианта выхода из сложившейся ситуации: либо Россия предоставляет Казани и Астрахани  прежнюю независимость, либо Иван IV присягает на верность султану, входя в состав Османской империи вместе с покоренными ханствами. На Руси знали, что турки обладали наиболее передовой для своего времени регулярной профессиональной армией, костяк которой составляли янычары, проходившие качественное воинское обучение. Тем не менее «заманчивое» предложение султана было отвергнуто. Тогда Сулейман  указывает крымскому хану Девлет-Гирею на Россию как на главного врага, которого предстоит сокрушить. Сам он пока не собирается нападать на Россию, не завершив активные военные действия в Европе, Азии и Африке.
     - Ну, и что сделали крымские татары? – Федору не терпелось узнать результат поскорее.
     - Начинается почти двадцатилетняя кровопролитная война, - невозмутимо продолжил Антон, - татары регулярно рвутся в сторону Москвы, русские продолжают укрепление и расширение многосотверстовой Засечной Черты из лесных буреломов, крепостей и земляных валов с вкопанными в них кольями. Напасть на Крымское ханство непосредственно Иван Грозный опасается, не без оснований считая, что это будет объявлением войны Османской империи, к чему Россия явно не готова. Пока же он продолжает начатые в стране реформы и укрепляет армию. Кульминацией этого двадцатилетнего периода стал 1571 г., когда 120-тысячная орда хана Девлет-Гирея дотла сожгла Москву. Татары разорили также центральные области, вырезали 36 городов, собрали и увели в Крым стотысячный полон. На следующий год Девлет-Гирей стал готовить не просто набег, а основательное завоевание Москвы, которую задумал сделать своей столицей. Хан решил, что Россия не имеет сил, чтобы сопротивляться. Для похода он собрал огромную армию. Его активно поддержал новый османский султан Селим II, выделив 7 тысяч отборных янычар. Казанские и астраханские татары тоже не остались в стороне, подняв восстание.
     - Ничего себе, - поразился Федор, - как же удалось уцелеть?
     - Ну, вот ты же читал мое сновидение, - напомнил Антон, - битва у Молоди была одним из самых значимых событий в истории России. Но подготовку к ней начал князь Воротынский задолго до выступления Девлет-Гирея. Он в качестве воеводы командовал 20-тысячной пограничной стражей вдоль Оки от Серпухова до Коломны. Ему в помощь царь прислал семь тысяч немецких наемников и небольшие отряды донских и запорожских казаков. Благодаря хорошо организованной разведке Воротынский в подробностях знал о передвижениях крымских татар. Еще зимой князь начал готовиться к предстоящей встрече с противником. Укреплялись засечные рубежи, вдоль которых были выставлены передвижные дозоры, в лесу строились засады. К созданию оборонительных сооружений и пополнению земских войск были привлечены местные жители из окрестных городов и сел. Саму битву мне хорошо удалось увидеть в своем сновидении.  На поле у села Молоди защитники Москвы полностью вырезали всех янычар и османских мурз, на нем погибло почти все мужское население Крыма. И не только простых воинов — под русскими саблями полегли сын, внук и зять самого Девлет-Гирея. Имея то ли втрое, то ли вчетверо меньше сил, нежели у врага, русские воины навсегда устранили исходящую из Крыма опасность. Уже никогда больше Крым не смог восстановить свои силы в прежнем виде, более двадцати лет они вообще не рисковали показываться на Оке.
     - И османы смирились с этим? – не мог поверить Федор.
     Антон пожал плечами:
     - А куда им было деваться. Это было первое крупное поражение за всю историю Османской империи. Потеряв на русских границах за три года почти 20 000 янычар и всю огромную армию своего сателлита - Крымского ханства, Великолепная Порта отказалась от надежд завоевать Россию. Османская империя была вынуждена свернуть планы возвратить среднее и нижнее Поволжье в сферу своих интересов, они  окончательно вошли в состав Московского царства, а пограничные укрепления были на 300 километров  отодвинуты на юг, где началось освоение богатейших черноземных земель Дикого поля. Правда, Крым Россия сумела включить в свой состав только в конце царствования Екатерины Второй. 
     - Но Османская империя ведь не исчезла, - удивился Федор, - почему же она смирилась с поражением? 
     - Как бы не так, - возразил Антон, - Российская и Османская империи воевали друг с другом на протяжении 350 лет, от времен Ивана Грозного до создания Советского Союза, в среднем четыре раза в сто лет. В большинстве случаев побеждала Россия. В процессе своего сновидения мне удалось наблюдать весь ход Молодинского сражения, одного из самых кровавых и самых важных для России.  Разгром крымских татар был жесточайшим, после этого больше двадцати лет они даже набеги на Русь не делали. А ведь Крымское ханство  было  главным вассалом Османской империи,  она его всегда поддерживала, и не только морально, но и своими вооруженными силами, так что сражение с Крымом косвенно было и сражением с империей. И было зачем поддерживать – через Крымское ханство османы получали львиную долю от  всех поступавших к ним рабов. Для Крым-ского же ханства торговля рабами была основной статьей доходов. После каждого набега оно отправляло в Константинополь  три – четыре корабля с русскими невольниками. За двести лет на невольничьих крымских рынках было продано более трех миллионов зах-ваченных в плен русских людей.  А еще за два – три года до битвы у Молоди османский султан Селим Второй решил захватить Астрахань, незадолго до этого завоеванную Иваном Грозным. Город осадили пятнадцать тысяч янычар, а на подмогу им султан на-правил свой флот, приказав вырыть волго – донской канал. Крымское ханство прислало свое пятидесятитысячное войско.  На выручку гарнизону Астрахани были присланы вой-ска из Москвы, которые своим неожиданным ударом заставили нападавших снять осаду, тем более, что османский флот к этому времени был уничтожен сильным штормом. 
     - А что, поражений у России не было? – не поверил Федор.
     Антон пожал плечами:
     - Были, конечно. Один Азов несколько раз то присоединяли к России, то отдавали. Вскоре после воцарения Петра Первого он организовал азовский поход, крепость взяли и по Константинопольскому договору 1700 года Азов был присоединен к России. Через десять лет  Петр начал Прутский поход, в результате которого Азов пришлось вернуть Османской империи. Еще через двадцать лет российские войска снова взяли Азов. И с Крымом была почти такая же история.  Россия присоединила его к себе только во время правления Екатерины Второй, когда выдающиеся русские полководцы Потемкин, Суворов, Ушаков громили Османскую империю в хвост и в гриву и на суше, и на море.
     - А была ведь еще Крымская война, которую мы знаем по героической обороне Севастополя, - напомнил Федор.
     - Ты прав, - согласился Антон, - начала войну Османская империя  в 1853 году, но в следующем году на стороне османов в войну вступили Англия и Франция. Военные действия начались не только на Черном море, но и на Кавказе, Балтийском и Белом морях, даже на Тихом океане.  Россия капитулировала и была лишена права иметь черноморский флот.
     - Но теперь Османской империи нет, когда она исчезла? – задумчиво спросил Федор.
     - Не так давно, - отозвался Антон. – Последней войной Османской империи стало ее участи в Первой мировой войне  на стороне Германии. Союзники разгромили империю и обкарнали ее территорию, так что осталась только ее уменьшенная копия – Турецкая республика, образованная в 1923 году.
     Федор хлопнул Антона по плечу:
     - Спасибо тебе за лекцию. У меня потихоньку туман в голове рассеивается. Давай теперь определимся, куда отправимся дальше.
     Антон удивился:
     - У нас впереди еще целая неделя.
     - Хочу хорошо проверить кодирование, - настоятельно заявил Федор, - больно много ошибок. Надо повысит точность хотя бы до ста лет, а лучше до пятидесяти. Я возьму свою тетрадку и дома проанализирую, что там надо поправить.
     - Ладно, - согласился Антон, - давай по времени сместимся совсем немного. Сразу после эпохи Ивана Грозного началась в России смута. Несмотря на то, что формально она закончилась избранием на царство Михаила Алексеевича, первого из рода Романовых, страна еще долго отходила от этих событий. Пусть это будет где-то в диапазоне 1600 – 1650 годы.
     Федор кивнул:
     - Хорошо, попробую попасть. А вот для второго сновидения я хочу сам предложить время. Дедушка говорил, что наша фамилия возникла примерно в середине девятнадцатого века. Я хочу попасть в это время. Так что ты будешь на этот раз первым, а я вторым, и у нас сохранится правильная историческая последовательность наших экспериментов.
     - Что же, давай так, - согласился Антон.

                Смута 

     В просторном крестьянском подворье женщина доставала из колодца воду,  когда раздался топот конских копыт и к калитке подлетел, взметая снежную пыль, всадник, молодой парень, соскочил с коня, открыл калитку и вошел вместе с конем во двор. Увидев вошедшего, женщина вскрикнула, уронила в колодец ведро и, бросившись к парню, повисла у него на шее, целуя его и одновременно плача. Парень мягко ее обнимал и повторял:
     - Не плачьте, мама, все хорошо, я живой и здоровый.
     В это время из избы, вероятно, увидев эту картинку в окно, высыпала целая группа радостно орущих малышей, облепившая маму и брата. За ними степенно вышагивал еще один парень, лет пятнадцати, не скрывавший радостной улыбки:
     - Потап, здоров будь!
     Мать отпустила сына, оглянулась и тут же распорядилась:
     - Да вы же на морозе почти голые. Давайте все в избу! 
     Щебечущая орава зашла в избу. Парень огляделся, увидел встающего с лавки старика и бросился к нему:
     - Деду! Как я рад вас видеть!
     Дед ласково потрепал его кудрявую голову:
     - Здравствуй, здравствуй, внучок! А ты возмужал. Ну, передохни, а потом расскажешь про свои подвиги.
     Потап смутился:
     - Вы скажете, какие там подвиги?
     Дед покачал головой:
     - Как же, супостата, ляхов проклятых,  из Москвы выгнали.  Мы уже и не думали, что Русь уцелеет, столько лет грабежей и позора.
     Тут Потап спохватился:
     - А где же батя?
     Дед торжественно поднял руку:
     - О, Иван теперь большой человек. Как только он вернулся из ополчения, через месяц пришла грамота от Пожарского с предложением направить представителей на выборы царя. Ивана избрали выборным от крестьянского сословия на Собор. Посмотрим, что за царя он нам представит. Уже скоро месяц как Иван в Москве.
     Вечером все собрались поужинать. Было уже темно, комнату тускло освещала лучина. Дед первым отодвинул миску и вздохнул:
     - Уже сорок лет прошло с тех пор, как мы у Молоди так накостыляли крымским татарам и янычарам, которых было вдвое больше, чем нас, что я думал, они к нам уже никогда не сунутся. Царь Иван Васильевич даже границу на юг отодвинул, а наша семья переселилась в Оскол, где мы теперь и живем. Но тогда сразу же сделали засеки и ввели пограничную стражу. При Борисе Годунове это еще как-то держалось, а после его смерти даже пограничная стража куда-то пропала. Татары тут же этим воспользовались. Пять лет назад сначала стотысячная ногайская орда пограбила южные окраины Руси, много поселений разорила, а сколько в рабство угнала и не сосчитать. А на следующий год уже и крымские татары появились, прошли мимо нас, потом перешли через Оку и грабили русские земли чуть ли не до Москвы. Они же полтора года назад снова прошмыгнули мимо нас и разорили всю Рязань.
     Дед помолчал, потом повернулся к Потапу:
     - Внучок, как ты добрался в ополчение?
     Потап с готовностью ответил:
     - После вашего благословения я направился в Нижний Новгород.
     Дед кивнул:
     - К нам все время приходили грамоты Козьмы Минина и Дмитрия Пожарского с призывом присоединиться к ополчению, которое собирается в Нижнем Новгороде.
     Потап продолжил:
     - Мне повезло, когда я добрался до Рязани, удалось устроиться гребцом на небольшое судно, так я добрался до места. Но там ополчения уже не было, оно отправилось в Ярославль, и я кинулся его догонять. Присоединился к нему  только в Ярославле в самом начале лета. Меня тут же зачислили, поставили на довольствие и даже определили денежное содержание 30 рублей в год. Когда я уходил, мне выдали 15 рублей, я ведь служил только полгода.
     Мать всплеснула руками:
     - Сынок, это же такие большие деньги.
     Потап повернулся к деду:
     - Деда, я вам их отдам после ужина. Так вот. Месяца два мы обучались военному
делу. Почти каждый день появлялись сотни, иногда тысячи новых ополченцев. В середине лета пришло известие, что на Москву для соединения с засевшими в Кремле поляками движется двенадцатитысячный отряд с большим обозом под командованием великого гетмана литовского Яна Кароля Ходкевича. В составе его войска кроме поляков и литовцев были венгерские и немецкие наемники. В конце лета состоялось решающее сражение войск Пожарского и Ходкевича. Бой длился почти четырнадцать часов. Большую роль сыграл Козьма Минин, который с согласия Пожарского с небольшим отрядом конных ополченцев напал на передовые части Ходкевича  и посеял в их рядах панику.  На помощь ополченцам пришли казаки Трубецкого, поляки дрогнули и обратились в бегство. Проведя ночь около Донского монастыря, остатки отряда Ходкевича утром покинули Москву.
     Мать перекрестилась:
     - Слава богу, победили окаянных.
     Потап вздохнул:
     - Нет, мама, это было еще не все. Ходкевич ведь шел на помощь полякам, которые засели в Китай-городе и Кремле. Китай-город мы взяли через месяц после разгрома Ходкевича, но засевшие в Кремле поляки не хотели сдаваться, хотя голод там усилился до такой степени, что осажденные начали есть человечину. Все же через неделю они сдались и покинули Кремль. Поляки, вышедшие в расположение войск Пожарского, остались живы, были разоружены и отправлены в Нижний Новгород. Вторая часть попала к Трубецкому, и здесь казаки всех поляков истребили. На следующий день назначили торжественный вход в Кремль войск Пожарского и Трубецкого. Когда войска выстроились, архимандрит Троице-Сергиевого монастыря Дионисий совершил торжественный молебен в честь победы ополченцев, после чего под звон колоколов мы вступили в Кремль с развернутыми знаменами и хоругвями.
     Потапа еще некоторое время донимали вопросами, после чего все легли спать.
     А на следующий день появился Иван. Общая радость била ключом, тем более, что Иван привез свое вознаграждение – 40 рублей. Для семьи это было почти богатство. Но прежде всего все бросились расспрашивать Ивана, кто же теперь у нас царь. Тот рассадил всех по лавкам и начал рассказывать:
     - Собор был очень многолюдным, приехали представители все волостей. Рассматривали четыре кандидатуры: Василий Иванович Шуйский, Иван Воротынский, Дмитрий Трубецкой и Михаил Федорович Романов. Многих удивляло, почему среди претендентов не было Дмитрия Михайловича Пожарского, тем более, что он был Рюриковичем в двадцатом колене,  но толкового объяснения так никто и не получил. Обсуждение было очень бурным.
     - Батя, так кого же выбрали? – не выдержал Потап.
     Иван улыбнулся:
     - Сынок, какой ты нетерпеливый. Но ладно, слушайте: царем теперь у нас Михаил Федорович Романов.  Объявят об этом дней через десять, хотят посмотреть, как отнесется к этому народ.
     - Батя, расскажите теперь, как развивались события, вы же ведь и в первом ополчении участвовали, - не унимался Потап.
     - Было дело, - улыбнулся отец. – Первое ополчение организовал рязанский дворянин Прокопий Ляпунов, который по всем городам и селениям целый год рассылал письма с предложением выступить против поляков, решивших окатоличить Русь. Из нашего поселения туда направили пять человек, в том числе и меня. По дороге на Москву к нам присоединились князья Дмитрий Трубецкой, Григорий Шаховской со своими людьми и перешла на нашу сторону запорожские казаки во главе с гетманом Иваном Заруцким. Правда, казаки все время смотрели по сторонам, - кого бы пограбить? И вообще были не очень надежными союзниками.
     - Когда же вы выступили на Москву? – спросил дед.
     Иван ответил, не раздумывая:
     - Было это два года назад, если точно, то весной 7120 года. Так вот, когда мы подступили к Москве, то узнали страшную историю. На московском рынке из-за чего-то разгорелся спор, дело дошло до драки, а польский гарнизон решил, что началось восстание против поляков и устроил настоящую резню. Говорят, что в одном Китай-городе погибло семь тысяч человек. Перед тем, как атаковать Москву, руководители ополчения устроили военный совет, на котором все переругались, и казаки убили Ляпунова.
     - И что, на этом поход закончился? – Потап не скрывал огорчения.
     Отец похлопал его по плечу:
     - Да нет, ополчение возглавили Трубецкой и Заруцкий, и через два дня войска пошли на приступ. Меня и еще несколько десятков человек направили в отряд, которым командовал князь Пожарский. У него было имение на Лубянке, он там устроил небольшую крепость, даже притащил туда несколько пушек из находившегося рядом Пушечного двора. Сначала мы наступали вместе со всеми, но поляки нас быстро разбили, ополчение практически разбежалось, а Пожарский со своим отрядом засел в имении, и мы долго отбивались от поляков. Здорово помогли пушки. Но потом Пожарского ранило в голову, он потерял сознание, мы нашли повозку и несколько лошадей и отвезли князя в  Троице-Сергиев  монастырь. Туда же отступил и весь его отряд.  А я с этого времени и до конца похода второго ополчения был возле Пожарского.  Подготовка второго ополчения заняла целый год. Я за это время, как вы помните,  даже провел несколько месяцев дома.  Ополчение, в основном, готовилось в Ярославле и только в конце лета двинулось на Москву. Теперь им командовал Дмитрий Михайлович Пожарский. А по дороге мы узнали страшную новость – наш северный город Вологда захвачен поляками и запорожскими козаками, которые уничтожили все население города и даже монахов Спасо-Прилуцкого монастыря.  Это так наших обозлило, что все готовы были хоть сразу в бой. Но до встречи с поляками прошло еще почти три недели.
     Потап не выдержал:
     - Батя, в этой битве второго ополчения с войсками гетмана Ходкевича я уже тоже участвовал.
     Отец засмеялся:
     - Значит, ты, наверное, уже все рассказал. Но, скорее всего, ты не знаешь, как поляки отпускали наших пленных, которых в Кремле было немало, в том числе и теперешний наш царь Михаил Федорович.
     - Не знаю, - согласился Потап.
     - В кремле поляки держали осаду целый месяц и вначале, чтобы не было лишних ртов, велели всем русских выслать своих жен из Кремля. Бояре послали ходоков к Пожарскому с просьбой принять их жен под свою охрану, и князь это пообещал и свое обещание выполнил. Правда, козаки заволновались и стали угрожать убить князя Дмитрия за то, что не дал пограбить боярынь. Еще через неделю, изголодавшиеся до предела поляки вступили в переговоры с ополчением, требуя только, чтобы им была сохранена жизнь, что и было им обещано.  Поляки сначала выпустили бояр, среди которых был и Михаил Федорович Романов с матерью Марфою Ивановной, чтобы убедиться, что все пройдет благополучно. Когда казаки увидели бояр, шедших из Кремля через Неглинную, то попытались их захватить, но были остановлены ополчением .
     Потап снова включился:
     - Батя, как приняли поляков, как торжественно входили в Кремль войска ополчения, я уже все рассказал.
     Иван улыбнулся:
     - Спасибо, сынок, ты меня здорово выручил.
     Мать погладила сына по руке:
     - Слава Господу, может, хоть теперь страна успокоится.
     Иван посмурнел:
     - К несчастью, быстро не получится. По всей Руси бродят шайки поляков, грабят и убивают людей. Вот где нашему государю предстоит работка.

                Переселение

      В 1842 году Макару исполнилось шестьдесят лет. Правда, дни рождения тогда не принято было отмечать, и это событие в их семье так и осталось незамеченным. Тем более, что чувствовал себя Макар хорошо, на здоровье не жаловался, со всеми делами в поле и на подсобном хозяйстве управлялся, да и помочь было кому. С ними в одном доме жил младший сын тридцатилетний Кирилл со своей семьей, его старшему ребенку Якову было уже десять лет, хорошим помощником вырастал парнишка. Остальные давно выросшие дети Макара  жили со своими семьями отдельно от него.
     Жили они в городе Старый Оскол, на территории которого еще в древние времена существовал перевалочный пункт сначала печенегов, а потом половцев. По-видимому, здесь были какие-то строения, загородки, заборы, где могли разместиться для отдыха кочевники вместе с плененными мужиками, женщинами, детьми, захваченными в набегах и перегоняемыми для продажи в рабство. На окраинах города до сих пор можно было увидеть какие-то остатки от тех сооружений. Яков и его приятели часто приходили сюда поиграть, а заодно представить себе, как могли выглядеть древние кочевники.
       Яшка знал, что его предки переселились сюда после победы над крымскими татарами в битве при Молодях в 1572 году, когда Иван Грозный велел создать новую пограничную Засечную Черту, чтобы отодвинуть рубежи страны далеко на юг, в район плодородного черноземья. Так появилась южная система оборонительных крепостей Руси для защиты от набегов крымских и ногайских татар – Белгород, Валуйки, Оскол и другие. Население в них состояло из крестьян и военных.
     Несмотря на юные годы, Яшку и его приятелей интересовало прошлое родного города, о котором им иногда рассказывали взрослые. Особенно любил он слушать, как он думал, воспоминания прадеда Прокопа о прошлом Оскола.
      - В 1617 году молодой совсем город Оскол был сожжен поляками, - попыхивая трубочкой, рассказывал прадед, их вооруженные отряды  после Смуты долго еще промышляли на просторах Московского государства. Разгромил польское войско под Болховом  Малюта Скуратов, после чего заново отстроил город. Свое предназначение крепости Оскол исполнил в двадцатые, сороковые и семидесятые годы семнадцатого века, отразив набеги крымских татар и выдержав их осаду.
     Но прадеда не было уже два года, и Яшка скучал по его рассказам. Иногда он приставал к деду, и тот, когда мог, выбирал небольшое время, чтобы тоже сообщить кое-что внуку о своем городе:
     - Сто лет назад в нашем городе проживало десять тысяч жителей, а через пятьдесят лет  их количество выросло до двадцати пяти тысяч. В 1780 году Екатериной II был учрежден городской герб. Это воинский щит, разделенный на три части. В верхней части щита – герб Курской губернии, в которую тогда входил город. В нижней, разделенной под углом, изображены на красном поле – ружье, на зеленом – соха, «ибо жители суть старинные воины, упражняющиеся в свободное время в хлебопашестве, для чего и военное орудие с орудием тщательного хлебопашца соединены. Высочайше утвержден 8 января 1780 г. – говорится в описании герба. В 1784 году Старый Оскол, как и большинство городов России, был перестроен по новому плану, подписанному императрицей.
     В другой раз, уступая просьбам внука, он рассказал:
     - Состоявший первоначально из военных и крестьян, лет тридцать назад Старый Оскол наполнился торговцами, ремесленниками, чиновниками, полицией, а в его окрестностях появилось около восьмидесяти помещичьих имений, число крепостных крестьян в которых выросло до сорока тысяч.
     - А мы ведь тоже крестьяне, - напоминал внук.
     - Конечно, - отвечал дед, - но мы крестьяне государственные, объединенные в сельскую общину с принадлежавшей ей пахотной землей за пределами городских поселений. Там есть и твой надел.
      Видя интерес внука, добавил:
      - Старый Оскол продолжал активно развиваться, чему способствовало его выгодное географическое положение. Город находился на пересечении удобных торговых путей: дороги с Украины на  Москву, торговый путь Киев-Поволжье, путь из центра России на Азов, к Таганрогу и морским путям за границу. Через Старый Оскол шел  государственный шлях из Воронежа на Курск и Белгород. Удобная география способствовала развитию в городе интенсивной хозяйственной деятельности. Особенно большую роль в жизни города играли многодневные регулярные ярмарки, на которые съезжался народ из десятков городов.
     - А сейчас у нас ярмарок не стало, - горестно сказал внук.
     Дед вздохнул:
     - Несколько лет назад начался упадок торгово-промышленной и хозяйственной жизни в городе. Главная причина упадка хозяйственной деятельности города в строительстве новых путей сообщения, прошедших в стороне от Старого Оскола: нового тракта Харьков-Курск-Москва, по которому пошёл хлеб и другие товары. Вблизи от этого пути возникли хлебные ссыпные пункты, перевалочные пункты, извозчичьи поселения. Отрицательно повлиял на развитие Старого Оскола рост экономики новых черноморских портов (Одесса и др.), поскольку Азовский порт утратил своё значение. Отлив большей части сельскохозяйственной продукции и продукции животноводства от старооскольского рынка к воронежскому и курскому сузил сырьевую базу старооскольских заводов и привёл к вздорожанию сырья, что в свою очередь поставило старооскольские заводы в невыгодные конкурентные условия, привело к их упадку.
     Яшке нравился Старый Оскол. В нем было не менее 50 красивых каменных зданий с железной кровлей и более 600 деревянных домов с фигурными фасадами на прямолинейных улицах, обустроенных тротуарами, тумбами, фонарями. Они с приятелями любили иногда пройтись по этому району, любуясь постройками. Кто-то из них изредка вздыхал:
     - Вот бы пожить в таком доме.
     Поздней осенью  Макар пришел вечером домой после целого дня, проведенного на базаре, где он наконец-то продал свою часть выращенного урожая пшеницы. Разделся, тяжело опустился на лавку у стола. Яков пристроился рядом, видно, за день соскучился по деду. Жена Марфа собрала быстренько ужин. Макар молча опустошил миску, отодви-нул в сторону, жена ее тут же убрала. Помолчал, потом удрученно покачал головой:
     - Да, мать, не знаю, как мы эту зиму переживем. Зерно вон как в цене упало, а и то еле продал. Видно, придется на подработку отправляться, иначе не протянуть.
     - Макар, Кирилл же еще свою часть не продал, может, нам и хватит до весны, а там зелень пойдет, обойдемся, - попыталась успокоить его жена.
     Макар только рукой махнул, опять замолчал. Потом встрепенулся:
     - Слышь, мать, чего на базаре сказывают извозчики, которые из Воронежа приехали. Алексей-то Кольцов помер недавно от чахотки. А еще летом он был у нас на ярмарке с гуртом скота на продажу.
     - Господи, упокой его душу грешную, - перекрестилась Марфа. – Хороший человек был, какие душевные стихи читал, почти пел.
     Макар подхватил:
     - Помнишь, он рассказывал про Дуняшу, как они друг друга любили. А отец был против, чтобы сын на крепостной девке женился, так он тайком, когда Алексей уехал, продал ее одному из донских помещиков.
     Оба немного помолчали, потом Макар добавил:
     - А еще говорят, на его похоронах людей было очень мало.
     Марфа опять перекрестилась:
     - А у нас бы его всем городом проводили и поплакали. Хороший был человек, земля ему пухом.
     Эту зиму они пережили благополучно.  Кириллу повезло, перед закрытием базара появился барин, не торгуясь забрал все остатки зерна, которые еще были в продаже, заплатив почти вдвое дороже обычной цены.
     Но жить в Старом Осколе год от года становилось все тяжелей. Народ, в первую очередь, казенные крестьяне, стал уезжать. Государство, не имея возможности спасти людей от голодных зим, поощряло переселение в менее обжитые места, выплачивая подъемные, помогая с переездом, освобождая на несколько лет от налогов. Из Старого Оскола потянулись переселенцы в другие районы страны. В XIX веке максимальное количество жителей в городе было в двадцатые годы и достигало сорока тысяч, а в сороковые оно уменьшилось почти в пять раз.
     В 1848 году случился пожар, выгорела половина города. Деревянный дом Макара тоже заполыхал, как свечка, спасти не удалось. Вся их семья стояла и печально смотрела, как огонь пожирал их дом и имущество.  Пришлось на время переселиться к старшим сыновьям. Построить новую избу было не из чего и не на что. Оставался практически единственный выход – переселение. Макар созвал всех на совет. Долго обсуждали, но ничего другого никто не предложил. Надо было решить, куда отправляться. И тут Кирилл сообщил:
     - Сегодня утром я слышал, что зовут переселиться в Таврический край, на тамошние черноземы. На базар заходил вербовщик, обещал, что на новом месте даже избу поставят.
     - А где же этого вербовщика найти? – Макар явно заинтересовался новостью.
     - Завтра он снова будет на базаре, - сказал Кирилл и тут же предложил: – Пусть Яшка там с утра подежурит и пригласит к нам.
     Макар согласно кивнул:
     - Давай, внучок, подежурь.
     С утра Яшка отправился на базар, часа через два увидел вербовщика и зазвал его к себе домой.               
                История заканчивается?

     Описав свои очередные сновидения, братья уселись, как обычно, попить чайку, а заодно обсудить свои видения. По поводу смуты Антон выразился коротко:
     - Картинок было совсем немного,  а информации о тех событиях нам на лекциях давали намного больше.
     Федор спросил:
     - Значит, ты недоволен экспериментом?
     - Что ты, - удивился Антон, - как я могу быть недовольным. И мой донор, и его партнеры не мои прихоти выполняют, а живут своей жизнью. Но, по-моему, у тебя почти такая же ситуация.
     - А я доволен своим сном, - улыбнулся Федор. – Я получил подтверждение того, о чем рассказывал дедушка Саша. Первые Потаповы, которые появились в Днепровке, была семья Макара, недаром их по-уличному и называли Макаровы. Его внук  Яков Кириллович Потапов, которому в момент переселения было шестнадцать лет, в двадцать два года в Днепровке женился на Мавре Петровне Колосовой. Прожили они совместно долгую жизнь и было у них семеро детей: Иван, Егор, Василий, Михаил, Пелагея, Карп, Марфа. Все вместе они, кроме Марфы, умершей молодой при первых родах, обеспечили Якова Кирилловича и Мавру Петровну целым взводом внуков – тридцать один человек.
     - Рассказы дедушки я тоже слышал, хотя такое количество имен, которые ты назвал, не запомнил, - Антон извинительно улыбнулся. – Но что теперь делать дальше, похоже, наша история заканчивается. Какие сновидения заказывать?
     - Я думаю, по крайней мере, еще два эксперимента мы можем провести, - покачал Федор головой. – И здесь нам опять поможет дедушка. Помнишь, он рассказывал о своем дедушке, нашем прапрадедушке, участнике русско-японской войны 1905 года, который попал в японский плен. Пусть это будет дата для первого эксперимента. А второй давай назначим на послевоенное время, например, 1950 год. Как ты на это смотришь?
     Антон положил руку Федору на колено:
     - Это ты здорово придумал, я не против. Интересно будет увидеть своих близких родственников уже фактически в наше время.
     Не убирая руку, Антон задумался, а потом, как бы размышляя, медленно заговорил:
     - А ты знаешь, я был не прав, сказав, что история заканчивается.  Ведь что у нас с тобой получилось? Мы с тобой пронеслись по нашей истории, как говорят,  галопом по Европе.  Наши эксперименты – это точки, разделенные сотнями лет.  Но все события в наших сновидениях исключительно интересные, особенно, когда ты знаешь, что там действуют твои прямые родственники.  Как было бы интересно проследить судьбу Потапа из моего первого сна, в котором он сражался с волком. Наверняка, у них была куча детишек, и за его жизнь столько интересных событий могло произойти. Нет, конечно, я не прав, я бы с удовольствием поучаствовал еще во многих экспериментах.  А твоя установ-ка позволяет исследовать наше прошлое с любой степенью подробности, так ведь?
     Федор кивнул:
     - Так, надо только ее доработать, чтобы можно было более точно устанавливать время.
     Антон спросил:
     - А можно делать эксперимент более длительным, например, час  или два.
     Федор пожал плечами:
     - Формально можно, хотя я не знаю, может ли это как-то повлиять на наше здоровье или самочувствие.
Это можно установить только экспериментально, так что мы с тобой в какой-то мере подопытные кролики.
     Антон махнул рукой:
     - Ну и пусть. Ради науки можно поработать и кроликами. Тем более, что работа интересная.
     - Так что, - Федор решил подвести итог, - проводим два эксперимента, о которых мы договорились, а потом садимся и рисуем программу, что бы мы хотели увидеть дальше, может быть, даже с другими длительностями экспериментов. Годится?
     Антон только головой кивнул.
               
                В японском плену

     Где-то к третьему или четвертому классу Саша понял, что помимо родителей мамы – бабушки и дедушки, которые живут в селе Александровка, где он проводил все свои летние школьные каникулы, должны быть еще папины родители, и начал приставать с расспросами к отцу, а тот очень даже охотно отвечал на его вопросы, как будто давно этого ожидал. Так Саша выяснил, что в Запорожской области есть село Днепровка, в котором папа родился, что его мама умерла, когда ему было всего два годика, и что в селе живет сейчас его отец, Сашин дедушка Карп, со своей женой, бабушкой Анастасией, и двумя взрослыми детьми – дядей Володей и тетей Елей.
     У Саши еще не было никакой информации, откуда и как появились его родственники в Днепровке, но желание ее увидеть год от года только укреплялось. Из рассказов отца он знал, что из своей деревни тот уехал в конце двадцатых годов и, по-видимому, с оставшимися там родными он как-то общался, возможно, до войны даже ездил туда, потому что хорошо знал, что там происходило и какая обстановка в данное время.
     Видимо,  родные братья и сестры как-то между собой общались, но двоюродных революция, гражданская война, коллективизация, Великая Отечественная война разбросали по разным селам, поселкам, городам, и на каждого навалилось столько испытаний и столько потребовалось затрат физической и духовной энергии, чтобы выжить и спасти семью, что на поиски адресов дальних родственников не хватало ни времени, ни сил. Так что, когда Саша начинал расспрашивать отца о других его родственниках, тот их перечислял, но где они теперь и что с ними, о большинстве из них не мог ничего сказать.
     Наступил 1950 год. Саша заканчивал пятый класс. И как-то перед самым окончанием папа ему говорит:
     – Ну вот, ты все хотел увидеть Днепровку. Как только начнутся твои школьные каникулы, поедем в гости к дедушке.
     И, действительно, сразу после окончания занятий в школе они с папой поехали на его родину. До Запорожья доехали поездом, а дальше никакого транспорта нет. На вокзале им сказали, что скоро должен пройти грузовой состав, но он идет без остановки. Пошли они с отцом вдоль железной дороги, вышли за станцию. Скоро и поезд показался. Стоят на склоне довольно крутой насыпи, поверх которой проложены рельсы.
     Папа говорит:
     – Ну, вот тут на повороте он замедлит ход, цепляйся за поручни и залезай в вагон.
     А сам он еще и чемодан тащит. Стоят они на откосе, поезд приближается, издали кажется, что не очень быстро. Но вот вагоны поравнялись с ними, снизу даже смотреть страшно, огромные колеса быстро крутятся почти над самой Сашиной головой, он сжался, не может к этим колесам приблизиться.
     Папа все понял, говорит:
     – Ну ладно, чего ж делать, будем искать что-то другое.
     Миновал последний вагон, и тут поезд замедляет ход и останавливается метрах в ста. Они бегом к поезду, залезли в вагон, а там уже пристроился еще какой-то мужик.
     – О, – говорит, – как хорошо, за компанию веселее.
     Уселись они прямо на пол, никаких лавочек или полочек в вагоне не было. Папа постелил свою куртку, и Саша на ней пристроился.
     Так доехали до Никополя, потом на катере через Днепр и дальше на попутной машине в Днепровку. Встретили их как долгожданных дорогих гостей. В доме дедушки Карпа и бабушки Насти жил еще их сын, сводный папин брат дядя Володя, недавно женившийся на тете Тане Щетининой, родители которой тоже жили в Днепровке, и даже на той же улице. Немногим больше года назад тетя Таня родила дочку, которую назвали Ниной. Значит, она моя двоюродная сестра. Оказалось, что у Саши есть еще и двоюродный брат Шура, сын папиной сестры тети Ели и дяди Вани Воронкова, которые живут в отдельном доме на другом конце этой же улицы.
     Папа побыл несколько дней и уехал, а Саша гостил больше месяца. Пока папа гостил в селе, Саша был предоставлен сам себе. Его двоюродные брат и сестра были еще совсем маленькие, почти грудные, так что он с ними особо развлекаться не мог. Лазил по деревьям, уже поспевали и яблоки, и груши, и сливы. Иногда помогал дедушке.
     Еще они с дядей Володей, который, как и его старший брат Сашин папа, тоже воевал и дошел до Берлина, ездили на аэродром возле села Белозерка, отвезли корзину яблок белого налива, отдали тетке, которая и своих две корзины яблок везла на базар в Запорожье. Аэродром – это просто поле, поросшее травой, на которое довольно часто приземляются небольшие самолеты. Говорят, что такие аэродромы есть практически в каждом районе. По дороге дядя Володя расспрашивал Сашу, как он учится, кто его друзья, чем занимается в свободное время. Выждав, когда расспросы немного затихнут, Саша решился задать вопрос, который его давно мучил:
     – Дядя Володя, а вот у вас был младший брат Коля, что с ним произошло? Папа говорил, что его убили.
     Дядя Володя горестно вздохнул:
     – Да, сначала все так и подумали. Они с приятелем гуляли где-то на окраине села, там с войны еще оставалась разбитая техника – пушки, автомобили, танки. И вдруг прибегает оттуда Колин приятель, кричит: «Коля погиб!» Я тогда служил в Германии, это было уже после войны. Получаю телеграмму – «Колю убили». Это родители сначала так решили, что Колю нечаянно застрелил его приятель. Все знали, что у пацанов было полно оружия, с которым они баловались. Остановить это было невозможно, в окрестностях села его было полным-полно. Получив телеграмму, я тут же договорился с командиром, он меня отпустил. Взял с собой два пистолета, чтобы разобраться с убийцей. Пока я собирался, приходит новая телеграмма, тоже от родителей. Пишут, что никто не виноват, Коля погиб сам, подробности напишут в письме. Решил я дождаться письма. Оказалось, после смерти Коли тут же приехал из области следователь, он быстро выяснил, что Коля выстрелил из пистолета в танк, возле которого они с приятелем крутились, а пуля срикошетила и попала ему в голову. Вот так братик мой и погиб.
     Несколько раз со взрослыми Саша ездил в поле на заготовку сена. Возвращались  обычно поздно вечером на возу, запряженном парой лошадей. Довольно жутко видеть по сторонам сверкающие в лунном свете огоньки и иногда слышать отдаленный волчий вой. Но кони не пугались, наверное, привыкли.
     В этой поездке в Днепровку Саша впервые попробовал сесть на мотоцикл. Дядя Володя часто на нем ездил по своим делам и как-то предложил Саше тоже самому прокатиться. Возле дома был довольно большой двор, из которого на улицу вела калитка, шириной не больше метра. Усевшись на мотоцикл и попробовав на месте работу разных рукояток, управляющих движением и остановкой этого транспортного средства, Саша сначала потихоньку прокатился по двору, а потом решил через калитку выехать на улицу. К своему стыду, он в калитку не попал, а угодил прямо в солидный столб, к которому была прикреплена калитка. Мотоцикл, к счастью, сразу заглох. Все же через несколько дней Саша уже довольно уверенно выполнял эту операцию. Правда, по деревне гонять ему не разрешали.
Когда папа уехал, Сашу под свою опеку взял дедушка. Он инвалид, одна нога у него деревянная. Ему уже за семьдесят, но он до сих пор работает в колхозе столяром, хотя и в облегченном режиме. Так что, когда появились долгожданные гости, его почти не беспокоили по колхозным делам. Да и то, шутка сказать, сына он не видел больше двадцати лет. Сашу все время мучил вопрос, почему он стал инвалидом, но он не решался спросить. Но вот однажды они с ним долго, наверное, целый час, пилили вдоль длинную доску, уложенную на козлы, – он внизу, а Саша сверху. Наконец, доску распилили и уселись рядом на лавочку отдохнуть. И тут Саша не выдержал:
     – Дедушка, а где вы потеряли ногу?
     Дед хмыкнул:
     – Потерял... Ну ты, внучок, и скажешь. Если б потерял, то мог бы и найти.
     Он помолчал немного, а потом спросил:
     – Ты про Русско-японскую войну что-нибудь слышал?
     Саша закивал головой:
     – Ну да. В сорок пятом япошек мы и американцы разгромили.
     – Э, в сорок пятом. А был еще девятьсот пятый, когда не мы их, а они нас разгромили. Вот на той войне я и потерял, как ты говоришь, свою ногу. Теперь уже привык, а когда на поле боя медсестричка жгутом ногу перетягивала, чтоб кровь остановить, вот тогда было жалко этой потери.
     Дед достал платочек и промокнул пот на лысине.
     – Хорошее дело мы с тобой сделали. Но жарко, никак  не остыну.
     Саша побоялся, что разговор переключится на что-то другое или совсем прекратится, и спросил первое, что пришло в голову:
     – Дедушка, а как вы попали на войну? У вас вон сколько братьев.
     – Так я же самый младший, остальные уже были женаты, а мне как раз только что двадцать один год стукнул. Они все уже были в запасе, так что их только по мобилизации могли забрать. Собрали нас на призывной пункт, провели жеребьевку, через три дня всех, кто попал под призыв, отправили на Дальний Восток. Ну, и меня в том числе.
     Саша не унимался:
     – Дедушка, вот вас ранило, а дальше что?
     – А что дальше – забрали нас япошки в плен, несколько тысяч наших сдалось. Главные командиры, конечно, сбежали, а меня мои приятели-солдаты по очереди несли до японского корабля. Там меня поместили в лазарет, обработали рану, сделали нормальную перевязку. А через несколько дней привезли нас в Японию, поместили в лагерь для военнопленных, дали мне костыли, вот я на них и прыгал. Как только рана у меня зажила, японцы сделали мне протез. Правда, я еще долго с костылями шкандыбал, пока на ноге не образовался нормальный мозоль. А протез оказался такой удобный, что я потом приловчился на ногу с протезом обувать сапог, хотя и на два размера больше.
     Саша недоверчиво посмотрел на его деревянный протез:
     – А где же он?
     Дед махнул рукой:
     – В гражданскую кто-то у меня его отобрал. Народу с оружием тогда много развелось. А теперь таких протезов не делают. Да, наверное, у нас и раньше таких не делали. Пришлось самому вот эту деревяшку приспособить. Помаленьку хромаю.
     – Дедушка, а тяжело было в плену?
     Дед немного подумал, потом погладил меня по голове:
     – Хорошо ты мне помог, время сэкономил. Давай я расскажу тебе немного про плен.
     Он чуть помолчал, потом начал:
– Значит, так. Попал я в лагерь почти в самом начале войны, так что и повоевать толком не успел, хотя в нескольких стычках участвовал. Но жалел я, конечно, не об этом, переживал, как мне теперь дальше инвалидом жить. Ясно, что скоро война закончится, вернемся мы домой, чем  смогу заниматься, чтоб на жизнь зарабатывать, я и представить не мог. Родители не вечны, крестьянский труд тяжелый, а я ведь еще даже не был женат. Кто за меня такого пойдет? Каждый день думы одна тяжелей другой. Время между тем потихоньку шло. Держали нас в лагере не очень строго, каждый день давали мелочишку, по-ихнему йены, можно было на них купить курево, кто курил, рис, рыбу и даже рюмочку японской самогонки – сакэ. Вокруг лагеря были палаточки, в которых все это продавалось, и нас туда по двое-трое отпускали. А лагерь наш располагался рядом с портом, в котором стояли как гражданские, так и военные корабли. Ну, наши постепенно разведали, какие там порядки. Как ни странно, охрана военных кораблей у японцев практически отсутствовала, а в выходные так там вообще никого не оставалось. Оказалось, в порту стояли самые разные военные суда и даже две или три подводные лодки. В лагере были наши моряки, так они похожие подводные лодки видели в Порт-Артуре. А вскоре выяснилось, что с нами в лагере в плену оказался один из наших подводников, разбиравшийся в подводных лодках и умевший ими управлять. Решил он разузнать все подробнее и несколько раз в выходные дни пробирался на подводную лодку и все там тщательно осматривал.
     Дед замолчал, наверное, картинки давно забытых событий проходили перед его внутренним взором. Саша не выдержал:
     – Дедушка, а зачем он туда лазил?
     – Ну, вот слушай. Через небольшое время он позвал несколько человек, в том числе и меня, и рассказал, что подводные лодки американские, у нас в Порт-Артуре тоже такие были, и они нашим подводникам были знакомы. А в заключение предложил запастись продуктами и, как только будем готовы, уйти на подводной лодке к своим. Тех, кто согласился с его планом, набралось человек восемь или девять. Примерно через месяц мы были готовы и в ближайший выходной незаметно пробрались на лодку и вскоре вышли в море. Наверное, мы смогли уйти незаметно, потому  что никакой погони за нами не было. Наш руководитель даже дополнительным горючим сумел запастись. Управляли мы лодкой по очереди – подводник нас научил: –«По компасу идем все время на северо-восток. Под воду погружаться не будем, а то еще не всплывем. Да и горючего в надводном положении намного меньше расходуется». Настрой у нас был хороший, мы надеялись, что, когда немного отойдем от Японии, начнут наши суда попадаться, обычно там много наших рыбаков. Действительно, примерно через неделю плавания замаячил на горизонте корабль. Вскоре он тоже нас заметил и повернул к нам. Ну, мы радуемся, но через небольшое время выяснилось, что рано радовались. Оказалось, это японцы. Взяли они лодку на буксир, всех нас перевезли на корабль и снова в Японию. Мы между собой шушукаемся: –« Все, братцы, расстреляют нас за побег». Привезли нас, допросили, но никаких наказаний не последовало, только всех разбросали по разным местам. А меня так вообще отправили в какую-то деревню, работником к хозяину. У того собственный дом и небольшой участок земли, на котором он выращивал рис, а также несколько раз в год собирал урожай овощей с крохотных грядочек. А еще он делал и продавал разные безделушки и, похоже, довольно неплохо на этом зарабатывал. Меня он отрядил на свои работы в огороде и уборку по дому. Правда, через некоторое время он увидел, что я интересуюсь его инструментами, и начал меня привлекать к своим поделкам. А мне интересно. Я ведь дома тоже любил мастерить и даже немного столярничал, но здесь инструменты были совсем другие. Через несколько месяцев я уже и по-японски начал потихоньку лопотать. Особенно мне помогала осваивать язык дочка хозяина. Смешливая такая девчонка, от каждого моего слова по-японски она прямо заливается хохотом, остановиться не может. Но с ее помощью у меня с языком гораздо быстрее дело пошло.
     Дед надолго замолчал, и тут Саша вклинился в образовавшуюся паузу:
     – Дедушка, а вы долго у хозяина работали?
     – Да, наверное, побольше года, – раздумчиво ответил дед.
     – А потом?
     – Ну, что потом. Однажды меня хозяин остановил и говорит: –«Все, войне конец, Россия капитулировала». Я даже обиделся: –«Как капитулировала?»  А сам думаю – Россия вон какая огромная, не может она капитулировать. Хозяин же поясняет: –«Россия войну проиграла». Мне, конечно, обидно, но вспомню, как наши командиры драпали, так сразу все ясно становится. А хозяин продолжает: – «Скоро будет обмен пленными», – и смотрит на меня изучающе. Я этому его взгляду не придал значения, но вскоре пришло сообщение, что за мной приедут через неделю, чтобы я к этому времени был готов. И тут началось! Хозяин всю эту неделю уговаривал меня остаться в Японии, жениться на его дочке и наследовать все его хозяйство.
     – Ну и как же вы устояли?
     – Да мне уже невозможно как хотелось домой, а когда сообщили, что надо собираться, меня ничто удержать не могло. Работая у хозяина, я понял, что вполне могу с обычной крестьянской работой справиться. С хозяином мы хорошо попрощались, а дочка его в угол забилась, ревела так, что даже проститься не захотела. Я погладил ее по голове и поскорее ушел.
     Тут дедушка посмотрел на солнце, по-видимому, оценивая, который час, и поднялся:
     – Ладно, внучок, заговорились мы с тобой. Надо делом заняться.
     Дед  ушел по своим делам, а Саша устроился на дереве и задумался над услышанным рассказом. Он еще сам не понимал и не отдавал себе отчета, какое сильное впечатление произвела на него эта история. Перед его мысленным взором проносились картинки раненого деда, лагеря военнопленных, побега на подводной лодке, жизни в доме японского хозяина.
     Очнулся он, когда услышал, как его зовет дядя Володя, спустился с дерева и пошел к дому. Дядя спросил:
     - Ты о чем там размечтался, небось, дома девчонка ждет, поди, соскучился?
     Саша покраснел:
     - Нет у меня никакой девчонки. А задумался я над рассказом дедушки, как его ранило, как в плен к японцам попал, как у япошки в хозяйстве работал.
     Дядя Володя удивился:
     - Это он тебе сам рассказывал? Надо же, а мне никогда не говорил, как он в плену жил.
     Помолчав, вздохнул:
     - Видимо, не до того было.
               
                Петька
               
     После первого приезда Саши вместе с отцом на его родину, в Днепровку, прошло несколько лет. Он уже неплохо освоился с дорогой, добрался на этот раз самостоятельно, тем более что и транспорт стал ходить получше. За это время  успел прочитать в городской библиотеке, что территория, где теперь находится Днепровка, была заселена с древнейших времен, а вблизи села есть несколько курганов, в которых обнаружены погребения эпохи бронзы и скифов, а значит, люди здесь жили еще до нашей эры. Конечно, ему захотелось посмотреть на эти курганы, правда, он не представлял, насколько далеко от села они находятся.
     Как-то в один из дней, когда взрослые плотно занялись своими делами и им было не до него, Саша решил пройтись по селу. До этого он проводил все свое время на подворье у деда да иногда ездил с дядей Володей в поле, на аэродром или в районный центр. Обычно если дядя куда-то ехал по своим делам, то брал Сашу с собой, чтобы он немного развеялся.
     Сейчас же Саша шел по селу, которое оказалось на удивление большим. Пройдя наугад сначала в один край села,  обнаружил большое ровное поле, на котором не видно было никаких курганов. Выходить далеко за пределы села он не стал. Решив, что на
другой конец села можно будет попробовать пройти в следующий раз,  повернул обратно, но пошел уже по соседней улице. Он знал, что на ней находится Свято-Михайловская церковь, которую уже не однажды видел, но только снаружи, и ему захотелось посмотреть, как она выглядит внутри. Хотя в Днепропетровске, где он жил, была не одна церковь, но в них почти всегда шла церковная служба, и Саша не решался туда зайти. Да это и не принято было.
     Внутри церкви были сплошные иконы, они сияли, отсвечивали золотом и прямо завораживали. Людей в церкви не было. Пока Саша, раскрыв рот, рассматривал сверкавшее великолепие, откуда-то сбоку вышел священник и направился к нему. Саша очнулся и почти выскочил на улицу.
     На подходе к своему дому у соседней калитки увидел парня. Примерно такого же роста, как и Саша, но с рыжей шевелюрой и яркими голубыми глазами, он смотрел на него, улыбаясь, а потом сказал:
     – Значит, это ты недавно приехал? А я смотрю – кто у соседей по двору носится? Мне даже почудилось, что это Николай, сын деда Карпа, воскрес. Он был такого же роста. Ты про него знаешь?
     – Знаю. Он погиб в сорок пятом. А ты что, с ним дружил?
     – Нет, он же был на три года старше меня. У них была своя компания, они были уже почти взрослые. На них девчонки вешались. Э-э, да что теперь говорить, – он махнул рукой, а потом спросил: – А ты где живешь? Надолго приехал? Да, а тебя как зовут?
     Не зная, как отвечать сразу на несколько вопросов, Саша решил коротко ответить на последний:
     – Саша.
     Парень протянул руку:
     – Давай знакомиться, меня зовут Петр. А можно Петька, так привычней, – рассмеялся он. – В школе учишься?
     – Ну да, перешел в восьмой класс.
     – А меня из армии демобилизовали, месячишко отдохну, а потом работать пойду, думаю, трактористом. Я в армии танк освоил, с трактором еще до армии имел дело, так что, надеюсь, справлюсь.
     – Тебя в армию после школы забрали?
     – После восьмого класса. При немцах два года мы не учились, так что, когда я до восьмого класса добрался, мне стукнуло восемнадцать, в мае вызвали в военкомат и забрили, а за восьмой класс меня досрочно аттестовали.
     – Так теперь школу надо закончить.
     – Не, с меня хватит. Не лезет в меня наука. Да и куда теперь – мне уже двадцать стукнуло.
     – А как тебя из армии отпустили? Надо же три года отслужить.
     – Да меня комиссовали после отравления. Я в Германии служил, а там с этим строго, больных не держат.
     Тут из Петькиного двора раздался женский голос, на который он тут же отозвался:
     – Иду, мам!
     Обращаясь к Саше, добавил:
     – Зовут. Ну, ты не пропадай. Выходи к калитке, поболтаем.
     Снова встретились они дня через два. Петька сокрушенно покачал головой:
     – Загоняла меня мать. Заготавливает на зиму огурцы и помидоры. Растопи печку, принеси воды, пособирай огурцы и помидоры, нарви листьев хрена, вишни, смородины, закрути банки крышками – всего и не упомнишь.
     Саша сочувственно спросил:
     – А у тебя братьев и сестер нет?
     – Никого нет. И батя год назад умер, вдвоем мы с мамкой остались. – Он вздохнул. – Нам дядя Володя здорово помогает, особенно когда я в армии был, он к матери почти каждый день заходил, иногда продукты заносил, а то по хозяйству помогал. Они же с папкой двоюродные братья.
     Он немного помолчал, а потом шлепнул Сашу по руке:
     – Слушай, так мы с тобой тоже братья, только троюродные. Ты заходи к нам, я тебя с мамкой познакомлю, она добрая и всех своих родственников любит. Только сейчас неудобно, она стирку затеяла.
     Он, словно извиняясь, развел в стороны руки, помолчал, а потом улыбнулся:
     – Ты знаешь, я вторую неделю дома, а все мне чудится, что я в части.
     Он снова помолчал, Саша тоже молчал, ожидая продолжения, – он уже понял, что поговорить Петька любит и не без оснований надеется, что в его лице нашел заинтересованного и даже покорного слушателя. Действительно, Петька через минуту продолжил:
     – Когда мы небольшой группой приехали в часть, у нас первым делом начали выяснять, кто что умеет делать. И я сказал, что работал на тракторе. А я точно работал, только неофициально. У меня батя был тракторист, я к нему часто бегал, и он позволял мне управлять трактором. Меня и направили к танкистам, я там прошел курсы и удостоверение водителя получил. Мне через год даже ефрейтора дали. А потом меня заприметил старшина и забрал к себе помощником. Чем-то я ему приглянулся. Я ведь быстрый и без дела не люблю сидеть.
     Петька умолк, похоже, воспоминания на него нахлынули. Но он тут же встрепенулся, улыбаясь, посмотрел на Сашу и продолжил:
     – А сейчас я тебе расскажу самое интересное, что там со мною было. Нашей частью командовал полковник, было ему лет сорок, но он всю войну прошел, закончил ее в Германии, после войны отучился в академии, а потом его направили снова в Германию. Перед самым приездом в часть он женился второй раз, его первая жена погибла в самом конце войны. Детей у него не было. Вторая жена была моложе его почти на пятнадцать лет, но боевая. Ее боялись больше, чем командира части. Хотя в части были и еще офицеры с женами, но она была на особом положении. За все время моей службы в первый год я ее только издали несколько раз видел. И вот однажды старшина вручает мне несколько пакетов и говорит:
     – Давай мигом отнеси в полковничью квартиру. Там должна быть его жена. Если она велит тебе еще что-нибудь сделать, немедленно выполняй, не докладывая мне. Доложишь после выполнения ее поручения. Понял?
     – Так точно, товарищ старшина!
     – Ну, действуй.
     Минут через пять я стучу в нужную квартиру, открывает мне женщина. Вначале я подумал, что это дочка полковника, потому что эта женщина выглядела просто девчонкой. Протягиваю пакеты:
     – Старшина Охотин велел вам передать.
     Девочка пакеты не взяла, а открыла шире дверь и сама посторонилась:
     – Отнеси на кухню.
     Пошел искать кухню. А женщина дверь закрыла, идет за мною следом и командует:
     – Прямо, направо, налево.
     - Ничего себе, – думаю, – у них квартирка.
     Наконец, кухня. Снова команда:
     – Ставь пакеты на стол.
     Ставлю пакеты, поворачиваюсь, и только тут я толком рассмотрел встретившую меня, как я уже по дороге на кухню понял, хозяйку. Мне показалось, что она просто неописуемой красоты. Стою, не шевелясь, жду дальнейших команд. А она, как видно, с любопытством и довольно бесцеремонно меня разглядывает и, наконец, говорит:
     – Что же это старшина от меня такого красавчика скрывал. Тебя как зовут?
     – Петька, – отвечаю.
     – Петюнчик, значит, – улыбается она. – А меня Виктория, можно просто Вика.
     Петька надолго умолк, улыбаясь каким-то своим мыслям. Саша не выдержал:
     – Ну, и что дальше?
     Словно очнувшись, Петька пожал плечами:
     – Да в этот раз ничего. Я стою красный, как рак, не знаю, как себя вести. А Вика поулыбалась - поулыбалась, а потом взлохматила мне шевелюру и отправила к старшине. Я думал, этим и закончилось, а оказалось, что все только начинается. Через несколько дней зовет меня старшина:
     – Бери нашу машину, дуй к полковничихе. Поедешь, куда она скажет, но в пределах части, – он внимательно на меня посмотрел. – Почему-то она потребовала, чтобы приехал именно ты. Так что давай двигай.
     Сел я на вездеход, была у нас такая машина ГАЗ-67, через пару минут останавливаюсь у полковничьей квартиры, и тут сразу выходит Вика, – наверное, в окно увидела, как я подъехал. Не здороваясь, командует:
     – Давай, Петюнчик, на другой конец части. Муж уехал на два дня в командировку, а мне велел привезти из дальнего склада шесть новеньких стульев, а то у нас гостей хоть на пол сажай.
     Забрали мы на складе шесть стульев, еле я их на машину пристроил, Вике даже придерживать пришлось ножку стула, приехали обратно, я их занес в квартиру, стою, жду дальнейших команд. А Вика ничего не говорит, с чем-то на кухне возится. Наконец, минут через пять зовет:
     – Петюнчик, проходи сюда.
     Я захожу на кухню, а на столе разносолье, которого я и не видел никогда. Вика пододвигает мне стул и командует:
     – Садись, Петюнчик, пообедай со мной, а то я не привыкла есть одна, – и достает бутылку вина.
     Ну, разве можно отказаться от такого угощения! Это же не наша солдатская еда. Пока мы ели, Вика меня расспрашивала, откуда я, кто мои родители, есть ли братья и сестры, где был во время войны и много чего еще, всего и не упомнишь.
     Мечтательно улыбаясь, Петька, видимо, наслаждался воспоминаниями, а Саша не решался его потревожить. Но вот он мотнул головой, словно отгоняя притягательные картинки:
     – Наслаждаюсь я едой, дело идет к концу, и вдруг Вика встает и подходит ко мне. Я, конечно, тоже поднимаюсь. Она чуть пониже меня ростом, стоит ко мне близко-близко, а потом взлохматила мне шевелюру и спрашивает:
     – Петюнчик, а ты с девочками имел дело?
     Я смотрю на нее непонимающе, а она нетерпеливо уточняет:
     – Ну, ты спал с девчонками?
     Я залился краской, никто со мной о таких вещах не разговаривал, даже ответить не решаюсь. А Вика засмеялась:
     – Вот глупый, чего раскраснелся, как красна девица?
     И вдруг обнимает меня за шею и целует, да так крепко, что я чуть не задохнулся. А руками уже обхватил ее и прижимаю к себе. Но Вика вдруг отодвигается от меня, берет за руку, ведет в другую комнату, останавливается у дивана и начинает снимать кофточку, а потом и лифчик. Я же стою как столб, боюсь пошевелиться, а когда обнажилась ее грудь, я даже глаза закрыл – до того ослепительной она мне показалась. А когда открыл глаза, на ней уже совсем ничего нет, стоит красавица необыкновенная, а потом взглянула на меня, прижалась ко мне и говорит:
     – А ты чего застыл? – и начинает с меня рубашку стаскивать.
     Ну, тут я спохватился, мигом с себя все сбросил, а Вика уже на диван легла и меня к себе за руку тянет. Раздвинула она ноги, я сверху устроился, а она меня прижала и давай целовать. Я тоже отвечаю, а потом зубами сосочек захватил и тихонько покусываю, и вдруг она начала стонать. Я даже испугался:
     – Тебе что, больно?
     А Вика тихонько так засмеялась и еще крепче меня обняла:
     – Какой же ты, Петюнчик, глупыш, мне очень даже хорошо.
     А я чувствую, что у меня уже все напряглось, терпеть больше нет сил. Вика поняла, ноги согнула в коленках и подняла вверх, так что мне ничего не оставалось, как войти в нее. Начал я двигаться, а она еще сильнее стонет, а потом и сама начала двигаться, да так активно, что я за ней не успевал. И тут она как закричит, я снова испугался, но чувствую, что она меня при этом еще сильнее прижимает, значит, ей нравится. В общем, кувыркались мы так, пока оба не выдохлись.
     Саша слушал Петьку, боясь проронить хоть слово. Никто еще не говорил с ним так откровенно. Ему было невероятно интересно, но он стеснялся это показать. А Петька замолк, немного помолчал, а потом вздохнул:
     – Ну, и начались у нас с ней встречи почти ежедневно. Фактически она заставила старшину сделать меня своим личным шофером, так что через некоторое время я даже права получил, чтобы можно было с Викой ездить не только внутри части. А дальше пошли события с весьма печальными последствиями, о которых я по своей глупости не думал. Дело в том, что как только я перешел под начало старшины, мне пришлось сначала изредка, а потом все чаще составлять ему компанию. Пили мы спирт, который старшина использовал все более откровенно, надеясь, я так теперь понимаю, в случае чего на заступничество Вики. Дозы спиртного с каждым днем увеличивались. Закончилось все трагически. Мы со старшиной так набрались, что свалились без сознания. Нас обнаружили солдаты, стоят возле нас, не зная, что делать. Кто-то из них позвал проходившую мимо Вику. Та только глянула, прямо бегом домой, притащила какое-то снадобье, смогла открыть мне рот и влила туда эту жидкость, так что меня прямо вывернуло наизнанку. Вика повторила эту процедуру два или три раза, а потом велела солдатам отвезти меня в госпиталь, а сама занялась старшиной. Но как она ни старалась, разжать зубы старшине так и не смогла. А когда ей помогли солдаты, старшина уже никаких признаков жизни не подавал.
     Доложили командиру, тому пришлось сообщить в Москву о смерти военнослужащего. Старшину похоронили. А через день из Москвы сообщили, что в часть едет комиссия для расследования чрезвычайного происшествия. Командир уговорил медиков срочно меня комиссовать, чтобы приезжие не смогли допросить. Так что вот я теперь дома, долечиваюсь.
     Тут Петьку, как и прошлый раз, позвала мама, и он быстро убежал. Встретились они через день,  и Петька сообщил:
     - Знаешь, вчера ходил к директору совхоза. Обещал взять на работу трактористом. Так что я, по-видимому, даже раньше пойду вкалывать, чем предполагал. А ты здесь долго еще будешь?
    Саша вздохнул:
     - Послезавтра уезжаю, а на завтра мне уже задание дали – нарвать целый мешок яблок и груш, хотят, чтобы я его с собой увез.
     Петька сочувственно спросил:
     - А ты его дотащишь?
     - А куда деваться, - рассудительно ответил Саша, хотя внутренне и сам опасался такого груза.
     Через день дядя Володя отвез Сашу в Никополь и посадил на пароход.

.                Неожиданное завершение экспериментов

     Описав свои очередные сновидения и обменявшись электронными версиями, братья прочитали свои творения, и Антон говорит:
     - Слушай, а как так получилось, что мы с тобой оба попали почти в одно и то же время, с разницей всего в несколько лет. Донором наших снов в обоих случаях был наш дедушка Саша, он мог бы нам это и сам рассказать.
     Федор пожал плечами:
     - Наверное, я чего-то с кодировкой напутал. Я проверю, но сегодня это уже не исправишь, нам пора ехать домой.
     Перед очередными выходными накануне вечером Федор позвонил Антону:
     - Антон, у меня небольшая накладка. Мне завтра с утра надо быть на работе, на каком-то совещании, сказали, что продлится не более часа, максимум  полтора.  Учитывая, что оттуда ехать значительно дальше, чем из дому, я опоздаю часа на три – четыре.
     - Хорошо, Федя, - легко согласился Антон, - а я тоже хочу согласовать с тобой один момент. Я не удержался, рассказал про твои эксперименты Семену, - помнишь, он учился в одной с нами школе? А он попросился взять его с собой на дачу, посмотреть на твое чудо техники. Ты не возражаешь?
     - Конечно, нет, - Федор даже обрадовался, - по крайней мере, скучать не будешь.
     Рано утром на следующий день Антон и Семен прибыли на дачу. Быстро показав дом, Антон повел приятеля на веранду и подробно объяснил  назначение и принцип действия сооружения Федора. Семен внимательно слушал и задал  только один вопрос:
     - Ты сказал, что Федор предварительно испытал его на себе, а как он это мог сделать?
     Антон даже засмеялся:
     - Да проще простого. Сначала включил, потом залез в кресло, а выключился прибор сам.
     Они немного помолчали, потом Антон  извинительно произнес:
     - Слушай, Семен, без Федора мы с его изобретением ничего делать не будем, значит, у нас есть часа два свободного времени. Предлагаю тебе самому познакомиться с деревней, здесь всего полтора десятка домов, но на той стороне речки недалеко от моста есть красивая церковь. Прогуляйся один, а я пока займусь переводом с русского на английский – вчера неожиданно срочная работенка подвернулась. Идет?
     Семен только головой кивнул, вышел за калитку на улицу и начал осматриваться, выбирая, куда идти, а Антон отправился в дом заниматься своим переводом. Примерно часа через полтора Семен появился в каком-то возбужденном состоянии,  но ужасно довольный. Антон, не отрываясь от бумаг, спросил:
     - Ну, как прогулка?
     Семен хлопнул его по плечу:
     - Антон, брось свою лабуду, послушай лучше, что со мной приключилось.
     Не ожидая согласия Антона, он взахлеб начал рассказывать:
     - Пошел я по вашей деревенской улице, иду не торопясь, рассматриваю дома. На берегу реки даже какой-то огромный причал построен. Метров через сто пятьдесят, когда я миновал три или четыре дома, вдруг вижу - у калитки стоит молодая миловидная женщина и смотрит в мою сторону. Я подхожу, поздоровался и спрашиваю, что можно в деревне интересного посмотреть. А она улыбается и говорит – «Интересного в деревне только я одна». Я сначала дар речи потерял, а потом нашелся, говорю: - «На вас, конечно, приятно смотреть, но хотелось бы еще и потрогать». Короче, слово за слово, и она приглашает меня в избу попить чаю. – «С превеликим удовольствием» - соглашаюсь я. Но до чаю у нас дело не сразу дошло.  Как только вошли в комнату, я тут же обхватил ее за талию, потом перенес руки сначала на грудь, а потом задрал платье и полез под трусики. А она не сопротивляется и даже ноги немного расставила, чтобы облегчить мне доступ к ее сокровищам. Потом повернулась ко мне и стащила с меня футболку и брюки. Одним словом, завалились мы с ней на кровать, она ноги задрала и обхватила ими меня за спину, наверное, чтобы я не сбежал. Но я же не идиот, чтобы от такого удовольствия убегать. А она  страстной особой оказалась. Я стараюсь, она постанывает, а потом задви-галась быстро – быстро и вскоре прямо заорала  во весь голос. Я даже испугался, думаю, может, нечаянно повредил чего-нибудь, спрашиваю: - «Тебе что, больно?» Она от моего вопроса даже застыла, а потом как засмеется: - «Какой ты еще несмышленыш! Мне неве-роятно хорошо!» В общем, еще пару раз она так вопила, а затем и я чуть не заорал и вскоре после этого обессилел.  Полежали мы еще немного, потом она меня напоила чаем, и я ушел, чтобы рассказать тебе о своем обалденном приключении. Как ты его находишь?
     Антон, все время внимательно слушавший Семена, пожал плечами:
     - Да мне-то что, если оно тебе понравилось, ну, и прекрасно.
     Семен с любопытством на него взглянул:
     - А тебя оно что, не устроило бы?
     - Не знаю, - хмыкнул Антон, - меня не всякая женщина устроит.
     Друзья помолчали, потом Антон сказал:
     - Звонил Федор, он уже недалеко, будет примерно через полчаса. Я как раз успею закончить свой перевод, а ты извини, но погуляй еще немного, тем более, что у тебя такие интересные приключения. 
     Антон снова склонился над своими бумагами, а Семен медленно вышел из комнаты.
     Вскоре заурчала машина, подъехал Федор. Антон вышел к нему из дома и озабоченно произнес:
      -  Федя, только что позвонил мне Савва, ты его знаешь по школе, он мне месяца два назад  предложил  придумать и написать сценарий игры, что я за месяц и сделал. А сейчас он мне сообщил, что меня приглашают на работу в фирму, специализирующуюся на создании и продаже компьютерных игр, базой которых должны служить исторические события.  Я, конечно, тут же согласился, с одной стороны, мне выбирать не приходится, а, с другой стороны, такая работа мне нравится. Хоть завтра и выходной, но надо явиться на работу для оформления всяких бумаг и познакомиться с заданием, которое выполнить надо сверхсрочно. Так что извини, но пока что я в твоих экспериментах участвовать не смогу.
     Федя положил ему руку на плечо:
     - Как ни странно, старик, у меня практически такая же ситуация. На совещании объявили, что я назначен начальником сектора аналитических разработок, но работа сверхсрочная и начинать тоже надо завтра.
     Федор огляделся:
     - Слушай, а где же Семен?
     Антон махнул рукой:
     - Наверное, по деревне бродит, должен скоро прийти. Мне надо было срочным переводом заняться, я не смог его сопровождать.  Но он же не маленький, здесь всего полтора десятка домов, к тому же расположенных в линию, заблудиться невозможно.
     - Я думаю, эксперименты нам пока придется прекратить, - вздохнул Федор, -  и все аккуратно законсервировать, а мне надо еще краткую инструкцию написать, чтобы потом ничего не напутать. Пойдем к пирамиде.
      Подойдя к пирамиде, Федор открыл дверцу и удивленно воскликнул:
     - Так вот же Семен! Нашел, где спать.
     Антон потряс Семена за плечо:
     - Просыпайся, соня, ночью выспишься.
     Сначала Семен никак не реагировал, через несколько минут открыл глаза, но смотрел бессмысленным взором и явно никого не узнавал. Вдруг Федор посмурнел и стал загибать пальцы, потом обратился к Антону:
     - Сколько мы с тобой провели экспериментов?
     - Десять, - после небольшого раздумья ответил Антон, - плюс твой первый, значит, всего одиннадцать.  А в чем дело?
     Федор, не отвечая, бросился к генератору, потом обессиленно опустился на лавочку, сказал Антону упавшим голосом:
     - Я на генераторе установил счетчик включений, он показывает двенадцать.
     Антон всплеснул руками:
     - Значит, Семен сам включил генератор, а потом залез в пирамиду. Это же я ему все и объяснил. Но что так на него повлияло? И что теперь делать?
     Федор уже взял себя в руки:
     - Ясно, что повлияло. На генераторе стояли последние биокоды. Для нас с тобой это просто сновидение, а как это повлияло на мозги Семена, одному богу известно. Давай быстро убираем аппаратуру и везем Семена к психиатру. Придется ему все рассказать, вот только поверит ли он?
     Аппаратуру убрали быстро, вдвоем взяли Семена под руки,  положили на заднее сиденье автомобиля и покатили в Москву. По дороге обсуждали, как найти психиатра. И вдруг неожиданно с заднего сиденья раздался голос Семена:
     - Мужики, куда мы едем?
     - Очнулся? – Федор быстро припарковал машину на вовремя появившейся ближайшей стоянке, обернулся к Семену. – Ты как себя чувствуешь?
     - В голове то ли какая-то каша, то ли туман, так что ничего не рассмотреть, – Семен перевел себя из лежачего положения в сидячее. – А что со мной произошло, я ничего не помню?
     - А нас узнаешь? – спросил Антон.
     - За кого ты меня принимаешь? – обиделся Семен, - ты Антон, а рядом Федор.
     - А как забрался в пирамиду помнишь? – подключился к допросу Федор.
     - Помню, конечно. Но как только сел в кресло, сразу же отключился. Что-то такое ворочалось, как будто во сне, тяжелое и неприятное. Очнулся вот только в машине.
     Федор рассудительно сказал:
     - Если это происшествие обойдется только временной потерей памяти, то надо будет благодарить то ли бога, то ли судьбу.

                Заключение

     Через неделю Антон позвонил Федору:
     - Федя, надо бы встретиться, хоть как-то подвести итоги проведенных экспериментов, а то меня гложет эта незавершенность. Хоть я сейчас и занят выше головы, но два – три часа времени найду. Как ты на это смотришь?
     Федор ответил не сразу:
     - Антон, я соображаю, когда у меня может образоваться возможность для встречи, я ведь тоже на фирме почти днюю и ночую. Конечно, я тоже чувствую какую-то недоделанность нашей работы. Может быть, вечером в ближайшее воскресенье?
     - Годится, - коротко ответил Антон, - я в субботу позвоню.
     В воскресенье вечером Антон приехал к Федору. Уселись на кухне, Федор заварил чай и первым начал разговор:
     - У меня не выходит из головы последний эксперимент, когда состоялся переезд наших предков в Днепровку. Там все время крутился  пацаненок Яков, по-видимому, все картинки я видел его глазами. Было ему лет десять, а через двадцать или тридцать лет у него появится сын, которого он назовет Карпом.
     Антон поддержал:
     - И мы с тобой знаем об этом из рассказов нашего дедушки Саши.
     - В том-то и дело, - воскликнул Федор, - ведь Карп – это дедушка нашего дедушки,  то есть наш прапрадед, и они друг друга лично видели, разговаривали. Помнишь его рассказ, как дед Карп был в плену в Японии в тысяча девятьсот пятом году?
     - Конечно, помню. -  Антон энергично взмахнул  рукой, едва не разлив чай. - А теперь сообрази:  это же пять поколений практически непрерывного общения.
     Федор поправил:
     - Почему пять? Шесть, а то и семь, ведь дед Карп тоже лично знал своего отца и почти наверняка деда.
      Оба некоторое время молча прихлебывали чай. Вдруг Федор вспомнил:
     - Слушай, я разобрался, почему два наших последних эксперимента попали почти на одно и то же время. Все дело в том, что там четыре одинаковые цифры – 1905 и 1950. Когда я устанавливал коды, то машинально установил одинаковые, настроенные на время 1950 год. Но из этого следует, что любой наш эксперимент нельзя повторить один в один. Они, хоть на небольшое время, но будут отличаться.
     Опять помолчали, потом Антон с любопытством взглянул на Федора:
     - Федя, это ты сам додумался до этих экспериментов или где-то прочитал? Неужели нигде в мире никто такими делами не занимается?
     Федор неопределенно хмыкнул:
     - Идея полностью моя, нигде об этом не читал. Но я специально и не изучал этот вопрос, может, где-то что-то подобное и есть.
     - Но это же готовая диссертация, - удивился Антон, - и ты это просто бросишь?
     - Я не собираюсь заниматься наукой, - твердо ответил Федор, - я женат, скоро пойдут дети, как я буду кормить семью на аспирантские крохи?
     Антон не унимался:
     - Но надо хотя бы опубликовать твою идею и результаты экспериментов, наверняка этого нигде нет, иначе бы журналисты про все раструбили.
     Федор поморщился:
     - Какие результаты? Это же просто наши с тобой художественные произведения, можешь в таком качестве их опубликовать. А чтобы они стали документом, надо дождаться, когда научатся фиксировать сновидения, чтобы их можно было многократно воспроизводить, изучать, делать выводы, строить прогнозы, целенаправленно проводить новые эксперименты. Это дело неопределенного будущего, пока что я не слышал даже завалящей идеи, как подступиться к решению такой задачи. 
     Антон грустно сказал:
     - И что теперь, наплевать и забыть? Но мне было невероятно интересно, как будто я в действительности пережил все эти приключения.
     Федор улыбнулся:
     - Ну, кто мешает нам с тобой заниматься этим дальше? Вот станет у тебя и у меня время чуть свободнее, можем снова отправиться в прошлое за новыми приключениями.  Как и договаривались, составим планчик и вперед.
     Антон хлопнул себя по лбу:
     - Федор, а как насчет будущего? Можно ли организовать путешествие туда?
     - Я даже проектов на этот счет никаких не строил, я не хочу знать свое будущее, жить станет неинтересно, – убежденно проговорил Федор.
     Подумав, Федор добавил:
     - Хотя говорят, что наше будущее записано в наших генах.
     Антон помолчал, а потом согласно кивнул головой:
     - Ты знаешь, я с тобой согласен. Когда-то я ехал в поезде и в купе зашла цыганка и предложила позолотить ручку, а она мне погадает. Денежку я ей дал, но с условием, что она гадать не будет и от меня отстанет, и чуть ли не со скандалом настоял на своем.. А потом даже написал стихотворение, вот послушай.

           Hе гадай мне, цыганка, не надо
          И счастливой судьбы не пpоpочь,
          Пусть останется сеpдцу отpадой
          И надеждой гpядущего ночь.
          Чтоб ни пpоблески искp, ни заpницы
          Hе откpыли событий и лиц,
          Что до сpока должны находиться
          За пpеделами наших гpаниц,
          Чтоб своим необдуманным словом
          И нечаянным жестом любым
          Hе спугнуть заpождения новых               
          Долгожданных подаpков судьбы.
          Пусть гpаница гpядущего будет
          Hедоступно кpепка, как гpанит,
          Веpный стpаж наших будущих судеб -
          Hеизвестность - надежду хpанит.
          Hе гадай мне, цыганка, не надо
          И судьбы никакой не пpоpочь,
          Пусть останется сеpдцу отpадой
          И надеждой гpядущего ночь.