Впервые за много лет в глазах сильной и волевой мамы Соня увидела слезы.
Все отошли, свет упал на землю и захватил ее, как песчаная буря, где вместо песка и пыли — искорки света, которые горели изнутри, как звезды, и непрестанно двигались, словно живые. Уже в нескольких шагах все было по-прежнему, маму, папу и Мишку буря сияния не затронула. Было похоже, будто с Луны на Соню направили луч прожектора.
Застывшую с открытым ртом, ее окутала сверкающая пелена. Вне светового тумана все стало блеклым и невзрачным, точно все краски мира заменили одним серым цветом. Зато вверху…
Глаза отказывались верить. Захватило дух. Такого неба Соня еще не видела. От горизонта до горизонта бездонную черноту пересекал густой Млечный путь, и каждая звездочка в нем, казалось, глядела на Соню и приглашала в гости. Небо дышало радостью встречи и приглашало знакомиться ближе.
Рядом из дымки соткались две фигуры. Высокие, статные, с немигающим взглядом. От кожи исходило внутреннее свечение, одежду составляло нечто старинное, из намотанного вокруг тела полотнища. От фигур веяло той галактической пустотой, куда только что глядели глаза.
Андрики. Настоящие. Здесь, на Земле!
Андрики поклонились. У Сони в голове раздался отчетливый голос, хотя ни на одном из лиц не двигались губы:
— Мы за тобой.
Соня оглянулась. Мама, папа и Мишка исчезли, их словно бы перенесло в другую Вселенную. Здесь были только свет и невероятное предвкушение счастья.
— Я готова.
Соню взяли под руки, и…
Во сне она летала по-другому. Сама. Сейчас ее несли вертикально вверх, но тело не висело на чужих руках, оно тоже летело, направляемое с боков.
Пушистые влажные облака промелькнули за пару секунд, со всех сторон раскинулась безбрежная, отливавшая голубизной, мутно-свинцовая ширь. Ветер не бил в лицо, при этом чувствовались и скорость, и холод, и запахи. Невероятно. Еще одно чудо.
Запахи быстро исчезли. Разряженная стратосфера, куда не забирались обычные самолеты, дирижабли и, тем более, надводники-экранопланы, ударила по нервам бесконечной безжизненностью.
Глядеть вниз было страшно. И незачем. Вся красота и мощь мира находились вверху. И Соня смотрела вверх.
Луна. Звезды. Галактики. Прочерки метеоров. Планеты.
Соня узнавала каждую планету; в отличие от нулей ее память не только находила и воспринимала, но и усваивала информацию. Не нужен поток, не нужны очки дополненной реальности, чтобы назвать Марс Марсом или отличить Юпитер от Сатурна. Для нулей жизнь на Луне превратится в ад, они не приспособлены к жизни вне потока.
Соня покосилась на невероятных спутников. Вживую, если так можно сказать про андриков, их видели только взрослые — в прошлом, когда тоже были двенадцатилетними. Ни до, ни после училища андрики с людьми не пересекались. Изображения, вынутые из памяти вернувшихся, показывали нечеловечески красивых существ — внешне людей, но бесполых и бесстрастных, эмоционально похожих на роботов, которыми, в сущности, и являлись. Андрики — роботы будущего, исполнители воли своих создателей. Мишке во сне являлся именно такой.
Интересно, а кто-нибудь пробовал распечатать андрика на принтере — на домашнем или поселковом? Андрики — искусственные организмы, значит, их можно повторять. Когда вернется, Соня обязательно попробует.
Казалось, что за спиной у них развеваются крылья. Или это сияние оставляло за собой след, как комета — свой хвост? Или воображение разыгралось.
Полет. Почти как во сне, но там она летала сама, а здесь ее несли, как пушинку на руках, чудесные андрики, похожие на ангелов с древних рисунков.
— Вы похожи на ангелов, — сказала Соня.
В безвоздушном пространстве голос разнесся как звук скрипки в концертном зале — звонкий, чистый, вибрирующий. Отчетливый и глубокий. Будто живой. Как Сонин дом отличался от прочих, так голос в космосе был не похож на звучание человеческой речи в атмосфере.
— Бывало, что нас называли и так, — произнес андрик, что летел и поддерживал справа. — Каждый воспринимает по-своему, поэтому у нас много имен и прозвищ. Но суть одна. Твое дело — понять ее правильно, если хочешь на следующий уровень.
«Следующий уровень» немного напугал, мама говорила о нем как о чем-то отвлеченном, о деле далекого будущего, когда люди будут повелевать не только пространством, но и временем.
— Я не хочу на следующий уровень. Я хочу домой. — Соня знала, что андриков нельзя обмануть, поэтому добавила: — Посмотреть Луну, и сразу домой. Так можно?
— Можно все, но люди этого не понимают.
— Значит, вы плохо объясняете.
— Мы не можем дать больше, чем человек способен взять.
Луна стремительно приближалась, и Соня умолкла. Расспросы подождут до приземления, а такой полет уже никогда не повторится.
До приземления? Ха-ха. Надо привыкать к «прилунению», на время учебы домом станет Луна.
Соня оглянулась назад.
Земля. Огромная. Цветная. Только ради этого зрелища стоит идти в космонавты. Изумительный вид казался отчетливым и близким, будто перед глазами поставили телескоп. На снимках из космоса все не так сочно и величественно.
В ушах звенело от невыносимой тишины.
На Земле у организма работал вживленный слой защиты от перепадов температуры, радиации и воздействия опасной химии, а в крови находились микрочастицы с кислородом — когда воздух не поступал через дыхание, кислород пускался из них в кровоток, и человек мог спастись или, если ситуация не позволяла, хотя бы не умереть до прибытия помощи. Соня пользовалась этим, когда купалась подо льдом.
При андриках все это не работало. Соню окружало безвоздушное пространство. Но она дышала. Как? Непонятно. Чудо. Но каждое чудо как-то объясняется. Соня не могла объяснить работу домашнего принтера, который из сваливаемого в него мусора, из почвы, из воздуха и отдельно закупаемых добавок делал все, от еды на кухне до одежды в шкаф-рамке. Такие же принтеры, только большие, стояли в каждом поселке и создавали все необходимое, от стройматериалов, мебели и техники до роботов, которые это соберут и установят. Принтеры казались чудом, но кто-то же изобрел их, изготовил и поставил на службу людям. И живой дом, который вырастил папа — разве это не чудо?
У андриков чудес было неизмеримо больше. Они и сами были чудом.
Соня вспомнила давно мучивший вопрос:
— Вы мужчины или женщины?
— Мы не люди и не можем быть мужчинами или женщинами.
— Андрики — это ваше самоназвание?
— Мы уже говорили, что нас называли и называют по-разному. Вы зовете андриками от слова «андроид», потому что для вас мы принимаем человеческий вид.
— А какие вы по-настоящему?
— Это видит тот, кто переходит на следующий уровень.
— В будущем все достигнут следующего уровня? Даже темные?
— Вопрос некорректен. Будущее и следующий уровень не взаимосвязаны, как и разделение на светлых и темных.
Круг серой пустыни над головой быстро рос и занимал уже больше места, чем оставшаяся позади родная планета. Изувеченная кратерами поверхность напоминала пенку молочного коктейля: если не выпить его сразу, а надолго забыть, заигравшись или погрузившись в поток, круглые пузырьки постепенно исчезают или лопаются, их края становятся острыми, рваными и будто бы оплавившимися. В общем, Луна — стакан с забытым коктейлем, вид сверху. Умора. Стакан диаметром три с половиной тысячи километров. Сколько людей напьется из такой емкости?
С приближением двенадцатого дня рождения Соня усиленно изучала место будущего обучения. Луну покрывал реголит — смесь пыли и скалистых обломков от столкновения метеоритов с поверхностью. На поверхности температура держалась от минус ста семидесяти ночью до плюс ста тридцати днем, а на глубине в один метр сохранялось ровно минус тридцать пять, и это уже не менялось. Идеальный холодильник.
Атмосферы почти не было, поэтому небо на Луне всегда черное и со звездами, даже если в глаза светит солнце. Размеры кратеров были разные, но глубина у всех одинакова, будто по круглому мячу расползлись и затем высохли грязные капли. Ни больших гор, ни впадин. Шар, который запылился от времени. Вернее, прилетел из другого времени. Или его только доработали в другом времени, а над Землей он существовал постоянно? Наука молчит. Ученые думали, будто что-то знают, но появление андриков перечеркнуло прежние теории.
Андрики несли Соню в самый центр, к расположенным у лунных Апеннин Заливу Зноя и Морю Паров.
Четыреста тысяч километров — за несколько минут. Это как же нужно разогнаться? Если подсчитать скорость…
Не до расчетов. Глаза глядели вперед. Лунная поверхность быстро надвигалась. Теперь полет напоминал падение головой вниз. Андрики молчали и с невозмутимыми лицами неслись вперед, прямо на серые скалы.
Когда до столкновения остались считанные метры, Соня невольно зажмурилась…
Не было ни встряски, ни вспышки, ни удара. Просто ноги почувствовали опору, и глаза открылись. Соня не заметила, как пролетела внутрь и как перевернулась, но она бы ничего не увидела, даже если бы не зажмурилась: мир исчез, все покрывала непроницаемая тьма.
Полет закончился, ноги стояли на твердой поверхности. Гравитация на Луне в шесть раз меньше, чем на Земле. Дома Соня весила тридцать пять килограммов, здесь — примерно шесть. Во время учебы гравитацию сравняют с земной, поэтому Соня воспользовалась возможностью: присела, резко оттолкнулась, и тело взметнулось вверх. Защитно выставленные руки не встретили преграды, потолка над головой не оказалось. Прыжок длился несколько захватывающе-длинных секунд. Едва призем… прилунившись, Соня прыгнула еще раз — с переворотом. Как на батуте.
Нет, это не батут. Это нечто непередаваемое словами, лунные ощущения не сравнить ни с чем.
Вокруг посветлело. Соня замерла и огляделась. То, что окружало, оказалось скучным почти до слез. Обычный бетонный коридор с множеством дверей. Серый пол. Серые же прямоугольные двери. Серые стены. Концы коридора терялись в далекой дали.
— Мы внутри Луны? — на всякий случай уточнила Соня.
— Да, если считать в вашей системе координат.
Андрики поглядели вверх, и потолок исчез. Открылся невыносимо величественный вид на Землю — бело-голубую, родную, живую. Какой же контраст с окружившей серостью…
Видимо, поверхность Луны — защитный купол, при необходимости он становится прозрачным, как стены живой комнаты. Освещение лилось со всех сторон — от пола, от стен, будто они тоже были на ферментах, как дома, и от космоса. Солнце здесь не такое, как видно с Земли: оно слепит, но не греет. Похоже на уличный фонарь в ночном парке — тьмы вокруг так много, что одинокая лампочка, настолько бы ни была яркой, теряется на общем фоне.
Андрики указали на ближайшую дверь:
— Твоя комната. Располагайся. Через десять минут построение. Форма одежды — парадная. Просьба соблюдать осторожность, гравитация возвращается к привычной.
Пришлось схватиться за стену: ноги стали ватными и налились тяжестью, плечи сгорбились, шея едва удержала голову. Как же быстро человек привыкает к хорошему.
Андрики исчезли так же внезапно, как появились. Не ушли, не улетели. Растворились в воздухе. В мгновение ока. Были — и не стало, будто их выключили, как аппарат, который выполнил работу и больше не нужен.
Комната представляла собой такую же бетонную коробку, как коридор снаружи. Можно сказать, что внешний коридор — тоже комната, вытянутая в бесконечность.
В центре стояла кровать — прямоугольная, с матерчатым одеялом и такой же подушкой. На тумбочке, слева от кровати, сложена аккуратная стопка вещей. Кроватью и тумбочкой — угловатыми, из жесткого пластика — обстановка исчерпывалась, окна отсутствовали, но в стенах виднелись прорези и ручки еще двух дверей — справа и на противоположной стороне. Прозрачный потолок, как и в коридоре, показывал Землю, солнце и звезды.
Первым делом Соня проверила двери — архаичные, тоже прямоугольные, как все в этой жуткой комнате. Они открывались вбок в одну сторону и только наружу. Ну, кому такое понравится? Питекантропам и неандертальцам? Так ведь вымерли все, а вкусы с тех пор очень изменились. Странно, что андрики не в курсе. Или нарочно издеваются?
Дальняя дверь не открылась, а за боковой очень близко друг к другу расположились старинные унитаз, умывальник и душ. На гладкой стене — ненавистное зеркало-перевертыш права и лева. Погружение в античность продолжалось. Такое ощущение, что андриков заслали не из будущего, а из прошлого.
В пустоте раздалось:
— Жилье подстраивается под хозяина, следует выбрать оптимальный вариант.
— А какие возможны? — спросила Соня.
В воздухе, как в очках или в виде го-граммы, возникла череда картинок с названиями: «Конструктор», «Дом», «Лето», «Осень», «Зима», «Весна».
— Нужно определиться сразу, или я могу посмотреть все? — поинтересовалась Соня.
— Выбор можно менять в любое время, достаточно четко сформулировать желание.
Это как управлять потоком с помощью мыслей. На Земле используется мало, потому что мысленные приказы часто противоречивы: подсознание не всегда соглашается с сознанием, а язык вообще может скомандовать в этот момент что-то третье. Получается, что на Луне такие же технологии, только ушли вперед. В общем, логично.
— Из какого года вас отправили в прошлое? — вспомнила Соня еще один вопрос, мучивший не меньше остальных.
Это интересовало всех, взрослых тоже. Ответа не знал никто, хотя андрики не отказывались отвечать, когда их спрашивали. Видимо, спрашивали не то и не так.
— Время — понятие относительное, и вопрос в такой формулировке не имеет смысла, — раздался ответ.
— А если так: сколько земных лет прошло между нынешним годом и тем, когда вас перенесли к нам?
— Линейное время придумано людьми для удобства существования. Мир не живет в линейном времени, и поставленный вопрос не имеет смысла.
— Тогда другое: сколько вас всего?
Неужели ответят?!
Ответили.
— Столько, сколько нужно.
— И все же: десять? Сто? Тысяча? Миллионы? Хотя бы — в каких пределах?
— Вопрос в такой формулировке не имеет смысла. Нас всегда столько, сколько нужно.
— Это правда, что у вас на всех одна личность, и что говорит один, слышат все?
— У нас нет личности в человеческом понимании, и нам не требуется общаться друг с другом, чтобы узнать что-то новое. Это максимально доступное вашему пониманию объяснение. Напоминаем, что время идет. Осваивайся и приготовься к выходу.
Что же, для первого раза Соня узнала достаточно. Она поглядела на висевшие в воздухе картинки. Само собой, заинтересовал «Дом», изображение показывало пузыри на берегу реки, которые ни с чем не спутать. Этот вариант Соня оставила «на десерт». Предвкушение — само по себе удовольствие.
«Лето», «Осень», «Зима» и «Весна» изображали разделенные по временам года красивейшие места на Земле — антарктические торосы с гуляющими вдали пингвинами, тропические и арктические водопады с алмазными брызгами и сиянием радуг, ущелья и каньоны, пустыни и саванны… Вместо стен устанавливался любой вариант, а потом настраивался на свой вкус — стоило приказать повернуться другим ракурсом, показать другое время суток или сместиться по поверхности планеты в нужную сторону. Расстояние, на которое смещать, ничем не ограничивалось и двигалось вплоть до следующего пейзажа.
Наигравшись с настройками, Соня перешла к «Конструктору». Разобраться с ним оказалось еще проще: из страниц каталога составлялось любое изображение, а при желании можно было добавить в коллаж что-то свое — взять из памяти или придумать с нуля. Соня знала ребят, чье воображение выдавало картины просто фантастические. Каждый из них наверняка станет художником или дизайнером. Зеленый закат с пятью солнцами в условиях грозовой аномалии — чтобы представить такое, требовался другой склад ума.
А Соня любила уют и предсказуемость. Она выбрала «Дом».
На глаза навернулись слезы: «Дом» оказался родным домом. Это именно ее комната: пол из мха, пленка стен с видом на речку, оскалившийся зев принтера, цветочные шкафчики-полочки, мягкое ложе, живое и удобное, вместо страшилки правильных форм, которую ей предложили вначале… А если в своих комнатах окажутся мама, папа и Мишка? Невзирая на здравый смысл, Соня рванулась к стене и приказала… Естественно, проход в другие помещения не открылся, других помещений здесь не было. Не стоило забывать, что стенки, которые открывались дома, и вид на бескрайний простор — иллюзия. Реален только выход в коридор.
А гиеник? Соня ворвалась в недавний ужас санузла. Ура!
Не ура. Вживленный чип отключен. Как же общаться с техникой?
Получалось, что никак. Самая нужная часть умного дома превратилась в бесполезный хлам.
Так, а шкаф-рамка? Она тоже электронная. Как же переодеваться?!
Рамка работала по принципу принтера, но в ней человек находился внутри. Гардероб выбирался заранее, при желании в него что-нибудь добавлялось. Можно было придумать свое, но это на любителя. Обычно Соня называла вид костюма, и он возникал вокруг нее из распыленных частиц. Современная одежда дышала, в жару вентилировала, в мороз грела. Чтобы переодеться, требовалось вновь пройти через рамку, а снимались вещи простым приказом где угодно. Осыпавшиеся частицы пол всасывал и переправлял обратно в рамку. В неживых домах падавшая порошком или лоскутами одежда доставляла домашним роботам лишние хлопоты, а хозяевам — неудобства. Это еще одна причина, по которой всем нравились живые дома. Правда, папа сказал, что живые полы и стены теперь устанавливаются и в обычные помещения — как первая ступенька к полностью экологичной среде обитания.
— Как мне пользоваться гиеником и рамкой? — спросила Соня.
— Ваша техника здесь не работает, — сообщил голос. — Но мы пошли навстречу. В гиенике запущены функции, которые имеются в стандартном санузле или аналогичные им, то есть впитывание и подача воды. У всех должны быть равные начальные условия.
— А что с одеждой?
— Снять старую можно прежним способом — приказом осыпаться. Новая многоразовая лежит на полке.
Соня вытащила из-под цветущей завесы стопку вещей.
Из ткани, как в несусветной древности. Уже Сонина мама одевалась в рамке, а Соня старинные вещи не носила ни разу.
Стопка перекочевала на кровать. Пижама, белье, закрытый купальник, белые гольфики, платье, майка и шортики. Соня рассмотрела каждую вещь по отдельности. Розовая пижама состояла из рубашки и штанов, ткань была мягкой и пушистой, спать в такой должно быть удобно.
Купальник — он и на Марсе купальник. Впрочем, на Марсе нет водоемов. Но как-то ведь там купаются? Люди не могут не купаться, иначе это уже не люди, а какой-то другой вид.
Желтые майка и шорты — это, как видно, местная замена спортивного костюма.
Цветастое платье с оборочками заканчивалось на середине бедер, ткань играла на свету и переливалась. В таком можно сниматься в историческом фильме. Еще бы шляпку с кружевными полями, вуаль на лицо и остроносые сапоги на каблуке-шпильке. Смехота.
А туфельки — черные, глянцевые и действительно остроносые — в самом деле ждали на полке у выхода. Рядом с ними примостились округлые цветные ботики на пористой подошве и застежках-липучках. Такое Соня видела на спортсменах в старых записях.
Ну уж нет. Если не дадут спрей-обуви, она лучше босиком ходить будет.
Кстати, пора выяснить, правильно ли поняты условия. Соня подняла лицо к потолку:
— Парадная форма — это платье и туфли?
— Да, — принеслось из ниоткуда.
— Туфли обязательны?
— До возвращения домой или перехода в другое качество необходимо соблюдать правила, одно из них — носить форму. Об остальном будет сказано на построении.
Правила, конечно, дурацкие, и все же это правила, придется их выполнять. Соня влезла в платье, поочередно вдела ноги в белые гольфики, последними натянула туфли. Да это же каторжные колодки, про которые говорилось в исторических передачах!
Надо привыкать.
Она вышла.
Пришлось вновь схватиться за стену, чтобы мозг разобрался с увиденным. Длинный коридор исчез, пространство напоминало зеркальную комнату с бесконечным количеством дверей. Их накидали в безумных сочетаниях, хаотически, как ножи в мишень: одна наползала на другую, располагалась за другой, как карты в колоде, под углом к другим, пересекаясь с ними в самых диких сочетаниях… Нет, сравнения с ножами и картами плохие. Скорее, здесь перемешались пространства виртуальных реальностей. Глаза не понимали, что видят, сознание отказывалось верить.
Из дверного сумбура вел единственный выход, и Соня побежала туда, чтобы голова не закружилась от невозможности происходившего. Одновременно из всех дверей выходили мальчики и девочки всех цветов кожи и волос, и было непонятно, как они не сталкиваются между собой. Казалось, что одни проходят сквозь других, у всех был ошалелый вид, и все спешили к выходу.
Девочки различались цветом платьев, мальчики походили друг на друга как солдаты — все в одинаковых белых рубашках и черных брюках. На ногах у них тоже были туфли, еще более нелепые и неудобные, чем женские. На Земле так ходят правительственные чиновники, а раньше ходили многие, чтобы подражать чиновникам. В те времена власть давала дополнительные права. Позже права у всех выровнялись, ответственность власти выросла, и найти нужного человека стало трудно — мама рассказывала, что это главная проблема в их работе. Люди не боялись ответственности, но все хотели интересную профессию. Желающих отвечать за работу других всегда было мало.
Выход из дверного калейдоскопа вывел в помещение вроде зала для собраний или древней спортивной арены. Профессиональный спорт ушел в прошлое полвека назад — телесное модифицирование сделало рекорды и победы бессмысленными. Когда хотелось поиграть, скажем, во всем известные футбол или баскетбол, люди надевали очки и группировались по интересам. Для физического развития достаточно было здорового образа жизни.
Соня улыбнулась: зал, куда собирались сотни учеников, напомнил ей бассейн, если спустить воду. Над головами — безбрежная чернота космоса с родной планетой, стены состояли из чего-то светлого и невзрачного, где не на чем зацепиться взгляду, пол — шероховатое покрытие вроде асфальта. Сгрудившиеся «на дне бассейна» ученики походили на рыб, вынутых из родной стихии. Все оглядывались, стоял опасливый гул, кто-то ворчал под нос, кто-то переговаривался, и все чувствовали себя неуютно.
Из прохода прибывали новые мальчики и девочки. Прошла еще минута, и зал заполнился до отказа. Было светло, но не ярко. В чистейшем воздухе, где не нашлось бы ни пылинки, пахло свежестью, которую Соня ощущала всего один раз в жизни, высоко в горах, куда родители брали с собою в отпуск.
— Смотрите! — кто-то указал влево от Сони.
Она обернулась вместе со всеми.
Рядом со стеной выше голов собравшихся материализовался андрик. Или появилась его го-грамма, поскольку ноги висели в воздухе. Впрочем, в отношении андриков Соня допускала все что угодно.
— Добро пожаловать на Луну, — объявил андрик. — Надеемся, путешествие не доставило хлопот и вызвало только положительные эмоции. Вас оторвали от семей и поместили в недоступное для ваших технологий место ввиду необходимости позволить самим выбрать судьбу. Здесь никто не поможет в главном решении жизни. От вас требуется смотреть, слушать и делать выводы. Когда мысли, намерения и действия достигнут критической отметки, вы покинете нас, и эта дверь закроется для вас навсегда. Но сейчас перед вами открыты все двери, и ваша цель — выбрать лучшую для вас и для всех.